CC BY
43
В аварском языке классный глагол относится в структуре предложения к имени в номинативе. Имя в эргативе не отражает в глаголе-сказуемом своей категориальной субстанции. Поэтому он может быть квалифицирован только как второстепенный член предложения. Подлежащим в аварском языке может быть лишь имя в номинативе, которое имеет свое отражение в классном глаголе-сказуемом. Приходится все время разграничивать понятия «подлежащее» и «субъект». К единицам семантики относятся субъект, объект, адресат и т. д., к единицам синтаксиса - подлежащее и дополнения. В семантике самым главным обычно считается субъект (агенс), далее менее весомым является объект, еще менее весомым - второй объект (адресат или иная единица). В синтаксисе самое главное в окружении глагола - подлежащее, за ним идет прямое дополнение, далее - косвенное дополнение. Соотношение между семантическими категориями субъекта и объекта действия, с одной стороны, и категориями членов предложения (подлежащим и дополнением) - с другой, характеризуется тем, что в одном случае имеет место соответствие между именем субъекта и подлежащим, именем объекта и дополнением, в другом случае это соответствие нарушается. Мы отметили, что подлежащим в аварском языке может выступать только имя в номинативе. Субъектом же могут выступать имена в номинативе, дативе, эргативе, посессиве и локативе.
В определенных случаях существует тождество семантических и синтаксических категорий. Например, в аварском языке субъект и подлежащее могут совпадать в номинативе: вас в-ач1ана «мальчик пришел»; яс й-охана «девочка обрадовалась» и т. д. В целом же такого параллелизма не наблюдается: субъект и подлежащее представляют разные уровни предложения. Но иногда между лексической и грамматической семантикой принципиальных различий не наблюдается. Например, грамматическое значение предметности у существительных предопределяет широкую возможность распространения их зависимыми компонентами, имеющими признаковую семантику. Отсюда -свободная сочетаемость существительных с зависимыми прилагательными и другими словами и формами слов, которые обозначают признак предмета. Если же речь идет о сочетаемости с определением - прилагательным, то действие семантического фактора проявляется в ограничениях лексической сочетаемости. Например, существительное рукъ «дом» способно сочетаться с прилагательными ганч1ил «каменный», маххул «железный», ц1улал «деревянный» и т. д. и не может определяться словами типа гьанал «мясной», квасул «шерстяной» [5, с. 43].
Библиографический список
Известный французский синтаксист Л. Теньер подчёркивал, что «синтаксические связи без связи семантической не существуют» [6, с. 56], хотя теоретически можно построить одновременно синтаксически корректное и при этом семантически абсурдное предложение, как это сделал выдающийся русский лингвист Л.В. Щерба: «Глокая куздра штеко будланула бокра и кудря-чит бокренка» [7, с. 324-329]. Формирование подчинительного словосочетания как синтаксической единицы находится в границах валентных возможностей слова. Любое словосочетание формируется в порядке реализации одной из возможных валентных связей слова. Грамматическое выражение этих связей осуществляется по-разному, но всегда в той или иной степени зависит от характера господствующего слова. Лексико-грамматические свойства слова могут влиять на его синтаксическую сочетаемость и на характер его связей с другими словами [8, с. 195].
В аварском языке при непереходной конструкции предложения сказуемое выражено непереходным глаголом, а подлежащее - именем в номинативе. Непереходная конструкция по своей природе является безобъектной, так как непереходный глагол выражает только состояние или действие, которые не переходят на другой предмет. Например: бакъ баккана «солнце взошло», вас вач1ана «мальчик пришел», эбел йач1ана «мама пришла» и т. д. В роли сказуемого в аварском языке выступают непереходные глаголы следующих семантических групп (в общих чертах предлагаемая классификация совпадает с классификацией непереходных глаголов, предложенной на материале нахско-дагестанских языков в целом) [9, с. 173 - 174].
Семантическими функциями эргатива являются субъект и объект действия (Агенс и Пациенс). Субъект эргатива в аварском не может быть квалифицирован как подлежащее, а объект же эргатива может претендовать лишь на роль косвенного дополнения [10, с. 99]. При глаголах чувственного восприятия подлежащим выступает также имя в номинативе. Например: Дие вокьула эмен «Мне нравится (любится) отец». Здесь подлежащее эмен координируется с префиксальным классно-числовым показателем глагола-сказуемого в-окьула. Классический тип эргативной конструкции предложения включает три члена предложения - подлежащее, выраженное эргативом, сказуемое, выраженное глаголом переходной семантики, и прямое дополнение, выраженное именем в номинативе. Аварский язык не отвечает этим требованиям. В нем классный глагол относится в структуре предложения к имени в номинативе. Следовательно, подлежащим в аварском языке может быть лишь имя в номинативе.
1. Распопов И.П. Спорные вопросы синтаксиса. Ростов, 1981.
2. Магомедов М.И. Типы простых предложений в аварских сказках. Фольклорно-литературные и языковые связи как фактор развития культур народов Северного Кавказа. Тезисы докладов региональной научно-практической конференции. Черкесск, 1994; Ч. 1: 48 - 50.
3. Чикобава А.С. Проблема эргативной конструкции в иберийско-кавказских языках. Ч. II. Теории сущности эргативной конструкции. Тбилиси, 1961.
4. Магомедов Д.М., Дибиров И.А. Синтаксическая структура пословиц и поговорок в аварском языке. Материалы ежегодной студенческой научно-практической конференции «Путь в науку - 2015». Махачкала, 2015: 33 - 41.
5. Магомедов Д.М. Синтаксическая связь определения с определяемым словом в аварском языке. Вестник Института языка, литературы и искусства им. Г. Цадасы. 2016; 9: 40 - 45.
6. Теньер Л. Основы структурного синтаксиса. Москва, 1988.
7. Успенский Л. Слово о словах. Ты и твое имя. Ленинград, 1962.
8. Магомедов Д.М. Особенности структуры предложений в диалектах аварского языка. Кавказские языки: генетико-типологические общности и ареальные связи: материалы VI международной научной конференции, памяти выдающегося кавказоведа, академика А.С. Чикобава (1898 - 1985). 2018: 190 - 197.
9. Климов ГА., Алексеев М.Е. Типология кавказских языков. Москва, 1980.
10. Магомедов М.И. Состав главных членов и типы простого предложения в аварском языке. Тезисы докладов республиканской научной конференции молодых учёных Дагестана по проблемам гуманитарных наук. Махачкала, 1993: 98 - 99.
References
1. Pacpopov I.P. Срорпуе уорросу cintakcica. PGctGv, 1981.
2. Magomedov M.I. Tipy ppGctyh ppedlozhenij v avapckih ckazkah. Fol'klopno-litepatupnye i yazykGvye cvyazi kak faktop pazvitiya kul'tup napodov Cevepnogo Kavkaza. Tezicy <^ок1а<^оу редюпаШо] nauchno-pгakticheskoj kdnferencii. Chepkecck, 1994; Ch. 1: 48 - 50.
3. ChikGbava A.C. РроЫета 'ердаЬУпсj копфиксИ v ibepijcko-kavkazckih yazykah. Ch. II. ТеорИ cuschnocti 'ердаШо] копфиксИ. Tbilici, 1961.
4. Magomedov D.M., Dibipov I.A. Cintakcicheckaya ctpuktupa pGclGvic i pogovopok v avapckom yazyke. Matepialy ezhegodnoj сЫеп^еско паи^по-ррак^еско] ко^ерепсИ «Put' v nauku - 2015». Mahachkala, 2015: 33 - 41.
5. Magomedov D.M. Cintakcicheckaya cvyaz' oppedeleniya с oppedelyaemym clGvGm v avapckom yazyke. VectnikInctituta yazyka, Шера^ру iickucctva im. G. Cadacy. 2016; 9: 40 - 45.
6. Ten'ep L. Ocnovy ctpuktupnogo cintakcica. Moskva, 1988.
7. Ucpenckij L. Clovo о cbvah. Ty i Ыое imya. Leningrad, 1962.
8. Magomedov D.M. Ocobennocti ctpuktupy ppedlozhenij v dialektah avapckogo yazyka. Kavkazskie yazyki: genetikb-tipblbgicheskie bbschnbsti i areal'nye svyazi: materialy VI mezhdunarodnoj nauchnGj kGnferencii, pamyati vydayuschegosya kavkazoveda, akademika A.S. ChikGbava (1898 - 1985). 2018: 190 - 197.
9. KlimGv G.A., Alekceev M.E. Tipolсgiya kavkazckih yazykav. Moskva, 1980.
10. Magomedov M.I. CGctav glavnyh chlenov i tipy ppGctGgG ppedlozheniya v avapckom yazyke. Tezicy dokladovpecpublikanckojnauchnojко^ерепсИmolсdyh uchenyh Dagectana ро рроЬ1етат gumanitapnyh nauk. Mahachkala, 1993: 98 - 99.
Статья поступила в редакцию 06.11.18
УДК 394.21
Illarionov V.V., Оо^ог оf Sciences (PhildGgy), sentr lecturer, Noth Eastern Federal University (Yakutsk, Russia), E-mail: illaгionov_v_v@mail.гu Matveeva V.S., senDr teacher, Noth Eastern Federal University (Yakutsk, Russia), E-mail: vera_matv-04@mail.ru
TRADITIONAL CULTURAL PROTECTION NORMS AT YAKUTS. The wGrk addresses an issue Gf prohibiten in the traditiGnal culture Gf the Yakuts. The article touches upGn the topic Gf prohibiten and tabGG in the cGntext Gf a religiGus-mythGlGgical view. In general, an attempt was made to cGmprehensively study the prohibiten phenGmenGn in the traditiGnal culture Gf the Yakuts. Particular attentiGn is paid to the religiGus and mythGlGgical sphere Gf life Gf the Yakuts, assGciated
with various kinds of prohibitions, prescriptions and beliefs. This is the oldest microsystem in which the experience of practical and religious-mythological mastering of the reality surrounding man is fixed. The reverence and deification of the environment allowed to generate prohibitions associated with animistic representations of objects and phenomena of nature. Apparently such notions are formed as a result of the mythologization of the mysterious supernatural properties of objects and natural phenomena.
Key words: prohibition, taboo, culture, religious and mythological outlook, ritual context, sacred places, animistic representations, traditions.
В.В. Илларионов, д-р филол. наук, проф. Северо-Восточный федеральный университет им. М.К. Аммосова, г. Якутск, E-mail: illarionov_v_v@mail.ru
В.С. Матвеева, ст. преп., Северо-Восточный федеральный университет им. М.К. Аммосова, г. Якутск, E-mail: vera_matv-04@mail.ru
ТРАДИЦИОННЫЕ КУЛЬТУРНЫЕ НОРМЫ ЗАПРЕТА У ЯКУТОВ
В данной статье рассматривается проблема запрета в традиционной культуре якутов. В статье затрагивается тема запрета и табу в контексте религиозно-мифологическом воззрении. В целом сделана попытка комплексного исследования феномена запрета в традиционной культуре якутов. Особое внимание уделено в религиозно-мифологической сфере жизни якутов, связанной с различного рода запретами, предписаниями и верованиями. Это древнейшая микросистема, в которой закреплен опыт практического и религиозно-мифологического освоения окружающей человека действительности. Почитание и обожествление окружающей среды позволило породить запреты, связанные с анимистическими представлениями предметов и явлений природы. Видимо такие представления сложились в результате мифологизации таинственных сверхъестественных свойств предметов и явлений природы.
Ключевые слова: запрет, табу, культура, религиозно-мифологическое воззрение, обрядовый контекст, сакральные места, анимистические представления,традиции
В центре внимания исследования находится религиозно-мифологическая сфера жизни якутов, связанная с различного рода запретами, предписаниями и верованиями. Это древнейшая микросистема, в которой закреплен опыт практического и религиозно-мифологического освоения окружающей человека действительности.
Дело в том, что запреты - это традиционные религиозно-этические нормы, регламентирующие нравственную жизнь народа в повседневном и обрядовом контексте. Некоторые формы запретов преобразовывались пунктом обычного права народов. Помимо этого, у якутов существовали запреты, связанные с анимистическими представлениями предметов и явлений природы, видимо такие представления сложились в результате мифологизации таинственных сверхъестественных свойств предметов и явлений природы.
В любом традиционном обществе народ всегда относился с почтением к окружающей себя природе, обожествлял ее. Например, Саха на своем земном пространстве особо выделял улуу сирдэр - сакральные (великие) места. К ним относили так называемые открытые места (асагас сир), через которые проходили дороги (аартык), ведущие в Верхний и Нижний миры. В зависимости от этого якуты делили сакральные места на священные - ытык сир и «нечистые» - абаа-сылаах сир (место со злым духом), кусаган тыыннаах сир (место, имеющее худое дыхание) [1, с. 25 - 26]. Сакральные места, через которые проходила дорога, ведущая в мир божеств - творцов выбирались белыми шаманами для совершения ритуалов в честь добрых божеств айыы. К ним причисляли места, отмеченные редкой природной красотой, традиционно считалось, что здесь останавливаются духи. В таких местах возбранялось поселяться, так как, по старинным поверьям, имея прекрасный вид сверху (юесэттэн кестююлээх), они приносят несчастья своим обитателям [1, с. 26].
Непочтительное отношение человека к своим священным местам может привести к тяжким последствиям. Священными местами считались и те, где находились объекты природы необычного вида. «...Растущую на лесистом выступе приземистую лиственницу с раскидистой кроной не ломали, считая, что в ней укрывается дух-хозяин дерева, он же дух-хозяин местности, обижается, и виновник перестает быть человеком (ол киси киси буолбат): дети его, родственники, скот - все вымирает, и сам виновный может заболеть и умереть». Также почитались места древних поселений предков, территории, возведенные коновязью сэргэ или жертвенными знаками «кэрэх», и места древних захоронений, особенно могилы великих шаманов. Крайне опасными считались также местности, по которым проходили шаманские дороги, где шаманы ставили свои самострелы (ойуун айата), или где шаманы «привязывали» злых духов, также считались опасными. Якуты издалека обходили места захоронения черных шаманов и умерших насильственной смертью, считая их «дурными» [1, с. 28].
К «нечистыми» относились и территории, где имели место кровопролитные сражения, убийства, насилия, несчастные случаи и др. Следовательно, каждое пространство мира, каждый объект природы наделялись дыханием «тыын» и всем остальным набором черт, свойственных человеку Например, «Ючюгэй тыыннаах сир» (букв. Место с хорошим дыханием) или «кусаган тыннаах сир» (букв. место с плохим дыханием). Такой антропоморфизм являлся одной из особенностей мифологического мышления [1, с. 28 - 29]. В сакральных местах существовал особый «поведенческий кодекс». Например, запрещалось произносить вслух их исконные названия, поэтому применяли к этому почтительное обращение «Эбэ» (бабушка).
Рассматривая анимистические представления якутов по материалам А.Н. Алексеева, связанные шаманизмом, необходимо подчеркнуть, что, по верованиям якутов, каждый человек мог защитить себя от действия злых духов. Для этого он должен был соблюдать многочисленные запреты и совершать некоторые обряды. Например, у духов нижнего мира было излюбленное время появления на земле: когда начало стемнеть и утром, перед рассветом необходимо
было соблюдать осторожность, поэтому на очаге оставляли три полена, чтобы отпугнуть злых духов [2, с. 124].
Исследователи подчёркивают защитную, очищающую функции огня, его функцию посредничества между духами и божествами, а также общие запреты, такие как бросать и мешать огонь железным, острым предметом, мочиться, плевать, наступать на огонь, бросать в него мусор, ругаться перед огнем, перешагивать через него. Уот иччитэ - дух-хозяин огня - это самый великий из всех иччи, который почитается даже больше богов. Для него создан целый особенный культ. При всяком при всяком торжестве или радостном событии должны почтить его жертвоприношением ему: бросают в огонь из лучших частей съедобного или вливают масло. Ничего нечистого, по понятию самих якутов, бросать в огонь нельзя, противном случае «дух огня» брызнет на дерзкого нечистой накожной болезнью.
У якутов существует целый ряд «харыс тыл» (эвфемизмы), так как в силу религиозно-мифологических воззрений у них существовали табу на произношении вслух многих слов. Например, вместо эhэ «медведь» говорили тыатааБы (досл. лесной), вместо тайах «лось»—лекей (досл. огромный). В старину боялись злых духов, насылающих болезни, смерти, неудачу к охоте и др. Например, абаасы убахтаабыт (букв.злой дух захватал - аппендицит), кылатар (букв. алеет - панариций) и др. Якуты никогда не произносили вслух такие слова как елбут (умер) или елердум (убил,) при охоте, для этого они используют иносказательные слова. Например, куьаБан буолбут (букв. стал плохим), суох буолбут (букв. его больше не существует), барбыт (букв. ушел) или ыллым (взял), биэрдэ (дал,) и т. д.
Охотничий промысел в традиционной якутской культуре связан с мифологическими представлениями народа, с одухотворением окружающего мира, с многочисленными приметами и запретами. По якутским представлениям, если охотник нарушает правила поведения по отношению к духу-хозяину леса, то он останется без добычи. Якутские охотники считали, что многие животные слышат и понимают человеческую речь, поэтому они называли их подставными именами. К числу тотемных животных якуты причисляли медведя, лебедя, орла, волка, горностая, соболя и других.
Рассмотрение запретов, относящихся к древнему тотемистическому и зоолатриальному виду верований раскрывает их более глубинный смысл. Например, женщины перед смертью приготовляли из шкурки рыси, бобра, лисицы лоскутки величиной с ладонь, которые клались в прмежности, что было обязательным элементом обряда. Если таких лоскутков не было,это считалось большим грехом [3, с. 29]. По-видимому, эти животные должны были охранять женщину в её посмертном существовании. Лиса и рысь как символы огня, возможно, выполняли здесь и очистительную функцию. По словарю Пекарского, эпитет духа огня - хоруо хоннох (черные подмышки). Хоннох - это и лоно, пазуха. Представление о подмышке, промежности, пахе как о лоне были характерны для разных народов [Пекарский, 1959, т. 3, стб. 3481]. Можно предположить, что лоскутки этих шкур, спрятанные у женщины в промежности, символизировали, рождение новой души [3, с. 29].
Конь у якутов - животное божественного происхождения. лошадь некогда была прародительницей людей, и считался хранителем домашнего очага, семьи от всевозможных злых духов, несчастья. Потому, перед каждыми якутскими домами ставились специальные тотемные столбы - сэргэ (коновязь) с резными изображениями лошадей. Срубить или перенести эти коновязи считалось большим грехом.
Особенно сильное развитие получил культ орла. Всеобщее почитание орла выражалось в том, что его нельзя было никому убивать и есть. Найдя мертвого орла или убив его нечаянно, человек должен был его похоронить на арангасе (на лабазе) [4, с. 40].
По наблюдениям Серошевского, якуты, когда убивали быка-пороза, считали необходимым извиниться перед животворящей силой детородных органов
животного, уничтоженной с его смертью. Совершение обряда возлагалось на старуху, которая с пустым чабычахом (берестяным ведром) ходила мелкими шагами вокруг убитого быка и, касаясь время от времени половых органов быка, читала заклинание. По мнению якутов, бык-пороз не только мог увести свое стадо [4, с. 47]. Аналогичные представления обнаруживаются в обрядах, исполняемых при забое кобылы.
В погребальной обрядности якутов существует особая группа запретов, касается умерших неестественной смертью, так называемых «залож-ных покойников». В народной традиции людей, наложивших на себя руки, считают «нечистыми», поэтому их запрещается поминать и хоронить на кладбище. Соблюдение всех этих правил нужно, во-первых, для того, чтобы обеспечить покойнику счастливую жизнь на «том свете», а во-вторых, чтобы последствия контакта умершим не отразились негативно на живых людях. С момента наступления смерти дом умершего, всего домочадцы считались «нечистыми». Существовала целая система запретов и правил, регулировавших поведение «нечистых». Например, «нечистым» запрещалось до наступления новолуния прикасаться к охотничьим и рыболовным снастям и ходить на промысел [1, с. 256]. Если кто-нибудь из того дома, где умер человек, ступит до первого новолуния после смерти последнего на озерный лед, то рыба того озера начинает худеть, вымирать и перестает попадать (ханнар) в снасти [5, с. 68].
Библиографический список
Рассмотренные ритуальные действия выполняли функцию магического оберега, передавая якуту информацию о том, что его действия влияют на его личное благополучие и благополучие близких. Кроме того, запреты и предписания являются одним из наиболее важных способов кодировки картины мира: мотивировкой каждого запрета является указание на ту или иную причинно-следственную связь в мире. Исследование показало, что у якутов народные суеверия, предписания и запреты взаимопереплелись с христианской традицией, верой в бога (тангара), духов (иччи) и т. д.
Таким образом, в традиционной культуре Саха целеустремленно наставлялись и контролировались соблюдение правил поведения, согласно народной мудрости и приметам. Для человека природа и окружающий мир были живым пространством: для того, чтобы выжить, необходима гармония с ней, но на данный момент гармония нарушена. Нарушение правил поведения в природной среде влекло за собой несчастье в семье, доме, неудачи на охоте, в промысле -об этом помнили наши предки. Поэтому они веками вырабатывали правила и нормы поведения человека в природной среде, в обществе, которые поддерживали гармонию и порядок. Якуты верили, что в жизни каждого из нас есть моменты, когда человек находится более уязвимом состоянии перед потусторонними силами. К таким моментам следует отнести беременность, рождение, свадьбу и смерть. С этими важнейшими событиями связано множество запретов и предписаний, каждый из которых имеет символическое значение.
1. Бравина РИ. Концепция жизни и смерти в культуре этноса: на материале традиций Саха. Новосибирск: Наука, 2005.
2. Алексеев Н.А. Ранние формы религии тюрко-язычных народов Сибири. Новосибирск: Наука, 1980.
3. Бравина РИ. Погребальный обряд якутов (XVII-XIXее.). Якутск: Издательство Якутского ун-та, 1996.
4. Алексеев Н.А. Традиционные религиозные верования якутов в XIX- начале XX в. Новосибирск: Наука, 1975.
5. Кулаковский А.Е. Научные труды. Якутск: Кн. изд-во, 1979.
References
1. Bravina R.I. Koncepciya zhizni ismerti v kulture 'etnosa: na materiale tradicij Saha. Novosibirsk: Nauka, 2005.
2. Alekseev N.A. Rannie formy religii tyurko-yazychnyh narodov Sibiri. Novosibirsk: Nauka, 1980.
3. Bravina R.I. Pogrebal'nyjobryad yakutov (XVII-XIX vv.). Yakutsk: Izdatel'stvo Yakutskogo un-ta, 1996.
4. Alekseev N.A. Tradicionnye religioznye verovaniya yakutov v XIX- nachale XX v. Novosibirsk: Nauka, 1975.
5. Kulakovskij A.E. Nauchnye trudy. Yakutsk: Kn. izd-vo, 1979.
Статья поступила в редакцию 22.11.18
УДК 811.11 - 112
Menshchikova G.A., Cand. of Sciences (Philosophy), senior lecturer, Barnaul Law Institute of the MIA of Russia (Barnaul, Russia),
E-mail: alnic2901@rambler.ru
LEXICAL AND SEMANTIC CHANGES OF THE ENGLISH AND RUSSIAN LANGUAGES: COMPARATIVE ASPECT. The article presents a brief comparative analysis of lexical and semantic changes taking place in modern English and Russian. The theoretical and methodological basis of the article consists of the concepts of solidity, language purism and progressive ideas about language, which contradict them as a dynamically developing entity. The analysis of the examples given in the article confirms that word formation and borrowing are the main ways to replenish the lexical stock of languages, and information technologies lead to semantic changes. The article attempts to determine the nature of lexical and semantic changes, the result of their impact on the language system and the effectiveness of communication.
Key words: language, lexical change, semantic change, communication, language barrier.
Г.А. Менщикова, канд. филос. наук, доц., Барнаульский юридический институт МВД России, г. Барнаул, E-mail: alnic2901@rambler.ru
ЛЕКСИКО-СЕМАНТИЧЕСКИЕ ИЗМЕНЕНИЯ АНГЛИЙСКОГО И РУССКОГО ЯЗЫКОВ: СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АСПЕКТ
В статье представлен краткий сравнительный анализ лексических и семантических изменений, происходящих в современном английском и русском языке. Теоретико-методологическую базу статьи составляют концепции монолитности, языкового пуризма и противоречащие им прогрессивные идеи о языке, как динамично развивающейся сущности. Анализ примеров, приведенных в статье, подтверждает, что словообразование и заимствования выступают основными способами пополнения лексического запаса языков, а информационные технологии приводят к семантическим изменениям. В статье сделана попытка определить характер лексико-семантических изменений, результат их влияния как на систему языка, так и на эффективность коммуникации.
Ключевые слова: язык, лексическое изменение, семантическое изменение, коммуникация, языковой барьер.
Язык, являясь сложной системой, никогда не стоит на месте, он, как и его носители, развивается и живет. С течением времени любой язык претерпевает изменения, которые могут быть или едва заметными, или глубинными, положительными или отрицательными. Великий немецкий лингвист Вильгельм фон Гумбольдт писал, что «каждый язык должен уметь выражать все, иначе народ, которому он принадлежит, не сможет пройти через все ступени своего развития» [1, с. 171]. По этой причине лексико-семантический строй английского и русского языков переживает период естественных изменений, обусловленных развитием различных сфер нашей жизни. Все происходящее в языке вызывает неоднозначную реакцию в научной и образовательной среде британского и российского общества, СМИ и даже в бизнес кругах.
Целью статьи является поиск ответов на вопросы: 1) Какие способы порождения или источники появления новой лексики преобладают в английском
и русском языках? 2) Что заставляет британских и российских лингвистов, ученых, журналистов, преподавателей беспокоиться об изменениях, происходящих в языке? Ответы на поставленные вопросы возможно найти лишь с опорой на научные теории, а также на результаты лингвистических исследований и аутентичные материалы из британских и российских СМИ («The Guardian», сайт BBC News.).
Язык не может оставаться неизменным, если меняются сами носители языка и окружающий их мир. Доказательством тому является тот факт, что сложно читать на английском языке произведения Шекспира, написанные в XVI-XVII веках, а написанные А.С. Пушкиным строки 'Затихнув, челядь трепетала. В груди кипучий яд нося, В светлице гетман заперся. Близ ложа там во мраке ночи1, наполнены словами, которые также сложны для восприятия и понимания даже носителям русского языка.
