CC BY
145
Таким образом, мы обнаружили, что Петербург Ю.Шевчука пронизан множеством литературных ассоциаций и скрытых цитат. По своей стилистике, по семантической окраске образов-символов эти ассоциации свидетельствуют, что петербургский пейзаж у современного рок-поэта более близок урбанистике модернистов, а точнее - авангардистов.
Авангард начинался с решительного пересмотра традиций русской словесности 19 века. Самый радикальный вариант этой ревизии - “Бросим Пушкина с парохода современности” в манифесте футуристов. Тем интересней, что наследник русского авангарда в своих “петербургских” текстах использует пушкинские образы и мотивы в их начальном (оригинальном -пушкинском) значении.
В одном из программных произведений последних лет - “Последняя осень” - Ю.Шевчук делает Александра Сергеевича героем-собеседником, советчиком, учителем. “Прощальным костром догорает эпоха, И мы наблюдаем за тенью и светом”, - поёт Ю.Шевчук, и из-под пепла сожжённых святынь проступает то, что невозможно уничтожить: “Уходят в последнюю осень поэты, И их не вернуть - заколочены ставни. Остались дожди и сгоревшее лето, Осталась любовь и ожившие камни. В последнюю осень...” Текст знаменательно открыт, незавершён. Может быть, в этом -обещание возвращения русской поэзии XX века в лоно пушкинской традиции. Однако, тема «Шевчук - Пушкин» требует самостоятельного исследования.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Статья по решению редакционной коллегии публикуется в сокращении.
2 Смирнов И. Время колокольчиков, или Жизнь и смерть русского рока. М., 1994. С.31-34.
3 Там же. С.257.
4 Анциферова Н.П. Непостижимый город. М., 1991.
5 Харитонов Н. Империя ДДТ. М., 1998.
К.Ю.БАЙКОВСКИЙ г.Сергиев Посад
ТРАДИЦИОННОСТЬ СИМВОЛИКИ В ПЕСНЕ ГРУППЫ ДДТ «НА НЕБЕ ВОРОНЫ»
Б.Гребенщиков в беседе с академиком А.М.Панченко так определил состояние современного историософского сознания: потерянная в 1917 г. Россия - это твердый берег, с вековыми традициями и культурой. Мы же стоим на другом берегу, а посередине болото, устланное костями. Мысль эта символична, а символ, по словам А.Ф.Лосева, есть «вместилище смысла». Мы вольны домысливать его, словно разворачивая свиток. В таком
случае мысль Б.Г. можно «развернуть» так: потерянная Россия - это и утраченный Эдем, и ушедший Золотой век, приукрашенный от безысходности сегодняшнего бытия, и сокрытый водами Светлояра Китеж. И можно ли навести туда мост?
Так попробуем «развернуть» в контексте сказанного песню ДДТ «На небе вороны» (альбом «Рожденный в СССР», в альбоме «Любовь» просто «Вороны»; автор текста Ю.Шевчук).
Русское стихотворение - это не только намеренное подражание древнему или простонародному языку, не только переложение старых шедевров (вроде многочисленных переложений «Плача Ярославны» или замечательных опытов М.Волошина: «Сказание об иноке Епифании» или «Протопоп Аввакум»). Это часто размышления над старыми темами и символами с позиции сегодняшнего дня. «Не жанр произведения определяет собой выбор выражений, выбор формул, а предмет, о котором идет речь»,- писал Д.С.Лихачев, говоря об устойчивых символах древнерусской литературы1. А один из таких предметов - это родина, о которой писали с момента появления письменности...
На небе вороны, под небом монахи,
А я между ними, в расшитой рубахе,
Лежу на просторе, легка и пригожа;
И солнце взрослее, и ветер моложе.
Уже в первых строках чувствуется что-то родное. И дело не в расшитой «а 1а msse» рубахе. Рамки неба и земли - не сугубо ли это русское выражение бескрайней широты («между небом и землей»). Птицы в небе, т.е. неспокойные, всполошенные, непременные вестницы беды. В одном только «Слове о полку Игореве» слышатся граянье воронов, говор галок, стрекот сорок. Если же мы попробуем разглядеть рубаху героини, то надо заметить, что цвет обычной народной рубахи, как мужской, так и женской, носившейся с поневой или под сарафаном, белый. А расшитая - значит праздничная. Монахи в этом случае служат еще и цветовым оттенком. Меня отпевали в громадине храма,
Была я невеста, прекрасная дама.
Душа моя рядом стояла и пела,
Но люди не верили, смотрели на тело.
Образ невесты в литературе не нов. Еще Епифаний Премудрый писал, что Стефан Пермский построил зырянам церковь и украсил ее, как невесту. А Максим Грек, выводя государство в образе женщины Василии, называл государя ее «обручником». Но, главное, после этих слов яснее становится, о ком идет речь. Невеста, Прекрасная дама, кто это, как не Россия? М.Волошин называл ее невестой («Святая Русь»):
Суздаль и Москва не для тебя ли По уделам землю собирали,
Да тугую золотом суму?
В сундуках приданое копили,
И тебя невестою растили В расписном и тесном терему?2
А.Блок, как известно, называл Русь женой. Г.П.Федотов даже замечал, что Россия у Блока - один из ликов его Прекрасной дамы. Прекрасная дама приводит на ум строки М.Цветаевой о свободе:
Свобода! - Прекрасная дама Маркизов и русских князей .
Этой Даме - Свободе - служили на рубеже ХУІІІ-ХІХ вв. Лафайет и Мирабо, Байрон и Пушкин. На рубеже ХІХ-ХХ вв. такой Дамой для русских мыслителей стала Россия. Достаточно вспомнить их имена и названия работ: Вяч. Иванов «О русской идее», Н.Бердяев «Русская идея», «Душа России», Л.Карсавин «Восток, Запад и русская идея», Г.Федотов «Лицо России», И.Ильин «О русской идее»; вспомнить стихи А.Блока, и М.Волошина, картины М.Нестерова, П.Корина.Но почему Россию отпевают? Дело в том, что катастрофа 1917г. часто рассматривалась, как гибель родины. «С Россией кончено»,- сказал Волошин в стихотворении «Мир», а в «Заклятии о Русской земле» он писал:
Лежит Русь -Разоренная,
Кровавленная, опаленная.
По всему полю -Дикому великому -Кости сухие, пустые,
Мертвые, желтые4.
Заметим, что рисуемая Волошиным «картина» сходна с «картиной» Шевчука: поле, простор место действия. А Г.Федотов спрашивал над «телом» России: «Теперь мы стоим над ней, полные мучительной боли. Умерла ли она? Все ли жива еще? Или может воскреснуть?»5. В дополнение к сказанному заметим, что часто в народе венчальную рубаху после свадьбы откладывали на похороны. Белый цвет был символом не только света и чистоты, но и смерти6. Так что наряд невесты и покойницы мог совпадать.
Кроме восприятия событий 1917 г. как гибели России, в русском мировоззрении было еще одно - измена! Та Дама, та Невеста, которой служили, по словам Волошина «отдалась разбойнику и вору» («Святая Русь»). Исчезло на время даже слово Россия. А не была ли сама Дама оборотнем? Не привораживал ли рыцарей суккуб? Тот же Волошин писал о «Руси-грешной», говоря о родине такие слова, что современным читателям впору вспомнить «родину-уродину» из песни ДДТ «Родина» или «цепкие лапы родины» из песни «Машины времени» «Спускаясь к великой реке». Волошин даже сомневался в существовании России (в «Неопалимой Купине»): Кто ты Россия? Мираж? Наважденье?
Была ли ты? Есть? Или нет?
Свобода у Цветаевой оказалась «гулящей девкой», а у Блока жена оказалась не то угро-финкой, не то татаркой.
Судьба и молитва менялись местами,
Молчал мой любимый и крестное знамя.
Лицо его светом едва освещало.
Простим ему, я ему все прощала.
Кто же этот любимый? Не сам ли народ, который, как известно, «безмолствует»? Если и была измена, то не измена Ее, а измена Ей. Волошин в «Родине» говорил:
И каждый прочь побрел, вздыхая,
К твоим призывам глух и нем.
И ты лежишь в крови, нагая,
Изранена, изнемогая,
тт 8
И не защищена никем .
А в стихотворении «Владимирская Богоматерь» иначе:
Но слепой народ в годину гнева Отдал сам ключи своих твердынь. 9 Далее в песне ДДТ говорится:
Весна, задрожав от печального звона,
Смахнула три капли на лики иконы.
Капли на ликах напоминают многочисленные легенды о плачущих иконах. Любопытно подумать, какая именно икона имеется в виду. Итак, икона одна, а ликов несколько. Это, конечно, не «Троица» и не многофигурная композиция Праздничного чина иконостаса. Это скорее образ Богородицы с младенцем Христом. К примеру, «Владимирская», которую Волошин называл «ликом самой России».
Свеча догорела, упало кадило,
Земля, застонав, превращалась в могилу.
Это событие, прерывающее размышления героини о любимом, уводит нас совсем в другую область: область народных представлений о земле. Стон земли от тяжести - распространенное явление в былинах и песнях. Г.Федотов в своей известной работе о духовных стихах приводит такие примеры: грехи людей оскорбляют землю, ложатся на нее тяжким бременем. И она плачет-стонет перед Богом:
Тяжело-то мне, Господи, под людьми стоять,
Тяжелей того - людей держать,
Людей грешных, беззаконных.
И просит Бога:
Повели мне, Господи, расступитися И пожрати люди - грешницы, беззаконницы10.
Но в нашей песне героиня избегает могилы:
Я бросилась в небо за легкой синицей,
Теперь я на воле, я белая птица.
Конечно, белая, ведь мы уже видели на ней и белую рубаху, и фату невесты, и саван покойницы. Князь Игорь тоже бежал из плена соколом и белым гоголем.
Взлетев на прощанье, кружась над родными,
Смеялась я, горе их не понимая.
Мы встретимся вскоре, но будем иными.
Есть вечная воля; зовет меня стая.
Интересно, что, по словам Г.Федотова, образ Христа в духовной поэзии как бы раздвоен: один Христос похоронен в могиле, другой вознесся на небо и вернется судить. Но героиня песни спасается и обещает встречу. Когда же эта встреча произойдет, мы - богатые «ошибками отцов и поздним их умом»- скажем, верно, словами того же Шевчука: «Здравствуй, Древняя Русь, я твой нервный брат!» («Рожденный в СССР»)
Однако, это далеко не все, что можно заметить в рассматриваемой песне, характерного для поэзии и мысли прошлого. Бросается в глаза противопоставление света и тьмы, аналогичное, например, Блоку11. Светлые символы здесь - белая рубаха, невеста, белая птица, а темные - монахи в черном, темнота храма, едва освещенное лицо любимого, погасшая свеча, могила, ведь говорят: «Темно, как в могиле».
И еще я бы сравнил эту песню с иконой. В житийной иконе в клеймах даны эпизоды земной жизни святого, а в среднике дан образ того же святого вне времени, в вечности. Отрывки песни описательны, картинны, их как бы можно разрезать и разместить на доске в виде клейм. Насыщенна, на мой взгляд, и цветовая гамма. А сравним названия иконописных сюжетов, связанных с жизнью Христа: «Положение во гроб», «Оплакивание», «Вознесение». Есть сходство? Только в песне дана одна форма, а содержание, смысл, т.е. со-мысль, мы додумываем сами, не обязательно одинаково с автором.
Рассмотрев песню Шевчука в контексте поэтических символов России, мы увидели, что это старые символы, которые автор перебирает, подобно драгоценным камням, оправляя в оправы современной поэзии. В этом смысле он продолжает линию русской историософии, начатую Нестором, автором «Слова о полку Игореве», автором «Слова о погибели Русской земли», Софонием-рязанцем, и продолженную мыслителями XX века. «Лицо России не может открыться в одном поколении, современном
нам. Оно в живой связи всех отживших родов, как музыкальная мелодия в
12
чередовании умирающих звуков»,- писал Г.Федотов . Поэтому многие стихи современных «роковых» поэтов - закономерный этап развития русской поэзии. А связь с традицией - это и есть тот мост, который помогает расслышать и понять предшествующую мелодию, который связывает нас с прошлым и делает культуру живой, а культура - это и есть душа России.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы. М.,1979. с.81.
2 Волошин М.А. Стихотворения. Статьи. Воспоминания современников. М., 1991. С.116.
3 Цветаева М.И. Стихотворения; Поэмы; Драматические произведения. М., 1990. С.50.
4 Волошин М.А. Указ. соч. С.188.
5 Федотов Г.П. Лицо России // Судьба и грехи России (избранные статьи по философии русской истории и культуры). В 2-х т. СПб., 1991. Т.2. С.42.
6 См.: Мерцалова М.Н. Поэзия народного костюма. М., 1975. С.40.
7 Волошин М.А. Указ. соч. С.139.
8 Там же. С.119.
9 Там же. С.255.
10 Федотов Г.П. Стихи духовные (русская народная вера по духовным стихам). М., 1991 С.75.
11 См.: Левинтон Г.А., Смирнов И.П. «На поле Куликовом» Блока и памятники Куликовского цикла. // ТОДРЛ. Л., 1979, Т.34. С.72-96.
12 Федотов Г.П. Лицо России. С.44.
Д.С.ПРОКОФЬЕВ
г.Псков
А.К.ТОЛСТОЙ В ТВОРЧЕСТВЕ К.КИНЧЕВА (несколько замечаний о роли текста в рок-композиции)
Вопрос о роли текста в рок-композиции конкретно не решен, несмотря на то, что в целом ряде работ молодых исследователей неоднократно делаются попытки классификации этого явления современной культу-ры1. Использование отдельными деятелями рок-культуры классической русской поэзии в качестве текстов для своих композиций предоставляет возможность выявления некоторых (но, на наш взгляд, весьма существенных) черт так называемой отечественной рок-поэзии. Наиболее показательной в этом плане является работа К.Кинчева образца 1988 года со стихотворением А.К.Толстого2, представленная в альбоме "Алиса. Акустика. Часть I".
Сразу же отметим, что "акустический" концерт - явление для рок-музыки, как принято считать, нетипичное, так как "живой" звук подразумевает определенную интимность подачи песенного материала, чего в классическом рок-н-ролле (а отечественные исполнители этого жанра практически только-только освоили технические азы блюза) попросту нет. Действительно, не скучно ли слушать подряд с десяток вариантов одного и то же рок-н-ролльного хода в виде однообразного "чёса" по струнам акустических гитар, фоном которому служит некий рифмованный текст? Ведь
