CC BY
105
Пляскина Е. И. Традиции речевого этикета забайкальских казаков (на материале обращений в романе К. Ф. Седых «Даурия») / Е. И. Пляскина // Научный диалог. — 2014. — № 12 (36) : Филология. — С. 99—00.
УДК 811.161.1'282.2(571.54/.55):821.161.1Седых.08
Традиции речевого этикета забайкальских казаков (на материале обращений в романе К. Ф. Седых «Даурия»)
Е. И. Пляскина
В статье впервые рассматриваются обращения в романе К. Ф. Седых «Даурия», которые входят в тематическую группу неофициальных обращений, а именно в подгруппы нейтральных, уважительных, почтительных, ласковых и иронических обращений. Анализируемые лексические единицы отражают традиции речевого этикета забайкальских казаков начала XX века (например, наиболее частотное обращение паря; почтительное обращение господа старики, указывающее на патриархальный характер казачьего общества), их отношение друг к другу (например, уважительные обращения отец, молодец), языковую среду — особенности их говора, который в основе своей является севернорусским и относится к старожильческим говорам Сибири. Рассмотренные обращения и особенности их функционирования в речи в большинстве случаев имеют общерусский характер (например, преобладание общерусских лексических единиц, использование терминов родства при обращении к неродственникам и к незнакомым людям, употребление ласковых обращений по отношению к незнакомым и др.). Региональное своеобразие системы обращений в романе заключается в использовании диалектных лексических единиц, таких как посёльщики, низовские, брательник, паря, полчанин и др. Актуальность исследования текста романа, описывающего жизнь забайкальских казаков в начале XX века, обусловлена интересом общества к казачеству, предпринимаемыми усилиями к возрождению забайкальского казачество и его традиций.
Ключевые слова: обращение; общение; этикет; тематические группы; говор забайкальских казаков; диалектные и общерусские лексические единицы, диалектизмы.
1. Введение
Обращения, как известно, — самые употребительные этикетные знаки, функциями которых являются 1) установление контакта с адресатом речи (призыв) и 2) регулирование отношений коммуникантов в процессе общения. Выполняя первую функцию, обращения называют собеседника, выделяют его, то есть обозначают адресат речи; выполняя вторую функцию, они задают рамку общения, при этом могут демонстрировать статус (социальную роль) адресата, степень равенства и близости коммуникантов, их отношение друг к другу (связи между ними: служебные, родственные и т. д.), а также могут придавать общению определённую тональность (уважительную, почтительную, ласковую, фамильярную и т. д.). Суть обращения, по мнению Н. И. Формановской, составляют языковые формы установления контакта с собеседником при демонстрации взаимных социальных и личностных отношений [Формановская, 1989, с. 84].
Эти языковые формы, характеризующие общение забайкальских казаков в начале XX века и являются предметом данной статьи. Они зафиксированы в романе известного забайкальского писателя К. Ф. Седых «Даурия», полностью опубликованном в 1948 году и отмеченном Государственной премией в 1950 году. Как пишет литературовед Е. Макарова в статье «Константин Седых», роман «даёт широкое полотно жизни всего забайкальского казачества в предреволюционные годы и в первые годы после революции»; его обаяние заключается «в необычайной правдивости, простоте и горячей взволнованности» [Седых, 1975, с. 431]. В центре повествования — казачий посёлок Мунгаловский, входящий в Орловскую станицу, расположенную на юго-востоке Забайкалья (в XVП—XVШ веках эта земля называлась Даурией), и несколько семей, жизнь которых является своеобразным отражением жизни России того времени в целом.
Кроме различных форм личных имён, сочетаний их полной формы с отчеством, автор романа часто использует обращения, выраженные нарицательными существительными, которые показывают всё многообразие отношений персонажей друг к другу, эмоции, испытываемые в различных ситуациях общения, традиции речевого этикета казачьей среды. Все их можно разделить на 3 тематические группы: 1) официальные обращения, 2) неофициальные обращения и 3) обращения, отражающие родственные отношения. Критериями объединения слов являются функция обращения и сфера использования: официальная, регламентируемая табелью о рангах, неофициальная, регламентируемая неписаными нравственными законами общества, и родственная.
Метод описания языкового материала по тематическим группам (ТГ) является одним из распространённых среди разнообразных методов и приёмов исследования лексико-семантической системы языка как в литературном варианте, так и в региональном. По мнению Ф. П. Филина, обосновавшего системный подход к изучению лексики русских говоров, «рассмотрение лексики в тематическом аспекте имеет то преимущество, что оно позволяет полно и всестороннее установить связь между словами и обозначаемыми ими явлениями, выяснить объём значений слов, их употребления...» [Филин, 1982, с. 106]. Действительно, только анализируя ТГ, можно увидеть семантическое своеобразие входящих в неё лексических единиц, поскольку семантика каждой их них отражает нечто вне языка, в реальной действительности.
Поскольку ядром лексико-семантической системы любого говора является лексика общерусская, то правомерно в ТГ включать не только территориально ограниченные лексические единицы (ЛЕ), но и территориально не ограниченные. По мнению диалектологов, объектом изучения должно являться каждое слово, живущее в говорах, тем более что, объединяясь в ТГ, они и передают своеобразие говора и картины мира диалектоносителей (картины, «получаемой в резуль-
тате прямого познания сознанием окружающей действительности» [см. Попова и др., 2007, с. 51]).
Забайкальские русские говоры, говоры вторичного образования, вызывают особый интерес, так как сложились в результате длительного междиалектного и межъязыкового контактирования. Они неоднородны: одна часть говоров имеет севернорусскую основу (это старожильческие говоры), другая — южнорусскую (это говоры се-мейских или старообрядцев) [см. Селищев, 1968; Пляскина, 2001]. Говор казаков, живших на юго-востоке Забайкалья в начале XX века, быт которых описан в романе К. Ф. Седых, относится к старожильческим говорам, то есть в основе своей он севернорусский, хотя и испытал влияние среднерусских и южнорусских говоров (а также языков аборигенов края — бурятского и эвенкийского), что ярче всего проявилось в тематических группах названий домашних и диких животных, кушаний, одежды и немного — в других ТГ [см. Абросимова и др., 2004]. В качестве обращения в романе встретилось одно диалектное заимствованное слово гуран (бурятское гура/н/ 'самец косули' [БРС, с. 160]), которое стало и наименованием казаков-старожилов Забайкалья (а в наше время и их потомков). В эпизоде разбивки сенокосных угодий мунгаловцев на паи поселковый атаман Елисей Каргин с писарем и двумя казаками наткнулись на жителя деревни Мостовки, который «косил мунгаловский острец». Не успев скрыться, мужик, защищаясь, схватил косу:
— Брось литовку, брось, тебе говорю! — надсаживался Платон, не зная, на что решиться, и всё ещё надеясь взять мужика испугом. Но тот понял, что казак стрелять трусит, и пошёл прямо на него. В одной руке у него была литовка, другой он грозил Платону и кричал:
— На, гад, убивай!.. Убивай, гуран проклятый [Седых, 1975, с. 134].
Словосочетание гуран проклятый является уничижительным бранным обращением, передающим негативные чувства (вплоть до ненависти) мостовца к мунгаловцу, вызванные тем, что у казаков
была привилегия на землю: угодья мунгаловцев подходили почти вплотную к деревне Мостовке).
Внутри ТГ выделяются подгруппы обращений на основании выражения ими общей эмоции (уважения, почтения, ласки, фамильярности, иронии, неодобрения, презрения, уничижения, ненависти) или её отсутствия. Наибольшей по объёму входящих в неё лексических единиц (ЛЕ) является ТГ неофициальных обращений (более 100), и в связи с этим она представляется наиболее интересной.
ТГ «Неофициальные обращения» распадается на несколько подгрупп: 1) нейтральные обращения, 2) уважительные обращения, 3) почтительные обращения, 4) ласковые обращения, 5) иронические обращения, 6) шутливые и фамильярные обращения, 7) неодобрительные обращения, 8) презрительные обращения, 9) уничижительные и бранные.
В рамках одной статьи невозможно описать все подгруппы, поэтому ограничимся рассмотрением нейтральных, уважитель -ных, почтительных, ласковых и иронических обращений.
2. Нейтральные обращения в романе
К нейтральным обращениям, на наш взгляд, относятся такие, которые устанавливают контакт с собеседником, называя его; при этом они не передают эмоций, но задают рамку общения: показывают, что оно происходит между достаточно близкими (представителями какой-либо общности: сословия, станицы, села, части села; мужчин; людей одного уровня достатка и т. д.) и в связи с этим равными людьми: посёльщики, мунгаловцы, станичники, казаки, народ, низовские, низ, соседи, граждане, ребята, полчанин, брат, брательник, парень, паря, молодой человек, старик, дед, дядя, девка, няня. Они отражают отношение (связи) казаков друг к другу: вхождение в какой-либо круг людей (общность), при этом совершенно естественной является дифференциация по полу и возрасту. Среди них есть, по классификации
В. Е. Гольдина, обращения-индексы, а также обращения-регулятивы (брат, брательник, паря), для которых основной стала этикетная функция: регулирование отношений между коммуникантами [см. Гольдин, 2009, с. 80].
В подгруппу нейтральных обращений, встречающихся в романе, входят как общерусские, так и диалектные ЛЕ, среди которых есть лексические (слово, распространённое в каком-либо говоре или говорах и неизвестное литературному языку), семантические (слово, имеющее в говоре значение, отличное от значений слова в литературном языке) и другие диалектизмы. К лексическим относятся следующие: посёльщики (обычно во мн. ч.) — 'односельчане', низовские (обычно во мн. ч.) — 'жители нижней части села', полчанин — 'однополчанин', паря — 'парень'. Семантическими диалектизмами являются слова низ в метонимическом значении 'жители нижней части села' (в прямом значении низ — 'нижняя часть села') и ребята — 'мужчины не только молодого, но среднего и пожилого возраста'. (Критерием разграничения общерусских (литературных и просторечных) и территориально ограниченных (диалектных) слов является наличие либо отсутствие их в толковых словарях русского языка, а именно в Словаре русского языка [МАС]: диалектное слово или отсутствует в словаре, или дано с пометой обл. - областное).
В качестве обращений к группе людей забайкальские казаки использовали ЛЕ посёльщики, станичники (жители одной станицы), казаки (указание на сословную принадлежность), народ, мунгаловцы (жители села Мунгаловское), низовские, низ (жители нижней части села), которые являются также и словами-наименованиями, кроме ЛЕ низ. При обращении к ним (к казакам) представители других сословий употребляют ЛЕ соседи, граждане, а также ЛЕ казак (как к незнакомому человеку, так и к знакомому). Далее представлены отрывки из романа, иллюстрирующие использование этих обращений для установления контакта в общении с земляками: односельчанами и станичниками — и представителями других сословий в различных
ситуациях, с указанием страницы романа (в тексты включены пояснения к некоторым диалектным словам).
Посёльщики
Скрипнув сапогами, обратился он (поселковый атаман Каргин) к караулу, сказал не своим, умоляющим, голосом:
— Ну, посёльщики, держись. Не подкачай, посёльщики. .. [Седых, 1975, с. 60].
— Не трусь, Герасим! Всем миром поддержим, — горланил ещё до обедни изрядно подвыпивший Никула Лопатин и совал Герасиму замусоленную пятёрку. — На, держи, брат! <...> Посёльщики! Помогайте Гараське, тут дело верное. Я-то уж толк в бегунцах знаю... [Седых, 1975, с. 330].
СтАничники
У распахнутых настежь ворот поскотины встречал кадровцев на сером коне войсковой старшина Беломестных. Наигранным басом он зычно здоровался:
— Здорово, станичники! [Седых, 1975, с. 71].
Казаки, казак
— Вы это что, казаки? — спросил Каргин. — Вы с ума посходили? Над бабой издеваться вздумали... Герои, умники! Да отпусти ты её, Платон, а не то... — Каргин взмахнул над головой клинком [Седых, 1975, с. 338].
— Поехать и раскатать весь совдеп по брёвнышку за такие штуки, - сказал подвыпивший на поминках Платон. — Садись, казаки, на коней да айда в станицу наводить порядок [Седых, 1975, с. 343].
Дочитав до конца, он (Платон) весело сказал:
— Ну, казаки, дождались мы праздника. Теперь краснопузым крышка... [Седых, 1975, с. 368].
Тогда Лукашка хлопнул об пол свою папаху и прокричал:
— Нет, не бывать этому! Кулаками и зубами драться будем, а в неволю ни к японцам, ни к американцам не пойдём! Верно я говорю, казаки? [Седых, 1975, с. 377].
Когда орудие благополучно перекочевало с платформы на землю, всё тот же круглолицый матрос угостил Федота папироской из портсигара <... > и беззлобно пошутил:
— Нанимайся, казак, нашу пушку возить. Ты один двух битюгов заменишь. И где вы такие родитесь? [Седых, 1975, с. 385].
—Догоняйте, — откозырял ему Лазо и поехал навстречу артиллеристам, среди которых заприметил знакомую фигуру Федота Муратова.
— Ну, казак, ужился с матросами? [Седых, 1975, с. 397].
Народ
— Народ, — закричал Никула, — посторонись, кому куда любо. Этот призовой стрелок заместо журавля в момент ухлопает [Седых, 1975, с. 30].
Никула Лопатин, яростно настёгивая пегую кобылёнку, вёз в санях кучу подгулявших баб и всё время кричал:
—Посторонись, народ! Старух на свалку везу [Седых, 1975, с. 227].
МунгАловцы
Завидев посёльщиков, Федот закричал во всю глотку:
— Здорово, мунгаловцы! [Седых, 1975, с. 426].
НизовскиЕ, низ
— Не бойтесь, шилохвостки, драки не будет. Низовские, правильно говорю я? [Седых, 1975, с. 34].
Семён Забережный, ухитрившийся ловким рывком сбросить с седла в снег Никифора Чепалова, громко ободрял своих:
—Держись, низ! Смелее... [Седых, 1975, с. 229].
Члены делегации крестьян из соседней деревни Мостовки, прибывшей в Мунгаловское весной 1917 года, обращаясь к сходке казаков, кроме слова соседи, использовали обращение граждане, свидетельствующее о равенстве коммуникантов, так как незадолго до этого в Чите состоялся съезд трудящихся Забайкальской области, который «постановил упразднить казачье звание и уравнять казаков со всеми прочими» [Седых, 1975, с. 325].
— Приехали мы к вам, соседи, с большим делом. <...> Сдавили нас со всех сторон казачьи покосы и пашни. Живём мы от этого не в пример вам худо. При старом царском прижиме мирились мы с этим, хоть и плакали. А теперь больше терпеть оно не к чему. От своего казачьего звания, дай вам бог здоровья, вы отказались и порешили быть такими же крестьянами, как и мы.
— Приехали мы к вам, граждане, с покорнейшей просьбой. Просим вас поделиться с нами землёй. Всё, что было у вас за Ильдикан-ским хребтом, пусть уж будет теперь нашим [Седых, 1975, с. 327].
При обращении к группе людей мужского пола, необязательно молодым, часто употребляется ЛЕ ребята.
— Ладно, ребята, ладно... Не нам их судить. Не будем в чужой монастырь со своим уставом соваться, — поспешил переменить разговор Никула [Седых, 1975, с. 27].
Северьян покосился на бутылку, обхватил колени руками и сказал со вздохом (надзирателям):
— Эх, ребята, ребята... Сладко едите и вволю пьёте, а не завидую я вам [Седых, 1975, с. 39].
— Что же это вы, ребята, делаете? Как не стыдно вам! — закричал Семён, спрыгнув с коня. Он думал, что ему удастся тихо и мирно уговорить артельщиков [Седых, 1975, с. 118].
Состроив лицо добродушного простака, искренне удручённого произошедшим, Каргин тронул коня, скомандовал понятым:
—Айда, ребята, по домам! Нечего нам здесь делать. Свобода! — и про себя добавил: «мать её в душу» [Седых, 1975, с. 310].
— Ладно, ребята, не горячитесь. Оружие мы вам вернём. Думаю, теперь без дела вы им махать не будете, — сказал Кушаверов (председатель станичного совдепа) [Седых, 1975, с. 378].
Обращаясь к одному человеку мужского пола, казаки использовали ЛЕ диалектного характера полчанин (лексический диалектизм) в том случае, если служили с этим человеком в одном полку; термины родства брат и брательник (словообразовательный диалектизм, отлича-
ющийся от литературного слова морфемной структурой), подчёркивая близкие и равные отношения, обусловленные не только симпатией, но и уровнем достатка, ЛЕ парень и паря как к молодому, так и немолодому. Все ЛЕ, кроме последней (паря) являются также и наименованиями мужчины, причём ЛЕ парень в этом качестве имеет такую особенность: в форме мн. ч. (парни) она относится только к молодым мужчинам. Наиболее частотной из этих обращений является ЛЕ паря, которая в некоторых ситуациях общения сочетается с именем и которая до сих пор активно употребляется во многих забайкальских говорах.
Полчанин
Гнавший по улице коней на водопой Платон Волокитин поравнялся с Епифаном, поздоровался:
— Здоровенько, полчанин [Седых, 1975, с. 84].
Брат (братья)
— Давно ли так рассуждать стал? — повернулся к нему (Севе-рьяну) Прокоп. — Я всегда так думал.
— Ну, не ври, брат. Раньше, глядишь, по-другому толковал, пока Василий не сел в тюрьму [Седых, 1975, с. 42].
Епифан увидел в северьяновом кармане залитую сургучом головку бутылки, махнул рукой.
— А ну тебя к дьяволу с атаманом... Рвёт моё сердце. Люди в глаза тычут, насмехаются, по улице пройти совестно...
—Давай-ка лучше выпьем, да и забудем про всё, — извлёк Северьян бутылку. — Несподручно нам, брат, врагами жить [Седых, 1975, с. 86].
В воззвании атамана Семёнова: Братья казаки и крестьяне Забайкалья! [Седых, 1975, с. 353].
Это обращение употреблено и к незнакомому казаку, например, на базаре при покупке строевого коня: позволяла принадлежность к одному сословию.
Когда он (Герасим) закончил осмотр (коня), караулец (карауль-ский казак) с видом превосходства осведомился:
— Ну как, хорош?
— Хорош воду возить.
— Ты, брат, оказывается, шутник, — захохотал караулец и замахнулся на Герасима бичом. — Давай уходи, пока я тебя через всю спину не вытянул [Седых, 1975, с. 290].
Брательник
Я ведь нынче в станицу ездил... Подъезжаю к поскотине, а с другой стороны к ней партия каторжан подходит. <... > ... идёт по дороге ваш Василий, кандалами названивает и, глядя на меня, посмеивается. <... > Отвечаю ему: «Узнал, брательник, узнал». Тут-то на меня конвойный начальник и рявкнул: «Не смей, такой-сякой, разговаривать! Проезжай давай!» [Седых, 1975, с. 10].
Парень
И притупилась, ослабела память у Елисея Каргина, поселкового атамана, сам он научился помыкать чужим достоинством, втаптывать его в грязь, приговаривая при этом:
— Терпи, парень, терпи. Из терпения ничего, кроме пользы не будет. Нас самих так учили... [Седых, 1975, с. 91].
Надев на коня улыбинский недоуздок, хозяин передал его повод Роману, прослезился и сказал:
— Бери, парень, владей. Ни в жизнь бы я с ним не расстался, да нужда пристигла. А конь такой, что ты мне не раз спасибо скажешь [Седых, 1975, с. 292].
Это обращение используют также и старик-каторжник, крестьянин из Костромской губернии, и сиделка в больнице в большом посёлке Нерчинский Завод:
Закурив, старик удовлетворённо крякнул и спросил:
— Ты, парень, из казаков, что ли?.. С чего тебя сюда затолкали? [Седых, 1975, с. 103];
Сиделка, услыхав, что он шевелится, подошла к нему и, видя его намерение встать, строго сказала:
— А вставать-то не полагается. Лежи, парень, лежи [Седых, 1975, с. 264].
Паря
На фашинном гребне мельничной плотины в подсученных выше колен штанах стоял Никула Лопатин, низкого роста, скуластый и гололицый, любивший поговорить казак. Роман поздоровался с ним. <... >
— А какая тебе неволя мёрзнуть?
— Э, паря, не знаешь ты моей Лукерьи! Захотела рыбки — вынь да положь [Седых, 1975, с. 15].
— Это ещё что за амбар? Чего ты выдумываешь? Ты, паря, наговоришь, — оборвал он (Никула) Данилку и попросил у парней:
—Дали бы вы мне, ребята, лучше закурить [Седых, 1975, с. 24].
— Привык, паря, к ней, беда как привык. Другую (трубку) мне лучше и не давай [Седых, 1975, с. 24].
— А ты знаешь, паря Иннокентий, кого я недавно в Шаманке встретил [Седых, 1975, с. 25].
— Нет, паря Тимоха, ты так не рассуждай, — возразил ему Семён [Седых, 1975, с. 347].
Артамошка наклонился к нему (Роману), зачастил приглушённой скороговоркой:
—Да тут, паря, верховские беда как заедаются. Однако, драться полезут [Седых, 1975, с. 32].
Он (Северьян) почесал свой жёлтый ус, сказал:
— Зря ты, паря, к тюрьме прильнул. На такой службе ни за грош ни за копейку голову потеряешь. Бросай её к едрёне матери, послушай моего совета.
Прокоп бросил окурок папиросы в огонь и захохотал, показывая обкуренные зубы:
— Ишь ты, враз все мои дела рассудил. — И добавил задумчиво: — Службу, паря, бросить не трудно, да ведь есть-пить надо, а другая не вдруг подвернётся [Седых, 1975, с. 39].
Поравнявшись, белоусый, невысокого роста, крепыш Лелеков (станичный атаман) прыгнул из тарантаса. Рысцой подбежал к Че-паловым, поздоровался за руку.
— Куда это гонишь? — полюбопытствовал Сергей Ильич.
— К вам, паря, в Мунгаловский. Гости нынче у вас будут. Надо насчёт ужина и квартиры покумекать [Седых, 1975, с. 59].
И не желая больше продолжать разговор, (Данилка) закончил:
— Спать, паря, хочется, я эту ночь почти не спал [Седых, 1975, с. 80].
— Они какой-то беды, паря, наделали, — сказал Семён Забереж-ный Северьяну, прислушиваясь к крикам Никулы [Седых, 1975, с. 255].
Как ни вглядывался Каргин, заслоняясь от солнца рукой, но определить не мог (что вьётся над всадником).
—А ведь, кажись, откосились, паря, — донёсся до него неузнаваемо изменившийся голос Платона [Седых, 1975, с. 271].
Когда Семён поздоровался с дядей Гришей, снова заговорил Андрей Григорьевич. Он кивнул в сторону дяди Гриши и сказал:
— Вот зашёл, паря, не побрезговал [Седых, 1975, с. 319].
— Не совестно? — спросил Балябин (командир полка) усатого (рядового казака).
— Какое уж, паря, не совестно. Легче провалиться на этом самом месте [Седых, 1975, с. 420].
Обращение молодой человек не использовалось в казачьей среде; оно употреблено доктором в отношении действительно молодого человека и не предполагает равенства в общении.
Несколько раз он (Роман) спрашивал об этом доктора Сидорки-на, который извлёк из его плеча свинцовую мятую пулю, но Сидоркин всякий раз говорил ему:
— Не торопись, молодой человек. Придёт время — не задержим [Седых, 1975, с. 265].
Наименование старик (старики) активно употребляется в качестве обращения и к старым, и к пожилым мужчинам, причём форма ед. ч. использована представителями других сословий по отношению к незнакомому человеку — казаки в той же ситуации общения предпочитали ЛЕ отец.
Редкое полено не валилось у него (Андрея Григорьевича) из рук. Приёмщик беззлобно пошутил над ним:
— Эх, старик, старик! Погнала же тебя нелёгкая с дровами. Тебе на печи лежать надо, а ты торговать пустился [Седых, 1975, с. 11].
Толстый заспанный фельдшер, потирая ладонью круглую бритую голову, встретил Северьяна на крылечке лагерного околотка. Сладко зевнул, лениво спросил:
— Ну, с чем пожаловал, старик? [Седых, 1975, с. 261].
...Снова перебил его Мурзин и, обращаясь ко всем, сказал:
— Никиту я не одобряю, старики. Нализался он и наделал беды [Седых, 1975, с. 339].
Тимофей прорвался сквозь толпу к крыльцу, легко поднялся на ступеньки:
— Старики, вы сдурели, что ли? [Седых, 1975, с. 340].
Термины родства дед (деды) и дядя тоже часто используются в качестве обращений к старым и среднего возраста мужчинам, и к знакомым, и к незнакомым, и в казачьей среде, и в крестьянской.
Надзиратель сжалобился:
— Иди, дед, к огню, погрейся, а я пока с другими займусь... [Седых, 1975, с. 12].
Семён успел заметить на ближнем простенке высыпавших из щелей клопов и вскрикнул:
— Мать моя, клопов-то!.. Жарко нам, дед, нынче будет [Седых, 1975, с. 105].
Утром за стариком явился сторож. Он был при шашке и револьвере.
— Пойдём, дед, по этапу. <... > так мне приказано тебя сдать конвойному начальнику [Седых, 1975, с. 106].
—Прочь с дороги, старорежимцы проклятые! — рявкнул тогда солдат на стоявших в дверях казаков и скомандовал своим: — Пошли отсюда, деды [Седых, 1975, с. 328].
Дядя
Мужика окружили, но подступиться к нему боялись. Платон попробовал вступить с ним в переговоры:
— Сдавайся, дядя. Покуражился, помахал литовкой и будет. Штраф всё равно платить придётся.
— Экой ты, дядя, вредный. Ведь нас четверо, распалишь нас, тогда плохо тебе придётся [Седых, 1975, с. 134].
Окровавленный, перемазанный бурой глиной, плача от злобы и бешенства, поднялся кривой (беглый каторжник) на ноги.
— Эх, дядя! Креста у тебя на вороте нет, — узнав Никифора, крикнул он плачущим голосом [Седых, 1975, с. 53].
При обращении к девушкам обычным у казаков было слово девка (девки), которое в романе используется и как наименование.
Девки перестали плясать. Испуганно сгрудившись у церковной ограды, стали шептаться. Федотка направился к ним.
— Ну, девки, чего каши в рот набрали? [Седых, 1975, с. 34].
Аграфена развела руками:
— И кто это тебе, девка, голову закрутил? Да по-моему, никого в посёлке лучше Алёшки нет [Седых, 1975, с. 173].
Но тут ей (Дашутке) преградил дорогу Данилка Мирсанов и, показывая на Романа, спросил с ухмылкой:
— Ты чего, девка, старых знакомых не узнаёшь? Загордилась?.. [Седых, 1975, с. 211].
ЛЕ няня, являющаяся и наименованием женщины по профессии, употребляется в романе как специфическое обращение в медицинской сфере (ср. доктор, сестра).
На третье койке кто-то заворочался, застонал, потом плаксивым тонким голосом стал требовать:
— Утку... Няня, утку... [Седых, 1975, с. 264].
Кроме конкретных обращений, установить контакт помогают и отвлечённые, выраженные сочетанием существительного в косвенном падеже с междометием эй — «возгласом, которым окликают,
подзывают, обращаются к кому-либо» [МАС, т. 4, с. 746] или придаточным предложением.
Когда до каторжников осталось шагов пятьдесят, он (надзиратель) снова крикнул:
— Эй, на болоте!.. В последний раз предлагаем сдаться [Седых, 1975, с. 56].
Горяча коня, Каргин выехал вперёд, окинул взглядом защитников городка:
— Эй, в городе! Готовы? [Седых, 1975, с. 227].
Платон, надеясь на своего коня, подпустил их (крестьян деревни Мостовки) поближе и закричал:
—А ну, подъезжай, кому жизнь надоела! В момент на тот свет отправлю [Седых, 1975, с. 125].
3. Уважительные обращения
Следующая подгруппа обращений, кроме называния собеседника мужского пола, выражает уважительное отношение (уважение — 'чувство, основанное на признании чьих-либо достоинств, заслуг, качеств' [МАС, т. 4, с. 447]) к нему: отец, молодец, папаша, дружище. Это обращения-регулятивы (как и остальные, рассмотренные в статье), которые регулируют отношения между коммуникантами в рамках этикета.
Термин родства отец, являющийся и наименованием мужчины, имеющего детей, использовался при обращении и к пожилым людям, и к старым, и к знакомым, и к незнакомым.
Старик, сидя на нарах, попивал из жестяного смятого котелка чай.
— Здорово, отец! - поклонился ему Семён [Седых, 1975, с. 103].
— Сказал! По-твоему, выходит — раз казак, то богач... А у нас, отец, тоже не всем сладко живётся. Одни ходят в сукне да в шёлке, а у другого — зубы на полке [Седых, 1975, с. 103].
— Усидит, — подтвердил Герасим (сосед) и обратился к Андрею Григорьевичу: — А ты, отец, как думаешь? [Седых, 1975, с. 223].
При обращении к молодому казаку пожилой употребил ЛЕ молодец, подчеркнув его красоту, силу и стать (молодец — молодой человек, достигший расцвета сил, крепкий и статный [МАС, т. 2, с. 291]) и проявив таким образом уважение к нему.
В это время в горнице появился невысокого роста казак с частой сединой в бороде, расчёсанной надвое. На нём были штаны с лампасами и лакированные сапоги. Он принялся здороваться со всеми парнями и девками за руку. Дойдя до Романа, протянув ему руку, сказал:
— Этого что-то не признаю... Откуда будешь, молодец? [Седых, 1975, с. 200].
Обращения, употребление которых проиллюстрировано ниже, адресованы казакам представителями других сословий: солдатом, фельдшером и бывшим политическим (заключённым), возвращающимся с каторги домой в начале весны 1917 года.
ЛЕ папаша использована в таких ситуациях общения, когда речь идёт о сыне.
— Арестант тебе не родня случаем? Недаром, однако, ты рукав сжёг?
— Сын он мне, — с решимостью отчаяния Андреё Григорьевич и пошёл на солдата, выпятив свою квадратную нестариковскую грудь. — Стреляй меня, коли, если рука подымется!
Солдат испуганно отшатнулся, побледнел и, понизив голос, сказал:
— Ладно, папаша... Ты ничего не говорил, я ничего не видел. Только уходи скорее. Вон разводящий идёт [Седых, 1975, с. 13].
— Сына у меня в лесу ранили. <...> Век благодарить буду, спасите только...
— Что могу — сделаю, папаша... Лысухин! — крикнул он (фельдшер) [Седых, 1975, с. 262].
Дружище
— Эх, хоть бы раз поговорить с таким человеком и узнать, как нам с кривдой разделаться, нужде и горю по загривку дать, — сказал с загоревшимися глазами Семён.
— Многое, дружище, можно узнать из ленинских книг [Седых, 1975, с. 322].
4. Почтительные обращения
Почтительные обращения, передающие глубокое уважение к адресату (почтение — глубокое уважение [МАС, т. 3, с. 345]), встретившиеся в романе, были обычными в казачьей среде: господа старики, дорогие посёльщики, дорогой хозяин (дорогие хозяин с хозяюшкой), дорогие гости, почтенные. Представим далее примеры их употребление в романе.
господа старики
После всех подошёл с братом и соседями поселковый атаман Елисей Каргин, широкоплечий и широколицый усач с упругой походкой. Поздоровался. Опираясь на берданку, спросил:
— Ну, господа старики, откуда, по-вашему, начинать будем? Решайте. Да, пожалуй, пора и трогаться [Седых, 1975, с. 23].
Сход открыл брат Иннокентия Кустова, Архип <... > и, оглядев толпу заплаканными глазами, закричал:
— Так вот, господа старики!.. [Седых, 1975, с. 339].
Обращение дорогие посёльщики:
— Мы, дорогие посёльщики, не меньше вашего жалеем, что пролилась напрасно кровь [Седых, 1975, с. 341].
дорогой хозяин
— Ничего, ничего, дорогой хозяин... Надеюсь, мы это исправим, — перебил Шестакова наказный (атаман) [Седых, 1975, с. 7]
— Сухая ложка рот дерёт, трезвому разговор на ум не идёт... Давайте, дорогие хозяин с хозяюшкой, выпьем, а потом и потолкуем [Седых, 1975, с. 171].
дорогие гости; почтенные
На прощанье Беломестных поиграл темляком серебряной шашки и сказал захмелевшим, чванливым гостям:
— Прошу не обессудить, дорогие гости... Чем богаты, тем и рады... Надеюсь, господа старики, что жить мы с вами будем дружно. <... > Если вам будет угодно, в сенокос и в страду наши люди могут изредка помогать вам. Имейте это, почтенные, в виду. А пока, — приложил он руку к козырьку, - разрешите откланяться... [Седых, 1975, с. 72].
5. Ласковые обращения
Ласковые (ласковый — проявляющий ласку, нежность, ласка — доброжелательное, приветливое отношение [МАС, т. 2, с. 165], нежность — нежное чувство, ласковость, мягкость в отношении к кому-либо [МАС, т. 2, с. 443]) обращения, которые казаки использовали при установлении контакта, задавали рамку особенно доброжелательного, нежного общения: дедушка, хозяюшкл, чёртушка, девонька, дяденька, сынок, братец, голуба, голубчик, ягодка, родимый, отец родной, мил человек. ЛЕ дедушка, хозяюшка, чёртушка, девонька, дяденька, сынок, братец имеют в своём составе ласкательные суффиксы; ЛЕ голубчик и голуба специально используются в роли обращения для ласкового называния людей [МАС, т. 1, с. 328—329]; ЛЕ ягодка использована в переносном метафорическом ласкательном значении; в значении диалектного словосочетания мил человек главным является значение слова мил(ый) — 'располагающий к себе, славный, хороший' [МАС, т. 2, с. 270]. ЛЕ родимый (в значении существительного) употреблялась и в среде казаков, и была адресована казаку беглым каторжником, как и ЛЕ отец родной.
Дедушка
Однажды, когда горевал Андрей Григорьевич на лавочке у ворот, подошёл к нему сосед Герасим Косых. Не успев поздороваться, сказал:
— Нынче я, дедушка, вашего Васюху видел. На каторгу его гонят [Седых, 1975, с. 10].
сынок
— Дедушка, куда же это у вас народ девался? — спросил его командир полка Фрол Балябин.
— Убегли, сынок [Седых, 1975, с. 417].
хозяюшкА
Алёна принялась было зажигать лампу, но он (кузнец Нагорный) сказал ей:
— Вы, хозяюшка, сначала ставни закройте, а потом зажигайте свет. Нечего прохожим видеть, кто у вас в гостях [Седых, 1975, с. 128].
дяденька
Впереди меня стоял здоровенный казачина, я ему как раз до кушака была. Начала я его кулаками по спине бубнить да упрашивать: «Дяденька, вытащи меня». <... > В этом месте Фенярасхохоталась и лукаво спросила:
— А знаешь, кто тот дяденька был?
— Уж не я ли?
—Ты, дяденька, ты! — закатилась раскатистым смехом Феня и, поднявшись на ноги, подала Тимофею руку. — Ну, дяденька, прощай до завтра [Седых, 1975, с. 366—367].
Братец (братцы)
Сергей Ильич глубоко и шумно вздохнул, поглядел на площадь, на ясный и тёплый закат, весело сказал:
— Ну, братцы мои, полегчало на сердце. Может, оно и опять по-старому заживём [Седых, 1975, с. 356].
После Балябина стал говорить Кушаверов. Поправив чёрную повязку <..> он спросил:
— Ну, братцы, слышали, куда жизнь поворачивает? [Седых, 1975, с. 377].
Чёртушка
— Хозяева ваши на заимке? — спросил Семён.
— Арсений тут. Вон он за леском под овёс пашет, — показал работник обкуренным пальцем на дальний березняк <...>
—Да ты остановись, чёртушка. Поговорить надо [Седых, 1975, с. 260].
девонька (девоньки)
— Какое, девоньки, веселье, если половины народу нет, — охотно подхватила Дашутка. — И с какой стати нам, девкам-то, делиться? [Седых, 1975, с. 174].
Вдруг Клавка спохватилась:
— Ой, девоньки, я телят отлучить забыла. Побегу я. А ты, Рома, проводи Ленку [Седых, 1975, с. 194].
голуба, голубчик
Он (Роман) с силой рванул её (Дашутку) к себе, так что треснула на ней сарпинковая кофта, нагнулся, обхватил поперёк и кинул в своё седло.
— Попалась, голуба! Теперь я тебя купать буду [Седых, 1975, с. 18].
Аграфена загородила ему (мужу) дорогу.
— Епифан, голубчик... Да не трожь ты её (дочь Дашутку)... [Седых, 1975, с. 82].
ягодка
— Сегодня я плясать хочу.Дашутка, ягодка, что ты на меня, как туча глядишь? Пойдём с тобой кадриль плясать [Седых, 1975, с. 34].
родимый
— Ну я... — недружелюбно протянул Роман и осёкся: человек (дядя Василий Андреевич Улыбин) шёл к нему с протянутымирука-ми и взволнованно говорил:
— Здравствуй, Роман, здравствуй, родимый! [Седых, 1975, с. 428]
Никифор придержал иноходца. Густые черёмуховые кусты никли над светлой водой, осыпанные пахучим цветом. В них нельзя было ничего разглядеть.
— Экая чертовщина. Померещилось, что ли? — Никифор выругался вслух и тронул коня. Из кустов крикнули снова:
— Дай хлебца, родимый [Седых, 1975, с. 50].
отец родной
Когда подъехал к Драгоценке, из буйно цветущих кустов черёмухи его (Никифора Чепалова) окликнули. Голос был робкий и звонкий:
— Отец родной, не дай погибнуть [Седых, 1975, с. 50].
— Куда путь держишь?
— В Костромскую губернию. Оттуда я. Охота, отец родной, на детишек перед смертью взглянуть.
— Ну, так жди... Ребятишки зараз тебе ковригу принесут.
— И сольцы бы, отец родной, щепотку [Седых, 1975, с. 51].
мил человек
Сделав две-три затяжки, старик заметно повеселел, придвинулся поближе к Семёну:
— Только я тебе, парень, вот что скажу. Не серчай на меня. Я ведь, мил человек, понимаю, что казак казаку — рознь, да только себя мне побороть трудно [Седых, 1975, с. 104].
Роман спросил у Луки:
— Отчего они (китаянки) так ходят?
— А как же им, мил человек, ходить, ежели у них вместо ног культяпки. Несчастные они, эти китайские мадамы [Седых, 1975, с. 196].
6. Иронические обращения
Некоторые из ласковых обращений, а также и другие использова -ны в романе в значении, противоположном тому, которое они имеют в языке, то есть эти ЛЕ передают иронию адресанта. Ирония — тонкая, скрытая насмешка, а также слово или фраза, в которых преднамеренно утверждается противоположное тому, что думают о лице или предмете [МАС, т. 1, с. 675]. В качестве иронических обращений казаками употреблены ЛЕ голубь, любезный, голубчик, голубушка, орёл, жених, последние две из которых являются и наименованиями человека.
В ситуации общения между станичным атаманом и Семёном За-бережным, распахавшим залежь богача Сергея Ильича Чепалова и за это вызванным в станичное правление, атаман обращается к Семёну, называя его как будто ласково голубь, голубчик, любезный, но при этом не сдерживая негативные эмоции (раздражения, злости, злорадства) и не пытаясь разобраться в произошедшем в посёлке и в его причинах. В этом случае ласковые обращения становятся насмешкой.
— Откуда? — рявкнул, повернувшись к Семёну, Лелеков (станичный атаман) и, узнав его, зло рассмеялся:
— Ага, это ты, голубь?.. Ну, ну, давай рассказывай, что ты там наделал.
— Ничего я не делал.
— Ты казанскую сироту из себя не строй, любезный. Ты мне лучше скажи, по какому праву чужие залежи пашешь?
—Тут, господин атаман, такое дело вышло...— принялся объяснять Семён, но Лелеков, топнув ногой, оборвал его:
— Знаю, что за дело. Всё мне, голубчик, ясно. За самовольный захват чепаловской залежи пойдёшь на отсидку в каталажку [Се-дых, 1975, с. 101].
В ситуации сватовства, когда Епифан Козулин хотел спросить дочь, а она убежала из дома и пришла только после отъезда сватов, таким образом ослушавшись его, он обращается к ней, используя ласковое слово голубушка, но испытывает в это время к ней совсем не добрые чувства (только его опьянение спасло дочь от побоев).
Она (Дашутка) думала, что отец сразу примется её бить, но он посмотрел на неё осоловелыми глазами и спокойно спросил:
— Ты это где шаталась, голубушка?
— Ягнят убирала, — соврала она и покраснела.
— Ты эти фокусы брось... Убежала, а нас с матерью под стыд подвела [Седых, 1975, с. 172].
ЛЕ орёл имеет переносное метафорическое значение: 'о человеке, отличающемся мужественной красотой или удалью, отвагой, смелостью' [МАС, т. 2, с. 638] и может быть использована как обращение к такому человеку; но в обращении к арестантам (старику, шестой раз убежавшему с каторги, и казаку Семёну Забережному, наказанному за распашку чужой залежи) то есть людям, нарушившим закон, эта ЛЕ приобретает противоположный смысл и звучит насмешливо.
Пришёл хромой казак-сторож и, не входя, прокричал с порога:
— Ну, орлы, идите довольствие получать! [Седых, 1975, с. 104].
Насмешка звучит и в обращении жених к молодому казаку, который три года ездил вместе с матерью «по всей Орловской станице, по всем тринадцати её посёлкам в поисках подходящей девушки» и с которым во время сватовства случались различные казусы: в Золотоношском его выкупали в проруби, в Байкинском — «оттузили как следует», в Солонечном — у обоих коней отрезали хвосты.
А разошедшийся Никула, завидев стоявшего поодаль Гордея Меньшагина, белобрысого, туповатого парня, сорвал с головы шапку и раскланялся с ним.
— Моё почтение, жених.
Был знаменит этот Гордей тем, что, задумав жениться, не мог найти невесты [Седых, 1975, с. 75—76].
Подобное обращение заслужил и Роман Улыбин после того, как измазал дёгтем ворота, калитку и заплот (ограда из брёвен, положенных одно на другое) Козулиным, обидевшись на Дашутку. В обоих случаях это несостоявшиеся женихи, то есть адресант подразумевает противоположное тому, что говорит.
Приводил его (Романа) в себя голос матери, которая, поравнявшись с ним, весело говорила:
— Ну-ну, шевелись, жених, а то пятки обрежу [Седых, 1975, с. 139].
7. Заключение
Рассмотренные подгруппы обращений включают 52 ЛЕ, из них 9 выступают только в этой функции (низ, паря, голубь, голубчик, голубушка, голуба, ягодка, мил человек, дружище), другие являются и наименованиями людей; 9 ЛЕ (17 %) имеют диалектный характер (по-сёльщики, дорогие посёльщики, низовские, низ, ребята, полчанин, брательник, паря, мил человек), ЛЕ дружище — разговорный, ЛЕ отец (в качестве обращения), отец родной, папаша, голуба — просторечный; ЛЕ почтенный (в качестве обращения) является устаревшей в современном русском языке, как и ЛЕ родимый, которая имеет ещё и народно-поэтический характер [см. МАС]. Активно используются в качестве обращений к неродственникам термины родства — 11 ЛЕ (брат, брательник, братец, дед, дедушка, дядя, дяденька, отец, отец родной, папаша, сынок), что характерно для русских людей [см. Гольдин, 2009, с. 89; Формановская, 1989, с. 101—102]. При обращении к незнакомым людям употреблены 16 ЛЕ: брат, парень, паря, молодой человек, старик, дед, дядя, отец, отец родной, молодец, папаша, дедушка, чёртушка, дяденька, сынок, родимый — многие из этих обращений широко (не локально) используются и в наше время. ЛЕ женского рода всего 7: девка, девонька, голубушка, голуба, ягодка, хозяюшка, няня, что, очевидно, связано с менее активной социальной ролью женщин.
Таким образом, проанализированные обращения, включенные в речь персонажей в романе «Даурия», отражают региональное своеобразие речевого этикета забайкальских казаков, но в целом имеют общерусский характер.
Источники и принятые сокращения
1. БРС - Бурятско-русский словарь / сост. К. М. Черемисов. — Москва : Советская энциклопедия, 1973. — 804 с.
2. МАС — (Малый академический словарь) Словарь русского языка : в 4-х томах. - Москва : Русский язык, 1981. — Т. 1—4. — 696 с.
3. Седых К. Ф. Даурия / К. Ф. Седых. — Иркутск : Восточно-Сибирское издательство, 1975. — 431 с.
Литература
1. Абросимова О. Л. Лексика коренного населения в русских говорах Читинской области / О. Л. Абросимова, Е. И. Пляскина // Проблемы лингвистического краеведения. — Пермь : Издательство Пермского гос. пед. ун-та, 2004. — С. 7—12 с.
2. Гольдин В. Е. Этикет и речь / В. Е. Гольдин. — Москва : Либроком, 2009. — 120 с.
3. Макарова Е. Константин Седых / Е. Макарова // Седых К. Ф. Даурия / К. Ф. Седых. — Иркутск : Восточно-Сибирское издательство, 1975. — С. 429—431.
4. Пляскина Е. И. Бытовая лексика говора сёл Борзинского района Читинской области : автореферат диссертации... кандидата филологических наук / Е. И. Пляскина. — Москва, 2001. — 16 с.
5. Попова З. Д. Когнитивная лингвистика / З. Д. Попова, И. А. Стер-нин. — Москва : АСТ : Восток — Запад, 2007. — 314 с.
6. Селищев А. М. Диалектологический очерк Сибири / А. М. Сели-щев. — В кн. : Селищев А. М. Избранные труды / А. М. Селищев. — Москва : Просвещение, 1968. — С. 223—427.
7. Филин Ф. П. О лексикализованных фонетико-морфологических вариантах слов в русских говорах / Ф. П. Филин // Очерки по теории языкознания. — Москва : Наука, 1982. — С. 318—327.
8. Формановская Н. И. Речевой этикет и культура общения / Н. И. Фор-мановская. — Москва : Высшая школа, 1989. — 159 с.
© Пляскина Елена Ивановна (2014), кандидат филологических наук, доцент, кафедра русского языка и методики его преподавания, ФГОУ ВПО «Забайкальский государственный университет» (Чита); PlyaskinaEI@mail. ги.
