CC BY
648
УДК 378.147.87:82.0
ТОПОСЫ В СТРУКТУРЕ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ПРОИЗВЕДЕНИЯ: О РОЛИ ЛИТЕРАТУРНЫХ СКАЗОК Л. ПЕТРУШЕВСКОЙ В ВОСПИТАНИИ ЛИЧНОСТИ РЕБЕНКА
© Колмакова Оксана Анатольевна
кандидат филологических наук, доцент кафедры русской и зарубежной литературы Института филологии и массовых коммуникаций Бурятского государственного университета г. Улан-Удэ, Россия
Е-mail: post-oxygen@mail.ru
Обосновывается необходимость анализа пространственных параметров при изучении сказок Л. Петрушевской, чтобы подчеркнуть их значение в воспитании личности ребенка. Ключевые слова: Петрушевская, сказка, художественное пространство, топос.
MYTHOLOGICAL AND HOUSEHOLD TOPOSES
IN L. PETRUSHEVSKAYA'S FAIRY-TALES: THE ROLE OF STRUCTURAL ANALYSIS IN THE STUDY OF CONTEMPORARY LITERATURE IN SCHOOL
Kolmakova Oksana A.
candidate of Philology, associate professor , Russian and foreign literature department, Institute of Philology and Mass Communications, Buryat State University Ulan-Ude, Russia
Е-mail: post-oxygen@mail.ru
The necessity of analyzing the spatial parameters in the study of fairy tales by L. Petrushevskaya to emphasize their importance in the education of the child's personality. Keywords: L. Petrushevskaya, fairy-tale, art space, topos.
В анализе прозы таких русских писателей рубежа ХХ-ХХ1 вв., как Л. Петрушевская, Т. Толстая, Д. Липскеров, Н. Садур, А. Ким, Ю. Буйда и др., необходимо использовать возможности структурного анализа, позволяющего выйти к художественному миру каждого из них. С его помощью, например, можно выделить ключевые топосы в современной литературе, которые позволят учителю-словеснику решать не только познавательные, но и воспитательные задачи.
Литературная сказка представляет собой значимый массив прозы Л. Петрушевской. В школе изучение ее сказок начинается уже в младших классах, но, на наш взгляд, их полезно прочитать и старшеклассникам. Рассмотрим методику их изучения на основе исследования пространственной организации произведения — выделения типов топосов. И здесь современными методистами закономерно используются работы ученых ХХ в., предложивших методы структурного анализа. Применительно к волшебной сказке, современному учителю-словеснику нельзя обойтись без работ В. Я. Проппа. На наш взгляд, современная литературная сказка требует от учителя творческого отношения к работам известного ученого-структуралиста.
Вспомним с учащимися специфику литературной сказки как жанра. В ней обязательно присутствие мистического начала, поскольку чудеса и ирреальное являются ее нормой. Однако в отличие от традиционных произведений, написанных в жанре литературной сказки, у Петрушевской обыденные детали и точные реалии выходят на первый план, что усиливает ощущение нормативности чуда. Кроме того, ученики сразу ощущают роль авторской иронии, которая наличествует у рассказчика и вызывает стойкую нравственную оценку.
Познакомим учащихся с мнением писательницы о том, как литературная сказка пришла в ее творчество. У Петрушевской особое, глубоко личное отношение к жанру сказки: «Сказки я начала сочинять еще в школе, — признается писательница, — узнав, что возраст дерева можно узнать по числу слоев древесины, долго писала в классе в пятом сказку о человеке, которого посадили в тюрьму, но
ВЕСТНИК БУРЯТСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА
1/2015
он спасся, разгадав загадку о возрасте короля — предыдущий властитель когда-то в честь рождения наследника посадил тополь, он рухнул, и узника заставили пилить сломанное дерево» [2, а 309]. В этом признании Петрушевская подчеркивает познавательные свойства литературных сказок с их непосредственным воздействием на сознание читателя-ребенка.
На следующем этапе познакомим учащихся с основными элементами структуры волшебной сказки, выделенными В. Я. Проппом [4]. Акцентируем внимание ребят на том, что сказочное действие осуществляется в пространстве, характеристиками которого служат «лес», «река», «дорога», «поле», «яма», которые противопоставлены образу «дома». Далее, введем понятие «топос», которым и будем обозначать пространственные объекты, локализующие сюжетное действие. Соответственно, первые пять перечисленных образов являются топосами волшебного пространства, которое мы будем называть «мифологическим», объяснив учащимся о генетическом происхождении сказки из мифа. А последний топос — «дом» — будем считать символом и воплощением бытового, т. е. своего, пространства.
Основной идеей нашего анализа сказок Петрушевской будет мысль о том, что бытовой мир в них оборачивается потусторонней, чудесной мифологической реальностью, и наоборот. Так, преддверие ада, где оказывается героиня сказки «Черное пальто», совпадает с обстоятельствами реальной жизни. Девушка-самоубийца попадает в некое место, очень напоминающее район, подлежащий реконструкции. «В домах не было света, в некоторых даже не оказывалось крыш и окон, только дыры, а посредине проезжей части торчали временные ограждения: там тоже все было раскопано» [1, а 275].
Выделим с учащимися основные топосы этого волшебного пространства. Ими являются «дорога» и «яма». Как видим, Петрушевская создает образ-топос «ямы» буквально, изображая «дыры» вместо крыш в старых домах и начавшуюся стройку — разрытые котлованы. Делаем вывод о том, что мифологический топос «яма» выполняет в сказе двойную роль: создает пугающее пространство мистического и одновременно — бытовое, знакомое пространство окраины, нежилой местности, т. е. бытовое и мифологическое пространства практически совпадают.
С помощью волшебных спичек героине можно вернуться обратно. Для этого нужно сбросить с себя черное пальто и поджечь его. В роли представителей другого мира выступают шофер — «курносый до невозможности» и «страшный человек в черном пальто с капюшоном». Оба героя наделены «нормативными» для сознания читателя чертами представления о Смерти как о живом существе: ее называют «курносой» и представляют одетой в плащ с капюшоном. Смерть в лице этих персонажей преследует девушку и препятствует ее возвращению в мир живых. Но когда девушка зажигает спичку, смерть отступает.
Она оказывается дома и останавливается в своей попытке покончить жизнь самоубийством буквально на самом краю. Читатель-школьник должен разобраться, что спасло девушку: вмешательство волшебного огня или ее собственное решение? Приходим к выводу, что более вероятна активность героини. Для доказательства приводим небольшой рассказ Петрушевской «Через поля», где сказано о том, что источником света может стать «каждый человек», т. е. «свет» является топосом внутреннего пространства героини, победившего внешнюю тьму. Воздействие такого смысла особенно важно для подростков, живущих в пространстве современной, порой суровой, реальности.
С мотивом света как спасительного волшебного средства связана и такая сказка Петрушевской, как «Фонарик». В ней рассказывается о том, как покойная бабушка Поля спасает внучку от неминуемой гибели. Девушка возвращается домой через поле каждый раз по одной и той же дороге (отмечаем три интересующих нас топоса). Но однажды она свернула в сторону, потому что увидела вдалеке свет от фонарика. Она пошла навстречу свету и вдруг сбоку, в том месте, где должен был проходить ее путь, «что-то сильно рвануло» — это взорвался газопровод. Источником же света оказался огонек на могилке бабушки Поли. «Кладбище» — это топос пограничного пространства, где могут общаться представители двух миров — реально-бытового и ирреального, а мотив света становится мотивом преодоления смерти, времени и всяких границ, мешающих адекватному пониманию реальности.
На следующем этапе изучения сказки в творчестве Петрушевской возможен переход к анализу более крупного произведения — сказочной повести. В 1996 г. Петрушевская пишет сказку «Маленькая волшебница». Этот текст, названный автором «кукольным романом», представляет собой историю о «Барби Маше» со сложной сюжетной структурой, содержащей как типично сказочные «формулы», так и комплекс философских мотивов, особенно актуальных в деле становления личности школьника, к примеру, мотивы невозможности спасения себя самого, ответственности за другого и т. п. Актуальность этих мотивов, в плане воспитательного значения сказок Петрушевской, трудно переоценить.
Предлагаем учащимся выявить в «Маленькой волшебнице» типичные мотивы восточнославянской сказки: «оживающая игрушка», «волшебный помощник», «помощь слабейшему». Сравним героев Петрушевской с известными сказочными персонажами. Василиса Прекрасная, героиня народной сказки, помогает сироте, а Барби Маша у Петрушевской — нищему старику: «А Барби быстро, раньше деда, приехала домой и тоже приготовила ужин: макароны с томатным соусом и компот» [1, с. 310]. Далее, выявим в «Маленькой волшебнице» мотивы западно-европейской литературной сказки. Интересно проследить, как ироническому переосмыслению подвергается в «Маленькой волшебнице» мотив примерки туфельки из сказки «Золушка» Ш. Перро. В отличие от Золушки, Барби Маша обладает самым большим размером ноги: «Еще бы, ведь волшебная Барби Маша много ходила и бегала по хозяйству (попробуй сварить целое море макарон и вымыть пол размером с три футбольных поля!)» [1, с. 334]. Вновь мы видим связь бытового и волшебного в сказке, когда мифологический топос «поле» превращается в обычное «футбольное поле», а значит, сказка, несмотря на преобладание чудесно-волшебного, опирается на личный опыт маленького читателя.
Вместе с учащимися обсуждаем, как авторская ирония распространяется на некоторые стереотипы, закрепившиеся в массовом сознании в форме устойчивых образов или фраз. Так, над «классическим» образом черта Мефистофеля писательница иронизирует следующим образом: «Тогда Валька, ни минуты не медля, подошла к нему в образе черта: т. е. рога, хвост, рыло, плащ и беретка с пером» [1, с. 319], а клише «Вся жизнь — театр» обыгрывается в сказке Петрушевской в мотиве «жизни как реалити-шоу» — очевидно авторское негативное отношение к подобным «заменителям реальности» в современном мире.
В поэтике сказки особую значимость приобретает и имя персонажа. Имя главной героини — это реакция на появление «заграничной куклы» на российском рынке и ее своеобразную «национализацию»: как заявлено в романе-сказке, «Барби — фамилия Маши». Само увлечение современных девочек куклами «барби» становится предметом иронии для рассказчика, и примеры этой иронии предлагаем учащимся найти самим в других фрагментах сказки.
Жанр сказки дает Петрушевской широкие возможности для реализации игрового, каламбурного стиля, который несет не только развлекательную, но и глубокую смысловую нагрузку. Так, в сказке «Жиробей и Божья Слоновка» принципом выстраивания текста является прием разрушения слов. Идея о всеобщем равенстве и братстве обыгрывается в сюжете о добром волшебнике, который «решил сделать так, чтобы всем было хорошо и чтобы никто никого не гонял, не ел». Для этого волшебник «слил в единую семью» всех животных, получив заявленные в названии новые «виды». На первый взгляд, названия эти животных смешны и нелепы. Однако в новом мире вновь побеждает бытовое начало, а именно, топос дома, в пространстве которого все счастливы. В финале рассказа бабка-воробьиха сидит дома и «нянчит Божислава Жиробеевича Слоковьева, уменьшительно Славика» [3, с. 18].
На итоговом этапе изучения сказок в творчестве Петрушевской приходим к выводу о том, почему написанные ею сказки оказываются востребованными в современном мире. Во-первых, в самом жанре сказки возможно сочетание двух типов пространств: волшебного (мифологического) и бытового, состоящего из узнаваемых деталей современности, что утверждает идею возможности чуда в обычной жизни, идею создания этого чуда обычным человеком. Во-вторых, специфика сказок Петрушев-ской, так же как и ее рассказов, состоит в создании особой реальности, в которой непреходящие ценности добра, красоты, света, проявленные в топосе дома, обнаруживают свою спасительную силу вопреки негативу внешнего мира. К этому выводу позволяет прийти анализ литературной сказки Пет-рушевской с точки зрения пространственной организации ее художественного мира. Такой анализ, несомненно, выполняет важную воспитательную функцию.
Литература
1. Петрушевская Л. С. Настоящие сказки. — М.: Вагриус, 2000.
2. Петрушевская Л. С. Путешествия в разные стороны: рассказы, эссе, фельетоны. — СПб.: Амфора, 2009.
3. Петрушевская Л. Чемодан чепухи. — М.: Вагриус, 2001.
4. Пропп В. Я. Морфология сказки. — М.: Наука, 1969.
Literatura
1. Petrushevskaya L. S. Nastoyaschie skazki. — M.: Vagrius, 2000.
2. Petrushevskaya L. S. Puteshestviya v raznyie storonyi: [rasskazyi, esse, feletonyi]. — SPb.: Amfora, 2009.
3. Petrushevskaya L. Chemodan chepuhi. — M.: Vagrius, 2001.
4. Propp V. Ya. Morfologiya skazki. — M.: Nauka, 1969.
