CC BY
82
Г.Е. КОРНИЛОВ
ТОПОНИМИЯ РЕСПУБЛИК ПОВОЛЖЬЯ (БАШКОРТОСТАН, КОМИ, МАРИЙ ЭЛ, МОРДОВИЯ, ТАТАРСТАН, УДМУРТИЯ, ЧУВАШИЯ) - XII: А-АНЛАУТНЫЕ ГЕОГРАФИЧЕСКИЕ НАЗВАНИЯ1
0.0.2.0.7. АЙБАКНУР - марийская деревня в быв. Нуръяльск. с-те Моркин. р-на Марий Эл. Согласно О.П. Воронцовой и И.С. Галкину, 2002, с.26, - результат словосочетания Айбак нур «Айбаково поле», где Айбак (Черных, i995, с.42) - собственное имя, по Ф.И. Гордееву, i979, с.61, - из татар. ай «луна», бак «счастье». Марий. нур «поле», «поляна».
В этом объяснении абсолютно лишь соотнесение -нур: Айбак ~ с до сих пор не имеющими ни финно-угорской / уральской, ни какой-либо иной исчерпывающей этимологии вариантами марий. нур / ныр «поле», ср. у И.С. Галкина, i99i, с.139, варианты комонима: Камакнуры / Камакныр, а также в результате палатального сингармонизма -нюр, ср. у И.С. Галкина, i99i, с.40: рус. Верх-Ушнур, марий. Ушнур (село в быв. Советск. р-не Марий Эл), другие топонимы на -нур / -ныр (а также в препозиции Нур-) см. в названной книге на страницах: iS, 2i, 22, 25, 29, 3i, 33, 34, 40, 50, 52, 55, 62, 63, 64, 65, 67, 67, 6S, 73, SS, S9, i02, ii0, iii, ii2, ii2, ii2, ii3, ii4, iiS, i22, i25, i26, i27, i29, i33, i33, i39, i43, i43, i50 - всего более 40 единиц. В новом же фундаментальном словаре О.П. Воронцовой и И.С. Галкина, 2002, - более 200 топонимов (в основном ойконимов, особенно - комонимов) на -нур /-ныр, т.е. их число возросло чуть ли не в 5 раз. При этом любопытно, что кроме Ушнур, более нет ни одного топонима на -нюр, объяснение последнего И.С. Галкиным (2002, с.345) из марий. *куш нур > кушнур > ушнур «Верхнее поле» (-нур > -нур в результате «прогрессивной ассимиляции», характерная для марийских говоров утрата анлаутного *к-) подкрепляется русским вариантом Верх-Ушнур и выглядит более чем убедительно, но тем не менее, нами допускается альтернативное объяснение из чуваш. уш / уш, ушлах «мочажина, болотце; мокрое / сырое место» (вполне возможно родство с монгол. ус «вода, речка», солон. осо «вода» и т.д.) и нур, нурё «сырость, влага; сырой, влажный» (по М. Рясянену, i969, с.355б, из марий. погэ «weich, biegsam, wasserig»), ср. коми нюр «болото».
Некоторое сожаление можно высказать по поводу того, что О.П. Воронцова и И.С. Галкин не использовали материалы всех переписей населенных пунктов Казанской губернии разных лет, в частности, из материалов переписи iS97 г., обобщенных в издании «Казанской Губернской Земской Управы» «Списокъ се-лєній Казанской губернш», составленном «Членомъ Казанской Губернской Земской Управы К.П. Берстель» (Казань: Типо-литографiя И.В. Ермолаевой, преемн. Ключникова, i90S) остались без упоминания комонимы и варианты комонимов Коланур (с.139) (указано лишь Колянур), Кундушнур (с.155), Крукнур (ai3S) (указано лишь Курукнур), Куткунур (с.40) (указано лишь Кыткыныр), в статью на Кушнур (Кушнур, Кюшнур) следовало добавить: Первое Кюшнур, Второе Кюш-нур, Третий Кюшнур (с.141; все три в быв. Больше-Шигаков. в. Царевококш. у., а русско-чувашская деревня Кюшнур - в быв. Арбан. в. того же уезда); Мичакнур
1 Работа выполнена при финансовом содействии Министерства образования и науки РФ (грант ГО 2-1.6-123).
(с.36; чувашско-русская деревня в быв. Виловатовраг. в. Козмодемьян. у.); -Петнур: Завражн[ых] ~ (И.п. Завраж[ые] Петнур [ы]?); -Петнур: Запольных ~ (И.п. Заполън[ые] Петнур [ы]?); Петнуры - чувашско-русское село, все Петнуры числились в быв. Большеюнгин. в. Козмодемьян. у. (с.32) (отсутствуют в справочнике «Чувашских материнских селений ...» В.Д. Димитриева (Чебоксары, 2006); Первый Ташнур, Второй Ташнур - две чувашско-русские деревни быв. Больше-Шигаков. в. Царевококш. у. (с. 141) (указаны лишь Ташнур - марий. д. Кожласолин. с-та Звенигов. р-на и речка Ташнурка); Ташлинур - татарская деревня быв. Мамсин. в. Казан. у. (с.17), наличие еще и комонима Ташліяр (назв. рус. д. быв. Абдин. в. Мамадыш. у., с.75) делает безупречным возведение к татар. таш-ли «с камнями; каменистый, ~ая, ~ое», а русифицированные Ташла Илга (с.82, 88) ставят под сомнение нетюркскую этимологию названия правого притока р. Сумки, звучащего по-марийски Тошла (с нашей точки зрения - закономерный окающий вариант татар. Ташла, Ташли); Цибикнур (с.139) - чувашско-русское село быв. Ар-бан. в. Царевококш. у. (ср. рус. фамилия Цибиков); Шулянур (с.155) - русская деревня быв. Ронгин. в. Царевококш. у., производящая основа несомненно та же, что и в потамониме Шуля (марий. Шугъд в уд) - названии правого притока Малого Кундыша, по мнению О.П. Воронцовой и И.С. Галкина, 2002, с. 387, вариант Шуля «сохранил более древнее звучание», марийский вариант «возник вследствие передвижения у > у и лабиальной гармонии», с этим можно соглашаться, но нельзя принимать на веру утверждение «Гидроним состоит из финно-угорского гидронима Шуля ., восходящего к Шу «вода, река, болото» + ля < ляй «река; овраг с источником» ., поскольку финно-угорское Шу «вода, река, болото» следовало снабдить звездочкой и сделать ссылку на соответствующий этимологический словарь, или же указать конкретно отдельно взятый финно-угорский язык (последнее вряд ли возможно, так как ни в одном финно-угорско-русском или русско-финноугорском словаре шу «вода, река, болото» не значится, в марийском же соответствующие омонимы означают, согласно В.И. Лыткину и Е.С. Гуляеву, 1970: шу «щетина» - с.106, шу «отруби» - с.272, шу «отверстие» - с.273). Единственный язык, употребляющий географический номенклатурный термин шу «вода, река и т.д.», -чувашский; здесь шу «вода, река» (в Курмыш. говоре су) представляет собой просторечную и разговорную форму письменно-литературного стандарта шыв, восходящего к общетюрк. суг /сув / суб то же. Трудно допустить исходный характер -ля в составе Шуля, поскольку это русский вариант, а в русском языке в результате лексико-морфологического согласования по признаку грамматического рода с определяемыми географическими номенклатурными терминами река, речка при освоении иноязычных географических названий все без исключения ауслаутные гласные имеют почти тотальную тенденцию заменяться показателем жен. рода ед.ч. Им. падежа -а / -я, поэтому -ля скорее всего из -ли / -лы, то есть Шуля из Шу-лы /Шывлы «Водный» как антоним Тип «Сухой», «Сухая» (овраг, речка и т.д.). Это не единственный случай общей тенденции авторов словаря по возможности избегать чувашских параллелей.
Возвращаясь к заглавному комониму Айбакнур, соглашаясь с объяснением его отделяемой части -нур / -ныр «поле, поляна», позволим себе выразить некоторые сомнения относительно финно-угорских соответствий и относительно утверждения О.П. Терентьевой, 1994, с.73 (в списке литературы О.П. Воронцовой и И.С. Галкина, 2002, с.421-422, имеются только О.П. Терентьева, 1993;
О.П. Терентьева, 1995, и О.П. Терентьева, 2001, но О.П. Терентьева, 1994, отсутст-
вует) о том, что «... по происхождению гидрооснова Нур финно-угорская и восходит ... к слову со значением «болото». Гомогенность всех без исключения перечисленных у О.П. Воронцовой и И.С. Галкина, 2002, с.233, слов: мар. нур «поляна», манс. няр «болото; голый», коми, удм. нюр «болото, топь», морд. нар «луг», фин. nurmi «лужайка», ненец. няро «чистый», сельк. няр, няры «болото» - пока нельзя считать доказанной, поскольку все они (в совокупности и по-отдельности не имеют исчерпывающей, т.е. конечной этимологии). А.К. Матвеев, 2004, ч.П, с.92-93, 225, объясняя севернорусские субстратные топонимы с первым компонентом нерм-, указывает саам. нёрм-, нъоррм(а), фин., ижор., карел. nurmi, люд. nur’m, вепс. norm, вод. nurmi, эст., лив. nurm «трава, луг» и другие близкие значения.
По мнению О.П. Воронцовой и И.С. Галкина, 2002, с.233, «значения «чистый, голый, болото, луг» вполне совместимы, ибо голое, чистое место в лесной стороне связано с поляной и болотом или даже с озером. Поэтому гидроним Нур - «Болотная река» или «Река, протекающая по болотистой местности». См. также Нурэнгер. Не случайно Э.М. Мурзаев это слово связывает с монгольским нур, нор «озеро», ср. бурят. нуур «озеро» (КРБС, 1962: 303), калм. нур «озеро» (РКС, 1964: 3S7), и сравнивает даже с персидским нохур «канал», «арык», «река» и арабским нахр «река» (Мурзаев, 19S4: 397)». Разумеется, долгота гласного -уу- бурятской формы может быть уверенно объяснена выпадением интервокального -х- в составе -оху-, -ах- персидской и арабской основы, но возникает вопрос: что это - ностратическое наследие или цепь заимствований?
Оставляя этот вопрос для будущих поколений компаративистов, заметим, что марийское нур «поляна» в нижеследующем ряду гораздо менее уместно, чем марийское же луговое ндрд, ндрык «сырой, влажный», горное ндры «гибкий, молодой», удм. нюр «влага; сырость», коми narsi (Donn VWb. III), вог. nar «свежий», венг. nyers «сырой, невареный; необработанный, грубый», nyirok «сырость, влажность», чув. нур(ё) (чув. тури ндр(ё). - Г.К.) «влага, сырость», нурёк (чув. тури
ндрёк. - Г.К.) «сырой, влажный», см. М.Р. Федотов, 1996, т. I, с.376. В «Этимологическом словаре В.Г. Егорова, 1964, с.140-141, этот список выглядит немного иначе: чув. нур, нурё «влага, сырость; влажный, сырой»; нурлёх «влажность» (как и у Н.И. Ашмарина, у М.Р. Федотова не указаны верховые, тури-вирьяльские нормы ндр-, ндрё. - Г.К). По-видимому, слово заимствовано из финских языков: мар. ндрд, ндрик «сырой, влажный», ндраш «мокнуть; вымокнуть», ндрташ «мочить, замачивать, смачивать»; удм., коми нюр «болото; влажный, сырой», нюркот «влага, влажность», ср. венг. nyirkos «влажный; сырой, мокрый».
Совершенно самостоятельна статья у В.И. Лыткина и Е.С. Гуляева, 1970, с.201а (хронологически они могли бы использовать словарь В.Г. Егорова 1964 г., но не использовали; в свою очередь, ни М.Р. Федотов, ни О.П. Воронцова и И.С. Галкин - не ссылаются на В.И. Лыткина и Е.С. Гуляева): коми нюр, нюрвыв «болото», удм. нюр «болото», «влага, сырость». - Общеп. *n8r «болото, сырость» (см. Ист. вок., 221). Убедительных сопоставлений пермских слов со словами других финно-угорских языков нет II сравнивают кз. удм. n’ur с ф. nurmi «лужайка» I мар. n’ur «поле» (MNy, XXIII, 315) I SKES дает следующий ряд: ф. noro «ложбина», ? кз. удм. n’ur «болото», ? манс. n’eer, ..., n’aar «тж» ... I ? Хант. n’oram, S n’ur am (Coll.) III ? ненец. n’ar «тж» (SKES, 393) I сельк. n’ar «болото, тундра» м Юкаг. S n’or «тж» (Coll.) [15, 72, 49]. Здесь ошибочно указано звучание марийской формы нюр «поле», тогда как она звучит нур / ныр.
Мы склонны отделять марийское нур / ныр «поле» от марийских же основ на базе ндр- «сырой, влажный» и других уральских параллелей, по крайней мере -имеющих палатальный начальный н"- и переднерядный гласный первого слога. Кроме того, учитывая, что не все определения в составе более чем 200 названий на -нур / -ныр «поле» Марий Эл восходят к марийскому или иному финноугорскому (уральскому) источнику, а часть - явно тюркского (алтайского) происхождения, имело бы смысл провести тщательную ревизию на предмет того -не примешаны ли к марийским -нур / -ныр слова, означающие или означавшие в древности вовсе не «поле, поляна» (и в конечном счете - совсем не финноугорского происхождения).
Ср. приводимые Э.М. Мурзаевым, 1996: по свидетельству Махмуда Кашгарского, тюрк. сайрам сув «мелкая вода», сайрам нур «неглубокое озеро» (с.8); по Б.Я. Владимирцову, монг. нур / нор «озеро» (с.14); по Э.М. Мурзаеву центрально-азиатское название озера Эби-Нур из индо-иран. аб-и нур «сверкающая вода» (аб «вода», нур «луч, сверкание, прозрачность») (с. 18); в ДТСл., 1969, с.361, др.-тюрк. пиг «свет, сияние»: а/ тиікаґда пиг «о свет владычества!»; здесь уместно напомнить, что тюрк. (й)алан «поле; поляна», «открытое место в лесу» представляет собой причастие наст. времени действ. залога от глагола (й)ал- / (й)ел- «сверкать, блестеть, лучиться; пламенеть и т.п.», т.е. у нур «сверкание» должно быть диалектное или стилистическое значение «поляна» или даже «по-жьня, пожог, выжиг» (особенно в эпоху подсечного земледелия). Видимо, тюркомонгольское нур / нор «озеро» является случайным созвучием к индо-иранскому нур «луч, сверкание, прозрачность». По крайней мере, Э.М. Мурзаев, 1996, с.24, лимнонимы Айраг-Нур «Отделившееся озеро» и Хиргус-Нур (от него «отчленилось» озеро Айраг-Нур) в Монголии считает тюркскими названиями. Любопытно, что на с.69 он уже выше упомянутое Сайрам нур «Мелкое озеро» сравнивает с тюрк. saiгam «песня, пение». С.188: «... этноним кыргыз вошел в название многоводного и обширного озера Хиргиз-Нур в Котловине Больших озер в западной части Монголии». Ср. оз. Адагин-Цаган-Нур в Гоби (с.209), оз. Алак-Нур в Монголии; с.221: «ж.-д. ст. Мухар-Нур на р. Уда, выше Улан-Удэ ...», с.226: «... оз. Тэнгринур (где монг. нур «озеро») в массиве Богдоул в Восточном Тянь-Шане, большое озеро Тэнгринур на Тибетском нагорье (тибет. Намцо, с тем же значением «небесное озеро»)».
Алим Гафуров, 1987, с.176, приводит персид. муж. личн. имена: Нур (из араб.) «свет, сияние», Нурали «свет Али», Нурулла «свет Аллаха», тюрк. муж. Нури «свет (божий)», араб. муж. Нуруддин «светоч веры», и нек. др. В болгаро-тюрк., др.-чуваш. нур (скорее всего из индо-иранского источника) утратило анла-утный сонорный носовой н- и стало звучать ур, сохранившись в устойчивых словосочетаниях типа хёвел ури «луч солнца» (-и суффикс притяжательности в функции постпозитивного определенного артикля), сурх ури «праздник зимнего солнцеворота» (от индо-иран. сур / сорх из *тхга- / sukгa- «красный», «золото / золотой», «яркий» и т.д., множество слов-вариантов с близкими значениями, которые, по мнению В.И. Абаева, 1979, т.ІІІ, с.209, «в идеосемантическом плане представляют дериваты «огня» ... др. инд. ткга- / ткїа- «яркий; блестящий; белый», ... др.-перс. имя Сухра ...»).
В принципе марийское значение «поле, поляна» < * «осветленный или выжженный участок леса» могло быть наследием переносного значения, возникше-
го у болгаро-чувашского *(н)ур в эпоху подсечного земледелия, столь характерного для восточнославянского и болгаро-чувашского способа экономического существования среди сплошных лесов и кустарников; после разгрома и ликвидации болгаро-чувашской государственности, переселившееся на правобережье население утратило этот термин, заменив его на хартни «поле, созданное подсечкой, последующим засыханием деревьев на корню и искусственно вызванным пожаром», а также на заимствованное из русских говоров ашне из *ошня / *ушня < *пожъня «поле под пашню в результате пожога древостоя» (при заимствовании был утрачен анлаутный смычный губной глухой п-). В конечном счете - нур «поле», «поляна» < *нур «просвет», «простор для света» (выражение В.И. Даля, см. 1911, т.ІІІ, с.1328), «освет» (по В.И. Далю, 1911, т.ІІ, с.1798: «чистое, открытое для солнца место, ничем не затемняемое», его пример: Деревня наша не в лесу, на освете).
Любопытные данные БТСл., 1980, где на с.114б: «Нур - дд. в Нуриман., Чекм. р-нах. От нур «луч»; на с.153а: «Унур - д. в Мишк. р-не. От мар. у «новое» и нур «поле»; на с.160а, б: «Урге Тиктэм (Верхний Тыхтем) - д. в Калт. р-не ... Удм[уртское] назв[ание] Шыл’ ныр (от мар. шулы нур «овсяное поле», Р.Ш. Насибуллин, 1973)»; с. 172: «Шушнур - с. в Краснок. р-не. Другое назв. Шдшлд» (без комментариев; поскольку это село с преобладающим марийским населением, о чем авторы словаря умолчали, то -нур здесь однозначно «поле»; происхождение определения Шуш- спорно, О.П. Воронцова и И.С. Галкин, 2002, с.384, Шуш- в качестве определения к географическим номенклатурным терминам склонны возводить к неизвестной основе, этимологически связанной с манс. шош «ручей», нам мыслится, что в качестве определения более подходят др.-чув. *шош, *шуш, откуда соврем. чув. шаш, шарш(а) (в последней форме -р- вставной) «запах; вонь; гниль и т.п.», ша(р)шла «вонючий; гнилой; пахучий», на базе тюркской основы *сас- / *шаш-, к которой восходят и рус. диал. шешок, чув. шашка «норка», возможно и «хорь»), см. В.Г. Егоров, 1964, с.336; М.Р. Федотов, 1996, т.ІІ, с.451.
Несколько топонимов на -нур фиксирует Г.П. Смолицкая, 1976: среди левых притоков Оки от р. Пры (вкл.) до р. Гусь (искл.) «л.р.Вшинур, р. Сушка, ...» (с.129б), уж не «вшивое поле»? (или метатеза *Шив нур «Водное поле», «Поле с водой / с речкой», ср. чув. шив /шыв «вода, ре(ч)ка»); среди левых притоков Оки от р. Гусь (вкл.) до р. Унжи (вкл.) «л.р. Сентур - СпВлад, МГМРяз, р. Чучулка, р. Синур ...» (видимо, результат метатезы *Сетнур > Сентур; сет / сот, чуваш. дот / дут «светлый, -ая, -ое»), «л.р. Завка, р. Золотовка ... р. Нинур: р. Нинурка ... д. Нинур - МГМ - Влад, ...» (с.189а), там же, далее: «п.р. Бочка и Нанур - МГМРяз ... п.р. Нинур, Нинуру ... (с.190а, здесь возможно выделение как -нур так и -ур, то же: Ве-нур или Вен-ур - овраг среди правых притоков Оки от р. Пары (искл.) до р.Мокши (искл.), см. с.231б); там же, далее: «... р. Чинур - СпРяз, МГМРяз ... д. Чинур (с.232а, Чи-нур или Чин-ур?); столь же спорно членение р. У-нур или р. Ун-ур среди правых притоков р. Мокши с верховьев до р. Сивинъ (вкл.) (с.256б), во всяком случае здесь полное совпадение с названиями двух марийских деревень: в быв. Помарск. с-те Волжск. р-на и в быв. Токтайбеляк. с-те Куженерск. р-на Марий Эл, образованными, согласно О.П. Воронцовой и И.С. Галкину, 2002, с.337, «от мар. у «новое» и нур «поле», т.е. «Новое поле».
Скорее всего искаженными написаниями являются Аютняр и Сетняр («в р. Волгу впадают, начиная сверху по течению до устья Цивиля ...»), а правильные,
исходные формы: р. Аютнур (ЦГА Чувашской АССР, ф.206, опись 7, дело 826; В.А. Нестеров, 1980, с.131), ов. Сотнур (там же), также совершенно ошибочно в данном случае членение Аютн-ур, Сотн-ур, поскольку О.П. Воронцова и И.С. Галкин, 2002, с.307, убедительно интерпретируют комоним Сотнур (название села с «преимущественно марийским населением» в Сотнур. с-те Волжск. р-на, известно с 1793 г. как «село Никольское, Сотнур тож, из черемис новокрещенных в 130 дворов» - РГАДА, ф.1355, оп.1, д.435, л.38) «из двух марийских слов: сото «светлый» и нур «поле, поляна», т.е. «Светлая поляна или поле» (ср. выше нашу интерпретацию Сентур, Синур). Упрощением является татарское Куныр - название с. Кугунур «Великое Поле» быв. Дургинск. с-та Балтасин. р-на Татарской АССР.
В замечательной книге «История Удмуртии в географических названиях» М.Г. Атаманова (Ижевск, 1997), почему-то не упоминаемой в труде
О.П. Воронцовой и И.С. Галкина, 2002, приведен ряд топонимов на -нур и -ныр, среди которых особенно интересны: Одошнур (с.18а, 60б) букв. «Удмуртское поле» (согласно автору, входит в «основной и наиболее древний ареал топонимов, содержащих в своем составе этноним одо: Одо-сола «Удмуртское селение», Одо-илем «Удмуртское жилище», Одо-карман «Удмуртская крепость», Одо-Шугар «Удмуртское кладбище», Одо-помаш «Удмуртский родник»); д. Унур-Киясово (с.50б, 233б) в Киясовск. р-не (марий. у «новое», нур «поле», Кияс - тюрк. личное имя); нп Селянур (удм. Сюлонур) (с.50, 122б) в Грахов. р-не (оставлено без комментариев; допустимо сравнение с производящей основой комонима Солонер на базе марий. соло, шоло, в рус. передаче шела «вяз; вязовый»); в Вятском крае древнеудмуртское городище Ернурское (с.61а), ср. комоним Ернур /Ирнур (название татарской деревни в быв. Портянур. с-те Параньгин. р-на) «Деревня на поляне (у поля) около озера», марий. ер «озеро» + нур «поле» (О.П. Воронцова, И.С. Галкин, 2002, с.69).
Разговор о марийском географическом номенклатурном термине нур / ныр «поле, поляна», таким образом, остается неоконченным; для принятия точки зрения О.П. Воронцовой и И.С. Галкина требуется доказать родство в пределах границ марийских наречий и говоров основ на базе ндр- «сырой, влажный» и основы нур / ныр «поляна, поле», что не представляется самоочевидным. Пока необходимые доказательства полностью отсутствуют.
Интерпретация имени личного Айбак- в составе Айбакнур также не вполне однозначна. Во-первых, в татарских нормативных и диалектных словарях отсутствует бак «счастье», оно фиксируется лишь в числе киргизских вариантов: бак, бакт, бакты, бакыт «счастье, удача», чему в персидском соответствует бахт «судьба, счастье», возможно, унаследованное от индо-иранского архетипа, к которому восходит также санскрит. bhaga «счастье, благополучие», родственное bhaaga «(у)часть, доля» < *«жребий»; в других тюркских: турец. ЬаШ(іуагїік) «успех, удача», «судьба, доля»; узб. бахт «счастье, удача; фортуна»; башкир., татар. бэхет «счастье», «удел, доля» и т.д., ср. у В.К. Магницкого, 1905, с.61, под № 5028: Ойбахта, возможно, окающий вариант тюрк. *Айбахта. Во-вторых, сама первая часть Ай-: ~бак согласно Алиму Гафурову, 1987, с.122, будучи тюркским компонентом сложносоставного имени, «в женских именах означает «красивая, красавица», в мужских - «счастье, счастливый час».
Для -бак: Ай~ возможны и иные сравнения, например, существует тюркский глагол бак- / пак- / пах- «смотреть, глядеть, взирать, созерцать, глазеть, осматривать, разглядывать, ...», «высматривать; караулить, стеречь», «присматривать,
ухаживать», «пасти» и т.д. (см. В.Г. Егоров, 1964, с.150-151; М. Рясянен, 1969, с.58а, Э.В. Севортян, 1978, с.38-39; М.Р. Федотов, 1996, с.407), от которого реально действит. прич. наст. времени на -а / -а / -е (ср. чув. пах-а «смотритель, наблюдатель; смотрящий, наблюдающий»), тогда допустимо *Айбак(а)нур «Поле Луногляда» или «Поле Лунопаса». С бак- «смотреть, глядеть и т.д.» образован татарский комоним Бакшанды / Бакшанда (д. в быв. Мамадыш. у., Ново-Чурилин. в.), по Г.Ф. Саттарову, 1975, 1979, букв. «смотри (родись)» (ср. Э.М. Мурзаев, 1996, с.196). Ср. в БТСл., 1980, с.30, ороним Бакты в Белорец. р-не, с. Николавка, от бак «смотри», «смотровая» с афф. -ты. Ср. также удмуртские антропонимы: Дзямбакты (на базе дзям «красота» + бакты «взглянул», Бакты - сын Яндыбая (М.Г. Атаманов, 1997, с.151, 214б); башк. бакса «ворожея».
До известной степени любопытна возможность собственно чувашского объяснения, если исходить из того, что многие марийские топонимы характеризует колебание А- / О- или -а- / -о- в первом слоге, ср. у И.С. Галкина, 1991, с.9: корем / карем «оварг»; шораш / шараш «болотце»; с.31: Абасннур / Оваснур, Андрей / Ондрей; с.34: Арбор / Орбор; с.36: Ошламаш / Ашламаш; с.38, 93-94: Ашлань / Ошлан; с.54: горно-мар. кандем / лугово-мар. кондем; с.55: Корамас / Карамас; с.59: хала / (х)ола «город»; с.62: Колянур / Калянур; с.75: Ларь /Лор; с.77, 125: Маламас(ы) /Моламас; с.87: Ноля / Наля; с.92: Аръя / Орья; с.94: Пораш- / Па-раж-, Параньга / Поранга; с.96: Шаплак / Шоплак; с.101: Помар(ы) / Памар; с.109: Шоба / Шаба; с.119: Толмань / Талман; с.121: Окаш / Акашево и т.д. В этом случае для Айбак можно реконструировать диалектный вариант *Ойбак, соответствующий чувашскому древнему верховому (диалект тури-вирьял) ой пак (произносится ой Бак) «Луноподобный» (в низовом диалекте анатри было бы уй пек, в произношении уй Бек); современные чувашские ойах, уйах «месяц, луна» осложнены уменьшительным суффиксом -ах / -ёх, каковой изначально несомненно отсутствовал, и тюрк. ай соответствовали ой, уй. Омонимом чув. ой-: ~ах, уй-: ~ах «месяц, луна» являются ой, уй, уйа «поле; поляна в лесу» (В.Г. Егоров, 1964, с.269; М. Рясянен, 1969, с.358б; М.Р. Федотов, 1996, с.269-270).
В тувинском языке допустимо вычленять словообразовательный компонент -бак в производных типа: дыр-бак-тыг «рысь» (Э.М. Мурзаев, 1996, с.142), Кал-бак Беш Бажи Арт «Широкий (плоский) пятиглавый перевал» (Волостнова-Тюрин, 1971, с.27; Э.М. Мурзаев, 1996, с.98) и т.д.
Нельзя не упомянуть еще одну возможность объяснения имени личного Ай-бак-: ~нур, оно может быть результатом прогрессивной палатальной / велярной межслоговой ассимиляции (результатом действия палатального / велярного сингармонизма) и восходить к форме Айбак /Айбек; где бек / бег / беЕ/ баг / биг /пиг / бей / бий / пий и т.д. «князь», «вождь», «вельможа» и т.д. (см. Э.В. Севортян, 1978, с.97-101), но тогда следовало бы предполагать не татаро-кыпчакский и не булгаро-чувашский источник этого антропонима, а скорее всего огузский.
Вряд ли имя личное Айбак в составе Айбакнур сопоставимо с этнонимом абак, названием рода сарбас подразделения косай казанского племени Кирей, этнонимом, ставшим нам известным из книги Х.Ч. Алишиной «Ономастикон сибирских татар» (Тюмень, 1999, с.154), хотя монофтонгизация в анлауте Ай- > А- в позиции перед согласным в принципе возможна (см.: Чтения, посвященные Дням славянской письменности и культуры. Чебоксары: Изд-во Чуваш. ун-та, 2006. С.16-17).
(Продолжение следует)
КОРНИЛОВ ГЕННАДИЙ ЕМЕЛЬЯНОВИЧ родился в 1936 г. Окончил филологический факультет Уральского университета в г. Свердловске (ныне Екатеринбург). Доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой общего и сравнительно-исторического языкознания, декан филологического факультета Чувашского университета, заслуженный деятель науки ЧР, почетный работник высшей школы России, заслуженный профессор Чувашского университета. Автор теории имитативов, основоположник радиксологии.
