CC BY
170
М.П. ПРОНИНА,
доцент кафедры гражданского права и процесса, кандидат юридических наук (Нижегородская академия МВД России)
36
M.P. PRONINA,
Associate Professor at the Department of Civil Law and Civil Process,
Candidate of Law
(Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of the Interior of Russia)
УДК 343.214
Толкование в механизме правоприменения уголовного законодательства
The Role of interpretation in implementing clauses of criminal Law
В статье исследуются история развития и значение понятия «толкование» как вида юридической техники, рассматриваются его признаки в механизме правоприменения уголовного законодательства, выявляются концептуальные особенности, влияющие на юридико-техни-ческое правоприменение уголовно-правовых норм; определяется их влияние на качество интерпретационной деятельности, формулируется авторское определение толкования права.
Правоприменение, толкование, интерпретационная деятельность, уголовное законодательство, пробелы, коллизии.
The author offers an original definition of 'interpretation of law' as an important legal technique to be applied to clauses of the criminal law before they can be practically implemented. The origin, evolution and conceptual features of this notion are looked into. The features in question are analyzed in connection with the 'quality of interpreta-tional activity' and some technical aspects of implementing the criminal law.
Implementation of law, interpretation, interpreta-tional activity, criminal law, legal grey areas, contradictions.
Толкование права представляет собой один из важнейших элементов правореализационно-го процесса [11]. Неразрывная связь разъяснения смысла соответствующих нормативных предписаний и правоприменения определяется тем, что правильная реализация предписаний невозможна без уяснения их точного содержания. При этом предпосылки толкования проявляются уже в процессе правотворчества, т. е. в процессе создания конкретных регуляторов общественных отношений. Рассматриваемый вид юридической техники используется для достижения различных юридических целей и имеет большое значение для всех видов правовой деятельности.
Толкование права на всех этапах развития человечества привлекало внимание как ученых, так и законодателей, оставаясь важнейшим и потому дискуссионным направлением юриди-
ческой техники. Обусловлено это тем, что главным условием правильного применения нормы служит понимание ее истинного смысла, достигаемое путем тесного взаимодействия юридических знаний, правовой культуры и юридического искусства [11]. Толкование норм права — это апогей юридического мастерства и ядро всей юридической деятельности [8].
Толкование в юридической науке уходит своими корнями в глубокую историю. Еще в Древнем Риме герменевтика выступала в качестве инструмента обеспечения воли властвующих лиц путем ее воплощения в жизнь руками специально уполномоченных на то субъектов — истолкователей (interpretos). В ряде иных государств право толковать законы принадлежало лишь императору. Так, в Византии во время правления императора Юстиниана существовал императивный
запрет на разъяснение смысла законов любыми субъектами за исключением лидера государства. Это подтверждает высокую роль толкования в юридической деятельности [18].
Несмотря на то что потребность в интерпретационной деятельности, вызванная пробелами и противоречиями законодательства, существовала с момента возникновения права, отношение к толкованию на различных исторических этапах было неоднозначным.
Отметим, что представители гуманитаризма еще в XVIII в. относились к толкованию отрицательно. С их точки зрения, рассматриваемый юридический прием влечет судебный произвол и не подчиняет граждан только закону [20]. Эту идею разделял Ч. Беккариа. Ученый полагал, что толкователем может быть только законотворец, излагающий и претворяющий в жизнь волю как власти, так и народа, но не суды, предназначение которых состоит в исследовании совершённого лицом деяния, запрещенного законом, и вынесении наказания, соответствующего его характеру и степени общественной опасности. Ч. Беккариа считал, что толкование — это форма произвола, поскольку у субъектов, разъясняющих смысл нормы права, есть свой взгляд на вещи, способный существенно исказить ее буквальный смысл [9].
М.М. Сперанский, осуществивший обширную кодификацию законодательства путем издания Свода законов Российской империи, также требовал буквального прочтения права. По его мнению, такой прием позволит изгнать из деятельности правоприменителей самопроизвольное толкование [20].
Не ставя под сомнение исследованную выше идею, следует согласиться с мнением ученых в том, что искажение смысла закона при его толковании недопустимо. Однако это возможно только в том случае, если существующие сегодня правовые регуляторы в полном объеме будут содержать разъяснение воли законодателя, что, с нашей точки зрения, объективно невозможно.
Следующий, полностью противоположный, научный подход в рассматриваемой нами области был высказан профессором А.Д. Градов-ским. Представленная им точка зрения обосновывает применение толкования при разрешении юридических коллизий. Необходимость толкования, особенно судебного, обоснована тем, что рассматриваемый вид юридической техники способствует немедленному сохранению и восстановлению нарушенных прав. По этой причине запрет на толкование приведет к существенной отсрочке правосудия [12].
Как справедливо подчеркнул профессор И.Я. Фойницкий, толкование дает ответ на два сверхважных для юриспруденции вопроса: существует ли конкретная норма и может ли она
быть применена для разрешения данного юридического факта. В связи с тем, что правоприменитель не создает юридические нормы, а лишь применяет их как готовые, то деятельность, сопряженная с толкованием и применением таких правовых норм, носит глубокий творческий характер, поэтому орган, использующий их в своей профессиональной деятельности, обязан знать содержание норм, т. е. волю законодателя. Данный посыл выступает в качестве основного правила толкования, поэтому окончательные решения каждого субъекта, уполномоченного на толкование норм права, имеют одинаковую юридическую силу и равны между собой [20].
Точка зрения И.Я. Фойницкого подтверждается и требованиями ст.ст. 930 и 933 Устава уголовного судопроизводства 1864 г., в котором закреплены органы, уполномоченные на разъяснение смысла законов. К ним были отнесены Сенат и Кассационный Департамент.
Проблемы толкования юридических предписаний активно обсуждались в России дореволюционного периода, они становились предметом оживленных дискуссий. Значительный вклад в исследование и развитие рассматриваемого вида юридической техники внесли такие ученые, как Е.В. Васьковский, П.И. Люблинский, Л.А. Петражицкий, Г.Ф. Шершеневич [10]. Основной идеей в их научных трудах стала разработка концепции юридического толкования, заключающаяся в определении целей и задач интерпретационной деятельности, а также субъектов, имеющих на это право. Интерпретация признается ими одной из основных задач профессиональной деятельности юристов [16].
Учитывая, что данный вид юридической техники относится к числу наиболее сложных категорий, научное сообщество активно занимается разработкой герменевтики в целях выработки содержания и направлений толкования современного права.
Востребованность толкования определяется двумя основными причинами. Во-первых, действующие или вновь принимаемые нормы права не отличаются четкостью изложения, что требует не только буквального разъяснения их содержания, но и установления границ их применения. Во-вторых, активное принятие новых регуляторов общественных отношений порождает коллизии, возникающие как внутри отдельной отрасли, так и в межотраслевом взаимодействии. Решение указанных проблем лежит в плоскости интерпретационной деятельности.
Примерами внутриотраслевого противоречия, решение которого лежит в плоскости толкования действующего Уголовного кодекса Российской Федерации (далее — УК РФ), могут служить положения ч. 1 ст. 76.1 УК РФ «Освобождение
37
38
от ответственности по делам о преступлениях в сфере экономической деятельности»1 и примечания к ст. 198 УК РФ «Уклонение от уплаты налогов и (или) сборов с физического лица» и ст. 199 УК РФ «Уклонение от уплаты налогов и (или) сборов с организации»2, также закрепляющих специальные основания прекращения уголовно-правовых отношений [1]. Коллизия возникает тогда, когда законодатель, формируя два самостоятельных основания освобождения от уголовной ответственности, оперирует различной юридической терминологией, а буквальное их толкование не дает нам юридического основания для признания их тождественными. В частности, в ст. 76.1 УК РФ закреплено два условия, выполнение которых виновным дает возможность освободить его от уголовной ответственности: это совершение преступления впервые и возмещение причиненного бюджетной системе Российской Федерации ущерба в полном объеме [14]. Говоря об ущербе, имеется в виду упущенная выгода в виде конкретного объема неуплаченных налогов или сборов.
Примечания к ст.ст. 198—199 УК РФ предлагают принципиально иной подход. В них закреплен более широкий перечень условий освобождения от уголовной ответственности, более того, при их формулировании не используется такая экономическая категория, как «ущерб», закрепленная в ч. 1 ст. 76.1 УК РФ. В примечании упоминаются недоимка, пени и штраф. Следует согласиться с тем, что недоимка включает в себя ущерб в виде упущенной выгоды. Но такие понятия, как пени и штраф, не могут охватываться понятием ущерба, используемым в ст. 76.1 УК РФ. Существование таких противоречий ставит вопрос о том, какую же норму необходимо применять в случае желания виновного не быть привлеченным к уголовной ответственности. Достаточно ли в этом случае возмещения ущерба, указанного в ст. 76.1 УК РФ, либо лицо, совершившее преступление, должно заплатить еще пени и штраф. В этом случае наблюдается не просто коллизия, но и противоречие друг другу положений Общей и Особенной частей УК РФ.
Учитывая один из важнейших принципов действия уголовного закона во времени (обратная сила действия уголовного закона) [1, ст. 10], применению должна подлежать ст. 76.1 УК РФ, так как она была введена в уголовное законода-
1 Лицо, впервые совершившее преступление, предусмотренное ст.ст. 198-199.1 Уголовного кодекса, освобождается от уголовной ответственности, если ущерб, причиненный бюджетной системе Российской Федерации в результате преступления, возмещен в полном объеме.
2 Лицо, впервые совершившее преступление, предусмотренное указанной статьей, освобождается от уголовной ответственности, если оно полностью уплатило суммы недоимки и соответствующих пеней, а также сумму штрафа в размере, определяемом в соответствии с Налоговым кодексом Российской Федерации.
тельство позднее, а именно 7 декабря 2011 г. [2]. Примечания же к ст.ст. 198-199 в УК РФ были включены 29 декабря 2009 г. [3].
Однако здесь возможно и другое решение с учетом правил конкуренции общей и специальной норм. Исходя из того, что ст. 76.1 закреплена в Общей части УК РФ, мы вправе рассматривать ее как общую по отношению к специальным нормам, закрепленным в примечаниях к ст.ст. 198-199, расположенным в Особенной части Уголовного кодекса. В данном виде пробела в уголовном законодательстве применению подлежит специальная норма.
Выделенная нами коллизия дает легитимную возможность принять любые условия для освобождения от уголовной ответственности за уклонение от уплаты налогов. Отмечая сложившееся положение недопустимым, Пленум Верховного Суда Российской Федерации (далее - Пленум ВС РФ) растолковал содержание ущерба, указанного в ч. 1 ст. 76.1 УК РФ, и отнес к нему недоимку, пени и штраф, определив тем самым указанные категории тождественными [5]. Предложенный Пленумом ВС РФ подход снял отмеченную нами коллизию, однако породил, с нашей точки зрения, не менее значимую проблему юридической техники. Исходя из вышеизложенного, в настоящее время Общая и Особенная части Уголовного кодекса содержат два одинаковых основания освобождения от уголовной ответственности за совершение преступлений, сопряженных с уклонением от уплаты налогов, что свидетельствует об излишней перегруженности уголовного законодательства. Выход из сложившегося положения видится один - исключить из УК РФ ст. 76.1, оставив в уголовном законе сформулированные в ст.ст. 198 и 199 УК РФ основания как специальный вид освобождения от уголовной ответственности. Это лишь один из примеров, где существующая внутриотраслевая коллизия решается путем применения интерпретационной техники, т. е. несовершенство техники устраняется в ходе правоприменения [15]. Такое положение дел объясняется еще и тем, что нормы права зачастую носят общий, абстрактный характер, а действия субъектов права всегда конкретны [21]. При толковании не создается новая норма права, а лишь выясняется смысл, вложенный в нее законодателем, поэтому толкование не может выступать в качестве инструмента устранения пробелов, подменяя тем самым правотворчество [11].
В этой связи возникает вопрос о необходимости толкования права как вида юридической техники. Считаем целесообразным привести несколько аргументов в поддержку этого мнения.
Во-первых, современное состояние правоотношений обусловлено спецификой юри-
дической техники, в том числе и в области уголовного права. Процесс создания новых, качественных регуляторов общественных отношений объективно требует использования как специальной юридической терминологии, так и терминов других отраслей наук, например, экономики, информатики, медицины. Их использование при юридико-техническом конструировании, а также при применении норм права требует специальных познаний как от законодателя, так и от правоприменителя. Поэтому правильное использование новых межотраслевых юридических категорий невозможно без разъяснения их смысла специально уполномоченными на то субъектами. Примером могут служить положения ст. 185.3 УК РФ «Манипулирование рынком», изобилующей такими экономическими категориями, как инструмент, инсайдерская информация, манипулирование рынком, объем торгов и т. д. В данном случае перенасыщение специфическими терминами затрудняет их толкование и применение.
Во-вторых, потребность в толковании предопределена особенностями формулирования юридических норм: абстрактность и краткость их изложения создают проблемы в правильном применении норм, что требует их расшифровки. Так, положения ст. 126 УК РФ «Похищение человека» до сих пор порождают дискуссии как о моменте окончания преступления, так и о способах его совершения. Конструкция диспозиции указанной статьи — простая, не раскрывающая концептуальных признаков объективной стороны похищения человека, что создает значительное количество проблем при ее применении.
В-третьих, перенасыщение права оценочными категориями, не имеющими однозначного смысла, становится барьером как при восстановлении нарушенных прав, так и при их реализации. Особое значение придается таким категориям и при конструировании уголовно-правовых запретов: использование юридико-технических категорий «тяжкие последствия», «существенный вред» всегда становится камнем преткновения при отграничении преступного поведения от непреступного, т. е. уголовно-наказуемого от административно-наказуемого.
Например, такое понятие, как «тяжкие последствия», по мнению Пленума ВС РФ, имеет разное смысловое значение в зависимости от особых характеристик деяния, повлекшего их. Так, в ст. 167 УК РФ «Умышленное уничтожение или повреждение имущества» к ним отнесены отключение от источников жизнеобеспечения; длительный срыв работы предприятий; причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью потерпевшим. Однако даже такое толкование не раскрывает в полном объеме со-
держания рассматриваемой категории. Исходя из разъяснения, неясным остается, что включает в себя «длительная приостановка или дезорганизация работы предприятия» [6]. Полагаем, что в этом случае правоприменителем должны быть определены четкие временные границы.
К тяжким последствиям преступлений террористической направленности, кроме вышеизложенных критериев, отнесено также существенное ухудшение экологической обстановки [13]. При этом Пленум ВС РФ приводит лишь примеры такого вида последствий, относя к ним деградацию земель, загрязнение поверхностных и внутренних вод, атмосферы, морской среды и иные негативные изменения окружающей среды [4], не закрывая тем самым перечень, что ставит вопрос о возможности дальнейшего его расширения.
Тяжкие последствия преступления, предусмотренного ст. 228.2 УК РФ «Нарушение правил оборота наркотических средств или психотропных веществ», включают в себя, в том числе, причинение крупного материального ущерба собственнику [7]. Все это создает предпосылки для дальнейшего расширительного толкования права, тех оценочных категорий, которые использовались законодателем при создании соответствующих норм права [19].
Толкование сегодня все чаще упоминают как способ преодоления конфликтов в праве, которых с каждым годом становится все больше. Обуславливается это значительным количеством существующих пробелов. Правоприменитель, сталкиваясь с такими дефектами, вынужденно прибегает к использованию оперативных способов их преодоления, в качестве одного из которых выступает толкование закона.
Несовершенство закона затрудняет его применение и требует вмешательства в целях правильного и грамотного разрешения возникшего правового спора. Качество правоприменения в данном случае напрямую зависит от круга используемых ресурсов, восполняющих отсутствующие в законе предписания [17]. Это еще раз подтверждает тот факт, что толкование права остается значимым направлением юридической техники.
Исходя из вышеизложенного можно сделать нижеследующие выводы.
1. Необходимость интерпретационной деятельности обусловлена следующими факторами:
а) использованием при создании новых регуляторов общественных отношений специальной юридической и не юридической терминологии, требующей специальных познаний;
б) абстрактностью и краткостью изложения норм права;
в) перенасыщением права оценочными категориями, не имеющими однозначного смысла;
39
40
г) рассистематизацией права;
д) наличием логических и системных ошибок;
е) пробелами в праве;
ж) отсутствием четкого понятийного языка нормативного акта;
з) наличием противоречий между словесной формой юридической нормы и ее буквальным содержанием.
2. В настоящее время интерпретационная деятельность выступает в качестве инструмента снятия внутриотраслевых и межотраслевых коллизий и противоречий.
Список литературы:
1. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13 июня 1996 г. № 63-Ф3 (ред. от 06.07.2016) // СЗ РФ. 1996. № 25. Ст. 2954.
2. О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации: Федеральный закон от 7 декабря 2011 г. № 420-ФЗ // СЗ РФ. 2011. № 50. Ст. 7362.
3. О внесении изменений в часть первую Налогового кодекса Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации: Федеральный закон от 29 декабря 2009 г. № 383-ФЗ // СЗ РФ. 2010. № 1. Ст. 4.
4. О некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях террористической направленности: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 9 февраля 2012 г. № 1 // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2012. № 4.
5. О применении судами законодательства, регламентирующего основания и порядок освобождения от уголовной ответственности: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 июня 2013 г. № 19 // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2013. № 8.
6. О судебной практике по делам о нарушении правил пожарной безопасности, уничтожении или повреждении имущества путем поджога либо в результате неосторожного обращения с огнем: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 5 июня 2002 г. № 14 // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2002. № 8.
7. О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми веществами: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 15 июня 2006 г. № 14 // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2006. № 8.
8. Алексеев С.С. Государство и право. М., 2006.
3. Результатом интерпретационной деятельности служит ясность и определенность толкуемой нормы, выражающаяся в правильности и истинности применения нормы права.
4. Толкование права представляет собой специальный вид юридической деятельности, т. е. особый процесс логического профессионального познания по объяснению юридических фактов, основанный на уяснении и разъяснении воли законодателя, вложенной в применяемые для разрешения этих фактов нормы права, отражающих истинный, т. е. буквальный, их смысл.
9. Беккариа Ч. О преступлениях и наказаниях. М., 1939.
10. Белоносов В.О. Проблемы толкования норм уголовно-процессуального права: монография. Самара, 2006.
11. Беляева О.М. Понятие и сущность толкования права // Российская юстиция. 2012. № 10.
12. Градовский А.Д. Начала русского государственного права. СПб., 1873. Т. 1.
13. Доника Е.Е. О некоторых проблемах противодействия экстремизму в России на современном этапе // Труды Академии управления МВД России. 2008. № 3 (7).
14. Казаков В.В. Ответственность как элемент налоговых преступлений // Труды Академии управления МВД России. 2010. № 3 (15).
15. Лазарев В.В. Толкование права: классика, модерн, постмодерн // Журнал Российского права. 2016. № 8 (236).
16. Люблинский П.И. Техника, толкование и казуистика уголовного закона // Записки юридического факультета Петроградского университета. СПб., 1917. Вып. 5.
17. Мартыненко Н.Э. Уголовная политика и очередная «реформа» уголовного законодательства // Труды Академии управления МВД России. 2009. № 2 (10).
18. Пухта Г.Ф. Курс римского гражданского права / пер. с нем. проф. Рудорффа. М., 1874. Т. 1.
19. Тихонравов Е.Ю. Соотношение распространительного толкования права и аналогии закона // Академический юридический журнал. 2016. № 2 (64).
20. Фойницкий И.Я. Курс уголовного судопроизводства. СПб., 1996. Т. 1.
21. Черданцев А.Ф. Толкование советского права. М., 1979.
E-mail: mpronina2010@mail.ru
