CC BY
66
зданию текстовых симуляций, от дискурса научно-исследовательского к дискурсу общества массового потребления. На страницах текстов метафизического и рефлексивного дискурсов персонажи читают, спорят, думают; в произведениях дидактического дискурса - едят, делят посылки, играют в азартные игры. Тексты метафизического дискурса создавались для того, чтобы последующие поколения читателей «помнили» (Л.Э. Разгон) о произошедшем и «не допустили» возобновления ГУЛАГа, т.к. сама идея повторения масштабной лагерной системы неприемлема для рефлексивного дискурса. Дидактический же дискурс конструирует свои тексты для того, чтобы «знали, что нуж-
но делать в тюрьме» (В.А. Ажиппо), априори допуская и наличие дискриминационной тюремной системы, и возможность оказаться там «любого гражданина» (И. Костров). В этом разностороннем движение трёх дискурсов заключается и главная культурная и социальная проблема. Дискурсы метафизический и рефлексивный предполагали наличие сознательной части населения, граждан, которые способны сопротивляться дискриминационным механизмам. Дискурс дидактический полагает, что население - это инертная масса, способная лишь эффективно приспосабливаться к сложившимся обстоятельствам.
Библиографический список
1. Радченко, В. Хорошо сидим // Российская газета. Федеральный выпуск. - 2008. - № 4741. - 2 сентября.
2. Фуко, М. Надзирать и наказывать. - М., 1999.
3. Гарфинкель, Г. Исследования по этнометодологии / Н. Макарова, Е. Трифонова. - СПб., 2007.
4. Делёз, Ж. Кино. - М., 2004.
5. Фуко М. Археология знания. - Киев, 1996.
6. Ван Дейк, Т.А. Язык. Познание. Коммуникация. - М., 1989.
7. Шаламов, В.Т. Колымские рассказы: собрание соч. - М., 1998. - Т. 1.
8. Жигулин, А.В. Черные камни. - М., 1989.
9. Солженицын, А.И. В круге первом. - М., 2010.
10. Марченко, А.Т. Мои показания. - М., 2005.
11. Крахмальникова, З.А. Слушай, тюрьма! - М., 1995.
12. Даниэль, Ю.М. Письма из заключения. Стихи / сост. А.Ю. Даниэль. - М., 2000.
13. Ажиппо, В.А. Не зарекайся. - Харьков, 2005.
14. Абрамкин, В.Ф. Как выжить в советской тюрьме. В помощь узнику / В.Ф. Абрамкин, Ю.В. Чижов [и др.]. - Красноярск, 1992.
Bibliography
1. Radchenko, V. Khorosho sidim // Rossiyjskaya gazeta. Federaljnihyj vihpusk. - 2008. - № 4741. - 2 sentyabrya.
2. Fuko, M. Nadziratj i nakazihvatj. - M., 1999.
3. Garfinkelj, G. Issledovaniya po ehtnometodologii / N. Makarova, E. Trifonova. - SPb., 2007.
4. Delyoz, Zh. Kino. - M., 2004.
5. Fuko M. Arkheologiya znaniya. - Kiev, 1996.
6. Van Deyjk, T.A. Yazihk. Poznanie. Kommunikaciya. - M., 1989.
7. Shalamov, V.T. Kolihmskie rasskazih: sobranie soch. - M., 1998. - T. 1.
8. Zhigulin, A.V. Chernihe kamni. - M., 1989.
9. Solzhenicihn, A.I. V kruge pervom. - M., 2010.
10. Marchenko, A.T. Moi pokazaniya. - M., 2005.
11. Krakhmaljnikova, Z.A. Slushayj, tyurjma! - M., 1995.
12. Daniehlj, Yu.M. Pisjma iz zaklyucheniya. Stikhi / sost. A.Yu. Daniehlj. - M., 2000.
13. Azhippo, V.A. Ne zarekayjsya. - Kharjkov, 2005.
14. Abramkin, V.F. Kak vihzhitj v sovetskoyj tyurjme. V pomothj uzniku / V.F. Abramkin, Yu.V. Chizhov [i dr.]. - Krasnoyarsk, 1992.
Статья поступила в редакцию 12.01.13
УДК 130.2:930.85 (=161.1)
Bezginova, I.V. TYPOLOGY OF RUSSIAN CULTURE RELATIVE TO THE CONCEPT OF CREATION. The article considers dynamic of Russian culture in correlation with a concept of piece of art. The author suggests new typology of Russian culture, which has three cultural models: culture-Creation (national Middle Ages and Modern Age), culture of Creation (era of classics), Creation of culture (Neo-Classicism and Post-Neo-Classicism).
Key words: a piece of art, culture-Creation, culture of Creation, Creation of culture, cultural project.
И.В. Безгинова, канд. культурологии, доц., проректор по научной работе и международному сотрудничеству Южно-Уральского гос. института искусств им. П.И. Чайковского, г. Челябинск, Е-mail: 2372420@rambler.ru
ТИПОЛОГИЯ РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ В ОТНОШЕНИИ К КОНЦЕПТУ ПРОИЗВЕДЕНИЯ
Статья посвящена рассмотрению динамики русской культуры во взаимосвязи с концептом художественного произведения. Автор предлагает новую типологию отечественной культуры, в которой выделяет три культурных модели: культуры-Произведения (национальное Средневековье и Новое время), культура Произведения (эпоха классики), Произведение культуры (неклассика и постнеклассика).
Ключевые слова: художественное произведение, культура-Произведение, культура Произведения, Произведение культуры, культурный проект.
В ряду концептов, имеющих универсальное значение для русской культуры, выделяется концепт произведения, характеризующий как отдельные явления и процессы в её рамках, так и её реально-символическое пространство-время. В динамике национальной истории идея художественного произведения воспринимается одновременно и в феноменологическом, и в процессуальном ключе - и как реальность, отождествляемая с куль-
турой, и как процесс её художественного (интеллектуально-творческого) воссоздания. На протяжении многих столетий категория произведения в России ставилась в прямую зависимость от проблемы взаимосвязей между индивидуальными сознаниями и национальной реальностью, выступала проекцией личных и социальных смыслов сквозь призму художественного текста и образа. Подобная интенция в различных проявлениях просмат-
ривается на всём историческом пути России. Это и позволяет обратиться к изучению сущности отечественной культуры в отношении к концепту, рассмотреть вехи национальной истории в значении сменяющих друг друга моделей Произведения. К ключевым можно отнести модели культуры-Произведения (Средневековье, Новое время), культуры Произведения (эпоха классики), Произведения культуры (неклассический и постнеклассичес-кий период).
Культура-Произведение. Осмысление культуры в значении Произведения связано с периодом официальной христианизации древней Руси, когда на смену событийной, стихийно-чувственной, парадигме языческого мировосприятия приходит богословско-символическая, в основе которой письменно-рефлексивное толкование культурных явлений. Особую ценность имела православная идея преображения мира в христианскую обитель, устроенную перед Богом, в Произведение (Книгу, Слово) Духа. Символическая сублимация древнерусской культуры, мыслившаяся богословами как процесс соборного и личного перерождения из твари в дух, лица в лик, языческого «мира» в «святую Русь», основывалась на модели теургии - «творчества Бога», выступающего «...не только актом преобразования бесформенной материи в устроенный космос», но и «таинством создания самого бытия из небытия» [1, с. 17]. Общехристианское переживание мира и человека в теургийном ключе, в плане эстетического и нравственного преосуществления, транслируется и на образ культуры, которая в XI в. воспринимается законченной моделью Произведения православия.
Культурный проект «богоносной» Руси, созидание которого еще предстояло в исторической действительности, требовал этического и социального оправдания. Этой цели подчинено раннее отечественное богословие, в том числе первый древнерусский богословско-политический трактат «Слово о законе и благодати» митрополита Илариона (1037-1050). Текст «Слова» представляет картинно-зрелищную апологию христианской культуры-Произведения. В проповеди Илариона смоделирован завершённый, обладающий всеми признаками духовно-эстетического преображения образ Руси. «Слово» включает описание важнейших аспектов христианизации: соборности как нового типа социального и религиозного единства, «положительно-нравственных» оснований жизни, личного идеала, эстетической уст-роенности мира. Автор демонстрирует новоявленным адептам христианства силу и жизненную подлинность православного здания культуры-Произведения. Оно приобретает иконические черты, свойства художественного знака. Весьма примечательно, что в «Слове» отсутствуют рассуждения о действенных путях исторического строительства православной государственности. Автор словно намеренно стремится к проективному выражению национального будущего.
Опыт культуры-Произведения сохраняет ценность на протяжении всего отечественного Средневековья и в эпоху Нового времени. В рамках христианского проекта национальная культура-Произведение сохраняет черты провиденциальной модели. В ней отражаются идеальные интенции русского православия, осуществляется историософское и богословское оправдание «святой Руси» времен «строения» после татаро-монгольского ига (русское «Возрождение» второй половины XIV - начала XV вв.). В XVI в. ярким свидетельством ценности этого проекта для отечественной традиции является религиозно-политическая доктрина «Москва - третий Рим». В посланиях старца Филофея (1523-1524) Русь уподоблена идеальному зданию, «сосуду духовному», хранящему церковное Предание и веру, с которым связаны апокалиптические ожидания грядущего Царства Духа [2]. Таким образом, концепция новой христианской государственности, преемственной Священному Риму и Византии, трансформируется в новый социокультурный и символический проект.
В период активной европеизации России в XVIII столетии формируется иная, светская по характеру, тенденция моделирования культуры-Произведения. Она обусловлена интересом к «европейскому» проекту русской государственности, стремлением создать образ просвещённой отечественной монархии, неотделимый от «политесной» дипломатии России. Наиболее показательна в этом плане деятельность Екатерины II. Литературно-публицистические и социально-философские изыскания императрицы пронизаны пафосом переустройства исторической реальности. И главный государственный проект императрицы - «Наказ Комиссии о составлении проекта нового Уложения» [3, с. 72-158], и «Записки касательно российской истории», и художественные сочинения на исторические сюжеты воспринимаются в едином ключе, поскольку явно обнаруживают свойства литературной утопии. «Наказ» и «Записки» отличает идеализм, для их содержания характерен высокий уровень концептуаль-
ного, этико-философского обобщения, оценённого Вольтером, который называл «Наказ» новым «всемирным евангелием».
В целом модель культуры-Произведения сохраняет идеалообразующее значение в отечественной истории. Ее проявлениями становятся философско-эстетические, социальные, богословские и проч. проекты национальной культуры, ориентированные на высшие, предельные основания культурного бытия.
Культура Произведения. Исторические реалии национальной классики - XIX столетия - можно охарактеризовать как отражение Культуры Произведения. В пространстве эпохи рефлексия о смыслах общественного и личного бытия, «вечных вопросах» русского Духа практически целиком была перенесена в сферу художественного опыта. Эту особенность отечественной культурфилософии точно охарактеризовал А.Ф. Лосев: «Русской философии, в отличие от европейской, .чуждо стремление к абстрактной, чисто интеллектуальной систематизации взглядов. Она представляет собой чисто внутреннее, интуитивное .познание сущего, его скрытых глубин, которые могут быть постигнуты не посредством сведения к логическим понятиям, а только в символе, в образе посредством силы воображения и внутренней жизненной подвижности» [4, с. 73-74]. Специфически русское стремление к «реально-символическому» выражению духовного опыта достигает апогея в XIX столетии, когда суждения о судьбах нации, личности, истории, творчестве культуры облекаются в законченные формы литературного, изобразительного, музыкального произведения. Исключителен в этом плане опыт отечественных литераторов. Этот факт общепризнан. Приведем типичное суждение А.С. Волжского: «Русская художественная литература - вот истинная русская философия, самобытная, блестящая философия в красках слова, ...облеченная в плоть и кровь живых образов художественного творчества» [цит. по: 4, с. 72-73]. Философский и эстетический планы в произведениях Н.В. Гоголя, Ф.М. Достоевского, А.С. Пушкина, Л.Н. Толстого, А.А. Фета, Ф.И. Тютчева и многих других выдающихся мастеров слова равны друг другу. В художественном тексте, в полифонической структуре отношений «диалоги-рующих сознаний» героев (М.М. Бахтин) перед воспринимающим сознанием читателя раскрывается диалог, содержание которого отражает целостные культурные процессы, становление разнородных идей в рамках единого духовно-символического пространства.
Произведение культуры. Новая модель отношений концепта произведения и культурной практики формируется на рубеже XIX-ХХ вв., в ситуации, когда воплощение культуры ассоциировалось непосредственно с формами и механизмами художественного творчества. Обоснованию этой идеи посвящены суждения многих отечественных философов, писателей, художников. Так, например, В.С. Соловьев утверждал, что «.искусство в своей окончательной задаче .должно . пресуществить нашу действительную жизнь» [5, с. 404]. В контексте соловьевского тезиса социально-практические, действенные методы достижения и осуществления будущего культуры отождествлялись с художественно-творческими и эстетическими способами ее воспроизведения.
На основе данного принципа формируется неклассическая модель модернизма. В начале ХХ в. ощущение дискретности пространства и времени в точке вселенского взрыва - революции духа и материи - становится предпосылкой создания живописных, поэтических, музыкальных манифестов и теорий, обнаруживающих повышенный интерес художников к процессу теургического действия. В нем очистительное разрушение «отжившего» мира и культуры мыслится лишь как преамбула к новому витку вселенской истории - рождению мира заново «с нуля форм» (К. Малевич). Этим объясняется обращение к богословской концепции божественного миротворения. В логике авангардистского Произведения возрождается ценность творчества как процесса создания форм из нерасчлененного хаоса материи, бытия из бесформенного небытия. Вторжение в совершенный универсум, устроенный и эстетически завершенный Богом, во многих случаях намеренно представлено авангардистами как дерзкое кощунство разрушения и десакрализации мира, его развенчания до произведения Человекобога, обретающего право теургии силой своего воления.
Идея разрушить мир с тем, чтобы заново переструктури-ровать его, из первородного хаоса произвести новые целостные образы-формы, становится определяющей в логике Произведения. Показательно суждение К. Малевича, утверждавшего: «.форма должна выйти из ничего. Так же, как и Разум, творящий вещи для обихода жизни, выводит из ничего и совершенствует» [6, с. 49]. Примечательно, что интуиция выхода к транс-
цендентным, сверхкультурным пределам была парадоксально обращена на культурные реалии и социальные процессы настоящего. Восприятие культуры как пространства реконструкции атомизированных, приведённых в состояние хаотической «взвеси» культурных элементов, отчётливо ощутимо в целом ряде авторских теорий эпохи.
Так, символическую «сборку», «составление» - монтаж новой картины мира блистательно осуществляет киногений С.М. Эйзенштейн. Проекция новых, футуристических в своей основе, смыслов истории и культуры, мыслилась режиссером в отношении к идеям «киноэпоса», «патетического кинематографа», теории монтажа. В контексте сформулированных Эйзенштейном задач кинопроизведение, несомненно, мыслилось в качестве «пластической» реальности «.человека, который с помощью индустрии - в условиях нового социального строя - своей творческой волей заставлял выходить «из себя» веками установившиеся нормы и формы .в новые виды, формы и качества.» [7, с. 58 - курсив С.Э.]. Мотивы эйзенштейновского проекта истории и культуры перекликаются с обще авангардными: революционный передел мира, технократические новации, строение новой коллективности, индустриализация, эксперимент по формированию «передового» мышления человека эпохи. Средствами кинематографа режиссер обратился к опыту создания историко-культурного факта будущего. Основным способом теур-гийного произведения новой реальности в пространстве эйзен-штейновского кинематографа стал монтажный принцип.
В статье «Сепаратор и чаша Грааля», посвященной столкновению патриархального и революционного в советской действительности 1920-х гг., Эйзенштейн дает исчерпывающую характеристику процесса Произведения культуры в реальности кино. С этой целью он обращается к описанию партитуры фильма «Генеральная линия» («Старое и новое»). Механика глобального переворота от прошлого к будущему, побуждающая зрителя пережить процесс трансформации действительности из повседневной в «патетическую», фантастический переход из быта в миф, в «сказку жизни», отражена в эпизоде с работающим сепаратором. Динамика возрастания новой жизни выражена через последовательное развитие «индустриального» тропа, характеризуемого Эйзенштейном следующим образом: «.выбор в качестве центрального эпизода именно этой сцены претворения судеб капли молока - .не совсем случаен. .в этой капле молока, перескакивающей в новое качество капли сливок, как в капле .воды, как бы предметно отражалась судьба
Библиографический список
.разрозненно и разобщенно бытующих и хозяйствующих соб-ственников-крестьян, как раз под впечатлением от сепаратора ... внезапно совершающих гигантский качественный скачок .из «мужиков» становясь колхозниками» [7, с. 58 - курсив автора]. «Старое и новое» - характернейший пример использования художественного языка с целью Произведения культурной реальности. В нем произведение будущего осуществляется одновременно и автором, и зрителем (потенциальным творцом новой социальной и духовной эпохи). Будущее врывается в сознание воспринимающего как объективный факт, данный в ощущениях, пульсации монтажа, документальной очевидности кинокадра, убеждая в своей подлинности и позволяя преодолеть дискретный разрыв между исторической действительностью и идеальным измерением культуры. В пространстве кинопроизведения осуществляется «гигантский качественный скачок» сознания человека эпохи из рутины патриархального в мир неведомой будущности.
К концу Хх столетия отечественная идея Произведения культуры претерпевает значительные изменения, обусловленные ситуацией постнеклассических процедур взаимодействия личности и универсалий культуры, а также возрастанием роли интерпретативного и герменевтического подходов к культурным реалиям. Доминирующей становится постмодернистская коммуникативная схема: в ней культура приобретает очертания авторского произведения, в пространстве-времени которого индивид «реконструирует» собственные смыслы сквозь призму символических отношений с множеством других авторских «Я», мировоззрений, текстов (произведений), значений и т.д., исторически включенных в единый гипертекст. Осмысление себя через «другое», «чужое», «присвоение» себе или разоблачение, ироническое отрицание устойчивых, ставших традиционными, культурных смыслов становится способом личного открытия, само-узнавания, про-изведения субъективных значений, что позволяет установить знак равенства между Произведением культуры и авторефлексией. Можно утверждать, что интертекстуальная динамика постмодернистского текста: его построение по устанавливаемым автором законам - переносится на механизм восприятия и построения культурной модели. Процедуры формирования авторских смыслов, т.е. контекста культуры, начинают превалировать над ее константными значениями. Таким образом, Произведение культуры на рубеже XX-XXI вв. имеет принципиально диффузный, нестабильный характер; его границы размыты, а реальность стохастична.
1. Бычков, В.В. Малая история византийской эстетики. - Киев, 1991.
2. Послания старца Филофея: Послание о злыхъ днехъ и час^х. Послание к великому князю Василию, в немъже о исправлении крес-тнаго знамения и содомском блуд^ [Э/р]. - Р/д: http: //www.pushkinskijdom.ru /Default.aspx?tabid=5105
3. Екатерина II. О величии России. - М., 2006.
4. Лосев, А.Ф. Страсть к диалектике. - М., 1990.
5. Соловьев, В.С. Сочинения: в 2 т. - М., 1988. - Т.1.
6. Малевич, К. Собр. соч.: в 5 т. - М., 1995. - Т. 1.
7. Эйзенштейн, С.М. Неравнодушная природа: в 2 т. / сост., авт. предисл. и комм. Н.И. Клейман. - М., 2006. - Т. 2. О строении вещей.
Bibliography
1. Bihchkov, V.V. Malaya istoriya vizantiyjskoyj ehstetiki. - Kiev, 1991.
2. Poslaniya starca Filofeya: Poslanie o zlihkhjh dnekhjh i chas?kh. Poslanie k velikomu knyazyu Vasiliyu, v nemjhzhe o ispravlenii krestnago
znameniya i sodomskom blud? [Eh/r]. - R/d: http: //www.pushkinskijdom.ru /Default.aspx?tabid=5105
3. Ekaterina II. O velichii Rossii. - M., 2006.
4. Losev, A.F. Strastj k dialektike. - M., 1990.
5. Solovjev, V.S. Sochineniya: v 2 t. - M., 1988. - T.1.
6. Malevich, K. Sobr. soch.: v 5 t. - M., 1995. - T. 1.
7. Ehyjzenshteyjn, S.M. Neravnodushnaya priroda: v 2 t. / sost., avt. predisl. i komm. N.I. Kleyjman. - M., 2006. - T. 2. O stroenii vetheyj.
Статья поступила в редакцию 20.01.13
