CC BY
17
ТЕРРОРИЗМ КАК ПАТОЛОГИЧЕСКАЯ ФОРМА ОБРЕТЕНИЯ ИДЕНТИЧНОСТИ В УСЛОВИЯХ ИНФОРМАЦИОННОГО ОБЩЕСТВА
В. А. Емелин
Статья подготовлена при финансовой поддержке гранта РФФИ 10-06-00543-а.
Аннотация: статья посвящена анализу феномена терроризма как патологической формы обретения идентичности в условиях информационного общества. Обосновывается предположение о том, что конфессиональные, национально-этнические, политические, экономические, исторические различия не могут исчерпывающе объяснить рост терроризма в современном мире. В качестве дополнительной гипотезы предлагается учитывать нарушение формирования идентичности и развитие ее социально неприемлемых форм как ответ на ограничение возможности нормальной социализации. Данная проблема обсуждается на примере миграции, связанной с нарушением традиционных форм самоидентификации и трудностями усвоения форм, соответствующих новым условиям жизни в информационном обществе.
Ключевые слова: нарушение идентичности, самоидентификация, миграция, информационные технологии, терроризм.
Summary: article enlightened
analysis of the phenomenon of terrorism as a pathological form of finding identity in the information society. Substantiates the assumption that faith-based, national, ethnic, political, economic and historical differences can not exhaustively explain the growth of terrorism in the modern world. As an additional hypothesis is proposed to take into account the disfuction of
identity formation and development of its socially unacceptable forms as a response to limit the possibility of normal socialization. This issue is discussed on the example of migration related to the violation of traditional forms of identity and the difficulty of mastering forms corresponding to the new conditions of life in the information society.
Key words: disturbance of identity, identification, migration, information technology, terrorism.
В настоящее время в антитеррори-стическую деятельность вкладываются колоссальные ресурсы, тем не менее прилагаемые усилия далеко не всегда оправдывают изначальные ожидания — уровень активности террористов фактически не снижается. Возникает ощущение, что мы боремся с симптомами болезни, а не с ее реальными причинами, и на смену обезвреженным террористам приходят новые и нередко в большем количестве. Необходимо понять, что же в действительности движет этими людьми, что заставляет их рисковать и даже отдавать свои жизни в борьбе за идеалы, антагонистические по своей природе культуре западного типа. Кроме того, существует еще один момент, который требует осмысления — почему мы наблюдаем за последнее время активизацию терроризма, имеющего фундаменталистские исламские корни? И какие изменения произошли в современном
обществе, что позволили стать терроризму болезненным стигматом благополучного западного мира, от которого никак не удается избавиться, а также сделали проблему терроризма одной из самых значимых и обсуждаемых не только в обыденной жизни, но и в научных кругах [2, 3, 6-8].
В качестве причин, инициирующих террористическую деятельность, называют конфессиональные, национально-этнические, политические, экономические, исторические. Так, в связи с проблемой исламского фундаментализма, повлекшей за собой распространение тождественной связки «исламист=террорист», чаще всего истоки терроризма усматривают в религиозных противоречиях. Однако такой подход работает далеко не во всех случаях. Примерами тому являются движение за независимость баскских радикальных сил, причины возникновения которого никак не связаны с религиозными различиями, а также сепаратистские настроения некоторой части населения Корсики, которая уже более двухсот лет находится в составе Франции. Можно утверждать, что терроризм порождается неудовлетворенностью уровнем экономического развития, но рассматривать в качестве универсальной причины экономический фактор также неправомерно. Так, между католиками и протестантами Северной Ирландии нет особых различий в уровне жизни, и несмотря на конфессиональные особенности, и те, и другие являются христианами. Вместе с тем отдельно взятая национальная принадлежность не может рассматриваться в качестве основной силы, толкающей людей на непримиримую борьбу любыми средствами за свои идеалы. В частности, проти-
воборствующие боснийские мусульмане и православные сербы являются этнически одним и тем же народом. В свою очередь, ставший в последние десятилетия одним из географических очагов терроризма Северный Кавказ—«русские Балканы», наоборот, представляет собой совокупность множества разнообразных национальностей и народностей. В «коктейле» междоусобных противоречий в совокупности с экономической несбалансированностью часто усматривают благодатную почву для культивирования и экспансии терроризма. В качестве контр-примера можно назвать благополучную Швейцарию: четыре языка, на которых говорят ее обитатели, а также значительное культурное и конфессиональное разнообразие не мешают сохранять единство нации. При этом экономическое благополучие невозможно рассматривать как универсальный стабилизирующий фактор. В не менее благополучной Бельгии существуют достаточно напряженные отношения между фламандской и валлонской общинами. Если взглянуть на проблему шире, то можно отметить радикальные движения, сходные по своим методам с террористическими, идеологическая основа борьбы которых не была никаким образом связана ни с экономическими, ни с национальными, и тем более с конфессиональными причинами. Пример тому «Красные бригады», участников которых не устраивал социальный порядок западного мира вне зависимости от собственного материального положения, национальной принадлежности или особенностей вероисповедания.
Таким образом, налицо факт—у терроризма различные причины, это многоликий феномен, но при всем имеющем-
ся разнообразии его проявлений, везде можно проследить один существенный психологический момент—нехватку социальной и личностной идентичности в том или ином виде. Именно здесь прослеживается возможный подход, который может соединить достаточно широкий спектр интерпретаций и стать методологической основой для выявления психологических истоков и движущих сил терроризма.
Проблема идентичности индивида (то есть осознания его принадлежности к той или иной социальной общности и одновременного обретения им «самости») — одна из наиболее острых тем современности. Именно в нарушении идентичности и в последующем ее обретении в самых немыслимых и неприемлемых для культурного «мейнстрима» формах усматриваются глубинные причины эпидемии терроризма. Психологически недостаточное определение механизмов зарождения терроризма, недооценка его индивидуально-психологических и культурно-исторических корней, а также тотальный вакуум идентичности в современной культуре западного образца на сегодняшний день являются объективными препятствиями в понимании субъективной привлекательности терроризма. Цель общих усилий — дискредитация образа терроризма как привлекающей к себе идеологии — не может быть достигнута без выбивания почвы из под ног у образования — мировоззренчески целостного и исторически фундированного с точки зрения его сторонников и патологически криминального — в глазах противников. Наш мир оказался расколот, свершившийся разрыв и всевозможные ситуационные
импликации не сулят нам простых вариантов эскейпизма.
В качестве ситуации, предельно обостряющий антиномии потери и обретения идентичности, рассмотрим условия, в которые попадет мигрант, сделавший выбор покинуть историческую родину ради более благополучного местожительства. При этом он сталкивается с неизбежными проблемами «чужака» в мире с другим языком, иными моделями поведения, определенным отношением коренных жителей к нему и другими культурными диссонансами. В процессе поиска своего места в новых условиях мигранту предстоит решить ряд серьезных проблем, которые часто становятся непреодолимыми препятствиями. Так, например, несмотря на декларируемое равенство возможностей, существует система скрытых ограничений, не позволяющая ему конкурировать на равных условиях с коренными жителями, и, как показывает практика, лишь незначительному проценту прибывших на постоянное место жительства удается достичь более или менее значимого социального статуса. Однако не только объективные причины становятся препоной на пути интеграции, во многом залог успешного развития индивида в новых условиях зависит от его собственных личных усилий, направленных на изучение языка, истории, традиций давшей ему приют культуры. Нередко именно субъективные мотивы, связанные с низкой заинтересованностью в получении знаний, нежеланием тратить свое свободное время на образование, становятся основными причинами маргинализации мигрантов.
Следующий фактор, тормозящий их социализацию, собственно не может быть воспринят в качестве препятствия,
так как речь идет о социальной защите, которой окружают мигрантов либеральные общества западного мира для их же блага. На деле оказывается, что получаемые без труда социальные пособия, вполне устраивают своих адресатов, так как гарантированные этими отнюдь не роскошными средствами условия жизни, не идут ни в какое сравнение с положением земляков, оставшихся на исторической родине. Бедность по меркам культур западного типа не сопоставима с мерками азиатскими, и стремление жить правдами и не правдами на пособия вытесняет у мигрантов другие, более трудоемкие, варианты самореализации.
Возникает непростая ситуация, когда переплетаются проблемы внешнего отторжения и внутренней отчужденности, которые в конечном счете приводят к возникновению основ для формирования инкапсулированной идентичности. Не освоившая и уже нежелающая воспринимать новые ценности мигрантская среда вытесняет себя в гетто, которые становятся питательной средой для фиксации и развития фундаменталистских тенденций. Фундаментализм оказывается действенной идеей для обретения утраченной идентичности. Объективные и субъективные трудности вхождения в жизнь окружающего социума сходят на нет, когда этот окружающий мир выносится за границы анклава, района, улицы. В искусственно замкнутом пространстве, где все подобны друг другу, намного проще обрести собственную идентичность путем возращения к образу жизни, основанному на национальных и религиозных доминантах, к той реальности, от которой, казалось бы, мигранты хотели убежать.
Данная ситуация выстраивается в довольно простую дилемму альтернатив идентификации — обретение идентичности путем интеграции или сегрегации. Интеграция — процесс не простой, всегда сопряженный с определенным выбором модели, и требует значительных усилий, обратная сторона которых неизбежно влечет потерю традиционной идентичности в процессе ассимиляции в чуждом мире.
В то же время, воспользовавшись благами и технологиями европейцев, можно обрести новую форму самоидентичности, сделав это в лучшем случае посредством тотального неприятия сложившегося образа жизни в стране пребывания, а в худшем — путем террористической деятельности. В качестве примера можно говорить о ситуации во Франции, которая столкнулась с последствиями закона 1974 г. о воссоединении семей, когда рабочие-эмигранты из стран Магриба получили право привозить в страну своих жен, детей и родителей. Французское население коренным образом изменилось, и вдруг выяснилось, что француз — это не происхождение, не религия и даже не цвет кожи, это просто человек с французским паспортом. Выходец из исламского государства считает себя сначала мусульманином и уж только затем французом, а скорее просто жителем чужой для него страны, где он хочет обустроить комфортную для себя среду обитания, не считаясь ни с кем и ни с чем.
В сложившейся ситуации уже не арабским эмигрантам и их потомкам приходится искать свою идентичность в новом мире. Сами французы оказались в положении утраты идентичности, и уже французское правительство ини-
циирует философские дебаты, пытаясь дать ответы на вопросы: «Кто мы есть? Куда мы идем, и чем француз отличается от всего остального человечества?». Возникает серьезная угроза обратной реакции коренного населения на демонстративное утверждение чуждого образа жизни приезжих мусульман — национализма, который в своем развитии может стать благотворной почвы для реанимации нацизма. Именно этого более всего опасаются исламисты—тотального уничтожения Западом всех их традиционных представлений о жизни. Отсюда и возникает идея непримиримости и террора, которая опираясь на идею джихада, находит себе множество сторонников среди мусульман-европейцев.
Таким образом, сегрегация оказывается более привлекательным методом обеспечения целостности своего «Я», и на это есть веские психологические причины. Самый простой механизм самоидентификации связан с противопоставлением и противостоянием — для того чтобы понять кто «Я», нужно указать на того, кто «не Я». Парадоксально, но в роли «не Я» оказывается все, что относится к новой среде обитания, все то, что должно стать искомым домом для мигранта.
В связи с этим следует рассмотреть культурно-исторический аспект проблемы. Известно, что Ислам является самой молодой и внятной для его последователей религией, дающей четкие представления о месте человека в мире и предлагающей простые модели поведения. Человек получает ответ на вопрос: «кто он в этом мире, какова цель и смысл жизни»? Ислам развивался параллельно с обретением арабами своей национальной идентичности, ассимилируя другие
народы под зеленым знаменем джихада. За короткий для истории срок было создано одно из самых могущественных государств того времени — арабский халифат, который сплотил людей на основе религии на пространстве от Испании до Средней Азии и границ Индии. Это был период триумфального шествия Ислама, утверждения его как исключительного образа мысли и действия.
Ситуация в современной Европе диаметрально противоположна. В процессе технологического развития мусульманские народы остались далеко позади от развитых стран северного полушария. Сегодня у радикалов исламского мира уже нет возможности вести открытую войну с «неверными». Не располагая технологиями, с помощью которых мусульманский Восток мог бы помериться силами с Западом, его уроженцы фактически подрывают Европу изнутри путем создания анклавов своей культуры в наиболее привлекательных для проживания городах. Именно такие анклавы на сегодняшний день и становятся основной средой, вскармливающей террористов информационного общества.
Вместе с тем остается историческая память о былом могуществе исламских стран, о достигнутых культурных высотах, ибо ни для кого не секрет, что во времена раннего средневековья мусульманские халифаты являли собой очаги архитектуры, искусства и знаний. Такая память дает весомые основания для появления идей реванша, восстановления утраченной исторической справедливости и культивирования этно-культурных стереотипов.
Немаловажной причиной распространения фундаменталистских идей в западном мире является кризис иден-
тичности в условиях информационного общества и постмодернистской культуры. В основе распространившегося сегодня постмодернистского мировоззрения лежит недоверие к любым универсальным идеям, децентрация и утверждение принципа плюрализма, допускающего одновременное сосуществование разнообразных точек зрения. Постмодернизм возникает как реакция на утрату доверия к идеологическим системам ХХ в., инициировавших небывалые по своим масштабам, разрушениям и жертвам мировые войны, а также как разочарование в великих исторических проектах переустройства общества согласно принимаемым в качестве единственно истинных идеям. Однако плюрализм, с одной стороны, дает возможность выбора, а с другой — способствует утрате устойчивых ценностных ориентиров, размыванию моральных нормативов, потере общепризнанных моделей поведения.
Порядок постмодернистской Европы — пустое понятие, высшая цель которого сохранить предельное (значит неопределимое) понятие «свобода». Свобода нагружена христианским грехом, богатством интерпретаций и невозможностью обещанной свыше реализации. В противоположность этому террорист обретает себя в максимальной полноте веры. Ему нет надобности в рефлексии о метафизике свободы и ответственности — мысли об этих туманно мучающих вопросах напрочь ликвидируют идею о возможности обретения идентичности, задавшийся проклятыми вопросами человек уже никогда не будет равен себе.
В противоположность плюралистическому мировоззрению, размываю-
щему целостность человека, терроризм оказывается достаточно эффективной компенсаторной формой обретения идентичности. Террористическая деятельность может дать индивиду реальный, а в некоторых случаях, например в акте самопожертвования, и предельный смысл жизни. Ставший на путь террора отбрасывает сомнения и занимает неоспоримое в его окружении достойное место в жизни, он обретает чувство принадлежности к общему делу. Более того, терроризм питается идеей избранности, его воины выступают в качестве героев, которые отказываются влиться в матрицу господствующей западной идентичности, чтобы не быть в ней навсегда потерянными. Такие личности воспринимаются как особые избранники и им, равно как их семьям, гарантирован почет и уважение после гибели. Террористическая деятельность также дает чувство безнаказанности для своих участников — законы мира, который необходимо уничтожить, — не что иное, как фикция, пустые условности. И наконец, терроризм оказывается реальным способом выхода за пределы обыденности, возможностью прожить пусть не долгую, но яркую жизнь [4, 5].
В настоящее время вопрос о терроризме стал одним из самых обсуждаемых в научных кругах демократической Европы. Терроризм стал неопределенной данностью. Очевидно, что с ним надо бороться, мобилизуя все силы и провозглашая новые крестовые походы, в попытках обрести собственную истину в стенах очередного Иерусалима. Однако любой радикализм входит в противоречие с плюралистичным мировоззрением европейцев. Терроризм оказался наиболее ужасным воплощением гипер-
реальности современного мира. В руках множества журналистов, ученых и других «борцов» за безопасность растиражированное понятие часто обращается в симулякр, подобный глобальному потеплению и виртуальной реальности [1]. Утрата идентичности культуры западного типа создает ситуацию, когда мировоззрение европейцев не позволяет эффективно противостоять и искоренять любые проявления фундаменталистской идеологии.
В связи с этим в качестве манифестации кризиса идентичности западной культуры могут в другом свете звучать слова президента Ирана Махмуда Ахмадинежада по поводу культа моллюска — предсказателя матчей футбольного чемпионата. Иранский лидер во всеуслышание заявил, что Пауль стал воплощением всего неправильного на Западе, символом его разложения. По словам президента Ирана, те, кто всерьез верит в сверхъестественные способности осьминогов, не могут возглавлять государства и вести за собой человечество. Можно по-разному относиться к данным демаршам, но последствия сиюминутной подмены Бога осьминогом, не заставят ждать себя слишком долго.
Западный мир активно использует информационные технологии для борьбы с терроризмом. Мы свято верим в их эффективность, забыв при этом, что северо-западный мир предварительно не только снабдил бедуинов автоматами Калашникова, но и оснастил их Интернетом, мобильной связью в надежде на достижение технологического консенсуса. Европейцы создали новую среду для достаточно и продолжительно идентичных народов, при этом не понимая, что любое привнесенное улучшение корен-
ным образом нарушает целостность их бытия. Автомобили, автоматы, ракеты «Стингер», компьютеры, сотовые телефоны, а затем и Интернет сделали то, что либеральная Европа и не могла предположить. Наделив последователей радикального Ислама правом жизни на своей территории и предоставив доступ к генетически чуждым им технологиям, мы сформировали среду, которая генерирует полностью идентичных, не имеющих никаких сомнений в своей правоте людей, способных ради сохранения своих случайно обретенных привилегий уничтожить и себя, и давшее им приют, бесконечно испытывающее кризис идентичности информационное общество. Таким образом, налицо еще одна проблема амбивалентной связи фундаментализма и технологий, суть которой заключается в циничном противоречии между тотальным отрицанием фундаменталистами культурной ассимиляции и активным использованием технологических достижений отвергаемой культуры.
Современная Европа обсессивно наслаждается новыми электронными «гаджетами», которые воспроизводятся бесконечно сменяемыми рядами модных линеек. Надев 3D-очки для достижения еще более полного эффекта погружения в виртуальность, мы перестали ощущать угрозы действительности. В демократических культурах основополагающим принципом стала идея недопустимости какой-либо доминирующей точки зрения. Технологии информационного общества в совокупности с релятивизмом постмодернистской культуры дали западному миру эйфорию беспроблемного существования. Однако произошел парадоксальный сбой в программе —
из плюрализма вырастает фундаментализм. Фундаментализм неизбежно порождает террор, ужас которого состоит в том, что он становится все более технологически совершенен.
Литература
1. Емелин В.А. Симулякры: виртуальная реальность и инновации // Гос-во, религия, церковь в
России и за рубежом. — 2009. — № 2. — С. 133142.
2. Научные и методологические проблемы информационной безопасности: сб. ст. / под ред. В.П. Шерстюка. — М., 2004.
3. Современный терроризм и борьба с ним: социально-гуманитарные измерения. Научные проблемы безопасности и противодействия террориз-
му: серия монографий / под ред. В.А. Садовничего и В.П. Шерстюка. — М., 2007.
4. Тхостов А.Ш., Сурнов К.Г. Мотивация террориста // Национал. психолог. журн. — 2007. — № 1 (2). — С. 27-32.
5. Тхостов А.Ш., Сурнов К.Г. Психологические технологии вовлечения в террористическую деятельность // Психология перед вызовом будущего: материалы науч. конф., Москва, 23-24 нояб. 2006 г. — М.: Моск. гос. ун-та, 2006. — С. 468-472.
6. Horgan J.The Psychology of Terrorism. — London, New york: Routledge, 2005.
7. Hudson R.A. The Sociology and Psychology of Terrorism. Who Becomes a Terrorist and Why? Honolulu, Hawaii: University Press of the Pacific, 2005.
8. Stout, ChrisE.ed. Psychology of terrorism: coping with the continuing threat. — Westport, Connekticut, London: Praeger, 2004.
СОВРЕМЕННЫЙ ТЕРРОРИЗМ И ПРОБЛЕМА МОТИВАЦИИ ТЕРРОРИСТОВ-СМЕРТНИКОВ1
В. А. Соснин
Аннотация: в выступлении рассмотрены общие проблемы мотивации террористической активности в современном мире—проблема истории взаимоотношений христианской и мусульманской цивилизаций, проблема глобализации и ее связь проблемой терроризма, и психологические особенности мотивации суицидального терроризма.
Ключевые слова: терроризм, религиозно-идейные основания, суицидальный терроризм, психологическая мотивация.
Annotation: In the article there are considered some general aspects the problem of contemporal terrorism — the problem of motivation, ethnic-psychological
problems, and the problem of suicidional terrorists.
Key words: terrorism, motivation of terrorism, ethnic-psychological aspects, suicidional terrorists.
Одной из проблем, исследованием которой занимается Институт психологии РАН, является проблема современного терроризма и мер противодействия «чуме третьего тысячелетия». В настоящее время по рассматриваемому вопросу Институтом подготовлена монография «Современный терроризм: социально-психологический анализ» (2008) и учебное пособие для вузов «Психология современного террориз-
1 Выступление на научно-практическом семинаре и круглом столе «Прикладная юридическая психология» (Москва, Ин-т психологии РАН, 20 мая 2010 г.).
