CC BY
83
УДК 327(470:4)
ТЕРРОРИСТИЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ КАК ФАКТОР ЗАРОЖДЕНИЯ МЕЖГОСУДАРСТВЕННЫХ ПРОТИВОРЕЧИЙ
В НОВЕЙШЕЙ ИСТОРИИ
К.Н. Лобанов
Общеизвестно, что Первая мировая война, столетие начала которой отмечается в минувшем году, была спровоцирована известным инцидентом в Сараево. В наши дни для развертывания локальных, региональных и гипотетически возможных мировых войн и вооруженных конфликтов в качестве «побудительного импульса» могут выступать как действия террористов-одиночек и стоящих за их спиной нелегальных организаций, так и целенаправленная, системная террористическая деятельность отдельных государств (систем государств) против других. Это то, что можно назвать государственным терроризмом. Некоторые вопросы теории современных межгосударственных конфликтов, исследуемых с помощью исторических и политических параллелей и ассоциаций, изложены в предлагаемой статье.
Ключевые слова: социальные и политические противоречия, конфликт межгосударственный, национальные и государственные интересы, террористическая деятельность, экстремизм, «гуманитарная интервенция», антикризисная деятельность государства, стратегии управления конфликтами, противодействие терроризму.
Анализируя многочисленные случаи политического или военно-политического противоборства между государствами в ХХ и начале ХХ1 столетий, исследователи этого феномена уделяли главное внимание выявлению причин подобных коллизий, изучали сам процесс противостояния, изыскивали возможности и пути управления этими столкновениями. Данное обстоятельство способствовало тому, что один из элементов структуры политического конфликта - его предлог (или повод), как правило, выпадал из поля зрения авторов. Вместе с тем реалии новейшей истории не раз подчеркивали важность обращения к этому аспекту социологии конфликта, поскольку повод к конфронтации конфликтного взаимодействия сторон - это не просто водораздел, проходящий между латентной и активной фазами схватки политических субъектов, это еще и грань, отделяющая ненасилие от насилия в конфликте. А поскольку в ядерную эпоху проблема применения насилия при разрешении межгосударственных противоречий приобретает новое звучание, то и отношение к факторам, способным провоцировать кровопролитие, претерпевает определенную эволюцию. Например, если 100 лет назад ошибка человека, эксплуатирующего военную технику, не могла привести к военному конфликту между странами, то теперь (хотя бы гипотетически) это вполне возможно. В конфликтологии существует целое направление «военно-технологического детерминизма», утверждающее, что современные военные технологии, превращаясь в самодовлеющую силу, способны сами явиться причиной конфликтов
и войн, а сбои в технике и оплошности персонала могут послужить поводами к развязыванию таких столкновений [1, с. 22-23].
Признавая в целом возможность относительной «технологизации» природы возникновения межгосударственного конфликта, не стоит абсолютизировать данный фактор. Как и в далеком прошлом, конфликт между главными субъектами мировой политики имеет отчетливо выраженную социальную сущность. Поэтому причины, вызывающие такие конфликты, равно как и поводы к ним, будут иметь социальные корни. Многие из этих явлений, как уже было отмечено выше, подлежат переоценке в наши дни. В частности, не вызывает возражения тезис о том, что террористическая деятельность одиночек или организаций может послужить поводом для начала применения вооруженного насилия в межгосударственном конфликте. Нормативной ситуацией здесь признается, например, небезызвестное «сараевское покушение» в июне 1914 г., послужившее стимулом для развязывания первой общемировой войны. Есть и другие примеры из истории ХХ столетия. Убийство греческого короля Георгия в Салониках в марте 1913 г. стало поводом для начала Второй балканской войны. Взрывы в Лондоне в августе 1920 г., устроенные боевиками ИРА, спровоцировали кровавую британо-ирландскую войну. Террористические вылазки боевиков Мусульманской лиги в Пенджабе в марте 1947 г. знаменовали начало индо-пакистанской войны. Подрывы отелей в Хайфе в январе 1948 г. ускорили развязывание первой арабо-израильской войны [2]. В постбиполярную эпоху террористическая деятельность видоизменяется. Во-первых, если в начале и в продолжение ХХ столетия основной формой террора были акты одиночек или глубоко законспирированных заговорщических групп, то в наши дни терроризм институциализируется, формируя структуры, которые нередко охватывают большие территории и массы населения. Типичным примером может служить так называемая Армия освобождения Косово (АОК), ставшая, по сути, сетевой организацией в Крае и широко использовавшая террористические методы борьбы против сербского населения и армии Союзной Республики Югославии. Во-вторых, терроризм интернационализируется. Террористические и экстремистские группировки преодолевают национальные границы и консолидируются в региональные и глобальные синдикаты. Совершенным открытием для мирового сообщества стал феномен «Аль-Каиды» - вненационального террористического сообщества международного масштаба, способного проводить свою идеологию и осуществлять «акты возмездия» в любой точке планеты через многочисленные филиалы. В-третьих, терроризм стремительно теряет идеологическое обоснование и все в большей мере сращивается с криминалитетом. Деятельность многих экстремистских и террористических движений и организаций перестает восприниматься массовым сознанием сквозь призму национально-освободительной или иной социальной пасси-онарности, а расценивается как тривиальный уголовный бандитизм. По-
добную метаморфозу пережили, например, албанские и северокавказские сепаратистские группировки. Причем АОК, ставшей после 1999 г. полноценной государственной структурой, удалось наладить крупнейший в Европе канал транзита наркотиков, нелегального оружия, фальшивых денег, человеческих органов и превратить этот криминальный бизнес в главную статью доходов для «независимого Косово». Быстро улетучился «ура-патриотический» флер и у боевиков украинских праворадикальных группировок, перешедших к чисто уголовным способам борьбы с инакомыслящей частью населения (массовые убийства и погромы в Одессе и Мариуполе).
Внутренний эволюционизм современного террора не только не изменил конфликтогенную сущность этого явления, но и в значительной мере усугубил ее. С одной стороны, идеология и практика действующих террористических организаций по-прежнему активно используются некоторыми международными акторами в интересах провоцирования силового разрешения межгосударственных противоречий. Причем нередко террористические группировки искусственно создаются для этой цели и вводятся в конфликт в качестве самостоятельной «третьей силы». Так, общеизвестно, что боевые ячейки АОК были профинансированы и организованы Вашингтоном специально для того, чтобы реактивировать тлеющий внутренний албанско-сербский конфликт в Косово и вызвать его интернационализацию. Противоречиво могут быть оценены и действия «Аль-Каиды», также созданной на американские деньги для борьбы с советскими войсками в Афганистане в 80-е годы. Именно террористический акт этой организации 11 сентября 2001 г. в Нью-Йорке послужил катализатором для начала широкомасштабной акции США и НАТО по вооруженному вторжению в Переднюю Азию.
С другой стороны, отдельные государства стали сами прибегать к использованию инструментов террористической борьбы для более динамичного и успешного продвижения своих геоэкономических и геополитических интересов в различных регионах мира. Внешнеполитическим ведомством и специальными службами США разработана соответствующая стратегия так называемых «цветных революций» в тех странах, которые, по мнению официального Вашингтона, либо представляют угрозу национальной безопасности Соединенным Штатам, либо имеют существенное значение для продвижения американского влияния в той или иной части света. Цель стратегии, если абстрагироваться от деталей, состоит в насильственном свержении неугодного политического режима в стране и приведении к власти руководства, лояльного Западу и управляемому им [3]. Методы и средства, применяемые для реализации этой макроцели, т. е. тактика осуществления «цветных революций», схожи с теми, которые применяют террористы для устрашения своих оппонентов и дестабилизации обстановки в государстве.
Игру обычно начинают оппозиционно настроенные радикалы, стремящиеся монополизировать роль интегратора общественного недовольства. В результате активной поддержки извне, как правило, им это легко удается, и данные силы становятся авангардом антиправительственного конфронтационного движения. Быстро минуя мирные формы выражения протеста, путем террористических провокаций оппозиция переходит к открытому силовому противостоянию политическому режиму. При этом жестокость и варварство, которыми сопровождается эта борьба, объясняются такими мифологемами, как «освобождение страны от коррумпированного режима» (Тунис, Украина), «демократизация экономического и политического строя» (Турция, Кыргызстан, Грузия, Сербия), «свержение тоталитарной диктатуры» (Ирак, Ливия). В ход идут и иные мотивы, всегда безотказно резонансные и болезненные для массового и индивидуального сознания и психологии людей. Например, в Египте и Сирии в ходе перманентных «цветных революций» активно эксплуатируется тема межконфессиональных противоречий в стране. На Украине идейным оружием террористов стал ультранационализм.
Так как экстремистские и террористические вылазки оппозиции, естественно, встречают отпор со стороны правительства, то насилие становится взаимным. Когда число жертв и разрушений с обеих сторон начинает расти, политическое руководство страны обычно предпринимает попытки усадить оппонентов за стол переговоров и предлагает уладить конфликт мирным способом. Но эти усилия неизбежно разбиваются о чрезмерные амбиции и крайний эгоизм противоположной стороны, требующей от власти «все или ничего». Несговорчивость и непримиримость радикалов объясняется просто - выйти из конфликта им не позволяет «третья сторона» -она же заказчик и организатор гражданского противостояния. В случае если официальная власть оказывается сильнее и начинает теснить боевые структуры оппозиции, то «третья сторона» открыто вмешивается в конфликт на стороне «пострадавших». Методы, применяемые при таком вмешательстве, - жесткие и циничные. Подобно террористам, которые приводят в действие мощные взрывные устройства и находятся при этом на безопасной дистанции, ведущие мировые державы, возомнившие себя миротворцами, широко практикуют массовые авиационные бомбардировки и ракетные удары с большого расстояния, оставаясь вне зоны поражения со стороны возможного противника. Так же, как и в случае с террористическими актами, от этих атак гибнут не только военнослужащие и представители властей, но и мирное население. В результате военной операции НАТО против Союзной республики Югославии в 1999 г. погибло более 1 тыс. солдат и полицейских и 2.5 тыс. гражданских лиц, из них 89 - дети [4]. В ходе «воздушной войны» США против Ирака в 2003 г. потери мирного населения составили 7.3 тыс. человек [5, с. 42]. Ракетно-бомбовый налет авиации западных стран на Ливию в 2011 г. унес жизни 718 человек
и более 4 тыс. было ранено [6, с. 106]. Способы информационного сопровождения этих силовых акций имеют много общего с технологиями психологического террора. Мировое общественное мнение и сознание граждан конкретных государств подвергается массированному и агрессивному натиску со стороны всех видов средств коммуникации, в первую очередь электронных. Задача здесь - триединая: демонизировать существующий неугодный политический режим, представить оппозиционные силы жертвами политической, этнической, религиозной и т. д. дискриминации, оправдать вооруженное вмешательство во внутриполитический конфликт и его перерастание в межгосударственный. Известные аналогии напрашиваются при анализе поведения западных держав в период подготовки и осуществления интервенционистских операций. Например, идеологи и боевики террористических организаций мало соотносят свою деятельность с существующей в стране правовой и институциональной системой. Террористы просто игнорируют нормы закона и институты государства. Последние случаи организации «гуманитарных интервенций» со стороны США и НАТО также проводились в обход существующих норм международного права и при почти полном пренебрежении статусом международных межправительственных организаций. Вооруженные акции и вторжения американской армии против Республики Сомали в 1992-1993 гг., войск НАТО против Союзной Республики Югославии в 1999 г. и Республики Ирак в 2003 г. осуществлялись без мандата ООН и в нарушение ее Устава. Причем делалось все это намеренно для того, чтобы избежать вето со стороны России и Китая, которые могли заблокировать сценарии постороннего вмешательства во внутренние конфликты в этих государствах. Разрешение Совета Безопасности ООН на проведение «миротворческой миссии» в Ливийской Джамахирии в 2011 г. было формальным, так как война в этой стране уже велась американцами и их союзниками. Но даже таких запоздалых и, по существу, бесполезных шагов вряд ли стоит ожидать от западных стран, уже наметивших новые объекты для «цветных революций». Сегодня латентное вооруженное присутствие зарубежных сил отмечено в Сирии и на Украине, а переход к открытому вмешательству «третьей силы» во внутренние дела этих стран является вопросом времени. Не исключено, что ряд других государств испытают мощный всплеск внутриполитической турбулентности и ощутят на себе развитие событий по этой же схеме. Среди них могут оказаться, например, Турция или Армения. В последнее время они проявляют уверенную самостоятельность в выборе приоритетов во внешней политике и экономике. Как результат в Турции фиксируется резкий рост протестного движения, подогреваемого провокационными актами террористов из исламистских организаций [7]. В армянских диаспорах по всему миру вербуются и обучаются кадры для подготовки массовых беспорядков и последующего антиправительственного переворота в республике [8].
В любом случае экстремистские и террористические силы, независимо от места и времени их действия, происхождения и характера идеологического прикрытия, всегда и везде будут стремиться путем вооруженного насилия обострить внутрисистемные противоречия и разорвать изнутри ту социальную систему, в которую они внедрились. Вместе с тем, эта угроза актуальна не только для национальных государств. В ней кроется опасность для всего мирового социума, поскольку в условиях глобализации и взаимозависимости международных акторов инфицирование различными видами социальной деструкции происходит очень быстро. Поэтому в современных условиях крайне важно выстраивать эффективные национальные системы противодействия терроризму, формировать действенные межгосударственные антитеррористические структуры, налаживать сотрудничество в этой сфере. Под тотальный запрет и всеобщее осуждение должны попасть все попытки поощрения террористической деятельности, использование террористов в узкокорыстных целях и тем более применение террористической практики в отношениях между государствами. Будучи реалистами, мы хорошо осознаем, что внутриполитические и межгосударственные конфликты не исчезнут никогда. Однако выведение организованного терроризма из числа прямых субъектов конфликтных отношений, его изоляция и лишение возможности влиять на ход конфликтного взаимодействия, позволит существенно снизить остроту политических противоречий, а в фазе зарождения самого конфликта между государствами - исключить вероятность провоцирования применения вооруженного насилия.
Список литературы
1. Коваленко Б. В., Пирогов А. И., Рыжков О. А. Политическая конфликтология. М.: Ижица, 2002. С. 22-23.
2. Лебедева М. М. Политическое урегулирование конфликтов: подходы, решения, технологии: приложение подробный список террористических актов и войн в ХХ столетии. М.: Аспект Пресс, 1999.
3. Галич А. Э, Лушников Д. А. Технологии «цветных революций». М.: РИОР, 2010.
4. Чужие войны./ М.С. Барабанов [и др.]. М.: Центр анализа стратегий и технологий, 2012.
5. Conetta С. The Wages of War: Iraqi Combatant and Noncombatant Fatalities in the 2003 Conflict. Cambridge / Massachusetts: Commonwealth Institute, 2003. Р. 42.
6. Жертвы натовских бомбардировок в Ливии // Зарубежное военное обозрение. 2012. № 1. С.106.
7. Горковская М. Протестное движение в Турции возглавила партия «Гези» // Известия. 2013. 30 октября.
8. Навоян Ю. Для Москвы нестабильность в Армении - это опасность «цветных революций» // Новости Армении. 2013. 23 апреля.
Лобанов Константин Николаевич, д-р полит. наук, доц., проф., Lohanoffamail. ru, Россия, Белгород, Белгородский юридический институт МВД России.
TERRORIST ACTIVITY AS A FACTOR OF EMERGENCE OF INTERSTATE DISAGREEMENTS IN CONTEMPORARY HISTORY
K.N. Lohanov
It is known that World War I, the centenary of which was commemorated last year, was provoked hy a well-known incident in Sarajevo. Today, "an incentive impulse" for the expansion of local, regional and hypothetically possible world wars and armed conflicts can he actions of individual terrorists and illegal organizations supporting them, as well as purposeful, systematic terrorist activity of certain states (systems of states) against others. This can he called the state terrorism. This article looks into certain issues of the theory of modern interstate conflicts hy means of historic and political parallels and associations.
Key words: social and political contradictions, interstate conflict, national and state interests, terrorist activity, extremism, "humanitarian intervention", anti-recessionary activity of the state, conflict management strategy, war on terrorism.
Lohanov Konstantin Nikolaevich, Doctor of Political Sciences, Associate Professor, professor of chair of administrative and legal disciplines, Lohanoffa mail. ru, Russia, Belgorod, Belgorod Law Institute of the Ministry of the Interior of Russia.
УДК 323.2
РАЦИОНАЛЬНОСТЬ И ЭФФЕКТИВНОСТЬ ГОСУДАРСТВЕННОГО И МУНИЦИПАЛЬНОГО УПРАВЛЕНИЯ КАК ПРИОРИТЕТ ГОСУДАРСТВЕННОЙ КУЛЬТУРНОЙ
ПОЛИТИКИ
Н.Н. Стеблецова
Раскрывается сущность утвержденных Указом Президента РФ В.В. Путина основ государственной культурной политики и показаны приоритеты различных видов культур в формировании рациональной и эффективной системы государственного и муниципального управления, акцентируется внимание на роли и месте в этом процессе институтов гражданского общества.
Ключевые слова: основы государственной культурной политики, управленческая культура, профессиональная культура, политическая культура, государственное и муниципальное управление, рациональность, эффективность.
Утверждение приоритета культуры призвано обеспечить более высокое качество общества, его способность к гражданскому единству, к определению и достижению общих целей развития. Главным условием их реализации является формирование нравственной, ответственной, самостоятельно мыслящей, творческой личности.
В.В. Путин [3].
На эффективность и рациональность процесса государственного управления, как известно, влияют, прежде всего, профессионализм и дело-
