CC BY
176
Огородников Владимир Николаевич проректор по качеству образовательной деятельности НОУ ВПО В«Институт управления и информатикиВ», г. Москва.
1125252, Москва, ул. Зорге, д. 24, корп. В«бВ».
Тел.: (499) 198-43-29. E-mail: mosii.ii_ogor@inho.\.n.i
ВОПРОСЫ МЕТОДОЛОГИИ
В.Н. Огородников
ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПОДХОДЫ К ИЗУЧЕНИЮ ЭЛИТ В УСЛОВИЯХ ТРАНСФОРМАЦИИ РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА
Если задать риторический вопрос о том, кто стоял у истоков российских революций, перестроек, трансформационных изменений, то окажется, что все это шло сверху от элиты. При этом, если что-то и приписывать к действиям масс, то только бунты беспощадные и кровавые, которые впрочем, вошли в российскую историю, но мало как-то повлияли на дальнейший её ход. Чтобы ответить на вопрос: «Почему так происходит?», необходимо разобраться со стратификацией в самой элите, а также выявить условия, при которых происходят процессы нарушающие равновесие в этом социальном слое и вызывающие трансформационные изменения в обществе.
Но для начала следует определиться с понятием В«элитаВ». Интересно отметить, что воззрения на элиту, которую подчас изображают новинкой ХХ в., были сформулированы почти на два с половиной тысячелетия раньше и вытекала из философских воззрений Платона, аристократизм1 которого носил преимущественно интеллектуальный и нравственный характер. Он заботился о формировании культурной элиты, которая была бы способна отстаивать не интересы какой-то социальной группы, а интересы всех граждан. Лучшей формой правления Платон считал верховенство лучших людей - мудрых и добродетельных, т.е. подлинной элиты. «Нет надежды избавится от зол государству, - писал он, - ...кроме как посредством личного союза между политической властью и философией... Либо философы должны стать царями наших государств, либо люди, которых сегодня называют царями, должны искренне и серьёзно заняться философией» [27, с. 501]. И далее: «... ни для государства, ни для граждан не будет конца несчастьям, пока владыкой государства не станет племя философовВ» [27, с. 502].
С приходом к власти интеллектуалов (философов), как отмечал философ XIX в. К.Н. Леонтьев: «На которое бы из государств древних и новых мы ни взглянули, у всех найдём одно и то же общее: простоту и единообразие в начале, больше равенства и больше свободы... чем будет после... Потом мы видим большее или меньшее укрепление власти, разделение сословийВ» [24, с. 178].
В социальных науках термин «элита» утвердился после публикации известных работ Г. Моска [9] и В. Парето [10]. А начало активному изучению этого слоя общества было положено работами Г. Лассуэлла [7; 8], после выхода которых наибольшее распространение получило понимание элиты как конкретной небольшой части общества, занимающей высшие ступени в социально-властной иерархии, обладающей наибольшей властью, богатством, престижем [29, с. 82].
Изначально в понимание термина «элита» закладывался критерий индивидуальных способностей, мастерства, талантов, высокой профессиональной компетентности. Именно в этом нормативно-оценочном, элитарном, аристократическом смысле стал употреблять данное понятие В. Парето, включая в состав элиты лишь тех, кто достиг высшего эшелона в профессиональной иерархии в силу своих способностей, и благодаря этому получил возможность выполнять руководящие функции в обществе.
Известный в стране с советских времён исследователь элит Г.К. Ашин в одной из своих работ представил обзор множества определений политических элит и свёл их, как впрочем, и некоторые зарубежные авторы, например, C. Келлер, к двум главным подходам: ценностному
и структурно-функциональному[13].
Сторонники первого подхода рассматривают элиту с точки зрения её «превосходства» (прежде всего в интеллектуальном, моральном и т. д.) одних людей над другими; представители второго - исключительной важностью функций управления для общества, которые детерминируют исключительность роли людей, выполняющих эти функции. Более конкретно функциональную роль правящей элиты многие зарубежные и отечественные исследователи сводят в основном к выработке стратегических решений.
В частности, Г.К. Ашин подчёркивал, что «одним из самых надёжных способов идентификации элиты, прежде всего политической элиты, является включение в эту категорию лиц, принимающих важнейшие, стратегические решения»[13]. О.В. Гаман-Голутвина определяет политическую элиту как «внутренне сплочённую, социальную общность, являющуюся субъектом принятия важнейших стратегических решений и обладающую необходимым для этого ресурсным потенциалом»[16, с. 10]. О.В. Крыштановская4 считает, что политическая элита - это верхушка правящего класса, которая «стоит на вершине государственной пирамиды, контролируя основные, стратегические ресурсы власти, принимая решения общегосударственного уровня» [22, с. 73]. А.В. Дука определяет политическую элиту как «совокупность персон, занимающих стратегические позиции в обществе или в его какой-нибудь подсистеме, позволяющим им принимать кардинальные решения, в том числе по поводу распределения и потребления общественных благ» [18, с. 62].
Приведённые определения вычленяют такие признаки как: «принятие важнейших, кардинальных, стратегических, общегосударственных и т. п., решений» присутствует во всех представленных определениях.
В этой связи некоторые авторы называют этот подход десизионным (от англ. Decision -решение), то есть, основанным на анализе того, «.кем принимаются стратегические решения» [16, с. 9].
При этом современные авторитеты в элитологии прямо пишут: «Политические элиты -это индивиды, чьи стратегические позиции в важных и властных организациях и движениях дают им возможность непосредственно, устойчиво и регулярно влиять на принятие политических решений. Это определение или весьма близкое к нему является сейчас стандартом в исследовании элит, даже если разные ученые используют различные прилагательные или глаголы для определения «непосредственно принимающих решения» [6, с. 176]. Однако эти же авторы с неохотой признают: «Конечно, тем не менее существуют исследователи, использующие термин «элита» для обозначения более обширной высшей и средней страты привилегированных людей» [6, с. 176] и ссылаются в качестве примера на Р. Колльера [3, с. 17-19].
Приведём одно из последних обобщённых определений элиты, которое дают социологи А. Сванн, Дж. Мэнор, Э. Куинн, Э. Райс: «Элиты по определению - люди, которые контролируют большую долю материальных, символических и политических ресурсов общества, чем любая другая страта общества. Они занимают высшие посты в иерархии статуса и власти, полученные ими аскриптивно (по предписанному статусу) или ресептивно (благодаря собственным заслугам). В некоторых обществах элиты резко отделены от других граждан. Элита - люди, которые занимают высшие властные позиции, контролируют большую часть собственности и имеют наивысший престиж» [4, p. 46].
Так можно ли относить к политической элите те или иные правящие силы, лишь на основе того, что они принимают стратегические решения, играют заметную роль в управлении? Ещё раз следует подчеркнуть, что правящий класс любой страны играет заметную роль в управлении обществом. Но если последовательно развивать центральную идею теории элит, то следует вычленить те дополнения, которые более выпукло смогут выявить элиту. Например, Г.К. Ашин отмечал, что «...капиталист заботится, прежде всего, о своей собственной, причём непосредственной выгоде. Правящая элита, как правило, видит дальше, что, в конечном счёте, отвечает интересам господствующего класса. Причём элита
стремится создать впечатление, будто она, принимая компромиссное решение, «равно заботится» обо всех классах и слоях населения» [14, с. 281-282].
Исходя из изложенного, автор данной статьи предлагает понимать под элитой определённый слой людей, способных либо оказывать влияние на принятие значимых для системы решений, либо собственными решениями непосредственно оказать существенное воздействие на судьбы значительного числа людей, занимающих элитное место в статусной иерархии.
При этом данное влияние или воздействие должно соответствовать трём обязательным критериям:
-- вектор влияния может определяться по личному усмотрению данного элитного слоя, т.е. данный слой при желании имеет возможность принять решение произвольно, исходя из своих интересов или убеждений;
-- возможности влияния носят некий долговременный воспроизводимый характер;
-- возможности создавать новые смыслы и проектировать Будущее, обеспечивая целеполагание социальной системе.
Многие исследователи отмечают тот факт, что сама по себе элита неоднородна.
Так В. Парето разделял элиту на правящую и неправящую [26, с. 309]. М. Вебер выделял три группы людей по степени их политического участия: политики «по случаю», политики «по совместительству», «профессиональные политики» [15, с. 72].
Р. Патнэм обозначил пять политических страт. Наверху - индивиды, прямо включённые в политику, те, кто непосредственно принимают решения. Большинство этой страты занимают официальные политические посты. Ниже - «влиятельные» индивиды, оказывающие непрямое или имплицитное влияние. Эта страта может включать высших бюрократов, крупных земельных собственников, промышленников, финансистов, лидеров групп давления, чиновников и неформальных консультантов, а также тех, кто формирует общественное мнение («opinion makers»). Третья страта включает большое число граждан, которые принимают сколько-нибудь
активное участие в политике и правлении (члены партий, бюрократы среднего уровня, местные редакторы газет, составители национального законодательства). Эту страту можно назвать «активисты»... Следующая, наиболее многочисленная страта, - это «электорат» (voters). Их политическое влияние ограничивается выборами.
И, наконец, на самом дне - не голосующая часть населения, политически совершенно пассивная [11, р. 11-12].
Внутри самой правящей элиты ряд исследователей выделяют небольшую сплочённую группу официалов, стоящих на самом верху властной пирамиды.
М. Бёрд использует термин «верхушечная элита» (apex elite) [1, p. 20]; М. Дюверже, анализируя элитарную верхушку партийных структур, называет «внутренним кругом» ту часть элиты, которая отличается олигархичностью и замкнутостью [19, с. 205-206]. Аналогичный подход и у отечественных социологов и политологов.
Так, Т.И. Заславская называет эту группу «верхним (суб-элитным) слоем» [20, с. 459]; Л.Ф. Шевцова говорит о «суперэлите» [32, с. 329]; О.В. Крыштановская высшее руководство страны именует топ-элитой [23, с. 30]. В.И. Ильин в своих исследованиях выделяет субэлиту как относительно узкий социальный слой, обладающий высоким ресурсным и инновационно- деятельностным потенциалом. Социальные ресурсы данного слоя достаточны для извлечения значительных диведентов [21, с. 269-271]. При этом данная группа насчитывает, как правило, 20-30 чел. в каждой стране и является самой закрытой, сплочённой и труднодоступной для исследований О.В. Крыштановская отмечает, что «Элита - полноценная социальная группа, которая имеет сложную внутреннюю структуру. В ней можно выделять подгруппы по различным критериям, как формальным, так и неформальным. Формальные субэлитные группы могут быть отраслевыми
(политическая, экономическая, военная суб-элиты), функциональными (идеологи, силовики, администраторы и пр.), иерархическими (суб-элитные слои), рекрутационными
(назначенцы, избранники).
Отраслевых суб-элитных групп можно выделять столько, сколько требуется детальностью анализа. Так, изучая министров, можно говорить о правительственной (суб-) элите; изучая военных, находящихся на высоких государственных постах, - о военной (суб-) элите и т. д. Группы, вычленённые по разным основаниям, могут пересекаться, накладываясь одна на другую. Например, высоко поставленный военнослужащий, член правящей элиты, одновременно может относиться как к военной элите, так и к правительственной (если он министр), или к региональной (если он губернатор), или к одной из функциональных групп (поскольку он силовик)» [23, с. 29].
М .Родин отмечает, что «Субэлита - не только источник рекрутации и конкурентной соревновательности властной элиты, но и эффективный «проводник» трансформационых стратегий и реформ по вертикали власти. Данный слой обладает огромной собственностью и экономической независимостью. Это объясняет не только его высокий и эффективный потенциал политического влияния, но и возможность к самостоятельной политической и властной деятельности. В рамках данного слоя обнаруживаются значительные силы, ответственные как за порождение макрокризисов и элитных расщеплений в обществе, так и к их разрешениямВ» [28].
Л.М. Григорьев вводит понятие гипоэлиты, которая представляет собой мост между элитой с её скрытностью и неформальными решениями и открытыми процессами политической, экономической, интеллектуальной жизни, формально обладая уже признаками верхнего среднего класса (и выше). Высший деловой класс, верха политического класса, широкие интеллектуальные слои, составляющие гипоэлиту, резко отличаются от элиты по масштабам власти и капитала, признания и известности, но так близки к ней, что посторонним часто трудно определить границу между ними [17, с. 94].
При этом применительно к российскому социуму существует несколько терминов, с помощью которых описывают представителей относящихся к субэлите (гипоэлите): гражданские служащие; лица, находящиеся на службе общества (public servants); бюрократы и чиновники. Термин «бюрократ» является производным от теории рациональной бюрократии М. Вебера и по этой причине не вполне уместен в российском институциональном контексте [2]. В этом смысле чиновничество занимает место субэлиты, которая вовсе не лишена власти, хотя и не обладает ею в полной мере [5, р. 96]. Обладание чином подчёркивает исключительно амбивалентный характер места, занимаемого представителями государства в российской институциональной структуре: они и служат передаточным звеном воли, властвующей элиты, и одновременно присваивают часть её властных полномочий. Тенденция к присвоению представителями государства части власти в отношении общества характеризует, по мнению О.В. Гаман- Голутвиной, всю российскую историю [16]. Им никогда не удавалось получить власть в полной мере, но они никогда и не прекращают своих попыток.
А.Н. Олейник отмечает, что термин «чиновник» весьма уместен в контексте властецентричного общества, где место в иерархии власти, чин, превращается в важнейшую детерминанту поведения [25, с. 36].
Термины «гражданский служащий» и «лицо, находящееся на службе общества» -производные, которые предполагают допущение того, что представители государства действуют в интересах общества.
Термин «государственная служба» представляется синонимичным со «служилым классом». «Российские бюрократы не могут быть «гражданскими служащими», от них прежде всего требуется быть «государственными служащими»» [12, р. 53].
Поэтому он содержит в себе имплицитное допущение, что представители государства лишены какой-либо власти и довольствуются ролью простых ретрансляторов высшей воли.
Использование термина «чиновник» несёт в себе факт того, что они являются представителем государства и выступают в роли наместников (lieutenants) Верховной власти, с другой стороны, представители государства воспринимаются в обществе как члены
властвующей элиты [25, с. 36]. При этом организационно данный слой можно представить как узкий круг чиновников, которые связаны между собой не столько формальными связями, производными от должностных инструкций, сколько личностными отношениями, основанными на лояльности.
В советское время такими «кирпичиками» в организации государственной службы были кланы и обоймы. Кланом называли «межинституциональную неформальную общность, существующую параллельно с формальными иерархизированными группами» [22, с. 83]. Обойма, в свою очередь, означала «группу сторонников, объединённых вокруг своего лидера» [22, с. 62].
В последнее время термины, используемые для описания неформальных групп в рамках государственной службы, несколько изменились. Существует и несколько типов, более всеобъемлющих команд, которые объединяют больше 3-10 чел. Чиновники с одинаковым образованием - те, кто закончил один и тот же вуз (но не в один год), те, кто изучал одну и ту же дисциплину (например, физику или прикладную математику), - тоже могут формировать команды в более широком смысле этого слова. Наконец, чиновники относятся к коллегам из других подразделений или государственных органов, с которыми установились личностные отношения, иначе.
Первых относят к числу «своих» и строят отношения с ними при помощи небольших подарков и взаимных услуг. Как бы там ни было, «горизонтальные» связи с лично знакомыми чиновниками радикально отличаются от контактов с находящимися на том же уровне лично не знакомыми чиновниками. Таким образом, происходит отождествление субъекта относящегося как к элитарному окружению, так и субэлитарному на предмет своей принадлежности к конкретной группе.
При этом, как отмечает О.В. Крыштановская: «Сильная личность с могущественными и обширными связями приобретала подчас статус, значительно превышающий тот, который подразумевала его должность. И наоборот, слабая личность как бы принижала должность, делая её в глазах других инсайдеров менее значимой. Этот личностный аспект, постоянная персонификация политического процесса даже в иерархических корпорациях создавали эффект «двойного дна»: внешне бюрократическая организация была наполнена латентными образованиями, создающими «возмущения» в процессе рационального принятия решенийВ» [23, с. 32-33].
Таким образом, элита, как социальный слой, не является однородной и может быть представлена верхним суб-элитным слоем (топ-элита, верхушечная элита, суперэлита) и субэлитой (гипоэлита).
Возвращаясь к вопросу, поставленному в начале статьи, необходимо отметить, что стабильное развитие общества во многом зависит от деятельности и поведения политической элиты. В связи с этим сложные взаимоотношения, которые происходят между верхними и нижними слоями политической элиты, а также их детерминированность в современных условиях, нуждаются в масштабном научном исследовании.
Литература:
1. Beard M. A History of the Business Man. New York: Macmillan, 1938.
2. Brym R. & Gimpelson V. The Size, Composition, and Dynamics of the Russian State
Bureaucracy in the 1990 s // Slavic Review. 2004. 63 (1). P. 90-112.
3. Collier R.B. Paths Toward Democracy: The Working Class and Elites in Western Europe and South America. New York: Cambridge University Press, 2000.
4. Current Sociology. L., 2000. Vol. 48.
5. Etzioni-Halevy E. The Elite Connection: Problems and Potential of Western Democracy.
Cambridge: Polity Press, 1993.
6. Higley J., Moor G. Political Elite Studies at the Year 2000: Introduction // International
Review of Sociology. 2001. Vol. 11. № 2. P. 175-180.
7. Lasswell H.D. World Politics and Personal Insecurity. New York: McGraw-Hill, 1935.
8. Lasswell H.D. Politics: Who Gets What, When, and How. New York: McGraw-Hill, 1936.
9. Mosca G. The Ruling Class.-New York: McGraw-Hill, 1939.
10. Pareto V. The Rise and Fall of the Elites: an application of theoretical Sociology. Totowa: Bedminstar Press, 1968.
11. Putnam R. The Comparative Study of Political Elites. Englewood Cliffs, NJ: Prentice-Hall, 1976.
12. Ryavec K.W. Russian Bureaucracy: Power and Pathology. Lanham, ML: Rowman & Littlefield, 2003.
13. Ашин Г.К. Элита: спор о термине [Электронный ресурс] // Библиотека Гумер: [сайт]. URL: http://
www.gumer.info/bibliotek_Buks/Polit/Aschin/06.php (дата обращения: 21.09.2012).
14. Ашин Г.К., Кравченко С.А., Лозанский Э.Д. Социология политики (Сравнительный анализ российских и американских политических реалий). [Электронный ресурс] // Либрусек: [сайт]. URL: http://
lib.rus.ec/b/2467/read (дата обращения: 21.09.2012).
15. Вебер М. Избранное. Образ общества. М.: Юрист, 1994.
16. Гаман-Голутвина О.В. политические элиты России: Вехи исторической эволюции. 2-е изд. М.: РОССПЭН, 2006.
17. Григорьев Л.М. Элиты и средний класс [Электронный ресурс] // журнал «SPERO»:
[сайт].
URL:http://spero.socpol.ru/docs/N13_2010_07.pdf (дата обращения 1.11.2012)
18. Дука А.В. Теоретические проблемы в исследованиях властных элит. // Журнал социологии и социальной антропологии. 2008. Т. 11. № 1. С. 50-70.
19. Дюверже М. Политические партии. М.: Академический проект, 2002.
20. Заславская Т.И. Социетальная трансформация российского общества:
деятельностно-структурная
концепция. М.: Дело, 2002.
21. Ильин В.И. Методологические проблемы анализа классовой структуры // Куда идёт Россия? ... Власть, общество, личность. М., 2000, С. 269-271.
22. Крыштановская О.В. Анатомия российской элиты. М., 2005.
23. Крыштановская О.В. Концепции и методы российской социологии // Мир России. 2004. № 4.
24. Леонтьев К.Н. Византизм и славянство // Антология мировой политической мысли. М. 1997. Т. IV.
25. Олейник А.Н. Власть и рынок: система социально-экономического господства в России «нулевых» годов / пер. с англ. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2011.
26. Парето В. Компендиум по общей социологии. М.: Издательский дом ГУ ВШЭ,
2008.
27. Платон. Государство // Полн. собр. соч.: в 4 т. М.: Мысль, 1999. Т. 1.
28. Родин М. Стратификация и властная элита России [Электронный ресурс] // Baltexpert: [сайт].
URL:http://www.baltexpert.com/2011/07/19 (дата обращения 1.11.2012).
29. Сартори Дж. Вертикальная демократия // Полис. 1993. № 2.
30. Советский энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1986.
31. Толковый словарь иноязычных слов /под ред. Л.П. Крысина. М.: изд-во «Русский язык», 1998.
32. Шевцова Л.Ф. Россия: логика политических перемен // Россия политическая. М.: Московский центр Карнеги, 1998.
