CC BY
158
УДК 008
М. Л. Шуб
канд. культурологии, доцент, Челябинский государственный институт культуры E-mail: Shubka_83@mail.ru
ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКОГО ПОДХОДА К ОСМЫСЛЕНИЮ ПРОШЛОГО
Феномен прошлого является предметом различных научных дисциплин и рассматривается в рамках самых разнообразных подходов - социологического, философского, исторического, культурологического. Последний представлен работами таких исследователей, как Д. Лоуэнталь, Я. Ассман, П. Нора, Л. Репина, А. Васильев и др. Д. Лоуэнталь понимает прошлое как «чужую страну» - часть безвозвратно утерянной социальной реальности. Преодоление этого разрыва между прошлым и настоящим осуществляется, по его мнению, посредством наследия. Основными источниками знания о прошлом он считает память, историю и реликты. Коллеги Д. Лоуэнталя по проблематике, условно относящиеся к исследовательской группе memory-studies, Я. Ассман и П. Нора солидаризируются с ним в вопросе статуса прошлого в пространстве современной культуры и причин усиления интереса к нему. Прошлое, по их мнению, лишь потому вышло на авансцену научных интересов актуальности, что в последние десятилетия обострился разрыв между традиционными (основанным на естественных механизмах трансляции социального опыта) и современными (искусственным) социокультурными коммуникациями.
При очевидной самобытности и оригинальности идей изученных нами исследователей можно констатировать наличие общих векторов в рассмотрении ими прошлого, точек пересечения в его интерпретации. Так, всеми признается, во-первых, экстрасубъективная природа прошлого как продукта деятельности человеческого сознания, во-вторых, его реконструируемый характер и, в-третьих, модернизирующее влияние на него настоящего. При этом ни один из них не дает собственной четкой интерпретации феномену прошлого. Пытаясь заполнить данную исследовательскую лакуну, мы сформулировали собственное определение данной категории. Под прошлым мы понимаем опосредованно данную, реконструируемую, детерминируемую настоящим и воспринимаемую как минувшую область групповой социальной реальности.
Ключевые слова: прошлое, культурология, культура, память, memory-studies
Для цитирования: Шуб, М. Л. Теоретико-методологические основания культурологического подхода к осмыслению прошлого / М. Л. Шуб //Вестник культуры и искусств. - 2017. - № 3 (51). - С. 61-67.
Прошлое - чрезвычайно сложный фено- прошлым, отношений к нему, его оценок и пр.
мен. И хотя с этих слов можно было бы начать Таким образом, все понимают, что такое про-
анализ практически любого явления культуры, шлое, но до сих пор ученые самых разных на-
к прошлому они относятся в максимальной учных профилей бьются над тем, чтобы это
степени; и прежде всего потому, что прошлое - понимание уместить в прокрустово ложе науч-
это то, чего нет. Это некая абстракция, симво- ных теорий.
лическая конструкция, рожденная в поле куль- В рамках настоящей статьи мы не будем
турных смыслов и до сих пор не обретшая останавливаться на всем многообразии подоб-
сколько-нибудь четкого категориального ного рода теорий и подходов (социологиче-
оформления. Но одновременно оно есть: на ском, философском, историческом и др.),
уровне здравого смысла каждый поймет, о чем сконцентрировав свое внимание на одном их
идет речь при упоминании слова «прошлое». них - культурологическом. Более того, в сознании любого человека возни- Хочется отдельно упомянуть, что культу-
кает целый ряд идей, ассоциаций, связанных с рологических работ, посвященных изучению
61
прошлого вообще, прошлого как самостоятельного феномена, практически нет. Исключение, пожалуй, составляет лишь работа Д. Лоуэнталя «Прошлое - чужая страна» (большинство культурологических исследований прошлого связаны с какой-либо конкретной его аспектацией -мемориальной, коммеморативной, исторической, художественной и т. п.). Но начать анализ культурологического подхода к осмыслению прошлого хотелось бы не с нее (к ней мы вернемся чуть позже), а с небольшой статьи В. Беньямина «О понятии истории». В ней не представлена масштабная авторская концепция прошлого, однако высказан ряд чрезвычайно важных для нас идей. Во-первых, мыслитель говорит о прошлом как об образе - пространстве, в котором «прошлое сходится с настоящим и образует созвездие» [2, с. 82]. Образы прошлого противостоят линейному времени истории и прогресса и появляются на «небосводе познания» лишь в «минуты опасности» как осколки «мессианского времени», т. е. в периоды кризисов, потрясений, революций. Во-вторых, образ прошлого носит временный, ускользающий характер, поэтому задача любой современности - увидеть в нем саму себя, черты собственной цивилизации: «Подлинный образ прошлого проскальзывает мимо. Прошлое только и можно запечатлеть как видение, вспыхивающее лишь на мгновение, когда оно оказывается познанным... Ведь именно невозвратимый образ прошлого оказывается под угрозой исчезновения с появлением любой современности, не сумевшей угадать себя подразумеваемой в этом образе» [Там же].
Название труда уже упоминаемого нами Д. Лоуэнталя «Прошлое - чужая страна» фиксирует одну из сторон восприятия прошлого как иного мира, Другого, отделенного от настоящего непреодолимым разрывом. Такое отношение к минувшему, сформировавшееся лишь в XIX столетии, обусловлено несколькими причинами. Во-первых, ростом печатных изданий, дающих возможность фиксировать, сохранять тексты и в дальнейшем анализировать их, сравнивать с предшествующими, выявлять на их основе динамику из-
менений и пр. Во-вторых, расширением в связи с развитием транспорта пространственно-географических границ, повышением доступности путешествий, освоения чужих стран и культур. В-третьих, окончательной секуляризацией культуры, утратой веры в христианскую темпоральную картину мира и радикальной трансформацией привычного жизненного уклада, продиктованной научно-промышленной революцией [3, с. 5].
Подобного рода восприятие прошлого как дистанцированного от современности, чужого и далекого мира - это лишь одна форма отношения к нему, свойственная исторической науке. Вторую форму Д. Лоуэнталь называет «наследием» - более близкое простому человеку, понятное и комфортное осмысление минувшего как «знакомой и даже "прирученной" области. как альтернативного настоящего» [Там же, с. 7]. Он следующим образом фиксирует принципиальные отличия исторического и «наследного» подходов к прошлому: «История исследует и объясняет прошлое, которое всё более покрывается дымкой по прошествии времени. Наследие упрощает и проясняет прошлое, привнося в него современные цели и намерения. История - это взгляд одного века на другой. Наследие относится к прошлому как к достоянию века нынешнего» [Там же].
Ученый обозначает выгоды и угрозы, которые таит в себе прошлое. К первым он относит: осведомленность о признании, подтверждение убеждений и действий, направляющие примеры, осознание личной и коллективной идентичности, диахроническое обогащение опыта настоящего, возможность отсрочить наступление настоящего. Вторые, по его мнению, сводятся к необходимости вытеснения травматических переживаний, подавлению настоящего со стороны великого прошлого, порождению соперничества с ним [Там же, с. 19].
Биполярная природа прошлого порождает такое же двойственное отношение к нему, сводимое к почитанию, негодованию в адрес минувшего или чувству долга к нему.
62
Д. Лоуэнталь выделяет три основных источника познания прошлого - память, историю и реликты. В данном контексте он понимает память в ее индивидуальном проявлении, как совокупность воспоминаний отдельной личности о собственной жизни, а также представлений о прошлом. Такой тип знания обладает субъективностью и малым ареалом охвата. История лишь частично свободна от данных недостатков, поскольку и ее познание прошлого обусловлено серьезным влиянием настоящего. Реликты - осязаемые следы прошлого - не выступают самостоятельными источниками знаний о прошлом, нуждаясь в интерпретаторе. Сама процедура истолкования также носит субъективный и реконструирующий характер. Кроме того, реликты со временем подвергаются как смысловой, так и чисто физической эрозии.
Каким бы источником знаний о прошлом ни пользовался исследователь, он неизбежно сталкивается с проблемой влияния его собственной современности на процедуру понимания. На протяжении всей своей работы Д. Лоу-энталь неоднократно подчеркивает реконструируемый характер прошлого и колоссальное влияние, оказываемое настоящим на процедуру постижения минувшего: «Воспоминания - это не "готовые к употреблению" копии прошлого, но эклектическая, избирательная их реконструкция, основывающаяся на последующих действиях и восприятиях и на постоянно меняющихся кодах, при помощи которых мы различаем, символизируем и классифицируем окружающий мир» [3, с. 331].
Современность всегда нуждалась в прошлом, эксплуатируя упомянутые выше его выгоды. Однако в эпоху, очевидцами которой мы являемся, эта потребность приобретает особые масштабы. Д. Лоуэнталь характеризует ее как время «неистовой ностальгии», «навязчивых поисков корней», «заботы о сохранности следов прошлого» и «растущего интереса к национальному наследию» [Там же, с. 26]. Сложившуюся ситуацию ученый объясняет примерно так же, как и П.-Х. Хаттон, Ф. Арьес и П. Нора - через отчуждение современного общества от тради-
ции: «Образовавшийся в XX веке разрыв с традицией поставил нас в положение, когда нас окружают памятники и реликвии, значение которых мы едва ли можем понять и едва ли ощущаем частью собственного Я... Мы сохраняем наследие также и потому. что не достаточно близки к нему, чтобы творчески переработать» [3].
Наиболее ярким примером культурологического подхода к осмыслению прошлого являются так называемые memory-studies, или история памяти, как предлагал называть это направление гуманитарных исследований Я. Ассман. Именно память, понятая как на-диндивидуальный феномен, как феномен культуры, становится связующим мостиком между прошлым и настоящим, поскольку именно благодаря культурной памяти и хранящимся в ней представлениям о прошлом общество формирует собственную идентичность в настоящем. Л. П. Репина, указывая на принципиальное отличие исторического и культурологического, меморативного подхода к прошлому, писала: «В отличие от собственно истории, "история памяти" занимается не изучением прошлого как такового, а того прошлого, которое осталось в воспоминаниях - в традиции (историографической, литературной, иконографической и т. д.). И цель изучения "истории памяти" - не в том, чтобы вычленить из этой традиции "историческую правду", а чтобы проанализировать саму традицию как феномен коллективной или культурной памяти.» [5, с. 11]. «История памяти» занимается не сличением содержания воспоминаний с историческими реалиями, а изучением причин формирования того или иного их содержания, их вариантов, анализом культурных смыслов и образов, наполняющих память группы, способов проявленности в пространстве актуальной культуры, механизмов забвения и реанимации воспоминаний и т. п.
Анализ идей представителей данной группы исследователей заслуживает отдельного разговора, поэтому в рамках настоящей статьи мы упомянем о них лишь кратко.
63
Я. Ассман, один из классиков memory-studies, связывает формирование прошлого как категории культуры с осознанием разрыва в монолитном течении времени и одновременно с попыткой обращения к минувшему и преодолением этого разрыва. Точкой темпорального невозврата он считает момент перехода от традиционной к письменной культуре: «Как только традиция принимает форму закрепленного и объективированного в письменных знаках текста, налицо разрыв, который может быть осознан как различие между старым и новым, прошлым и настоящим» [1, с. 106].
Этот разрыв был во многом продиктован сменой коннективной структуры. Я. Ассман определяет ее как набор символических связующих звеньев, объединяющих отдельных членов общества в группу путем интеграции их прошлого и настоящего в пространстве памяти [Там же, с. 16]. Коннективная структура базируется на подчинении членов группы установленным общим правилам и ценностям и на наличии у них общего прошлого и выработанных форм обращения к нему.
Каждому типу культуры соответствует свой тип коннективной структуры, основанной на подражании и сохранении прошлого, на «обрядовой когерентности», как пишет Я. Ассман. В ее рамках прошлое воспринималось как мифологическое правремя (космологическое у Б. А. Успенского), обращение к которому осуществлялось через ритуальное повторение. Ученый называет такое прошлое абсолютным, оно «всегда останется на равном расстоянии от продвигающегося вперед настоящего и. является скорее родом вечности» [Там же, с. 83].
Изобретение и распространение письменности трансформировало тип коннективной структуры, тип когерентности и соответственно формы обращения к прошлому. Обрядовая когерентность уступила место текстуальности, а подражание прошлому и обрядовое повторение - его толкованию и воскрешению. На смену мифологическому прошлому пришло историческое, основанное на построении череды событий, встроенных в жесткую логику причинно-следственных связей.
Я. Ассман подобную трансформацию связывает не только с появлением письма как такового, но, главным образом, с формированием канона. Канон, останавливая течение живой традиции, отменяя универсальный акт повторения и обрядового возвращения к прошлому, переводит память из пространства ритуала в тексты и требует фигуры их интерпретатора [1, с. 100-101]. Важную роль в обозначении разрыва между двумя типами культур и выкристаллизовывании прошлого в его историческом понимании играет и появление феномена классики - текстов, которые «копируют и цитируют, воплощение нормативных и формирующих ценностей» [Там же, с. 99]. Канон и классика заменяют бессознательное, ритуальное повторение прошлого его рациональным, профессиональным толкованием.
Исследователь, рассуждая о содержании представлений о прошлом (и в его ритуально-обрядовом, и в текстовом измерениях), называет несколько важных его атрибутов:
- символический характер (в пространстве памяти о прошлом плохо уживаются конкретные события, места, персонажи);
- отнесенность к пространству и времени (содержание памяти о прошлом должно четко идентифицироваться со временем и местом);
- групповая идентифицируемость (содержание воспоминаний должно иметь отношения к конкретной группе, отражать ее интересы и запросы) [1, с. 39].
Я. Ассман улавливает две интересные закономерности циркуляции прошлого в пространстве группы. Во-первых, чем меньше ее масштаб, тем сильнее подчеркивается ее отличие от остальных социальных образований и тем интенсивнее отрицаются различия внутри самой группы. По мере роста численности или социального авторитета группы эти противоречия несколько нивелируются. Во-вторых, пространство воспоминаний носит неоднородный характер: в большей степени оно насыщено в отношении недавнего прошлого и времени истоков, периода формирования группы [Там же, с. 51].
64
В заключение анализа концепции Я. Асс-мана можно привести его мысль, сближающую его со многими исследователями прошлого: не существует прошлого как такового, «от него остается только то, что общество в ту или иную эпоху способно воссоздать в своих нынешних референциальных рамках. оно реорганизуется сменяющимися рамками движущегося вперед настоящего» [Там же, с. 42].
Очень близки идеям Я. Ассмана идеи П. Нора, выдающегося французского исследователя памяти. Он, как и его коллега по проблематике, говорит о двух основных типах восприятия прошлого - традиционном и современном (историческом). Последний есть результат образовавшегося разрыва, «трещины» между прошлым и настоящим, между «до» и «после»: «Мы перешли от идеи видимого прошлого к идее невидимого прошлого, от прошлого устойчивого к прошлому, которое мы переживаем как разрыв, от истории, искавшей себя в непрерывности памяти, к памяти, спроецировавшей себя на прерывность истории» [4, с. 36].
Для традиционного восприятия прошлого, основанного на повторении, была характерна постоянная и непрерывная актуализация его в настоящем. Оно вплеталось в живую ткань традиции, являлось частью повседневного бытия группы и потому не осознавалось как таковое. Сегодня же «прошлое дано нам как нечто иное, оно - это тот мир, от которого мы отрезаны навсегда» [Там же]. Поэтому единственной формой взаимодействия с прошлым становится его реконструкция.
Возросший в последние десятилетия интерес к микроистории, исследованиям мен-тальности, обычаев, повседневности, попытка проникнуть в ценностный, символический мир прошлого, сделать его более понятным и близким - все это, по мнению П. Нора, индикаторы нарастающего кризиса в восприятии прошлого: чем сильнее разрыв с минувшим, тем интенсивнее мы пытаемся его преодолеть если не фактически, то хотя бы иллюзорно, создавая видимость, «галлюцинацию» единения с ним.
Мы обратились к идеям далеко не всех исследователей-культурологов, в границы чьих интересов попал феномен прошлого. Кроме того, многие из «классиков» остались вне поля нашего зрения в силу их принадлежности к иному методологическому подходу. Однако даже на основании представленных нами интерпретаций прошлого выкристаллизовывается целый ряд общих для многих исследователей идей. И прежде чем дать собственное определение прошлого, попробуем сформулировать их.
Во-первых, прошлое можно назвать экстрасубъективным феноменом. Оно само по себе существует как продукт деятельности человеческого сознания, как часть «воображаемой реальности» (выражение Б. Андерсона), как единица смоделированной структуры времени (модусы времени). И при этом в процессе познания его субъективная природа накладывается на субъективность познающего субъекта, который, осуществляя интерпретацию прошлого, неизбежно переносит на него собственное видение мира, систему ценностей, установки современной ему культуры и пр.
Во-вторых, прошлое носит реконструируемый характер. Оно недоступно непосредственному восприятию и связано с настоящим через систему посредников - следов, оставленных прошлым. На основании интерпретации этих следов ученые восстанавливают, реконструируют картину минувшего, создавая «образ прошлого» (по В. Беньямину). Поэтому построение абсолютно достоверной модели «чистого» прошлого, реанимации прошлого в том виде, в каком оно некогда существовало, невозможно. Возможно лишь приближение к его «изначальному» состоянию.
В-третьих, прошлое в процессе реконструкции модернизируется, актуализируется и адаптируется настоящим под собственные установки. Как писал Л. Февр, «Человек не помнит прошлого - он постоянно воссоздает его. Это касается и такой абстракции, как отдельный человек, и такой реальности, как человек, являющийся членом общества. Он не хранит прошлого в своей памяти подобно тому, как
65
северные ледники тысячелетиями хранят в своей толще замерзших мамонтов. Он исходит из настоящего - и только сквозь его призму познает и истолковывает прошлое» [6, с. 21-22]. Поэтому настоящее извлекает из анналов истории лишь те факты и те события, которые коррелируют с его интересами. Изменяясь само, настоящее изменяет и прошлое.
Таким образом, можно сказать, что прошлое, рассматриваемое сквозь призму культурологии, - это не прошлое «в чистом виде», а
реконструированный феномен, некий образ прошлого, существующий в настоящем и им же содержательно определяемый; это совокупность представлений и характеристик, присваиваемых прошлому современностью.
На основании указанных особенностей можно сформулировать собственное определение прошлого. Прошлое - это опосредованно данная, реконструируемая, детерминируемая настоящим и воспринимаемая как минувшая область групповой социальной реальности.
1. Ассман, Я. Культурная память. Письмо, память о прошлом и политическая идентичность в высоких культурах древности / Я. Ассман ; пер. с нем. М. М. Сокольской. - Москва : Языки славянской культуры, 2004. - 368 с. - (Studia histórica).
2. Беньямин, В. О понятии истории /В. Беньямин ; пер. с нем. и коммент. С. Ромашко //Новое литературное обозрение. - 2000. - № 46. - С. 82-90.
3. Лоуэнталь, Д. Прошлое - чужая страна / Д. Лоуэнталь ; пер. с англ. А. В. Говорунова. - Санкт-Петербург : Русский остров : Владимир Даль, 2004. - 618 с.
4. Нора, П. Проблематика мест памяти / П. Нора // Франция-память / П. Нора, М. Озуф, Ж. де Пюимеж, М. Винок. - Санкт-Петербург : Изд-во Санкт-Петербургского университета, 1999. - 333 с.
5. Образы времени и исторические представления: Россия - Восток - Запад : сб. ст. / Ин-т всеобщей истории РАН, Общ-во интеллект. истории ; под ред. Л. П. Репиной. - Москва : Кругь, 2010. - 960 с. - (Сер. Образы истории).
6. Февр, Л. Бои за историю / Л. Февр ; пер. А. А. Бобовича, М. А. Бобовича и Ю. Н. Стефанова ; отв. ред. А. Я. Гуревич. - Москва : Наука, 1991. - 633 с.
Получено 13.09.2017
M. Shub
Candidate of Culturology, Docent, Chelyabinsk State Institute of Culture and Arts E-mail: Shubka_83@mail.ru
THEORETICAL AND METHODOLOGICAL GROUNDS OF CULTUROLOGICAL APPROACH TO UNDERSTANDING OF THE PAST
Abstract. The phenomenon of the past is a subject of various scientific disciplines and is considered within the most various approaches - sociological, philosophical, historical, culturological. The last is presented by the works of such researchers as D. Louental, Ya. Assman, P. Nora, L. Repina, A. Vasilyev and others. D. Louental considers the past as "an alien country" - a part of irrevocably lost social reality. He thinks that overcoming of the gap between the past and the present is carried out by means of heritage. He considers memory, history and relicts the main sources of knowledge of the past. The colleagues of D. Louental of the problem under research, conditionally belonging to the memory-studies research group, Ya. Assman and P. Nora share his viewpoint on the issue of the status of the past in space of modern culture and the reasons of strengthening of interest in him. The past, according to them, only therefore came to a proscenium of scientific interests of relevance that in the last decades the gap
66
between traditional (based on natural mechanisms of broadcast of social experience) and modern (artificial) soci-ocultural communications has become aggravated.
At obvious identity and originality of their ideas, it is possible to state existence the general of vectors in consideration of the past, existence of points of intersection in his interpretation. So, all researchers admit, firstly, the extra-subjective nature of the past as product of activity of human consciousness, secondly, his reconstructed character and, thirdly, the modernizing influence of the present on it. At the same time none of them gives his own accurate interpretation of the past phenomenon. Trying to fill this research gap, we have formulated our own definition of this category. So. We understand it as the past indirectly given, reconstructed, determined present and perceived as the past area of group social reality.
Keywords: past, cultural science, culture, memory, memory-studies
For citing: Shub M. 2017. Theoretical and methodological grounds of culturological approach to understanding of the past. Culture and Arts Herald. No 3 (51) : 61-67.
References
1. Assmann J. 2004. Kul'turnaya pamyat'. Pis'mo, pamyat' o proshlom i politicheskaya identichnost' v vysokikh kul'turakh drevnosti [Cultural memory. Letter, memory of the past and political identity in high cultures of antiquity]. Translated from German by Sokolskaia M. Moscow : Yazyki slavyanskoy kul'tury. 368 p. (In Russ.).
2. Benjamin W. 2000. On the concept of history. Translate from German and comment. by Romashko S. Novoe literaturnoe obozrenie [New literary observer]. No 46 : 82-90. (In Russ.).
3. Louental D. 2004. Proshloe - chuzhaya strana [The past - others country]. Translated from Eng. by Govorunov A. St. Petersburg : Russkiy ostrov : Vladimir Dal'. 618 p. (In Russ.).
4. Nora P. 1999. Perspective of places of memory. Frantsiya-Pamyat' [France-Memory]. P. Nora, M. Ozuf, Zh. de Piuimezh, M. Vinok. St. Petersburg : Publishing house of the Saint Petersburg State University. 333 p. (In Russ.).
5. Obrazy vremeni i istoricheskie predstavleniya: Rossiya - Vostok - Zapad [Images of time and historical representations: Russia - the East - the West]. 2010. Repina L., ed. Moscow : Krug''. 960 p. (In Russ.).
6. Febvre L. 1991. Boi za istoriyu [Fights for history]. Moscow : Nauka. 633 p.
Received 13.09.2017
67
