CC BY
190
Ф 43
www.hjournal.ru
ТЕОРЕТИКО-ЭКОНОМИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ КУЛЬТУРЫ И КУЛЬТУРНЫХ ЦЕННОСТЕЙ: ВОПРОСЫ МЕТОДОЛОГИИ
КАДОЧНИКОВ ДЕНИС ВАЛЕНТИНОВИЧ,
кандидат экономических наук, старший преподаватель факультета свободных искусств и наук СПбГУ, старший научный сотрудник МЦСЭИ «Леонтьевский центр»
(Санкт-Петербург), e-mail: dkadochnikov@yahoo.com
Статья обобщает основные встречающиеся в теоретико-экономической литературе методологические подходы к изучению культуры и культурных ценностей. Автор рассматривает такие вопросы, как интерпретация экономистами понятия «культурные ценности» и «культура»; возможные подходы к количественной характеристике культурных ценностей; методологические подходы, используемые в теоретико-экономическом анализе генезиса и эволюции культурных ценностей; взаимосвязь и взаимодействие культурных ценностей, экономической науки и экономической политики.
Ключевые слова: экономический анализ культуры; культурные ценности;
экономическая культура.
The major theoretical-economic approaches to studying culture and cultural values are summarized in the paper. The author considers such issues as economists’ interpretation of the concept of cultural values and culture; various approaches to quantitative characterization of cultural values; methodological approaches used in the analysis of economic analysis of cultural values’ genesis and evolution; interconnection and interplay of cultural values, economic theory and economic policy.
Keywords: economics of culture; cultural values; economic culture.
Коды классификатора JEL: B40, D7, Z1.
ВВЕДЕНИЕ
Цель настоящей статьи — обобщить встречающиеся в современной теоретико-экономической литературе подходы к анализу генезиса и эволюции культурных ценностей как базовых элементов культуры.
Актуальность такого рода обзора обусловлена растущим интересом обществоведов к вопросам взаимосвязи и взаимовлияния экономики и культуры. Этот интерес в значительной мере связан с тем, что традиционный, базирующийся на допущении о рациональности экономических агентов подход экономической теории мэйнстрима уже не отвечает задаче комплексного и ориентированного на практику анализа сложных общественных явлений, способного выявить и описать как общее, так и особенное в том, как эти явления раскрываются в различных условиях. При этом попытки расширить рамки теоретико-экономического анализа, интегрировав в него культурные параметры, осложняются в настоящее время отсутствием консенсуса среди исследований по поводу базовых понятий в сфере © Д.В. Кадочников, 2012
JOURNAL OF INSTITUTIONAL STUDIES (Журнал институциональных исследований) • Том 4, №4. 2012
JOURNAL OF INSTITUTIONAL STUDIES (Журнал институциональных исследований) Ф Том 4, №4. 2012
экономической культуры, а также по поводу методологии теоретикоэкономического анализа элементов культуры.
В этой ситуации представляется целесообразным провести своего рода инвентаризацию подходов, которые используются экономистами при обращении к вопросам культурной динамики, начав с базовых ее элементов. При этом мы попытаемся ответить на следующие вопросы:
• как исследователи-представители общественных наук интерпретируют понятие «культурные ценности» и как оно соотносится с понятием «культура»;
• каковы возможные подходы к количественной характеристике культурных ценностей;
• какие методологические подходы используются или могут использоваться в теоретико-экономическом анализе генезиса и эволюции культурных ценностей;
• в какой мере культурные ценности могут воздействовать на экономическую науку и экономическую политику и, в свою очередь, быть объектом их воздействия.
Необходимо оговориться, что предлагаемый обзор основан главным образом на зарубежных исследованиях этой тематики. Это связано с тем, что, несмотря на многочисленные обращения российских экономистов к вопросам взаимодействия культуры и экономики, в российской обществоведческой (в том числе экономической) литературе преобладает скорее социологический и/или культурологический подход к их описанию; российские экономисты склонны обращаться к анализу культурных факторов скорее с целью выявления и описания специфичных для экономики России или другой страны аспектов хозяйствования, как в рамках сравнительного анализа, так и в рамках более или менее подробного документирования экономической или хозяйственной культуры в прошлом и настоящем. Этот подход, безусловно, имеет право на существование, а исследования, проводимые с его использованием, могут быть ценным источником, в частности, фактологической информации (в числе заметных публикаций этой направленности можно упомянуть работы И.Г. Минервина (2011), Н.М. Лебедевой и А.Н. Татарко (2009); К.Н. Панферова (2009), Н.И. Боенко (2005). Вместе с тем, как нам представляется, в современной российской академической литературе практически не представлены работы, посвященные теоретико-экономическому анализу развития культуры и ее элементов, то есть анализу, призванному выявить экономическую логику эволюции культурных ценностей. Впрочем, стоит вспомнить, что советская экономическая наука исходила из постулированного классиками марксизма примата экономических факторов в эволюции всех аспектов общественной жизни, включая материальную и нематериальную культуру, идеологию, мораль. Иными словами, в российской литературе советского периода можно все же обнаружить
попытки такого анализа. Однако догматизм в интерпретации идей исторического материализма советскими политэкономами не способствовал развитию методологии и методики их эмпирического подтверждения (в целом и относительно конкретных культурных феноменов). В этом смысле больший интерес представляют более современные подходы, находящиеся в русле теоретико-экономического мэйнстрима (во всяком случае с точки зрения методологии), которые можно обнаружить в зарубежной экономической литературе.
КУЛЬТУРНЫЕ ЦЕННОСТИ КАК БАЗОВЫЙ ЭЛЕМЕНТ
КУЛЬТУРЫ
Понятие «культура» является чрезвычайно многозначным и используется в самых разнообразных смыслах и значениях. В широком значении этого слова культура - это сфера творческой деятельности человека, направленной на изменение мира вокруг, а равно и себя в этом мире; это все то, что создается человеком, - в противоположность природе (натуре), созидательные силы которой не связаны с человеческой волей. Насколько широко это понятие, настолько оно и нефункционально, поэтому неудивительно, что в общественных науках понятие «культура», чаще всего, сужается до своего рода характеристики присущего людям и их сообществам способа восприятия и взаимодействия с окружающим их миром (как миром материально-вещественным, так и с миром идей).
Культура и экономика связаны неразрывно уже в силу того, что созидательная деятельность человека в значительной степени направляется экономическими мотивами, а даже если мотивы отдельных субъектов и не являются экономическими (связанными с получением выгоды), то их действия все равно, как правило, осуществляются во взаимодействии с субъектами, руководствующимися экономическими мотивами. Культура, в значительной степени, есть продукт экономической деятельности человека и, в свою очередь, та среда (материальная и нематериальная), в которой экономическая деятельность осуществляется. Неудивительно, что и в прошлом и в настоящем, расцвет и упадок культуры практически всегда был связан с расцветом и упадком экономики.
Экономика влияет на культуру, как процесс влияет на результат. Но одновременно элементы культуры, будучи результатами человеческого труда, воплощенного в материальных и нематериальных ценностях, а также в виде накопленных знаний и навыков выступают в качестве факторов производства новых благ. Это относится, в том числе и к таким, специфичным для конкретной страны или региона, элементам культуры, как моральные принципы, убеждения, предрассудки и т.п., то есть к тому, что часто именуется системой ценностей. Именно в этих элементах культуры, воплощаются ценностные установки людей, принадлежащих к тому или иному
JOURNAL OF INSTITUTIONAL STUDIES (Журнал институциональных исследований) ф Том 4, №4. 2012
JOURNAL OF INSTITUTIONAL STUDIES (Журнал институциональных исследований) Ф Том 4, №4. 2012
сообществу, - установки, которыми люди руководствуются в своей, в том числе экономической, деятельности.
Взаимосвязь и взаимовлияние экономики и культуры давно стали и продолжают оставаться объектом исследований в различных общественных науках, включая экономическую теорию. При этом обращение к методологическим подходам, которые будут рассмотрены далее, показывает, что для того, чтобы сделать возможным теоретикоэкономический анализ влияния культуры на экономику и экономики на культуру, необходимо от понятия «культура», понимаемого сколь угодно широко или узко, и перейти к более операционному и элементарному понятию «культурных ценностей». Впрочем, даже в этом случае в литературе обнаруживаются едва ли не полярные мнения как относительно сущности, так и относительно генезиса этого феномена.
Обширный анализ этого понятия с точки зрения общественных наук был предложен, в частности, Хэйденом (Hayden 1988). По его мнению, культурные ценности нельзя рассматривать как устремления, мотивы, верования, вкусы и т.п. Определение, которое предлагает этот автор, состоит в том, что «ценности — это культурные критерии или оценочные стандарты в суждениях о том, что является идеалом. Это критерии высшего уровня, в том смысле, что они стоят выше институтов и людей. Это центральные критерии, которые составляют то ядро, которому пытаются соответствовать все социальные критерии» (Hayden 1988, 416). При этом, однако, в трактовке Хэйдена культурные ценности (cultural values) являются трансцендентными, заданными извне по отношению к обществу. Осмысление ценностей же людьми в конкретной группе и в конкретный исторический период порождает общественные убеждения (social beliefs), которые используются для обоснования / оценки тех или иных норм, правил, институтов. Ценности не являются, по Хэйдену, детерминантами человеческого поведения; такими детерминантами являются убеждения, поскольку одной и той же ценности, как критерию, могут удовлетворять разные убеждения, предписывающие разное поведение. Трактуя культурные ценности как заданные извне, Хэйден при этом и в силу этого отрицает возможность экономического анализа генезиса институтов (как процесса выбора оптимальных способов взаимодействия рациональными экономическими агентами).
Принятие такой трактовки подразумевает фактически отрицание возможности теоретико-экономического анализа генезиса как ценностей, так и институтов и общественных убеждений. Роль же обществоведа в этом случае должна свестись к идентификации и описанию ценностей, убеждений, и отношения к ним в тех или иных ситуациях. Но такой подход может быть приемлем скорее для антрополога, возможно — для социолога, но не для экономиста. Различия между ценностями и убеждениями в интерпретации
Хэйдена — это вопрос терминологии и классификации, но не отражение неких объективных отличий одних от других.
Другой авторитетный исследователь влияния культуры и ценностей на разнообразные параметры общества и экономики, Хофстед, определяет ценности, как общие наклонности к предпочтению одних состояний дел другим состояниям (Hofstede 2001, 5). Его определение основывается на определениях, данных отдельными социологами и антропологами, которые, как и он, не считали нужным проводить резкой границы между ценностями и убеждениями, хотя и указывали на то, что ценности — это более общее понятие в то время как убеждения более конкретны. Кстати, как представляется Хофстед в принципе использует термин «ценность» достаточно свободно, в определенной мере даже смешивая его с другими понятиями. Так, для описания культурных различий он использует термин «измерения культуры» (dimensions of culture), выделяя 4 измерения: «Индивидуализм vs. Коллективизм»,
«Удаленность vs. близость власти», «Сильное vs. слабое избегание неопределенности», «Мужественность vs. женственность» (Hofstede 1983). Ценности при этом отражаются в ответах на вопросы по этим измерениям относительно того, что является или не является желанным и приемлемым. Важно, что рамках подхода Хофстеда ценности не трактуются как экзогенно заданные и неизменные, что позволяет поставить вопрос о генезисе культурных ценностей в обществоведческом контексте.
Вообще же как указывают в своем обзоре трактовок понятия «ценности» в общественных науках Хитлин и Пилиавин (Hitlin and Piliavin 2004), это понятие разными авторами определялось и определяется совершенно по разному, причем за последние полвека интерес к феномену ценностей (с использованием этого термина) периодически то разгорается, то затухает. Говорить о каком-либо консенсусе по поводу того, что такое ценности не приходится. Вместе с тем анализ того, какими определениями оперируют авторы, использующие термин ценности, проведенный, в частности, Шварцем и Билски (Schwartz and Bilsky 1987), все же позволяет
сформулировать несколько ключевых признаков ценностей, по поводу которых большинство авторов согласны: ценности — это представления или убеждения относительно желаемого состояния дел или
поведения, которые выходят за рамки конкретных ситуаций, которыми руководствуются при выборе и/или оценке поведения или события, и которые могут быть ранжированы с точки зрения своей значимости (Schwartz and Bilsky 1987, 551).
Выбор культурных ценностей как объекта теоретикоэкономического анализа подразумевает двоякий предмет
исследования: влияние тех или иных ценностей на экономическую деятельность с одной стороны и влияние экономических факторов на генезис и развитие элементов культуры. Между тем, как нам
JOURNAL OF INSTITUTIONAL STUDIES (Журнал институциональных исследований) ф Том 4, №4. 2012
JOURNAL OF INSTITUTIONAL STUDIES (Журнал институциональных исследований) Ф Том 4, №4. 2012
представляется, в современном теоретико-экономическом дискурсе внимание большинства исследователей смещено скорее в сторону первого, в то время как изучение с позиций экономической науки факторов эволюции и устойчивости тех или иных элементов культуры остается в тени. Более того, зачастую исследование влияния культуры на экономику осуществляется на основе (часто умалчиваемого и, возможно, не всегда осознаваемого авторами) допущения о том, что элементы культуры являются заданными по отношению к экономике. Такой подход не только не реалистичен, но и игнорирует уже имеющиеся у экономистов наработки в сфере теоретикоэкономического анализа сущности, а также генезиса и эволюции элементов культуры. Обзор наиболее интересных из них представлен ниже.
ВОЗМОЖНОСТИ КОЛИЧЕСТВЕННОЙ ХАРАКТЕРИСТИКИ
ЦЕННОСТЕЙ
Сложность ответа на вопрос о роли ценностей, культурных факторов в экономическом развитии и о направлении причинноследственных связей обусловлена в значительной степени сложностью измерения или количественной характеристики культурных факторов. И все же попытки разработки методологии измерения культурных факторов предпринимались и предпринимаются многими экономистами, социологами, представителями других наук об обществе и человеке. Мы рассмотрит наиболее известные их них.
Подход к количественной характеристике ценностей, основанный на ранжировании закрытого списка культурных ценностей, был сформулирован Рокичем (Rokeach 1973). Изучение индивидуальных и общественных ценностей на основе опросов, в которых опрашиваемым предлагается осуществить ранжирование, руководствуясь собственным пониманием приоритетности тех или иных ценностей приобрело популярность среди обществоведов и легло в основу так называемого Обзора ценностей Рокича (Rokeach Values Survey).
Еще большую популярность завоевал подход Инглхарта (являющийся в свою очередь развитием идей ряду других исследователей) (Inglehart 2008; Inglehart and Baker 2000), согласно которому ценности того или иного общества оцениваются по двум измерениям или шкалам, определяющимся по противоположным полюсам: «традиционные — секулярно-рациональные ценности» и «ценности выживания — ценности самовыражения». Количественные оценки положения того или иного общества на этих шкалах (основанные в свою очередь на измерении различных составных параметров) используются для анализа связи культурных особенностей с уровнем экономического развития и лежат в основе Всемирного обзора ценностей (World Values Survey).
В рамках Всемирного обзора ценностей исследователями было
установлено, что богатые и бедные страны явно отличаются друг от друга с точки зрения присущих им систем ценностей. Первые тяготеют к секулярно-рациональным ценностям по первой шкале и к ценностям самовыражения по второй шкале, в то время как вторые — к традиционным ценностям по первой шкале и к ценностям выживания по второй шкале. В том же, что касается причинно-следственной связи уровня экономического развития и культурных ценностей, то, в контексте исследований Инглхарта и его последователей, она носит обоюдный характер, то есть ценности влияют на экономическую динамику, но и разного рода экономические факторы способны влиять на эволюцию ценностей. В частности, Инглхарт с соавторами пришел к выводу о том, что экономический кризис в постсоциалистических странах способствовал тому, что вопреки общемировой тенденции, проявившейся в 1980-90-х годах и зафиксированной, в рамках международных обзоров ценностей, в этих странах, включая Россию, произошел сдвиг в сторону ценностей выживания и традиционных ценностей. Напротив, в странах, испытывавших в этот период экономический рост, изменения ценностей происходили в противоположном направлении.
Существуют и другие подходы к количественной характеристике культурно-ценностных систем. В их числе, например, подход Дж. Хофстеда (Hofstede 2001), который базируется на оценке положения общества на 5 шкалах — от индивидуализма к коллективизму, от большой дистанцированности власти до малой дистанцированности власти; от высокого неприятия неопределенности до низкого неприятия неопределенности, от долгосрочного горизонта планирования до краткосрочного горизонта планирования, и от мужественности до женственности.
Еще один пример количественной характеристики ценностей предложен Ш. Шварцем с соавторами (Schwartz 2004; Schwartz and Boehnke 2004; Bardi and Schwartz 1997; Bardi and Schwartz 1996). Они предложили оценивать место той или иной страны на «культурной карте» мира по 7 измерениям (гармония, принадлежность, иерархия, мастерство, аффективная автономия, интеллектуальная автономия, равноправие). На основе анализа оценок по этим шкалам Шварц с соавторами сгруппировали страны мира в регионально-культурные группы. Основная ценность такого рода группировки состоит в возможности ее использования для дальнейшего количественного анализа связей между культурно-ценностными и экономическими характеристик ами.
Вклад в методологию и методику эмпирического изучения культурных ценностей внесли и российские авторы, в числе которых можно отметить работы Лапина (1996), Латовой (2001), Горяинова (1997) и др.
Можно констатировать, что при всех различиях и описанные выше, и оставшиеся за рамками настоящего обзора, подходы к
JOURNAL OF INSTITUTIONAL STUDIES (Журнал институциональных исследований) ф Том 4, №4. 2012
JOURNAL OF INSTITUTIONAL STUDIES (Журнал институциональных исследований) Ф Том 4, №4. 2012
количественной характеристике культурных ценностей, предполагают главным образом ординалистский анализ на основе опросов и интервью, в рамках которого происходит ранжирование формулировок, призванных отражать ценности, по одной или нескольким шкалам. Такого рода исследования, осуществляемые в основном социологами, являются важным источником фактологического материала, который может быть основой дальнейшего теоретико-экономического анализа.
ТЕОРЕТИКО-ЭКОНОМИЧЕСКИЙ ВЗГЛЯД НА ГЕНЕЗИС КУЛЬТУРНЫХ ЦЕННОСТЕЙ
Одним из наиболее перспективных подходов к теоретикоэкономическому анализу генезиса и эволюции культурных ценностей, как представляется, может быть подход, основанный на методологии так называемой теории клубов.
Возникновение экономической теории клубов связано с именем американского экономиста Джеймса Бьюкенена (Buchanan 1965). Бьюкенен предложил не ограничиваться анализом частных благ с одной стороны и общественных благ с другой стороны, а признать существование целого спектра возможных разновидностей благ, которые с точки зрения оптимальной организации их производства, распределения прав собственности на них, порядка их потребления, находятся между двумя означенными полюсами. Бьюкенен констатировал, что общественные блага являются лишь частным случаем благ, которые не могут экономически эффективно производиться, оплачиваться и потребляться частным образом. Многие блага могут оплачиваться и потребляться не только индивидуально, но и коллективно. При этом увеличение числа коллективных потребителей с одной стороны, может способствовать снижению издержек на единицу потребляемого блага (например, в связи с положительным эффектом от масштаба производства или в связи с возможностью влиять на рыночную цену), но с другой стороны, может ограничить доступ индивидуального члена коллектива к потребляемому благу.
В рамках модели Бюкенена постулируется связь между оптимальным числом потребителей (оптимальным размером клуба) и оптимальным объемом производства (предложения) соответствующего блага. При этом, как признавал сам Бьюкенен, теория клубов и клубных благ имеет смысл лишь при условии, что признается возможность ограничения доступа в клуб (возможность исключения того или иного агента из числа потребителей клубного блага). По Бьюкенену, если такая возможность отсутствует, то выводы теории клубов оказываются нерелевантными; в таком случае следует руководствоваться теорией общественных благ. Если же возможность ограничения членства в клубе признается, то теория клубов может рассматриваться как теория оптимального размера клуба и
оптимального размера предложения клубного блага.
Примером применения такого подхода (перспективного в этом отношении, хотя и не получившего пока широкого распространения) к анализу устойчивости или неустойчивости тех или иных культурных практик и ценностных установок является работа Карра и Ланды (Carr and Landa 1983). Как отмечают эти авторы, одним из важных методологических допущений экономической теории, в первую очередь — микроэкономики, является обезличенность участников обмена. Иными словами, в классических экономических моделях, описывающих те или иные аспекты обмена (торговли), существенными являются такие факторы как цена, качество, трансакционные издержки и т.д., но не личность участвующих во взаимодействии экономических агентов. Допущение об обезличенности (безразличии к личности контрагента) на первый взгляд следует из еще более фундаментального допущения о рациональности экономических агентов. Однако это так, только если допускается рациональность экономических агентов на фоне информационной прозрачности и отсутствия неопределенности (либо если наличие неопределенности допускается, но предполагается, что агенты способны количественно оценивать степень неопределенности (риска) и, используя те или иные инструменты, управлять риском).
В реальности, несомненно, экономические агенты всегда сталкиваются с той или иной степенью неопределенности, которая далеко не всегда может быть в полной мере нейтрализована с использованием страхования, хеджирования, диверсификации и иных методов управления рисками. И если в обществах с развитой судебной системой, системой обеспечения контрактов, защиты прав собственности и иными ключевыми институтами, величина итоговой неопределенности по факту несущественна в большинстве случаев, то в менее развитых обществах этот фактор бывает слишком значим, чтобы игнорировать его в теоретических моделях поведения экономических агентов. Когда рыночные или институциональные инструменты снижения неопределенности недостаточны, роль личностных факторов в обмене уже невозможно игнорировать. В таких ситуациях на выбор контрагентов и/или на существенные параметры сделки влияют такие факторы, как степень родства, знакомства, история предшествовавшего взаимодействия, принадлежность к определенной религиозной группе, субкультуре, клану и т.п. По мнению Карра и Ланды, принадлежность контрагента к той или иной группе может быть важна даже в развитых странах, где в некоторых областях легального и, тем более, нелегального бизнеса также наблюдается предпочтение к ведению дел с теми, кто принадлежит к той же группе. Эти исследователи рассматривают это феномен, как своего рода клубную альтернативу полноценной системе обеспечения контрактов на фоне высоких информационных издержек и высокой неопределенности. Соответствующая культурная или
JOURNAL OF INSTITUTIONAL STUDIES (Журнал институциональных исследований) ф Том 4, №4. 2012
JOURNAL OF INSTITUTIONAL STUDIES (Журнал институциональных исследований) Ф Том 4, №4. 2012
религиозная группа при этом рассматривается как клуб, члены которого способны снизить степень неопределенности, взаимодействуя с другими членами того же клуба, поскольку внутри клуба информация распространяется быстрее, чем вне его, тем более, что в этом заинтересованы все члены клуба, а также поскольку внутри клуба могут существовать разнообразные, дополняющие или заменяющие общественные, санкции против нарушителей контрактов. Принадлежность к такого рода клубу сопряжена для его членов как с выгодами (снижение неопределенности и трансакционных издержек), так и с издержками (прямые издержки принадлежности к данному клубу (речь может идти как о собственно экономических издержках, так и о необходимости соблюдения тех или иных культурных или религиозных ограничений), возможная дискриминация или санкции со стороны нечленов этого клуба / членов других клубов, упущенные выгоды от взаимодействия с нечленами в тех случаях, когда последние готовы предложить лучшие условия и т.п.). Соотношение выгод и издержек может рассматриваться как фактор, определяющий стабильность состава и размер соответствующего клуба. В то же время общность и интенсивность убеждений и ценностей способны обусловливать величину этих выгод и издержек и признание Карром и Ландой этой самостоятельной роли собственно культурных факторов весьма ценно, так как является примером гармоничной интеграции изучения культуры в теоретико-экономический анализ. Еще один важный вывод этих ученых состоит в том, что культурно-религиозные, этнические и другие подобные символы, являются сигналами, которые играют важную роль во взаимном узнавании / признании членов того или иного клуба, а значит и способны влиять на экономическое взаимодействие.
Карр и Ланда не рассматривают непосредственно процесс формирования клуба / группы, как таковой. Между тем вопрос о том, как и почему возникают те или иные культурные, религиозные, этнические группы и почему некоторые из них оказываются более закрытыми или открытыми чрезвычайно интересен. Опираясь на понятийный и методологический аппарат теории клубов, попытаемся выделить несколько возможных вариантов.
В некоторых случаях вступление в клуб связано как раз главным образом с рациональными, зачастую преимущественно экономическими, соображениями. Примером этого могут быть различные социальные сети, в которые люди встраиваются по таким признакам, как образование, профессиональная принадлежность и т.п. Особые правила взаимодействия членов таких клубов могут быть сознательно разработанными и принятыми его членами. В этом случае можно говорить о формировании полноценного формализованного социально-экономического института, как механизма взаимодействия экономических агентов. Роль культурных
факторов, ценностей и убеждений в этом случае может быть мала или вообще отсутствовать на этапе формирования клуба или вступления в клуб с точки зрения отдельного члена. Но уже внутри такого клуба может формироваться определенная неформализованная система ценностей, этических норм, которые необязательно будут целиком рациональными и которые в силу этого могут представлять интерес как объект не только экономического, но и культурологического анализа. При этом для экономистов наибольший интерес будет представлять выявление причин, которые обусловливают формирование и устойчивость экономически-нерациональных норм. Генезис понимаемых таким образом (суб)культурных норм может быть практически полностью или в значительной степени объяснен с использованием теоретико-экономической аргументации, в том числе с использованием методологического инструментария новой институциональной экономической теории.
Вступление в клуб также может быть изначально связано преимущественно с системой ценностей, взглядов, культурнонравственных, религиозных и т.п. При этом мотивация вступающих в клуб может быть как позитивной (стремление к максимизации выгод от членства в клубе), так и негативной (стремление минимизировать потери, например в результате дискриминации со стороны тех, кто воспринимает его, как чуждый элемент). В этом случае экономическое взаимодействие внутри клуба (и вне его), соотношение выгод и издержек, может обусловить устойчивость или неустойчивость самого клуба, как пространства социально-экономического взаимодействия. Но и эволюция (деволюция) клуба может повлиять на устойчивость и интенсивность исходных ценностей и взглядов. В данном случае, даже если исходные культурные или религиозные ценности сформировались вне какой либо экономической логики, их эволюция может рассматриваться с использованием все той же теоретикоэкономической аргументации.
В описанных случаях речь идет о методологических аспектах изучения генезиса и эволюции культурных ценностей в более или менее закрытых группах, которые можно рассматривать с позиций теории клубов. Кроме того, поскольку очень часто такого рода группы невелики по размеру (что вполне объяснимо с точки зрения теории клубов), то есть являются микрогруппами, и не обладают суверенитетом (то есть так или иначе вынуждены мириться с изменением норм и ценностей вне клуба и реагировать на это и на новую информацию), то они оказываются удобным объектом для анализа. Это связано и с тем, что чем меньше группа, тем проще изучить и описать происходящие в ней процессы, тем проще отделить внутренние факторы от внешних.
Иным образом дело обстоит в крупных группах (макрогруппах) — крупных этнических, религиозных, культурных группах, нациях и цивилизациях. К ним неприменима теория клубов. Несмотря на
JOURNAL OF INSTITUTIONAL STUDIES (Журнал институциональных исследований) ф Том 4, №4. 2012
JOURNAL OF INSTITUTIONAL STUDIES (Журнал институциональных исследований) Ф Том 4, №4. 2012
имеющиеся (причем распространенные и популярные) попытки изучения культурных особенностей стран и народов, в том числе с точки зрения их отношения к экономической динамике и экономической практике, такого рода исследования вряд ли способны дать однозначный ответ на вопрос о генезисе и эволюции культурных ценностей в контексте экономики. Тезис Макса Вебера об определяющей роли протестантского мировоззрения на формирование идеологии экономического индивидуализма, которая стала основой для развития капитализма, долгое время оставался предметом скорее умозрительного анализа, в отсутствие необходимых для тестирования эмпирических данных и методов анализа. Возможность эмпирической проверки влияния религиозных взглядов на формирование
ценностных суждений экономического характера появилась уже во второй половине 20 века. Так Баркер и Карман (Barker and Carman 2000), используя эконометрический анализ ценностных установок представителей нескольких протестантских деноминаций, пришли к выводу о том, что религиозные взгляды действительно могут рассматриваться в качество одного из экзогенных факторов формирования представлений о должном в экономической сфере, в том числе позиции относительно государственного вмешательства в экономику, налогообложения и других важных установок
экономического поведения. В то же время ряд экономистов, основываясь на количественном анализе, пришли к прямо
противоположным выводам (см. например: Anderson and Tollison 1992; Samuelsson 1993).
Важное место в теоретико-экономическом дискурсе о еРегенезисе культурных ценностей занимают экономические исследования религии. Как указывает в своем обзоре исследований в этой сфере Ианаконне (Iannaccone 1998), современные экономисты отказались от преобладавшего долгое время взгляда на религию, как на внеэкономический и внерациональный феномен и перешли к анализу формирования отношения к религии (а значит и к принятию тех или иных ценностей), используя методологию микроэкономики. Выбор той или иной модели религиозного поведения может рассматриваться в контексте экономических моделей рационального выбора из нескольких альтернатив с учетом ожидаемой полезности того или иного варианта, в контексте упомянутой теории клубов, а также в контексте моделей религиозных рынков.
ВЗАИМОСВЯЗЬ КУЛЬТУРНЫХ ЦЕННОСТЕЙ, ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ И ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ
Экономическая наука как таковая сама по себе не является свободной от ценностных суждений, хотя долгое время классиками политической экономии предпринимались попытки превратить экономику в науки точную и свободную от какого-либо субъективизма. По мере отказа в течение 20 столетия от идеологии свободного рынка
и по мере роста требований к участию экономистов в разработке экономической политики перед экономистами встала задача не простого описания функционирования экономики и последствий той или иной политики, но задача обоснования целей экономической политики. Выбор из нескольких альтернативных целей политики часто сопряжен с ценностными суждениями. Как отметил в 1977 г. Силк (Silk 1977) в своем обзоре ситуации в американской экономической науке, активное вовлечение экономистов в обоснование целей экономической политики, зачастую связанное с политическим давлением, вывело на первый план вопросы этики в экономической науке и в экономическом образовании. Экономист неизбежно руководствуется (возможно, не всегда осознавая это) теми или иными ценностными суждениями и культурными установками, однако где проходит грань между искренней убежденностью в тех или иных ценностях и политической ангажированностью? Этот вопрос не имеет простых ответов и остается на повестке дня и сегодня и не только в США, но и в других странах.
Еще дальше в своей интерпретации соотношения экономической теории и культурных ценностей идет Бэнтон (Benton 1982). Он указывает на то, что экономическая теория представляет собой своеобразную культурную систему, модель, которая демонстрирует не то, как функционирует экономика и общество, но то, как экономика и общество должны функционировать. В этом смысле экономическая теория представляет собой систему ценностей, убеждений, рекомендаций, зачастую замаскированных в виде позитивных теорий. Дело в том, что сам по себе выбор вопросов, на которые экономисты пытаются дать ответы, а также игнорирование прочих вопросов, является отражением тех или иных ценностей и убеждений относительно того, что является важным, а что второстепенным. Сложно не согласиться с Бэнтоном в том, что даже не столько собственно экономические концепции, сколько теоретикоэкономическая методология уже содержит в себе ценностный, идеологический элемент. Ведь само по себе использование в качестве критерия оптимального выбора / поведения величину оцениваемых в денежной форме выгод отражает определенную систему ценностей. По мнению Бэнтона реформирование экономической науки невозможно без обращения к ее фундаментальным ценностным основам, их идентификации и, возможно, пересмотра.
Различия в культурных ценностях влияют на формирование экономической политики, но и сами в свою очередь меняются в результате социально-экономических изменений. Американский исследователь Элазар (Elazar 1970; 1984) пришел к выводу, что штаты США могут быть сгруппированы в три группы, соотвествующие трем общественно-политическим культурам: моралистской,
индивидуалистской и традиционалистской. Хэнсон (Hanson 1991), основываясь на исследованиях Элазара, постулировал, что тип
JOURNAL OF INSTITUTIONAL STUDIES (Журнал институциональных исследований) ф Том 4, №4. 2012
JOURNAL OF INSTITUTIONAL STUDIES (Журнал институциональных исследований) Ф Том 4, №4. 2012
субкультуры оказывает влияние на то, как формулируется и проводится в жизнь экономическая политика. Для штатов с преобладанием моралистской общественно-политической культуры характерно повышенное внимание властей к тем аспектам социальноэкономического развития, которые считаются общественно-важными. Экономический рост как таковой рассматривается как средство достижения тех или иных результатов, востребованных местными сообществами, а не как самоцель. В то же время в штатах, с преобладанием индивидуалистской общественно-политической культуры вера в способность рынка обеспечивать наиболее эффективное и справедливое распределение ресурсов отражается в политике, которая ориентирована на более общие цели обеспечения экономического роста и свободы предпринимательства. В традиционалистских штатах к экономической политике предъявляются особые требования по сохранению status quo в экономической и политической жизни. При этом, по мнению Хэнсона, которое он подкрепил статистическим анализом, в тех случаях, когда экономическая политика способствует росту и притоку в тот или иной штат новых людей и бизнеса, соотношение интересов может меняться, влияя в конечном итоге на общественно-политическую культуру и на экономическую политику.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Изучение взаимодействия культуры и экономики — это перспективная, потенциально плодотворная задача современной экономической науки. Реализация этой задачи в настоящее время, однако, осложнена отсутствием среди экономистов консенсуса по поводу базовых понятий и методологии изучения этой темы; многие авторы фактически обращаются к этой тематике в рамках своей собственной индивидуальной парадигмы, тем самым ограничивая возможность плодотворной и широкой дискуссии о предмете исследования. В связи с этим представляется важным попытаться обобщить ключевые элементы инструментария и методологии, используемые разными авторами, которые могли бы стать основой для более выработки комплексного методологического подхода к изучению данной темы.
Теоретико-экономический анализ культуры и культурных ценностей имеет пусть и не очень многочисленные, но вполне обоснованные с точки зрения теории и методологии экономической науки прецеденты в литературе. Основным выводом, который можно сделать на основе их изучения, является то, что ключевым условием состоятельности анализа взаимодействия экономики и культуры является переход от чрезвычайно широкого и многозначного понятия «культура» к более конкретному и операционному понятию «культурные ценности». Культурные ценности — это базовый элемент культуры. Хотя в литературе это понятие трактуется по-разному, тем
не менее, даже в различающихся трактовках присутствуют определенные общие элементы, отталкиваясь от которых можно ставить вопрос о теоретико-экономическом исследовании генезиса и эволюции культурных ценностей, а не только об их влиянии на экономику. Это особенно актуально, учитывая, что в литературе по общественным наукам (особенно в русскоязычной) преобладает трактовка культуры и культурных ценностей как едва ли не трансцендентных, заданных экзогенно по отношению к экономике. Такой подход, как представляется, ненаучен и ограничен с точки зрения возможности объяснения социально-экономической динамики во всей ее сложности и неоднозначности.
Еще один немаловажный момент, заключается в том, что культурные ценности, будучи базовыми критериями, которыми руководствуются люди при принятии решений, не существуют отдельно от людей, своих носителей. Распространение или упадок тех или иных культурных ценностей — это увеличение или сокращение численности тех людей, которые действительно руководствуются этими ценностями (а не просто декларируют свою приверженность этим ценностям). Об этой, казалось бы, очевидной мысли, часто забывают, например, те, кто увлекаются подсчетом частоты упоминания тех или иных слов и словосочетаний в литературе и/или Интернете как предположительно отражающих распространенность культурных ценностей того или иного рода.
ЛИТЕРАТУРА
Боенко Н.И. (2005). Экономическая культура. Проблемы и тенденции развития. СПб.: Издательство Санкт-Петербургского
университета.
Горяинов В. (1997). Ценности и интересы социальнопрофессиональных групп: сравнительный анализ двух массовых опросов // Социологический журнал. № 3.
Латова Н. (2001). Российская экономическая ментальность на мировом фоне // Общественные науки и современность. № 4.
Лапин Н. (1996). Модернизация базовых ценностей россиян // Социологические исследования. № 5.
Лебедева Н.М. и Татарко А.Н. (2009). Культура как фактор общественного прогресса. М.: ЗАО «Юстицинформ».
Минервин И.Г. (2011). Культура и этика в экономике: Социокультурные факторы экономического роста. М.: ИНИОН.
Панферов К. Н. (2009). Экономика и культура. М.: РУСАКИ.
Anderson, G.M. and Tollison, R.D. (1992). Morality and Monopoly: The Constitutional Political Economy of Religious Rules // Cato Journal. Vol. 12. № 2.
Bardi, A. and Schwartz, S. (1996). Relations among Sociopolitical Values in Eastern Europe: Effects of the Communist Experience? // Political Psychology. Vol. 17. № 3.
JOURNAL OF INSTITUTIONAL STUDIES (Журнал институциональных исследований) ф Том 4, №4. 2012
JOURNAL OF INSTITUTIONAL STUDIES (Журнал институциональных исследований) Ф Том 4, №4. 2012
Bardi, A. and Schwartz, S. (1997). Influences of Adaptation to Communist Rule on Value Priorities in Eastern Europe // Political Psychology. Vol. 18. № 2 (Special Issue: Culture and Cross-Cultural Dimensions of Political Psychology).
Barker, D. and Carman, C. (2000). The Spirit of Capitalism? Religious Doctrine, Values, and Economic Attitude Constructs // Political Behavior. Vol. 22. № 1.
Benton, R. (1982). Economics as a Cultural System // Journal of Economic Issues. Vol. 16. № 2.
Buchanan, J. (1965). An Economic Theory of Clubs // Economica. Vol. 32. № 1.
Carr, J. and Landa, J. (1983). The Economics of Symbols, Clan Names, and Religion // The Journal of Legal Studies. Vol. 12. № 1.
Elazar, D. (1970). Cities of the prairie: The Metropolitan Frontier and American Politics. New York: Basic Books.
Elazar, D. (1984). American Federalism: A View from the States. New York: Harper and Row.
Hanson, R. (1991). Political Cultural Variations in State Economic Development Policy // Publius. Vol. 21. № 2 (State Political Subcultures: Further Research).
Hayden, F. (1988). Values, Beliefs, and Attitudes in a Sociotechnical Setting // Journal of Economic Issues. Vol. 22. № 2.
Hitlin, S. and Piliavin, J. (2004). Values: Reviving a Dormant Concept // Annual Review of Sociology. Vol. 30. № 1.
Hofstede, G. (1983). The Cultural Relativity of Organizational Practices and Theories // Journal of International Business Studies. Vol. 14. № 2 (Special Issue on Cross-Cultural Management).
Hofstede, G. (2001). Culture’s Consequences: Comparing Values, Behaviors, Institutions and Organizations Across Nations. Sage Publications.
Iannaccone, L. (1998). Introduction to the Economics of Religion // Journal of Economic Literature. Vol. 36. № 3.
Inglehart, R. (2008). Changing Values among Western Publics from 1970 to 2006 // West European Politics. Vol. 31. № 1-2.
Inglehart, R. and Baker, W.E. (2000). Modernization, cultural change, and the persistence of traditional values // American Sociological Review. Vol. 65. № 1.
Rokeach, M. (1973). The Nature of Human Values. New York: The Free Press.
Samuelsson, K. (1993). Religion and Economic Action: The Protestant Ethic, the Rise of Capitalism, and the Abuses of Scholarship. Toronto: U. Toronto Press.
Schwartz, S. (2004). Mapping and interpreting cultural differences around the world / Vinken, H., Soeters, J. and Ester, P. (Eds.), Comparing cultures. Dimensions of culture in a comparative perspective. Leiden: Brill.
Schwartz, S. and Bilsky, W. (1987). Toward a psychological structure of human values // Journal of Personality and Social Psychology. Vol. 53. № 3.
Schwartz, S. and Boehnke, K. (2004). Evaluating the structure of human values with confirmatory factor analysis // Journal of Research in Personality. Vol. 38. № 3.
Silk, L. (1977). Ethics in Economics // The American Economic Review. Vol. 67. № 1.
JOURNAL OF INSTITUTIONAL STUDIES (Журнал институциональных исследований) ф Том 4, №4. 2012
