CC BY
183
ВЕКТОР ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУ КИ
Авторитетное мнение
Аркадий Владимирович КОРНЕВ,
доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой теории государства и права Университета имени О.Е. Кутафина (МГЮА) ktgp@msal.ru 125993, Россия, г. Москва, ул. Садовая-Кудринская, д. 9
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ ПРАКТИЧЕСКОЙ ЮРИСПРУДЕНЦИИ
Аннотация. В статье рассматривается соотношение теории и практики применительно к основным видам юридической деятельности. Проводится сравнительный анализ советской системы юридического образования и той, которая имеет место в Российской Федерации в настоящее время. Анализируется содержание терминов «юриспруденция» и «правоведение». Прогнозируется развитие юридического образования в нашей стране.
Ключевые слова: теория, практика, юриспруденция, правоведение. DOI: 10.17803/2311-5998.2018.44.4.020-029
A. V. KORNEV, Head of the Department of Theory of the State and Law of the Kutafin Moscow State Law University (MSAL), Doctor of Low, Professor ktgp@msal.ru 125993, Russia, Moscow, ul. Sadovaya-Kudrinskaya, 9 THEORETICAL FOUNDATION PRACTICAL IURISPRUDENCE Abstract. The article deals with the relationship between theory and practice in relation to the main types of legal activity. A comparative analysis of the Soviet system of legal education is carried out with the one that takes place in the Russian Federation at the present time. The content of the terms «jurisprudence» and analytical «jurisprudence» is analyzed. The development of legal education in our country is forecasted. Keywords: theory, practice, jurisprudence, analytical jurisprudence.
Теория и практика суть не одно и то же. Этот тезис не нуждается в особых доказательствах. Однако различие между ними порой принимает гипертрофированные формы. «Практическая» сторона дела в настоящее время явно доминирует, во всяком случае, в интенции, в намерении построить обучение в практико-ориентированном ключе. В этом нет ничего плохого. Да и мировые тенденции говорят об этом. Молодым людям из элитарных слоев общества дают преимущественно теоретические знания, всем остальным — прикладные.
Однако нужно искать синтез теории и практики. Именно синтез, а не про© А. В. Корнев, 2018 сто их сочетание. Недаром говорят, что нет ничего практичнее хорошей теории.
имени О.Е. Кутафина (МГЮА)
И очень важно определиться с задачей, которая стоит перед юридическим вузом. А сегодня, как мне представляется, отчетливо наметилась дилемма: давать образование или готовить специалистов. Выполнить двуединую задачу вряд ли получится. Если говорить серьезно, то это невозможно в принципе. В системе высшего профессионального образования, учитывая сроки обучения, можно лишь научить неким профессиональным навыкам, и не более того. Большего не позволят ни сроки, ни требования образовательных стандартов. Специалистами становятся исключительно на практике, в ходе осуществления своих профессиональных задач. Хорошими же специалистами становятся, как правило, те, у кого хорошая теоретическая подготовка. Образование нельзя получить как некий товар, заплатив за него деньги. Его можно только взять. А это значит, что без желания получать знания ничего не получится. Не помогут ни «новые» образовательные технологии, ни другие новшества. Это все только средства, которые нужно умело использовать.
В философской литературе теорию и практику характеризуют в качестве категорий, обозначающих духовную и материальную сторону общественно-исторической предметной деятельности людей: познание и преобразование природы и общества. Теория (наблюдение, рассмотрение, исследование) представляет собой систему обобщенного достоверного знания о том или ином сегменте действительности. Назначение теории состоит в описании, объяснении и предсказании функционирования определенной совокупности составляющих его, т.е. этот сегмент, объектов. В теории можно выделить множество аспектов. Но в любом случае теория представляет собой некий результат духовного производства, который формирует цели деятельности и определяет средства их достижения. Теория объективируется в форме развивающихся понятий о предметах человеческой деятельности. Соответственно, юридическая теория исследует свою специфическую сферу человеческой деятельности, отражает ее в понятиях и категориях. Целеполагание — важнейшая функция любой теории, и юридическая (правовая) теория не является здесь исключением.
Практика представляет собой конкретную предметную деятельность людей в различных сферах жизни общества. Она отражает не только субъективный опыт конкретной личности, но и более широко — процесс воспроизводства общественной жизни. Все это имеет отношение и к юридической сфере. В процессе практической деятельности формируются умения и навыки юриста, приобретается опыт, проходят своеобразную апробацию теоретические постулаты.
Практика не только связана с теорией тем, что она ставит перед ней проблемы, которые нуждаются в научном осмыслении. Все это верно. Но еще относительно недавно в научной литературе не просто отражалась эта связь. Подход был более рациональным, а именно: практика и ее обобщенные результаты составляют необходимый элемент любой теории.
Вот как раз об этом нередко забывают как теоретики, так и практики. Если же □
следовать из научного осмысления проблемы теории и практики, то такое раз- И
деление есть нонсенс, буквально вздор, и не более. Те, кто упорно разделяют Е
теорию и практику, а среди юристов таковых достаточно, в том числе и на «за- Н
метных» постах, не совсем хорошо понимают природу этих категорий. Они не □
просто связаны, а существуют одно в другом. МНЕНИЕ
>
>
___ш^ж p. r+THL Ikr
22 ВЕКТОР ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ УНИВЕРСИТЕТА
L-—^ и мени O.E. Кугафина (МПОА)
Юриспруденция (jurisprudent) в своем первоначальном значении представляла собой соединение двух слов: juris (право) и prudentia (предвидение, знание). Римляне не делали разницы между естественным правом и позитивным, поскольку полагали, что оно может и должно быть единым. Поэтому под правом вполне можно понимать закон. Это, так сказать, практическая составляющая юриспруденции. А вот знания и предвидение относятся к области теории. Знания нужны на практике, причем опережающие, и функция предвидения относится к предметному полю юридической теории. Таким образом, юриспруденция с момента своего формирования являла собой единство теории и практики.
Юриспруденция — понятие полисемантичное. Нередко под юриспруденцией понимают науку о праве и государстве, изучающую результаты правового регулирования и выдвигающую правовые идеи о возможности внесения передовых идей в механизм и способы регулирования общественных отношений.
Кроме того, юриспруденцией называют совокупность знаний о государстве, праве, управлении, системе права и законодательства, правовой системе, наличие которых дает основание для профессионального занятия юридической деятельностью.
Юриспруденцией также называют практическое применение юридических знаний, деятельность юристов. Стоит отметить, что данная интерпретация юриспруденции, как правило, доминирует в общественном сознании.
Есть и еще одно значение слова «юриспруденция»: под ним понимают систему подготовки будущих юристов в специализированных учебных заведениях.
В настоящее время мы можем констатировать определенность только в отношении специальности и профессии. Другие же смыслы термина «юриспруденция» ее лишены. Впрочем, юридическая мысль не стоит на месте. Продолжается поиск объекта, предмета и сфер бытия юриспруденции. Некоторые авторы вместо теории государства и права предлагают преподавать теорию юриспруденции. Имеет место предложение под юриспруденцией понимать науку о свободе.
Как правило, за этими предложениями ничего не стоит. Во всяком случае, убедительных аргументов не приводится. Менять же одно на другое, если в этом нет особой необходимости, все-таки не стоит. Что, например, может означать наука о свободе? Да и возможна ли в принципе такая, с позволения сказать, наука? В этом предложении ощущается что-то от лозунга, метафоры и пр.
Юриспруденция пришла на смену правоведению. В советские времена все было несколько иначе. В дипломе ВЮЗИ, который я закончил 30 лет назад, записано, что я прошел полный курс названного института по специальности «правоведение» и решением государственной экзаменационной комиссии мне присвоена квалификация юриста. Причем оценки и зачеты выставлены всего лишь по 12 отраслям права, включая государственное право СССР, государственное право зарубежных социалистических стран, государственное право буржуазных развивающихся стран. Отраслями права их можно назвать лишь условно.
В настоящее время ситуация принципиально иная. Количество отраслей права, которые изучаются в Университете имени О.Е. Кутафина (МГЮА), по сравнению с советским периодом юридического образования выросло в три-четыре раза. Заметим, что тогда университетский курс занимал пятилетний срок. Сегодня бакалавриат, предельно насыщенный общеобразовательными, отраслевыми
имени О.Е. Кутафина (МГЮА)
и прикладными дисциплинами, рассчитан на четырехлетний период обучения. Уже этот факт сам по себе достоин осмысления. К сожалению, реформа образования в нашей стране, как и иные, инициированы и проведены без широкого общественного обсуждения. Результаты этих преобразований нередко дают повод для минорных настроений. От выборов к выборам даются обещания что-либо исправить, но мало что меняется к лучшему. Скорее наоборот.
Не покидает ощущение, что в советский период необходимо было изучать юриспруденцию, а сегодня — правоведение. Тогда право имело фактически только одну форму своего выражения — закон. Советское правоведение по факту было законоведением. Закон выражал волю советского народа и был одним из средств, способствующих построению коммунизма в нашей стране.
В биографиях многих известных людей можно прочитать, что «имярек в таком-то университете изучал право». Иными словами, он выпустился из университета правоведом. Например, выдающийся русско-американский писатель В. В. Набоков (Сирин) в автобиографической книге «Другие берега» пишет, что два его дяди — Дмитрий и Сергей — были правоведы, то есть закончили Императорское училище правоведения.
«Правовед» — буквально «человек, сведущий в праве». Право не тождественно закону. Закон просто чаще других форм объективирует право. Но ведь хорошо известно, что, кроме закона, у права имеется множество других форм выражения — обычаи, религиозные нормы, принципы, нормативные договоры, доктрины, прецеденты.
Некогда к источникам права причисляли и правовое сознание. Это сложное явление, которое носит скорее идеальный характер. Но именно правовое сознание, которое отражает правовую действительность, является тем «резервуаром», из которого черпаются идеи, ожидания, цели, которые затем при помощи сложных процессов правообразования и правотворчества принимают форму юридических норм. Опять же, правовое сознание определяет поведение субъекта, объективированное в юридическом результате. Таким образом, правовое сознание является источником права в прямом смысле этого слова не только в период социальных революций (революционное правосознание), но и в относительно спокойные времена. В этом случае правовое сознание является опосредованным источником права. У правоведа должен быть высокий уровень правового сознания и правовой культуры, если понимать под ней синтез знания права, соблюдения и уважения права.
Изучать право — вовсе не то, что изучать законы. Это предполагает выход за собственно правовую сферу, например в социологию, философию, психологию, политическую теорию и другие науки. Гегель считал, что юриспруденция — часть философии. Для своего времени эта точка зрения не была лишена оснований. Мне кажется, что сейчас можно говорить о философской составляющей юриспруденции. Право — мера свободы, мера возможного поведения. Когда говорят □ о свободе воли, то имеют в виду свободу самоопределения. В правовой сфере И границы самоопределения человека очерчены законом. Е
Некогда ведущие дореволюционные юристы сетовали на то, что студенты юридических факультетов имеют очень слабую философскую подготовку. В силу этого они неизбежно тяготеют к юридической догматике, а на практике это приво-
>
I
□
гп
МНЕНИЕ
>
__ш^ж р. r+THL 1кг
24 ВЕКТОР ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ / /_J ) УНИВЕРСИТЕТА
L-—^ и мени O.E. Кугафина (МПОА)
дит к тому, что при решении дела юрист не выходит за рамки закона и руководствуется только юридическими аргументами. В итоге нравственность, мораль, естественное право (права), правовые доктрины, а иногда просто здравый смысл никак не учитываются.
Если мы думаем, что, вводя так называемое практико-ориентированное обучение, мы тем самым совершаем прорыв в постановке юридического образования, то несколько заблуждаемся. Все это уже было, и в этом подлунном мире ничего нового не происходит. В конце XIX — начале ХХ в. основным методом обучения на юридических факультетах был разбор казусов и толкование норм законодательства. Считалось, что таким образом наука может быть приближена к практике. Количество лекционных часов было резко сокращено, хотя против этого активно протестовала университетская профессура. Что же в итоге? В итоге скандальная невежественность выпускников. Министр юстиции граф Н. В. Муравьев высказался о том, что исключительной задачей высшего юридического образования должна считаться общая теоретическая подготовка, широта и разносторонность теоретического образования. Кстати, в то время вносились предложения о переименовании юридического факультета в общественный или общественно-юридический. Вызывает любопытство и структурирование учебных курсов. Например, предлагалось назвать базовый курс «Теория общества и государства». Но в любом случае сначала давались сведения о том, что есть человек и общество, а уж затем изучались различные государственно-правовые явления.
Да и сейчас есть над чем подумать. В своем классическом варианте общая теория права и государства являет собой диалектическое сочетание догмы права (основные понятия и категории), социологии права (социальные основания права, эффективность правового регулирования) и философии права (идея права, различные типы понимания права). Когда я пришел в МГЮА, количество лекционных часов (специалитет) составляло 72 часа, практических занятий — 58. Сегодня у бакалавров лекционный курс составляет 36 часов, практические занятия — 74. Вроде бы общее число аудиторных занятий сократилось на 20 часов. Это не так много, но и не так мало. Но лекций стало в два раза меньше. Опять же, по мнению дореволюционной профессуры, лекционная форма занятий как раз и отличает университетское образование от средней школы.
Недавно прочитал первую лекцию четвертому курсу по актуальным проблемам права и пришел на первый семинар в группу одного из наших институтов. Из деликатных соображений не хочу его называть. Группа оказалась не очень готовой к занятиям, что, к сожалению, далеко не редкость. На все мои вопросы большинство студентов реагировали одинаково — начинали нажимать кнопки своих телефонов в поисках ответов на самые простые вопросы. В итоге выяснилось, что многие из них не могли сказать, что такое право, назвать его признаки, перечислить источники и формы права и ответить на другие, как мне казалось, незатейливые вопросы. Когда подводили неутешительные итоги занятия, я пытался выяснить, почему без телефона они не могут воспроизвести хотя бы элементарные дефиниции важнейших правовых категорий. Ответ меня просто сразил: «Мы забыли».
Я, конечно, ожидал чего угодно, но только не такого ответа. Мне казалось, что в процессе изучения отраслевых дисциплин они только укрепят свой понятийно-
имени О.Е. Кутафина (МГЮА)
категориальный аппарат, наполняя абстрактные теоретические конструкции отраслевым содержанием. Но не тут-то было. Впрочем, так ли уж виноваты студенты?
Учебный план насыщен сверх всяких пределов. Причем дробятся не только «классические» отрасли права на отдельные дисциплины, включая спецкурсы, которые повторяют, по сути, пройденное содержание. Как грибы растут все новые и новые отрасли права. Какого права сегодня только нет!
Однажды спросил своего бывшего первокурсника:
— Как у вас проходят семинары по отраслевым дисциплинам?
— Очень просто. Воспроизводим соответствующие положения из закона и получаем свои баллы.
Откуда они воспроизводят? Естественно, зачитывают статьи, постоянно находясь в «КонсультантПлюс» и других справочно-информационных системах. Или из учебника по отраслевой дисциплине, под обложкой которого переписан все тот же кодекс или базовый закон. Оттого у нас учебники по отраслевым дисциплинам имеют такие пугающие объемы. Авторских позиций там немного. Изложение законодательства заполняет практически все пространство учебного издания. Сразу возникает вопрос о целесообразности такого рода «учебной литературы».
С удивлением узнал, что одна дисциплина изучается целых три семестра. Кроме этого, еще есть спецкурс. Причем Кодекс подвергается изменениям постоянно. Достаточно полистать множество наших кодексов и базовых законов, чтобы убедиться в том, что многие из них действуют в 23, 24, 25, 26 и т.д. редакциях. Уже посчитано, что содержание большинства кодексов и базовых отраслевых законов за пять лет меняется полностью. По факту учебное время уходит на изучение того, что завтра будет отменено.
Однажды после лекции мировым судьям Московской области мне был задан всего лишь один вопрос: «Вы учите своих студентов думать?»
Правду говорить не хотелось, поэтому пришлось изворачиваться. Но сама постановка вопроса говорит о многом. По всей видимости, встречаясь с выпускниками, не обязательно нашего Университета, судьи со стажем отметили одну закономерность, причем не радующего свойства.
Уже несколько авторов в своих работах отмечают, что современный выпускник редко демонстрирует навыки самостоятельного, творческого мышления. А, собственно говоря, где они могут их получить? И самое главное, на каком материале, на каких учебных курсах и дисциплинах? Если запретить пользоваться телефонами, ноутбуками, учебниками на семинаре, то полноценного занятия, скорее всего, просто не будет Так называемое клиповое мышление — данность, и с этим уже ничего не сделаешь.
Теперь о главном. Такой подход (основанный на изучении и воспроизводстве законодательных текстов) хорош был для своего времени. При советской власти студент изучал соответствующий кодекс в рамках той или иной учебной дисциплины и мог с ним же уйти на пенсию, т.е. практически с тем же содержанием. □ Практикующие юристы от руки вписывали изменения прямо в кодекс или вклеи- И вали текст, отпечатанный на пишущей машинке. Вот такая была своеобразная, Е адекватная правовой действительности систематизация.
Однако советская система образования не могла быть начетнической по той простой причине, что страна находилась в обстановке острого идеологического
>
I
□
гп
МНЕНИЕ
>
___а» I-,ГТНШ. Шёл г
26 ВЕКТОР ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ / /_J ) УНИВЕРСИТЕТА
L-—^ и мени O.E. Кугафина (МПОА)
противостояния. В силу этого обстоятельства советскому школьнику и студенту давали много «лишних» знаний, которые, может быть, ему в практической деятельности и не пригодились бы. Но это только на первый взгляд, ибо лишних знаний не бывает.
Задача общественных наук, как нам говорили, состоит в том, чтобы «разрабатывать научные основы управления обществом». Так вопрос сейчас не ставится. Но в любом случае общетеоретическая подготовка была лучше. Это давало возможность абстрагироваться, создавать мысленные образы, развивать теоретические представления. Понимание имеет место тогда, когда учащийся способен соотносить произносимое с воображаемым. Сейчас же, если школьник или студент не видит перед собой картинки, обозначающей произносимое, он и не вполне понимает, о чем он говорит или ему говорят. На семинарах много раз проводил эксперимент, а именно просил воспроизвести только что прочитанный текст, но уже без носителя. Редко кому удавалось повторить основные положения их «доклада».
Разумеется, это относится не ко всем группам и не ко всем студентам. У нас много способных молодых людей. Но тенденция, увы, просматривается. Я понимаю современные требования: всячески отходить от шаблонов, развивать творческий потенциал студентов, инициировать самостоятельность, внедрять так называемую студентоцентричную систему образования. Но как и когда ее развивать, если для многих любой вопрос требует паузы, пока они не найдут ответа в телефоне.
Реальность такова, что отдельные исследователи насчитывают уже сейчас порядка 100 отраслей права. Представим себе, что все они войдут в учебный план бакалавриата. Во что превратится юридическое образование, причем в его практико-ориентированном варианте? Для ответа не хватает даже самой смелой фантазии.
С другой стороны, жизнь идет по своим канонам. Мы нередко жалуемся на огромное количество законов: громоздких, пробельных, иногда откровенно глупых. Это с одной стороны. С другой стороны, появляются новые сферы общественных отношений, которые правом еще никак не опосредованы в надлежащей мере. Цифровая экономика, робототехника, генная инженерия могут полностью изменить технологический уклад нашей жизни, в перспективе создать совершенно новую социальную реальность. Насколько мы к этому готовы и какую роль в этой реальности будет играть право? Оно может полностью изменить сущность, форму и содержание, создать новые источники (формы), породить новые виды контроля и ответственности. Об этом нужно думать уже сегодня.
Если рост отраслей права будет продолжаться, а, судя по всему, так оно и будет, то надо что-то менять в системе юридического образования. Убежден в том, что необходимо усиливать общетеоретическую подготовку студентов-юристов, то есть не только возвращать теории государства и права подобающее место, как это было ранее, но и развивать отраслевую теорию (науку). Она сегодня оставляет желать лучшего. Отсутствие хорошей теоретической подготовки приводит иногда к досадным и одновременно комичным результатам. Например, Бюджетный кодекс Российской Федерации от 31.07.1998 № 145-ФЗ (ред. от 28.12.2017) до сих пор содержит так и не исправленную ст. 1 «Правоотношения, регулируемые бюджетным кодексом...». Правоотношения уже урегулированы и тем самым от-
имени О.Е. Кутафина (МГЮА)
личаются от общественных отношений. Воистину, надо совсем не знать элементарной юридической догматики, чтобы так сформулировать статью.
Когда-то основой юридического образования было римское право. Но не просто римское право, а греко-римское право. Византийские правоведы много сделали для систематизации римского права, особенно во времена Юстиниана и его талантливого министра юстиции Тертуллиана. Их дело продолжили университетские профессора западноевропейских университетов. Их несомненная заслуга состояла в том, что в неисчислимой массе отдельных норм они выделили систему отвлеченных понятий. Концептуализм римского права совершенно справедливо противопоставляется прагматизму и партикуляризму английского и американского права.
Средневековый подход может быть востребован и сегодня. Курс римского права в том виде, как он был сформирован, представлял собой сочетание теории и практики. Гарольд Дж. Берман констатирует, что первый в Европе университет, Болонский, был основан (около 1087 г.) специально для изучения юридических текстов, составленных византийским императором Юстинианом. Возрождение изучения римского права предыдущей эпохи привело к анализу текущих проблем права. Римское право послужило сначала идеальным правом, сводом правовых идей, взятых как единая система. В каком-то смысле римское право сыграло для средневекового правового мышления такую же роль, какую история права играла для англо-американского правового мышления с XVII по ХХ в. И самое главное: «Римское право предоставило перспективу для анализа господствующих законов и идеалы для проверки истинности господствующих законов»1.
Сегодня возникает проблема «современного римского права». Какая дисциплина или комплекс дисциплин может играть эту роль? Полагаю, что теория государства и права как синтез философии права, социологии права и догмы права. И, конечно же, сравнительное правоведение. На вновь формируемые отрасли права, зачастую искусственные, совсем не обязательно отводить драгоценное учебное время. Если владеешь юридическим словарем, искусством мышления и толкования текстов, следишь за судебной практикой, то зачем все остальное?
К слову сказать, примерно такие же проблемы наблюдаются и в магистратуре. Мы присоединились к болонской системе. Правда, не совсем понятно зачем. Нам объясняли, что западный работодатель не совсем понимает, что означает «специалист». Ему более понятны «бакалавры» и «магистры». Логика интеллектуально ущербная. Мы что, за наши деньги должны готовить кадры для западных стран?
О вредоносности реформ в сфере образования не высказался разве что ленивый. Но пока ничего не меняется. На Западе магистр юриспруденции — ученый. Так было и у нас в России. Последовательность была такова: кандидат прав, магистр, доктор.
Присоединиться-то мы присоединились, но не пошли дальше. Если наполнять магистратуру реальным научным содержанием, то не совсем понятно, что □ делать с аспирантурой. И
Научную сердцевину магистратуры составляют прежде всего история и методология юридической науки, история политических и правовых учений, филосо-
>
Берман Г. Западная традиция права: эпоха формирования. М., 1998. С. 10, 134.
гп
Т Н
□ т
МНЕНИЕ
>
_ __tn^^b i / i i LJt/tJS'
28 ВЕКТОР ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ УНИВЕРСИТЕТА
L-—^ и мени O.E. Кугафина (МПОА)
фия права, социология права, сравнительное правоведение. У них там, у кого мы все это взяли, — это базовые дисциплины. Мне это неоднократно подтверждали наши студенты, у которых есть опыт западного образования.
По всем этим дисциплинам читается всего одна лекция, то есть за два академических часа необходимо изложить хотя бы какие-то основы. Да и эти крохи считаются ненужными. Неоднократно приходилось слышать, что дисциплины, которые читает кафедра теории государства и права, слишком сложные. Усвоить их непросто. Некоторым моим коллегам студенты и вовсе говорили о том, что это им совсем не нужно. При этом почему-то хочется быть магистром юриспруденции. Вообще, людям без запросов и потребностей дальше юридического колледжа идти не стоит. Это их планка.
Кстати сказать, такие же настроения имеют место и среди части преподавателей отраслевых дисциплин. Вспоминается выпускной комплексный экзамен по программе «Налоговый юрист». Были там и вопросы по дисциплинам нашей кафедры, причем максимально адаптированные к названной программе. С плохо скрываемой иронией одного из студентов спросили о практической востребованности подобного рода вопросов. К чести студента, он ответил максимально корректно, не задев самолюбия ни «теоретиков», ни «отраслевиков».
Теперь попробуем разобраться, почему в западных университетах той же философии права уделяется столь пристальное внимание. Да потому, что философия права — самая что ни на есть практическая дисциплина. Предмет философии права — что есть право, или, по Гегелю, идея права и его реализация. У кого-то в основе права лежит идея порядка, у кого-то — свободы, у других — религиозные постулаты и пр.
Идея права определяет целеполагание. То есть если вы, к примеру, в Налоговый кодекс заложили именно эту идею, то в реальности у вас (у нас) офшорная экономика и запредельное расслоение населения. Это касается и других отраслей законодательства. Это нужно просто понять, но удается пока далеко не всем.
У них там, на Западе, давно сложилась доктрина, согласно которой право служит средством конструирования социальной реальности. Поэтому никому в голову не придет говорить об отсутствии практической оставляющей философии права. Еще в большей степени это касается социологии права. Она сама есть порождение практики и на решение практических проблем ориентирована. Совсем не случайно социология стала по-настоящему практически востребованной именно в адвокатских и судейских корпорациях. И те и другие изучают реальную практику, чтобы в одном случае выстраивать свою позицию в интересах клиента, а в другом — поддержать единообразие судебной практики по определенным категориям дел.
Ничего подобного в России пока нет. Руководство вузов вынуждено ориентироваться на мнение студентов. Это понятно: многие их них платят деньги за обучение. Но оно не должно быть определяющим. К сожалению, не всегда преподаватели могут донести до студентов необходимость тех или иных знаний.
Социология права, а также история и методология юридической науки могут оказать неоценимую помощь в подготовке магистерских диссертаций. Особенно полезен практикум по этой дисциплине. К слову сказать, продвинутые студенты,
"Т^ЕСТНИК
/ УНИВЕРСИТЕТА
а-Ф имени О. Е, Кутафина (МГЮА)
29
как принято сегодня говорить, очень хорошо это понимают. Но таковых меньшинство, как бы печально это ни звучало.
В контексте проблематики статьи нельзя обойти вниманием и такой вопрос, как юридическая деятельность. Ведь именно она максимально предметна, практична. Полагаю, что под профессиональной юридической деятельностью следует понимать деятельность юристов-профессионалов, представителей всех юридических профессий в сфере правотворчества, правореализации и право-охраны, осуществляемую на основе права, в правовых формах и направленную на достижение целей, установленных правом2.
Насколько теоретическая подготовка нужна для тех, кто занимается правотворческой деятельностью? Например, в нашем парламенте кого только нет: артисты, спортсмены, режиссеры, военные, журналисты и пр. Степень их готовности к правотворческой деятельности оценивать не будем. И в других странах наблюдается нечто подобное. Но ведь во многих из них существует специальная теоретическая подготовка парламентариев, как, например, в Канаде. Тем, кто создает право, как никому другому, следует понимать, что оно собой представляет, каковы его возможности. В настоящее время правотворчество являет собой основной канал воздействия государства на общественные отношения. Насколько я знаю, никакой специальной подготовки депутатского корпуса в нашей стране не существует. Априори принято считать, что они и так все знают.
Как это ни странно, но наши законы, особенно в сфере экономики, зарубежные и отечественные эксперты оценивают на твердую четверку. На этом фоне расстраивает «неуд» за реализацию (использование, исполнение, соблюдение, применение) права. Надо попытаться вскрыть причину такого положения дел. Понятно, что никого это не устраивает. Часто говорят, что у нас нет механизма реализации закона. Никакого механизма и не надо. Могут отсутствовать условия реализации закона, например состояние экономики. Но во всем остальном причина одна, и ее нужно искать не где-нибудь, а в головах. Правовое сознание и правовая культура переводят модели поведения в фактические отношения. Формировать и то и другое есть задача теоретических и исторических дисциплин.
Это в полной мере касается и правоохранительной деятельности. Суд хотя и не включают в правоохранительную систему, но он тоже занимается право-охраной.
Итак, все виды юридической деятельности немыслимы без теоретической основы. Еще раз хотелось бы сказать, что отделение теории от практики, равно и наоборот, не просто неправильно, но и противоречит сущности этих феноменов. Во всяком случае, история юриспруденции наглядно это подтверждает.
БИБЛИОГРАФИЯ
1. Берман Г. Западная традиция права: эпоха формирования / пер. с англ. — 2-е изд. — М. : Изд-во МГУ ; Инфра-М — Норма, 1998. — 624 с.
2. Корнев А. В. Социология права : учебник. — М. : Проспект, 2016. — 336 с.
2 Корнев А. В. Социология права. М., 2016. С. 199.
