CC BY
21
Т. А. Петрова, В. М. Ломовицкая
Теоретические и методологические проблемы преподавания курса «Философия науки» в гуманитарном вузе
Необходимость чтения курса по философии науки в гуманитарном вузе порождает целый ряд теоретических, методологических и методических проблем. Следует отметить, что во многом теоретические проблемы инспирированы ситуацией, которая на протяжении длительного времени складывалась в связи со становлением философии науки как рефлексии естествознания.
Современная наука родилась в Х1У-ХУ1 веках в результате мутаций двух традиционных культур - культуры античного полиса и культуры европейского христианского средневековья. Результатом этого стало формирование нового мировоззрения и новой системы ценностей. В системе ценностей появились такие, которые определили доминирующую роль науки в культуре. Как считает В. С. Степин1, к ним относятся представления о человеке как деятельном существе, предназначение которого в преобразовании природы и подчинении ее своей власти, понимание природы как неисчерпаемого ресурса для человеческой деятельности, а также акцентирование особой значимости инноваций и прогресса.
Эффективное развитие научных знаний и научной деятельности очень скоро привели к появлению своеобразной научной идеологии -концепции науки как автономного внутри общества образования, нейтрального по отношению к его ценностям. Идея ценностной нейтральности сыграла положительную роль в развитии науки: она обеспечила свободу научной деятельности и свободный выбор объектов познания, создала возможность безопасного и автономного поиска знаний, воспрепятствовала вмешательству в дела науки внешних по отношению к ней сил, раскрепостила сознание. Этот процесс нашел свое обоснование и оправдание в философии позитивизма, представители которого, с одной стороны, считали, что средствами науки можно решить широкий круг социальных проблем, не только производственно-экономических, но и таких, которые принято считать социогуманитарными - социальной справедливости/несправедливости, равенства/неравенства; с другой - постепенно смещали акценты в понимании науки, сводя ее только лишь к естествознанию.
1 См.: Наука и культура (материалы круглого стола) // Вопросы философии, 1998. - № 10.
Такого рода традиции в понимании науки и ее философской рефлексии нашли свое отражение в программах по философии науки, разработанных и рекомендованных Министерством образования и науки РФ1. В разделе первом «Общие проблемы философии науки», который должны освоить аспиранты всех специальностей - и гуманитарии и естественники, наука трактуется исключительно как естествознание. Поэтому возникающая в параграфе седьмом тема «Сближение идеалов естественнонаучного и социально-гуманитарного познания» воспринимается необоснованной, неожиданной, случайной, никак не связанной с логикой изложения материала в этом разделе. В данной программе имеется раздел четвертый «Философские проблемы социально-гуманитарных наук», который также внутренне не связан с первым разделом, посвященным общим проблемам философии науки, являясь по сути самодостаточной, изолированной «добавкой». В таком варианте наука не предстает как феномен культуры, не выявляется единство теоретико-понятийного знания о мире, более того, противопоставляется естественно-научное и социально-гуманитарное знание, что сводит на нет саму возможность говорить о сближении идеалов познания.
Программа, составленная таким образом, есть свидетельство глубоких методологических проблем, которые ведут к трудно разрешаемым методическим задачам, возникающим и перед преподавателями, читающими курс философии науки для аспирантов гуманитарного вуза. Тем более что, студентам, аспирантам, а отчасти, и преподавателям вуза культуры свойственны стереотипы утилитаристского понимания науки как поставщика знаний и технологий. Как правило, в гуманитарном сознании нет целостного понимания феномена современной науки, а культура отождествляется с художественной, по преимуществу сводится к искусству. Читаемый в гуманитарном вузе курс «Концепции современного естествознания» воспринимается студентами как нечто внешнее, отдельное, не имеющее к ним (студентам) никакого отношения и никак не связанное с их будущей профессиональной деятельностью. А между тем, целью чтения курса философии науки для такой аудитории должно стать выявление того факта, что в современных условиях наука является важнейшей формой социально-культурной коммуникации.
Путь к осмыслению науки как формы социокультурной коммуникации был весьма не простым и долгим. На этом пути следует выделить несколько важных этапов. В рамках данной работы мы не будем обращаться к классической Бэконо-Декартовской модели науки, сосредоточим внимание на ситуации ХХ века.
1 См.: Программы кандидатских экзаменов «История и философия науки» («Философия науки»). - М., 2004. - 64 с.
107
Драматический факт расщепления западноевропейской культуры на традиционную гуманитарную и новую - научно-техническую - инспирировал многие философские и культурологические концепции ХХ века. Мы имеем в виду осмысление науки и техники в философии ХХ века: в первую очередь, в работах Э. Гуссерля - с его идеями «Кризиса европейских наук...»; М. Хайдеггера - с его претензией к метафизике Нового времени, которая, по его мысли, утверждала научно-техническое мышление и обосновывала идеал господства над природой; Л. Витгенштейна, который пересматривает понимание науки, приходит к мысли, что наука - лишь одна из «языковых игр»; К. Ясперса, указавшего на «демонизм» науки и техники, который нашел свое выражение в том, что «интересы науки и всеобщие интересы человечества» разошлись, что «будучи характерной основной чертой нашего времени, она [наука] в своей подлинной сущности, тем не менее, духовно бессильна»1. Свою критику науки и техники эти мыслители связывали с необходимостью деструкции традиционной (нововременной) метафизики. Рассматривая модерн как высшее выражение декаданса, они преследовали не просто деструктивную цель, они желали приблизить зарю новой науки, новой морали и, как следствие, новой формы жизни.
Остро и лаконично факт расщепления культуры, разрыва коммуникации ее составляющих был обозначен Ч. П. Сноу в середине прошлого столетия. Его работа «Две культуры»2 давно и хорошо известна читателю, однако, в силу этого и основательно забыта. Автор в то время, когда еще не заявили о себе в полной мере риски экологических и техногенных катастроф, противоречивые перспективы генной инженерии и клонирования, считал, что дальнейшее увеличение пропасти между двумя культурами, гуманитарной и естественнонаучной в рамках единой общечеловеческой может привести к гибели последней. Ч. П. Сноу провел демаркационную линию между гуманистическими и научно-техническими ценностями, выразил тревогу по поводу обесценивания первых и нарастания значимости вторых.
«Духовное бессилие» современной науки стало серьезным поводом для ее критики со стороны ученых, представителей как естествознания, так и гуманитарного знания. Массированные атаки на науку, особенно усилившиеся в последние десятилетия ХХ века, может показаться, преследуют цель полной ее дискредитации и делегитимации. Однако, говоря языком К. Ясперса, «общая ситуация», в которой оказалось человечество, предполагает общность высших духовных ценностей, среди которых,
1 Ясперс К. Смысл и назначение истории. - М., 1994. - С. 111.
2 Сноу Ч. П. Две культуры. - М., 1973. - 141 с.
108
несомненно, должно быть место и научным, что требует поиска конструктивной коммуникации на пути к синтезу двух культур.
Однако самый сильный удар по когнитивно-изоляционистской концепции науки наносят представители философии науки.
Концепция критической рациональности К. Поппера предлагает ко всем научным теориям относиться как к заведомо ложным, быть смелым при выдвижении гипотез и беспощадным при их критике. Взамен позитивистской идеи верификации, когда в эмпирическом базисе отыскиваются факты, подтверждающие теорию, он предлагает фальсификацию, т.е. поиск таких фактов, которые бы теорию опровергали. «Предположения» и «опровержения» - вот путь развития науки.
Философия науки Т. Куна также внесла свой вклад в разрушение ценностного статуса науки, совершила «социальный» поворот в ее анализе. Напомним в этой связи лишь две его идеи. Идею несоизмеримости научных теорий, из которой, с одной стороны, следует сомнение в возможности культурной коммуникации не только между разными эпохами, но и современниками, т. к. ученые, работающие в разных парадигмах -это в каком-то смысле представители разных культурно-языковых сообществ, которым трудно достичь консенсуса; с другой стороны, эта же идея указывает на значение социокультурного контекста в развитии науки. Вторая идея Т. Куна связана с проблемой выбора теории. Поскольку «на одну и ту же тему» может быть несколько теорий, ученый должен сделать выбор. Выбор, как правило, трудно обосновать научно, здесь большую роль играют субъективные факторы - политические убеждения и интересы, идеологические уклоны, религиозно-нравственные и другие предпочтения.
Еще более радикальные положения выдвигает П. Фейерабенд. Тезис о методологическом анархизме, отождествление науки с мифом, идеологией окончательно ставят под сомнение репутацию науки как средоточия объективности, беспристрастности, истинности.
Постпозитивистский анализ науки подготовил почву для критики и самокритики науки1. К критикам науки с позиций гуманитарного знания можно отнести таких ярких мыслителей конца ХХ века М. Фуко, Ж. Ф. Лиотар. При значительных различиях в целях, методах, приемах анализа науки, расхождениях в теоретических выводах, их позиции имеют много общего. М. Фуко считает, что «не может существовать знание, лишенное дискурсивной практики». Предложенная им археология знания вместо схемы «сознание-познание-наука», рассматривает схему «дискур-
1 См.: Horgan J. The End of Science: Facing the Limits of Knowledge in the Twilight of the Scientific Age. N.Y. 1996.
сивная практика-знание-наука»1. М. Фуко проводит и обосновывает четкое различие между дискурсивной практикой, знанием и наукой, рассматривая дискурсивную практику как предпосылку и необходимое условие для образования знания и науки.
Ж.Ф. Лиотар понимает науку как языковую игру и подчеркивает, что научное знание всегда сосуществовало с другими формами знания. Но в информационном обществе ведущую роль заняло научное знание. Однако, статус его сомнителен, так как наука вместе с новыми технологиями подчинена властям. Главным вопросом сегодня является не то, что есть наука, а кто решает, что есть наука. Этим «кто» может быть вовсе не ученый.
И критика, и самокритика науки способствуют разрушению «старых», сложившихся еще в XVII веке представлений о науке, понимаемой как естествознание, пересмотру представлений об идеалах научности.
Критическое отношение к науке представителей естественнонаучного знания с одной стороны, и гуманитариев - с другой, побуждает философов и науковедов искать более широкие теоретические и мировоззренческие основания такой позиции и возможности коммуникации между всеми сегментами современной культуры. Смыслом поиска этих новых оснований является преодоление разрыва коммуникационных сетей внутри культуры, достижение взаимопонимания и толерантности представителей естествознания и гуманитаристики, движение к целостности культуры. Из этого следуют конкретные методологические и методические задачи для преподавателя, читающего курс философии науки.
Наш опыт чтения курса философии науки для аспирантов дает возможность показать вариант решения означенных задач. Представляется, что наука должна анализироваться в широком социокультурном контексте. Следует охарактеризовать науку как социальный институт во взаимодействии с другими социальными институтами. Необходимо показать ее познавательные и ценностные аспекты, определить место в системе культуры, роль в решении современных проблем общественного развития.
Каким образом мы пытаемся достичь поставленных целей, покажем на примере одной темы. Эта тема «Понятие науки и научного познания». Здесь рассматриваем основные подходы к определению науки, сложившиеся в современной литературе, т. е. ведем речь о науке как системе знания, как специфической деятельности по производству знаний, о науке как социальном институте. Предпринимаем исторический экскурс, который позволяет проследить эволюцию понимания науки на определенных этапах ее развития и в разные исторические эпохи. В этой связи знакомим студентов с идеями многих мыслителей - от Сократа и Ари-
1 ФукоМ. Археология знания. - Киев, 1996. - С. 182.
110
стотеля до М. Хайдеггера, Дж. Бернала и представителей постмодернизма. Кроме того, ведем речь о науке как феномене культуры, о науке как информационной системе. Объясняем, что последние два подхода - относительно новые варианты изучения науки сегодня широко обсуждаются в академической среде.
Далее рассматриваем вопрос о научном познании в системе познавательной деятельности. Основная задача здесь - показать, что кроме научного познания есть и иные формы освоения действительности -обыденно-практическое, мифологическое, художественное, игровое, религиозное, философское. Разъясняем их сходство и различие. Отмечаем, что собственно научное познание, возникло сравнительно недавно и, несмотря на свою молодость, быстро стало доминирующим.
Выявляя специфику научного познания, с неизбежностью подходим к вопросу о рациональности, вообще, и научной рациональности, в частности. Разработка этой темы связана с определенными теоретическими и методическими трудностями. Проблема рациональности как формообразующем принципе человеческой деятельности сегодня является едва ли не самой обсуждаемой философской проблемой. Серьезной литературы по этой теме много, но она предназначена для специалистов. Как изложить на понятном для нашей аудитории языке столь сложную тему? Как (с учетом дефицита времени) познакомить ее с разнообразными концепциями рациональности и есть ли в этом необходимость? Каким образом, наконец, установить связи этой темы со специализацией наших слушателей, их научными интересами? В поисках ответов на эти вопросы мы пришли к мысли: вести речь о рациональности как феномене культуры, которая возникла под воздействием совокупности социокультурных факторов - обычаев, традиций, норм, религиозной веры, этнических особенностей, особенностей политики и экономики и т. п. Соответствующим поставленным задачам и специфике нашей аудитории является понимание рациональности как приобретенной в процессе культурно-исторического развития форме отношения к окружающему миру. В этой связи можно еще раз напомнить имена и идеи мыслителей, представление о которых у слушателей уже есть, и далее следовать определенной логике, которую мы кратко здесь обозначим.
Начать можно с рассказа о синкретизме мифологической культуры, при этом отметив наличие элементов рациональности в мифе и сослаться на Л. Леви-Брюля, К. Леви-Строса, К. Хюбнера, других исследователей первобытной культуры и первобытного мышления. Далее продвигаться к теме дифференциации античной культуры (от мысли в мире - к мысли о мире), появлению античной рациональности, а вместе с ней и античной науки и философии. Обращаем внимание, что, по мнению многих ученых (С. Аверинцева, например), именно греки совершили первую интеллек-
туальную революцию, повернули от мифа к логосу, попытались описать и объяснить мир в понятиях. С греками мы связываем первый тип рациональности.
Дальнейшее историко-культурное развитие приводит нас к факту синтеза средневековой культуры под эгидой христианства. Здесь говорим о специфике рациональности, религиозной по своей форме. С целью преодоления некоторых стереотипов в представлениях аудитории о средневековье уместно остановиться на двух точках зрения: 1) несовместимость рациональности с религиозно-символическим мировосприятием и 2) религия как культурная предпосылка и основание средневековой науки.
При характеристике эпохи Возрождения важно показать, что она была переломной, создавшей благоприятную основу, на которой в Новое время собственно научная рациональность и возникла. Важно напомнить имена ученых и суть выдвинутых в эту эпоху идей, поколебавших религиозное мировоззрение и геоцентризм. Можно обратить внимание на суть конфликта религии как социального института и науки, которой еще предстоит стать социальным институтом.
Процессы секуляризации и дифференциации науки в Новое время, становление нового (классического) типа научной рациональности и рождение современной науки мы рассматриваем в широком контексте социально-политических, экономических и мировоззренческих сдвигов, которые происходили в эту эпоху.
Очевидные успехи науки, эффективность научных знаний в практическом их воплощении - технике, привели к тому, что научная рациональность стала рассматриваться как наилучший инструмент познания действительности. В духе такого понимания рациональности вырастало и понимание науки как культурного и эпистемологического феномена. Важно отметить, что именно в это время начался процесс социальной институциализации науки и формирование своеобразной научной идеологии - концепции науки как автономного внутри общества образования, нейтрального по отношению к его ценностям.
Мы полагаем, что необходимо довести до сведения будущих профессионалов в области культуры идею ценностной нейтральности науки, на основании которой она (наука) и была вынесена за пределы культуры. Эта же идея способствовала интенсивному приобретению наукой своих внутринаучных ценностей, идеалов и норм, в соответствии с которыми научная деятельность должна базироваться на наблюдении и эксперименте, вырабатывать предметное знание, из содержания которого должно быть исключено все, что имеет отношение к субъекту. Только это обеспечит объективность, беспристрастность, истинность и научность знания.
Далее констатируем, что в этой ситуации мы находимся практически три последних столетия, что за это время между наукой и культурой
сложились очень непростые отношения, и это нашло свое отражение в противоречащих друг другу оценках науки и ее места в культуре. Чтобы это показать, мы переходим к последнему вопросу данной темы и стремимся раскрыть содержание понятий сциентизма и антисциентизма, одновременно подвести итоги.
Действительно, по мнению одних мыслителей, наука занимает и должна занимать доминирующее положение в культуре, другие же указывают на ее маргинальный статус1. В связи с этим мы рассматриваем два направления. Первое дает возможность показать возникновение сциентизма в той или иной форме, второе - антисциентизма. Говоря о сциентизме, останавливаемся на Беконовско-Декартовской модели науки, даем интерпретацию тезиса «знание-сила», указываем на понимание науки как инструмента социальных преобразований и исторический оптимизм идеологов Просвещения и первого позитивизма, представители которого сместили акценты в понимании науки, свели ее к естествознанию и тем самым усилили идею ценностной нейтральности науки.
Далее переходим к рассмотрению второго направления. Излагая позицию антисциентизма, опираемся на уже известные аспирантам имена, используем и новые. Круг их широк: Ж. Ж. Руссо, Ф. Ницше, О. Шпенглер, Н. Бердяев, И. Ильин, Э. Гуссерль, М. Хайдеггер, К. Ясперс, Л. Витгенштейн, Т. Роззак, Г. Маркузе, П. Фейерабенд, М. Фуко, Ж.Ф. Лиотар. Им свойственны резкие оценки науки как силы, разрушающей культуру, иное понимание сущности науки и научной рациональности. Из курса социологии наши слушатели знают М. Вебера как поборника рациональности, им будет интересно узнать, а нам важно показать, что и сам М. Вебер уже не уверен, что «этот процесс расколдо-вания, происходящий в западной культуре в течение тысячелетий и вообще этот «прогресс», в котором принимает участие наука в качестве движущей силы - имеет ли он смысл, выходящий за пределы чисто практической и технической сферы?»2.
Такого рода историко-философский экскурс мы предпринимаем и для того, чтобы подвести аудиторию к современной ситуации, в которой весьма ощутимо негативное отношение общественности к науке как источнику социального зла. Объясняем, в чем конкретно обвиняют науку -риск экологической, техногенной катастрофы, неясные и опасные перспективы генной инженерии, вследствие чего, может произойти разрушение основ человеческого бытия, утраты смысла жизни. Доносим до
1 См.: Гусев С. С. Черты культурной маргинальности в науке // Наука в культуре. - М., 1998.
2 Вебер М. Наука как призвание и профессия // Самосознание европейской культуры XX века. - М., 1991. - С. 134.
нашей аудитории и такую «крамолу» как утрату наукой монополии на истину, как то, что наука живет не в стерильном пространстве, а в обществе, раздираемом национальными, конфессиональными, политическими противоречиями, что освободить науку от субъективности не очень получается, что «идолы» нашего разума вряд ли преодолимы. Ссылаясь на соответствующие источники, отмечаем, что антинаучные настроения сегодня разделяют и крупные ученые современности. В порядке вывода говорим об амбивалентном характере развития науки, обращаем внимание на сильные и слабые стороны обеих позиций - сциентизма и антисциентизма.
Относительно научной рациональности отмечаем: проблемная ситуация такова, что требует переоценки классического идеала рациональности и норм научной деятельности, и представители современной философии науки активно в этом направлении работают.
Мы не имеем иллюзий по поводу того, что читаемый нами курс философии науки с необходимостью перевернет мировоззренческие установки наших слушателей. Считаем, однако, что курс философии науки в гуманитарном вузе реализует важную образовательную функцию, расширяя представления гуманитариев о науке, научной картине мира, формирует логику и стиль научного мышления со свойственными ему строгостью, аргументированностью, доказательностью, последовательностью; ломает стереотипы в понимании науки как только лишь естествознания, расширяет границы понимания культуры, ее целостности, способствует осознанию будущими учеными проблемного поля и специфики своей науки.
Полагаем, что позитивным следствием этого будет формирование представления о науке как форме социокультурной коммуникации и как важнейшем элементе современной культуры. И в этой связи чтение курса философии науки в вузе культуры не кажется необоснованным и инородным, лишь формальным исполнением обязательной директивы.
