CC BY
222дис. ... канд. филол. наук. Волгоград, 2002; Шеите-ва Т. Н. Творчество А. К. Толстого в контексте рус-ско-немецких литературных и историко-культурных связей: дис. ... канд. филол. наук. Саратов. 2007.
4. Толстой А. К. Собрание сочинений: в 4 т. Т. 4. М., 1964.
5. Толстой А. К. Полное собрание стихотворений: в 2 т. Т. 1. Л., 1984. С. 257
6. Пушкин А. С. Сочинения: в 3 т. Т. 2. М., 1986. С. 210.'
7. Толстой А. К. О литературе и искусстве. М., 1986. С. 294.
8. Стафеев Г. И. Сердце полно вдохновенья: Жизнь и творчество А. К. Толстого. Тула, 1973.
9. Толстой А. К. О литературе и искусстве. М., 1986. С. 225.
Л. В. ЕВСЕЕВА
ТЕМА ЛЮБВИ В ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНОЙ ФИЛОСОФИИ Н. А. БЕРДЯЕВА
В богатом и разностороннем наследии Н. А. Бердяева есть одна область, которая до сих пор мало исследовалась, так как, очевидно, воспринималась как нечто второстепенное и не заслуживающее серьезного внимания. Это - его философия любви или, выражаясь языком платонической философии, учение об эросе.
Н. А. Бердяев уделял ей большое внимание, правда, не написал специальной книги на эту тему, но зато постоянно обращался к ней во многих своих работах. Практически ученый занимался философией любви на протяжении всей жизни: в книгах «Смысл творчества» и «О рабстве и свободе», в статье «Метафизика пола и любви» (1907), в рецензии на книгу О. Вейнингера «Пол и характер» (1910), в философском эссе «Размышление об Эросе», вошедшем в книгу «Самопознание» (1949). Эта тема присутствует и в художественнокритических работах Бердяева, в частности, в его книге о творчестве Ф. М. Достоевского. Она отражается и в его личной переписке. Все это свидетельствует о том, что философия любви - не случайная, а весьма важная и серьезная область его философского мировоззрения.
Вопросы пола мучительно волновали Бердяева, и он пытался найти на них ответы. Помогали ему в этом философ Вл. Соловьев и писатель и публицист В. В. Розанов. Оба они, каждый по-своему, способствовали формированию теоретических взглядов Бердяева на проблемы любви, пола, т. е. всего того, что он называл словом «эрос».
Бердяев высоко ценил работы Владимира Соловьева, в особенности его статью «Смысл любви» (1892), считая, что это - одна из лучших работ в мировой литературе, написанных на эту тему.
Соловьев считал, что единственная сила, которая в состоянии упразднить эгоизм, не упраздняя индивидуальность, а, наоборот, утверждая и поднимая ее, это любовь. Ее смысл, говорил он, заключается в спасении индивидуальности через жертву эгоизма, посредством любви мы утверждаем значение другой индивидуальности. Любовь
- полное изживание эгоизма, «перестановка центра тяжести», «перенос нашего интереса из себя в другое». В этом заключается ее огромная нравственная сила.
В статье «Смысл любви» Соловьев наметил, хотя и не развил, целый ряд важных философско-нравственных проблем: отношение любви к смерти и бессмертию, связь любви с красотой, с миром нравственных, религиозных и эстетических ценностей.
Н. Бердяев высоко ценил работу Соловьева о любви и даже находился под ее влиянием. Он писал: «Вл. Соловьев был платоник, и его собственный эротический опыт связан с платонизмом. Таково его учение о Софии, сталкивающееся с учением о личности. Но в своей статье "Смысл любви”, может быть, самой замечательной из всего, им написанного, он преодолевает границы безличного платонизма и впервые в истории христианской мысли связывает любовь-эрос не с родом, а с личностью. Любовь для него связана не с деторождением и не с бессмертием рода, а с реализацией полноты личности и с личным бессмертием» (1).
Это понимание любви и ее отношение к личности Бердяев заимствует у Соловьева. Его первая работа на эту тему - «Метафизика пола и любви», написанная в 1907 году и опубликованная в журнале «Перевал», была в большей своей части изложением мыслей Соловьева, дополненным его собственными размышлениями. Так же как и Соловьев, он говорит о необходимости одухотворения пола, гармонизации в любви чувственного и духовного. Бердяеву, в отличие от Соловьева, присущ больший историзм, стремление рассмотреть феномен любви в контексте европейской культуры и истории.
Другим автором, который оказал влияние на формирование воззрений Бердяева на вопросы любви и пола, был писатель В. В. Розанов. В свое время он получил широкую популярность как критик морали, причем он критиковал не только обыденную, мещанскую мораль, но и религиозную, христианскую. Действительно, он обнару-
жил серьезные противоречия, свойственные этому учению. Христианство всегда с подозрением относилось к полу, видело в нем знак греховности человеческого рода, но вместе с тем оно всегда оправдывало семью и брак как условие продолжения рода. Иными словами, христианство проклинало половой акт и благословляло его последствие - деторождение. В этом противоречии Розанов увидел лицемерие христианской морали и подверг его резкой критике.
В 1903 году Розанов издал двухтомную книгу «Семейный вопрос в России», в которой он освещал различные проблемы: брак, разводы, незаконнорожденные дети, женский труд. Вопросы любви и пола получили отражение и в его последующих книгах: «Уединенное», «Опавшие листья», «Мимолетное». В них он попытался оправдать плоть, половую любовь как источник жизни. Писатель выступает с апологией любви, сближает ее с красотой и истиной: «Всякая любовь прекрасна. Потому что на земле единственное “в себе самом истинное” - это любовь. Любовь исключает ложь <...> Гаснет любовь - и гаснет истина. Поэтому “истинствовать на земле” значит постоянно и истинно любить», «Мы рождаемся для любви. И насколько мы не исполнили любви, мы томимся на свете. И насколько мы не исполнили любви, мы будем наказаны на том свете» (2).
Бердяев высоко ценил работы Розанова. Он называл его «гениальным провокатором и вопро-сителем христианской семьи», защищал от нападок реакционной критики, называвшей Розанова эротоманом. В статье «Метафизика пола и любви» он писал: «Над Розановым смеются или возмущаются им с моральной точки зрения, но заслуги этого человека огромны и будут оценены лишь впоследствии. Он первый с невиданной смелостью нарушил условное, молчаливое молчание, громко с неподражаемым талантом сказал то, что все люди ощущали, но таили в себе, обнаружил всеобщую муку <...> Розанов с гениальной откровенностью и искренностью заявил во всеуслышанье, что половой вопрос - самый важный в жизни, основной жизненный вопрос, не менее важный, чем так называемый социальный, правовой, образовательный и другие общепризнанные, получившие санкцию вопросы, что вопрос этот гораздо глубже форм семьи и в корне своем связан с религией, что все религии вокруг пола образовывались, так что половой вопрос есть вопрос о жизни и смерти» (3).
Все эти идеи послужили основой для формирования оригинальной теории эроса и получили свое первое и систематическое выражение в книге «Смысл творчества» (1916). В ней Бердяев выступает, прежде всего, против традиционного христианского отношения к любви, следуя в этом отношении за Розановым. По его словам, христианство признает только три состояния пола: 1) семейные отношения; 2) аскетизм и 3) разврат. Ни один из них, по его мнению, не имеет прямого отношения к любви. А между тем тайна пола раскрывается только в ней, а не в семейной экономике или утилитарной физиологии.
Бердяев доказывает, что любовь - творческий акт, который разрывает границы, сковывающие ее формы: «В творческом акте любви раскрывается тайна творческого лица любимого <... > Любящий знает о лице любимого то, что весь мир не знает, и любящий всегда более прав, чем весь мир» (4).
Вслед за Вл. Соловьевым Бердяев развивает представление об андрогинной природе любви. Он говорит, что все мыслители прошлого, которые писали о любви (например, Платон, Я. Беме, Баадер, Соловьев), так или иначе, писали об адро-гинизме (5). Всякая личность андрогинична, содержит в себе смутные воспоминания о своей прежней целостности, поэтому любовь - поиски, преодоление распада мужского и женского начал. Но это не просто двухчленное соединение оторванных друг от друга мужской и женской половин, как это представлял Платон в «Пире», а четырехчленное соединение: мужского начала одного с женским началом другого, и женского начала этого с мужским началом того.
В «Смысле творчества» отчетливо выражается представление Бердяева о драматическом характере всякой подлинной любви, которая по природе своей трагична. Трагедия заложена уже в непреодолимой до конца отчужденности, разделен-ности мужчины и женщины, которые совершенно по-разному относятся к любви. Женщина, по мнению Бердяева, гораздо ближе к природе, для нее пол - вся ее жизнь. В мужчине же пол менее дифференцирован, и любовные радости или страдания для него значат меньше, чем для женщины. Эти рассуждения о различии мужской и женской природы отличаются у Бердяева тонкостью психологических наблюдений.
В «Смысле творчества» появляются две новые темы, правда не очень развитые, но ставшие впоследствии лейтмотивом творчества философа: мысль о том, что эротическая энергия является вечным источником творчества (поэтому-то его нельзя понять без понимания природы любви), и представление о том, что эрос связан с красотой, означает поиски и путь к прекрасному. Тем самым философия любви Бердяева завершается в его эстетике и теории творчества: «Также неразрывно связана эротика с творчеством. И эротическое соединение для творческого восхождения совершается. Также неразрывно связана эротика с красотой. Эротическое потрясение - путь выявления красоты в мире» (6). Этими словами завершается глава о любви в его книге «Смысл творчества».
Эти темы составляли предмет размышлений Бердяева на всех этапах его творчества. В книге «О рабстве и свободе человека» (1939) он касается еще одного важного аспекта, который до этого не был в сфере его внимания, - соотношения любви и свободы. По его словам, любовь может означать и величайшую свободу, и величайшее рабство, закрепляемое различными формами социальной организации, в том числе и семьей. Освобождение человека есть вместе с тем и освобождение от рабства пола. Конечно, любовь получает реализацию в такой социальной форме, как
семья и брак. Но следует помнить, что брак без любви безнравствен: «Два процесса необходимы, когда ставится тема пола и любви-эроса: внешнее освобождение от гнета и рабства общества и авторитарного понимания семьи и внутренняя аскеза, без которой человек делается рабом самого себя и своей низкой породы. Все типы любви могут стать рабством и пленом человека - и любовь-эрос, и любовь-жалость (например, кн. Мышкин у Достоевского). Но любовь-эрос должна быть соединена с любовью-жалостью, иначе она делается поработителем. Ценность любви только тогда не порабощает, если она соединена с ценностью свободы» (7).
Этот социальный аспект дополняется у Бердяева экзистенциальным, связанным с рассуждениями о любви в самосознании личности. В особенной мере синтез этих двух аспектов проявляется в последней, изданной посмертно работе Бердяева «Самопознание (Опыт философской автобиографии)» (1949), в которой он подводит итог своего философского развития. И естественно, что он касается вопросов любви, посвящая им главу «Размышление об Эросе»: «Я ненавидел морализм и законничество в этой области, не выносил проповеди добродетелей. Но иногда мне казалось, что я любил не столько любовь, сколько свободу. Настоящая любовь - редкий цветок <....> Я остро ощущал конфликт любви-эроса с любовью-жалостью, так же как конфликт любви со свободой <...> Любовь так искажена, профанирована и опошлена в падшей человеческой жизни, что стало почти невозможным произносить слова любви» (8).
В этой работе Бердяев высказал ряд важных идей, которые в известном смысле поводят итог развития философии любви в русской религиозной философии. В этом развитии довольно четко обнаруживаются два направления. Первое, начатое и открытое Вл. Соловьевым, - философ-ско-платоническое, связанное с возрождением и переосмыслением античных теорий любви и попытками их синтеза с современными течениями философии и психологии. Другое направление -ортодоксально-богословское. В противоположность античному эросу оно возрождало средневековое представление о любви как каритасе -сострадании, милости, жалости. С этим направлением были связаны работы П. Флоренского, С. Булгакова, И. Ильина.
Первое направление отстаивало концепцию индивидуальной любви, идею воссоздания с ее помощью целостности человеческой личности, нравственного возрождения человека на почве гармонизации духовной и чувственной любви. Другое направление утверждало родовую любовь, подчинение индивидуальности всеобщему, идее очищения, нравственной чистоты, аскетике. В половой любви оно видело греховное начало и стремилось заменить его чисто духовным пониманием любви как познания в человеке образа Бога.
Оба эти направления развивались параллельно. Бердяев, несомненно, принадлежал к первому из них, философско-платоническому, соединяемому
с некоторыми положениями христианской этики. Но в конце жизни он пришел к выводу о возможности соединения этих направлений в понимании любви, необходимости синтеза любви-эроса с ка-ритативной любовью: «Если любовь-эрос не соединяется с любовью-жалостью, то результаты ее бывают истребительные и мучительные. В эросе самом по себе есть жестокость, он должен смиряться жалостью, сагйаэ» (9). Правда, этот синтез был только намечен, но не осуществлен, не развит. Тем не менее то, что Бердяев осознал необходимость этого синтеза, - его большая историческая заслуга.
В работах ученого присутствует еще один важный аспект - связь философии с живым художественным творчеством, в особенности с литературой. В этом смысле показательна работа Бердяева «Милосозерцание Достоевского» (1923). В ней специальная глава посвящена теме любви в творчестве великого русского писателя, которая, говорит автор, пронизывает все его творчество. Достоевский дал замечательное описание различных образов любви: Мышкина и Рогожина к Настасье Филипповне, Мити Карамазова к Грушеньке, Версилова - к Катерине, Ставрогина
- к Лизе. У него редко встречаются описания счастливой, положительной любви, но зато он гениально показывает любовь трагическую, раздвоенную, когда мужчина и женщина остаются разделенными и мучают друг друга.
Бердяев отмечает, что в романах Достоевского дается описание главным образом двух типов любви: любви-сладострастия и любви-жалости. Оба этих чувства составляют два вечных полюса, две стихии во всякой любви. Но особенно детально и психологично Достоевский описывает любовь-сладострастие. Царство карамазовщины, говорит Бердяев, есть царство сладострастия. Когда оно становится самоцелью, это приводит не только к разврату, но и к разрушению личности, огонь любви сменяется ледяным холодом эгоистического одиночества, неспособности найти выход к другому.
Таким образом, в работах Бердяева обнаруживается сложное и многостороннее понимание феномена любви, где сочетаются и вопросы философии, и истории, и психологии, и этики, и эстетики. Его идеи связаны с традицией русской религиозной мысли, с эпохой, уже ушедшей. Но тем не менее в работах Бердяева обнаруживается много ценных мыслей, которые актуальны и в наше время.
Сегодня особенно остро ощущается, что из нашего лексикона выпали такие важные понятия, как «любовь», «милость», «милосердие», и это привело к кризису многих нравственных ценностей. Русский религиозный философ И. А. Ильин писал по этому поводу: «Да, в людях мало любви. Они исключили ее из своего культурного акта: из науки, из веры, из искусства, из этики, из политики и воспитания. И вследствие этого современное человечество вступило в духовный кризис, невиданный по глубине и размаху <...> Нельзя нам без любви. Без нее мы обречены со
всей нашей культурой. В ней наша надежда и спасение» (10).
В настоящее время необходимо возрождение этики любви, милосердия и творческого эроса, чему во многом может способствовать знакомство с русской философской традицией начала XX века, в том числе и с философией любви Николая Бердяева.
Литература
1. Бердяев Н. А. О рабстве и свободе человека. Опыт персоналистической философии. Париж, 1939. С.189-190.
2. Розанов В. В. Опавшие листья. СПб., 1913. С. 322.
3. Бердяев Н. Метафизика пола и любви // Перевал. 1907. № 6. С. 26. ^
4. Бердяев И. Собрание сочинений: в 4 т. Т. 2. Париж, 1985. С. 250.
5. Бердяев Н. Из этюдов о Якобе Беме. Учение о Софии и андрогине и русские софиологические течения//Путь. 1930. № 21. С. 34-62.
6. Бердяев Н. Собрание сочинений... С. 260.
7. Бердяев Н. А. О рабстве и свободе человека... С. 196.
8. БердяевН. Самопознание: Опыт философской автобиографии. Париж, 1949. С. 82.
9. Там же. С. 87.
10. Ильин И. А. Поющее сердце. Книга тихих созерцаний. Мюнхен, 1958. С. 11.
С. Д. БЕРЗЕГ0ВА
СВАДЕБНЫЕ ТОРЖЕСТВА В ТРАДИЦИОННОМ БЫТУ АДЫГОВ
Семейные праздники отражают все этапы в жизни человека. Свадьба является одним из важнейших обрядов в праздничной культуре любого этноса, в том числе и адыгского.
В полном цикле адыгской свадьбы переход невесты в общину и в дом жениха осуществляется в три этапа: 1) свадьба в доме невесты с последующим торжественным перевозом ее на территорию жениха - нысашэ, нысспиэ джэгу; 2) свадьба в промежуточном доме - тешэрыл1э; 3) свадьба в доме жениха -унэишэ.
Торжественный перевоз невесты в село жениха возлагался не только на семью жениха, но и на весь его род, на всю общину. Родители жениха рассылали по всему селению оповещающих о предстоящем перевозе невесты всадников - фызышэ джакіуз с просьбой принять участие в торжестве. В назначенный срок приглашенные должны были явиться в дом родителей жениха при полном параде на лучшем коне с определенной суммой денег, которые они передавали родителям жениха на расходы. Вместо денег многие приносили мужское платье - къэптал, поверх которого одевалась черкеска. Эти платья полагалось дарить семье невесты перед ее выводом из дома (1).
Прибывших рассаживали в гостиной и устраивали небольшой пир, называемый фызышэ гъашхэ - «кормление едущих за невестой» или фызышэ лъэ1уефэ - «пир-просьба для едущих за невестой» (2). Назначали старшего - фызышэ тхъэмадэ, которому все должны были подчиняться на протяжении периода перевоза невесты. Таким старшим выбирали односельчанина, не являющегося родственником жениха, человека, представляющего всю общину, а не род жениха (3).
Число всадников, едущих за невестой - фызышэ ту ('ьусэ. достигало ста и более человек. К ним присоединяли несколько девушек из числа родственниц и соседей жениха, чтобы они сопро-
вождали невесту на всем пути следования из ее дома в дом жениха. У адыгейцев этих девушек называют нысэгуэт или нысэбгъут - «стоящие по бокам невесты» (4). Их сажали в арбу, на которой затем должны были привезти и невесту.
Процессия прибывала в село невесты, где уже на подступах к селу их встречали всадники и провожали к месту торжества. В доме невесты для гостей устраивали большой пир с танцами и всевозможными играми, многие из которых имитировали схватку хозяев с прибывшими за невестой гостями. Время от времени двух-трех человек из их числа выводили во двор и под хохот собравшихся каким-либо образом наказывали. Например, бросали и запирали в курятнике, опускали, держа за руки, в колодец; схватив за руки и за ноги двух гостей, раскачивали их и ударяли друг о друга. Все это проделывали до тех пор, пока гости не откупятся деньгами, воспринимая все это как должное, как наказание за то, что они увозят с собой одного из членов общины.
Элементы противостояния и борьбы включаются и в порядок вывода невесты из ее дома. Вход в комнату, где она сидела, преграждали женщины и требовали сначала «плату за прикосновение к рукаву невесты» - 1эщхъэубыдыпщ1э. Об этом моменте свадьбы Хан-Гирей пишет, что перед отъездом «один из числа приехавших за невестой должен, войдя в дом, где она находится, окруженная многочисленными женщинами, коснуться ее платья, до чего тут находящаяся толпа женщин старается не допускать, в чем и нередко успевают, и в таком случае делают подарки пожилым женщинам» (5). Вслед за этим отдельно вносилась плата за ее вставание - пшъашъэгъэ-
