CC BY
33
УДК 94(450).04
Маджони Дж. П.
СВЯТЫЕ ВО ВРЕМЕНА МИРА И СВЯТЫЕ ВО ВРЕМЕНА ВОЙНЫ В ТРУДАХ ЯКОПО ДА ВАРАЦЦЕ, ПРОПОВЕДНИКА И АРХИЕПИСКОПА
Статья посвящена сравнительному анализу святости во время войны и во время мира; тема раскрывается по текстам произведений Иакоба де Ворагине: «Золотая легенда», «Проповеди» и «Хроники города Генуи» и по текстам его современников: Жана де Мелли «Хроника Меца», Abbreviatio in gestis sanctorum и Винцента Бове «Зерцало Большое». Дж. П. Маджони подчеркивает методологическое различие хроники и сборников легенд о святых, и собственно, противоречивый характер понятия «святой воин». Используются жития ап. Петра, Георгия Победоносца, мавританских мучеников. В то же время автор указывает на однородность в передаче понятия святости в легендах, что свидетельствует о единой протяженности истории человечества в представлении средневекового мыслителя.
Ключевые слова: Якопо да Варацце, Золотая легенда, Хроника Генуи, святой воин, святой, война, мир, житие, св. Петр, св. Георгий.
В этой работе хотелось бы коснуться некоторых агиографических персонажей, рассмотренных в особенном контексте (в плане мира и войны), согласно представлению и изложению, предложенному в трудах Якопо да Варацце и прежде всего, в так называемой, Legenda aurea1 и собрании Sermones2. Необходимо, однако, сразу принять во внимание необычную природу произведений, явившихся рабочим инструментом доминиканцев, поскольку те служили моделью и собранием текстов для проповедников. Речь пойдет о святых во времена мира и во времена войны, затем об особенном ограничении агиографическими моделями, предложенном братьям и другим проповедникам со стороны автора, поднявшегося почти к вершинам орденской власти. В тесные границы взаимосвязи не входит исследование эффективности моделей проповеди народу или исследование вхождения итальянского народного языка в парадигму того, что было, собственно, написано [Якопо] на латинском языке3.
В Legenda aurea, в главе посвященной важнейшему торжеству св. Петра, агиограф -доминиканец Якопо да Варацце воспроизво-
1 Здесь и далее, Iacopo da Varazze (Jacobus de Voragine). Legenda aurea, Testo critico riveduto e commento a cura di Giovanni Paolo Maggioni. Traduzione italiana coordinata da Francesco Stella con la revisione di G. P. Maggioni, (1998) 2007.
2 Jacobus de Voragine. Sermones Quadregesimales, ed., crit, a cura di G. P. Maggioni, Firenze, SISMEL, ed. Del Galluzzo, 2005.
3 Что касается общей библиографии о, так называемой, Золотой легенде и ее древних списках XIII в., я ограничиваюсь отсылкой (как точкой отправления) к примечаниям моей статьи La trasmissione dei leggendari condensati, в Filologia Mediolatina, IX (2002), pp. 89-107.
дит в вице диалектической полемики столкновение апостола с вероломным Симоном Магом, содержащее мир в качестве аргумента:
Venit Petrus ad locum certaminis et astantibus Petrus dixit: Pax vobis, fratres qui veritatem amatis. Cui Symon : Nos tua pace opus non habemus; si enim pax sit et concordia, ad inveniendam veritatem nichil poterimus proficere; habent enim inter se pacem latrones. Propter quod noli invocare pacem, sed pugnam. Duobus enim dimicantibus tunc erit pax, cum alter fuerit superatus. Et Petrus : Cur timens audire pacem? Ex peccatis enim bella nascuntur; ubi autem peccatum non fit, pax est. In disputantibus veritas, in operibus iustitia invenitur4.
Отрывок не принадлежит Якопо, который ограничился передачей пассажа из так называемой Recognitiones Clementinae5 француза доминиканца Жана де Мелли по Abbreviatio in gestis sanctorum6. Тем не менее, в Legendae au-
4 Петр пришел в условленное место и бывшим там говорит: «Мир вам, братья, любящие истину!» Симон отвечает: «Мы не нуждаемся в твоем мире. Если же будет мир и согласие, то мы не сможем обрести никакой истины. Мир бывает только между разбойниками. Так что, не следует искать мир, но битву. Между двумя сражающимися только тогда будет мир, когда один победит». А Петр говорит: «Что же ты так боишься услышать о мире? От грехов ведь война рождается. Там же, где нет греха, там мир. Истина — среди беседующих, и праведность — в делах!» (перевод. с лат яз. А. К.) Здесь и далее, Золотая легенда будет цитироваться по изд., какое я подготовил для изд-ва Галлуццо: Iacopo da Varazze. Legenda aurea, edizione critica, Firenze, 1998, 2 vv., pp. LXVI -1366. Приведенный отрывок: (cap. 84, pp. 44-54), p. 563.
5 Die Pseudoklementinen II Rekognitionen in Rufus Ubersetzung / ed. B. Rehm + — G. Stecker, GCS 51. Berlin, 1994.
6 Здесь и далее, Abbreviatio in gestis et miracules Sanctorum Цит. По изданию: Del Galluzzo. Firenze, 2005: "Et die statuta venit Petrus in locum certaminis et prius dixit: "Pax vobis fratres, qui veritatem amatis". Responsit Symon:
rea выбор отрывка примечателен тем, что по существу, брался для описания образа апостола Петра в противовес одного из главных источников: Liber Epilogorum Бартоломео да Тренто7.
В Chronica8 у архиепископа Генуи Якопо да Варацце говорится о мире и согласии несколько иначе в связи с наследием августини-анской традиции, включающей мир в узком значении tranquillitas ordinis9, concordia ordinata10 и значение всеобщего блага воссозданных среди прочего и на страницах Summa Theologi-ae11 собрата Якопо [по Ордену] Фомы Аквин-ского. Якопо даёт определение, раскрывая то, что Фома назвал pax malorum (pax apparens et non vera12 по Аквинату). Собственно, такой же образ (мир между разбойниками) предлагается в Legenda aurea противником апостола Петра:
Concordia vero inter malos est mala. Malum est enim quando aliqui fures sunt concordes ad furandum, raptores ad rapiendum, occisores occidendum.Talium concordiam et pacem propheta detestatur dicens : Celavi super iniquos, pacem peccatorum videns13
Очевидно, что собрание агиографических моделей не есть то же, что хроника города. Проповедь и общественная деятельность, к каким ведут два литературных жанра, совершенно различны; как функции проповедника отличаются от обязанностей архиепи-
Nos tua pace opus non habemus. Si enim pax sit et concordia ad inveniendam pacem, nichil proficere poterimus; habent enim pacem inter se latrones et scortatores, sed duobus inter se dimicantibus tunc erit pax, cum alter ab altero fuerit supera-tus". Respondit Petrus: "Quid times audire pacem? Ex peccatis bella nascuntur et pax ubi peccatum non est".
7 Cfr. Bartholomeo da Trento. Liber epilogorum in gesta sanctorum / ed. by E. Paoli, Firenze, 2001. Гл, посвящ., св. Петру. С. 163 и далее.
8 См. лат. текст: Jacobus de Voragine. Chronica Civitatis Ianuensis / / Rerum Italicarum Scriptores / ed. by L. A. Muratorius. Vediolani, 1726. T. 9, P. 4-56. См. также Jacopo da Varagine e la sua cronaca di Genova dalle origine al MCCXCVII. R., 1941. 3 vol.
9 Lat. «упорядоченное согласие» (А. К.).
10 «установленное согласие» (А. К.).
11 Thomas Aquinas. Summa Theologiae. II2, Q. 29 / ed. by De Vio. Roma, 1892.
12 «мир злодеев (лицемерный и фальшивый мир)» (А. К).
13 Здесь и далее, Iacobi de Varagine. Chronica Civitatis
Ianuensis / ed. by G. Monleone. Roma 1941 (Fonti per la
Storia d'Italia 84-6) p. 121: «Поистине, согласие между злодеями есть зло. Ведь, зло есть, когда какие-то безумцы приходят к согласию в безумствах, похитители в захватах, убийцы, что касается убийств. Такое согласие пророк осудит, говоря: сговор у враждующих выглядит как мир грешников» (А. К.).
скопа одного из самых могущественных городов на латинском Западе в XIII в. и как историческая перспектива, предлагающая инструменты эффективного воздействия в рамках истории спасения человечества от того, что следует сохранять и передавать, оставляя в памяти то, что является правильным в поступках граждан и городских властей. Что хотелось показать, так это то, что в трудах Якопо да Варацце сходятся разные по контексту перспективы, по восприятию святости, мира и войны. В трудах нашего доминиканца невозможно сравнение литературных и общественных событий: время агиографии, соотносясь с историей человечества и содержит иные протяженности и перспективы; история в Legenda aurea включает в себя протяженности и следует перспективам, какие не являются теми же, что в Хронике Генуи.
Чтобы показать это, я хочу, во-первых, рассмотреть, какие войны XIII в. засвидетельствованы в работе хрониста Якопо да Варацце (и у родственных ему авторов - доминиканцев), затем иначе, какие войны засвидетельствованы в его трудах, как агиографа и проповедника. Во-вторых, я хочу показать, какие святые XIII в. составляют квинтэссенцию легенд и каково пространство святости в доминиканской хронике XIII в. Наконец, я хочу выяснить, как и в каком виде выступают конфликты людей в Legenda aurea, и какая связь лежит между этими конфликтами и святыми персонажами первого плана повествования.
Мир, войны, milites14 в Legenda aurea не соответствуют миру, войнам, milites хроник XIII в. Время в Legenda aurea выглядит в протяженности, спроецированной по направлению к цели времен, как historia salutis15 и выступает четырьмя каноническими периодами и как в календаре литургического года делится на четыре части. Человеческая история и её эфемерное развитие рассматриваются исключительно в связи с движением к спасению человечества, со святыми персонажами, кои его воплощают. Поэтому две легенды о дьявольских оборотнях или мне лучше было бы обратиться к термину «черные» легенды, такие, как легенда о папессе Иоанне или фаустовском папе Герберте, находят место у Якопо в Хро-
14 «воины» (А. К.).
15 Здесь и далее, «история спасения» (А. К.).
нике Генуи16, но не в Legenda aurea. Точно так же у Жана де Мелли - в Хронике Меца17, но не в Abbreviatio. Legenda aurea, первая редакция которого приходится на шестидесятые годы, включает затем часть, посвященную Historia Longobardica18 и хронологически не идет дальше канонизации мученика Петра, империи Фридриха II (+1250 г.) и понтификата Иннокентия IV (1243-1254 гг.), кто и обнародовал буллу о канонизации мученика из Вероны19. Естественно нет ничего удивительного в том, что Фридрих поставлен последним императором, даже Данте Алигьери так считал20, но следует обратить внимание и на молчание, какое Якопо соблюдает в Legenda aurea в отношении пап, воспоследовавших до конца девяностых годов, когда собрание легенд пересматривается в последний раз. Точно так же фигура автора остается за текстом, и всякий рассказ предлагается, как последнее звено долгой традиции, никак не соотносясь с тем лицом, какое видит и слышит, в противовес источникам, воссоздающим агиографическое собрание. С другой стороны, автор Chronica Ianuensis - Якопо да Вараццо - ведет себя иначе повествуя о событиях, многие из которых касаются его лично, ему известны, даже до того момента, когда близится конец его земной жизни при виде печальной ситуации в Генуе, он переходит к взволнованным причитаниям от первого лица (proh dolor cithara nostra cito versa est in luctum et organum in vocem flentium est mutatum21). В Legenda aurea Якопо есть одно важное отличие этого произведения от источника - труда Бартоломео да Тренто: светская власть (естественно, императорская, в особен-
16 Рассказ, относящийся к папесса, передан на pp. 268270 издания Monleone, жизнеописание Герберта можно прочитать на pp. 276-279. См. прим. 13.
17 Я отсылаю к ms. Lat. 14593, Парижской Национальной Библиотеке по автографу Dandaine A. Le dominicain français Jean de Mailly et la Légenda dorée, в Archives d'histoire dominicaine. 1 (1946). p. 53100. Chronica была издана G. Weitz (M. G. Y. Scriptores, XXIV, 1879, rist. Stuttgart, New-York, 1964). Эпизоды, о которых идет речь, находятся в f. 259r парижского ms.
18 См. Jacobi a Voragine. Legenda Aurea, vulgo Historia Lombardica dicta. Ad optimorum librorum fidem. Dr. Grassae, potentissimi Regis Saxoniae bibliothecarius. Dresdiae et Lipsiae. MDCCCXLVI.
19 Cfr. Dondaine A. Saint Pierre Martyre, в Archivum Fratrum Praedicatorum. 23 (1953), p. 66-152.
20 Cfr. Pg. XVI. 106-110.
21 «О, горе! Играй кифара наша в несчастии, плачь
инструмент вместе с нами» (А. К.). (Chronica Civitatis
Ianuensis / ed. By G. Monleone. Roma, 1941, Fonti per la
Storia d'Italia p. 412).
ности Фридрих II) дана в оппозиции к церкви, но последняя есть Церковь Божья, спроецированная не в людскую, а во внеземную протяженность. В Legenda aurea Фридрих II -это прежде всего тот, кто умирает презренной смертью из-за преследований святых и разрушения церквей города Беневенто22, во-вторых, тот, кто, издав законы в пользу церковных свобод, возгордился и предался жестокости по отношению к церкви, которая и лишает его общения, а перед смертью низла-гает23. В Chronicon Ianuense дается краткое сообщение о его смерти, следует лаконичный рассказ о человеческом падении и известие о разрушении Виктории24.
Перед таким выражением молчания, какое налагает современная ему история, не соотносящаяся ни с одной святой личностью, Якопо, однако, проявляет большую заботу о согласовании противоречащих традиций (и датировок) в отношении святых в собрании легенд. Он воссоздаёт своего рода согласованный сценарий и некий исторический фон движению истории спасения.
В Historia salutis, переданной в Legenda aurea, истинным творцом выступает Бог. В этом отношении в ней отсутствуют чисто земные конфликты между человеком и человеком. Даже утрата гармонии после грехопадения искупается Божией справедливостью, применяющей войны и болезни для наказания и во имя справедливости. С одной стороны, присутствуют болезни, вызванные демонами, поскольку те искушают людей, нанося раны и даже останавливая злодейское дело, чтобы создать иллюзию избавления, например, в главе, посвященной св. Варфоломею, демон Астарот, будучи сам предметом почитания, извлекает выгоду и славу из лечения, но это приводит не к sanando, sed laesione ces-sando25. С другой стороны, болезни, ниспосланные Богом для наказания злодеев, превозносятся святым. Те болезни, которые могут являться омерзительными и ужасными, например, болезнь, поразившая префекта императора Юлиана, виновного в осквернении священных предметов, используемых им для человеческих испражнений, а те [в свою очередь] отправлялись в ротовую полость
22 Iacopo da Varazze. Legenda aurea... p. 836.
23 Ibid. p. 1182.
24 Iacopo da Vrazze. Chronaca... pp. 383-384.
25 Lat. «излечиванию, а к медленному умиранию» (А.К.); Iacopo da Varazze. Legenda aurea... pp. 830-831.
[праведника]26. Здесь также присутствуют раздоры, учиненные демонами или человеком, который отступает перед искушением и живет в грехе. Одно и другое являются, своего рода, сценарием, поскольку Бог хочет или позволяет, чтобы Его власть и божественное провидение заявляли о себе в делах Его святого.
1. Век войны
Но война является также и войной людей. Доминиканские хроники: Хроника Генуи Якопо да Варацце, Chronica Metensis Жана де Мелли27, Speculum Historiale Винцента Бове28 дают необходимое пространство конфликтам, которые сделали XIII в. кровавым в Италии, в латинской Европе, в бассейне Средиземного моря. Speculum Historiale Винцента Бове, как известно, является произведением достаточно специфическим, в котором людская история и история святых, хроника и агиография следуют одна подле другой, а главы, посвящён-ные персонажам истории, чередуются с биографиями святых29. Здесь Винцент Бове выступает в особой роли постановщика агиографических и исторических проблем в отношении других авторов, так называемых Leg-endae novae30. С другой стороны, и Якопо да Варацце, и Жан де Мелли решительно разделяет социальное время подлых людей и tempus salutis - развёртывание святых в движение к спасению. Для последних авторы пишут насколько это возможно историю XIII в., произведения разной значимости и перспективы, смотря по тому, что есть предмет писания: плод человека, или творение Божье, передавая историю и агиографию в разных жанрах, а движение времени - в двух несвязанных сферах. У третьего известного автора legendae novae XIII в. Бартоломео да Тренто иной подход к разноплановой истории. В Liber epilogor-um история человечества и агеография видятся, как показал Эморе Паоли в издании текста, в иной перспективе, чем в легендах Якопо да Варацце и Жана де Мелли31. Бартоломео облек дипломатический перечень в полити-
26 Iacopo da Varazze. Legenda aurea... p. 880.
27 Jeau de Mailly. Chronica universalis Metensis / / Monumenta Germaniae Historica. SS, XXIV. p. 514.
28 Vincent de Beauvais. Speculum majus seu Speculum quadruplex, Naturale, Doctrinale, Vorale, Historiale. Graz, 1965.
29 В отношении Speculum Historiale Винцента Бове я отсылаю к Douais, 1624 (rist. anast Graz., 1965).
30 «новые легенды» (А. К.).
31 Bartolomeo da Trento. Liber epilogorum. p. XXXVIII.
ческое бытование общества и в противоречия между Фридрихом II и папством. Настоящее и действительность в Liber epilogorum несёт положительную функцию, и означают естественное движение к tempus glorificationis32. Внешние даты в легендах соотносятся исключительно с современными событиями, настоящее четко и задокументировано, потому отчетлива и задокументирована перспектива наблюдения актуальных значений святости и божественности. К сожалению, от этого автора XIII в. сохранились только три листа chronica в ms. Barb. Lat., 768 Ватиканской библиотеки33, невозможно сопоставить летописную работу Бартоломео, с работой авторов chronica Metensis и хроники Генуи.
Исторические труды Жана де Мелли и Якопо да Варацце даже в их локальной постановке рассказывают о больших конфликтах, которые сделали этот век кровавым. В Chronica Metensis период времени, какой идет от 1200 до 1257 г. (вероятного года смерти автора) открывается сообщением об избрании императора Фридриха II, его конфликте с Отоном и завершается возвращением короля Людовика из-за моря, сверхестественными чудесами разрушения Мекки и могилы Магомета, в отмщение, так сказать, за поражение французского суверена. В Хронике Генуи, после упоминаний о городских конфликтах и сменах правления, век открывается прибытием Святого Креста или лучше, одного Святого Креста, или креста святой Елены в Геную, украденного венецианцами во время мародёрства при падении Константинополя, отнятого у них генуэзским авантюристом34. Повествование завершается горестными замечаниями о внутренних раздорах в Генуе, приведших к пожару в церкви святого Лаврентия, избранию чужеземного Капитана народа, разграблению двух генуэзских владений венецианцами в Пера и Фокее, наконец, войной Бонифация VIII против дома Колонны, которые укрываются в самом укрепленном городе Па-лестрины35. Хроники двух доминиканцев дают относительно полную панораму конфликтов, сделавших Тринадцатый век кровавым: а) крестовые походы; б) конфликты из-за императорской короны; в) местные и городские конфликты. Однако примечательным кажет-
32 «Время славы» (А. К.).
33 Ibid. p. XXVII.
34 Iacobi a Voragine. Chronica. p. 366.
35 Ibid., pp. 412-414.
ся молчание о Крестовом походе против альбигойцев, который не представлен ни в одной из двух хроник; может быть, потому что не было ощутимых связей с локальной историей, хотя оба автора - доминиканцы. Иное дело Speculum, с его широкой перспективой, связанной с кругами французского королевского двора и особенно по своей природе, которая допускает в представлении истории и агиографии параллель доминиканской проповеди и военных событий, характеризующих превратности альбигойского бытования.
Напротив, в агиографическом и проповедническом произведении Якопо (следовало бы добавить и в Abbreviatio Жана де Мелли) война является площадкой для утверждения божественного могущества: эти тексты предназначены проповедникам, в которых последние могли (а может быть и должны) брать необходимый материал для эффективного проповедования. Ересь в средиземноморской Франции, как и в северной Италии, является случаем, когда должно явиться всемогущество Божие и человеческая святость. Ересь невозможно свести к военным событиям, где войско выступает против войска, одни люди сражаются против других. Однако почти нет упоминания о крестовых походах в Legenda aurea, кроме явлений post mortem святых, вроде, св. Луки, явившегося на стене во время осады36. В остальном наблюдается молчание, даже если Якопо обладает свидетельством, хотя и далеким, о заморских королевских событиях таких, как события, связанные с Людовиком IX, который не канонизирован в 1297 г., когда генуэзский архиепископ подойдёт к концу земного пути, и не может оживить агиографический труд. Войны ведь нет. Она далеко и цитируется, чтобы показать божественное могущество и благодеяния, какие может извлечь человек на пути следования воле Божьей из предложенных примеров святости. В этом смысле в Legenda aurea совершается переработка некоторых exempla, касающихся чистилища, которые в свою очередь берут начало в обстановке, в которой в иное время и ином месте, будет защищаться участие в крестовом походе, в качестве гарантии защиты себя и собственности верующего, принявшего крест. К примеру, Якопо изменяет рассказ, очищения святого Патриция37 из
36 Iacopo da Varazze. Legenda aurea. p. 1070.
37 Ibid. pp. 322-325.
Tractatus de diversis materiis praedicabilibus38, Сте-фано ди Борбоне39 и Speculum Historiale Винцента Бове40. В собраниях французских доминиканцев exemplum завершается отправкой кающегося в крестовый поход. У Якопо наоборот, подобное исчезает, рассказ обретает абстрактный характер: вернувшись в мир, персонаж повествует о поступках и упокоива-ется в Господе41.
2. Век святых
Таковы войны, цитируемые в исторических и агиографических трудах Якопо. Что касается агиографических персонажей, то такая проблематика обстоятельно изучена Аленом Буро в фундаментальном исследова-нии42. Количество «современных» святых этого XIII в., ограничено четырьмя: Франциском Ассизским, Домиником Гусманом, Петром мучеником и Елизаветой Венгерской. Следует отметить прежде всего тот факт, что четыре персонажа имеют, так сказать, вселенское значение, какое по сути ведёт к новым нормам канонизации, ранее принятым у Иннокентия III, предписывающей особое внимание к земному существованию святого в противо-
38 «Трактат о различных проповеднических предметах» (А. К.).
39 Stephani de Borbone. Tractatus de diversis materiis praedicabilibus I ed. by J. Berlioz, J. L. Eichenlaub. Tunhout, 2002 (Corpus Cristianorum CM CXXIV); пример передан на с. 158-161.
40 Vincentius Bellovacensis... XX, 23-24.
41 К крестовому походу у Якопо опосредованное внимание. Как историк он принимает в расчет события, в которые вовлекается Генуя. В Chronicon Ianuense процитировано падение Константинополя, крестовый поход детей, вышедший из Германии и достигший Генуи, и наконец, поход Людовика IX (в котором участвовали два генуэзских адмирала). То же положение в так называемой Historia Longobardica, — вид исторического аппендикса Legenda aurea, какой завершает хронологическое полотно, и к какому относятся агиографические рассказы; в собрании цитируется смерть Фридриха I, но не крестовый поход (p. 1281) и разрушение Константинополя (ibid.); даже поход против альбигойцев, предприятие важное для Ордена доминиканцев, цитируется только в нескольких словах (p. 1282). В сокращенном виде крестовый поход находит место в Хронике Меца Жана де Мелли, которая также воспроизводит крестовый поход детей и поражение Людовика IX под Дамьетой, возвращение суверена на родину под аккомпанемент vindicta domini, направленной на Мекку.
42 Boureau A. La Légende dorée. Le système narratif de Jacques de Voragine (+1298). Paris, 1984.
вес внимания к чудесам post mortem43. Во-вторых, не бесполезно вспомнить, что святые, биографии которых собраны в сборниках доминиканских легенд XIII в., участвовали, что называется, в бурных событиях, украсивших XIII в.44.
Интересно посмотреть, как эти святые отмечаются в летописаниях доминиканцев. О мученике Петре в Хронике Генуи не упоминают. О других - упоминается канонизация в качестве деяния Григория IX: утверждение и папское подтверждение двух нищенствующих орденов. В Хронике Меца Жана де Мелли, во второй её редакции упоминается смерть Доминика, а равно Франциска, приводятся сведения об убийстве Петра-мученика - на каждую новость не более трёх слов. Так что в XIII в. описываемое пространство святости для развёртывания могущества Божия трудами Его слуг в двух хрониках выглядит незначительным. В Хронике Генуи ограничивается единственным эпизодом происшедшим в 1220 г. Два пирата, захваченные и приговоренные к повешению вместе с двумя товарищами, остаются жить, вверив себя святому Иоанну Крестителю, мощи которого хранятся в храме святого Лаврентия45. В Хронике Меца, во второй её редакции, даётся ссылка к обретению тела Марии Магдалины. В той же летописной протяжённости даётся реликвия Святого Креста. В рассказе Якопо да Варацце реликвия воспринимается с точки зрения простой вещи, какую похищают и находят, однако, никак не включают в мир, который полагается передавать [потомкам] и как рассказывалось до Одона Клюнийского, когда оплакивали даже и то, что чудесное исчезает в движении времен46. Даже открытие мощей св. Сира Якопо для разрешения недоумения между генуэзским кафедральным собором и генуэзским же монастырём заканчивается
43 В этом отношении ср. фундаментальное исследование Vauchez A., как, например, La santità nel Medioevo, которая я цитирую в итальянском переводе, изд. Болонья, 1989. pp. 41 e sq.
44 Франциск Ассизский, обратившись после битвы между Ассизи и Перуджей, впоследствии проповедовал Саладину. Доминик Гусман выступил против альбигойской ереси. Петр-мученик был убит ломбардскими еретиками. Елизавета Венгерская, которая, собственно, побуждает мужа принять участие в крестовом походе, где тот и обретет свою смерть.
45 Iacobi de Voragine. Chronica... pp. 375-376.
46 Odon di Cluny. Sermo de sancto Benedicto. P.L. 133, col.
722, cfr. Vauchez A. La santità nel Medioevo. cit. p. 43.
только подтверждением увиденного: взгляд переносится с небес на землю47 и a posteriori все выглядит так, что будто было сделано Якопо в свете трагических событий декабря 1295 г., а вот, ближайшая история выглядит панорамой, где заметна работа emulus pacis48, врага рода человеческого.
3. Век, какой Якопо да Варацце переживал (t 1298 г.), более всего обращая внимание на общество, в котором пребывал как писатель, проповедник и архиепископ.
Таковы святые и таковы войны. Таков век, в котором Якопо живет и свидетельствует. Жизнь Якопо да Варацце, ставившая его перед драматическими конфликтами, была напряженной: будь то в Ордене или городе. Его биография, недавно отредактированная Карлой Казагранде, порой характеризуется моментами великого напряжения, поглощавшего в нем доминиканца и архиепископа (Якопо пришёл в Геную, чтобы принять должность приора провинции Ломбардия и орденского управителя). Будучи проповедником, он был объектом покушений (и неоднократно), то ли из-за поддержки твердой линии генерала Ордена Муньо да Замора, то ли от того, что исключил из провинциального капитула Стефанарда - приора миланского монастыря. Он, должно быть, был, будучи архиепископом, свидетелем разрушения желанного мира в 1295 г., установленного за несколько лет до этого (чаще всего упоминается). Видимо, он противостоял сильным раздорам, повлекшим пожар храма св. Лаврентия. И теперь, когда Якопо пишет Legenda aurea (продолжает ещё долгое время работу над текстом, даже после избрания его архиепископом), то всё равно он выступает автором, связанным напрямую с тяжелейшими превратностями жизни своего времени49.
4. Святые во времена войны и во времена мира в трудах Якопо
Мир и война в Legenda aurea не суть и не могут сводиться к кругу дел человеческих, к исторически ограниченному пределу пространства и времени. Скорее действия эти есть действо, в котором развёртывается всемогущество Божье в протяженности истории спасения с её глубинной и абсолютной пер-
47 Iacobi de Voragine Chronica... pp. 406-407.
48 «соперник мира» (А. К.).
49 В отношении биографии Якопо да Варацце дается итоговое исследование Карлы Казагранде, со слов переданных в Биографическом итальянском словаре по ходу публикации.
спективой. Это показательно, как для традиционных, так и «современных» святых.
Войны являются общим фоном в традиции агиографии и среди традиционных святых немало таких, кого я могу ввести в категорию святых воинов50. Но, по крайней мере, в западной традиции агиографии, какую мы рассматриваем, даже определение «святой воин» само по себе противоречиво. Или он miles Christi, или нет. Невозможно служить Богу и Кесарю51. В Legenda aurea, как в Sermones de sanctis, если дело касается агиографической типологии, то в момент обращения к Христу, святой перестаёт быть служителем государства - солдатом, который сражается на войне, как верный исполнитель законов, исходящих от светской власти почти всецело противоречащих Церкви Божией. Мартин Турский, своим решительным отказом сражаться перед уходом из императорского войска, может казаться мало подходящей фигурой для такой картины. История эта примечательна: перед варварским вторжением из Галлии, император Юлиан раздаёт деньги солдатам. Мартин не хочет сражаться и поэтому отказывается от денег со словами: Christi ego miles sum, pugnare michi non licet52. Обвиненный в трусости, он бросает вызов императору и остается один беззащитный посреди вооруженных врагов. Император принимает вызов, но на следующий день варвары до битвы сдаются53. Было весьма убедительно показано, что эпизод полностью выдуман54. Маловероятно, чтобы старый солдат отказался подчиниться в самый разгар военной операции на левом берегу Рено, через 42 года после собора в Арле, где осуждались те, кто бросают оружие, 43 года
50 Среди персонажей агиографии, включенных в Legenda aurea, можно обратиться в этой группе не только к Маврикию, но и Лаврентию, и Ипполиту (к персонажам Романа и Порфирия), которые проходят в легенде последнего. Что касается библиографии о святых воинах, я ограничусь цитированием книги: Delehaye H. Les légèndes grecques des saints militaires. Paris, 1909 (rist. anast. New York, 1975).
51 Cfr. Delehaye H. Réfractaire et martyr, in Mélanges d'hagiographie preaue et latine. Bruxelles, 1966 (Subsidia Hagiographica 42), pp. 375-378, и включено в тот же рассказ, Le refus de server et l'Eglise primitive, pp. 379393.
52 «Я - воин Христа и мне не следует сражаться» (А. К.).
53 Iacopo da Varazze. Legenda aurea. pp. 1136-1139.
54 Fonataine J. Sulpice Sévère a-t-il travesti saint Martin de Tours en martyr militaire? In Analecta Bollandiana. 81 (1963). pp. 31-58; Delehaye H. Saint Martin et Sulpice Sévère, in Analecta Bollandiana. 38 (1920). pp. 1-136.
мира Церкви и через 44 года после победы у Мульвиева моста, когда хризма (монограмма имени Христа - прим. ред.) обрела значение императорского знака. Кроме того, во времена деяний Юлиана уже 24 года наблюдался осторожный конформизм в отношении религии государства. В 360 г. будет опубликован эдикт о веротерпимости, а в 361 г. будет празднование Эпифании. Эпизод является литературной конструкцией Сульпиция Севера, стремившегося убрать подозрение, что святой осквернился долгом militia caesaris55 перед лицом мучеников, мужественно приявших пытки, например, как мавританцы Максимилиан, Марцелл и Типасий. Сульпиций стремится показать, что святой из Тура -«настоящий» мученик, свидетельство которого мужественно и честно без пролития собственной крови, и таким образом на военной службе в особом положении Мартин жил militia Christi56. Тем не менее, примечательно, что Бартоломео да Тренто, более близкий светской власти и её доводам, чем Якопо да Ва-рацце и Жан де Мелли, отметил непоследовательность, и попытался исправить, переставив слова relicta militia Christi57, иначе записанные у Сульпиция Севера. В Liber epilogorum Бартоло-мео да Тренто фигура Мартина отсюда не дает хронологического наслоения: miles caesaris и miles Christi58.
Якопо да Варацце в Sermones de sanctis59 показывает, как использовать фигуру Мартина в проповеди. Некоторые черты относятся к положению miles. Как и следовало Якопо говорить в XIII в.: miles зависит от высшей власти во всех вопросах, какие не касались Бога и церкви Божией. Miles соблюдает соответствующее предписание Иоанна Крестителя в третьей главе Евангелия от Луки: «никого не обижайте и не клевещите и довольствуйтесь своим жалованием»60. Фигура Мартина во второй проповеди Якопо, есть фигура miles, защищающего слабых от бедствий, насилия и страда-
55 «воинской службы у цезаря» (А. К.).
56 «Воинство Христа» (А. К.).
57 «остальное воинство Христа» (А. К.).
58 Bartolomeo da Trento. Liber epilogorum... p. 337: "Relicta ergo militia, dum Iulianos Apostata intra Gallias apud Vagionem stipendia largiretur militibus, Martinus, nolens militare, noluit et recipere".
59 Я делаю отсылку к изданию Clutius R. Jacobi de Vorágine O. P., Sermones aurei in omnes Quadragesimae Dominicas et Ferias. Augustae Vindelicorum — Cracoviae, 1760 ; проповеди о святом Мартине опубликованы в t. II. pp. 354 e sqq.
60 Лк. 3, 14.
ния. Идеальный miles есть pacificus habitator61, мирно существующий с высшей властью per subiectionem62, с подобными себе per pacificam conversationem63, с малыми «сими» per obsequi-orum exhibitionem64. Последнее звено, восходящее к литературной конструкции Сульпиция Севера, является одним из немногих [звеньев в цепи], где предлагается модель, возможно рисующая miles времени, не относящаяся только к идеальной фигуре, какая сражается за церковь Христову против сил демона вне исторической перспективы.
Легенда и мученичество в Мавритании святых воителей не представлена в Legenda aurea. Но определенное пространство посвящено другим святым воинам, обретшим мученическую смерть по причине их обращения [в веру] и отказа служить. Например, Маврикий, фиванский легион65, Феодор66, Себастьян67. К ним можно прибавить Геор-гия68, который здесь выступает в одном из первых литературных явлений в западной литературе в одеянии победителя дракона и одной своей частью в виде предпосылки, которая ведет к традиционной легенде, тем самым становясь основой образа мученика, сбрасывающего военное одеяние и восклицающего omnes dii gentis demonia69 в триумфальном движении, какое приводит к dies natalis70. К словам Георгия следует добавить некоторые иные варианты исповедания веры других святых воинов, например, слова Феодора: Ego milito deo meo et filio eius Ihesu Christo71. Или вот, Маврикий напоминает товарищам перед резней боевых друзей слова Христа, сказанные Петру: вложи твой меч в ножны. Еще раз: фигуры miles Christi и miles caesaris72 не соотносимы, но столь же верно то, что, если фигуры святых воинов предлагаются в проповеди, то они теряют индивидуальные черты miles и становятся моделями движения к спасению человека, без всякой ссылки к тому, что чуждо эталонной фигуре до ее обращения. И также
61 «носитель мира» (А. К.).
62 «в подчинении» (А. К.).
63 «в мирной беседе» (А. К.).
64 «в покорности жизни» (А. К.).
65 Iacopo da Varazze. Legenda aurea... p. 965 e sq.
66 Ibid. p. 1131 e sq.
67 Ibid. p. 162 e sq.
68 Ibid. p. 391 e sq.
69 «Все боги людские - демоны» (А. К.).
70 «к дню [нового] рождения» (А. К.).
71 «Я - воин Бога моего и Сына Его Иисуса Христа» (А. К.).
72 «Воин Христа и воин цезаря» (А. К.).
для легенды святого Георгия всякий особый штрих не содержит отсылки к реальной фигуре miles в повседневности мирской жизни. Георгий становится символом и аллегорией, ведущей к иному смыслу и иному протяжению. В первой проповеди, которая посвящена Георгию в собрании de sanctis73, оружие воина интерпретируется как добродетель, дракон представляет преграду на пути к спасению. Во второй проповеди74 самые превратности жизни рисуются как смертельная вражда левиафана и дракона. В третьей75 говорится, собственно, о militia, но характеризуется воинство моделью sedulitas, strenuitas и fidelitas76, прямо отнесенной к militia, которую можно приложить к любому члену Церкви Божьей, а тем более в ситуации miles итальянского XIII в.
Легенда о святом Евстахии77 или невероятное жизнеописание солдата Траяна, который, охотясь на оленя, зрит [на его лбу] imago Christi, обращается [в веру], со смирением преодолевая страшные испытания; с вицу легенда не похожа на описание святых воинов. В настоящем изложении - как его понимает главное действующее лицо - последняя битва против вторгшихся варваров несет нарративную функцию и свидетельствует об окончательном узнавании, соединяющем образы всех героев жизнеописаний; и счастливые воины могут двигаться в согласии к будущей жизни, которая в христианском прочтении традиционной темы не может быть иной, кроме как мученичеством в стремлении к исповеданию веры: Ego Christum deum colo et illi soli sacrifico78, где святой слагает с себя militia caesaris. Во всяком случае, Якопо в Sermones de sanctis не включит Евстахия в число примеров, предложенных для проповеди.
Иные святые воители, святые во времена войны, желанной Богу во имя праведности и истины, обладают сверхчеловеческими чертами, как архангел Михаил или прямо нечеловеческими, как воитель Меркурий. Однако, Михаил - существо ангельское, продвигающее волю Божью на земле и, как таковой, не может быть вовлечен в войну, по крайней мере, земную. Если он допускает помощь сипон-тийцев против неаполитанцев, то чтобы по-
73 Jacobi de Vorágine. Sermones. II. pp. 154-156.
74 Ibid. II. p. 156-157.
75 Ibid. II. p. 157-158.
76 «рвение, усердие, верность» (А. К.).
77 Iacopo da Varazze. Legenda aurea... p. 1090 e sq.
78 «Я - стержень Бога Иисуса и только Ему воздаю жертву» (А. К.).
двигнуть последних к обращению в [веру]. Заключение определенно: reliqui vero virtute arcangeli comperta idolatrie reliquerunt errorem et continuo colla cristiane fidei submiserunt79. Меркурий - могучий воин, погребенный в церкви посвященной Деве Марии. Он отправлен жить для наказания смертью Юлиана Апоста-та80. Так и случается. убийство того устраивается от Бога в данном случае во время войны с персами, будучи совершено с помощью оружия и человека. И еще, фигуры miles Christi не являются моделью настоящих и истинных miles, но предлагаются в солдаты воинствующей церкви, как очевидно в sermones, посвященных Михаилу81, которые воскрешают истинную битву, какую всякому miles Christi следует вести против демона и его дел.
Здесь можно привести много примеров, но важно ещё обратить внимание и на, так сказать, современных святых, которые включаются в historia salutis на равных условиях c другими легендарными фигурами, несмотря на ещё живую память их настоящей деятельности в истории и, особенно, исходя из той мотивации, какую мы находим в конфликтах людей. Доминик ходит по землям альбигойцев, проповедуя об истинной вере. Доминик -основатель ордена, самого радикального в искоренении ереси. Но взгляд Якопо далек от кровавых дел, свидетельствующих об истреблении альбигойцев. Кровь людская, пролитая в битвах, служит тому, чтобы показать бренность человека в этой жизни, кровь - только точка перехода в вечность, в другое, в то, что по ту сторону и не может иметь иного решения в легендах82.
Точно так же Франциск подходит к воротам Ареццо в то время, когда город раздирают междоусобицы. Святой видит не людей, разделенных на группировки и убивающих друг друга, нет, он видит демонов, которые толпятся над городом. Как только те будут изгнаны, согласие возвратится83. Рядом с этим примером наличествует авторское умолчание. Якопо умалчивает о благочестивых движениях за мир в XIII в. — таких, как движение Allelluia, хотя последнее приветствовалось его
79 всякая истинная добродетель архангела узнается по искоренению заблуждений идолатрии и в постоянном склонении к христианской вере. Iacopo da Varazze. Legenda aurea... p. 986 e sq.
80 Ibid. p. 216-217.
81 Jacobi de Vorágine, Sermones. II. p. 307 e sq.
82 Iacopo da Varazze. Legenda aurea. p. 718.
83 Ibid. p. 1021.
собратьями. Помнятся только установление поста Rogationes, воздержание от пищи, дела покаяния, потому что Бог усмиряет войны84. Как война, так и мир не сводятся к человеку и к плоду земных усилий, когда не берётся в расчёт конфликт более широкий - emulus pacis: демон и те, кто с помощью Божьей сражаются против него, чтобы восстала истина и праведность.
В общем, в Legenda aurea война - не безрассудный конфликт между людьми, но битва за утверждение веры, в которой и сами понятия жизни и смерти подвержены инверсии. Войны римских императоров, отсюда, становятся подмостками, на которых божественная сила развёртывается при посредстве святого положительно, чтобы преодолеть страдания, или отрицательно — посредством кары устанавливая справедливость85.
В доминиканских легендах присутствует особенная нарративная типология exempla, где время святости и человечности, кажется, более всего сближаются. Именно в exempla проявляются злосчастия людской войны, искусство резни, разрушенные и рассеянные семьи, заключённые, ставшие рабами, товаром для выкупа86. Когда дело идёт о военной сфере или мирских конфликтах, к каким допускается публика непосвящённая, с трудом
84 Ibid. p. 475.
85 К примеру, в главе De sancto Nicolao (p. 42 e sq) три военачальника успокаивают гнев императора без пролития крови или наоборот, Николай просит того же императора освободить их, угрожая "sin ora ut tibi suscitet bellum in quo tu curras et bestiis cibus fias". Оригинальный агиографический текст относит это к справедливой войне, но legenda и предложенные exempla интерпретировались только в функции способности святого преодолеть с помощью чудес скорби и страдания, которые происходили либо от тирана, как Са-ладин, либо касались личных отношений, как у трёх военачальников, обвинённых ненавистниками.
86 Например, exempla, включенные в главу de sancto Marco (p. 399 sq.). После битвы святой прикасается к оторванной у солдата руке, так что остается только шрам во свидетельство чуда. Другой exemplum, вооруженный всадник падает с моста с лошадью, святой его спасает, поэтому тот возвращается в Венецию и объявляет о чуде и исполняет свой долг. В обоих случаях смысл exemplum дан в заключении, где оба рассказа ориентированы к праведной перспективе: чудо имеет смысл только в пределах движения человека к спасению. Сюда же можно отнести (из главы de sancta Magdalena. p. 640) случай солдата, убитого в бою, оставшегося без исповеди, внезапно он воскресает по молитве присутствующих, чтобы слышать священника и чтобы можно было таким образом получить спасение.
понимающая спасение, назидательная литература привлекает группы святых, которые, распределяя божественную благодать, помогут нуждающемуся встать на путь обращения. Однако необходима бывает и поддержка святых, так сказать, не специальных, фигуры которых даны в проповеди, чтобы показать, как вымолить собственную безопасность в безнадёжных ситуациях87. Некоторые святые могут обрести военную специализацию, как Леонард из Лиможа, который обрёл значение, как освободитель узников войны, после освобождения верующего Боэмонда Антиохийского (с большим количеством чудес и exempla).
Основной тенденцией в Legenda aurea является поэтому передача примеров в перспективе движения к спасению человека. Как очевидно в exemplum главы о Фоме Кентерберий-ском88. Если заживление раны помешает спасению души, тогда лучше не лечиться. И так же в легендах почти каждый эпизод излечения вещает, кроме физического, еще и о чудесной благодати и движении к спасению.
По существу, Legenda aurea состоит из собрания восхвалений, выбранных у авторов, отстоящих между собой далеко хронологически, по языку и идеологической позиции. Фактически, проповедник Якопо да Варацце сумел придать такому повествованию субстанциональную однородность. Что показывает его искусство в передаче того, что есть единство знания реальности протяженностей, разбросанных в разных частях истории человечества и помещенных в полосу агиографической традиции почти в тысячу лет, доводя последнюю до восприятия святых своего времени, которые ставятся в содержание того времени, чтобы быть частью на пути спасения Человека. Но рядом с агиографом и автором моделей проповеди пребывает фигура архиепископа Генуи, сломленная болью города в тисках беспорядка, в котором тысячелетняя
традиция святости кажется вовсе невидимой.
***
Мы публикуем статью проф. Джованни Паоло Маджони (Университет Молизе, Италия) «Святые во времена мира и святые во времена войны в трудах Якопо да Варацце, проповедника и архиепископа» (prof. Giovanni Paolo Maggioni, Universitá del Molise, Italia. «Santi in
pace e santi in guerra nelle opere di Iacopo da Varazze, predicatore e arcivescovo»). Статья является извлечением из трудов международной конференции «Pace e guerra nel basso medioevo», Atti del XL Convegno storico internazionale, Todi, 12-14 ottobre, 2003. Fondazione. Centro italiano di Studi sull'Alto Medioevo. Spoleto, 2004. pp. 375-393. Нам представляется, что работа итальянского ученого не потеряла актуального значения и научной ценности и может быть воспроизведена на русском языке. Мы выражаем благодарность автору Дж. Р. Маджони и Фонду CISAM (Centro italiano di Studi sull'Alto Medioevo) в Сполето за предоставленное право перевода и публикации данной работы. Перевод текста с итальянского языка на русский язык выполнен А. А. Клестовым.
Источники и литература
Aquinas, Thomas. Summa Theologiae. II2, Q. 29 /
ed. by De Vio. Roma, 1892. Beauvais, Vincent de. Speculum majus seu Speculum quadruplex, Naturale, Doctrínale, Morale, Historiale. Graz, 1965. Maggioni G. P. La trasmissione dei leggendari condensati / / Filologia Mediolatina. IX (2002). pp. 89-107. Mailly, Jeau de. Chronica universalis metensis / / Monumenta Germaniae Historica. SS, XXIV.
Die Pseudoklementinen II Rekognitionen in Rufus Übersetzung / ed. B. Rehm + — G. Stecker, GCS 51. Berlin, 1994. Trento, Bartholomeo da. Liber epilogorum in gesta
sanctorum / ed. by E. Paoli, Firenze, 2001. Varazze, Iacopo da (Jacobus de Voragine). Legenda aurea, Testo critico riveduto e commento a cura di Giovanni Paolo Maggioni. Traduzione italiana coordinata da Francesco Stella con la revisione di G. P. Maggioni. (1998) 2007. Voragine, Jacobus de. Sermones Quadregesimales. ed., crit, a cura di G. P. Maggioni, Firenze, SISMEL, ed. Del Galluzzo. 2005. Voragine, Jacobus de. Chronica Civitatis Ianuensis / / Rerum Italicarum Scriptores / ed. by L. A. Muratorius. Mediolani, 1726. T. 9. P. 4-56.
87 Ср. еще эпизод, в котором Николай помогает трем арестованным военноначальникам. Legenda aurea... 42-44.
88 Iacopo da Varazze. Legenda aurea... p. 107.
Маджони Джованни Паоло, доцент кафедры образовательных, гуманитарных и социальных наук Университета Молизе (Университет Молизе, Кампобассо, Италия); e-mail: giovanni.maggioni@unimol.it.
SAINTS IN PEACE AND SAINTS IN WAR IN THE WORKS OF JACOBUS DE VARAGINE,
PREACHER AND ARCHBISHOP
The article is devoted to the comparative analysis of the sanctity in time of war and in time of peace; theme is developed on the texts of works of Jeau de Mailly "Chronic of Matz", "Abbriviatio in gestis sanctorum" and Vincent de Beauvais "Speculum maius". G. P. Maggioni emphasizes methodological differences of the writings between "Chronic of Genoa" and collection of legends of saints and in fact the contrarius notion "saint warrior", itself story of St. Peter, St. George and martyrs of Mauritania. At the same time the author points the uniformity in transfering of concepts of saintity in legends; this indicate the unity of human spiritual history in representation of medieval thought.
Key words: Jacobus de Voragine, Golden Legend, Chronic of Genoa, saint warrior, saint, war, peace, life story, St. Peter, St. George.
Giovanni P. Maggioni, Associate Professor of the Department of Humanities, Education and Social Sciences, Professor (The University of Molise, Campobasso, Italy); e-mail: giovanni.maggioni@unimol.it.
