Свобода слова во время предвыборных кампаний: о смысле «кампании молчания» и других ограничений свободы выражения мнения в ходе предвыборного процесса Текст научной статьи по специальности «Право»

ную систему выборов.

Если вернуться к вопросу о конституционно-правовой оценке избирательных систем, то трудно понять, почему в условиях чисто пропорциональной системы заградительный пункт в 10 % может расцениваться как противоречащий конституции, в то время как законодатель в полном соответствии с Основным законом может ввести другую избирательную систему с фактическим 20-процентным барьером. Необходимо задуматься над тем, что любая такая оговорка лишает немалую часть граждан реального влияния их голосов, что едва ли можно назвать соответствующим идее демократии.

Иная оценка была бы возможна лишь в том случае, если бы парламентские выборы имели сегодня принципиально иной смысл, чем теперь: во-первых, количественное выявление политических предпочтений избирателей в отношении кандидатов от партий и, во-вторых, конвертирование этих предпочтений в депутатские мандаты пропорционально числу фактической поддержки избирателей. Постулатом демократии является то,

что каждый избиратель имеет право голоса, и этот голос должен быть равным, а точнее, равноценным.

Резюме

Избирательное право как порядок, определяющий конкурентные условия завоевания, удержания и потери политической власти, воплощающийся в избирательном законодательстве, неизбежно предполагает фактическое доминирование мощных политических сил. Однако законодатель видит эту проблему и старается закреплять условия справедливой борьбы. Сможет ли возобладать право в соревновании с политикой, это зависит от уровня развития правовой культуры общества. В немалой степени это определяет и степень независимости и верховенства конституционного суда, который призван быть гарантом честных выборов.

Перевод с немецкого К. Вяткина.

Сравнительное конституционное обозрение. 2005. № 1. С. 62-68.

___ __ _ __________м

СВОБОДА СЛОВА ВО ВРЕМЯ ПРЕДВЫБОРНЫХ КАМПАНИИ:

о смысле «кампании молчания» и других ограничений свободы выражения мнения в ходе предвыборного процесса

Рената Уитц

Свободу выражения мнения можно отнести к самому первому «поколению» гражданских прав. Наряду со свободой вероисповедания данное право рассматривается, признается и отстаивается как оплот и гарантия личной свободы. Свобода выражения мнения без труда закрепилась во многих международных хартиях о правах человека. Согласно статье 19 Всеобщей декларации прав человека, «каждый человек имеет право на свободу убеждений и на свободное выражение их; это право включает свободу беспрепятственно придерживаться своих убеждений и свободу искать, получать и распространять информацию и идеи любыми средствами и независимо от государственных границ» [1]. Однако статья 19 Международного пакта о гражданских и политических правах (ICCPR) [2], которая защищает право на свободу слова и право на свободу убеждений, а также свободу выражения их, в част-

ности, допускает, что на данные права «могут быть наложены определенные ограничения, но только в том случае, если это установлено законом или вызвано необходимостью: а) в целях уважения прав и репутации других людей; б) в целях безопасности государства, общественного порядка, здоровья и нравственности» (ст. 19 (3) Международного пакта о гражданских и политических правах).

Несмотря на то что право на участие в демократической системе правления через участие в выборах было закреплено во Всеобщей декларации прав человека (ст. 21 (1) и 21 (3)) и в Международном пакте о гражданских и политических правах (ст. 25), выдающиеся ученые-специалисты в области международного права относительно недавно, только в начале 1990-х годов, начали говорить о появлении избирательного права, защищенного международными нормами. Статья 3 Протокола № 1 к Европейской конвенции о защите

прав человека также предусматривает, что:

«Высокие Договаривающиеся Стороны обязуются проводить свободные выборы с разумной периодичностью путем тайного голосования в таких условиях, которые обеспечат свободное волеизъявление народа в выборе законодательной власти» [3].

Региональные организации, выступающие в защиту законности и прав человека, стали активными сторонниками и участниками контроля за проведением выборов. В Копенгагенском документе (1990), принятом на Совещании по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ) [4], в ответ на крах коммунистических режимов в странах Восточной Европы были закреплены различные положения об избирательном праве, и в том числе:

«свободные выборы, которые будут с разумной периодичностью времени путем тайного голосования или равноценной процедуры свободного голосования в таких условиях, которые на практике обеспечат свободное волеизъявление избирателей в выборе своих представителей» [5]; а также:

«обязательство государств направить действие закона и государственной политики на создание честной и свободной обстановки для проведения политических кампаний, в которой ни административное воздействие, ни насилие или угроза не смогут запретить сторонам и кандидатам свободно представлять свои взгляды и профессиональные качества и не смогут помешать избирателям узнавать и говорить об этих кандидатах, а также голосовать за них без страха перед наказанием [6], и их готовность принимать на выборах независимых международных и местных наблюдателей» [7].

С 1990 года Миссия по наблюдению за выборами ОБСЕ следит за проведением выборов во всех посткоммунистических странах Центральной и Восточной Европы, Балканского полуострова и Советского Союза. Группа опытных специалистов Совета Европы, входящих в состав Венецианской комиссии [8], уделяет большое внимание контролю над исправным и правильным ходом выборов и проводит соответствующие консультации. Венецианская комиссия была одним из инициаторов создания Совета по демократическим выборам [9], который разработал Свод рекомендательных норм при проведении выборов (2002) [10]. Содержащиеся в этом документе нормы основаны на многолетнем

опыте консультирования по вопросам разработки конституционных и законодательных документов и разрешения споров. Таким образом, требование о возвышении избирательного права над внутренним конституционным правом, возможно, является вполне реалистичным. Как показывает опыт ОБСЕ и Венецианской комиссии, помимо подобных примеров международного и регионального характера, возникающие международные нормы избирательного права в значительной степени подкрепляются чередой внутригосударственных событий.

В условиях современной конституционной демократии конституционная защита свободы выражения мнения, в первую очередь, направлена на защиту свободных публичных дебатов по тем вопросам, которые затрагивают интересы общества (политические высказывания) [11]. В настоящее время в странах конституционной демократии обсуждение общественных дел становится особенно бурным во время избирательных кампаний. И как раз в этот период свобода выражения мнения подвергается дополнительным ограничениям, которые в обычных условиях конституционной демократии посчитались бы излишними или чрезмерными. Среди ограничений, вводимых на период выборов, наиболее привычными для ученых-конституционалистов в демократических странах с коммунистическим прошлым, скорее всего, являются правила, запрещающие политическую пропаганду на определенный срок до дня голосования, а также в день голосования (кампания молчания).

В настоящей работе будут рассмотрены правила кампании молчания и их польза в проведении всеобщих выборов на заре XXI века. Следует отметить, что предвыборный период в более широком, неформальном смысле слова не ограничивается только официальным периодом проведения избирательной кампании, определенным в законе. В соответствии с действующими федеральными законами о выборах в России срок предвыборной агитации в периодических печатных изданиях составляет 30 дней [12]. Именно в это время применяются правила, которые регулируют использование разрешенных законом методов проведения предвыборной агитации [13] и уравновешивают доступ к средствам массовой информации. Однако официальные сроки проведения предвыборной агитации зачастую значительно короче

фактического времени, в течение которого кандидаты стараются убедить избирателей в том, что они заслуживают избрания на тот пост, на который эти кандидаты претендуют. Во время проведения избирательной кампании в этом более широком смысле кандидаты часто используют такие формы выражения мнения и средства передачи информации, которые формально не подпадают под методы и формы проведения предвыборной агитации, описанные и определенные в законе. Тем не менее, когда речь идет о регулировании избирательных кампаний, необходимо учитывать наличие и количество подобных сообщений в публичном дискуссионном пространстве. Замечания, сделанные в настоящей работе относительно ограничений свободы выражения мнения, которые вводятся во время проведения избирательных кампаний, считаются в равной степени релевантными для всего периода избирательной кампании, то есть периода, выходящего за рамки установленного в законе определения предвыборного периода.

В настоящей статье мы сначала рассмотрим основополагающие принципы кампании молчания в условиях быстро изменяющегося публичного дискуссионного пространства. Затем мы обратим свое внимание на влияние и побочные эффекты формальных и дополнительных ограничений свободы выражения мнения перед выборами. Цель данной работы заключается в том, чтобы с помощью опыта посткоммунистических стран и демократических государств изучить проблемы и противоречия, возникающие при скрытом столкновении принципов, лежащих в основе свободы слова, с одной стороны, и доводов в обеспечение честности и справедливости избирательного процесса - с другой. В подтверждение приводятся примеры из судебной практики разных стран, но без подробного рассмотрения конкретных норм, существующих в отдельных странах.

Первоначальный замысел правил «кампании молчания» сводился к тому, чтобы обеспечить честность и справедливость избирательного процесса и поддержать принятие обоснованных решений. Поэтому в данной работе будут рассмотрены другие формы ограничения свободы выражения мнения во время избирательной кампании. Здесь будут также предложены некоторые идеи относительно разработки для проведения избирательной кампании таких правил, которые

способны воплотить первоначальный замысел правил «кампании молчания», не нарушая при этом международных принципов защита свободы слова. В данной статье мы попытались доказать, что акцент на «правилах молчания» во время избирательной кампании может отвлечь внимание от тех злоупотреблений своим доминирующим положением со стороны некоторых кандидатов в своих предвыборных выступлениях, которые могут отрицательно сказаться на успешном функционировании представительной власти в долгосрочной перспективе [14]. Мы здесь приведем аргументы в доказательство того, что цели правил «кампании молчания» и других ограничений свободы слова, вводимых во время проведения избирательных кампаний, могут быть легко достигнуты с помощью специальных и не связанных с предвыборной агитацией правовых норм, которые создают в странах современной конституционной демократии здоровую атмосферу для публичных дискуссий в рабочие будни.

1. Правила «кампании молчания» и их основополагающие принципы

Обычно правила «кампании молчания» подразумевают временный запрет на предвыборную агитацию накануне дня голосования или в день голосования. В разных странах существуют свои правила для определения сроков «кампании молчания» и объема запрещенных видов деятельности. Согласно французскому избирательному законодательству, предвыборная агитация прекращается в ноль часов ноль минут в день голосования [15]. В России во время выборов президента и депутатов Государственной Думы предвыборная агитация тоже прекращается на короткий срок - «в день голосования и в предшествующий ему день» [16]. Столь же короткий «период молчания» существует и в Венгрии [17]. В Болгарии [18] и в Польше [19] этот период длится 24 часа на протяжении голосования. Согласно законам о выборах в парламенты Чехии [20], Словакии [21] и Румынии [22], «кампания молчания» длится двое суток - 48 часов до дня самого голосования, а также в день голосования. Закон о выборах в парламент Литвы предлагает более комплексный подход к определению сроков «кампании молчания». Согласно этому закону, «запрещается проводить пред-

выборную агитацию за 30 часов до начала голосования, а также в день голосования, за исключением наглядных несменяемых агитационных материалов, размещенных в специально предназначенных для этого местах как минимум за 48 часов до начала голосования» [23]. Следует отметить, что российский закон предусматривает аналогичное исключение для печатных агитационных материалов, ранее вывешенных вне помещений для голосования [24].

Для некоторых законов о выборах достаточно запретить «предвыборную агитацию» вообще на период «компании молчания». Так, Закон «О выборах в Парламент Румынии» 1992 года устанавливает общие правила и ограничения в отношении предвыборных агитационных выступлений (например, не допускается использовать цвета государственного флага Румынии или цвета флага какого-либо иностранного государства [25]), но не определяет, какие действия запрещаются во время «кампании молчания». Аналогичным образом, чешский закон вводит общий запрет на «предвыборную агитацию в пользу политических партий, коалиций и кандидатов» [26]. В том случае, если правила «кампании молчания» описываются в общих чертах, может быть введен дополнительный запрет на агитацию в непосредственной близости от избирательных участков [27].

В других странах законы о выборах содержат более подробный перечень действий, которые запрещаются во время «кампании молчания», до и после нее. В соответствии с положениями о выборах в парламент Словакии, запрещается проводить предвыборную агитацию «за или против политической партии или кандидата в средствах массовой информации с помощью слов, букв и рисунков», а также вблизи от избирательных участков [28]. Во Франции положение о выборах было недавно изменено и дополнено. Теперь в нем содержится запрет на использование более широкого набора средств, включая распространение бюллетеней, рекламных листков и других документов в день голосования, а также распространение агитационных материалов в электронной форме [29]. Помимо устной пропаганды (электронные средства связи при этом не упоминаются) и распространения листовок, закон о выборах в парламент Польши, в частности, запрещает «проводить собрания с избирателями, шествия и демонстрации» [30]. Кроме запрета на

распространение листовок и предвыборную агитацию, в законе Венгрии также содержится подробный перечень действий, запрещенных во время «кампании молчания», в том числе бесплатное предоставление таких товаров и услуг, как проезд избирателей, еда и напитки [31].

Можно предположить, что необходимость в разработке таких специальных правил была вызвана прошлыми и недавними случаями злоупотребления в ходе предвыборной агитации. При этом многие из этих правил были составлены с учетом современного технического прогресса. Действительно, современные информационные технологии (особенно Интернет) обеспечивают постоянный доступ к ранее опубликованным новостям, интервью и другим видам политической пропаганды: архивы ежедневных газет, как правило, можно просматривать бесплатно. Тем не менее, по словам представителей руководства венгерской избирательной комиссии в отношении запрета на предвыборную агитацию, «правила "кампании молчания" не нарушаются в том случае, если информация о кандидатах и партиях появилась на сайте до начала кампании или является доступной во время кампании. Однако правила "кампании молчания" считаются нарушенными, если этот период на сайте размещается или обновляется информация, собранная до начала "кампании молчания" или непосредственно во время нее» [32].

Это положение соответствует подобным же нормам литовского и российского законов о выборах, согласно которым ранее вывешенные агитационные печатные материалы сохраняются в день голосования на прежних местах.

Помимо правил «кампании молчания», в законы о выборах не так давно стали включать специальные запреты на обнародование результатов опросов общественного мнения, прогнозов результатов выборов и объявления о завершении опросов до закрытия избирательных участков. Закон о выборах в парламент Польши во время «кампании молчания» запрещает «публиковать результаты опросов общественного мнения (предвыборных исследований) относительно возможного поведения избирателей и прогнозов результатов выборов» [33]. Чешский закон запрещает обнародовать результаты «любого исследования предпочтений избирателей в течение всего срока голосования до момента закры-

тия избирательных участков» [34]. Кроме того, закон о выборах в парламент Чехии запрещает проводить опросы в здании, где находится избирательный участок [35]. В ряде стран этот запрет может распространяться не только на «кампанию молчания», но и на прогнозы результатов выборов. Согласно закону о выборах Президента Словакии [36], не допускается обнародовать прогнозы результатов выборов в течение трех дней до дня голосования. В России в соответствии со старым законом о выборах этот срок раньше составлял три дня [37], но, согласно недавно принятым законам, был увеличен до пяти дней [38]. Закон Венгрии запрещает обнародовать прогнозы результатов выборов за восемь дней до дня голосования [39], а это довольно приличный срок, предшествующий началу самой «кампании молчания». Следует отметить, что во время выборов в Болгарии [40] и в Словакии [41] в течение четырнадцати дней до дня голосования не разрешается публиковать результаты опросов общественного мнения. Помимо специального запрета в российском законе на опубликование результатов опросов общественного мнения на последнем этапе выборов, в нем содержится отдельный запрет на опубликование данных о результатах выборов до закрытия избирательных участков [42]. Оба запрета направлены на то, чтобы защитить избирателей от давления при помощи данных о количестве выигравших и проигравших. Кроме того, запрет на преждевременное обнародование данных о результатах выборов устраняет, по крайней мере, одно из оправданий возможных махинаций с избирательными урнами во время голосования.

Фактически, в основе подобных ограничений на агитационные выступления до дня голосования лежит двойной принцип. С одной стороны, они направлены на то, чтобы дать избирателям время спокойно поразмыслить и принять обоснованное решение во время голосования. В период такого «затишья» на мнения избирателей больше не влияют никакие сообщения, и они самостоятельно решают, как им голосовать (то есть решают, за какого кандидата отдавать свой голос). Но при введении дополнительных ограничений на проведение опросов и подтверждение прогнозов, данные этих опросов могут усилить воздействие на мнения избирателей. С другой стороны, правила «кампании молчания» и запреты на обнародование результа-

тов опросов также направлены на создание нейтральной обстановки на избирательных участках и вокруг них в целях предотвращения срыва голосования и оказания неуместного влияния на избирателей непосредственно в месте голосования.

Конституционная значимость вышеизложенных соображений была подкреплена решением Конституционного суда Венгрии, когда в 2002 году судьи отклонили иск о защите свободы слова, который был направлен против правил «кампании молчания» [43]. Руководствуясь этими соображениями, Конституционный суд Венгрии принял довольно формальное решение о том, что 43-часовая «кампания молчания» не представляет собой чрезмерное или несоразмерное ограничение свободы выражения мнения во время выборов в силу того, что в соответствии с законом избирательная кампания при парламентских выборах продолжается как минимум 71 день [44]. Конституционные судьи подчеркнули, что парламент пользуется значительной свободой действия в установлении и изменении процессуальных гарантий, обеспечивающих честность и непредвзятость избирательного процесса в рамках Конституции. В то же время было отмечено, что «кампания молчания» - это вполне допустимая, хотя и необязательная гарантия избирательного процесса.

Не вдаваясь в подробности процедуры рассмотрения исков о нарушении правил «кампании молчания» и применения соответствующих санкций, следует подчеркнуть, что эти правила нарушаются на удивление часто - даже при проведении таких избирательных кампаний, которые по всем своим основным параметрам отвечают требованиям, предъявляемым к проведению выборов. В разных странах наблюдаются нарушения различного рода - от появления агитационных материалов в печатных и электронных средствах информирования вплоть даже до применения к избирателям силы на избирательных участках. Причины этих нарушений могут быть самые разные. Кроме всего прочего, можно предположить, что участники выборов настолько верят в эффективность проводимой в последнюю минуту агитации, что готовы идти на риск, невзирая на возможные штрафы или даже на дисквалификацию.

Другая причина того, что участники выборов не особо боятся наказания за нарушение правил «кампании молчания» - это отсутствие в контексте выборов применения

к нарушителям сколько-нибудь серьезных санкций. Высшей санкцией за любое серьезное нарушение правил проведения выборов является аннулирование результатов голосования и назначение новых выборов [45]. С одной стороны, отмена результатов выборов влечет за собой серьезные финансовые последствия, которые заставляют избирательные комиссии и суды воздерживаться от принудительного вмешательства в волю избирателей. С другой стороны, даже если суд будет готов аннулировать результаты голосования, следует учитывать, что подобное решение должно быть принято во время пребывания в должности избранного должностного лица или деятельности соответствующего органа (в противном случае это незаконно). На данном этапе ради поддержания правовой определенности и стабильности в правительстве суд может и не пойти на такие суровые меры. Однако такое нежелание принимать надлежащие меры приводит к тому, что адекватные и соразмерные санкции не вводятся даже в отношении тех, кто допустил серьезные нарушения правил избирательных кампаний. А это на самом деле может поставить под вопрос и сами принципы, лежащие в основе ограничений, вводимых во время проведения избирательных кампаний.

При этом эффективность силовых методов сомнений не вызывает, чего нельзя сказать о более утонченных способах нарушения правил «кампании молчания». Чтобы в столь короткий срок выполнить правила «кампании молчания», лица и организации (избирательные комиссии, суды, конституционные суды), принимающие решения, должны обладать таким опытом, который может значительно расширить рамки их навыков и компетенции [46]. Во многих законах о выборах подробно описываются средства, разрешенные для проведения избирательных кампаний, и действия, запрещенные во время «кампании молчания». Поэтому лица, ответственные за принятие решений, часто сталкиваются с проблемой классификации оспариваемых сообщений. Так, Конституционный совет Франции справился с этой задачей, постановив в одном из своих решений, что при проведении агитации прямая почтовая реклама допускается [47]. В настоящее время открывается много новых возможностей для проведения предвыборной агитации за счет широкого использования мобильных телефонов (и коротких текстовых сообщений

- SMS), электронной почты и Интернета. Данная тенденция наблюдается и в России. Так, в недавно принятых законах о выборах часто упоминается использование Интернета в целях предвыборной агитации [48], хотя сам по себе Интернет в законе не упоминается среди методов и форм проведения предвыборной агитации как таковых [49].

Если законодатели вовремя не отреагируют на технический прогресс, то проводить грань между законными и незаконными средствами предвыборной агитации придется судам и избирательным комиссиям. С одной стороны, это явно затрагивает - а в принципе даже и ограничивает - осуществление основных конституционных прав. С другой стороны, как уже отмечалось Конституционным судом Венгрии, в рамках установленной конституционности законодательная власть пользуется большой свободой действия в области регулирования избирательного процесса и обеспечения честных и справедливых выборов. Следует подчеркнуть, что в судебной практике тех стран, где конституционные нормы, регулирующие избирательный процесс, встречаются редко или описываются в общих чертах, суды, проверяющие их конституционность, могут признать, что подобные вопросы не входят в их юрисдикцию, или подойти к рассмотрению проблемы с точки зрения основных прав [50]. Следовательно, по логике конституционализма и разделения властей, при решении таких вопросов законодательное регулирование имеет превосходство над правилами, установленными судьей.

Кроме определения разрешенных методов и форм предвыборной агитации, для принятия решения о нарушении правил «кампании молчания» может потребоваться тщательный анализ той или иной ситуации. Приведем несколько примеров из опыта Венгрии. В 1998 году в ходе муниципальных выборов во время «кампании молчания» один политолог, который являлся членом парламента, выступил на телевидении. Венгерский избирком решил, что этим он нарушил правила «кампании молчания». Однако при обжаловании решения Верховный суд Венгрии постановил, что, согласно законам о выборах, участие в телевизионном «круглом столе» не нарушило правила «кампании молчания», и подчеркнул, что в телевизионных дебатах затрагивались не вопросы муниципальных выборов, а «проблемы конфликта и согласия»

- вполне привычные в политике и политологии понятия. Согласно решению Верховного суда, правила «кампании молчания» в данном случае не были нарушены, поскольку заявления участников «круглого стола» могли повлиять на избирателей, представляющих все стороны политического спектра, и таким образом не поддерживали ни ту, ни другую сторону [51]. В связи с этим интересно отметить, что в новом российском законе о выборах «круглые столы» относятся к методам и формам предвыборной агитации, которыми на законных основаниях могут пользоваться депутаты Государственной Думы и сотрудники Администрации Президента [52].

Еще в одном деле о парламентских выборах, проходивших в Венгрии в 2002 году, Избирательной комиссии предстояло решить, была ли «кампания молчания» нарушена из-за использования в ходе кампании сокращения «К.О.» (knock out - отправить в нокаут), которое появилось в заголовке одной из статей на первой странице ежедневной консервативной газеты «Magyar Nemzet» наряду с другими нейтральными заголовками, извещавшими о дате голосования. Для принятия решения по этому делу нужно было провести тщательную экспертизу содержания, компоновки первой страницы этой газеты, проанализировать употребление термина «К.О.» в контексте выборов и исследовать влияние газеты на ход публичных дискуссий. В результате избирательная комиссия постановила, что правила «кампании молчания» все-таки были нарушены, так как термин «К. О.», бесспорно, выражает превосходство силы, которое может быть связано с выборами и их результатом. Венгерский Верховный суд отклонил обжалование данного решения [53].

Вышеприведенные примеры дают вполне четкое представление о проблемах, связанных с применением правил «кампании молчания» и их нарушениями. Нарушение этих правил может привести к дисквалификации кандидата на выборах. А принятие ошибочного решения относительно нарушений правил «кампании молчания» может сильно изменить или ухудшить результаты избирательного процесса [54]. В том случае, если не соблюдаются правила «кампании молчания», законность выборов ставится под сомнение. Поэтому необходимо рассматривать действие и правомерность правил «кампании молчания» в более широком контексте,

уделяя особое внимание (часто не замечаемой) специфике и динамике развития дебатов, на упорядочивание которых эти правила направлены, даже если они носят временный характер.

2. «Кампании молчания» и устойчивость публичного дискуссионного пространства

В демократических странах в рабочие дни общественные дела, как правило, обсуждаются в ходе выступлений и дискуссий в парламенте и в правительственных учреждениях. Отчеты об этих дискуссиях затем публикуются в печатных и электронных средствах массовой информации (СМИ). В них фигурируют высокопоставленные чиновники и главные представители оппозиции, а иногда появляется информация и о «политических шутах» предвыборного периода. В зависимости от правительственной стратегии ораторы и аналитики могут в новостях опережать высокопоставленных чиновников. Таким образом, изображение, голоса и реакции народных избранников просто заменяются выступлениями специалистов по связям с общественностью. В дискуссионном пространстве к отчетам часто добавляются репортажи о «круглых столах» с участием экспертов и аналитиков, а также статьи в печатных и электронных СМИ.

Избиратели - это объект воздействия и аудитория, а не участник дискуссий. Страны представительной демократии используют пассивных, хотя и осведомленных избирателей не как инструмент, а как источник своей законности и рабочих предпосылок. В тех странах, где конституционная демократия работает хорошо, во время проведения выборов и референдумов необходимо исключительно активное участие рядовых граждан. Не так давно общественные дела начали обсуждать на форумах в Интернете. На самом деле, дискуссии в режиме on-line зависят от активности участников, но пока их влияние на формирование политических взглядов изучено недостаточно и является непредсказуемым даже в США [55], где у половины избирателей имеется доступ в Интернет, что намного превышает возможности доступа к Интернету в посткоммунистических странах [56].

Накануне голосования публичные дебаты по вопросам, затрагивающим интересы общества, находятся в полном разгаре. В де-

мократическом государстве публичные дискуссии в период выборов проходят не так, как обычно. В этот период правящие круги и те, кто бросает им вызов, пытаются привлечь на свою сторону пассивную аудиторию для того, чтобы быть (пере)избранными. В правовых нормах, регулирующих проведение политических кампаний, содержится много ограничений: от определения разрешенных методов и форм предвыборной агитации до установления точных масштабов политической рекламы и способов ее размещения, включая ограниченный доступ к изданиям печатной и электронной прессы. Эти нормы, направленные на выравнивание условий игры, подкрепляются правилами финансирования партий и предвыборных кампаний. Однако в современных условиях сила и влияние подобных ограничений в период избирательной кампании становятся все менее ощутимыми. Помимо кандидатов и других зарегистрированных участников кампании, на сцене появляются новые игроки. Группы заинтересованных лиц подвергают избирателей влиянию косвенной политической рекламы наряду со стилистическими и содержательными элементами политической полемики или информационных сообщений (рекламных объявлений).

Не говоря уже о внимании избирателей, напряженность и содержание дебатов зачастую бывают очень разными. В последнее время в США и Западной Европе избирательные кампании проводятся на более высоком профессиональном уровне: для раскручивания кандидатов и агитационных сообщений начали привлекать специалистов по связям с общественностью, так называемых полит-технологов.

«Успех политтехнолога может проявляться в двух формах: а) репортер обращается с ним как с обычным источником информации, цитирует высказывания, указывает его полное имя и название партии, членом которой он является; б) репортер использует выгодную для партии информацию или историю, предложенную политтехнологом, без ссылки на источник» [57].

В прошлом в избирательных кампаниях многие западные политики делали упор на быстрое реагирование на действия своих оппонентов, что значительно ускоряло ход самой дискуссии [58]. Кандидаты представали перед избирателями в новых ролях, отличавшихся от их обычного политического имид-

жа с тем, чтобы доказать пригодность своей кандидатуры для поста, на который они претендовали.

Современные избирательные кампании характеризуются тем, что агитационные мероприятия направлены не на создание форума для обсуждения общественных дел, а на эстетический призыв к обществу и не всегда стремятся развернуть активные дебаты вокруг партийных программ. Интересно, что новые российские правила, касающиеся выборов, похоже, не соответствуют этой тенденции. В законах о выборах содержатся отдельные главы, посвященные «условиям предвыборной агитации посредством проведения массовых мероприятий» [59], включая «собрания и встречи с избирателями, публичные дебаты и дискуссии, митинги, демонстрации и шествия» [60]. По-видимому, такая логика основана на том, что массовые демонстрации и публичные собрания похожи на другие менее крупные собрания, поскольку все эти мероприятия позволяют кандидатам обмениваться мнениями с избирателями. В последнее время за рубежом наблюдаются тенденции, которые, похоже, ставят под сомнение смысл данного предположения.

В то же время намного активнее, чем в прошлые избирательные кампании или в обычное время, создаются негативные имиджи оппонентов. В основном это объясняется тем, что агитаторы отчаянно пытаются привлечь внимание неосведомленной (пассивной) аудитории. В последние годы наметилась тенденция к распространению негативных кампаний. Негативные кампании обладают важным свойством узнавания имен, хотя помимо причинения вреда кандидату, в адрес которого применяется негативная информация, негативные послания могут оттолкнуть аудиторию, не привыкшую к таким эмоциональным сообщениям [61]. Дискуссионное пространство часто заполняется символическими ругательствами и граничащими с клеветой высказываниями [62], а пресловутые «речевки ненависти» (hate speech) становятся более заметными и появляются чаще, чем в обычное время. В период выборов собрания и митинги происходят чаще, чем в обычной политической жизни, и освещаются намного шире, чем обычные демонстрации. Все это временные, но значительные изменения, которые влекут за собой серьезные последствия.

Естественно, современные условия и со-

бытия нельзя в равной степени применить к всеобщим выборам во всех странах. Если мы захотим провести параллель с ситуацией в США, нужно быть особенно внимательными не только из-за различий в конституционных нормах, защищающих свободу выражения мнения, и правил финансирования предвыборной кампании, но также из-за уникальной структуры дискуссионного пространства, которая сложилась в США. По словам одного наблюдателя, «по сравнению с США, где роль телевидения велика, а бюджеты на рекламу огромны, рекламу на российском телевидении во время выборов Президента можно в лучшем случае назвать скудной. В России в 2000 году основным видом массовой политической пропаганды на выборах были рекламные щиты и уличные плакаты. Хотя среди широких слоев населения кампания распространялась местными лидерами гражданского общества и церкви. <...> Существует ряд причин, объясняющих специфику российской рекламы в средствах массовой информации. <...> Как правило, российские граждане больше интересуются политикой и лучше разбираются в вопросах избирательной кампании, поэтому им совсем не требуется политической подготовки в виде полуминутных звуковых фрагментов».

Даже если усомниться в правильности или справедливости вышесказанного о российском политическом контексте, по-прежнему непреложным остается тот факт, что, помимо различий в конституциональных и правовых системах, все сравнения должны учитывать специфику исторического развития, традиций, культуры, партийной системы, системы голосования, системы связи и т.д. в отдельно взятых странах.

Имеется много сведений об особенностях политических выступлений в период выборов, которые выдерживают тщательную проверку правильности результатов голосования и часто остаются незамеченными во многих посткоммунистических странах. Несмотря на то, что законодательство этих стран, регулирующее предвыборные выступления, устанавливает для всех политических партий, участвующих в выборах, ограниченный доступ к эфирному времени (и, следовательно, к важной части публичного дискуссионного пространства) [63], действующее правительство получает более легкий доступ к каналам публичных дискуссий [64]. Одним из нежелательных побочных эффектов предвыборной

агитации может стать необычайно бурное подстрекательство к разжиганию ненависти (расистские высказывания). При возникновении угрозы насилия правительство должно незамедлительно принять законные меры (обычно для этого привлекается полиция). Правительственные меры по пресечению незаконных действий привлекают внимание средств массовой информации и освещаются наряду с обычными новостями, которые не касаются избирательной кампании. Успешно проведенная полицейская операция усиливает доверие к мерам борьбы с расовой дискриминацией и улучшает имидж действующего правительства. Такие передачи, несомненно, укрепляют позиции действующего состава правительства, что отражается, в свою очередь, на конкуренции и перетасовке политических карт во время всеобщих выборов. Поэтому во время избирательной кампании трудно устоять и не воспользоваться этим нравственным капиталом, даже если он был накоплен случайно.

Обычно можно проследить, насколько легко перейти грань между обычной правительственной речью (выступлениями представителя правительства) и предвыборным агитационным выступлением. В российском контексте не особо помогает и то обстоятельство, что одна из глав нового закона о выборах одновременно содержит положения, регулирующие сотрудничество органов государственной власти в области информационного обеспечения выборов, и положения о проведении предвыборной агитации [65]. Так, в Венгрии во время всеобщих выборов в 2002 году действующее правительство размещало в печатных рекламных изданиях платные объявления, прославляющие правительственные программы кредитования в поддержку инвесторов малого и семейного бизнеса. Рассмотрев дело, венгерский избирком постановил, что данный вопрос не входит в его компетенцию, так как действующее Правительство и кабинет министров не являются участниками избирательной кампании в соответствии с определениями, закрепленными в венгерском законе о выборах [66]. Верховный суд Венгрии также одобрил это решение. Следовательно, несмотря на то, что вышеупомянутые виды правительственных заявлений могут нарушить равный доступ кандидатов к средствам массовой информации во время выборов, они до сих пор не были охвачены общим запретом на злоупот-

ребление средствами массовой информации во время проведения предвыборной агитации [67].

Однако такая позиция не была поддержана Федеральным конституционным судом Германии, который однозначно отклонил иск по делу об официальной агитации, подчеркнув, что «конституционный принцип, ограничивающий пребывание у власти Бундестага и Федерального правительства, запрещает действующему Федеральному правительству, которое является конституционным органом, стремиться к переизбранию или позиционировать себя как «будущее правительство». Но это, естественно, не запрещает члену Федерального правительства в неофициальном качестве участвовать в избирательной кампании от имени политической партии» [68].

Следует отметить, что отсутствие различия между официальным положением участника избирательной кампании и его причастности к той или иной политической партии считается одним из нарушений правил избирательного процесса, которое однозначно осуждается ОБСЕ [69]. К тому же нельзя забывать о том, что идеологическая обработка - это лишь одна из многих форм правительственных выступлений, которая может исказить публичные дискуссии по общественным делам. Сокрытие информации от кандидатов и избирателей или предоставление им неполной информации является тоже сильным разрушительным средством, и его использование также осуждается наблюдателями за выборами [70].

Более того, становится все труднее провести черту между высказываниями правительства и предвыборными агитационными сообщениями, поскольку во время избирательной кампании правительство подвергается более частой и резкой критике, чем в обычное время. Можно с уверенностью сказать, что критика правительства, включая критику действий правительства, а также действий и поведения отдельных политических деятелей является неотъемлемой частью нормального процесса публичных дискуссий в странах представительной демократии. Критика действия или бездействия правительства вынуждает его защищаться и отвечать тем же. Можно утверждать, что смысл избирательных кампаний заключается в критике действующего правительства, а день всеобщего голосования - это день выраже-

ния общенародного доверия действующему правительству. При таких высоких ставках в обмен на общественные дела действующее правительство готово выступить с ответными заявлениями или принять правовые меры. У правительства есть отличный шанс ответить на подобные вызовы, выходя за рамки агитационных посланий stricto sensu (в собственном смысле). Таким образом, любой ответ правительства на подобную критику обеспечивает поддержку правительственным высказываниям в ущерб тем, кто бросает ему вызов (то есть другим кандидатам).

На самом деле, критика в адрес действующего правительства может исходить от существующей оппозиции. К тому же, в ходе избирательной кампании уходящая в отставку парламентская оппозиция может бросить вызов правительству и представить ему свои обвинения на таких официальных и общественных форумах, в отношении которых не действуют ограничения свободы слова, вводимые во время проведения избирательной кампании. Поскольку появление существующей парламентской оппозиции в новостях и присутствие оппозиционных средств информации может нарушить равновесие во время избирательной кампании, в полном проигрыше находятся те кандидаты, которые во время проведения предвыборной агитации не занимают посты в правительстве или в парламентской оппозиции. Ограничения свободы слова, применяемые во время избирательных кампаний в отношении кандидатов и их агитационных посланий, не могут устанавливать или поддерживать равновесие, обещанное правилами о равном доступе к средствам массовой информации.

Следует отметить, что многие из тех, кто стоит у власти, могут пользоваться парламентскими привилегиями, которые освобождают их от возможных правовых последствий за политические высказывания. Это значительное преимущество по сравнению с другими участниками избирательной кампании, которые такой неприкосновенностью не пользуются [71]. Побочный эффект парламентского иммунитета особенно проблематичен в российском контексте, где объем парламентского иммунитета не ограничивается «выступлениями в парламенте», а на практике депутатам предоставляется почти абсолютная защита на весь срок их службы [72]. Таким образом, можно проследить, как правила, касающиеся привилегий, которыми

пользуются все уходящие в отставку выборные лица (включая депутатов оппозиционных партий), в дальнейшем отрицательно влияют на ход предвыборной гонки. Кроме того, что правила парламентских привилегий улучшают позиционирование уходящих в отставку депутатов с точки зрения доступа к средствам информации, выходящего за рамки законных методов и форм предвыборной агитации, они предоставляют депутатам защиту, которой нет у новых претендентов. Эти обременяющие избирательную кампанию искажения, похоже, помогают действующим чиновникам удерживать власть и сохранять свои посты (как в правительстве, так и в оппозиции), не допуская появления новых политических сил. В результате, ограничения свободы слова, вводимые во время проведения избирательной кампании, могут привести к недостаточному представительству таких сегментов политической системы, которые не очень хорошо представлены в уходящем в отставку правительстве.

Исходя из вышеприведенных примеров, можно сказать, что регулирование дискуссионного пространства перед выборами - это довольно сложная задача. В конечном счете, похоже, что правила «кампании молчания», считавшиеся когда-то достаточными для создания обстановки, в которой избиратели могут спокойно принимать свои решения, не способствуют достижению первоначальной цели. Звучит парадоксально, но если эти правила не применяются, то их нарушение подрывает законность избирательного процесса и может даже поставить под сомнение легитимность новоизбранного правительства. Хотя, даже если правила «кампании молчания» соблюдаются в течение нескольких часов или суток до дня голосования, то подобные ограничения не могут развеять все слухи, которые накапливаются в дискуссионном пространстве и неправильно влияют или могут повлиять на предпочтения избирателей во время голосования. Следовательно, даже надлежащее применение правил «кампании молчания» может случайно навредить дискуссионному пространству во время избирательной кампании, поскольку соблюдение и применение этих правил может отвлечь внимание от более комплексных вопросов публичных дискуссий, решение которых необходимо для охраны устойчивого публичного дискуссионного пространства в период выборов.

з. Выборы: обеспечение честного и справедливого избирательного процесса и устойчивого публичного дискуссионного пространства

Как говорилось выше, правила «кампании молчания» преследуют две цели. Эти цели являются в некотором роде противоречивыми. С одной стороны, они направлены на защиту честности и справедливости избирательного процесса. А с другой стороны, эти правила предназначены для расширения дискуссии по вопросам, затрагивающим общественные интересы. На первый взгляд, внутреннее противоречие прослеживается в том, что, преследуя первую цель, правила «кампании молчания» явно ограничивают свободу слова по содержанию (content-based restrictions)

и, следовательно, препятствуют достижению второй цели - развитию свободных дебатов. Хотя в европейской практике применения права на свободу слова недоверие к ограничениям на содержание высказываний укоренилось не так сильно, как в США, правила «кампании молчания» в той мере, в которой они вводят эти ограничения, представляются противоречащими основным принципам защиты свободы слова, применяемым к политическим выступлениям.

В данном разделе мы покажем, что правила, ограничивающие свободу слова во время избирательной кампании, могут быть приемлемы в той степени, в которой они направлены на борьбу с принуждением и запугиванием избирателей при принятии решения о выборе и поддержке того или иного кандидата на основе свободно сформировавшихся личных предпочтений. Кроме того, могут вводиться ограничения, направленные на борьбу с принудительными действиями в отношении избирательных комиссий во время проведения избирательной кампании. Ограничения на политические выступления во время избирательной кампании, которые не позволяют представителям действующей власти и другим лицам принуждать избирателей и незаконно влиять на их взгляды, следует вводить не только на короткий период «кампании молчания», но и продлевать их действие на весь срок избирательной кампании и на обычные периоды функционирования демократического режима. В день голосования особые ограничения на распространение агитационных обращений могут действовать на избирательных участках или в непосредственной

близости от них. Однако представляются излишними (а на самом деле, часто наносят и вред) дополнительные ограничения свободы выражения мнения, которые вводятся ради достижения целей ограничений свободы слова, применимых во время проведения избирательных кампаний. Эти цели могут быть достигнуты при правильном использовании ограничений свободы слова, которые обычно действуют не только в предвыборный период. В этом случае отказ от специальных ограничений свободы слова, вводимых во время проведения избирательной кампании (таких, как правила «кампании молчания»), также подтверждает, что в действительности избирательные кампании начинаются задолго до официального начала периода предвыборной агитации. Применение одинаковых стандартов к проведению кампаний до и во время официального периода предвыборной агитации будет способствовать равновесию на предвыборной арене в течение всего срока проведения избирательной кампании.

Согласно конституционным принципам защиты свободы слова, подобные запреты должны быть очень четко и ясно сформулированы с тем, чтобы не допустить принуждения избирателей во время голосования (на избирательных участках), а также во время рассмотрения вопросов, касающихся выборов или избирательных кампаний (это касается избирательных комиссий). Необходимо учитывать, что принудительные или запугивающие сообщения могут исходить не только со стороны действующих властей, но и от других участников кампании (как правило, экстремистских партий), а также от групп заинтересованных лиц, которые в кампании лично могут не участвовать. Таким образом, правила, запрещающие принуждение и запугивание, должны быть нейтральными в отношении оратора, содержания выступления и должны быть сосредоточены на возможном влиянии его выступления на аудиторию. Ограничения времени, места и характера выступлений - до тех пор, пока они остаются нейтральными - целесообразны лишь в той мере, в которой они не допускают принуждения в отношении избирателей и не приводят даже к случайному одобрению или поддержке должностных лиц.

Следует отметить, что ограничения на свободу выражения мнения характерны не только для избирательных кампаний. Они могут содержаться в законодательстве обще-

го характера, которое применяется не только во время выборов, но и в обычные, не обремененные предвыборными страстями дни (например, нормы, запрещающие клевету, дискредитацию, нарушение общественного порядка, разжигание ненависти; законодательство о печатных и электронных изданиях прессы; положения о телерадиовещании и т.д.). Поэтому правила, применяемые во время избирательной кампании, следует рассматривать в более широком контексте с точки зрения других ограничений свободы слова, существующих в правовой системе. Подробный и всесторонний анализ всех ограничений в настоящей работе провести невозможно, но ниже будут рассмотрены несколько ограничений, которые, помимо правил «кампании молчания», действуют во время избирательной кампании по всей стране.

Бывшие авторитарные общества часто сталкиваются с проблемой принуждения и запугивания избирателей на всеобщих выборах. Принуждение может исходить во многих формах как со стороны пребывающих в должности лиц, так и публичной администрации, выступающей в их защиту. Например, «вмешательство представителей исполнительной власти в избирательный процесс с тем, чтобы навредить партиям и кандидатам, находящимся в оппозиции: отказ в организации публичных собраний, специальные налоговые проверки, отстранение от должности, административные штрафы, необоснованные уголовные расследования и т.д.» [73]. Новый российский закон о выборах попытался решить эту проблему, обеспечив кандидатов правительственной поддержкой на время проведения избирательной кампании [74]. На самом деле, злоупотребление исполнительной властью (полномочиями публичной администрации) не является проблемой, характерной для выборов или избирательных кампаний. Однако во время выборов (проведения избирательной кампании) жертвам злоупотребления государственной властью крайне необходимо своевременно предоставить возможность защищать свои интересы и использовать эффективные средства правовой защиты для участия в избирательной кампании. Во время выборов эти средства эффективны только при условии их своевременного использования.

Ограничения времени, места и характера выступлений во время избирательной кампании закреплены в законах многих стран.

В качестве нейтрального примера подобных ограничений можно привести российский закон, запрещающий вывешивать агитационные материалы на расстоянии менее 50 метров от зданий и помещений избирательных комиссий и помещений для голосования [75]. Также следует отметить предусмотренный болгарским законом запрет на размещение агитационных материалов в общественном транспорте [76] или содержащийся в российском законе запрет на опубликование в агитационных материалах коммерческих рекламных объявлений [77]. Еще один вид ограничений можно встретить в качестве запретов на проведение агитации в «зданиях и сооружениях, включенных в Государственный свод особо ценных объектов культурного наследия народов Российской Федерации» [78] и размещение агитационных материалов «на памятниках, обелисках, зданиях, сооружениях и в помещениях, имеющих историческую, культурную или архитектурную ценность» [79]. Польский закон о парламентских выборах запрещает проводить предвыборную агитацию в государственных средних школах, где возраст школьников ниже возрастного избирательного ценза [80]. По тем же соображениям российский закон запрещает привлекать к предвыборной агитации лиц, не достигших 18 лет [81].

Некоторые ограничения времени, места и характера выступлений во время избирательной кампании явно направлены на защиту избирателей от чрезмерного давления, в то время как другие ограничения обеспечивают нейтралитет определенных правительственных сфер. В целях защиты сотрудников от давления закон о выборах в парламент Польши запрещает предвыборную агитацию на рабочих местах [82]. В Польше, как правило, запрещается использовать помещения военных и полицейских учреждений в целях предвыборной агитации [83]. В российских законах о выборах также содержатся специальные правила проведения избирательных кампаний в помещениях военных организаций и учреждений [84].

Необходимо подчеркнуть, что в отличие от запрета предвыборной агитации на рабочем месте, направленного на уменьшение давления со стороны работодателя, похожие ограничения в отношении военных учреждений играют другую роль, имеют особое значение, которое было признано Европейским Судом по правам человека (ЕСПЧ):

«Принимая во внимание роль полиции в обществе, Суд признал абсолютно законным стремление любого демократичного общества иметь политически нейтральную полицию. Ввиду исторической специфики некоторых Договаривающихся Государств национальные органы власти этих государств могут, в целях поддержания демократии, посчитать необходимым наличие конституционных гарантий для достижения этой цели путем ограничения свободы полицейских офицеров на участие в политической деятельности и особенно в политических дебатах» [85].

В данном деле ЕСПЧ выступил против оспаривания права на свободу слова (статья 10), поддержав конституционную поправку Венгрии, запрещающую полицейским становиться членами политических партий и принимать участие в политической деятельности. ЕСПЧ отклонил доводы о неопределенности венгерской поправки, заявив, что «так или иначе... нельзя с абсолютной точностью дать определение поведению, которое может повлечь за собой участие в политической деятельности» (пункт 36). Из вышеупомянутого следует, что в посткоммунистических странах имеются национальные «точки чувствительности», которые различаются в зависимости от законно допустимого уровня политического участия служащих вооруженных сил [86]. В крайнем случае, можно утверждать, что даже участие военнослужащих или полицейских в голосовании во время всеобщих выборов представляет собой «политическую деятельность», которая ставит под угрозу нейтралитет вооруженных сил. Однако следует отметить, что политическая активность военнослужащих, их участие в политическом процессе - это отнюдь не бескомпромиссная проблема. Можно разрешить военнослужащим голосовать на всеобщих выборах и даже присутствовать на политических собраниях, но в то же время категорически запрещать проведение политических собраний в военных учреждениях. В этой связи следует учитывать, что не только правила «конфликта интересов», запрещающие военнослужащим и представителям вооруженных сил вступать в члены политической партии, могут эффективно гарантировать их нейтралитет. Другой не менее важной гарантией институционального нейтралитета является «подтверждение нейтралитета». В то же время нельзя забывать, что защита нейтралитета вооруженных сил может значительно урезать политичес-

кую свободу представителей вооруженных сил [87]. Более того, в российских законах о выборах имеются специальные правила для привлечения военнослужащих к предвыборной агитации [88].

В польском законе содержится ряд положений, которые охраняют нейтралитет государственной службы и запрещают «прикреплять агитационные плакаты к внутренним и внешним стенам правительственных зданий, зданий местной администрации и судов» [89]. На бумаге это правило выглядит как простое ограничение времени, места и характера выступлений, но на практике оно означает разделение между правительственными и партийными выступлениями. В конечном счете, данное ограничение слегка затрудняет «увязку» партийных посланий с правительственной политикой в буквальном смысле этого слова.

Похоже, Литва в законе о выборах, пытаясь отделить правительственную речь от партийной пропаганды во время избирательной кампании, зашла дальше, чем другие посткоммунистические страны. Закон запрещает действующим властям использовать привилегированный доступ к средствам массовой информации в целях агитации:

«Если для осуществления полномочий представителям власти необходимо передать в СМИ важные новости, это может быть сделано только на пресс-конференции. Государственные или муниципальные средства массовой информации или программы, финансируемые из государственного или муниципального бюджета, могут передавать эту конференцию полностью или частично только в записи, не содержащей элементов предвыборной агитации» [90].

Хотя это положение и не решает проблемы, возникшей в венгерском случае из-за ограниченности компетенции комиссии, литовский закон предлагает наиболее близкий к идеальному вариант разграничения между правительственной речью (правительственными выступлениями и заявлениями) и предвыборной агитацией, о котором шла речь в решении Федерального конституционного суда ФРГ.

При исследовании ограничений, устанавливаемых в отношении формы политической пропаганды, особенно много трудностей возникает при рассмотрении регламентации выражений, используемых в предвыборной агитации, например: положение закона о вы-

борах в парламент Болгарии разрешает использовать только официальный язык [91]. В многонациональных государствах подобные правила могут отрицательно повлиять на обоснованность решений, принимаемых представителями непривилегированной части населения. Может показаться, что болгарское правило соответствует конституционным нормам в отношении использования официального языка [92] и запрета на формирование политических партий по этническим, расовым или религиозным признакам [93]. Так, в 1992 году в одном из своих хорошо известных решений Конституционный суд Болгарии отказался ввести запрет на партию турецкого меньшинства (имеется в виду движение за права и свободы, ДПС, в авторском оригинале - Movement for Rights and Freedoms) [94]. А в 2000 году болгарские конституционные судьи решили ввести запрет на этническую партию Македонии (Объединенная македонская ассоциация «Илинден» - это «Ильин день») за нарушение суверенитета и территориальной целостности Болгарии (то есть за деятельность против «единства нации») [95]. Так решение суда показало «силу» конституционных ограничений в отношении этнических партий. Следует отметить, что в 2001 году Европейский Суд по правам человека постановил, что запрет Верховного административного суда Болгарии на названную македонскую ассоциацию (общественную организацию, а не политическую партию) нарушает право на свободу создания объединений и свободу выражения мнения, которые находятся под защитой Европейской конвенции о защите прав человека [96].

Приведенные выше примеры и соответствующая судебная практика имеют большое практическое значение для российского контекста, поскольку Конституционный Суд Российской Федерации должен вынести решение в отношении конституционности запрета этнических и религиозных партий [97]. В то же время Европейский Суд по правам человека признал приемлемой жалобу татарской организации «Ватан». Региональная организация «Ватан» была распущена российским судом в соответствии со статьей 16 Федерального закона «Об общественных объединениях» за нарушение территориальной целостности Российской Федерации, подрыв национальной безопасности и разжигание ненависти [98]. Еще не вполне ясно, будут ли российс-

кий Конституционный Суд и ЕСПЧ использовать аналогичные доводы в данном деле.

Названные случаи, касающиеся болгарской партии и общественной организации, обращают внимание еще на одну важную проблему. Конституция Болгарии также защищает право на свободу выражения мнения [99] и право на поиск информации [100]. Однако даже в том случае, если не будут действовать положения Конституции Болгарии, запрещающие создание этнических партий, требование об исключительном использовании официального языка в предвыборной агитации будет по-прежнему ограничивать участие крупных этнических меньшинств Болгарии (турок, македонцев, цыган) в избирательном процессе, почти не вызывая подозрений с точки зрения других положений Конституции, которые защищают свободу слова и поиска информации. Необходимо подчеркнуть, что ограничение конституционных прав избирателей на доступ к информации и участие в публичных дебатах не может быть оправдано на том же основании, что требование о знании языка, предъявляемое к кандидатам, претендующим на ту или иную должность [101]. В конце концов, избиратели не участвуют в повседневной работе выборного органа. Важно подчеркнуть, что как только встает вопрос о возможности участия избирателей в публичных дискуссиях на своем родном языке, возникает много существенных проблем в отношении положений конституций и законов о введении тех или иных языковых ограничений [102]. Таким образом, языковой вопрос сам по себе может вызывать беспокойство в контексте выборов, независимо от (не)существующих механизмов политического представительства национальных и этнических меньшинств.

Многие избирательные кодексы, помимо правил, касающихся времени, места и формы проведения агитационных мероприятий, содержат прочие ограничения. Закон о выборах в парламент Румынии содержит общее положение, которое запрещает использование незаконных методов и форм проведения предвыборной агитации [103]. Закон о выборах в парламент Чехии предусматривает особое обязательство общего характера о честном освещении хода избирательной кампании и запрещает распространение лживой информации [104]. Распространение лживой информации во время избирательной кампании также запрещается законом Польши

[105]. Закон о выборах в парламент Литвы устанавливает отдельный запрет на негативную предвыборную агитацию [106]. Очень четко и подробно запрет на распространение лживых агитационных сообщений и других высказываний, порочащих достоинство, честь или репутацию кандидатов, прописан в российском законе [107].

Полный разбор конституционных положений о защите репутации общественных деятелей и лживых заявлениях в ходе активного обмена мнениями по вопросам, затрагивающим общественные интересы, выходит за пределы настоящей работы. Достаточно процитировать судью Верховного суда США Бреннана, который занимался рассмотрением дела Корпорация «Нью-Йорк Таймс против Салливана (New York Times v. Sullivan), Верховный суд США, 376 U.S. 254 (1964):

«[Ошибочные] утверждения неизбежны в свободной дискуссии, и они также должны быть защищены, если свобода самовыражения нуждается в «пространстве для дыхания», поскольку ей «необходимо выжить».

Ошибка, наносящая [ущерб] официальной репутации, не дает больших оснований для подавления высказываний, которые бы в другом случае являлись свободными, чем фактическая ошибка. В случаях, когда дело касается должностных лиц суда, данный Суд постановил, что беспокойство за честь и достоинство судов не оправдывает наказания за критические высказывания в адрес судьи или его решений как за преступление, выразившееся в неуважении к суду. [Критика] действий государственных чиновников не теряет своей конституционной защиты только из-за того, что она является эффективной и, таким образом, негативно отражается на их официальной репутации.

Правило, обязывающее лицо, критикующее действия официальных лиц, гарантировать истинность всех своих фактических утверждений (причем под страхом судебного решения о признании его клеветником, рамки которого, по сути, не определены), ведет к подобию «самоцензуры». То, что закон допускает защиту истинности утверждений при возложении бремени доказывания на ответчика, не означает, что следует избегать лишь лживых высказываний. При наличии такого правила потенциальные критики действий официальных лиц будут воздерживаться от демонстрации своего критицизма, даже если они уверены в истинности своих утвержде-

ний и даже если они действительно истинны, только из-за сомнений в возможности доказать это в суде или из-за страха перед расходами, связанными с таким доказыванием. Они будут стараться делать лишь такие заявления, которые «находятся как можно дальше от зоны риска». Следовательно, такое правило сдерживает накал и ограничивает разнообразие публичных дискуссий» [108].

Европейский Суд по правам человека в соответствии со статьей 10 Европейской конвенции вынес следующее решение относительно свободного обсуждения общественных дел и защиты репутации общественных деятелей (дело Лингенс (Lingens) против Австрии, решение от 8 июля 1986 года) [109]:

«41. ...свобода выражения мнения, как она определяется в пункте 1 статьи 10, представляет собой одну из несущих опор демократического общества, основополагающее условие его прогресса и самореализации каждого его члена. При соблюдении требований пункта 2 свобода слова охватывает не только "информацию" или "идеи", которые встречаются благоприятно или рассматриваются как безобидные либо нейтральные, но также и такие, которые оскорбляют, шокируют или внушают беспокойство. Таковы требования плюрализма, толерантности и либерализма, без которых нет "демократического общества".

Эти принципы приобретают особое значение в том, что касается прессы. Хотя пресса и не должна преступать границы, установленные inter alia для "защиты репутации других лиц", тем не менее на нее возложена миссия по распространению информации и идей по политическим вопросам, а также по другим проблемам, представляющим общественный интерес. Если на прессе лежит задача распространять такую информацию и идеи, то общественность, со своей стороны, имеет право получать их...

42. Свобода печати наделяет к тому же общество одним из самых совершенных инструментов, позволяющих узнать и составить представление об идеях и позициях политических лидеров. В более общем виде можно сказать, что свобода политической дискуссии составляет стержень концепции демократического общества, которая проходит через всю Конвенцию.

Соответственно, пределы допустимой критики в отношении политиков как таковых

шире, чем в отношении частного лица. В отличие от последнего первый должен проявлять и большую степень терпимости к пристальному вниманию журналистов и всего общества к каждому его слову и действию. Нет сомнения, что пункт 2 статьи 10 позволяет защищать репутацию каждого, то есть распространяется и на политиков, даже когда они выступают не в личном качестве; но в таких случаях противовесом подобной защиты выступает интерес общества к открытой дискуссии по политическим вопросам».

В отношение норм уголовного права, касающихся критики в адрес правительства, Европейский Суд по правам человека значительно расширил вышеизложенные принципы в своем решении по делу Кастеллс против Испании (Castells v. Spain) от 23 апреля 1992 года [110]:

«46. Свобода политической дискуссии, несомненно, не является абсолютной по своей природе... Пределы допустимой критики в отношении Правительства шире, чем в отношении рядового гражданина или даже политического деятеля. В демократической системе действия или упущения Правительства должны стать предметом пристального внимания не только законодательных и судебных властей, но также прессы и общественного мнения. Более того, доминирующее положение, которое занимает Правительство, делает необходимым, чтобы оно демонстрировало сдержанность, когда встает вопрос об уголовном преследовании за критику, особенно когда имеются другие средства ответа на неоправданные нападки его противников или средств массовой информации. Тем не менее у компетентных органов государственной власти как гарантов общественного порядка остается открытой возможность принятия мер, в том числе уголовно-правового характера, направленных на то, чтобы адекватным образом, без излишних эксцессов реагировать на безосновательные или недобросовестные обвинения порочащего характера».

Доводы судьи Бреннана в деле Корпорация «Нью-Йорк Таймс» против Салливана вызвали серьезные подозрения относительно целесообразности и конституционности ограничений на свободное обсуждение общественных дел. Это сообщение вызывает особую тревогу в такой важный период времени, как проведение избирательной кампании. Хотя принципы конституционного права США не являются обязательными для стран

Европы, нельзя не заметить, что Европейский Суд по правам человека занял на удивление похожую позицию в деле об ограничении свободы выражения мнения в целях защиты репутации общественных деятелей (дело Лингенса) и в деле о недопущении критики в адрес правительства (дело Кастеллса). Данные принципы европейского права одинаково действуют и в отношении избирательных кампаний. Как отмечалось в комментарии к Своду рекомендательных норм при проведении выборов (2002), составленному при участии Венецианской комиссии:

«На самом деле во многих странах существуют правовые ограничения на свободу слова, которые в качестве сдерживающих мер могут быть приемлемы, но могут и способствовать злоупотреблению властью в странах с нелиберальными и недемократическими традициями. Теоретически, эти ограничения должны предотвратить "злоупотребление" свободой слова, например, гарантируя непорочность кандидатов и представителей государственной власти или защищая конституционную систему. Но, практически, они могут привести к цензуре любых заявлений с критикой в адрес правительства или вызвать необходимость в конституциональных переменах, хотя в этом заключается суть демократических дискуссий. Например, по мнению некоторых международных организаций, закон о выборах в Белоруссии нарушает европейские нормы, так как он запрещает публиковать в предвыборных агитационных материалах "оскорбительные или порочащие заявления в адрес должностных лиц Республики Беларусь или других кандидатов", характеризует клевету; отношении кандидатов как их оскорбление и налагает к самих кандидатов ответственность за отдельные оскорбления, нанесенные их сторонниками» [111].

К тому же многие правовые нормы, защищающие репутацию и честь кандидатов, предусматривают возможность для ответного действия со стороны заинтересованного лица [112]. Известный прототип права на ответ содержится во французском законе о прессе 1881 года [113]. Поэтому недооценить репутацию этого права и средства защиты довольно трудно. Не говоря об общем смысле права на ответ, очевидно, что в самом контексте избирательной кампании оно может сохранить свободу слова (доступ к печатным изданиям и/или электронным средствам ин-

формации) должностных лиц, подталкивая действующее правительство к самозащите от любой критики, которую можно использовать как должное основание для ответной реакции на законных основаниях. На первый взгляд, право на ответ может показаться удобным инструментом для создания равных условий игры, но при этом оно налагает определенное бремя на издателей (и владельцев) средств массовой информации. Следовательно, взвешивая все «за» и «против» права на ответ в условиях избирательной кампании, следует учитывать не только возможности этого права для сохранения свободы правительственной речи, но и его «замораживающий» эффект.

Помимо правил, защищающих честь и репутацию кандидатов, российские законы о выборах содержат явный запрет на действия, направленные на «захват власти, смену конституционной системы и нарушение целостности Российской Федерации насильственным путем», а также запрет на «военную агитацию» и «агитацию, разжигающую социальную, расовую, национальную и религиозную ненависть или вражду» [114]. Следует подчеркнуть, что подобные запреты при регулировании избирательных кампаний широко распространены во всех правовых системах, рассматриваемых в настоящей работе. Поэтому повторение этих правил в положениях о выборах может быть в определенном смысле даже чрезмерным. Более того, нужно понимать, что правила, запрещающие действия, направленные на свержение правительства, могут стать мощным орудием в руках самого правительства и судебной власти, желающих подавить возникновение оппозиции. В то же время нежелание правительства применять правила, запрещающие во время избирательной кампании высказывания, разжигающие ненависть, может привести к запугиванию и, следовательно, подавлению групп избирателей в таких масштабах, что пропаганда ненависти способна заставить замолчать также и другие группы избирателей, которые и не являлись прямым объектом подобных высказываний. Достаточно показать, что кампания несет в себе угрозу «захвата власти».

Хотя конституционные принципы, запрещающие высказывания, разжигающие ненависть, в данной работе подробно рассматриваться не будут, однако необходимо сделать несколько замечаний. Прежде всего, нельзя забывать о том, что многие международные

инструменты явно предусматривают ограничение свободы выражения мнения в целях подавления выступлений, разжигающих ненависть. В соответствии со статьей 20(2) Международного соглашения о гражданских и политических правах «любая пропаганда национальной, расовой или религиозной ненависти, которая провоцирует дискриминацию, враждебность или насилие, запрещается законом». А в статье 4 Международной конвенции о ликвидации всех форм расовой дискриминации подробно описываются меры, которые следует принять против подстрекательства и пропаганды ненависти [115]. Кроме того, различные «мягкие» инструменты Совета Европы и Европейского Союза также предусматривают подавление выступлений, разжигающих ненависть [116].

Несмотря на различия в национальных конституционных правилах и судебной практике, как правило, пропаганда и разжигание ненависти (hate speech) лишены в них какой-либо конституционной защиты. Следует отметить, что в США защита свободы слова не распространяется на высказывания, пронизанные ненавистью, или «воинственные» слова [117]. Как постановил Верховный суд США в деле Чаплинского, «существуют четко определенные виды вербальных высказываний в ограниченном количестве, борьба с которыми и наказание за использование которых всегда поддерживались Конституцией. Сюда относится подстрекательство или «воинственные» слова и выражения, которые наносят вред и неминуемо ведут к нарушению общественного порядка. Подобные выражения не являются основным элементом при высказывании чьего-либо мнения и представляют собой малую социальную ценность для установления истины. Поэтому социальная заинтересованность в общественном порядке и соблюдении моральных принципов явно перевешивает любое преимущество, которое можно извлечь их этих выражений» [118]. Большинство голосов в деле Вирджиния против Блэка (Virginia v. Black) о недавнем сожжении креста (сожжение креста перед домом чернокожих является актом расовой нетерпимости, особенно часто применяемым Ку-клукс-кланом. - Ред.) поддерживает эту парадигму. По словам судьи О'Коннор, «хотя пылающий в огне крест необязательно символизирует угрозу, часто тот, кто его под-

Нжигает, стремится заставить людей опасаться за свою жизнь. В том случае, если крест

поджигается с целью запугивания, по силе с этим могут сравниться лишь немногие послания, если таковые вообще имеются» [119]. В итоге было решено, что запрет на сожжение крестов в штате Вирджиния не противоречит Конституции, поскольку конституционная защита свободы слова не распространяется на виды запугивания, запрещенные законом [120]. В этой связи Верховный суд США еще в 1992 году при рассмотрении дела о сожжении креста в деле КА. V. против города Сен-Пол [121] постановил, что запугивание представляет собой «реальную угрозу» возможного насилия, направленного на группу лиц. Смысл запрета на запугивающую речь заключается в том, чтобы «защитить людей от страха насилия», «от разрушений, которые влечет за собой возникновение подобного страха» и «отвести угрозу возможного насилия» [122].

Более того, хотя принцип защиты оскорбительных, разрушительных и шокирующих взглядов также встречается в судебной практике Европейского Суда по правам человека, Европейская конвенция не исключает уголовного наказания за расистские высказывания. В деле Йерсилда ^егаЫ), на которое ссылался Конституционный суд Венгрии, речь шла отнюдь не о том, нарушает ли датский уголовный запрет на расистскую пропаганду [123] принцип защиты свободы выражения мнения (статья 10 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод), а о том, распространяется ли данный запрет на репортажи журналистов о расистских действиях и высказываниях [124].

Согласно статье 5(1) Основного закона ФРГ, такие высказывания становятся недостойными конституционной защиты «в том случае, если «поведение» оратора подавляет его «выступление», а «принуждение» заменяет «убеждение» или берет над ним верх» [125]. Основной закон Германии защищает не только оратора, но и его аудиторию [126]. Некоторые из ограничений свободы слова, направленные на защиту аудитории, Конституционный суд признает основанными на конституционной ценности общественного порядка и уважении прав других людей [127]. Как писал Брюгер, немецкое положение о разжигающих ненависть высказываниях «направлено на то, чтобы предотвратить создание обстановки, ведущей к преступлениям на почве вражды, с помощью коллективных словесных нападок. По мнению законода-

телей, подстрекание к ненависти усиливает общую угрозу нарушения общественного порядка, включая нарушение достоинства и чести групп меньшинств и совершение преступлений на почве ненависти» [128].

Вышеприведенные нормы и примеры из судебной практики ясно свидетельствуют о том, что ограничения на предвыборные агитационные выступления, которые нацелены на то, чтобы не допустить принуждения или запугивания избирателей путем разжигания ненависти, являются основными гарантиями во время избирательной кампании. Надлежащее применение запрета на высказывания, разжигающие ненависть, может обеспечить устойчивость публичного дискуссионного пространства, которая ранее была подорвана или могла быть подорвана активной пропагандой ненависти. В то же время правила, запрещающие разжигание ненависти, устраняют возможные помехи в ходе избирательного процесса и гарантируют честные и справедливые выборы [129]. Наряду с тем, что запрет на пропаганду ненависти способствует выполнению основных задач в предвыборный период, сходные запреты, также существующие в странах современной конституционной демократии, действуют там постоянно.

Заключительные замечания

Цель данной работы заключалась в том, чтобы проанализировать смысл правил «кампании молчания» и других ограничений, действующих во время избирательных кампаний в посткоммунистических странах конституционной демократии. Аргументы в поддержку этих правил носят двойственный характер и являются отчасти противоречивыми. Создатели правил «кампании молчания» стремятся обеспечить честность и непредвзятость в ходе избирательного процесса и обоснованность принимаемых решений путем введения ограничений на свободу выражения мнения, которые, с точки зрения современного конституционализма, являются, по меньшей мере, сомнительными. Несмотря на то что эти аргументы могут быть совершенно оправданы в свете международного признания избирательного права, последние тенденции к изменениям в публичном дискуссионном пространстве в период выборов в странах конституционной демократии ставят под сомнение эффективность правил «кампании молчания» и других ог-

раничений, вводимых во время проведения избирательной кампании. В целях защиты избирательной кампании, помимо правил «кампании молчания» на свободу выражения мнения, вводятся также другие ограничения. Эти ограничения в настоящей работе рассматривались на основе ряда критериев и предположений, выработанных из анализа правил «кампании молчания».

В задачи проведенного анализа не входило исследование всех ограничений свободы выражения мнения, которые могут быть введены в период выборов в дополнение к правилам «кампании молчания». Здесь также не рассматривались запреты на создание политических партий и первоначальные ограничения на предвыборную агитацию. Вместо всестороннего анализа правил, ограничивающих свободу слова в период выборов, в данной статье были изучены возможные конституционные возражения против мер, широко используемых для регулирования высказываний кандидатов в ходе избирательной кампании. Цель исследования заключалась в том, чтобы разобрать ограничения свободы выражения мнения с точки зрения обеспечения честного и справедливого избирательного процесса и соблюдения установленных принципов защиты свободы слова.

В результате исследования было установлено, что тщательно продуманные ограничения свободы выражения мнения (большинство из которых не характерны для периода избирательной кампании) могут способствовать достижению первоначальных целей правил «кампании молчания». Ограничения свободы слова, которые не допускают во время избирательной кампании принуждения или запугивания избирателей при выборе кандидатов на основе личных свободно сформировавшихся предпочтений, безусловно, гарантируют обоснованность принимаемых решений и честность избирательного процесса. Хотя такие ограничения основаны на принципах, которые появились благодаря правилам введения ограничений свободы слова во время избирательной кампании, они выходят за рамки самих правил, действующих только в период избирательной кампании. В обычное время ограничения свободы слова, содержащиеся в уголовном праве, законах о телерадиовещании и в законах, направленных против клеветы, обеспечивают устойчивость публичного дискуссионного пространства и создают структуру для функционирования

конституционно-демократических режимов. Общепризнанно, что данные ограничения, если они тщательно разрабатываются и надлежащим образом выполняются, способствуют достижению целей, поставленных перед ними, действующими во время проведения избирательной кампании, и соответствуют международным принципам защиты свободы слова. Следовательно, нормы, вытекающие из ограничений, которые вводятся с помощью правил «кампании молчания», могут внести весомый вклад в закрепление признанного в международном масштабе права на участие в общественных делах без ущерба для давно сложившихся убеждений относительно защиты свободы выражения мнения.

Перевод с английского Е. Луневой.

Сравнительное конституционное обозрение. 2005. № 1. С. 95-113.

1. Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН № 217А (III) от 10 декабря 1948 года.

2. Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН № 2200А (XXI), Приложение № 16 к Резолюции 21, принятой на 52-й сессии ООН, Документ ООН А/6316 (1966), Сборник Международных договоров ООН 999/171 (21 иЖ GAOR Supp. (N0. 16) at 52, и.К Doc. А/6316 (1966), 999 и.КТ^. 171].

Резолюция вступила в силу 23 марта 1976 года.

3. Протокол № 1 к Европейской конвенции по защите прав человека и основных свобод был ратифицирован всеми посткоммунистическими странами. Весьма тщательно выполненный обзор соответствующей судебной практики ЕСПЧ на русском языке см.: Право избирать и быть избранным // Стандарты Совета Европы в области прав человека применительно к положениям Конституции Российской Федерации: Избранные права. М.: Институт права и публичной политики, 2002. С. 395-401.

4. СБСЕ было предшественником ОБСЕ, Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе.

5. Принцип 5.1, Копенгагенский документ.

6. Принцип 7.7, Копенгагенский документ.

7. Принцип 8, Копенгагенский документ.

8. Полное официальное название: Европейская комиссия «За демократию через право».

9. В Совет по демократическим выборам (СДВ) входят представители Венецианской комиссии, Парламентской Ассамблеи, Конгресса местных и региональных властей Европы. СДВ также призвал присоединиться к своей работе в качестве наблюдателей представителей Европейского Парламента, Европейской Комиссии, Бюро демократических институтов и прав человека, Пар-

ламентской Ассамблеи Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ), Ассоциации организаторов выборов стран Центральной и Восточной Европы (АОВЦВЕ) (http://venice.coe.int/site/main/Elections_ Reterendums_E.asp).

10. Текст документа на английском языке см.: http://venice.coe. int/docs/ 2002/CDL-EL(2002)005-e.asp?PrintVersion=True& L=E.

11. Коммерческая реклама и другие формы выражения мнения, как правило, менее эффективны в общей схеме охраны конституционной речи, поскольку они не особо поддерживают публичные дебаты. Наряду с тем, что эти аргументы были четко изложены Верховным судом США в Первой поправке к Конституции США, похожие идеи (нередко с большими отличиями) встречаются в судебной практике Германии, Канады, Европейского Суда по правам человека и принимаются судами многих посткоммунистических стран.

12. См. статью 58 (2) Федерального закона от 20 декабря 2002 года № 175-ФЗ «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» (с изм. от 20 декабря 2002 года, 23 июня 2003 года) и статью 50 (2) Федерального закона от 10 января 2003 года № 19-ФЗ «О выборах Президента Российской Федерации».

13. Например, см. статью 57 Федерального закона от 20 декабря 2002 года № 175-ФЗ «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» и статью 49 Федерального закона от 10 января 2003 года № 19-ФЗ «О выборах Президента Российской Федерации».

14. В центре внимания - вопросы, связанные с правилами «кампании молчания» и защитой свободы слова. Хотя в странах современной конституционной демократии невозможно представить себе проведение всенародных избирательных кампаний без участия печатных и электронных изданий прессы, правила доступа к СМИ подробно не обсуждаются. Обсуждение правил финансирования партий и кампаний также влияет на доступ к публичным дебатам во время избирательной кампании. Однако эти вопросы выходят за пределы данной работы. Правовые нормы Венгрии, Франции и России рассматривались на языке оригинала, а остальные - на английском языке в переводах, взятых из электронной базы Эс-сексского университета «Political Transformation and the Electoral Process in Post-Communist Europe» (http://www. essex.ac.uk/elections).

15. Избирательный кодекс Франции - L49.

16. Статья 58 (3) Федерального закона от 20 декабря 2002 года № 175-ФЗ «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации». По существу, такое же правило распространяется и на выборы президента, см. статью 50 (3) Федерального закона от 10 января 2003 года № 19-ФЗ «О выборах Президента Российской Федерации».

17. Статья 40 (2) Закона № 100 от 1997 года Венгрии об избирательном процессе.

18. Статья 60 (2) запрещает агитацию за сутки до дня голосования, а также в день выборов. См. Закон Болгарии о выборах членов Национального Собрания, опубликованный в Правительственном бюллетене № 69/22.08.1991; поправки внесены в Правительственном бюллетене № 70, 76 & 98/1991; 66/1995. Текст закона на английском языке см.: http://www2. essex.ac.uk/elect/database/legislationAll. asp?country=bulgaria &legislation=bg9195.

19. Статьи 85 (1) и 87 Закона о выборах в Парламент Польши от 2001 года, статья 85(1): «Предвыборная агитация начинается в тот день, когда Президент Республики объявляет о начале выборов, и завершается за 24 часа до дня голосования».

20. Статья 16 (5) Закона о выборах в Чехии (Закон № 247 «О выборах в Парламент Чешской Республики и поправках к ряду других законов». Текст закона на английском языке см.: http://www2.essex.ac.uk/elect/database/ legislationAll.asp? country=czech&legislation=cz95).

21. Статьи 23 (1) и (5) Закона «О выборах в Парламент Словакии» (закон от 20 мая 1998 года, внесший поправки к положениям Закона Национального Совета Словакии № 80/1990 «О выборах в Национальный Совет Словакии» и положениям ряда других законов. Текст закона на английском языке см.: http://www2.essex.ac.uk/elect/ database/legislationAll.asp?country=slovakia&legislation=s k98). Аналогичные правила действуют в отношении выборов президента, см. статью 15 (12) словацкого закона о выборах президента (Закон «О порядке выборов Президента Республики Словакии, плебисците, отстранении Президента от должности и поправках к ряду других законов» от 18 марта 1999 года. Текст закона на английском языке см.: http://www2.essex.ac.uk/elect/database/ legislationAll.asp?country=slovakia&legislation=sk99pr).

22. Статья 44 (1) румынского закона о выборах в парламент (Закон «О выборах в Палату депутатов и в Сенат» 1992 года. Текст закона на английском языке см.: http:// www2.essex.ac.uk/elect/database/legislationAll.asp?countr y=romania&legislation =го92).

23. Статья 56 (1) литовского закона о выборах в парламент (Закон Литвы 2000 года № VIII-1870 «О поправках к Закону "О выборах в Парламент (Сейм)"». Текст закона на английском языке см.: http://www2.essex.ac.uk/ elect/database/legislationAll.asp?country=lithuania&legisla tion=lt20#chapter7).

24. Статья 58 (4) Федерального закона от 20 декабря

2002 года № 175-ФЗ «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» и статья 50 (4) Федерального закона от 10 января

2003 года № 19-ФЗ «О выборах Президента Российской Федерации». Как и в литовских правилах проведения выборов, эти исключения не распространяются на помещения избирательных участков.

25. Статья 47 (8) румынского закона о выборах в пар-

ламент. Статья 44(3) также устанавливает, что «используемые средства предвыборной агитации должны быть законными».

26. Статья 16 (5), закон о выборах в Чехии.

27. См. статью 16 (5) закона о выборах в Чехии, в которой к общему правилу о «кампании молчания» добавлено, что «в зданиях, где расположены избирательные участки, и в непосредственной близости от них запрещается (объявлять) опубликовывать в устной, письменной, звуковой или изобразительной форме любые сведения, которые могут нанести ущерб политической партии, коалиции или кандидату». Статья 56 (1) закона о выборах в парламент Литвы гласит: «В период действия запрета на предвыборную агитацию демонстрация наглядных агитационных материалов (за исключением материалов, подготовленных Центральным избирательным комитетом) на самом избирательном участке или на расстоянии в 50 метров от здания, в котором расположен этот участок, не допускается». См. также статью 87 (2) закона о выборах в парламент Польши.

28. См., например, статью 23 (5) закона о выборах в парламент Словакии и похожее правило см. в статье 15 (12) закона о выборах Президента Словакии.

29. Избирательный кодекс Франции, L49, с поправками, внесенными Законом № 2004-575 от 21 июня 2004 года, статья 2 V в «Официальном бюллетене» (Journal Officiel) от 22 июня 2004 года.

30. Статья 87 (1) закона о выборах в парламент Польши.

31. См. статью 41 закона о выборах в Венгрии. Следует отметить, что польский закон о выборах в парламент запрещает распространение бесплатных или дешевых (то есть по цене ниже рыночной) алкогольных напитков во время проведения предвыборной кампании. См. статью 88 (5).

32. 14 2002 (IV. 4.). Заявление Венгерской избирательной комиссии.

33. Статья 86 закона о выборах в парламент Польши.

34. Статья 16 (7) чешского закона о выборах.

35. См. статью 16 (5), вторая редакция чешского закона.

36. Статья 15 (14) закона о выборах Президента Словакии.

37. Статья 54 (3) Федерального закона от 20 декабря 2002 года № 175-ФЗ «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации». Данное правило также распространяется на выборы президента. См. статью 46(3) российского закона о выборах президента.

38. Статья 55 (3) Федерального закона от 20 декабря

2002 года № 175-ФЗ «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» и статья 47(3) Федерального закона от 10 января

2003 года № 19-ФЗ «О выборах Президента Российской Федерации».

39. Статья 8 (1) закона о выборах в Венгрии.

40. Статья 60 (1) болгарского закона о выборах членов Национальной ассамблеи.

41. Статья 23 (5), вторая редакция закона о выборах в парламент Словакии.

42. Об этом запрете см. статью 54 (7) в Федеральном законе от 20 декабря 2002 года № 175-ФЗ «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации».

43. Решение № АВ-39/2002 (IX. 25).

44. С учетом второго раунда парламентских выборов продолжительность избирательной кампании составляет как минимум 84 дня, а «кампания молчания» длится всего 86 часов. Этот срок значительно больше, чем во многих посткоммунистических демократических государствах.

45. В данной работе не предусматривается подробное рассмотрение отчетов ОБСЕ по парламентским и местным выборам, прошедшим за последнее время на территории бывшей Югославии. Например, отчеты ОБСЕ о нарушении «кампании молчания» во время выборов в Боснии в 2000 году, когда нарушители не были допущены к голосованию (дело № 00-GE115), см.: http://www. osce.org/news/generate.pf.php3?news_id=1291). Как отмечалось в общем пресс-релизе ОБСЕ о муниципальных выборах в Черногории в 2002 году, «отмечая сильные стороны избирательной структуры, международные наблюдатели подчеркнули ряд недостатков. Почти все СМИ были предвзяты, а издания печатной прессы нарушали "кампанию молчания"» (http://www.osce.org/news/ generate pf.php3?news_id=2462).

46. Следует отметить, что в Своде рекомендательных норм при проведении выборов (2002) крайние сроки и доступ к суду являются существенными условиями, см.: http://venice.coe.int docs/2002/CDL-EL(2002)005-e.asp?Pr intVersion=True&L=E).

47. Решение Совета А № 58-68/126 от 5 января 1959 года Rec. 108, «Considérant 3».

48. Например, статья 55 (3) Федерального закона от 20 декабря 2002 года № 175-ФЗ «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» о запрете на размещение результатов опросов общественного мнения на веб-сайтах в период молчания или статья 57 (1), в которой Интернет признается возможным средством разглашения избирательной программы.

49. Статья 57 (3) Федерального закона от 20 декабря 2002 года № 175-ФЗ «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации».

50. По этому вопросу см. решение Верховного суда США по делу Бейкер против Kappa (Baker v. Са1т), 369 U.S. 186 (1962). Бейкер использовал новое разделение на избирательные округа и неправильные средства предвыборной агитации. Тем не менее вышеназванные принци-

пы применяются большинством с учетом необходимых изменений.

51. Решение Верховного суда Венгрии ВН 1999. 48.

52. Статья 57 (3) Федерального закона от 20 декабря

2002 года № 175-ФЗ «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» и статья 49 (3) Федерального закона от 10 января

2003 года № 19-ФЗ «О выборах Президента Российской Федерации».

53. Решение Верховного суда Венгрии ВН 2002. 386.

54. См., например, отчеты ОБСЕ о нарушениях запрета на предвыборную агитацию при проведении выборов в Боснии в 2000 году и об отмене решений, которые дисквалифицировали так называемых нарушителей: http:// www.osce.org/news/generate.pf.php3?news_id= 1333.

55. См. в качестве примера: Kaid L.L. Effects of Political information in the 2000 Presidential Campaign, Comparing Traditional Television and Internet Exposure // American Behavorial Scientist. Vol. 46. 2003. No. 5. P. 677-691.

56. Следует отметить, что, по информации одного источника, во Франции во время последних президентских выборов 17% имеющих право голоса избирателей посетило по меньшей мере сайт одного из кандидатов. См.: Dossier «Internet Et Communication Electorale» (http://www.foruminternet.org/telechargement/documents/ doss20020327-ice.pdf. P. 3).

57. См.: Esser F., Reinemann C., Fan D. Spin Doctoring in British and German Election Campaigns: How the Press is Being Confronted with a New Quality of Political PR // European Journal of Communication. Vol. 15. 2000. No. 2. P. 209-239, 213. В этом исследовании использовались также следующие синонимы слова «политтехнолог»: «консультанты по связям с общественностью», «стратеги избирательной кампании», «медийные стратеги» (р. 224).

58. См.: Esser F., Reinemann С., Fan D. Op. cit. P. 215.

59. Статья 62 Федерального закона от 20 декабря

2002 года № 175-ФЗ «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» и статья 54 Федерального закона от 10 января

2003 года № 19-ФЗ «О выборах Президента Российской Федерации».

60. Статья 62 (1) Федерального закона от 20 декабря

2002 года № 175-ФЗ «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» и статья 54 (1) Федерального закона от 10 января

2003 года № 19-ФЗ «О выборах Президента Российской Федерации».

61. См.: Fridkin K.L., KenneyP.J. Do Negative Messages Work? The Impact of Negativity on Citizens' Evaluations of Candidates //American Politics Research. Vol. 32. 2004. No. 5. P. 570-605.

62. См. пункт 36 специального отчета о выборах в Государственную Думу РФ 1999 года, согласно которому «многие средства массовой информации так атаковали

кандидатов, что ОБСЕ часто сравнивал эти нападки с клеветой или навешиванием ярлыков». Отчет Специального комитета по наблюдению за парламентскими выборами в России (19 декабря 1999 года), Документ № 8623 от 24 января 2000 года, Бюро Парламентской Ассамблеи, Докладчик: Mr. David Atkinson (United Kingdom, European Democratic Group), см.: http://assembly.coe.int/Documents/ WorkingDocs/docOO/EDOC8623.htm).

63. Например, статьи 216-217 закона о выборах в парламент Польши; статья 16 (4) о равном доступе к эфирному времени на национальном радио и телевидении; статья 16 (5) закона о выборах в Чехии, запрещающая доступ к местным радиоканалам в целях предвыборной агитации (все правила подчеркивают равенство); статья 23 (1-3) закона о выборах в парламент Словакии; статья 15 закона о выборах Президента Словакии; статья 44 (2) закона о выборах в парламент Румынии разрешает доступ к электронным и печатным изданиям прессы, а статья 44 (4) запрещает коммерческие рекламные объявления. Доступ к СМИ уравновешен, но в нем не наблюдается равенства. По-видимому, эти правила выгодны тем партиям, которые представлены в парламенте. См. статью 46 румынского закона.

64. Об этом более подробно, и не только в период выборов, см.: Sajo A. Government Speech in a Neutral State // Democracy and the Rule of Law / Ed. by N. Dorsen, P. Gifford. Washington: CQ Press, 2001. P. 417-454. См. также: Yudof M.G. When Government Speaks: Politics, Law and Government Expression in America. Berkeley, CA: University of California Press, 1983.

65. Глава S Федерального закона от 20 декабря 2002 года № 175-ФЗ «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» и глава 7 Федерального закона от 10 января 2003 года № 19-ФЗ «О выборах Президента Российской Федерации».

66. Заявление Избирательной комиссии 5/2002 (II. 7.), поддержанное решением Верховного суда Венгрии, ВН 2002. 381.

67. Об этом запрете см. статью 64 (1) Федерального закона от 20 декабря 2002 года № 175-ФЗ «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» и статью 56 (1) Федерального закона от 10 января 2003 года № 19-ФЗ «О выборах Президента Российской Федерации».

68. Решение Федерального конституционного суда ФРГ 44 BVefGE 125 (1977).

69. См, например, общий пресс-релиз ОБСЕ о муниципальных выборах в Черногории 2002 года, в котором отмечается, что «неопределенность функций государства и политических партий вызывает беспокойство» (http:// www. osce.org/news/g enerate .pf.php3?news_id=2462).

70. См. специальный отчет Государственной Думы России от 1999 года, нункт 36 которого гласит, что «некоторые средства массовой информации, как государственные, так и частные, были явно под воздействием главных

заинтересованных сторон, определенных политических кругов или администрации, когда давали предвзятую и неполную информацию в отношении некоторых политических партий, блоков или кандидатов».

71. Характер и объем парламентской привилегии зависит от соответствующих правил каждого органа власти. Есть одно железное правило: выступления в парламенте защищаются привилегией. Поэтому на ораторах лежит большая ответственность за поддержание равновесия мнений во время избирательной кампании. Нужно отметить, что в некоторых странах парламентская привилегия распространяется и за пределы здания парламента, и поэтому часть этой ответственности перекладывается на суды, действующие по нормам статутного и общего права.

72. Статья 98 (1) Конституции Российской Федерации 1993 года.

73. Пункт 33 Отчета Специального комитета, наблюдающего за парламентскими выборами в России (19 декабря 1999 года), Документ № 8623 от 24 января 2000 года, Бюро Парламентской Ассамблеи, Докладчик: Mr. David Atkinson (United Kingdom, European Democratic Group), см.: http://assembly.coe. int/Documents/WorkingDocs/ doc00/ED0C8623.htm.

74. Статья 62 (1) Федерального закона от 20 декабря

2002 года № 175-ФЗ «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» и статья 54(1) Федерального закона от 10 января

2003 года № 19-ФЗ «О выборах Президента Российской Федерации».

75. Статья 63 (10) Федерального закона от 20 декабря

2002 года № 175-ФЗ «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» и статья 55(9) Федерального закона от 10 января

2003 года № 19-ФЗ «О выборах Президента Российской Федерации».

76. Статья 59 (6) закона о выборах в парламент Болгарии.

77. Статья 63 (6) Федерального закона от 20 декабря

2002 года № 175-ФЗ «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» и статья 55(4) Федерального закона от 10 января

2003 года № 19-ФЗ «О выборах Президента Российской Федерации».

78. Статья 62 (7) Федерального закона от 20 декабря

2002 года № 175-ФЗ «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» и статья 54 (6) Федерального закона от 10 января

2003 года № 19-ФЗ «О выборах Президента Российской Федерации». До тех пор, пока данный свод не обнародован в федеральном законе, с точки зрения конституции является довольно проблематичным тот факт, что подзаконные акты ограничивают осуществление конституционных прав.

79. Статья 63 (10) Федерального закона от 20 декабря

2002 года № 175-ФЗ «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» и статья 55(9) Федерального закона от 10 января

2003 года № 19-ФЗ «О выборах Президента Российской Федерации».

80. Статья 88 (1) закона о выборах в парламент Польши.

81. Статья 57 (7) Федерального закона от 20 декабря

2002 года № 175-ФЗ «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» и статья 49(6) Федерального закона от 10 января

2003 года № 19-ФЗ «О выборах Президента Российской Федерации».

82. См. статью 88 (1) закона о выборах в парламент Польши.

83. Например, статья 44 (5) закона о выборах в парламент Румынии запрещает проведение предвыборной агитации в военных учреждениях. Такое же положение содержат закон о выборах депутатов Государственной Думы (статья 58 (6)), закон о выборах Президента РФ (статья 51 (5)) и закон о выборах в парламент Польши - статья 90(2).

84. Статья 62 (8) Федерального закона от 20 декабря

2002 года № 175-ФЗ «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» и статья 55 (7) Федерального закона от 10 января

2003 года № 19-ФЗ «О выборах Президента Российской Федерации».

85. Решение по делу Реквени против Венгрии от 20 мая 1999 года (Rekvenyi v. Hungary, Judgment of 20 May 1999, no. 25390/94. Reports 1999-Ш. Перевод на русский язык см.: Европейский Суд по правам человека: процедура и практика по делам военнослужащих. С. 211-226). § 46.

86. Следует отметить, что во многих правовых системах масштабы запрета на участие в политике полицейских и военнослужащих уточняются за рамками правил проведения выборов. Эти правовые положения в данной работе не рассматриваются.

87. Вопросы участия военнослужащих в политической и партийной деятельности здесь подробно не рассматриваются.

88. Статья 62 (5) Федерального закона от 20 декабря

2002 года № 175-ФЗ «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» и статья 54 (9) Федерального закона от 10 января

2003 года № 19-ФЗ «О выборах Президента Российской Федерации».

89. Статья 90 (2) закона о выборах в парламент Польши.

90. Статья 54 (2) закона о выборах в парламент Литвы.

91. Статья 54 (2) закона о выборах в парламент Болгарии.

92. Согласно статье 3 Конституции Болгарии, официальным языком является болгарский. Статья 36 (3) уста-

навливает, что законом могут быть установлены случаи, в которых используется только официальный язык. Право на голосование, закрепленное в статье 42 (2) Конституции, также подчиняется условиям, которые устанавливает закон.

93. См. статью 11 (4) Конституции Болгарии. Это же положение запрещает партиям узурпировать государственную власть. Кроме того, в соответствии со статьей 44 (2) Конституции Болгарии, «никакая организация не должна наносить ущерб государственному суверенитету, национальной целостности, единству нации, а также не должна разжигать расовую, национальную, этническую или религиозную вражду или посягать на права и свободы граждан; никакая организация не должна создавать тайные или военизированные структуры или стремиться к достижению своих целей с помощью насилия».

Следует отметить, что, хотя Болгария и не подписала Европейскую хартию о языках меньшинств, в 1999 году она все же ратифицировала Европейскую рамочную конвенцию о защите национальных меньшинств. После того как Болгария подписала в 1997 году Европейскую рамочную конвенцию, Конституционный суд Болгарии постановил, что Рамочная конвенция и Конституция Болгарии не имеют расхождений. Решение № 2 1998 года от 18 февраля 1998 года по делу № 15 1997 года, объявлено судьей Тодором Тодоровым (Обн., ДВ, бр. 22 от 24.02.1998).

94. Решение № 4 1992 года, от 21 апреля 1991 года по делу № 1 1991 года, объявлено судьей Александром Арабаджиевым, (Обн., ДВ, бр. 35 от 28.04.1992). Анализ исторических предпосылок и обстоятельств, при которых было вынесено решение, см.: Vassilev R.V. Post-communist Bulgaria's Ethnopolitics // The Global Review of Ethnopolitics. Vol. 1. 2001. No. 2. P. 37-53 (http://www. ethnopolitics.org/archive/volume_I/issue_2/vassilev.pdf).

95. Решение № 1 2000 года от 29 февраля 2000 года по делу № 3 от 1999 года (Обн., ДВ, бр. 18 от 07.03.2000). По этому делу см.: Daskalovski Z. Bulgaria's Secret // Central Europe Review. Vol. 2. No. 10. 2000. 13 March (http://www. ce-review.org/00/10/daskalovski10.html). В этом деле члены Парламента Болгарии обратились в Конституционный суд с просьбой признать, что создание этнической партии Македонии противоречит Конституции и представляет собой угрозу национальной безопасности Болгарии. Правительство Болгарии также поддержало эту просьбу.

96. Дело Станков и объединенная организация Македонии «Илинден» против Болгарии. Заявления № 29221/95 и 29225/95. Решение от 2 октября 2001 года. При рассмотрении этого дела Первая секция Европейского Суда использовала статьи 10 и 11 Европейской конвенции. Анализ данного дела см.: Ringelheim J. Identity Controversies Before the European Court of Human Rights: How to Avoid the Essentialist Trap? // German Law Journal. Vol. 3. 2002. No. 7 (http://www.germanlawjournal.com/

print.php?id= 167).

97. 16 ноября 2004 года российский Конституционный Суд провел слушание по делу о проверке конституционности пункта 3 статьи 9 Федерального закона «О политических партиях». По этому делу проходили такие организации, как «Православная партия», «Русский общенациональный союз», «Российская христианско-де-мократическая партия».

98. Дело Ватан против России (Vatan v. Russia). Жалоба; no. 47978/99. Решение от 7 октября 2004 года.

99. Статья 39 Конституции Болгарии.

100. Статья 41 Конституции Болгарии.

101. Похожие доводы, приведенные латвийским правительством перед Европейским Судом по правам человека, см. в деле Подколзина против Латвии (Podkolzina v. Latvia). Заявление № 46726/99. Решение от 9 апреля 2002 года. В этом деле речь шла о латвийских избирательных правилах, касающихся знания русского языка. Европейский Суд по правам человека постановил, что требования о знании языка, предъявляемые к членам национального парламента, были подкреплены законными целями и обеспечивали соблюдение национального законодательства. По данному делу Европейский Суд постановил, что к кандидату были применены несоразмерные санкции.

102. См. российский Федеральный закон «О языках народов Российской Федерации» и одно из последних постановление Конституционного Суда от 16 ноября 2004 года. Постановления российского Конституционного Суда по делу о проверке конституционности положений пункта 2 статьи 10 Закона Республики Татарстан «О языках народов Республик Татарстан», о части второй статьи 9 закона Республики Татарстан «О государственных языках Республики Татарстан и других языках в Республике Татарстан», пункта 2 статьи закона Республики Татарстан «Об образовании» и пункта статьи 3 российского Закона «О языках народов Российской Федерации».

103. Статья 44 закона о выборах в парламент Румынии.

104. Статья 16 (2) закона о выборах в парламент Чехии.

105. Статья 91 закона о выборах в парламент Польши.

106. Статьи 52 (2) и 53 (3) закона о выборах в парламент Литвы.

107. Статья 64 (6) Федерального закона от 20 декабря

2002 года № 175-ФЗ «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» и статья 56(6) Федерального закона от 10 января

2003 года № 19-ФЗ «О выборах Президента Российской Федерации». Этот запрет предназначен для издателей с тем, чтобы не допустить опубликования подобных заявлений. Такие же правила применяются к выборам президента.

108. Дело Корпорация «Нью-Йорк Таймс» против Салливана (New York Times v. Sullivan), Верховный суд

США, 376 U. S. 254, 271-273, 279 (1964). Подробный анализ этого дела в сравнительной перспективе на русском языке см. : Конституционные права в России: Дела и решения: Учебное пособие / Отв. ред. А. Шайо. М.: Институт права и публичной политики, 2002. С. 443-457.

109. Европейский Суд по правам человека: Избранные решения. T. 1. M., 2000. С. 524. Подробный анализ этого дела в сравнительной перспективе на русском языке см.: Конституционные права в России: Дела и решения. С. 474-487.

110. Европейский Суд по правам человека: Избранные решения. Т. 1. С. 743. Подробный анализ этого дела в сравнительной перспективе на русском языке см.: Конституционные права в России: Дела и решения. С. 498503.

111. Свод рекомендательных норм при проведении выборов. 2002 (http://vemce.coe.int/docs/2002/CDL-EL(2002)005-e.asp?PrintVersion=Trae&L=E).

112. См., например, статью 91 закона о выборах в парламент Польши; статью 15 (11) закона о выборах Президента Словакии; а также статью 58 закона о выборах в парламент Болгарии; статью 64 (6) Федерального закона от 20 декабря 2002 года № 175-ФЗ «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» и статью 56 (6) Федерального закона от 10 января 2003 года № 19-ФЗ «О выборах Президента Российской Федерации».

113. Статья 13 Закона «О свободе прессы» (Loi sur la liberté de la presse) от 29 июля 1881 года.

114. Статья 64 (1) Федерального закона от 20 декабря

2002 года № 175-ФЗ «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» и статья 56(1) Федерального закона от 10 января

2003 года № 19-ФЗ «О выборах Президента Российской Федерации».

115. Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН № 2106 (XX), Приложение № 14 к Резолюции 20, принятой на 47-й сессии ООН, Документ ООН А/6014 (1966), Сборник Международных договоров ООН 660/195 (20 U.N. GAOR Supp. (No. 14) at 47, U.N. Doc. A/6014 (1966), 660 U.N.T.S. 195). Резолюция вступила в силу 4 января 1969 года.

116. В Совете Европы см., например, Принцип 4 Рекомендаций Совета Министров №(97) 20 в отношении высказываний, разжигающих ненависть. См. также «Отчет Комиссии ЕС о предложении по принятию Советом рамочного решения для борьбы с расизмом и ненавистью по отношению к иностранцам (СОМ (2001) 664С5-0689/2001-2001/0270 (CNS)).

117. Дело Боарне против Иллинойса (Beauharnais v. Illinois), Верховный суд США, 343 U.S. 250 (1952). См. также: Rosenfeld M. Hate Speech in Constitutional Jurisprudence: A Comparative Analysis // Cardozo Law Review. Vol. 24. 2003. No. 4. P. 1523, 1536 (http://www. c ardoz o.yu. edu/ c ardlrev/pdf/244Ro senfeld.pdf).

118. Дело Чаплинский против Нью-Хемпшир (Chaplinsky v. New Hampshire), Верховный суд США, 315 U.S. 568, 571-572 (1942). См. также дело Коэн против Калифорнии (Cohen v. California), Верховный суд США, 403 U. S. 15 (1971); дело R.A. V. v. City of St. Paul, Верховный суд США, 505 U. S. 377 (1992); дело Вирджиния против Блэка (Virginia v. Black), 538 U.S. 343 (2003).

119. Дело Вирджиния против Блэка (Virginia v. Black), 538 U. S. 343 (2003).

120. Дело Вирджиния против Блэка: «Согласно Первой поправке к Конституции США штат Вирджиния может запретить сожжение крестов в целях запугивания, так как сожжение креста само по себе является особо жестокой формой запугивания. Штат Вирджиния вправе регулировать запугивающие послания, поскольку длительная и разрушительная история с поджогом крестов символизирует угрозу насилия». В деле Вирджиния против Блэка мнения судей разошлись по поводу конституционности второй части Уголовного кодекса Виржинии, которое гласит: «Любое подобное сожжение креста является достаточным, при отсутствии опровержения, доказательством намерения запугать какое-либо лицо или группу лиц».

121. Дело R.A.V. против г.Сан-Пол (R.A.V. v. City of St. Paul), Верховный суд США, 505 U.S. 377 (1992). Подробный анализ этого дела в сравнительной перспективе на русском языке см.: Конституционные права в России: Дела и решения. С. 546-549.

122. Дело R.A.V. против г. Сан-Пол (R.A.V. v City of

St. Paul), Верховный суд США, 505 U. S. 377, 388 (1992).

123. Статья 266 (b) Уголовного кодекса Дании. Дело Йерсилд (Jersild) против Дании. Постановление суда от 23 сентября 1994 года.

124. В деле Йерсилда (п. 31) Европейский Суд по правам человека постановил: «Отличительной чертой настоящего дела является то, что сам заявитель не делал предосудительных заявлений, а лишь содействовал их распространению в качестве телевизионного журналиста, ответственного за программу новостей Датской радиовещательной корпорации» (Европейский Суд по правам человека: Избранные решения. Т. 1. С.21-31).

125. Brugger W. The Treatment of Hate Speech in German Constitutional Law (Part II) // German Law Journal. Vol. 3. 2002. No. 12. § 22 (http://www.germanlawjournal. com/print.php?id=212).

126. См.: Ibid. § 17.

127. Дело Люта (Luth) [7 BVerfGE 198 (1958)] Подробный анализ этого дела в сравнительной перспективе на русском языке см.: Конституционные права в России: Дела и решения. С. 458-474.

128. Brugger W. The Treatment of Hate Speech in German Constitutional Law (Part II) // German Law Journal. Vol. 4. 2003. No. 1. § 54 (http://www.germanlawjournal. com/print.php?id=225).

129. Следует отметить, что в судебной практике некоторых стран похожие взгляды заставили авторов конституции и законодателей разрешить введение запрета на деятельность политических партий.

ДИССЕРТАЦИОННЫЙ СОВЕТ

ПЕРЕЧЕНЬ ДИССЕРТАЦИЙ ПО ИЗБИРАТЕЛЬНОМУ ПРАВУ, ЗАЩИЩЕННЫХ В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ В 2006 ГОДУ

Публикуется перечень диссертаций по избирательному праву, институту выборов и смежным проблемам, защищенных в образовательных и научных учреждениях Российской Федерации в 2006 году

Аглеева Л. Т. Предвыборная агитация в избирательном праве Российской Федерации: Вопросы теории и практики: Дис. ... канд. юрид. наук: Специальность 12.00.02. - Екатеринбург, 2006. - 189 с.

Алексеев Р. А. Избирательная система как фактор становления и развития российской демократии: Дис. . канд. полит. наук: Специальность 23.00.02. - М., 2006. - 194 с.

Афанаско Д. Г. Методология социологического анализа социальных механизмов фор-

мирования избирательной системы России: Дис. . канд. социол. наук: Специальность 22.00.01. - М., 2006. - 174 с.

Борисова Н. П. Эволюция избирательного законодательства в российской государственности (1993-2005 гг.): историко-право-вое исследование: Дис. ... канд. юрид. наук: Специальность 12.00.01. - Казань, 2006. - 203 с.

Волкова Н. В. Конституционно-правовые процедуры разрешения избирательных спо-