CC BY
264
ВСЕОБЩАЯ ИСТОРИЯ
УДК 94(38). 02 Л. А. Пальцева
СУДОПРОИЗВОДСТВО в ГРЕЦИИ в VII-VI вв. до н.э.
(по данным эпиграфических источников)
Изучение законодательного процесса и судебной деятельности в архаической Греции опирается по преимуществу на достаточно краткие, разрозненные свидетельства древних авторов. Однако картина, возникающая перед нами на основе литературных источников, была бы, очевидно, неполной без тех штрихов, которыми дополняют ее эпиграфические памятники. Надписи, содержание которых имеет отношение к сфере суда и права, не только являются ценным дополнением к литературной традиции (как, например, в случае с законом Драконта об убийстве), но иногда даже превосходят ее в информативности. Прежде всего это связано с тем, что надписи зачастую дают нам сведения о судопроизводстве в небольших периферийных полисах, внутренняя жизнь которых практически не отражена в литературных источниках. Немаловажным представляется и то, что надписи, как правило, синхронны тем событиям, о которых они сообщают, и потому могут более непосредственно и адекватно передать суть процессов, протекавших в греческих полисах архаического периода.
Древнейшие тексты законодательного характера, отражающие некоторые особенности судопроизводства периода архаики, были найдены в критских городах Дреросе и Гортине. Появление этих надписей, датируемых второй половиной VII — первой половиной VI в. до н. э., именно на Крите едва ли было случайным. Несмотря на свою удаленность и некоторую изолированность от ведущих греческих центров той эпохи, критские города тем не менее в интересующей нас области развивались весьма интенсивно, в чем-то даже опережая многие полисы материковой Греции. Античные авторы отмечают особую древность критских законов и их влияние на законодательства, принятые в ряде городов Греции (Herod., I, 65; Arist. Polit., II, 7,1, 1271 b; II, 9,5, 1274 a; Dem., XXIV, 139; Strab., VI, 1,8, p. 260; X, 4,8, p. 476; X, 4,17, p. 481; X, 4, 19, p. 482).
Особый интерес представляет одна из надписей Дрероса, в отличие от других полностью сохранившаяся (ML. № 2). Это закон, регламентирующий деятельность высших должностных лиц — космов, в руках которых была сосредоточена судебная власть.
© Л. А. Пальцева, 2011
Надпись впервые была издана в 1937 г., впоследствии она неоднократно переиздавалась [1, р. 333 £; 2, р. 309 £; 3, р. 81 £]. Перевод основной части надписи в целом не вызывает дискуссий: «Так постановил полис. Человек, занимавший должность косма, не может быть космом вновь в течение десяти лет. Если же он станет исполнять должность косма и вынесет судебное решение, сам должен будет уплатить присужденную сумму в двойном размере, и потеряет право занимать должность в течение всей жизни. И все решения, принятые им как космом, потеряют силу. Клятву же пусть принесут действующие в полисе косм, коллегия дамиев и коллегия двадцати».
Внимание исследователей, обращавшихся к этой надписи, естественно, в первую очередь было обращено на упоминаемые в тексте полисные магистратуры. Две из них, а именно — коллегия дамиев (<1атю1) и коллегия двадцати (ЫкаИ) — вызвали особый интерес. Попытки определить место этих коллегий в политической структуре Дрероса привели, однако, к весьма неоднозначным выводам. Так, Р. Виллетс видел в «коллегии двадцати» особую комиссию Народного собрания [4, р. 167 £], П. Демарн и Г. ван Эф-фентер — комиссию Совета [1, р. 342 £], в то время как В. Эренберг считал, что речь идет о самом Совете [5, р. 14 £]. Вторая коллегия ^атю1), по мнению большинства исследователей, представляла собою финансовый орган, аналогичный коллегии титов (Ша1) в Гортине.
Более понятной, на первый взгляд, является магистратура космов, часто упоминающаяся в критских надписях и литературных источниках. В классический период коллегия космов обладала в критских городах широкими и разнообразными полномочиями [6, с. 166 сл.], в связи с чем Аристотель, Страбон и другие авторы сопоставляют критских космов со спартанскими эфорами и афинскими архонтами. В ведении космов помимо административных функций находились также военное командование и судопроизводство, причем все эти обязанности были распределены между членами коллегии (Ап81. РоШ., II, 7,3, 1271Ь—1272а).
Но возникает вопрос: насколько эти данные соответствуют реалиям второй половины VII в. до н.э.? Надпись из Дрероса не дает достаточно убедительной информации для ответа на этот вопрос. Мы не можем с уверенностью сказать, была ли должность косма в указанный период единоличной магистратурой, или речь идет об одном из членов коллегии космов, в ведении которого находилось судопроизводство. Решение судебных дел — по сути, единственная должностная функция косма, обозначенная в законе, и можно полагать, что в период создания этого закона она была основной в его деятельности. Есть основания предполагать, что рассматриваемый закон является единственным дошедшим до нас документом из серии законодательных актов, регулирующих судебную деятельность косма [3, р. 84]. Перед создателями закона стояла вполне очевидная цель — посредством введения специальных санкций противодействовать стремлению отдельных лиц насильственно удержать за собою судебные полномочия (сверх определенного законом срока).1 Как полагает М. Гагарин (и с этим нельзя не согласиться), подобный закон мог появиться как реакция на уже имевшие место эксцессы такого рода [3, р. 85].
Несмотря на то, что данный закон затрагивает достаточно узкую и специфическую тему, он тем не менее содержит определенные сведения об организации судебной деятельности в Дреросе. Прежде всего обращает на себя внимание тот факт, что в неболь-
1 Этот срок, впрочем, в надписи не определен. Возможно, это было предметом регулирования какого-то не дошедшего до нас законодательного акта, определявшего процедуру избрания и сроки полномочий космов.
шом критском городе во второй половине VII в. до н. э. уже вполне созрела и нашла свое законодательное воплощение идея сменяемости судей. Можно, конечно, предположить, что эта идея возникла не из абстрактного стремления к совершенствованию судопроизводства, а как следствие борьбы аристократических кланов за равный доступ к высокой авторитетной должности. Но в любом случае это было движение в прогрессивном направлении. В определенной степени это было веянием времени — примерно в это же время принцип ротации судей возобладал и в других, весьма отдаленных друг от друга полисах (Катана и Афины) [7, с. 81; 8, с. 93 сл.]. Вместе с тем в отличие от названных городов мы не наблюдаем в Дреросе тенденции к созданию коллегиальных судебных органов. Судебное решение косм выносит единолично, о чем свидетельствует тот факт, что и ответственность за свои решения несет он один (стк.2: «сам должен будет уплатить присужденную сумму в двойном размере»).
Названная сумма, т.е. двойной штраф, налагаемый на косма за превышение законного срока полномочий, выплачивалась, по-видимому, в пользу города, а не в пользу стороны, пострадавшей от противозаконного решения косма [1, р. 333 £]. В последнем случае человек, проигравший в суде, оказался бы в более выигрышной ситуации, чем победивший в судебном процессе. Помимо означенного денежного штрафа закон предусматривает и другие меры воздействия на судей, превысивших законный срок полномочий. Им запрещается впредь занимать государственные должности; кроме того, подлежат отмене все их решения, принятые за время незаконного пребывания в должности косма. Употребляемый при этом глагол kosmeo, по мнению М. Гагарина, можно понимать как указание на то, что косм мог исполнять и какие-то иные обязанности помимо судейских [3, р. 85]. Однако это предположение, как нам кажется, входит в противоречие с общим смыслом предусмотренной в законе меры. Трудно себе представить, что могли подлежать отмене уже состоявшиеся (и исполненные) распоряжения косма в военной или административной областях деятельности. Здесь, как говорится, сделанного не исправить. В то же время отмена состоявшихся судебных решений вполне возможна, когда речь идет о присуждении штрафов за то или иное нарушение или о решении имущественных споров: стороны в этих случаях как бы возвращались на исходные позиции, а их дело подлежало повторному рассмотрению после избрания нового косма.
Введение специальных санкций за попытку удержания власти сверх законного срока и сам характер этих санкций показывают, что должность, связанная с вынесением судебных решений, давала какие-то особые возможности, с которыми отдельные носители этой должности не спешили расставаться и после истечения срока полномочий. С одной стороны, очевидно, что должность косма обеспечивала высокий социальный статус. С другой стороны, нельзя исключить и материального стимула, т.е. возможности личного обогащения судей — не только за счет взяток, но также за счет судебных пошлин, которые платили участники тяжбы [3, р. 85]. Часть судебной пошлины при этом могла поступать в городскую казну, а какая-то ее часть — идти в виде вознаграждения косму. Видимо, это обстоятельство имело для космов не меньшее значение, чем обладание властными полномочиями.
Закон из Дрероса, созданный с целью противодействия означенным выше незаконным проявлениям в судебной сфере, достаточно убедительно, на наш взгляд, демонстрирует засвидетельствованную другими источниками тенденцию к установлению общественного контроля над судебной властью.
В этом плане интересна ранняя гортинская надпись, датируемая первой половиной VI в. до н. э. (ГС. IV. 14 §-р). Это фрагмент закона, регулирующего деятельность городских магистратов. В четырех наиболее полно сохранившихся строках надписи содержатся установления, регулирующие некоторые стороны деятельности гортинского косма, имевшего судебные полномочия. Закон предписывает ему не только в судебном порядке налагать на виновных штрафы, но и взыскивать присужденные в виде штрафов денежные суммы. В случае неисполнения этого требования косм, согласно закону, должен сам внести необходимую сумму. Это требование, достаточно странное на первый взгляд, имеет тем не менее вполне резонные основания. Здесь, как можно полагать, мы сталкиваемся с проблемой контроля над исполнением судебных решений, ставшей весьма актуальной в период поздней архаики, по мере того, как судебные полномочия стали переходить от «царей» к выборным судебным магистратам. В гомеровской Греции решение, принимаемое судьей-басилеем, было обязательным для участников судебного процесса. Гарантией исполнения принятого судебного решения служило прежде всего высокое общественное положение судьи, являвшегося носителем царского титула [8, с. 88 сл.]. Утвердившийся к рассматриваемому нами времени новый порядок избрания судей с периодической их ротацией, как можно полагать, изменил отношение к обязательности исполнения судебного решения. Во всяком случае, источники позволяют говорить об определенных трудностях, которые возникали в ряде полисов (Эрет-рия, Афины) при взыскании штрафов, наложенных судом. Гортинский закон предлагает один из возможных путей решения этого вопроса, наделяя судью-косма дополнительными полномочиями судебного пристава. Очевидно, в целях активизации его деятельности в этом направлении2 закон устанавливает материальную ответственность судьи за неуплаченные штрафы, что имело и явную фискальную подоплеку: городская казна благодаря этому пополнялась если не за счет проигравшего участника тяжбы, то за счет судьи.
Отметим, тем не менее, что такая, казалось бы, строгость закона в отношении су-дей-космов не уменьшала притягательности этой должности. Именно поэтому, надо полагать, в законе сформулировано положение, запрещающее повторно занимать должность косма в течение трех лет.3 Это положение, аналогичное тому, какое мы видели ранее в законе Дрероса, должно было в какой-то мере способствовать ротации судей-космов, хотя, как можно предположить, круг лиц, имевших доступ к этой должности, в Гортине был не слишком широким.
Несмотря на плохую сохранность, гортинская надпись дает нам еще одно свидетельство того, что судебная деятельность в городах Крита довольно жестко регулировалась законами. В VI в. до н.э. специальные законы, определяющие порядок деятельности судебных органов, появляются во многих городах за пределами Крита. Одним из интереснейших памятников такого рода является надпись из Эретрии (ГСЛХ. 1273-74), датируемая 550-525 гг. до н.э. [2, р. 84]. Плита с надписью расколота на несколько фрагментов, изучение которых показало, что текст состоит из четырех отдельных законов, один из которых излагает общие правила судебной процедуры, а остальные посвящены более частным вопросам [9, р. 389]. Ввиду плохой сохранности надписи исследователям
2 Впрочем, можно предположить, что для выполнения этой части своих должностных обязанностей косм, как лицо весьма высокопоставленное, имел помощников.
3 Для других должностных лиц речь идет о более длительных сроках (десять лет для гномонов и пять лет для ксениев).
удалось со значительной долей уверенности восстановить содержание лишь первого и третьего законов из четырех, помещенных на плите. Первый закон гласит: «Суд следует вершить после принесения клятвы. Штрафы платить на третий день настоящими деньгами. Кто не уплатит штраф, подлежит изгнанию».
Формулируемые в этом законе положения, в силу их общего характера, могли, очевидно, применяться ко всем судебным процессам в Эретрии [3, р. 92]. Судебная процедура традиционно включала клятву судей, смысл которой заключался в обещании вершить суд справедливо, на основании действующих законов. Что касается других пунктов — определения сроков уплаты присужденного штрафа и введения санкции за неуплату штрафа, то и они тоже могли быть отнесены ко всем судебным делам, а не к какой-либо одной их категории. Особого внимания заслуживает последний пункт закона, который вновь возвращает нас к проблеме исполнения судебных решений, весьма актуальной в это время. Как уже отмечалось выше, в Гортине эта проблема решалась путем наделения судей дополнительными полномочиями по взысканию штрафов. Законодатели Эретрии предложили иной способ воздействия на лиц, уклоняющихся от уплаты присужденных штрафов — изгнание (очевидно, по решению суда). Заметим, что изгнание обычно автоматически влекло за собой лишение гражданских прав, т. е. фактически было высшей мерой наказания для гражданина. Впрочем, как показывает та же надпись, в определенных случаях здесь применялся такой же, как в Гортине, способ решения данной проблемы.
В начале третьего закона, помещенного на той же плите, был, по-видимому, указан конкретный размер штрафа за какое-то нарушение («...пусть будет должен десять ста-теров»), после чего следуют указания: «если же не уплатит, пусть власти действуют по законам. А кто этого не сделает, сам должен [уплатить штраф]». Здесь мы опять сталкиваемся с принципом личной материальной ответственности властей (судя по контексту — судебных) за исполнение вынесенного приговора. Можно, однако, предположить, что в отличие от Гортины эретрийским судьям вменялось в обязанность не взыскание неуплаченных штрафов, а применение в данной ситуации закона об изгнании, т. е. инициирование и проведение судебного процесса в связи с неуплатой штрафа с применением определенной законом санкции. И лишь в том случае, если судья по каким-либо причинам уклонялся от судебного преследования виновного, на него налагалась обязанность уплатить штраф. Как бы то ни было, следует признать, что в Эретрии было предложено новое решение вопроса об исполнении судебных постановлений.
В рассматриваемой эретрийской надписи мы находим не только данные, относящиеся к деятельности местного суда, но и яркое подтверждение основанного на других источниках вывода об установлении общественного контроля (с помощью специальных законов) над деятельностью судебных органов в период поздней архаики. Еще одно свидетельство такого рода дает известная хиосская надпись — так называемая хиосская ретра, датируемая 575-550 гг. до н. э. [10, р. 157 £]. К сожалению, этот чрезвычайно интересный документ дошел до нас в очень поврежденном виде. Сохранилась лишь верхняя часть стелы, исписанной со всех четырех сторон (МЬ. № 8). На трех сторонах текст сильно фрагментирован, и лишь на одной стороне удается восстановить пятнадцать строк связного текста. Среди исследователей, занимавшихся восстановлением текста надписи, имеются определенные разногласия, тем не менее, несмотря на споры относительно деталей, общий характер текста не подлежит сомнению — это постановление, регулирующее вопросы судопроизводства [10, р. 157 £; 11, р. 198 £; 12, р. 296 £]. Надпись
дает уникальную возможность для изучения государственного устройства архаического Хиоса и в первую очередь его судебной системы [13, с. 166; 14, с. 93 сл.; 15, с. 309]. Судопроизводство на Хиосе имело уже более развитый характер, нежели в городах Крита. Правом выносить судебные решения обладали «цари» (судя по множественному числу, basileis — коллегиальный орган) и демарх. Первых исследователи нередко сопоставляют с афинскими «царями», упоминаемыми в законе Драконта об убийстве, а также в литературных источниках (Plut. Sol., 19) [10, p. 157 f.; 3, p. 91]. Афинская коллегия «царей», обладавшая судебными полномочиями, включала, как известно, архонта-басилея и четырех филобасилеев. По-видимому, на Хиосе коллегия «царей» имела столь же древние корни, как в Афинах, и обладала унаследованной от древних царей судебной властью. Что касается демарха, упоминаемого в надписи, то его считают либо высшим магистратом полиса, либо представителем демоса во властных структурах, принимавшим участие в рассмотрении судебных дел.
Две первые части надписи (стороны A-B) довольно трудны для интерпретации ввиду утраты значительной части текста. Если отбросить предлагавшиеся весьма произвольные дополнения и исходить лишь из того, что сохранилось, можно прийти к заключению, что помещенные здесь законы (или части одного большого законодательного акта?) определяли санкции в отношении судей, злоупотреблявших своим положением. В сохранившемся тексте (сторона А), в частности, содержится адресованное кому-то напоминание о необходимости соблюдения народных постановлений, после чего, разделенные лакунами, следуют хотя и не связанные друг с другом, но тем не менее сами за себя говорящие выражения: «...если кто-либо, исполняя должность демарха или ба-силея, будет подкуплен взяткой ... взыскать ... когда соберется народ ... за оскорбления — двойной штраф». В следующей части надписи (сторона B) отчетливо читается: «...если подвергнется несправедливости в суде демарха.».
Третья часть надписи (сторона C) содержит, как уже указывалось, пятнадцать строк связного текста: «Пусть он обратится с жалобой в народный Совет. На третий день после праздника Hebdomaia пусть соберется народный Совет, имеющий право налагать наказания, избранный по пятьдесят человек от филы. Пусть он исполнит другие общественные дела и рассмотрит судебные дела, апелляции по которым поступили в течение месяца.». Наконец, в последней части (сторона D), от которой сохранилось лишь несколько слов, говорится о необходимости принесения клятв, что, видимо, также связано с судебным процессом.
Упоминание о народном Совете, принимающем апелляции по делам, ранее рассмотренным в судах первой инстанции, т.е. царями и демархом, натолкнуло исследователей на мысль об определенном сходстве хиосского государственного устройства с афинской конституцией, введенной Солоном. На эту мысль наталкивает явное сходство хиосской процедуры апелляции с афинской процедурой efesis, появившейся незадолго до создания хиосской ретры. Есть, однако, и некоторое различие: в Афинах апелляции рассматривались в гелиэе, т.е. в специально для этого созданном судебном органе, в то время как на Хиосе роль апелляционного суда исполнял Совет, к которому в надписи прилагается специальное определение «народный» (bole demosie). Это определение обычно рассматривается как указание на то, что помимо народного Совета на Хиосе был и некий аристократический Совет, подобно тому, как в Афинах солоновский Совет четырехсот сосуществовал с Ареопагом [10, p. 162; 3, p. 90].
Введение процедуры апелляции к Совету вполне определенно указывает на то, что хиосцы не были удовлетворены решениями судов первой инстанции. Причины этого недовольства отчасти отражены в сохранившемся тексте надписи — это возможность подкупа судей (царей и демарха) и, как следствие, вынесение предвзятых решений. Конкретно в надписи (сторона B) говорится о несправедливости в суде демарха, но очевидно, что и цари, будучи подкуплены, выносили неправые решения. В связи с этим закон предусматривает не только возможность пересмотра дела в вышестоящем судебном органе, но и наказания для судей в виде штрафов.
Таким образом, хиосская ретра дает все основания для вывода, что формирование судебной системы на Хиосе происходило в русле той же тенденции, какая была отмечена выше для Эретрии и городов Крита. Можно утверждать, что та же тенденция рано или поздно должна была проявиться и в других городах Греции, не затронутых в этом обзоре. Характерное для ранней архаики самовластие судей к концу архаического периода повсеместно сменяется установлением контроля общества над судебными органами, всесторонней регламентацией их деятельности. И если на Хиосе этот контроль устанавливается в ходе демократических преобразований, то в других случаях тот же процесс происходит в аристократическом обществе. В последнем случае, как уже отмечалось, могли сыграть определенную роль межклановые интересы, т. е. стремление противоборствующих аристократических кланов установить некие общие для всех правила игры на политическом поле, препятствующие чрезмерному усилению одних за счет других. Подобная мотивация законодательной деятельности и, в частности, введение законодательных норм в области судопроизводства, наверно, была особенно характерна для городов Крита, где аристократия всегда играла ведущую роль. Вместе с тем нельзя не признать, что принятие законов, регламентирующих деятельность должностных лиц и судебных органов, независимо от того, кем и с какой целью эти законы предлагались, должно было ограничивать произвол и самовластие, способствуя тем самым утверждению новых, более цивилизованных форм судопроизводства.
Литература
1. Demargne P., Effenterre H. Recherches a Dreros // BCH. T. 61. 1937. P. 333-348.
2. Jeffery L.H. The Local Scripts of Archaic Greece. Oxford.: Oxford University Press, 1961. 416 p.
3. Gagarin M. Early Greek Law. Berkeley; Los Angeles; London.: University of California Press, 1986. 162 p.
4. Willets R. W. Aristocratic Society in Ancient Crete. London.: Routledge and Kegan Paul, 1955. 280 p.
5. Erenberg V. An Early Source of Polis Constitution // CQ. Bd. 37. 1943. P. 14-19.
6. Казаманова Л. Н. Очерки социально-экономической истории Крита в V-IV вв. до н. э. М.: Изд-во Моск. университета, 1964. 190 с.
7. Пальцева Л. А. Основные направления развития судебной системы в архаической Греции (VII в. до н. э.) // Мнемон. Исследования и публикации по истории античного мира. Вып. 4. СПб.: Изд-во СПб. университета, 2005. С. 73-84.
8. Пальцева Л. А. Судебные институты архаической Греции // Мнемон. Исследования и публикации по истории античного мира. Вып. 7. СПб.: Изд-во СПб. университета, 2008. С. 85-96.
9. Vanderpool E., Wallace P. W. The Sixth Century Laws from Eretria // Hesperia. Vol. 33. 1964. P. 381-391.
10. Jeffery L. H. The Courts of Justice in Archaic Chios // BSA. Vol. 51. 1956. P. 157-167.
11. Wade-Gery H. T. Essays in Greek History. Oxford.: Basil Blackwell, 1958. 312 p.
12. Oliver J. Text of the So-called Constitution of Chios from the First Half of the Sixth Century B.C. // AJP. 1959. Vol. 80. P. 296-301.
13. Яйленко В. П. Архаическая Греция // Античная Греция. Т. I. М.: Наука, 1983. С. 128-193.
14. Шишова И. А. Раннее законодательство и становление рабства в античной Греции. Л.: Наука, 1991. 224 с.
15. Лаптева М. Ю. У истоков древнегреческой цивилизации. Иония XI-VI вв. до н. э. СПб.: ИЦ «Гуманитарная Академия», 2009. 511 с.
Статья поступила в редакцию 12 октября 2010 г.
