CC BY
741
Стус Нина Владимировна
кандидат юридических наук, судья Ставропольского краевого суда (e-mail: ninastus@mail.ru)
Судебный, сыскной и розыскной процесс в законодательстве России XV-XVIII веков
В статье рассматриваются соотношение понятий «сыск», «суд» и «розыск» и их эволюция в уголовно-судебном праве России начиная с периода Московского государства. Анализируются особенности судопроизводства по судным делам, основные стадии сыскного и розыскного процесса. Особое внимание уделяется зарождению следственного типа уголовного процесса.
Ключевые слова: законодательство, право, розыск, суд, судопроизводство, сыск, уголовно-судебное право, уголовный процесс.
N.V. Stus, Master of Law, Judge of the Stavropol Regional Court; e-mail: ninastus@mail.ru
The trial, detective and investigative process in Russian legislation in XV-XVIII centuries
The paper considers the ratio of the concepts of «investigation», «court» and «search» and their evolution in the criminal trial law of Russia since the period of Moscow State. Analyzes the characteristics of the proceedings in judgment matters, the main stages of detective and investigative process. Particular attention is paid to the emergence of the investigative type of criminal proceedings.
Key words: legislation, law, search, court, proceedings, investigation, criminal trial law, criminal procedure.
Для характеристики изменений в уголовном судопроизводстве России ХУ-ХУШ вв. большое значение имеет уточнение понятийного аппарата. При рассмотрении эволюции уголовно-процессуального законодательства этого периода обращает на себя внимание факт смешения понятий, особенно таких, как «сыск» и «розыск». Между тем, они имели разные значения в различные исторические периоды становления права Российского государства.
Так, сыск был известен еще древнему русскому процессуальному праву, а в XV в., с принятием Судебника 1497 г., разграничение между понятиями «сыск» и «суд» стало более четким. Дальнейшее соотношение суда и сыска прослеживается по нормам Судебника 1550 г. Например, согласно ст. 52, 55, 56, 59, 60 и 61 Судебника, если в обыске вора назовут лихим человеком, его пытают, иначе дело вершится по суду. Из этого следует, что в случае присоединения к гражданскому иску наказания, придающего делу уголовный характер, дело судом уже не могло быть разрешено [1, с. 178-179]. Здесь вступал в действие сыскной порядок судопроизводства, при котором преследовались только обвиняемые, захваченные с поличным или облихованные на повальном обыске.
С другой стороны, ст. 72 Судебника 1550 г. гласит: «А по городом наместником городских посадских всех людей промеж их судити, обыскивая по их животом и по промыслом и по розмету: сколке рублев кто цареву и великого князя подать дает, по тому их, обыскивая, судити и управа чинити». Здесь, несомненно, другое значение сыска - исследование сущности дела, т.к. в законодательстве XVI в. уже были заложены основы следственного процесса, одной из составных частей которого стал сыск.
Наиболее полный научный анализ соотношения суда и сыска, на наш взгляд, был проведен Н. Ланге, который совершенно верно отмечал, что они составляли две особые формы судопроизводства [2, с. 119]. Сыск, как особый порядок судопроизводства, применялся только при решении важнейших уголовных дел: татьба (кража) с поличным, разбой, душегубство, поджог, измена и иные, которые влекли за собой наказание в виде смертной казни.
В «Уставной грамоте Переславского уезда Царских подклетных сел крестьянам» от 29 апреля 1556 г. сказано: «Взыщет кто ком в бою и грабежу, и то сыскивать, а сыщут, что на него бой и грабеж был, а потому ответчика обвините. А на грабеж видоков нет (а на грабеж сыску нет), и в том присуждать целование. Кто в чем скажется виноват, то на нем взятии, а в
309
достали суд и правда и крестное целование. А кого приведут с поличным впервые, ино его судити, да про него обыскивати, а назовут его в обыске лихим человеком, ино пытати, а скажет на себя сам, ино его казнити смертною казнию. А скажут в обыску, что он добрый человек, и того поличного сыскивати судом, и дело вершити по суду. На которых людей истцы бьют челом в татьбе и в разбое имянно, без поличного, без язычной молвки, и не по лихованным обыскам, то тех челобитчиков отсылать из Разбойного Приказа в Судный Приказ, где кто судим, а будет в Судном Приказе сыщется, что те дела дошли до пыток, то тех истцов и ответчиков из Судного Приказа отсылати в Разбойный Приказ» [3, с. 316-318], который в 1683 г. был переименован в Сыскной [4].
Здесь можно обратить внимание и на такой важный момент в разграничении сыска и собственно суда, как применение пыток. Пытки являлись одним из признаков сыскного судопроизводства, именно поэтому в приведенном тексте отмечено, что в случае принятия в Судном приказе к производству дела, в котором стали применяться пытки, оно должно передаваться в Разбойный приказ, т.к. сыскные дела могли рассматриваться только в нем.
Это положение в дальнейшем было зафиксировано не только в нормах Соборного уложения, но и в «Новоуказных статьях о татебных, разбойных и убийственных делах» [5].
Сыскное судопроизводство проходило следующие стадии: 1) расследование по сыскным делам (по лихованному обыску, по язычным молвкам или по жалобам потерпевших лиц); 2) «удовлетворение» потерпевших лиц; 3) вынесение приговора. Повторимся, что сыскной процесс применялся только при рассмотрении наиболее тяжких преступлений. Менее тяжкие преступления и проступки разрешались судом.
Важнейшие отличия судного производства от сыскного судопроизводства заключались в том, что первое могло начаться только по жалобе заинтересованного лица; судебное разбирательство могло закончиться примирением сторон. Суд производился в установленное судьей время. И, повторимся, пытки при производстве судных дел не применялись. Что касается сыскного судопроизводства, то здесь государство берет под свой контроль не только производство дел, но и их возбуждение. В отличие от судного производства жалоба заинтересованного лица в этом случае была не нужна.
Несмотря на то, что разграничение между гражданским и уголовным процессом в законодательстве того времени установлено не было,
однако были установлены основные виды преступных деяний, рассматривавшиеся в судном процессе. Это нанесение ран и увечий, грабеж, поджог, неумышленное убийство в состоянии алкогольного опьянения, которое в то время являлось смягчающим вину обстоятельством. В судном процессе по уголовным делам разрешались также дела «о разбойниках и татях, захваченных с поличным впервые, если на обыске называли их добрыми людьми; о разбоях и татьбах без поличного, когда истцы никакой улики против обвиняемых не представляли, кроме "поля" или крестного целования» [2, с. 176]. Как видно, разграничение довольно условное и фактически за одно и то же преступление мог применяться как судный, так и сыскной процесс. На наш взгляд, здесь большее влияние имел субъективный фактор, чем объективный подход к определению подсудности.
Процесс по судным уголовным делам, как уже указывалось выше, начинался по жалобам или челобитным заинтересованных лиц; вторая стадия процесса - производство судебного следствия; третья - вынесение и исполнение приговора. Итак, между собственно судом и сыском имелось значительное различие, которое в дальнейшем было уточнено в Соборном уложении 1649 г. Здесь под сыском понималось удостоверение какого-либо факта, имеющего значение для дальнейшего уголовного преследования. Помимо этого «сыск» имел и следующие значения: осмотр на месте происшествия, допрос свидетелей, повальный обыск [6].
Исследователями прошлого отмечалось, что Соборное уложение «никогда не смешивает сыска с судом. О суде всегда говорится: "до чего доведется", о сыске: "сыщется до прямя". Этими двумя почти техническими выражениями изображается различный характер суда и сыска: тяжущиеся могут доказать свое право, могут и не доказать его; но судья обязан, во что бы то ни стало, доискаться истины» [1, с. 371].
В законодательстве второй половины XVII в. стал активно применяться термин «розыск», но, на наш взгляд, сыск и розыск, имея общую основу, все же имели и различия, которые не позволяют отождествлять эти два понятия. Выше уже указывалось, что судопроизводство по сыскным делам разделялось на три основные стадии: расследование, «удовлетворение» потерпевших, вынесение приговора. Практически никто из исследователей не обращал внимание на то, что собственно суд, в современном его понимании, производился на первой стадии, которая соединяла в себе следствие и судебное разбирательство. Вторая стадия - это не про-
310
изводство суда, а именно «удовлетворение истцов», т.е. возмещение нанесенного ущерба как со стороны лиц, непосредственно совершивших преступление, так и оговоренных людей, часто не имевших никакого отношения к данному деянию. Возмещали нанесенный ущерб и члены общины, к которой принадлежал преступник, что было рудиментом древнего русского права (круговая порука), и другие лица, перечень которых был оговорен в указной книге Разбойного приказа, основанной на нормах Судебников 1497 и 1550 гг.
В третьей стадии также имеются противоречия с классическим розыскным процессом. Это не суд, а вынесение приговора на основании произведенного сыскного производства. До нас не дошли сведения о форме приговоров, о порядке их объявления и исполнения [2, с. 171], но здесь главное другое: розыскной уголовный процесс также включает в себя три стадии, такие как следствие, суд и исполнение. И третья стадия, как и первые две, также, в корне отличается от стадий в сыскном судопроизводстве.
Таким образом, на наш взгляд, имеются все основания разграничения понятий «сыск», «суд» и «розыск» при рассмотрении эволюции уголовно-судебного права в исследуемый период. Естественно, сыск являлся прообразом, основой розыскного уголовного процесса, но смешение этих понятий, принятое в отечественной исто-рико-правовой науке, мешает объективному научному анализу основных тенденций развития уголовного судопроизводства.
Как в сыске, так и в розыске центральным пунктом следственного процесса была пытка [7, с. 41], в этом их несомненное сходство и преемственность. Со второй половины XVII в. пытка стала одним из основных доказательств вины или невиновности. В русском законодательстве ее применение было официально закреплено в Судебниках, а в нормах Соборного уложения 1649 г. нами было насчитано уже 50 статей, посвященных как самой пытке, так и порядку производства дел, при которых она применялась. В Новоуказных статьях о татебных, разбойных и уголовных делах 1669 г. - 21 статья [8].
Что касается собственно розыска, то в начальный период царствования Петра I его границы постепенно расширялись за счет форм общего процесса [9, с. 610]. В Указе 1697 г. было предписано: «Суду и очным ставкам не быть, а ведать все дела розыском» [10]. Розыск был введен и для рассмотрения гражданских дел. При этом все доказательства были ограничены двумя: свидетельскими показаниями и присягой, с суровой ответственностью для лжесвидете-
лей и лжеприсяжников. Вместо очной ставки применялся допрос. И хотя в законе ничего не сказано о применении пыток, несомненно, что они применялись даже при рассмотрении маловажных уголовных дел. Об этом говорит и Указ от 4 апреля 1722 г., в котором предписывалось: «Рассмотреть о пытках, понеже и в малых делах пытки чинят, и таковым в которых только мнение имеют; чтобы оное унять» [11]. Как отмечали исследователи, розыск в его новом виде был нечто среднее между судом и прежним уголовным процессом. От суда он отличался допросом, от очной ставки - отсутствием повального обыска [1, с. 538].
Дальнейшая эволюция розыска получила логическое завершение в следующем столетии. В самом начале XVIII в. был ликвидирован Сыскной приказ [12], а подробная регламентация розыскного процесса была установлена в «Кратком изображении процессов или судебных тяжб» 1715 г. [13, с. 408-425], ставшем частью Воинского устава 1716 г. [14].
Однако в 1723 г. императорским указом розыск был официально отменен, а суд стал единственной формой процесса [15]. Но, несмотря на восстановление состязательного судебного процесса, на практике розыск продолжал играть довольно существенную роль. Об этом свидетельствует и создание в 1724 г. Конторы розыскных дел [16], в функции которой входило осуществление предварительного следствия. Но собственно о розыске речь шла в указе, вышедшем вскоре после смерти Петра Великого, 3 мая 1725 г. В нем были внесены уточнения в п. 5 Указа «О форме суда», в частности в делах, при которых мог применяться розыск [17].
Разграничение суда и розыска прослеживается и в Указе от 20 марта 1730 г., в соответствии с которым были восстановлены Сыскной и Судный приказы [18]. Несмотря на наименование «Сыскной приказ», наиболее тяжкие преступления (татьба, разбой, убийства) «ведались розыском». Речь о «сыске» уже не шла. Через Сыскной приказ проходили крупнейшие уголовные процессы. В отличие от Сыскного Судный приказ «суд давал, и решение чинил», помимо этого в него подавались жалобы на судебную волокиту губернаторов и воевод и апелляции на их решения. Исследователями прошлого совершенно верно отмечалось, что в этот период общее значение суда по форме исчезло; к этому привели практика и последующие узаконения: с одной стороны, воинские «процессы» реципированы для невоенных судов, с другой - найдено было невозможным руководствоваться в уголовных судах «судом по форме» [9, с. 612].
311
Все последующее развитие уголовно-судебного права дает основание говорить о том, что сыск как таковой окончательно уходит в прошлое, а розыск становится основной формой процесса. Наиболее ярко это проявилось в правление Екатерины II. В Указе от 10 февраля 1763 г. был прописан порядок производства дел по наиболее тяжким уголовным делам [19], в Манифесте от 15 декабря того же года уточнена юрисдикция судебных органов [20]. А 27 июля 1765 г. императрица, предписав руководствоваться «формой суда», тем не менее тут же отменила устное судоговорение и ввела письменное производство [9, с. 612], что более характерно для розыскного процесса. Таким образом, петровские начинания окончательно ушли в прошлое, а состязательный процесс так и не смог вытеснить розыск, который был распространен на все уголовные дела.
Розыск продолжал сопровождаться пытками, а обвиняемый с самого начала считался виновным. Это подтверждает и дальнейшее развитие уголовно-процессуального законодательства XVIII в. Так, 7 ноября 1775 г. Екатериной II были утверждены «Учреждения для управления губерний Всероссийской империи» [21], согласно которым произошли значительные изменения не только в судебной системе страны, но и в уголовно-судебном праве. Важнейшим стало более четкое разделение дел по подсудности, гражданского и уголовного процесса. Характеризуя этот этап в развитии отечественного уголовно-процессуального законодательства, замечательный отечественный ученый-процессуалист Иван Яковлевич Фойницкий писал: «Постепенно развивается публичное начало уголовного процесса; он становится делом общественным, государственным, и идея государственности... поглощает все другие: права личности отрицаются в обвиняемом, который
становится предметом исследования, подлежащим экспериментам самым суровым во имя государственного интереса. Такое поглощение в процессе не только частного или искового начала его публичным, но даже всего личного, индивидуального безличным законом государственным, знаменует порядок уголовного производства. Его характеристическими чертами стал розыскной порядок, тайна и письменность процесса, ревизионный порядок и вообще определение процесса безличною волею закона» [22, с.16-17].
Таким образом, влияние на развитие следственного типа процесса оказал государственный строй того времени, времени крайнего развития абсолютизма, расширившегося до крайних пределов за счет индивидуальных прав и интересов отдельного человека. И следственная форма процесса была именно формой процесса, наиболее удовлетворяющей потребность такого государства [7, с. 45].
Итак, резюмируя сказанное, отметим, что понятия «сыск», «суд» и «розыск» в уголовно-процессуальном законодательстве Российской империи XV-XVIII вв. имели различное значение и толкование. Сыск и суд в Московском государстве являлись различными формами зарождающегося следственного процесса; их применение зависело от категории рассматриваемых дел. Сыск, являясь рудиментом более древнего обвинительного процесса, в то же время стал основой розыска. Розыск, в свою очередь, совершенно новая, особая форма следственного (или, иначе, инквизиционного) процесса, получившего правовое закрепление в законодательстве второй половины XVII-XVIII в. С конца рассматриваемого периода и до проведения судебной реформы 1864 г. розыск стал основной формой процесса, применяемой при рассмотрении всех категорий уголовных дел.
1. Дмитриев Ф.М. История судебных инстанций и гражданского судопроизводства от Судебника до Учреждения о губерниях. М., 1899.
2. Ланге Н. Древнее русское уголовное судопроизводство (XIV, XV, XVI и половины XVII веков). СПб., 1884.
3. Акты исторические, собранные и изданные Археографической Комиссией. Том первый. 1334-1598. СПб., 1841.
4. ПСЗРИ - 1. Т. II. № 1052.
5. Там же. Т. I. № 441.
6. Там же. № 1. Гл. II, ст. 22; гл. VI, ст. 3; гл. VII, ст. 13; гл. Х, ст. 135, 156, 161, 175, 238,
1. Dmitriev F.M. History of the courts and civil proceedings from Sudebnik to Institutions of provinces. Moscow, 1899.
2. Lange N. Ancient Russian criminal proceedings (XIV, XV, XVI and half of XVII centuries). St. Petersburg, 1884.
3. Historical acts, collected and published by the Archaeological Commission. First volume. 1334-1598. St. Petersburg, 1841.
4. Complete collection of law of the Russian Empire - 1. Vol. II. № 1052.
5. Ibid. Vol. I. № 441.
6. Ibid. № 1. Chap. II, art. 22; chap. VI, art. 3; chap. VII, art. 13; chap. X, art. 135, 156, 161, 175,
312
240; гл. XVI, ст. 35, 60, 63; гл. XVII, ст. 51; гл. ХХ, ст. 29; гл. XXI, ст. 28, 29, 54, 55, 59, 77.
7. Случевский В. Учебник русского уголовного процесса. Судоустройство - судопроизводство. СПб., 1913.
8. ПСЗРИ - 1. Т. I. № 1. Гл. Х, ст. 162, 163, 202, 251; гл. XI, ст. 22; гл. ХХ, ст. 25, 26; гл. XXI, ст. 9-12, 16-18, 32, 35-44, 47-51, 57, 58, 60, 64, 69-73, 88; гл. XXV, ст. 3, 5, 9, 12-16, 21, 195; № 441. Ст. 18, 24-26, 28, 30, 31, 34, 37, 38, 41, 42, 50-54, 67, 72, 76, 82.
9. Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. Ростов н/Д, 1995.
10. ПСЗРИ - 1. Т. III. № 1572.
11. Там же. Т. VI. № 3933.
12. Там же. Т. IV. № 1874.
13. Российское законодательство Х-ХХ веков. М., 1986. Т. 4.
14. ПСЗРИ - 1. Т. V. № 3006.
15. Там же. Т. VII. № 4344.
16. Там же. № 4427.
17. Там же. № 4713.
18. Там же. Т. VIII. № 5521.
19. Там же. Т. XVI. № 11750.
20. Там же. № 11989.
21. Там же. Т. XX. № 14392.
22. Фойницкий И.Я. Курс уголовного судопроизводства. Издание четвертое. СПб., 1912. Т. I.
238, 240; chap. XVI, art. 35, 60, 63; chap. XVII, art. 51; chap. XX, art. 29; chap. XXI, art. 28, 29, 54, 55, 59, 77.
7. Sluchevsky V. Textbook of Russian criminal process. Judicial system - proceedings. St. Petersburg, 1913.
8. Complete collection of law of the Russian Empire - 1. Vol. I. № 1. Chap. X, art. 162, 163, 202, 251; chap. XI, art. 22; chap. XX, art. 25, 26; chap. XXI, art. 9-12, 16-18, 32, 35-44, 47-51, 57, 58, 60, 64, 69-73, 88; chap. XXV, art. 3, 5, 9, 12-16, 21, 195; № 441. Art. 18, 24-26, 28, 30, 31, 34, 37, 38, 41, 42, 50-54, 67, 72,, 76, 82.
9. Vladimirsky-Budanov M.F. Review of the history of Russian law. Rostov-on-Don, 1995.
10. Complete collection of law of the Russian Empire - 1. Vol. III. № 1572.
11. Ibid. Vol. VI. № 3933.
12. Ibid. Vol. IV. № 1874.
13. Russian legislation of the X-XX centuries. Moscow, 1986. Vol. 4.
14. Complete collection of law of the Russian Empire - 1. Vol. V. № 3006.
15. Ibid. Vol. VII. № 4344.
16. Ibid. № 4427.
17. Ibid. № 4713.
18. Ibid. Vol. VIII. № 5521.
19. Ibid. Vol. XVI. № 11750.
20. Ibid. № 11989.
21. Ibid. Vol. XX. № 14392.
22. Foynitsky I.Ya. The course of criminal proceedings. Fourth edition. St. Petersburg, 1912. Vol. I.
313
