CC BY
96
■ ■ ■ СУБЪЕКТ И СУБЪЕКТНОСТЬ В КОНТЕКСТЕ ПОЛИТИЧЕСКИХ КОММУНИКАЦИЙ
Автор: ПЕРШУТКИН С. Н.
ПЕРШУТКИН Сергей Николаевич - доктор социологических наук, доцент кафедры общественных связей и медиаполитики Института государственной службы и управления Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации (РАНХиГС).
Адрес: 119606, Россия, г. Москва, проспект Вернадского, д. 84 Тел.: +7 (499) 956-07-01. E-mail: academ2011@mail.ru
Аннотация: в условиях расширения и усложнения политических коммуникаций в 21-ом веке обостряется вопрос о субъектности - об источниках деятельности, инструментах, степени целерациональности, возможностях влияния на современные процессы.
В данной статье ставятся и решаются задачи по уточнению понимания субъектов и суб-ъектности, по обоснованию границ и специфики субъектного анализа политических коммуникаций, а также оценивается степень сформированности субъектности в современном российском обществе. Опираясь на проработку 50 специальных публикаций автор доказывает, что политико-коммуникационный подход детерминируется политикосоциологическим и даже социально-философским аспектами, что самая сложная из социально-политических загадок состоит не только в том, «что» следует делать в начале 21 века, сколько в том, «кто» может выполнять общественные изменения и преобразования , «даже если бы мы знали, что именно», говоря языком Зигмунта Баумана. С учетом обозначенных ориентиров, в статье делаются выводы, что ключевая проблема современной России -это дефицит политической субъектности. Автор раскрывает онтологические и гносеологические условия дальнейшего сохранения понятия «субъект» в понятийном аппарате современной науки и политических коммуникаций, предлагая собственную версию не просто как некоего субстракта или субстанции, обладающих материально-вещественной формой в качестве физического носителя, но как воплощения функциональной роли, что позволяет перейти к двухмерному политико-коммуникативному анализу субъектности. С одной стороны, как содержательно-мировозренческой позиции физических или юридических лиц, а с другой стороны, как специфической роли. По мнению автора, организационно-содержательный каркас субъектности составляет деятельность, а важным условием и формой проявления субъекта - отношение к широкому спектру проблем, что предполагает целеполагание, рефлексивность, самостоятельность. Применительно к национальному государству показателем субъектности выступают, по мнению автора, уровень цивилизационной зрелости, дееспособности, суверенности, политическая независимость.
Ключевые слова: субъект, субъектность, политические коммуникации, политический субъект, бессубъектность, субъектный анализ, социальное творчество, познание, проектирование, государственная политика.
Проблемы субъектности в контексте политических коммуникаций
В условиях расширения и усложнения политических коммуникаций в 21-ом веке обостряется вопрос о субъектности: «Кем направляются процессы развития человеческого общества?» «Кто выступает главным действующим лицом политических коммуникаций»?
У самоуверенного обывателя вряд ли возникают какие-то сомнения на этот счет, однако, с научной точки зрения - вопрос открытый, заслуживающий продолжения дискуссии. Политико-коммуникационный подход здесь детерминируется политико-социологическим и даже социально-филососфским - настолько глубока и многогранна данная проблематика.
Об актуальности исследования данной тематики свидетельствуют многие обстоятельства.
Во-первых, основополагающая роль субъекта в качестве фундаментальной общенаучной категории, на которую замыкаются многие философские и психологические проблемы теории познания, политической философии и социологии, исследований виртуальной реальности, субъектного представления бытия.
Во-вторых, острейшая полемика постмодернистов и их оппонентов насчет детерминации и самодетерминации социальных явлений и процессов.
В-третьих, все более глубокое осознание исследователями разных стран, что самая сложная из социально-политических загадок заключается не столько в том, «что» следует делать в начале 21 века, сколько в том, «кто» способен сделать это, «даже если бы мы знали, что именно» [1].
В-четвертых, органическая взаимосвязь управления с управляемостью, с соотношением организации и самоорганизации, что задает широкий диапазон субъектности-бессубъектности.
Таким образом, просматривается многомерность субъектности, заслуживающая как теоретического анализа (в дополнение к эмпирическому), так и анализа гносеологического, (дополняемого онтологическим), что представляется возможным на основе углубленного изучения субъектности как принципа познания и проектирования политических коммуникаций.
Чтобы сузить эту масштабную тему, сконцентрируемся на анализе социально-философских предпосылок субъектности в контексте политических коммуникаций, на субъектном анализе политико-коммуникационных процессов, на инструментах и формах наполнения субъектностью российского государства и гражданского общества.
В качестве исходной посылки признаем, что субъектность - это одновременно явление и процесс (процессуальная характеристика социума), а также совокупность свойств и качеств реальных субъектов (производственно-экономических, политических, духовно-культурных, социо-экологических, важность которых справедливо подчеркивается в публикациях [2].
В понятийной системе современной науки понятие субъектности органично связано с понятием субъекта и с субъектным анализом, с задачами по изучению субъектных отношений и с проектированием субъектных моделей и систем деятельности [3].
Онтологически рассматривая субъектность, обнаружим множество субъектов, структурированных по разным основаниям: уровню абстрактности-конкретности; уровню масштабности, сферам деятельности и др.
Таким образом, закономерно вычленяются трансцендентальный, эмпирический, виртуальный, а также, исторический, политический, социальный субъекты. В частности, политический субъект с полным основанием трактуется в фундаментальных изданиях как индивидуальный или коллективный агент политической активности, «имеющий в своем распоряжении определенные политические ресурсы, которые заставляют других с ним считаться».
С учетом структурирования субъектов по сферам деятельности появляется возможность выделять коллективные субъекты, распадающиеся в свою очередь на субъекты хозяйствования, власти, общественного сознания, духовного развития1.
С экономической точки зрения - это субъекты собственности, а с юридической точки зрения - это субъекты права, что позволяет таким образом вести речь о правосубъектности юридических и физических лиц.
Помимо того субъектами выступают и социально - политические структуры. Юридически обладая правосубъектностью, они не всегда обладают необходимыми ресурсами и активностью, поэтому их субъектность может быть номинальной.
Среди показателей общественно-политической субъектности и государственной -укрепление внешних границ со средой, включая духовный суверенитет общества и общественно-политические условия развития.
Субъектом принято считать и человека. Каждый из нас - это уже субъект по своему рождению, но чаще всего номинальный, чем реальный, поскольку люди различаются степенью независимости, самостоятельности, целеустремленности. Реально выраженная субъектность - это совокупность качеств и действий, обусловленных неодинаковым уровнем «волевого и рефлексивного сознания, разной способности к целерациональному поведению и к сознательной реализации возможностей, открываемых индивидуальной свободой» [5].
Общество при субъектном подходе в рамках политико-социологических исследований правомерно рассматривать совокупностью коллективных и индивидуальных субъектов, что целесообразно иметь ввиду, когда обсуждаются онтологические аспекты анализа субъектности. Что же касается гносеологического анализа, то многогранность реальных ситуаций обуславливает многообразие трактовок субъектов и разнообразные представления насчет их сущности, специфики и назначения. Обозначенные субъекты достаточно специфично трактуются в тех или иных научных теориях, школах и парадигмах (в силу чего понимание сути и оснований дифференциации субъектов достаточно редко можно свести к общему знаменателю).
Тем не менее, общей является уже сама по себе суть «субъекта» (или «субъектуса»), в переводе с латинского означающего «лежащий внизу» или находящийся в основе» как носитель деятельности - сознания - познания [6].
Не случайно одна из распространенных предельно широких трактовок субъекта (принадлежащая крупнейшему советскому психологу и философу С.Л. Рубинштейну), представляла субъект универсально-философски: как «единство бытия и действия, созерцания и деятельности» [7], опираясь на тезис Карла Маркса о субъектности как внутренне присущем человеку свойстве, отражающем сущность человека и способность созидательных действий [8].
С подобной трактовкой связаны еще два марксистских тезиса, что тонко было подмечено Л.В. Скворцовым еще 30 лет назад [9]. С одной стороны, отмечающих роль человека как единственного субъекта своей истории. А с другой стороны, что «субъектом всемирной истории выступает рабочий класс». Сегодня этот второй тезис, способен вызывать скепсис, но нам бы казалось, что важно помнить ряд марксистских постулатов, которые трудно отнести к политической конъюнктуре. Тем более, если речь идет о социальном субъекте как классе, который в своих интересах и в своей деятельности
1 В данном пункте типологии речь может идти о профсоюзах, партиях, религиозных конфессиях и др.
противостоит другим классам, субъекте как «конкретно - исторической общности или социальной группе» [10].
В сравнительно недавних публикациях отметим точку зрения И.Г.Корсунцева, воспринимающего субъект не как материальную, а как информационную и виртуальную структуру. Согласно его мнению, параметрами и индикаторами субъектности необходимо рассматривать «легитимность и идентичность» [11], а не предлагаемые в советской науке «сознательность» и «целенаправленность». К этой, частично пост-модернистской точке зрения примыкает и подход профессора А.С. Панарина, воспринимающего политический субъект как носителя «специфического социального творчества» (с оговоркой, что при рассмотрении политики как реликта прежних эпох, политический субъект оказывается «архаичным персонажем, вытесняемым на обочину в самореализующемся гражданском обществе» [4]).
Обобщая взгляды различных исследователей на феномен субъекта, отметим, что его свойствами зачастую признаются самоценность, самодостаточность, а также специфические потребности и рефлексия, характеризующие субъект в позитивном смысле как обладателя сознания и воплощения деятельности, познания [12] (при относительно распространенных негативных представлениях, предписывающих социально-политическому субъекту неоправданную и неограниченную активность, а также, однозначную связь с административным ресурсом).
Среди отечественных исследователей остается распространенным понимание субъекта как индивидуального, совокупного или «частичного» носителя предметнопрактической деятельности, сознания, активности, способного ставить и решать задачи, мотивировать свои решения, изменять действительность [13].
Однако, если в философии проблема источников общественных изменений, механизмов целеполагания решается в форме соотношения объективного и субъективного факторов с введением понятия абсолютного духа, то в политико-социальных науках эти вопросы пока еще не решены, свидетельство чему острейшие дискуссии между реалистами и вир-туалистами (пост-модернистами), между либерал-радикалами и консерваторами.
В центре их внимания - все тот же субъект. (Как «кто-то» или «что- то»). Определенный или определенное. Или же напротив: рыхлый или рыхлое (размытое).
В постмодернизме «он» или «оно» является своеобразным инструментом презентации культурных смыслов, интерпретирующих личность как текст. Тем самым речь идет о своеобразном посреднике между реальностью, воображением и символическим восприятием. Специфика этого своеобразного субъекта скрывается за непонятными масками, скрывающими множество его ипостасей [14].
На так называемых странностях субъекта концентрируется внимание постмодернистов: на «размытой идентичности», блуждающей по телу (без органов) как машине желаний.
В общем и целом, специфика восприятия субъекта в постмодернизме такова: во-первых, разрушение субъект-объектной диспозиции и отказ от презумпции субъекта в разнообразных версиях его артикуляции и презентации. Во-вторых, перенос центра тяжести с понимания субъекта как носителя когнитивной рациональности (в классической философии) к безличному тексту. В-третьих, отрицание традиционного (стабильного, однозначно и линейно детерминированного субъекта дюркгеймовского типа); в-четвертых, артикулирование проблематичности субъекта и его перевод в лингвистический контекст.
В-пятых, оценка предшествующих этапов развития науки, (включая модернизм) как абсолютизации «идеи личности», а постмодернизма как адекватной ее презентации с помощью расщепления.
В-шестых, сведение субъектной тематики к уровню индивида и к дальнейшей деперсонификации субъекта.
Таким образом, субъективность разрушается философски, рассеиваясь внутри лингвистических конструкций, субъект растворяется в дискурсивных практиках, а феномен «Я» обретает процессуальность и событийность, что позволяет «самотожде-ственность и индивидуальность» воспринимать как случайность.
Окончательным финалом субъектности выступает упомянутая уже «смерть сверхчеловека» и «смерть бога», воплощающие символическую гибель субъекта.
С помощью разных аргументов постмодернистами предпринимаются попытки доказать, что деперсонализации и кризису идентичности, характерному для постиндустриального общества, больше соответствует понятие «актора2», как децентрированного субъекта, играющего смысловыми обломками прежней культуры», воплощающего «усеченную персональность», «бегство от свободы», перекладывание бремени выбора на власть и элиту [4].
Скажем, Поль Бурдье, вводя агента в противоположность субъекту и индивиду, вроде как стремится отмежеваться от структуралистского и феноменологического подходов к изучению социума и политики. Он подчеркивает, что понятие субъект используется в широко распространенных представлениях о моделях и структурах, правилах, когда исследователь отражает объективистскую точку зрения, воспринимая субъекта марионеткой, которым управляет структура, лишающая его перманентной активности [15]. Пытаясь выйти за рамки предопределенности, Бурдье и вводит понятие «агента», судя по всему.
Таким образом, получается, что актор вроде как замещает социального субъекта (в постмодернистской ситуации его деперсонализации, кризиса идентичности и размывания устойчивых социальных общностей).
Демонстрируя вроде как уважение к субъекту, современная либеральная философия, одновременно дискредитирует его намеками на опасность тоталитарного конт-
2 Усеченное понимание субъектов все более активно утверждается в научной лексике, пример чего классификация «акторов», предложенная Т.И. Заславской.
Во-первых, это микро-акторы (индивиды, семьи, малые группы); во-вторых, это мезо-акторы (организации, предприятия, органы муниципальной власти) в -третьих, макро-акторы (федеральные и региональные органы власти, партии, движения, крупные корпорации и холдинги, общественные классы и слои) / Заславская Т.И. Современное российское общество: Социальный механизм трансформации: Учебн. пособие. - М.: Дело, 2004. С. 23.
Уподобление политико-правовых субъектов «акторам» обрекает их на пассивные роли, на наш взгляд, хотя чисто семантически понятие «актора» («действующего лица» и «агента», близко смыкается с понятием субъекта, причем ни одно из них не опровергает и не отрицает субъектность как таковую.
«Агент» (в переводе с латыни) - это действующий общественный деятель, проводящий политику // Социологический энциклопедический словарь. Ред-коорд-р Г.В. Осипов - М.: Норма, 2008. С. 6.
«Актор» (от английского акт, действие, поступок) представляет собой субъекта активно осуществляющего какую-либо из форм общественной деятельности.
Как уточняется в энциклопедических изданиях, степень проявления активности и воздействия на политические процессы, обусловлена «субъектными качествами политического актора, а также, местом и ролью в политической жизни» // См.: Социологическая энциклопедия: В 2-х т. Т. 1. Рук. научного проекта Г.Ю. Семигин М.: Изд-во «Мысль», 2003. С. 27.
роля, объявляя неактуальной рационализацию и модернизацию в терминах классической социологии.
В политическом плане проводится идея нелегитимности «воли народа» даже в так называемых демократических обществах, что ставит под сомнение роль народа как субъекта исторического развития [16].
Ослаблению в последнее время противостояния постмодернистов и объективистов (реалистов) способствует расширительное понимание субъектности. Во-первых, как некоей агрегированности социальных субъектов, их суммы интересов, средств, сред обитания. Во-вторых, как «гибридных форм» взаимосвязи субъекта и объекта. В-третьих, как субъективированных объектов с некими ценностями и объективированных субъектов, воплощающих отдельные субкультуры [17]. В-четвертых, как квази-субъекта [18] или кодифицированного субъекта [19], заслужившего внимание Питера Штомпки. Все перечисленное заслуживает пристальных оценок, отражая неуклонный процесс сближения постмодернистов с модернистами (реалистами). Этому способствуют, вероятно, не только покаяния М. Фуко3, но и заявления крупнейшего французского социолога Алена Турена о «воскрешении субъекта», о необходимости его возвращения в социально- политическое поле. Но надо понимать, что этот автор выступает скорее против жестких формулировок объективизма и крайних подходов постмодернизма, абсолютизирующих неопределенность, сам же воспринимет субъект как воплощение идеи творчества и самореализации [20], как творца, а не просто носителя Разума, Природы и воплощения идентичности. Благодаря такому подходу появляется возможность вести речь об управляющих силах общества, о его творческом потенциале.
Обозначенные выше тенденции важны как показатель реального плюрализма общественной жизни и научных представлений, за которыми обширное число публикаций по данной тематике. Диапазон же восприятия субъектности остается значительным -от однозначных и позитивных признаний [21] - до явного или скрытого отрицания в пост-модернизме.
Тем не менее, несмотря на остроту научных дискуссий и попытки вытеснения субъекта, он все-таки остается в качестве ключевой смыслообразующей и управленческой категории научного поля. В пользу этого свидетельствуют онтологические и гносеологические факторы. Во-первых, субъектная основа бытия и регулирования общества, во-вторых, объективный процесс формирования всеобщности субъектов, в-третьих, трансцедентальность субъектов, что убедительно доказано еще в советский период В.А. Лекторским [6]. Специфика же субъекта определяется его ролью как инициатора каких-либо взаимодействий, как системного проектировщика характера воздействия,
3 Речь идет о ряде публикаций этого автора и его сожалениях о неточных формулировках , создавших превратное впечатление о неприятии им субъекта: хотя он будто бы выступал всего лишь против априорной теории субъекта.
Цель же Фуко будто бы заключалась в выяснении того, как именно человек исторически конституировался в качестве определенной формы субъекта и посредством каких практик.
Коренное переосмысление взаимоотношений «субъект - познание - мир» помогли Фуко уйти от Гегеля с помощью Маркса, Ницше, проблематизировав теорию субъекта.
Фуко обозначает субъект как точку пересечения различных исторически сложившихся траекторий в результате которых субъект утрачивает автономию и единство.
Вооружившись методами Фрейда и опираясь на публикации Лакана, Фуко пытался найти формы анализа выходящие за рамки субъектности к трансформации субъектом самого себя.
определяющего необходимые составные элементы и взаимосвязь между ними4 и, наконец, как регулятора взаимодействия с объектом.
Субъект не только начинает взаимодействие, формирует его систему, но управляет им, задавая определенные параметры и поддерживая эти процессы до некоторого допустимого предела, обусловленного спецификой своей природы.
Субъект представляет определенное образование, структуру, социальную общность или отдельного человека, выступающих в роли инициатора, систематизатора и регулятора всех изменений [22], что позволяет представить субъектность как управленческую или мировоззренческую позицию. Однако значимость представляет не только позиционная интерпретация субъекта, но и ролевая, позволяющая в итоге определять его назначение и разнообразные роли.
Не просто как некоего субстракта или субстанции, обладающих материально-вещественной формой в качестве физического носителя, но как воплощения функциональной роли, что позволяет избежать «распространения субстанционального подхода», об опасности которого нас предупреждают авторитетные французские социологи [23].
С учетом этого появляется возможность в политико-управленческом смысле утверждать о двухмерности субъектности. С одной стороны, как содержательно-мирово-зренческой позиции физических или юридических лиц, а с другой стороны, как специфической роли.
Организационно-содержательный каркас субъектности составляет деятельность, а важным условием и формой проявления субъекта - отношение к широкому спектру проблем (на основе обоснованного самоопределения), что предполагает целеполага-ние, рефлексивность, самостоятельность.
Если понимание субъекта на индивидуальном уровне можно и нужно связывать с самостоятельностью, с независимостью от какой-либо ситуации, то политологическим эквивалентом самостоятельности на уровне социума и уровне политической системы и национальных государств является, по нашему мнению, суверенитет, а суверен, согласно Адаму Смиту, обладает тремя обязанностями: защита отечества, обеспечение справедливости, возведение и поддержание общественных институтов и механизмов [24].
Синонимом суверенитета и показателем подлинно национального развития уместно рассматривать, на наш взгляд, политическую независимость.
Разновидностью суверенитета, судя по всему, может рассматриваться духовный суверенитет, что является чрезвычайно важным для сохранения социокультурной идентичности в условиях глобализации и интенсивного тиражирования развитыми странами образцов и эталонов деятельности, отражающих специфику англо-саксонской цивилизации.
Среди условий и показателей субъектности, вероятно, должно бы быть обозначено укрепление внешних границ со средой, а точнее, духовного суверенитета общества и общественно-политических условий существования, а также уровень цивилизационной зрелости, дееспособности, суверенности5.
4 Способность создавать систему - главное свойство всякого субъекта, характеризующее его системные усилия, самостоятельность, самодостаточность и даже автономность.
5 Государство по отношению к субъектам, включенным в его внутреннюю общественную среду, выступает в качестве сверх-субъекта. В отношении к другим государствам (во внешних взаимодействиях) - как равноправный участник международных отношений. Все они отличаются друг от друга родовыми качествами, но обладают видовым единством.
В проявлении самостоятельности и суверенности суть понимания нами субъектно-сти. Более развернутое и полное предполагает учет эвристического потенциала деятельности как концептуально-аналитического принципа, как несущей конструкции и при изучении различного вида субъектов и субъектности в целом.
Сформированный на основе деятельности особый познавательный подход выступает антитезой созерцательному подходу к познанию, к принципам «зеркального отражения».
Ценность деятельностного подхода применительно к анализу политических коммуникаций государства и гражданского общества , на наш взгляд, состоит в том, что таким образом конкретней и детальней рассматриваются и фиксируются имеющие место процессы (в отличие от нормативистского подхода, акцентирующего внимание «на должном» (без учета сложившейся ситуации). Это, во-первых. Во-вторых, выявляются реальные изменения, а не имитация чего-либо в той или иной сфере общественной жизни или в отношении к кому-либо (например, к молодежи).
В-третьих, акцентируется внимание на механизмах, а не на содержании. В-четвертых, выявляются и оцениваются субъекты политических коммуникаций (и политики в целом) как носители возможных изменений.
Таким образом, методологически деятельность способна быть концептуальным фундаментом субъектности как принципа анализа политических коммуникаций и их проектирования.
Через призму деятельности по иному видится характер взаимообусловленности «личность - организация - общество» и можно сегодня добавить, взаимосвязи различных субъектов политических коммуникаций [24].
Речь идет о механизме включения людей в общественную жизнь, через формирование осознанного интереса и навыков общения, более полного и адекватного понимания и взаимопонимания (гражданского, профессионального, общечеловеческого) к формированию механизмов коллективной деятельности, к обмену деятельностью и сотрудничеству на персональном и институциональном уровнях.
На основе деятельности и деятельностного анализа является возможным и такая его разновидность как субъектный анализ, выступающий способом систематизации и оценки сведений о развитии субъектных отношений, инструментом выявления номинальных - реальных (официально действующих и латентных) субъектов, а также степени сформированности субъектности.
Благодаря субъектному анализу, появляется возможность выявлять действующие силы того или иного общества, «акторов» (или агентов), проводить их типологию, выходя за рамки традиционного сферного подхода к вычленению главного институционального субъекта, к исследованию мотивации различных субъектов, к оценке персонифицированных носителей субъектности на основе социологического анализа визуальных текстов и текстов интервью, что вполне вписывается, на наш взгляд, в рамки социологического аудита субъектных процессов.
Подобная проблематика выходит за рамки возможностей государства к полномочиям гражданского общества и научных учреждений, призванных обозначать правовые границы латентных субъектов: шоу-бизнеса и современных медиа, а точнее, медиак-ратии, инфократии и шоу-кратии.
Таким образом, субъектность адекватней и ярче проявляется благодаря субъектному анализу, расширяются и соответствующие представления об этом феномене, появляется возможность концептуализировать субъектность в качестве принципиальной
идеи, позволяющей охватывать широкий круг объектов, всесторонне их анализируя. Здесь открываются интересные возможности анализа государства, что важно как с социологической точки зрения, так и политико-коммуникативной.
Несмотря на то, что государство - это часть социума, благодаря политико-коммуникационному анализу появляется возможность выйти за рамки государственной самодостаточности к анализу всей совокупности связей общества и государства, увидев его в качестве супер-субъекта, в качестве агента истории в мета-социальном смысле [20] и главного агента исторических трансформаций.
Государство закрепляет и регулирует общественные изменения и общественное развитие, выступая крупнейшей в том или ином социуме «фабрикой по производству социальных отношений», (как это понимал один из классиков мировой социологии Герберт Спенсер).
Однако для решения этих сложных интеллектуальных задач, требуется не просто восприятие государства как социального явления, детерминированного множеством факторов, но как объекта и субъекта политической коммуникологии (коммуникативи-стики).
Пониманию разных граней сущности государства способствует детализация его представлений, а именно: как «инстанции, дарующей права и налагающей обязанности» [26], как «политически организованного общества», как «формальной стороны политического существования», как легализованного и легитимного принуждения, обладающая особой «публичной властью» [27], как «договора» [28], а также «вместилища власти с очерченными границами» [28], даже, как территории и социальной системы в целом, подчиненных «определенному правлению или господству» [29]. Не все упомянутые формулировки являются известными и привычными , однако они нашли свое место в инструменталистской, в субстанционалистской (или абсолютистской), [30] а также в «военно-налоговой теории государства» [31], и других социально-политических теориях, раскрывая государственность с разных сторон.
Политические коммуникации протекают в институциональной сфере, поэтому внимания исследователей заслуживает, на наш взгляд, еще один аспект государства - институциональный. Речь идет о государстве как социальном институте и его возможностях.
Специфику социологического восприятия государственности, в значительной мере определяют именно социально-институциональные компоненты, поскольку государство представляет собой важнейший институт общества и само состоит из институтов.
Отсюда - роль государства (как института) и государственных органов, состоящая в сохранении жизненно важных, универсальных для всех граждан ценностей - суверенитета страны, внешней и внутренней безопасности, правопорядка, охраны природы, прав и свобод человека, спокойствия и благополучия общества.
Все «государственное» относится к публичному уровню (если воспользоваться терминологией правоведения и публичного права), в котором в центре внимания «всеобщность», «историчность», всеобщий интерес.
Достигается это, благодаря целенаправленности и результативности, чтобы общество ощущало проводимую государственными органами деятельность и позитивные изменения и тот факт, что ценности институциализируются и становятся устойчивыми, гарантированными и привычными, когда из государственного управления уходят произвол, субъективизм, анархия, случайность.
Если бы определяющие ценности были в советский период государственно-инсти-туциализированными, то, скорее всего, судьба страны была бы другой. Институты не позволили бы6. С этой оценкой авторитетного специалиста трудно не согласиться.
Социальные институты организуют и направляют жизнедеятельность общества, оказывая огромное влияние на происходящие в нем преобразования, хотя могут быть исторические периоды, когда функции социальных институтов реализуются не полностью, а порой не выполняются вовсе».
Роль институтов в обществе и соответствующее отражение их деятельности в науке должно бы занимать центральное место в научных исследованиях, чтобы углубить представления о государстве - как особом политическом институте, как организационно-функциональной структуре в системе государственного регулирования .
С позиции институционализма рельефно высвечивается фундаментальная проблема, проявляющаяся на разных этапах развития человеческого сообщества: «Какими нужны обществу государственные институты (во всем множестве их элементов и параметров?», «Как найти «золотую середину, которая бы, с одной стороны обеспечивала права и свободы человека, давая простор его активности и творчеству, а с другой - вводила бы в общество организованное начало, упорядочивая деятельность индивидов?».
Ответы на поставленные вопросы зависят от институционально-нормативного понимания государства как совокупности правил и норм, обязательных для выполнения государственными органами, гражданским обществом и отдельными гражданами с целью поддержания порядка, общественной стабильности и развития.
Государство - это ресурсы власти и материально-технические, финансовые, кадровые, информационные ресурсы. В этом смысле слова не один из социальных институтов не способен сравниться с государством по его возможностям и неотвратимости действий.
Государство - это интегрированный субъект власти и регулирования, это «институционализированная» власть, хотя в рамках сложной системы взаимообусловленности и взаимозависимости приходится вести речь о государстве как части общества и его инструменте. Становится заметным данный инструмент при разработке и реализации тех или иных видов (или направлений) государственной политики.
Роль субъектности в формировании содержания и форм государственной политики трудно переоценить. Во-первых, это концептуальный стержень, обозначающий цели и направления государственной деятельности (с позиции государства как институционализированной власти и с позиции субъектов этой политики). Во-вторых, это совокупность политико-управленческих решений и креативное начало государственной деятельности. В-третьих, это позиция управленческая и мировозренческая.
Если государственная политика - это позиция государства по тому или иному вопросу, то эта позиция должна бы раскрываться политико-управленчески: в содержании деятельности исполнительной и законодательной власти, должна бы адресоваться государственным органам и гражданскому обществу, разрабатываясь с их участием.
Положив в основу представлений субъектный подход как системообразующую категорию, тем самым задаем новый ракурс восприятия государства. Как полноценного
6 Подобная постановка вопроса является принципиальной по значимости для молодежной социализации и молодежной политики.
Сами по себе материально-технические, информационные, финансовые и др. ресурсы не приводят к решению назревших проблем, так же как определенные технологии не приводят к общественно-политическим изменениям - требуется институциональный и индивидуальный субъект.
«деятеля» и действующего лица, а не только, актора, партнера, или же объекта какого-либо воздействия.
Таким образом, проблематика «субъекта» как прямо, так и косвенно просматривается в содержании и формах государственной политики в современной России, позволяя перевести анализ и оценки с уровня обсуждения деклараций и «благих пожеланий» на уровень выявления действующих политических сил и конкретных политико-управленческих структур, способных выполнять необходимые действия.
Благодаря субъектно-деятельностному подходу возникает понимание, что суть государственной субъектности - это не столько в декларациях о важности какой-либо проблемы, не столько планы, сколько принципиальная позиция.
Своеобразие представлений о государственной политике определяется спецификой ее социально-управленческих механизмов, политико-правовых инструментов и социальных технологий как единства нормативно-правовых основ данной политики, плюрализма форм и методов работы с различными группами населения.
Подводя итоги, обобщим: благодаря концептуальным представлениям о субъект-ности сформирован теоретический фундамент для разработки «субъектно-институциональной» теории государственной политики.
В общем и целом специфику данной теории должно бы отличать новое понимание генеральной цели молодежной политики.
Прежде всего, как создания необходимых условий для самоопределения молодежи с целью ее социального становления и включения в социум, а также повышение субъектности молодых людей.
Смысловое ядро и концептуальный стержень задается пониманием субъекта как носителя социального творчества и вполне определенной позиции, а не просто как носителя деятельности, сознания, познания.
Завершая анализ субъектности в контексте политических коммуникаций, обобщим: к настоящему времени имеются социально-философские и политологические предпосылки для реконструкции субъекта и субъектности, с учетом новых задач. Имеющийся в науке «задел» может способствовать широкому взгляду на роль субъектности в контексте политических коммуникаций.
Ключевая же проблема сегодня - это недостаточный (а точнее, неполный) уровень субъектности российского государства и гражданского общества. Прежде всего, из-за заметно опаздывающей реализации стратегической функции и неполного осознания и перевода общенациональных интересов на язык политики. Политические коммуникации между российским государством и гражданским обществом остаются невы-строенными. Государство зачастую занимается несвойственной деятельностью (хотя подобные вопросы, могли бы с успехом решаться некоммерческими негосударственными организациями или муниципальными образованиями).
Вызывает оптимизм возвращение в состав России Крыма, а также обсуждение в Государственной Думе законопроекта, посвященного государственному стратегическому планированию, но эти действия, судя по всему, должны были быть предприняты раньше.
Завершая анализ субъектности в контексте политических коммуникаций, обобщим: ключевая проблема сегодня - это недостаточная (а точнее, неполная) субъектность российского государства и гражданского общества. Прежде всего, из-за заметно опаздывающей реализации стратегической функции и неполного осознания и перевода общенациональных интересов на язык политики.
Список литературы
1. БауманЗ. Индивидуализированное общество. М., 2002.
2. Григорьев С.И., ГусляковаЛ.Г., Гусова С.А., Социология. Основы модернизации социального знания: Учебник. М., 2006.
3. Кузнецов В.Н. Мы - Народ. Народ главный субъект развития, модернизации, управления Россией: Коллективная монография. Под ред. В.Н. Кузнецова. М., 2011.
4. ПанаринА.С. Субъект политический. // Новая философская энциклопедия: В 4 т. / Ин-т Философии РАН, Нац. общ.-научн. фонд. Ред. В.С.Степин, А. Гусейнов, Г.Ю. Семигин и др. М., 2010.
5. Заславская Т.И. Современное российское общество: Социальный механизм трансформации. М., 2004.
6. ЛекторскийВ.А. Субъект. // Новая философская энциклопедия: В 4 т. / Ин-т Философии РАН, Нац. общ.-научн. фонд. Ред. В.С. Степин, А. Гусейнов, Г.Ю. Семигин и др. М., 2010.
7. Рубинштейн С. Л. Бытие и сознание. Человек и мир. СПб., 2003.
8. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 3.
9. Скворцов, Л.В. Субъект истории и социальное самосознание. М., 1983.
10. Батенин С.С. Человек в его истории. Ленинград, 1976.
11. КорсунцевИ.Г. Субъект в технологическую эпоху. М., 1999.
12. Скачков, А. С. Субъектность человечества: постановка проблемы морфогенеза. Омск, 2008; Гала-зова, С. С. Рыночные детерминанты функционирования корпоративной субъектности. / С. С. Галазова, М. А. Биганова; Владикавказ, 2008; Большунова, Н.Я. Субъектность как социокультурное явление. Новосибирск, 2005; Современная российская молодежь: от стихийной самоорганизации к целенаправленному формированию субъектности: материалы всерос. науч.-практ. конф. (г. Белгород, 27-29 марта 2007 г.). / Под ред. Л. Я. Дятченко, Белгород, 2007.
13. Яковенко, И. Г. Политическая субъектность масс: культурологический аспект политической жизни в России. М., 2009; Гнидина, Ю. А. Субъектность личности как условие развития государства и гражданского общества. Реутов, 2010; Сыромятников, И. В. Профессионализм, субъектность и самоопределение специалиста: концептуальные подходы к определению и развитию. / И. В. Сыромятников, И. Г. Ожерельева,
Э. В. Репин. М., 2009.
14. Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. М., 1977.
15. Бурдье П. Социология политики / Пер. с фр. Сост. общ. ред. и предисл. Н.А. Шматко. М., 1993.
16. Политическая наука: основные направления . Перевод с англ. под ред. Е.Б. Шестопал. М., 1999.
17. Интернет ресурс: http://www.dissland.com/catalog/sotsialno_filosofskiy_analiz_sub_ektov_kommunikatsii.html.
18. КаганМ.С. Мир общения: проблема межсубъектных отношений. М., 1988.
19. Штомка П. Социология социальных изменений. М., 1996.
20. Турен А. Возвращение человека действующего. Очерк социологии. М., 1998.
21. Григорьев С.И., Фролов А.С. Спасение научного социогуманитарного знания? Или ...его постмодернистская кончина? // Постмодерн в современном социогуманитарном знании: закономерное развитие или манипуляция сознанием? (Навстречу всероссийскому круглому столу «Постмодернизм в современной науке и практике». РГСУ. ): Материалы / Под общ. ред. С.И. Григорьева. М., 2009.
22. ГражданВ.Д. Деятельность и управление. (Социологический аспект). М., 1989.
23. Бади Б., Бирнбаум П. Переосмысление социологии государства // Международный журнал социальных наук, 1994, № 4 (7).
24. Смит А. Богатство народов. М., 1962.
25. Першуткин С.Н. Роль деятельностного подхода в изучении социалистического самоуправления народа // Молодежь на рубеже 90-х годов. Тезисы выступлений к научно-практическому семинару молодых ученых и аспирантов. Отв. ред. Буренко В.И., М.: Изд-во ВКШ при ЦК ВЛКСМ, 1989.
26. Лиза Вене Классен Новые отношения власти, граждан и политики. Под ред. Лизы Вене Классен. Практическое руководство по защите интересов и гражданской активности «Соседи по планете». Фонд «Азия». Сан-Франциско. Вашингтон, 2002.
27. ЧиркинВ.Е. Основы сравнительного государствоведения. М., 1997.
28. Зверев. В.С. Институциональная среда экономики. Новосибирск, 2005.
29. Большой толковый социологический словарь Коллинза в 2 -х томах, Т.2, М., 1999.
30. МаритенЖ. Человек и государство / Пер. с англ. Т. Литвинцевой. М.: 2000.
31. Дерлугьяна Г. «Военно-налоговая теория государства» к монографии Ч. Тилли «Принуждение, капитал и европейские государства (1990-1992 гг.)». М., 2009.
32. Аберкромби Н. Социологический словарь. Казань, 1997.
33. Лепский В.Е. Субъектно-ориентированный анализ проблем интеграционного проекта для Евразии / Развитие и экономика. 2012. № 2.
■ ■ ■ SUBJECT AND SUBJECTIVITY IN THE CONTEXT OF POLITICAL COMMUNICATION
Author: PERSHUTKIN S.N.
PERSHUTKIN Sergei Nikolaevich, Doctor of Social Sciences, Assistant Professor of Public Relations and Media Policy Department of the Institute of State Service and Management of the Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration (RANEPA).
Address: 84, Vernadskogo prospect, Moscow, Russia, 119571.
Phone: +7 (499) 956-07-01; E-mail: academ2011@mail.ru
Abstract: the author tells us about the exacerbation of the question of subjectivity, the sources of activities, tools, possible impacts on current processes.
The author also shows how to solve the problem of clarifying of understanding subjects and subjectivity, and assesses the degree of formation of subjectivity in contemporary Russian society . The author argues that the political and communication approach is determined by the political and sociological, and even social and philosophical aspects, that is the hardest of the socio-political puzzles in "what " should be done at the beginning of the 21st century, but also in the fact "who" can perform social change and transformation^ Zygmunt Bauman's language.
The main problem in modern Russia is the lack of political subjectivity. The author reveals the ontological and epistemological conditions for further conservation concepts "subject" in the conceptual apparatus of modern science and political communication.
According to the author's view, the organizational and substantive basis of subjectivity is activity and important condition and form of expression to a wide range of problems are reflexivity, self-reliance. According to the author's view the nation-state indicator of subjectivity are the level of civi-lizational maturity, capacity, sovereignty, political independence.
Keywords: subject, subjectivity, political communication, political entity, subjectless, subjective analysis, social creativity, knowledge, planning, public policy.
References
1. Bauman, Z. Individualizirovannoe obscheestvo. M., 2002 [Bauman.Z. (2002). The Individualized Society. Moscow, 2002].
2. Grigoriev, S.I., Gusliyakova, L.G., Gusova S.A. Sotciologiya. Osnovi modernizatcii sotcialnogo znaniya: Ucheb-nik. M., 2006. [Grigoriev S., Guslyakova L.G., Gusova S.A. (2006). Sociology. Basis for the modernization of social knowledge: Textbook. M., 2006].
3. Kuznetsov, V.N. My - Narod. Narod glavnii subiekt razvitiya, modernizatcii, upravleniya Rossiey: Kolllektivnaya monografiya. Pod redaktciey Kuznetsova M., 2011. [Kuznetcov,V.N. (2011). We are people. People are the main subject of development, modernization, management Russia: Collective monograph . Ed. V.N. Kuznetsov, M., 2011].
4. Panarin, A.S. Subiekt politicheskii // Novaya filosofskaya entciklopediya: V 4 t./ Institut Filosofii RAN, Natc. Obj.-nauchn. Fond. Red. V.S. Stepin, A. Guseiniv, G.Y. Semegin I dr. M., 2010. [Panarin, A. (2010). Political entity // New Encyclopedia of Philosophy: 4 vol . M., 2010].
5. Zaslavskaya, T.I. Sovremennoe rossiskoe objestvo: Sotcialnii mehanizm transformatcii: M., 2004. [Zaslavskaya, T.I. (2004). Modern Russian society: Social transformation mechanism. M., 2004].
6. Lektorskiy, V.A. Subiekt // Novaya filosofskaya entciklopediya: V 4 t./ Institut Filodofii RAN. Red. V.S. Stepin. A. Guseinov, G.U. Semegin I dr. M., 2010. [Lectorskiy, V.A. (2010). Subject // New Encyclopedia of Philosophy: In 4 vol. / Institute of Philosophy, Ed. V.S. Stepin, A. Guseinov, G.Y. Semigin, M., 2010].
7. Rubinshtein, S.L. Bytiye I soznaniye. Chelovek I mir. SPb., 2003. [Rubinstein S.L. (2003). Being and consciousness. Man and the world. SPb., 2003].
8. Marks, K., Engels, F. Soch. T.3. [K. Marx and F. Engels. Works, Vol. 3 ].
9. Skvortsov, L.V. Subyekt istorii I sotsialnoye samosoznanie. M., 1983. [Skvortsov L.V. (1983). Subject of history and social identity. M., 1983].
10. Batenin, S.S. Chelovek v ego istorii. Leningrad, 1976. [Batenin, S.S. A man in his stories. Leningrad, 1976].
11. Korsuntsev, I.G. Subiekt v tehnologicheskuyu epohu. M., 1999. [Korsuntsev I.G. (1999). Subject in the technological age. M., 1999].
12. Skachkov, A.S. Subiektnost chelovechestva: postanovka problemy morfogeneza. Omsk, 2008. Galazova, S.S. Rynochniye deerminanti funktcionirovaniya korporativnoy subiektivnosti / S.S. Galazova, M.A. Biganova; Vladi-avkaz: 2008. [Skachkov, A.S. Subjectivity of humanity: problem of morphogenesis / A. Skachkov; Omsk, 2008]. Galazova S. Market determinants of corporate functioning subjectivity / S. S. Galazova, M.A. Biganova; Vladikavkaz, 2008. Bolshunova N.Y. Subyeknost kak sotsiokulturnyi fenomen. Novosibirsk, 2005. [Bolshunova N.Y. (2005). Subjectivity as a sociocultural phenomenon. Novosibirsk, 2005]. Russian youth: from the spontaneous self-organization to the purposeful formation of subjectivity: Proceedings of the scientific-practical conference (Belgorod , 27-29 March 2007. Ed. L.Y. Dyatchenko). Belgorod, 2007].
13. Yakovlenko, I.G. Politicheskaya subiektnost mass: kulturologicheskiy aspect politicheskoi jizni v Rossii. V. M., 2009. [Yakovlenko, I.G. (2009). Political subjectivity of the masses: culturological aspects of political life in Russia. M., 2009]. Gnidina Yu.A. Subiektnost lichnosti kak uslovie razvitiya gosudarstva I grajdanskogo objestva. Reutov, 2010. [Gnidina Yu. A. (2010). Identity subjectivity as a condition of state and civil society. Reutov, 2010]. I. V. Syrom-jatnikov, I.G. Ozhereleva, E. Repin. Professionalism, subjectivity and self-determination of the expert: conceptual approaches to the identification and development. M., 2009.
14. Foukault, M. Slova I veshchi. Arheologiya gumanitarnikh nauk. M., 1997. [Foukault, M. The words and the things. Archaeology of Humanities. M., 1997].
15. Bourdieu, P. Sociologiya politiki. / Perevod s frantuzskogo N.A. Shmatko, M., 1993. [Bourdieu, P. (1993). Sociology of Politics. /Tr. From French. Ed. N.A. Shmatko.,M.,1993].
16. Politicheskaya nauka: osnovnie napravleniya. Perevod s angl. Pod red. Shestopal E.B. M.,1999. [Political science: basics of science. M., 1999].
17.Available: http://www.dissland.com/catalog/sotsialno_filosofskiy_analiz_sub_ektov_kommunikatsii.html.
18. Kagan, M.S. Mir obsheniya: problema mejsubiektnih otnoshenii. M., 1988. [Kagan, M.S. (1988). The world of communication: the problem of intersubjective relations. M., 1988].
19. Sztompka, P. Sociologiya sotcialnih izmenenii. M., 1996 [Sztompka, P. (1996), Sociology of social change. M.].
20. TurenA. Vozvrajenie cheloveka deistvuujego. Ocherk sotciologii. M., 1998. [Touraine, A. Returning the man in action. Essay of sociology. M., 1998].
21. Grigoriev, S.I., Frolov, A.S. Spasenie nauchnogo sociogumanitarnogo znaniya? Ili ego postmodernistskaya konchina?// Postmodern v sovremennom sociogumanitarnm znanii: zakonomernoe razvitie ili manipuliatciya soz-nanie?(Navstrechu vserossiskomy kruglomu stolu “Postmodern v sovremennoy nauke I praktike”. RGSU. 28.11.2009 g.): Materiali / Pod obj. red. S.I. Grigorieva. M., 2009. [Grigoriev, S., Frolov, A.S. (2009). Is it a salvation of sociohumanitarian scientific knowledge? Or it is a postmodern death? // Postmodern in modern socio-humanitarian knowledge: natural development or manipulation of consciousness. (Towards the All-Russian roundtable "Postmodernism in modern science and practice." RSSU. 28.11.2009) Materials / Ed.: Grigoriev, S.I. M., 2009].
22. Grajdan, V.D. Deyatelnost I upravlenie. (Sotciologicheskii aspekt). M.: NII truda, 1989 [Grajdan, V.D. (1989). Activity and management. (Sociological aspect). M., 1989].
23. Badi, B., Birnbaum, P. Pereosmislenie sotciologii gosudarstva // Mejdunarodnii jurnal sotcialnih nauk, 1994, №4(7). [Badie B., P. Birnbaum, P. (1994). Rethinking sociology of state // International Social Science Journal, 1994, № 4 (7)].
24. Smit, A. Bogatstvo narodov. M.,1962 [Smith, A. (1962). The Wealth of Nations. M., 1962].
25. Pershutkin, S.N. Rol deyatelnogo podhoda v izuchenii sotcialisticheskogo podhoda politicheskogo samoupravleniya naroda // Molodej na rubeje 90-h godov. Tezisi vistuplenii molodih uchenih I aspirantov. Otv. Red. Burenko V.I., M., 1989. [Pershutkin S.N. The role of the activity approach in the study of socialist self-government of the people // Youth of the 90s. Ed. Burenko V.I., M., 1989].
26. Liza Vene Klassen. Novie otnoshrniya vlasti, grajdan, politiki. Pod red. Lizi Vene Klassen. San frantcisco. Vashington, 2002. Fond Aziya [Viena Lisa Klassen. (2002). New power relations, citizens and politicians. Ed. Lisa Klassen Vienna. A practical guide to advocacy and civic engagement "Neighbors on the planet", Fund “Asia”. San Francisco, Washington, 2002] .
27. Chirkin, V.E. Osnovi sravnitelnogo gosudarsvovedeniya. M., 1997. [Chirkin V.E. The Fundamentals of comparative study of the State. M., 1997].
28. Zverev, V.S. Institutcionalnaya sreda ekonomiki. Novosibirsk, 2005. [Zverev, V.S. Institutional environment of the economy. Novosibirsk, 2005].
29. Bolshoy tolkoviy sotcioligicheskii slovar v 2-h tomakh Collins. T.2, M., 1999. [Collins Big sociological dictionary, 2 vols , Volume 2 , Moscow, 1999].
30. Mariten, J. Chelovek I gosudarstvo / per. s angl. Litvintsevoy T. M., 2000. [Maritain, J. (2000). Man and State / Tr. from English. By T. Litvintseva, M., 2000].
31. Derlugiyana, G. “Voenno-nalogovaya teoriya gosudarstva”, k monografii Ch. Tilli “Prinujdenie, kapital I evropeiskie gosudarstva (1990-1992 gg.). M., 2009. [Derluguian, G. (2009). "Military- tax state theory " to the monograph Charles Tilly "Coercion, Capital and European States (1990-1992). M., 2009].
32. Aberkrombi, N. Sotciologicheskii slovar. Kazan: Izd-vo Kazan. Un-t, 1997 [Abercrombie, N. Sociological dictionary. Kazan, 1997].
33. Lepskii, V.E. Subiektivno-orientirovannii analiz problem integratcionnoga proekta dlya Evrazii/ Razvitie I ekonomika. 2012. № 2. [Lepskii, V.E. (2012). Subject-oriented analysis of the problems of the integration project for Eurasia / Development and Economy. 2012 . №2].
