CC BY
239
ФИЛОЛОГИЯ
велосипедов можно найти намного больше человеческого. В английском тексте антитеза еще ярче: «а slow parade of riderless bicycles. Ten speeds and mountain bikes. Domesticated, urban. So inbred that all they were was spokedwheels and emaciated frames, mere skeletons of what their genetic ancestors had been. They had neverknown freedom, never known joy» и «serious riders in slick, leather-seated shorts,pedaling determinedly with their cycling shoes strapped to the pedals, heads encased in crash helmets, fingerless gloves on the hands gripping the handles tightly».
В конце рассказа Цинк умирает, и Джилли, заботившаяся о мальчике, говорит сама себе, что «сегодня они ушли на свободу» и почти видит его «на бродячем велике во главе колонны велосипедов». Она признавала, что «он действительно немного не в себе», но ненормальность юноши намного ближе к норме Джилли, чем поступок человека, скинувшего Цинка в шестилетнем возрасте с лестницы. Именно поэтому сложно сказать, насколько реальность Цинка нельзя считать настоящей и уходили ли велосипеды на свободу или угонялись ворами.
Итак, мы рассмотрели тему развернутого олицетворения и деперсонификации в англоязычной литературе XIX - XXI вв. на примере реализма, «новой волны» и городского фэнтези. Данный прием использовался в самых разных произведениях и предстает перед читателями каждый раз с новой стороны, определенной на-
правлением, в рамках которого написано произведение.
Библиографический список
1. Степаненко Е.В. Из истории изучения приема овеществления / Е.В. Степаненко // Речевое общение (Теоретические и прикладные аспекты речевого общения).
- Вып. 8-9 (16-17). - Красноярск, 2006. - С. 226.
2. Копнина Г.А. Отклонение от онтологической нормы как риторический прием / Г.А. Копнина // Русская речь. - 2005. - № 4. - С. 45-51.
3. Гениева Е.Ю. Чарльз Диккенс. Великая тайна / Е.Ю. Гениева, Б.М. Парчевская // Тайна Чарльза Диккенса. - М.: Книжная палата, 1990. - С. 9-59
4. Ивашева, В.В. Чарльз Диккенс / В.В. Ивашева // Ч.Диккенс, Полн. собр. соч.: В 30 т. Т.1. - М., 1957.
- С. 5-44.
5. Гениева, Е.Ю. Творчество Диккенса 50-60-х годов / Е.Ю. Гениева // История всемирной литературы: В 9 т. / АН СССР; Ин-т мировой лит. им. А.М. Горького; Гл. ред. Г. П. Бердников. Т. 7. - М.: Наука, 1991. - С. 334-344.
6. Терри Уиндлин Городские легенды / Терри Уин-длин // Де Линт Ч. Городские легенды: Сборник новелл. - СПб.: Азбука-классика, 2005. - С.3.
7. Чарльз Диккенс. Большие надежды / Чарльз Диккенс // Собрание сочинений в тридцати томах. Том
23. - М.: Государственное издательство художественной литературы, 1960.
8. Городские легенды / Де Линт Ч. // Сборник новелл.
- СПб.: Азбука-классика, 2005.
9. Great Expectations by Charles Dickens, 505 pages published June 25th 1998 by Oxford University Press, USA
10. Dreams Underfoot (Newford #1) by Charles de Lint, 416 pages Published August 2nd 2003 by Orb Book
11. The complete stories by J. G. Ballard, 1198 p, W. W. Norton & Company, 2009.
СЦЕНА БАЛА В РОМАНЕ Л.Н. ТОЛСТОГО «АННА КАРЕНИНА»: ОТ РАННИХ РЕДАКЦИЙ К ЗАВЕРШЕННОМУ ТЕКСТУ
НИ. РОМАНОВА, ст. науч. сотр. отдела русской классической литературы ИМЛИ РАН, канд. филол. наук
Роман Л.Н. Толстого «Анна Каренина» - классический образец русского романа второй половины XIX в. - до сих пор широко популярен как в России, так и за рубежом. В свое время его публикация в «Русском вестнике» в 1875-1877 гг. вызвала небывалый интерес в среде читающей публики, которая с нетерпением ожидала выхода очередного
natromanova2007@yandex.ru номера журнала с новыми главами, и бурную полемику в кругах профессионалов - писателей и критиков. В периодической печати второй половины XIX в. появился целый корпус критических статей, посвященных анализу «Анны Карениной» в самых разных аспектах: со стороны формы, содержания, мировоззренческой позиции автора.
ЛЕСНОЙ ВЕСТНИК 5/2013
147
ФИЛОЛОГИЯ
Толстоведение имеет не менее богатую историю изучения идейно-художественного своеобразия произведения Толстого. В разное время проблематика, смысл эпиграфа, система образов, композиция, жанр и многие другие вопросы становились предметом размышлений не одного поколения исследователей. Существенный вклад в осмысление романа внесли текстологи, основывающие свою работу на материале рукописей. С.А. Толстая бережно собирала и хранила рукописи мужа, понимая всю ценность их для будущего поколения читателей и исследователей творчества Толстого. Один только роман «Анна Каренина» насчитывает около двух с половиной тысяч листов ранних редакций и вариантов, которые предоставляют уникальную возможность проследить эволюцию художественного замысла произведения, образов главных героев, увидеть кропотливую работу писателя по совершенствованию стиля.
Воссоздать историю создания «Анны Карениной» в рамках одной статьи невозможно. Сосредоточим свой интерес на сцене бала, что, однако, не исключает перспективы ценных выводов в реконструкции замысла романа. Наш выбор не случаен. Сцена бала является одной из ключевых, здесь завязывается узел взаимоотношений между главными героями: роковое увлечение Вронского и Анны, разбитые мечты и надежды на будущее Кити Щербацкой. Изумительна точность психологического рисунка, и вполне естественно любопытство не только специалиста, но и читателя: необыкновенная сила вдохновения или упорный труд создали незабываемую сцену в романе?
Общеизвестно, что Толстой долго и мучительно работает над своими произведениями. Он редко пишет текст начисто: как правило, первоначально создается остов произведения, в котором запечатлевается развитие основных сюжетных линий. На этой стадии Толстой не особенно заботится о художественной отделке стиля. Следующих этапов работы над текстом могло быть бесконечно много: правка вносится до тех пор, пока писатель не достигнет желаемого результата. Иногда изменения оказываются настолько многочисленными, что
полностью заполняются поля и все свободное пространство между строк. Даже корректуры зачастую становятся черными от исправлений. Толстой упорно добивается максимально точного и верного художественного воплощения мысли.
Обращает внимание, что сцена бала пишется сравнительно легко. Основное ее содержание и настроение определяется сразу: Кити с волнением едет на бал, который, как она чувствует, должен решить ее судьбу; Вронского и Анну непреодолимо влечет друг к другу, их явная взаимная симпатия разрушает надежды юной Кити, погрузившейся в отчаяние. Общий характер сложился легко, но детали, углубившие ее, сделавшие реалистически точной и верной, были найдены не сразу.
Первая редакция сцены еще далека от завершенного текста не только художественной отделкой, но и содержанием. Эпизоды, в нее вошедшие, их композиционное расположение - все это еще будет корректироваться на следующих этапах работы. (Рукопись № 10 по архивной нумерации фонда романа «Анны Каренина» в Отделе рукописей Государственного музея Л.Н. Толстого в Москве (ОР ГМТ). Далее произведение цитируется по рукописям с указанием в скобках автографа и номера листа. Рукопись № 10 опубликована: Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений: В 90 т. (Юбил. изд.). М.; Л., 1928-1958. Т. 20. С. 155-163.).
Первоначально рукопись открывалась фразой: «У генерал-губ<ернатора> был большой бал», затем следовали общие рассуждения о московских балах, имеющих провинциальный оттенок и отличающихся необыкновенной роскошью, и наконец, сообщалось о позднем приезде Анны на бал: «В знаменитой красавицами Москве красавиц б<ыло> много, и Анна не затмила никого. Она в своем бархатном, срезанном для бала платье не поразила никого. Платье так опоздало и еще более так опоздал Шарль, что она приехала на бал уже в 12-м часу, когда танцо-вали вальс после 2-й кадрили» (рук. 10, л. 1).
Однако такое начало Толстого не удовлетворяет: во-первых, устраняются пространные рассуждения о московских балах, видимо, показавшиеся писателю избыточными. После
148
ЛЕСНОЙ ВЕСТНИК 5/2013
ФИЛОЛОГИЯ
переработки начало выглядит уже иначе: «У одного из главных лиц Москвы был большой бал. <.. .> Бал б<ыл> великолепен, но, как и всегда в Москве, беден мужчинами» (рук. 10, л. 1).
Во-вторых, Толстой отказывается от описания приезда Анны, и как результат — на полях появляется другой вариант начала, в котором описывается появление на балу Кити. В новом эпизоде кратко сказано о внешности Кити (она «в голубом платье с белым венком на голове», «в строгом и спокойном по складу своему лице ее было красящее ее оживление», там же, л. 1) и произведенном ею впечатлении на окружающих. Впервые подробно раскрываются переживания девушки, связанные с Вронским (в автографе герой назван то Вронским, то Гагиным): «Кити (в автографе Китти) страшно б<ыло> думать о том, чтобы ее отношения с ним могли прекратиться именно тогда, когда она так решительно отказала Левину» (там же, л. 2), о том, что в течение восьми дней Вронский не бывал в доме ее родителей. Героиня ищет убедительные доводы, объясняющие и оправдывающие его странное поведение: «“Мать не желает. Он делает окончательные приготовления”, — думала она <.> « (там же, л. 2). Кити знает от Анны, что Вронский непременно будет на балу, и испытывает сильное волнение по поводу предстоящей встречи с ним.
Во время первой кадрили Вронский «спокойно и просто» объясняет Кити причины своего продолжительного отсутствия, но обращает внимание его рассеянность и частые взгляды на входную дверь. Только Кити «так хотелось верить ему, что она не сомневалась в том, что прежние их отношения нисколько не изменились» (рук. 10, л. 2, 2 об.). Вместе с тем состояние тревоги не отпускает девушку: «какая-то змея, не переставая, сосала ее сердце, она как будто предчувствовала большое несчастье <...>« (рук. 10, л. 2 об.)
После эпизода с кадрилью Толстой на какое-то время оставляет юную героиню, сосредотачивая свое внимание на фигуре Анны Карениной, только что появившейся в бальной зале.
Анна обрисована четче, нежели Кити: черное бархатное платье, обшитое кружевом,
лиловые цветы на голове, странные от ресниц несветящиеся глаза, легкая походка, добродушная светлая улыбка. Отметим, что нижним слоем, который вычеркнут автором, шли слова об Анне: «Она не могла обратить ничьего вниманья; но К<ити>, не спуская глаз, смотрела на нее. Она видел<а>, и <...> та боль и волнение, к<оторые> она ощущала в глубине сердца, стали сильнее» (там же, л. 2 об.). Думается, эта характеристика не удовлетворяет автора тем, что слишком поспешно, опережая события, связывает недобрые предчувствия Кити с фигурой Анны: Кити еще не видела, какое впечатление произвели друг на друга Анна и Вронский, поэтому остается необъяснимым, почему именно Анна вызывает в Кити столь тревожные предчувствия.
На следующем этапе создаются эпизоды, описывающие тур вальса Анны и Корсун-ского (в этой редакции Толстой колеблется в выборе фамилии героя, который именуется то Корнилиным, то Корсаковым), главного церемониймейстера бала, ее разговор с Лидией, женой Корсунского, во время которого к ним присоединяется Вронский. Он подходит поклониться Анне, не заметившей или не хотевшей заметить его поклона, «в то время как она проходила мимо его» (рук. 10, л. 3). Эпизод, описывающий, как Анна игнорирует поклон Вронского, имеет большое значение. Нижним слоем он прописан подробнее: «Еще войдя на бал, А<нна> невольно заметила Гагина, <...> только что кончившего вальс и <.> отводившего хорошенькую светлую сияющую голубую К<ити> к ее матери. Глаза их встретились тогда же, и, странно, А<нна>, столь привычная к свету, ко всем возможным положениям, заметила, что глаза их встретились, и отвернулась, так что он не успел поклониться» (рук. 10, л. 1 об.). Отказываясь от этого фрагмента, Толстой смягчает ситуацию: если сначала подчеркивается, что Анна специально отвернулась от Вронского, то позднее дается только намек на это («не заметившей или не хотевшей заметить»).
Обращает внимание неестественность поведения Анны в присутствии Вронского («она не могла быть вполне натуральна с ним», т рук. 10, л. 3), испытываемое ею смущение
ЛЕСНОЙ ВЕСТНИК 5/2013
149
ФИЛОЛОГИЯ
от его пристального взгляда, под которым она ощущала «свою наготу и стыдилась ее» (там же, л. 3). Смущение героини настолько сильно, что переходит почти в гнев. Правда, гнев Анны смягчается после того, как она видит «виноватую покорность легавой собаки» (там же, л. 3) в выражении лица Вронского.
Эпизоды, следующие за этой сценой, посвящены Анне и Вронскому и их быстро развивающемуся чувству — тур вальса, внешне непринужденная светская беседа, дополняемая многозначительным разговором взглядов. Обсуждение четы Корсунских
— это только условная тема разговора, не занимающая ни героев, ни читателей, значительнее невысказанные слова: «Она подняла глаза и посмотрела на него, как бы говоря: “не скажите глупого комплимента”. Но глаза его ответили: “зачем говорить, вы сами знаете, что я без ума от вас”» (рук. 10, л. 4).
Появляются новые штрихи в портрете Анны: вьющиеся волосы на шее, родинка под щекой, таинственные глаза, блестевшие из-под длинных ресниц, вспыхивающие странным блеском, который ослеплял Вронского (блеск глаз становится устойчивым элементом портрета героини). Неожиданно для Анны приглашение на мазурку, которую, по ее предположению, Вронский должен был танцевать с Кити Щербацкой. Но, описывая удивление Анны, Толстой добавляет характерную деталь: «<...> опять в глазах у них промелькнуло что-то такое, что говорило о том, что между ними уже было прошедшее
— неясное, но сильное» (рук. 10, л. 3 об.).
Наконец, после столь подробного изображения быстро развивающихся отношений Анны и Вронского в повествование возвращается Кити: «Весь бал, весь свет — все закрылось туманом в душе К<ити>« (рук. 10, л. 4 об.). Она понимает, что мазурку нужно отдать другому кавалеру, и только закалка светского воспитания помогает ей не выразить наружно своего горя. Здесь на полях рукописи добавляется новый эпизод: перед мазуркой Кити выходит в гостиную, куда за ней следует графиня Нордстон, выражающая свое недоумение по поводу странного поведения Вронского. Кити, чувствуя «уж не горе, а
ужас и отчаяние перед своим положе<нием>« (рук. 10, л. 4 об.), поспешно выходит в зал.
Во время мазурки с Корсунским юная героиня наблюдает за Анной и Вронским и видит, что «они по своему чувств<у> одни во всем зале», «что на лице Г<агина>, всегда столь твердом и независимом, б<ыло> только то выражение, кот<орое> было на лице Анны» (рук. 10, л. 4 об., 5). И Кити, продолжая любоваться Анной, отмечает в ее оживлении «что-то ужасно жестокое» (рук. 10, л. 5). Несчастье настолько сильно отразилось на лице героини, что Вронский, «столкнувшись с ней в мазурке», «был поражен ее некрасивостью» (рук. 10, л. 5). Анна же словно не видит Кити и равнодушно отворачивается от ее вопросительного взгляда. «“Да, что-то чуждое, бесовское и прелестное б<ыло> в ней”, — сказала себе К<ити>« (рук. 10, л. 5 об.).
Заканчивается сцена бала небольшим диалогом: Корсунский и генерал-губернатор уговаривают Анну, собиравшуюся покинуть бал, остаться на ужин; Вронский спрашивает у Анны о времени ее возвращения в Петербург. Непринужденный светский разговор расцвечивают авторские ремарки, описывающие блеск глаз и губ Анны и передающие напряженный внутренний диалог между героями: Анна «почувствовала, что между ним и ею уже б<ыло> прошедшее, длинное, сложное, которого не было» (рук. 10, л. 5 об.).
Нельзя не отметить ключевые существенные детали первой редакции сцены бала, необходимые для анализа дальнейших этапов работы. Весь событийный ряд развивается двумя параллельными линиями: одна связана с Кити и ее переживаниями, другая — с Анной и Вронским, с их стремительным увлечением друг другом. Только внешняя последовательность событий соединяет эти повествовательные ряды, здесь нет еще тонкой психологической связи между совершившимся несчастьем Кити и роковым увлечением Анны.
Некоторые эпизоды, характеристики, детали пройдут через все этапы работы Толстого над романом: от первой редакции до завершенного текста. Неизменными останутся, например, описание бального наряда Анны — черного бархатного платья, эпизод с на-
150
ЛЕСНОЙ ВЕСТНИК 5/2013
ФИЛОЛОГИЯ
меренным игнорированием Анною поклона Вронского и восприятие бала как судьбоносного в сознании Кити.
Новая редакция сцены бала (рукопись № 16 по архивной нумерации фонда романа «Анны Каренина» в ОР ГМТ. Частично опубликована: Юб., т 20.) обогащается другими красками, уже значительно приближающими ее к завершенному тексту.
Сцена открывается лаконичным сообщением: «У одного из главных лиц Москвы был большой бал» (рук. № 16, л. 1), после которого повествование непосредственно переключается на главных героинь, и прежде всего на княжну Щербацкую: «Кити уговорила Анну ехать на этот бал, и хотя не в лиловом, как Кити непременно воображала, а в черном бархатном срезанном платье, на которое Долли дала свои венецианские гипюро<вые> кружева, Анна ехала, и Кити была довольна. Бал этот должен был решить ее судьбу, и она теперь, принеся в жертву Левина, уже не сомневалась ни минуты в том, что она решится по ее желанию» (рук. № 16, л. 1). Однако этот вариант тоже не удовлетворяет автора и заменяется кратким рассказом Анны о своей поездке к старухе Вронской и о благоприятном впечатлении, произведенном на нее ее сыном. Таким образом, сцена бала открывается прибытием на него Кити.
Кардинально меняет Толстой ракурс изображения событий. На первый план выдвигается фигура юной Кити, поэтому закономерно введение эпизодов, в которых она становится главной героиней. Теперь каждое впечатление, каждое ощущение Кити представляется значимым автору и становится объектом его пристального внимания. Так, описывается, что Кити «была в одном из счастливых дней» (рук. № 16, л. 3), чувствовала себя «свободно и просто» в своем бальном наряде (рук. № 16, л. 2), осознавала свою привлекательность; объясняется ее положение на балу (Кити «была не вновь выезжающая, у которой на бале все лица сливаются в одно волшебное впечатление, она и не была еще затасканная по балам девушка, к<оторой> все лица бала так знакомы, что наскучили, но она была на середине этих двух, и она знала на-
стоящее значение всех лиц и кружков бала»,
рук. № 16, л. 3об.); раскрываются приметы, по которым девушка судила о характере предстоящего вечера («<...> как у воина, идущего на сраженье, так и у девушки, выезжающей на бал, на важнейшее дело своей жизни, не может не быть примет, и все приметы в этот день были хорошие», рук. № 16, л. 3).
Новые детали вносятся в портрет героини: «розовое тюлевое платье», «розовые туфли на высоких выгнутых каблуках» (рук. № 16, л. 3), густые белокурые волосы, стянутые в высокую прическу «с розой и двумя листками наверху» (рук. № 16, л. 2 об.), «черная бархатка медальона», холодная мраморность плеч и рук, блеск глаз (рук. № 16, л. 3). Толстой подчеркивает хрупкость и грациозность девушки: «маленькие ножки», «легко и мерно» двигавшиеся в такт музыки (рук. № 16, л. 3 об.), шлейф платья, грациозно разнесенный опахалом во время танца.
Выдвижение в центр повествования Кити обусловило изображение бала под углом ее впечатлений и переживаний: Толстой развивает повествование, как бы следуя за ее передвижениями. Подробно описывается прибытие девушки на бал: как она входит «на большую, уставленную цветами и лакеями в пудре и красных кафтанах, залитую светом лестницу» (рук. № 16, л. 1 об.); как любуется своим отражением в зеркале; как очаровывает гостей — коренастого старичка, оправлявшего «свои седые височки у <.> зеркала» (рук. № 16, л. 1 об.), военного, сторонящегося у двери, молодого человека «в чрезвычайно открытом жилете» (рук. № 16, л. 2), пригласившего ее на кадриль.
Вместе с ней читатель попадает в зал, вместе с ней кружится в вихре вальса, во время которого Кити разглядывает гостей и замечает в одном из углов зала сгруппировавшийся «цвет общества». Там она находит Облонского (в этой редакции герой выведен под именем Мишенька) и Анну. В этот же момент Кити видит Вронского, пробирающего через толпу дам к месту, где была Анна, и просит Корсун-ского (в этой редакции герой фигурирует под фамилией Кипарисов) (своего партнера по вальсу) проводить ее к Карениной.
ЛЕСНОЙ ВЕСТНИК 5/2013
151
ФИЛОЛОГИЯ
Как закономерное следствие развития событий в повествование вводится фигура Анны (к ней направляется Кити). Портрет ее, более детальный и подробный, нежели раньше, во многом уже приближен к завершенному варианту: Анна появляется на балу «в черном, низко срезанном бархатном платье, открывавшем ее полные, сильные плечи и руки», в черных волосах ее - «маленьк<ая> гирлянда ан<ютиных> глазок и такая же на черной ленте пояса между кружевами», нитка жемчуга украшала полную шею (рук. № 16, л. 4). На фоне всеобщей бальной суеты особую прелесть Анне добавляла ее естественность и простота.
Выдвижение на первый план фигуры Кити меняет и ракурс описания Карениной: портрет Анны предстает на фоне его восприятия Кити. И главное в этом восприятии - чувство неожиданного удивления девушки, открывшей для себя новую Анну. Эта деталь становится своеобразным лейтмотивом в изображении Анны: Кити «не ожидала ее найти столь красивою», «увидала ее совершенно новою и неожиданною для себя», «в бальной совершенно новой Анне Кити увидала еще новую прелесть» (рук. № 16, л. 4, 4 об.). По-иному воспринимается и бальный наряд Анны. Если в первой редакции сообщается, что Анна приезжает на бал в черном бархатном платье (деталь внешнего вида героини), то теперь бальный наряд Анны становится говорящей психологической деталью: черное бархатное платье оказывается неожиданностью для Кити, представляющей ее исключительно в лиловом. Видимо, эта деталь была настолько важна для Толстого, что он дважды акцентирует на ней внимание: «Анна не была в лиловом, как того непременно хотела Кити <...>«; «Она ждала ее в лиловом и теперь, увидав ее, поняла, что она не могла быть в лиловом <...>« (рук. № 16, л. 4, 4 об.).
В этой редакции Толстой еще колеблется в отношении того, кто должен сопровождать девушку на бал. В качестве возможного варианта рассматривается эпизод совместного приезда Кити и Анны в дом генерал-губернатора: «Обе веселые и счастливые, они <.> входили на лестницу с тем лучшим украше-
нием всех балов выражением веселой <...> празднично<сти> на красивых лицах <...> Туалеты и той и другой стоили многих соображений и доставили много <...> удовольствия даже и Анне, несмотря на ее привычку одеваться, но теперь, когда они входили на бал, обе имели вполне вид женщин, рожденных в этих самых туалетах. И ни одной черты заботы о своих туалетах не было заметно в них» (там же, л. 2). От этого плана писатель отказывается с незначительными колебаниями. В рукописи еще встречается: «В 10 часов Анна <...> заехала за Кити» (рук. № 16, л. 3), «княгиня очень рада была не ехать на бал и передать дочь Карениной» (рук. № 16, л. 1 об.).
Думается, Толстой вычеркивает эпизод совместного приезда на бал Кити и Анны по той причине, что в данном случае теряется значимая психологическая деталь, важная для характеристики взаимоотношений двух героинь. По мысли Толстого, «бальная» Анна должна была предстать перед Кити в совершенно новом свете, удивить ее своей особенной красотой. Поэтому Кити, сопровождаемая на бал старой княгиней, встречает Анну уже среди гостей в доме генерал-губернатора, как это и останется в завершенной редакции.
Изменения касаются и введения портрета Анны в роман: если раньше портретные детали были рассеяны по тексту, то теперь они сосредоточены в одном месте, следуя друг за другом. Большой интерес представляет вычеркнутый фрагмент: «<...> К<ити> заметила в ней неожиданную, но столь знакомую самой Кити черту радостного возбуждения от успеха. <...> Вокруг изогнутых румяных губ ее чуть заметно порхала улыбка возбуждения, глаза светились ярко, и она вся была в нервном веселом раздражении» (рук. № 16, л. 4 об.).
Вероятно, этот отрывок представляется Толстому противоречащим основным характеристикам личности героини. Спокойная, уравновешенная Анна, привыкшая к бальной суете, неожиданно становится возбужденной от успеха: чувствуется нарушение психологического правдоподобия в изображении характера. Именно по этой причине слова о
152
ЛЕСНОЙ ВЕСТНИК 5/2013
ФИЛОЛОГИЯ
возбужденном состоянии Анны в несколько переработанном виде войдут в основной текст несколько позднее, когда Кити станет заметна явная симпатия, возникшая между Анной и Вронским, и возбужденное состояние Анны будет психологически мотивировано.
Существенно корректирует Толстой эпизоды, раскрывающие взаимоотношения Анны и Вронского: часть их была изъята из рукописи (например, разговор героев после вальса о чете Корсунских, эпизод с приглашением на мазурку). Правка, вносимая в сюжетную линию Анны и Вронского, вызвана углублением характеристики героев и их зарождающейся страсти. Толстой устраняет все эпизоды, слишком явно намекающие на симпатию, возникшую между ними. В первой редакции значительное место отводилось, например, описанию смущения Анны, испытываемого ею в присутствии Вронского, намекам на прошлое, связывающим героев. В портрете Анны постоянно отмечался взгляд, таинственный, вспыхивающий необыкновенным блеском, привлекающий внимание. Теперь все подобные детали и эпизоды устраняются (Толстой отказывается, например, от таких характеристик Анны и Вронского: «Когда он опять взглянул ей в глаза, глаза эти не только блестели, но дрожали, вспыхивали странным блеском, к<оторый> как бы ослепил его» (рук. 10, л. 4); «Странный взгляд его опять поразил ее, странный тем, что он смущал ее» (рук. 10, л. 3) и др.).
В новой редакции поведение Анны отличает строгость и даже некоторая холодность в отношении Вронского: она «как будто сердито повернулась к нему», «неохотно занесла <...> на плечо обнаженную полную руку», с «холодным и недовольным лицом» отстранялась во время танца (рук. № 16, л. 5). Настроение ее настолько явно выражается всей фигурой, что не остается не замеченным Кити: ««За что она недовольна им?» — подумала Кити» (рук. № 16, л. 5). Напротив, Вронский в этой редакции робок и почтителен - он краснеет во время танца с ней, испытывает чувство неловкости. Не противоречит общему тону описания Анны и Вронского эпизод с поклоном, появившийся уже в пер-
вой редакции: Вронский кланяется Анне, но она, «хотя и могла видеть его, быстро подняла руку на плечо Кип<арисова> (Корсунский в завершенной редакции романа.) и не ответила на его поклон, не видав его» (рук. № 16, л. 4 об.). Изменение тональности описания взаимоотношений Анны и Вронского дает возможность Толстому уйти от явного намека к скрытому подтексту: только в качестве догадки возникает вопрос о странном поведении Анны и Вронского.
Незначительно правит Толстой эпизоды, описывающие взаимоотношения Кити и Вронского; сохраняется тот же ракурс повествования: кадриль, во время которой Вронский объясняет причину своего отсутствия в четверг, «прошла просто и весело» (рук. № 16, л. 5), как об этом было сообщено ранее. Писатель следует здесь по пути сокращения избыточных деталей (Толстой зачеркивает, например, эпизод: «Она <Кити - Н.Р.> спокойно положила свою прелестную формой обнаженную руку с одним тонким браслетом с изумрудом, подарком Ст<епана> Арк<адьича>, и счастливая голубая и нарядная пошла с ним по скользкому парк<ету> под ярким светом свечей в середину шумно устанавливавшихся пар» (рук. 10, л. 2)). Единственным важным изменением становится устранение эпизода, повествующего о мрачных предчувствиях Кити в отношении Вронского. Толстому, видимо, было необходимо показать именно неожиданность беды для Кити, а различного рода предчувствия представлялись ему опережающими события.
Бал был удачным, Кити беспрерывно танцевала, и вдруг во время одной из кадрилей она случайно оказывается «vis-a-vis с Вр<онским> и Анной» (рук. № 16, л. 5), и вновь Анна, с ее дрожащим блеском глаз и улыбки, отчетливой грацией движений, поражает Кити. Толстой скрупулезно восстанавливает наблюдения девушки, логику ее размышлений, вследствие чего слова писателя о том, как сердце Кити при взгляде на оживленную Анну сжимается от тревожных предчувствий, становятся убедительными и мотивированными. Логика построения сцены стала стройной и достоверной.
ЛЕСНОЙ ВЕСТНИК 5/2013
153
ФИЛОЛОГИЯ
Кити видит, что Анна была «пьяна вином восхищенья» (там же, л. 5), была полна ощущением счастья - чувствами, так знакомыми самой Кити. В голове девушки невольно возникает тревожный вопрос: «Кто? <...> Все или один?» (там же, л. 5) Вопрос этот всплывает в сознании по той причине, что Кити, пусть даже неосознанно, уже наблюдала некоторую странность в поведении Анны и Вронского в присутствии друг друга. И чем внимательнее Кити смотрит на Каренину, тем отчетливее понимает, что внимание только одного пьянило Анну: «Всякий раз, как он говорил с ней, в глазах ее вспыхивал этот радостный блеск, и улыбка счастья изгибала румяные губы. Она как будто делала усилие над собой всякий раз, чтобы не обжечь его своим взглядом. «Да, это он»« (рук. 16, л. 5). И весь вид Вронского подтверждает опасения Кити - его явное преклонение перед Анной, его покорное и виноватое выражение лица, как бы говорящее: «Я не оскорбить хочу, <...> но спасти себя хочу и не знаю как» (там же, л. 5 об.). И несмотря на светский пустой разговор, который вели Анна и Вронский, Кити чувствовала, что судьбу ее решает «всякое сказанное ими слово» (там же, л. 5 об.). На этом эпизоде завершается работа Толстого над рукописью.
Новая редакция становится важным звеном в эволюции замысла сцены бала. Все события здесь подаются сквозь призму восприятия Кити, окрашиваются ее впечатлениями и переживаниями. Такое изменение ракурса повествования дает писателю возможность убедительно и достоверно, как бы изнутри, показать крах надежд Кити, переход ее от счастливого «розового» состояния к состоянию потерянности и несчастья.
Сюжетные линии Кити и Анны, ранее развивавшиеся параллельно, соединяются, получая убедительную психологическую мотивировку: Анна вводится в повествование только в тот момент, когда на нее смотрит Кити. Так, за вальсом Анны и Вронского наблюдает Кити, и это обосновывает его появление в тексте.
Следующая редакция (Рукопись № 19 по архивной нумерации фонда романа «Анны
Каренина» в ОР ГМТ. Частично опубликована: Юб., т. 20, с. 125-138. Представляет собой переписанные рукой С.А. Толстой листы рукописи № 16 (с внесенными в текст правками Толстого) и рукописи № 10, той ее части, что начинается словами: «Весь бал, весь свет - все закрылось туманом в душе К<ити>») сцены бала претерпевает несущественные изменения. В основном, Толстой сосредотачивается на деталях, устраняя избыточные, с его точки зрения, подробности, добиваясь максимальной художественной выразительности. Отметим принципиальные изменения, значимые для характеристики персонажей и раскрытия их внутренних переживаний. (Приведем лишь несколько примеров той колоссальной работы, которую проводит Толстой с текстом романа:
- «Молодой человек, высокий, безбородый, в чрезвычайно открытом жилете, оправляя белый галстук, поклонился, вбежал мимо них своими длинными ногами по ковру лестницы и вернулся, приг<лашая> К<ити> на кадриль» (рук. 16, л. 2); ср: «Безбородый юноша, один из тех светских юношей, которых старый князь называл тютькой, в чрезвычайно открытом жилете, оправлял на ходу белый галстук, поклонившись, пробежал мимо их и вернулся, приглашая Кити на кадриль. Первая кадриль была уж отдана Вронскому, она должна была отдать вторую» (рук. 19, л. 93 об.)
- «Черная бархатка медальона особенно нежно окружила шею. Бархатка эта, одна бархатка была прелесть, она говорила что-то. И Кити улыбнулась и здесь на бале, взглянув на нее в зеркало» (рук. 16, л. 3); Ср: «Черная бархатка медальона особенно нежно окружила шею. Бархатка эта, одна бархатка была прелесть, и дома, глядя на свою нежную шею, окруженною этой бархаткой, Кити чувствовала, что эта бархатка говорила. Во всем другом могло еще быть сомненье, но бархатка была прелесть: Кити знала это» (рук. 19, л. 94 об.)
- «<...> и Кип<арисов> завальсиро-вал, умеряя шаг, прямо на толпу в левом углу залы, <.> лавируя между морем лент, кружев и не зацепив ни за перышко, повернув круто свою даму, так что шлейф ей разнесло опаха-
154
ЛЕСНОЙ ВЕСТНИК 5/2013
ФИЛОЛОГИЯ
лом и закрыло колени сидевшему старичку» (рук. 16, л. 4); Ср.: «И Корсунский завальси-ровал, умеряя шаг, прямо на толпу в левом углу залы, <...> лавируя между морем кружев, тюля и лент, не зацепив ни за перышко, повернув круто свою даму, так что открылись ее тонкие ножки в ажурных чулках и шлейф ее разнесло опахалом и закрыло им колени сидевшему старичку» (рук. 19, л. 96 об.)).
Окончательно определяется главная героиня сцены - Кити, что было намечено и ранее. Толстой возвращается к описанию Кити на балу до момента роковой кадрили, когда она замечает симпатию между Анной и Вронским (в этой редакции герой фигурирует под двумя фамилиями - Вронский и Удашев). В предыдущей редакции впечатления девушки сводились в основном к наблюдению за парой Анны и Вронского, о бальных впечатлениях самой Кити говорилось скупо: для Кити «приметы сбывались», она «танцевала не переставая»; первая кадриль с Вронским прошла «просто и весело», между ними шел незначительный светский разговор, содержание которого не раскрывается (рук. 16, л. 5).
Теперь Анна и Вронский временно уходят в тень. Толстой устраняет описание их совместного вальса и оставляет только факт, замеченный Кити: Анна, которая «как будто не заметила» поклона Вронского, «хотя и могла видеть» его, за что-то как будто была недовольна Вронским (рук. 19, л. 98, 98 об.). Кити отмечает эту странность про себя, но это только одно из впечатлений бала, над которым она пока не задумывается, потому что ее прежде всего волнуют собственные чувства к Вронскому. К тому же атмосфера бала захватывает юную героиню: «Весь бал был для Кити тем самым, чем должен быть и так редко бывает бал, временем изящного невинного веселья, сновидением радостных цветов, звуков и движений. Она не танцовала только тогда, когда чувствовала себя слишком усталой и просила отдыха» (рук. 19, л. 99).
История взаимоотношений Кити и Вронского, оставаясь в сюжетном отношении практически без изменений (Вронский напоминает Кити о первой кадрили, которую она ему обещала, выражает сожаление, что
они давно не виделись), обогащается новыми психологическими деталями. Так, Кити «заметила, что что-то было особенное в его тоне. Он был как будто еще учтивее и осторожнее» (рук. № 19, л. 98 об.). Она приписывает волнение Вронского предстоящему объяснению с ней, отчего даже боится мазурки, во время которой, как она предполагает, состоится решающий разговор.
Тонкими смысловыми оттенками наполняется другой эпизод, который следует сразу за описанием вальса Анны и Корсунс-кого: Кити «смотрела, любуясь, на вальсирующую Анну, слушая его <Вронского — Н. Р.>. Она ждала, что он пригласит ее на вальс, но он не приглашал, и ей стало неловко. Она взглянула на него. Он покраснел и поспешно пригласил вальсировать» (рук. 19, л. 98 об.). И во время танца Кити смотрит на Вронского взглядом, полным любви и нежности, который остается без ответа: « <...> и долго потом через несколько лет этот взгляд <...> мучительным стыдом резал ее сердце» (рук. 19, л. 98об.).
Пространнее становится диалог Кити с Вронским во время кадрили, в основном светски легкий, но неожиданно касающийся и серьезных тем. Так, Вронский спрашивает Кити о Левине, выражая свою симпатию к нему; Кити не скрывает своего восхищения Анной, на которое Вронский не отвечает, переводя разговор на другую тему.
Эти эпизоды и детали несут на себе двойную функцию: с одной стороны, они, рисуя объективную картину взаимоотношений Кити и Вронского, дают читателю возможность самостоятельных выводов о характере чувств героев; с другой - раскрывают внутренний облик девушки - наивной, неопытной, страстно верящей в возможность своего счастья с Вронским. Все они закономерно подготавливают и психологически убедительно мотивируют финал сцены - крах надежд Кити.
Таким образом, изменения в первой части сцены бала (до роковой кадрили) в основном связаны с фигурой Кити: Анна здесь почти не фигурирует. Толстой, правда, несколько изменяет ее портрет, устраняет излишние подробности и добавляет отдельные
ЛЕСНОИ ВЕСТНИК 5/2013
155
ФИЛОЛОГИЯ
черты внешности, столь знакомые читателям по основному тексту романа: «точеные» «сильные характерные широкие плечи и грудь», «полные руки с тонкой костью и крошечной кистью» (рук. 19, л. 96 об.), «своевольные короткие колечки курчавых волос, выбивавшихся на затылке, шее и на висках» (рук. 19, л. 97).
Корректируются и впечатления Кити при виде «бальной» Анны. Здесь наблюдаем значительные сокращения. Ранее Толстой, стремясь максимально точно выразить степень удивления Кити Анной, невольно повторял портретные детали, искал различные формы выражения удивления Кити внешностью Анны, чтобы передать главную мысль: «открытие» Кити новой Анны. На данном этапе излишние подробности устраняются. Толстой находит фразу, точно передающую характер отношения Кити к Анне: «И теперь увидав ее в черном, она почувствовала, что не понимала всей ее прелести» (рук. 19, л. 97).
Серьезная стилистическая правка касается наблюдений Кити за парой Анны и Вронского (Приведем несколько примеров:
- «Нет, это не любованье толпы опьянило ее <Анну - Н.Р.>, но одного, и этот один это он <Вронский - Н.Р.>. Не могло быть сомнения» (рук. 16, л. 5); «“Нет, это не любованье толпы опьянило ее, но восхищенье или любовь одного, и тот один, неужели это он?” Кити стала наблюдать» (рук. 19, л. 99 об.).
- «Она <Анна - Н.Р> как будто делала усилие над собой всякий раз, чтобы не обжечь его своим взглядом. «Да, это он <Вронский - Н.Р.>«. И стоило посмотреть на него, чтобы не было сомненья» (рук. 16, л. 5, 5 об.); «Она как будто делала усилие над собой, чтобы не выказывать этих признаков радости; но они сами собой выступали на ее лице. Но что он. Она посмотрела на него и ужаснулась. То, что она так ясно видела в зеркале ее лица, она видела на нем» (рук. 19, л. 99 об.)). Наиболее существенны изменения в описании душевных страданий Кити (напомним, что рукопись 16 обрывается на словах о том, что Кити смотрит на Анну и Вронского и понимает всю важность их светски легкого разговора,
имеющего судьбоносное значение для всех троих. По этой причине для анализа дальнейших изменений нам необходимо вернуться к рукописи 10, к той части, что начинается словами «Весь бал, весь свет - все закрылось туманом в душе К<ити>»). В этой части сцены появляется несколько принципиально значимых акцентов, на которых стоит остановиться подробнее.
Отчаяние Кити, вызванное изменой Вронского, усиливает одно обстоятельство: «Но перед началом мазурки <.. .> на Кити нашла минута отчаяния и ужаса. Она отказала 5-м и теперь не танцовала мазурки. Даже и не было надежды, чтобы ее пригласили именно потому, что она имела слишком большой успех в свете, и никому в голову не могло придти, чтобы она не была приглашена до сих пор. <...> Она чувствовала себя убитой» (рук. 19, л. 100). В первой редакции ситуация с мазуркой описана иначе, менее драматично: Кити легко находит себе партнера в лице Корсун-ского.
Несчастие Кити усугубляется сложными и противоречивыми чувствами к Левину (осознание своей ошибки): «Никто, кроме ее самой, не понимал не только ужаса, но смешного ее положения, никто не знал, кроме ее, Анны, того, что она вчера отказала человеку, которого она может быть и любила и отказала потому, что она верила в него» (рук. 19, л. 100 об.). Думается, не случайно в сознании Кити возникает образ Анны. Для девушки поведение Анны представляется ужасным поступком: накануне бала она откровенно признается ей в сватовстве Левина и в своем отказе ему. Новые детали подчеркивают драматизм положения Кити и вызывают сочувствие к героине.
Наконец, финал сцены приобретает новые смысловые акценты. Сначала на вопрос Вронского о дне своего отъезда в Петербург Анна отвечает «с неудержимым дрожащим блеском глаз» и улыбкой (рук. 10, л. 5 об.). Потом, несмотря на то что содержание эпизода не меняется (те же уговоры Корсунско-го, те же реплики Анны), иной становится тональность ответа Анны: Толстой сохраняет «неудержимый, дрожащий блеск глаз и улыб-
156
ЛЕСНОЙ ВЕСТНИК 5/2013
ФИЛОЛОГИЯ
ки», обжигающий Вронского, но одновременно с этим добавляет оценочные ремарки -«холодно», «как бы удивляясь смелости <.. .> вопроса» Вронского (рук. 19, л. 102). На наш взгляд, писатель стремится выделить внутренние противоречия героини, которая борется еще со своим увлечением, хотя и чувствует его власть над собой.
Таким образом, в истории создания сцены бала в романе Льва Толстого «Анна Каренина» основные изменения касаются образа Кити Щербацкой, который постепенно,
от редакции к редакции, выдвигается на первый план повествования. Кити становится главной героиней сцены бала, что формирует ракурс изображения событий. В окончательной редакции все происходящее передается сквозь призму восприятия юной Кити, окрашивается ее эмоциями и переживаниями. Смена авторской концепции перестраивает не только композицию сцены: в ином ключе описываются Анна и Вронский; их зарождающееся чувство передается системой тонко подобранных деталей.
ДЕСКРИПТИВНО-СЕМАНТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ ТЕРМИНОЛОГИИ МАРКЕТИНГА В СОВРЕМЕННОМ НЕМЕЦКОМ И РУССКОМ ЯЗЫКАХ
Т.К. УЛИСКИНА, ст. преподаватель каф. перевода МГУЛ
Изучение возможностей обновления словарного состава современного языка за счет неологизмов, заимствований, интернациональной терминологии всегда интересно, а их изучение в сопоставительном плане, в данном случае в немецком и русском языках, интересно вдвойне. В статье рассматриваются способы образования новых слов, семантические особенности и способы ассимиляции интернациональных терминов с применением дистрибутивной методики лингвистического анализа, разработанной представителями американской дескриптивной лингвистики. Предметом изучения дескриптивистов является структура языка, которую они выдвигают на первый план, а именно сочетаемость фонем, морфем и слов, разрешенная законами данного языка, отодвигая на второй план семантику слова. Но структура и семантика слова - два неразрывных понятия, неотделимых друг от друга, поэтому автор объединяет в своей работе эти два аспекта в одно целое.
Предметом изучения автором выбрана терминология маркетинга. Изучение терминологии заставляет, прежде всего, обратиться к истокам отечественного терминоведения. Основоположником терминологического направления в отечественном
tamara.uliskina@live.ru
языкознании заслуженно считается Дмитрий Семенович Лотте, опубликовавший в 1931 г. первую статью по проблемам унификации и стандартизации технической терминологии «Очередные задачи технической терминологии», в которой сформулировал требования к термину: «отсутствие синонимов и омонимов, краткость, ясность, межотраслевая однозначность, определенная ассоциативность». За истекшие годы многие известные ученые внесли свой вклад в развитие терминоведения, нового и важного раздела в отечественном языкознании, и каждый из них по-своему трактовал определение понятия термин, но самым лаконичным, на мой взгляд, является определение, введенное Виктором Андреевичем Татариновым в фундаментальном исследовании «Теория терминоведения. Теория термина: история и современное состояние, т. I.» - «языковой знак (слово или словосочетание), соотнесенный со специальным понятием, явлением или предметом».
Наши наблюдения позволяют сделать вывод о многообразии способов создания новых терминов, что обусловлено появлением новых реалий, требующих наименований. Проблема восполнения необходимых наименований решается за счет неологизмов и за-
ЛЕСНОЙ ВЕСТНИК 5/2013
157
