CC BY
112
Матлин М. Г. Структура и семантика обряда послесвадебного цикла - посещения молодой / молодыми водного источника / М. Г Матлин // Научный диалог - 2013. - № 6 (18) : История. Социология. Этнография. - С. 88-110.
УДК 392.51+398.324
Структура и семантика обряда послесвадебного цикла -посещения молодой / молодыми водного источника1
М. Г. Матлин
Рассматривается структура и семантика одного из обрядов послесвадебного цикла - посещения водного источника молодой / молодыми. Показано, как проявляются в его развертывании общие особенности rite de passage. Дана характеристика обряда в соответствии с его инвариантной структурой, выявленной на основе анализа записей, извлеченных из печатных изданий и неопубликованных архивов:
1) причина посещения водного источника; 2) цель посещения; 3) тип водного источника; 4) состав посещавших водный источник; 5) действия у источника до набора воды;
6) действия при добывании воды из источника; 7) действия с водой, добытой из источника; 8) действия по дороге домой от источника; 9) действия с водой в доме. Отмечается значение смехового начала в процессе испытания молодой и инкорпорирования ее в семейно-родовую и общинную группу мужа и в чужое сакральное пространство.
Ключевые слова: восточнославянская свадьба; обряд; посещение источника; смеховое действие; театральноигровое начало.
Среди послесвадебных обрядов, составляющих второй и третий день русской свадьбы, малоизученным является обряд посещения
1 Публикация подготовлена при финансовой поддержке Российского гуманитарного на-
учного фонда - проект № 13-04-00254.
водного источника молодой / молодыми, хотя на территории России он отмечен достаточно широко, в том числе в свадьбе других этносов [Ахмаров, 1908, с. 26; Валенцова и др., 1999, с. 539; Гура, 1999, с. 580; Евсевьев, 1990, с. 339-340; Зорин, 1981, с. 122-123; Материалы по свадьбе..., 1926, с. 155-156; Попова, 1998, с. 142; Салмин,
1994, с. 145; Смирнов и др., 2000, с. 273; Сумцов, 1996, с. 83; Шейн, 1893, с. 218, с. 479-480].
В качестве примера, представляющего в сжатом виде его структуру, приведем описание этого обряда, сделанное в Ярославской губернии: «На другой день свадьбы <...> в летнее время посылают молодую на колодезь или на реку за водой и обливают ею молодых» [Орлов, 1891, с. 3].
Видно, что в данном обряде органично и прочно сцеплены два самостоятельных действия:
- молодая рано утром ходила на источник за водой;
- молодых обливали этой водой.
С этим обрядом семантически связаны три других обрядовых действия, совершаемые в некоторых регионах в этот же день:
- утром молодых обливали прямо в постели: «Утром родственники будят жениха и невесту. Если они проспали, то могут облить водой» [САА, 1996];
- утром молодые вместе умывались: «Второй день свадьбы. Во двор выносят полотенце (из невестиного приданого), воды, и молодые умывают друг друга» [КАП, 1978];
- утром молодые вместе мылись в бане: «Утром на второй день молодые мылись в бане. Сваха в предбаннике стоит» [ТАС, 1979].
Использование воды во всех указанных обрядах и актах может служить основанием для рассмотрения их как вариантов одного ритуально-семантического комплекса.
Если учесть некоторые другие действия с водой в послесва-дебный период, которые включали в себя посещение / обливание / умывание / купание молодой / молодых и были зафиксированы у восточнославянских народов, то можно построить такой синонимический ряд: купание /умывание в источнике - принесение воды
из источника - обливание / умывание водой из источника - обливание / умывание водой дома без посещения источника - баня.
Курсивом выделен первый член этого ряда, который не зафиксирован в русской свадебной традиции, однако существовал, например, у украинцев. «У лемков (этнографическая группа украинцев на Карпатах. - М. М. Г.) на другой день свадьбы молодых водят к реке мыться» [Сумцов, 1996, с. 83]; «В западных областях Украины молодые умываются в реке» [Гура, 1999, с. 580].
Кроме того, в акте умывания / обливания / купания могут варьироваться объекты - вместо молодой / молодых это могут быть свёкор и свекровь («На второй день очень много шуток, смеха. Например, могут повести свекра со свекровью купать на речку» [КТМ, 1978]), жители села («Невесту утром в доме жениха заставляли мыть пол, посылали на родник за водой. [Когда приходили ряженые] на улице прохожих водой брызгали» [ЗФП, 1980]), дружки («В Лужском у., наоборот, молодая дает дружкам умываться и подает им полотенца» [Материалы по свадьбе..., 1926, с. 149]), другие участники свадьбы («Сперва совершается обряд омовения. Происходит он так: невестина сваха наливает в умывальник воды, а возле него кладет мыло; невеста стоит с полотенцем в руке. К умывальнику подходит жених, умывает себе лицо и руки и утирается полотенцем невесты; также друг за другом умываются тысяцкий, большой барин, дружка и остальные гости» [Неуступов, 1903, с. 68-69]).
Варьируется и субъект действия - обливать могут не жители села, не участники свадьбы, а молодая: «Молодая “помчить за водою”, принесет воды. Мужики говорят: “Дайти-ка напитца вады, ти сладка ана”. Невеста зачерпнет карец и на народ “лив”! - те ха, ха, ха! и в сторону “пометается из хаты вонки”» [Добровольский, 1902, с. 231].
Исследователи еще в XIX веке связывали «свадебное употребление воды <...> с обрядовым употреблением в большие годовые праздники» и другими ритуально-магическими практиками и указывали на «священное, очистительное значение воды» [Сумцов, 1996, с. 84, 85]. На эту же семантику в данном акте указывают со-
временные исследователи. «Очистительный обряд мытья, умывания после брачной ночи распространен повсеместно, особенно у русских и у юж. славян» [Гура, 1999, с. 580].
Однако посещение источника и принесение воды в отличие от купания / обливания / умывания имеет совсем другое ритуальное значение. «Прежде чем в дом родителей идти, старухи молодую проверяли. Сначала она за водой шла. Смотрят, как несла, чтобы не расплескала, а потом накрыла» [ПВФ, 1991]; «Утром встанут: “Тятенька, маменька, благословите на работу”. Пойдут за водой» [ААС, 1979].
Из этих двух примеров видно, что «первое для молодой хождение за водой в новом хозяйстве носило характер испытате льного р и т у а л а и символизировало ее приобщение к семье мужа» [Валенцова и др., 1999, с. 539].
Однако в подавляющем большинстве записей эта ритуальная семантика органически спаяна со смеховыми театрально-игровыми элементами, которые в свадьбе, как отмечал Н. И. Толстой, «настолько ярки, что о них говорили уже давно, да и само описание свадебного обряда может быть дано в театральных терминах (пролог, эпилог, действие, акт, действующие лица, роли и т. п.)» [Толстой,
1995, с. 115]. А на примере действий ряженых святочных обрядов в зоне Македонии и примыкающей к ней южной Сербии и западной Болгарии он показал, что «даже современные, сохранившиеся в реликтовом виде обряды свидетельствуют о процессе, начавшемся за тысячелетия до наших дней, о процессе развития от акта ими-тативной магии, от окказионального ритуала или обряда, иногда от семейного обряда к календарному обряду, затем от календарного обряда к театрализованному действу и, наконец, от действа к зрелищу» [Толстой, 1995, с. 121-122].
Не рассматривая далее обряды бани и умывания / купания, остановимся только на посещении водного источника, определяя инвариантную структуру обряда, своеобразие ее реализации в разных региональных и локальных традициях и взаимодействие ритуально-мифологического и театрально-игрового.
На основе собранных печатных и архивных записей инвариант данного обряда может быть представлен в следующем виде: 1) причина посещения водного источника; 2) цель посещения; 3) тип водного источника; 4) состав посещавших водный источник; 5) действия у источника до набора воды; 6) действия при добывании воды из источника; 7) действия с водой, добытой из источника; 8) действия по дороге домой от источника; 9) действия с водой в доме.
Не включая в инвариантную структуру время совершения обряда, так как оно устойчиво и постоянно - «поутру» [ЖОИ, 1984], «рано утром» [Сокальский, 1862, с. 62-63], «разбудив молодых» [Материалы по свадьбе..., 1926, с. 149], тем не менее отметим, что оно соотносится с мифологическими представлениями о сакральной силе воды, набранной именно утром. «Сакральная сила В. повышалась, если при ее набирании и перенесении в дом соблюдались особые условия и запреты. Первейшим из таких требований было хождение за В. ранним утром до восхода солнца. Высоко ценилась В., которую удавалось набрать раньше всех, ее называли непочатой (укр. непочата, серб, неначета, цц/ела, болг. неначната, рус. напитая и т. п.)» [Виноградова, 1995, с. 387].
Рассмотрим причины посещения водного источника. Всего их отмечено четыре.
1. Молодая / молодые идут сами, соблюдая традицию: «Молодая выполняла (на второй день. - М. М. Г.) различную работу: ходила за водой, доила корову, могла даже затеять испечь пироги» [ШДФ, 1996].
2. Молодую / молодых отправляли на источник: «На второй день родственники жениха рано будят их, посылают за водой» [АНН, 1991].
3. Молодую / молодых вели на источник: «В Лужском у. ведут молодых на ключ за водой дружки» [Материалы по свадьбе., 1926, с. 156].
4. Молодая / молодые шли на источник с благословления старших: «Утром встанут: “Тятенька, маменька, благословите на работу”. Пойдут за водой» [ААС, 1979].
Анализируя эти и другие записи, можно отметить, что посещение источника с благословления старших, отправление на него с указанием на отправителя и отведение новобрачных на источник -варианты более ранней стадии существования традиции, тогда как посещение источника без указания на отправителя - более поздняя версия, ибо это соответствует общей тенденции возрастания роли молодежи в брачно-свадебной обрядности в первой половине ХХ в.
В с. Назайкино Теренгульского района Ульяновской области зафиксировано своеобразное удвоение обряда: сначала «молодая поутру идет за водой. <...> А потом начинают испытывать молодых: и за водой посылают, а воду-то выливают» [ЖОИ, 1984]. Такое удвоение может быть объяснено или сочетанием хозяйственно-бытового акта и ритуального, или выделением и обособлением первого из второго.
Анализ записей обряда позволяет выявить две основные цели посещения водного источника.
1. Принести воды, соблюдая определенные правила. Этим молодая / молодые должны были продемонстрировать хозяйственность, терпеливость, отсутствие каких-либо физических недостатков: «До прихода ряженых молодая мыла посуду, ходила по воду. Это было ее своеобразным испытанием, ибо все смотрели, чтобы она воду не расплескала “да накрыть не забыла”» [СМН, 1991]; «Утром приходила будить сваха. Били горшки, невеста убирала - выметала сор. За водой невесту посылали - не хромая ли?» [СМИ, 1993]; «На второй день гуляли и у жениха, и у невесты. Молодых заставляли носить воду: проверяли хозяйственность» [СПИ, 1995].
Но в некоторых случаях это серьезное испытание, которое наряду с однотипными вводило молодую в новую семейно-родовую общность, могло сочетаться со смеховым, театрально-игровым началом, о чем подробнее будет сказано ниже.
2. Принести воды, чтобы напоить ею родственников молодого / молодой: «Когда наконец принесет воду, то всех поила, а сперва
- свекра, свекрову, тысяцкого» [Свадебный обряд в деревне Под-волочье..., 2000, с. 56]; «Утро в доме жениха. Вся родня садится
за стол. Как отведают хлеба-соли, то кричат: “Пить хочется!”. Тогда молодую, сопровождаемую свашками, дружко гонит по воду. <...> Большой дружко говорит свекору: “Покушай-ка вадицы! Вот вадица, так вадица!..” Другие тоже отведают этой воды и похвалят» [Добровольский, 1893, с. 151-152].
Имеющиеся записи показывают слабое распространение такого варианта целеполагания. Так, например, в издании Нижегородского государственного университета «Новые поступления в фольклорный архив. 1977-1982. Свадебный обряд. Часть I», в котором дано краткое описание свадебной традиции 94 (!) сел, ни в одном из них такой прагматики обряда не отмечено [Новые поступления., 1983]. Это могло быть обусловлено тем, что в такой цели посещения источника отсутствовала явная семантика испытания или инкорпорирования. Однако сопоставление со свадебными традициями других славянских народов и некоторых этносов Среднего Поволжья приоткрывает ритуальную семантику и в этом акте.
Во-первых, она присутствовала в белорусской свадьбе: утром на второй день «молодая берет ведра и в сопровождении свашек и родственников отправляется за водой к ближайшему источнику (или к реке, когда нет последнего). <...> По возвращении от источника, молодая наливает воду в кружку, подносит гостям, которые за это дарят ее деньгами» [Шейн, 1893, с. 479-480]. Во-вторых, такое развитие обряда типично для чувашской свадьбы: «На другой день невеста должна была сходить за водой. <...> На дороге молодежь мешала ей, не давала дорогу. Подойдя к воротам, невеста кланялась мужу. Дома она давала пить эту воду родным. За эту воду они платили деньги» [ЕСИ, 1996].
В этом выкупе родственниками мужа воды у молодой можно видеть завершение процесса инкорпорирования ее в чужую семейно-родовую общность, ибо перед этим молодая сама выкупала право забирать воду у хозяйки источника или односельчан мужа во время посещения его, благодаря чему становилась своей в чужом сакральном пространстве, о чем будет сказано ниже при анализе действий молодой у источника до набора воды.
Среди типов водного источника, посещаемого молодой / молодыми, отмечены три - родник или ключ, колодец, река.
1. Родник: «Невесту утром в доме жениха заставляли мыть пол, посылали на родник за водой» [ЗФП, 1980]; «На другой день после свадьбы и венчания рано утром заставляют молодых (новобрачных) идти с ушатом на ключ за водой» [Сокальский, 1862, с. 62-63].
2. Колодец: «Тем временем (на второй день. - М. М. Г) брала невеста ведра, шла на колодец» [Свадебный обряд в селе Николаев-ка..., 2000, с. 78].
3. Речка: «В Валдайском у. в промежутке между завтраком и княжим столом молодая “носит воду” из трех прорубей» [Материалы по свадьбе., 1926, с. 155].
Выбор источника мог быть мотивирован и стремлением сделать путь молодой как можно длиннее. «По воду невесту водили, причем, как можно дальше» [БНИ, 1998].
Возможно, этот выбор зависел от сезона: летом - река, зимой -колодец. Именно так, например, обстояло дело с обливанием молодых в одном из сел Тверской губернии: «На третий день после свадьбы княгиня навсегда снимает с себя покрывало. Поутру молодых окачивают, - в летнее время на реке или пруду, а в зимнее -у колодца» [Лебедев, 1853, с. 161].
Варьирование источника могло не иметь сезонной или ритуальной мотивировки и зависело от конкретной ситуации или условий: «На второй день перед пиром молодых ведут к роднику или речке» [ЖАГ, 1978]; «На другой день свадьбы <.> в летнее время посылают молодую на колодезь или на реку за водой и обливают ею молодых» [Орлов, 1891, с. 3].
К сожалению, в большинстве записей место посещения не отмечено, поэтому трудно сделать какое-либо предположение о частотности упоминаний каждого из трех типов источников. Для сравнения приведем данные по Нижегородской области: хождение за водой отмечено в 12 селах, в 6 источником назван колодец, в других - не указано [Новые поступления., 1983], в Коми-Пермяцком округе - из 13 записей в шести указывают на коло-
дец и в трех на реку [Русские в Коми-Пермяцком округе., 2008, с. 76-78].
Но хотя река, колодец, родник - одинаково сакральные водоемы в русской традиционной культуре, между ними есть принципиальное различие: колодец и река более тесно связаны с хозяйственной деятельностью человека, тогда как родник или ключ - меньше, да и не в каждом селе были родники. Существовало различие и между рекой и колодцем, ибо последний, в отличие от реки, - «объект и локус, совмещающий признаки водного источника и хозяйственной постройки», поэтому он «включается в число строений “своего”, одомашненного пространства» [Валенцова и др., 1999, с. 536].
Возможно, именно этими факторами в некоторых регионах и было обусловлено предпочтение колодца всем другим источникам воды.
Посещение источника могло совершаться одною молодою, молодой вместе с молодым, но наиболее распространенным был вариант, когда в это действие включались родственники мужа, гости свадьбы, в том числе и ряженые, односельчане, в том числе и дети.
1. Молодая: «Прежде чем в дом родителей идти, старухи молодую проверяли. Сначала она за водой шла. Смотрят, как несла, чтобы не расплескала, а потом накрыла» [ПВФ, 1991].
2. Молодая и молодой: «На второй день гуляли и у жениха, и у невесты. Молодых заставляли носить воду: проверяли хозяйственность» [СПИ, 1995].
3. Молодая или молодая и молодой и родственники молодого: «В большинстве населенных пунктов молодую на колодец сопровождал кто-либо из родственников мужа. Чаще всего это делала золовка. <...> В с. Чурилино Казанского уезда невесту сопровождала свекровь» [Зорин, 1981, с. 122-123].
В некоторых населенных пунктах это происходило только в том случае, если молодая была из другой деревни: «Если молодая из другой деревни, то впереди процессии идет кто-нибудь из родных мужа (золовка или деверь) и указывает дорогу» [Материалы по свадьбе., 1926, с. 155].
4. Молодая или молодая и молодой и свадебный (свадебные) чины: «В Валдайском у. в промежутке между завтраком и княжим столом молодая “носит воду” из трех прорубей. Для этого она берет ведра и коромысла и идет с ними к проруби. За руку молодая ведет мужа, впереди идет дружка с кнутом, рядом - сваха с решетом» [Материалы по свадьбе., 1926, с. 155].
5. Молодая или молодая и молодой и гости свадьбы: «Вторым испытанием, по традиции, (на второй день. - М. М. Г.) было посылать молодую по воду. Гости (особенно старалась молодежь) пытались выхватить у молодой ведро и облить ее водой» [Нижегородская свадьба., 1998, с. 128].
6. Молодая или молодая и молодой и ряженые на свадьбе: «<.>молодые пойдут за водой. С ними ряженые пойдут: кто на помеле поеде, кто на лошаде верхом поеде, кто медведем уберется, поведут его» [Чернышев, 1903, с. 479].
7. Молодая или молодая и молодой и односельчане, молодежь и проч.: «В Михайловской в. Вышневолоцкого у. молодая идет за водой к колодцу со всею молодежью после княжего стола и метения избы» [Материалы по свадьбе., 1926, с. 156].
8. Молодая или молодая и молодой и смешанный состав сопровождающих: «Нередко молодую на водный источник сопровождала толпа ряженых и односельчан мужа, по большей частью ребятишек» [Зорин, 1981, с. 123].
9. Молодая или молодая и молодой с кем-либо (без уточнения): «Затем молодой устраивали испытание: она метет избы, гости кидают мелочь туда, где она подмела и кричат: “А невеста-то у вас не работница!” <.> Затем: “А умеет ли она за водой ходить?” И опять озорство начиналось. Лишь наберет молодая в колодце воду, кто-нибудь подбежит и опрокинет их» [ЧНМ, 1995].
Своеобразное перевертывание этого обряда зафиксировано в г. Барыше - не молодую заставляли принести воды, а молодого. «На второй день, как найдут, еще испытывают молодых. Молодого заставляют воды наносить, а мужики ему мешают: то ведро столкнут, то воду разольют» [ШАИ, 1996].
Приведенные примеры показывают, что в обряде на разных этапах его проведения принимали участие не только члены двух породнившихся семей, но и односельчане, которые стремились разными способами помешать молодой / молодым выполнить задание.
Рассмотрим теперь варианты действий у источника до набора
воды. Они немногочисленны, но именно для них чаще всего характерна ритуально-магическая семантика.
- Молодая выкупает право брать воду у духа воды: «Если молодая берет воду на реке, она говорит: “Дарю тебя, матушка быстрая река, деньгами, чтобы платье не унесла”, и бросает в реку деньгу (чтобы впредь спокойно полоскать в реке белье)» [Материалы по свадьбе., 1926, с. 156]. «Деньги бросят в ворота-то, иди по воду, деньги брось в воду-то» [ШФП, 1998]; «В русских селениях северной полосы рассматриваемой территории (Казанская губерния. - М. М. Г) довольно широко был распространен обычай, согласно которому при первом посещении источника молодая бросала в воду деньги, кольца и другие предметы, “чтобы вода признала ее” (с. Тавсли, с. Чаксы Мамад. уезда), “чтобы вода ее полюбила” (д. Ляжмар Урж. уезда). В сс. Гари и Танайка Елабужского уезда, Та-вели и Чаксы Мамадышского уезда молодая, придя к колодцу, кроме того, бросала в воду краюшку хлеба, отрезанную от каравая, которым молодых благословляли в доме невесты перед венчанием. Эту краюшку молодая возила под венец за пазухой. Перед бросанием в колодец в нее обычно втыкалась какая-либо мелкая монета, чаще всего копейка» [Зорин, 1981, с. 122].
- Молодая выкупает право брать воду у членов общины мужа: «В приказанских, предволжских и некоторых других населенных пунктах “первую воду” новобрачной приходилось выкупать у односельчан мужа, которые не пускали ее к колодцу, ключу или речке, не получив выкупной платы. Обычно для этой цели пеклись специальные лепешки (с. Рындино, с. Иваново, с. Луцкое Цив. уезда, с. Под-березье, с. Абалаково Свияж. уезда). В с. Высоковка Цивильского уезда односельчане мужа засыпали источник соломой, чтобы ново-
брачная не могла его найти. Источник показывался ей только после получения угощения» [Зорин, 1981, с. 123].
- Молодая «платит» духу воды, чтобы обеспечить семейное благополучие: «На второй день молодая поутру идет за водой. У колодца бросает колечко. Это чтоб муж ей был верен» [ЖОИ, 1984].
Следующий акт обряда - добывание воды из источника.
Только в Новгородской губернии зафиксировано действие молодой во время набора воды, обладающее явной ритуальномифологической семантикой. «Молодая зачерпывает воду. Со стороны молодой, т. е. кто-нибудь из ее родни, кричат: “Эй, не вытянуть!” Тогда со стороны молодого бросают в воду выкуп (пояс или ленточку). Молодая выливает воду (с поясом), пояс дарит кому-нибудь из родных мужа. Несут воду в деревню» [Материалы по свадьбе..., 1926, с. 155].
После набора воды с ней совершали два действия - выливали воду на землю и обливали ею молодую / молодых / окружающих. При этом и выливание и обливание делали не молодая / молодые, а окружающие. Именно с этого момента происходил резкий поворот в развитии обряда - к серьезному, ритуально-мифологическому добавлялось смеховое, зрелищное начало. «Она воду наберет, а у нее ведро отнимут и выльют. И вот пока не передаст воду жениху, всё выливают» [ГАА, 1995]; «В Лужском у. ведут молодых на ключ за водой дружки. Привязывают к ведру платок и полотенце. Дружка черпает воду. Кто украдет ленты - того обливают водой. Надо сорвать и убежать, так чтобы не облили. Удачно убежавший получает подарок» [Материалы по свадьбе., 1926, с. 156]; «Молодая идет с ушатом к колодезю; она зачерпнет ушат воды. Мужчины чубурах тот ушат на народ; со смехом разбегаются в стороны. Три ушата, почерпнутые молодой, вылили на народ; она почерпнула и четвертый ушат, несет его и ставит в сенях» [Добровольский, 1902, с. 227-228].
В Нижегородской области зафиксирован вариант - обливали не окружающих, а молодую, отчетливо артикулируя при этом ритуально-магическую семантику данного акта - «все девичье смыть»: «Было вот, помню, водой обливали, когда вышла вот замуж, из чу-
жой деревни, когда молодая первый раз за водой пойдет к колодцу, ее вот тогда обливали водой, то есть все девичье смыть, она женщиной стала» [Традиционный фольклор Варнавинского района., 2005, с. 147-148]. Он может рассматриваться как своеобразный переход к иной традиции, о которой мы говорили в самом начале статьи - обливание / купание молодых и других участников свадьбы на второй день.
Эта сложная семантика получала мощное развитие в следующем акте - действиях над молодой / молодыми по дороге домой от
источника, который можно назвать кульминацией обряда. Эти действия должны были помешать молодой / молодым донести воду до дома - ее расплескивали, отнимали и выливали, в ведра сыпали камни, мусор: «“Ярку” найдут, и невесту за водой пошлют. А ряженые ловят ее по дороге, не дают принести» [ЗКА, 1995]; «На второй день родственники жениха рано будят их, посылают за водой. При этом родственники жениха мешают принести воды: сыпят в ведро камни, мусор» [АНН, 1991].
Существовало и действие, которое давало возможность молодой / молодым пройти испытание: они откупались от «озорников» специальными лепешками, пирогами, вином, поцелуями. Это могли совершать молодая, молодой, свекровь: «Если же молодые успеют набрать воды в ушат до прихода толпы, то на дороге отнимают у них ушат, выливают воду, так что молодые возвращаются без воды. У ворот их дома снова делают заставу: или запирают ворота, или ставят колья, и т. п., и долго не впускают, пока молодые не дадут выкупа» [Сокальский, 1862, с. 62-63]; «Второй день праздновали у невесты. Шутили там. Я по воду пошла, а девки-то ведра шатают. Вода прольется, а они кричат: “Плоха хозяйка, воду льет!” А я их лепешками угощала из сундука» [ГСФ, 1989]; «На второй день молодые должны воду носить, вот и у них воду выливали. <...> Вот и подходят, и проливают воду. Тут это надо свекрови выбегать с пирогами» [Духовная культура Северного Белозерья..., 1997, с. 339]; «Как она наберет воды, так через каждый шаг ее останавливали, ушат проливали. Молодуха должна поцеловать каждого, кто про-
льет» [Свадебный обряд в деревне Подволочье..., 2000, с. 56]; «Тем временем (на второй день. - М. М. Г) брала невеста ведра, шла на колодец. Там ее встречали, мешали ведра нести, воду проливали. Жених должен был прийти, защитить свою невесту. Как подойдет жених, поцелует ее - все, больше воду не выливали» [Свадебный обряд в селе Николаевка..., 2000, с. 78]; «Потом дружко с молодой отправляются по воду, парни и ребятишки не дают им принести воды, молодой выносит им склянку вина, потчует их и просит оставить его молодую» [Фольклор Калужской губернии., 1997, с. 146]; «Утром молодых посылали на колодезь. Ведры им давали, коромысло обвязывали полотенцем и ведры тоже. Тольки дошли до колодезя да покуёлдались-покуёлдались, а посторонние люди возьмут да и колодезь закрыют. И ведь знают, уже заранее на колодезь выйдут с одеялом, накроют и веревкой перевяжут: “Все, нет вам воды”. Ну что? Туда, на колодезь, выпивку людям выносят и закуску. И давай всех угощать, чтобы для молодых колодезь открыли» [Свадебный обряд в селе Марица..., 2000, с. 91].
В этих действиях свадебных чинов, родных молодого, односельчан театрально-игровое, смеховое начало выходило на первый план, определяя и поведение, и осмысление происходящего его участниками: «На другой день после свадьбы и венчания рано утром заставляют молодых (новобрачных) идти с ушатом на ключ за водой. Лишь только они нальют ушат, как толпа народа, окружающая ключ (колодезь), отнимает у них ушат и выливает воду; это повторяется несколько раз как бы с желанием пошутить или поссорить молодых» [Сокальский, 1862, с. 62-63]; «Воды какие приносят, какие нет: проливают, тут уж не из воды ходят, а ради игры» [Чернышев, 1903, с. 479]; «[А устраивали испытания молодой?] Ну, вот ходила по воду, вот она подметала пол, потом денежки искала, где спрятаны. [А это было в шуточной форме или всерьез воспринималось?] Нет, все это было в шуточной форме, все это было весело, да» [РЛФ, 2009].
Однако совсем другое отношение к происходящему было у молодой 16-18-летней девушки, воспринимавшей данное поручение
как серьезное и важное испытание. Поэтому, даже зная заранее об ожидающих ее шутках, она порою переживала от происходящего сильный стресс. «А тута, когда тещу привезут (на второй день свадьбы. - М. М. Г.), то молодых уводят на колодец воду разливать. Проверяют, так сказать, работоспособность невестину. Раньше воду носили на коромысле в деревянном бочонке, ушат звался. Дружок ходил с молодыми. Люди сбегались: “Интересно будет, пойдемте смотреть, как там воду будут разливать”. Ой, не могу я, только вспомню, как я воду разливала!.. Мне было шестнадцать лет. Пошли воду разливать. Колодезь глубокий-преглубокий, нет дна в этом колодце. А наполнить-то надо деревянный ушат, входило туда ведер шесть. И пока я вытащу каждое ведро, молодая ж молодка! Ну налила ушат. Дружок взялся за один конец коромысла, я за другой, иду за ним, несем коромысло на плечах, ушат на коромысле. Но, знаете, не всегда близко были колодцы. Нести надо во двор, где скот. А тут вдогон люди гулящие да свадёбные. В первый ушат лапоть бросали. Воду зачерпывают из колодца и - по молодой, по мне! Сбивают с ног свадёбные этой водой. Ищут и молодого, только он-то больше хоронился. Но если найдут, то его всего, с ног до головы выкупают. У дружка кнут ременный, но где ему с ними справиться, с теми, которые безобразничаюг. Он помашет кнутом, а они свое делают. Обольют-то молодочку! Они даже и не безобразничают, они только соблюдают обычай» [Свадебный обряд в селе Бутчине..., 2000, с. 85].
О том, что данное испытание - это, прежде всего, испытание молодой, свидетельствует роль молодого в нем. Чаще всего он только сопровождал свою супругу, отстраненно наблюдая над шутками над ней, и лишь иногда приходил на помощь. В некоторых случаях его активное вмешательство завершало испытание молодой.
Таким образом, смеховая, театрально-игровая стихия в данном посвятительном обряде прорывалась именно в тот момент, когда главное действие, казалось, было совершено - вода набрана и осталось только донести ее до дома, вводя резкий поворот в развитии обряда - смеховой для родных и односельчан молодого и драматический для молодой.
Завершением обряда были действия с водой в доме, которые могли иметь как бытовое, так и ритуальное значение. Молодая могла просто передать принесенную воду свекрови [ЗКА, 1995]. Она или свекровь накрывали ведро или ушат: «Воду вносят в избу, и сваха покрывает ушат полотенцем, которое делается собственностию дружка» [Фольклор Калужской губернии., 1997, с. 146]. «Придя в избу, ставит ведра, выливает из них воду в кадку, а кадку покрывает сверху “рушником” (полотенцем) или платком» [Материалы по свадьбе., 1926, с. 156]. «Третий раз, как зачерпнет невеста воду, накрывают ведра красными платками и становят их у ворот» [Добровольский, 1893, с. 151-152]. Воду могли вылить родственники мужа и потребовать, чтобы она сходила еще раз, а по ее ответному действию - соглашалась или нет - судили о характере молодой: «Невеста приносит воды, а они говорят, что грязная, и заставляют идти еще раз. Если невеста шла за водой еще и еще - добрая, если отказывалась - злая» [СМГ, 1978]. Этой водой могли поить родных молодого, обливать присутствующих в хате: «Когда наконец принесет воду, то всех поила, а сперва - свекра, свекрову, тысяцкого» [Свадебный обряд в селе Бутчине., 2000, с. 56]. «Три ушата, почерпнутые молодой, вылили на народ; она почерпнула и четвертый ушат, несет его и ставит в сенях. <.> Из четвертого ушата стараются всех перемочить, кого захватят в хате» [Добровольский, 1902, с. 227-228].
Обобщая все сказанное, можно заключить, что обряд послес-вадебного цикла «посещение водного источника» в XIX-XX вв. играл очень важную роль в русской традиционной свадьбе. Для него характерна весьма развитая структура, включавшая большое количество элементов и актов. По своей прагматике он являлся одним из обрядов испытания молодой, через которые она проходила в течение первого года жизни в доме мужа, после чего включалась в семейно-родовую и общинную группу мужа и в чужое сакральное пространство. Сформировался и развивался данный обряд, вероятно, на основе, с одной стороны, мифологических представлений, связанных с водой и водными источниками, а с другой - общин-
ных и семейно-родовых норм и законов, регулировавших включение молодой и новой семьи в существующие сельские социальные общности. Для данного обряда было характерно сочетание сме-хового, театрально-игрового начала с ритуально-магическим, что характерно для свадьбы в целом как одного из поздних вариантов rite de passage, о чем писали исследователи как традиционных обрядов, так и современных социально-культурных процессов [Геннеп, 1999, с. 121-130; Тэрнер, 1983, с. 231-232, с. 247-251; Сычев, 2003, с. 100-101; Артемова, 2006, с. 90-95; Лащенко, 2006, с. 138-197].
Источники и принятые сокращения
1. ААС, 1979 - 17.07.1979; с. Солдатская Ташла Теренгульского района Ульяновской области; Анисимова Александра Семеновна, 1900 г. р.; зап. Т. Васильева // Фольклорный архив кафедры литературы Ульяновского государственного педагогического института имени И. Н. Ульянова (УлГПИ)
2. АНН, 1991 - 14.07.1991; р. п. Николаевка Николаевского района Ульяновской области; Аргуткина Нина Николаевна, 1949 г. р., русская; зап. З. А. Аргуткина // Фольклорный архив кафедры литературы Ульяновского государственного педагогического института имени И. Н. Ульянова (УлГПИ)
3. БНИ, 1998 - 07.1998; Бирюкова Н. И., 1925 г. р., д. Павлушата Ново-торьяльского района Республики Марий-Эл; зап. А. Г. Бирюкова // Архив кафедры русской и зарубежной литературы Марийского государственного университета
4. ГАА, 1995 - 19.07.1995; с. Студенец Кузоватовского района Ульяновской области; Горчаков Александр Андреевич, 1934 г. р.; зап. И. В. Явкина // Фольклорный архив кафедры литературы Ульяновского государственного педагогического института имени И. Н. Ульянова (УлГПИ)
5. ГСФ, 1989 - 6.07.1989; с. Суринск Шигонского района Куйбышевской обл.; Гашева София Васильевна, 1914 г. р.; зап. С. А. Храмова // Фольклорный архив кафедры литературы Ульяновского государственного педагогического института имени И. Н. Ульянова (УлГПИ)
6. ЕСИ, 1996 - 17.07.1996; д. Карабай-Шемурша Шемуршинского района Чувашии; Емельянова Сарра Ивановна, чувашка, 1924 г. р.; зап.
О. В. Емельянова // Фольклорный архив кафедры литературы Ульяновского государственного педагогического института имени И. Н. Ульянова (УлГПИ)
7. ЖАГ, 1978 - 09.07.1978; с. Карпаты Вешкаймского района Ульяновской области; Жидкова Анна Григорьевна, 1907 г. р., русская, родилась в с. Сурки Вешкаймского района Ульяновской области; зап. М. П. Черед-никова // Фольклорный архив кафедры литературы Ульяновского государственного педагогического института имени И. Н. Ульянова (УлГПИ)
8. ЖОИ, 1984 - 19.07.1984; с. Назайкино Теренгульского района Ульяновской области; Жалеева Ольга Игнатьевна, 1919 г. р.; зап. С. А. Прокофьева // Фольклорный архив кафедры литературы Ульяновского государственного педагогического института имени И. Н. Ульянова (УлГПИ)
9. ЗКА, 1995 - 19.07.1995; с. Студенец Кузоватовского района Ульяновской области; Задворнова Клавдия Александровна, 1930 г. р.; зап. М. Г. Матлин // Фольклорный архив кафедры литературы Ульяновского государственного педагогического института имени И. Н. Ульянова (УлГПИ)
10. ЗФП, 1980 - июль 1980 г.; с. Малые Озимки Инзенского района Ульяновской области; Застылова Ф. П., 1911 г. р., русская; зап. Н. Заречне-ва // Фольклорный архив кафедры литературы Ульяновского государственного педагогического института имени И. Н. Ульянова (УлГПИ)
11. КАП, 1978 - 10.07.1978; п. Ишеевка Ульяновского района Ульяновской области; Кузнецова А. П., 1906 г. р.; зап. Г. Чалая // Фольклорный архив кафедры литературы Ульяновского государственного педагогического института имени И. Н. Ульянова (УлГПИ)
12. КТМ, 1978 - 07.1978, с. Канабеевка Вешкаймского района Ульяновской области; Кузнецова Т. М., 1915 г. р., русская; зап. Е. А. Канабеева // Фольклорный архив кафедры литературы Ульяновского государственного педагогического института имени И. Н. Ульянова (УлГПИ)
13. ПВФ, 1991 - 19.07.1991; с. Сара Сурского района Ульяновской области; Поляков Владимир Федорович, 1928 г. р.; зап. Е. А. Кожаева // Фольклорный архив кафедры литературы Ульяновского государственного педагогического института имени И. Н. Ульянова (УлГПИ)
14. РЛФ, 2009 - 21.07.2009; г. Димитровград Ульяновской области; Романова Людмила Федоровна, 1947 г. р., русская; зап. В. В. Мещерякова // Фольклорный архив кафедры литературы Ульяновского государственного педагогического института имени И. Н. Ульянова (УлГПИ)
15. САА, 1996 - 28.07.1996; пос. Силикатный Сенгилеевского района Ульяновской области; Сиськова Антонина Александровна, 1947 г. р., родилась в с. Солдатская Ташла, в пос. Силикатном живет с 1962 года; зап. С. Н. Чуров // Фольклорный архив кафедры литературы Ульяновского государственного педагогического института имени И. Н. Ульянова (УлГПИ)
16. СМГ, 1978 - 29.08.1978; с. Баклуши Павловского района Ульяновской области; Сидорова Мария Георгиевна, 1898 г. р., русская; зап. Н. Х. Хисаметдинова // Фольклорный архив кафедры литературы Ульяновского государственного педагогического института имени И. Н. Ульянова (УлГПИ)
17. СМИ, 1993 - 18.11.1993; р. п. Тереньга Теренгульского района Ульяновской области; Стражникова Мария Ивановна, 1925 г. р., русская; зап. А. Шерстнева // Фольклорный архив кафедры литературы Ульяновского государственного педагогического института имени И. Н. Ульянова (УлГПИ)
18. СМН, 1991 - 07.1991, с. Араповка Сурского района Ульяновской области; Старостина Матрена Николаевна, 1925 г. р.; зап. Е. А. Кожаева // Фольклорный архив кафедры литературы Ульяновского государственно -го педагогического института имени И. Н. Ульянова (УлГПИ)
19. СПИ, 1995 - 18.07.1995; с. Малая Борла Кузоватовского района Ульяновской области; Суркова Пелагея Ивановна, 1913 г. р.; зап. Л. Сергеева // Фольклорный архив кафедры литературы Ульяновского государственного педагогического института имени И. Н. Ульянова (УлГПИ)
20. ТАС, 1979 - 07.1979; с. Коржевка Инзенского района Ульяновской области; Тряпичкина Анисия Степановна, 1898 г. р.; зап. М. Г. Матлин // Фольклорный архив кафедры литературы Ульяновского государственного педагогического института имени И. Н. Ульянова (УлГПИ)
21. ЧНМ, 1995 - 13.07.1995; р. п. Кузоватово Кузоватовского района Ульяновской области; Чудеснова Надежда Михайловна, 1925 г. р., русская; зап. С. М. Шихова // Фольклорный архив кафедры литературы Ульяновского государственного педагогического института имени И. Н. Ульянова (УлГПИ)
22. ШАИ, 1996 - 07.1996, г. Барыш Ульяновской области; Шляхти-на А. И., 1920 г. р.; русская; зап. Н. Каравашкина // Фольклорный архив кафедры литературы Ульяновского государственного педагогического института имени И. Н. Ульянова (УлГПИ)
23. ШДФ, 1996 - 11.07.1996; с. Прислониха Карсунского района Ульяновской области; Шарымова Дарья Федоровна, 1915 г р., местная; зап.
Н. А. Карпунина // Фольклорный архив кафедры литературы Ульяновского государственного педагогического института имени И. Н. Ульянова (УлГПИ)
24. ШФП, 1998 - 28.08.1998; Шутылева Ф. П., 1917 г. р., род. в д. Ви-зимки Куженерского района Республики Марий-Эл, проживает в д. Ба-салаево того же района; зап. Л. Н. Иванова, Н. А. Большова // Архив кафедры русской и зарубежной литературы Марийского государственного университета
Литература
1. Артемова Ю. А. Смеховое поведение : формы и функции (этнологопсихологический аспект) : диссертация, кандидата исторических наук : 07.00.07 / Ю. А. Артемова. - Москва, 2006. - 203 с.
2. Ахмаров Г. Н. Свадебные обряды казанских татар / Г. Н. Ахмаров // Известия общества археологии, истории и этнографии при Императорском Казанском университете. - 1907. - Т. XXIII. - Вып. 1-6.- Казань : Типолитография Императорского университета, 1908. - С. 1-38.
3. Валенцова Ы. Ы. Колодец / М. М. Валенцова, Л. Н. Виноградова // Славянские древности : этнолингвистический словарь : в 5 томах / под ред. Н. И. Толстого. - Т. 2 : Д-К (Крошки). - Москва : Международные отношения, 1999. - С. 536-541.
4. Виноградова Л. Н. Вода / Л. Н. Виноградова // Славянские древности : этнолингвистический словарь : в 5 томах / под ред. Н. И. Толстого. -Т. 1 : А-Д. - Москва : Международные отношения, 1999. - С. 386-390.
5. Виноградова Л. Н. Река / Л. Н. Виноградова // Славянские древности : этнолингвистический словарь : в 5 томах / под ред. Н. И. Толстого. -Т. 4 : П (Переправа через воду) - С (Сито). - Москва : Международные отношения, 2009. - С. 416-419.
6. Геннеп А., ван. Обряды перехода : систематическое изучение обрядов : пер. с франц. / Ван А. Геннеп. - Москва : Восточная литература, 1999. -198 с.
7. Гура А. В. Конец свадьбы / А. В. Гура // Славянские древности : этнолингвистический словарь : в 5 томах / под ред. Н. И. Толстого. - Т. 2 : Д-К (Крошки). - Москва : Международные отношения, 1999. - С. 580-583.
8. Девяткина Т. П. Мокшанские свадебные обряды и песни : (В прошлом и настоящем) / Т. П. Девяткина. - Саранск : Мордовское книжное издательство, 1992. - 192 с.
9. Добровольский В. Н. Свадебный обряд в Калужской губ. / В. Н. Добровольский // Живая старина. - 1902. - Выпуск II : Год двенадцатый. -С. 214-236.
10. Добровольский В. Н. Смоленский этнографический сборник / В. Н. Добровольский. - Т. II. - Санкт-Петербург : Тип. С. Н. Худякова, 1893. - 443 с. - (Записки ИРГО по отделению этнографии. - Т. XXIII. -Вып. I).
11. Духовная культура Северного Белозерья : этнодиалектный словарь / И. А. Морозов [и др.]. - Москва : ИЭА РАН, 1997. - 432 с.
12. Евсевьев М. Е. Мордовская свадьба / М. Е. Евсевьев. - Саранск : Мордовское книжное издательство, 1990. - 384 с.
13. Зорин Н. В. Русская свадьба в Среднем Поволжье / Н. В. Зорин. -Казань : Издательство Казанского университета, 1981. - 200 с.
14. Лащенко С. К. Заклятье смехом : опыт истолкования языческих ритуальных традиций восточных славян / С. К. Лащенко. - Москва : Ладо-мир, 2006. - 316 с.
15. Лебедев Н. Быт крестьян Тверской губернии Тверского уезда / Н. Лебедев // Этнографический сборник. - Выпуск 1. - Санкт-Петербург : Типография Министерства внутренних дел, 1853. - С. 185-202.
16. Материалы по свадьбе и семейно-родовому строю народов СССР / ввод. ст. проф. Л. Я. Штернберга. - Ленинград : Издание Комиссии по устройству студенческих этнографических экскурсий, 1926. - 267 с.
17. Неуступов А. Д. Крестьянская свадьба в Васьяновской волости / А. Д. Неуступов // Этнографическое обозрение. - 1903. - Кн. ЦУ1. - С. 52-69.
18. Нижегородская свадьба : пушкинские места : Нижегородское Поволжье : Ветлужский край : обряды, причитания, песни, поговорки / изд. подготовили М. А. Лобанов, К. Е. Корепова, А. Ф. Некрылова. - Санкт-Петербург : КультИнформПресс, 1998. - 312 с.
19. Новые поступления в фольклорный архив : 1977-1982 : свадебный обряд / сост. К. Е. Корепова, Т. И. Белоус. - Часть I. - Горький, 1993. - 84 с.
20. Орлов У., свящ. Крестьянские свадьбы в Ярославской губернии / свящ. У Орлов // Ярославские губернские ведомости. - 1891. - N° 50. - С. 3.
21. Попова Е. В. Семейные обычаи и обряды бесермян : (Конец XIX -90-е годы XX вв.) / Е. В. Попова. - Ижевск : Удмуртский институт истории, языка и литературы УрО РАН, 1998. - 241 с.
22. Русские в Коми-Пермяцком округе : обрядность и фольклор : материалы и исследования / А. А. Бахматов [и др.]. - Пермь : ОТ и ДО, 2008. - 502 с.
23. Салмин А. Народная обрядность чувашей / А. Салмин ; [отв. ред. член-корреспондент РАН С. А. Арутюнов]. - Чебоксары : Чувашский гуманитарный институт, 1994. - 339 с.
24. Свадебный обряд в деревне Подволочье Плесецкого района Архангельской области // Русская свадьба : в 2 томах. - Москва : Государственный республиканский центр русского фольклора / сост. А. В. Кулагина, А. Н. Иванов; под ред. А. С. Каргина . - Т. 1. - 2000. - С. 46-55.
25. Свадебный обряд в селе Бутчине Куйбышевского района Калужской области // Русская свадьба : в 2 томах. - Москва : Государственный республиканский центр русского фольклора / сост. А. В. Кулагина, А. Н. Иванов; под ред. А. С. Каргина . - Т. 1. - 2000. - С. 78-85.
26. Свадебный обряд в селе Марица Льговского района Курской области // Русская свадьба : в 2 томах. - Москва : Государственный республи-
канский центр русского фольклора / сост. А. В. Кулагина, А. Н. Иванов; под ред. А. С. Каргина . - Т. 1. - 2000. - С. 86-91.
27. Свадебный обряд в селе Николаевка Касимовского района Рязанской области: (В изложении собирателя) // Русская свадьба : в 2 томах. - Москва : Государственный республиканский центр русского фольклора / сост. А. В. Кулагина, А. Н. Иванов; под ред. А. С. Каргина . - Т. 1. - 2000. - С. 72-77.
28. Смирнов И. Н. Марийская свадьба / И. Н. Смирнов, И. С. Попов // Народы Поволжья и Приуралья : Коми-зыряне. Коми-пермяки. Марийцы. Мордва. Удмурты. - Москва : Наука, 2000. - С. 269-273.
29. Сокальский П. Свадебные обычаи в Ржевском уезде / П. Сокальский // Этнографический сборник. - Вып. V. - Санкт-Петербург : Типография Министерства внутренних дел, 1862. - С. 59-63.
30. Сумцов Н. Ф. Символика славянских обрядов : избранные труды / Н. Ф. Сумцов. - Москва : Восточная литература, 1996. - 296 с.
31. Сычев А. А. Природа смеха, или Философия комического / А. А. Сычев ; науч. ред. д-р филос. наук Р. И. Александрова. - Саранск : Изд-во Мордовского университета, 2003. - 176 с.
32. Толстой Н. И. Элементы народного театра в южнославянской святочной обрядности / Н. И. Толстой // Толстой Н. И. Язык и народная культура : очерки по славянской мифологии и этнолингвистике. - Изд. 2-е, испр. - Москва : Индрик, 1995. - С. 113-122. - (Традиционная духовная культура славян. Современные исследования.)
33. Традиционный фольклор Варнавинского района Нижегородской области / сост. А. В. Кулагина, В. А. Ковпик ; под ред. А. В. Кулагиной ; нотировка песен Т. В. Кирюшиной. - Москва ; Варнавино : Вектор ТиС : Московия, 2005. - 429 с. - (Ветлужская сторона / Администрация Варна-винского р-на Нижегородской обл., Филологический фак. Московского гос. ун-та им. М. В. Ломоносова. Вып. 6).
34. ТэрнерВ. Символ и ритуал / В. Тэрнер. - Москва : Главная редакция издательства восточной литературы издательства «Наука», 1983. - 277 с.
35. Фольклор Калужской губернии в записях и публикациях XIX - начала XX вв. - Вып. 1 : Народные обряды и поэзия / Сост. Н. М. Ведерникова. - Москва : Родникъ, 1997. - 256 с. - (Русская традиционная культура).
36. Чернышев В. Этнографические заметки по Зарайскому уезду, Рязанской губернии : 1. Свадебный обряд. 2. Болезни и лечение. 3. О столе и хлебе.
4. Сказки / В. Чернышев // Живая старина. - 1903. - Вып. IV - С. 475-481.
37. Шейн П. В. Материалы для изучения быта и языка русского населения Северо-Западного края / П. В. Шейн. - Т. I. - Ч. 2. - Санкт-Петербург : Типография Императорской академии наук, 1893. - XXVI, 585 с. - (Бело-
русский сборник. Отд. 1. Обряды свадебные.) (Сборник отделения русского языка и словесности Императорской Академии наук. Т. 51. № 3.)
© Матлин М. Г., 2013
Structure and Semantics of Post-Wedding Cycle Rite - Bride's / Newlyweds' Water Source Visiting1
M. Matlin
The article covers the structure and semantics of one of the post-wedding cycle rites - the bride's / newlyweds' visiting a water source. It is shown how general peculiarities of the rite de passage manifest themselves during the process of its realization. The author describes the rite in accordance with its invariant structure identified basing on the analysis of the records found in printed issues and unpublished archives:
1) the reason for visiting the water source; 2) the purpose of visiting; 3) the water source type; 4) people visiting the water source; 5) actions nearby the water source before taking water; 6) actions during the process of taking water from the source; 7) operations with the water taken from the source; 8) actions on the way home from the source;
9) operations with the water at home. The author emphasizes the element of laughter in the process of the bride trial and her incorporation in the husband's family-line and communal group as well as in the sacral space of others.
Key words: Eastern Slavic wedding; rite; source visiting; laughing activity; theatre-playing element.
Матлин Михаил Гершонович, кандидат филологических наук, доцент кафедры литературы, Ульяновский государственный педагогический университет им. И. Н. Ульянова (Ульяновск), matlin@mail.ru.
Matlin, M., PhD in Philology, associate professor, Department of Literature, Ulyanovsk State Pedagogical University named after I. N. Ulyanov (Ulyanovsk), matlin@mail.ru.
1 Published with financial support from the Russian Foundation for Humanities Research -Project 13-04-00254.
