CC BY
942
СТРАТЕГИЯ И ПОЛИТИКА США В ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ
Мурат ЛАУМУЛИН
доктор политических наук, главный научный сотрудник Казахстанского института стратегических исследований при Президенте Республики Казахстан (Алматы, Казахстан)
Вполне очевидно и неоспоримо, что геополитика и геостратегия США носят поистине глобальный характер, затрагивают практически все регионы и любое государство планеты. Не составляют исключения и республики Центральной Азии. Влияние США носит многофакторный и многоуровневый характер, включая политический, военно-стратегический, экономический и идеологический аспекты. Со дня обретения независимости страны ЦА испытывают на себе американское влияние (и давление) практически по всем указанным направлениям.
Геостратегия США в странах Центральной Азии осуществляется не в вакууме: она сталкивается с интересами других мировых центров силы (России, Китая, Евросоюза, а также Ирана и прочих исламских государств), зачастую вступая с ними в противоречие. В то же время политика США в регионе находится в определенной зависимости от отношений Вашингтона с данными державами, хотя и не детерминирована ими. В целом американская политика в ЦА — часть более общей, Евразийской стратегии США, затрагивающей помимо стран Центральной Азии, Каспийского и Кавказского регионов Россию, Афганистан, государства Среднего Востока, Южной Азии и Китай.
В свою очередь, Евразийская стратегия США — часть глобальной стратегии Вашингтона. Она нацелена на сохранение доминирования Белого дома в мировой экономике и финансовой системе, закреп-
ление военно-стратегического превосходства Америки, расширение ее геополитического влияния (в том числе в Евразии), сдерживание потенциальных соперников (Китая, Евросоюза, России), на борьбу с так называемым «международным терроризмом» (контроль над исламским миром).
ЦА — значимый, но не единственный элемент этой глобальной стратегии США. Однако, учитывая критическую важность государств Центральной Азии для евразийской геополитики Соединенных Штатов и установления ими контроля над Евразией, можно прогнозировать, что роль и значение региона для Вашингтона в будущем будут только возрастать.
При изучении внешней политики, проводимой Вашингтоном в последнее время, бросается в глаза ее противоречивость, сочетание рационального и взвешенного подхода с идеологически ангажированными, порой агрессивными и самонадеянными действиями, раздражающими союзников США и дающими повод противникам этой державы обвинять Белый дом в великодержавном и одностороннем подходе к мировым делам. Такая противоречивость — прямое следствие раскола в американском политическом истеблишменте, который отнюдь не представляет собой монолитное сообщество единомышленников. И хотя правящая администрация в идеале должна действовать как единая в политическом и идеологическом смыслах команда, раскол в стратегическом сообществе США (а шире — в самом социуме) по пово-
ду того, какой должна быть внешняя политика страны, в той или иной мере сказывается и на международном поведении Белого дома.
Это противоречие имеет и институциональный аспект. Дело в том, что на внешнюю политику США, наряду с непосредственно ответственными ведомствами — Государственным департаментом и Советом национальной безопасности — силь-
ное влияние оказывают Конгресс, СМИ и общественное мнение (через систему лоббистских и неправительственных организаций). Кроме того, с 2001 года чрезвычайно возросло вмешательство Министерства обороны в процесс формирования внешней политики, что, в принципе, объяснимо: с конца 2001 года Соединенные Штаты фактически находятся в состоянии войны.
Эволюция американской стратегии в регионе
Политика Вашингтона в государствах ЦА подразделяется на несколько этапов, которые сегодня уже поддаются периодизации. Начальный этап, охватывающий первую половину 1990-х годов (точнее, 1991—1996 гг.), характеризовался рядом факторов, определенным образом детерминировавших эту политику. К ним следует отнести следующие: во-первых, США неофициально признавали геополитическую ответственность России и ее интересы в регионе; во-вторых, главной проблемой, интересовавшей Вашингтон в контексте стратегической безопасности, была судьба советского ядерного потенциала, размещенного на территории Казахстана; наконец, в-третьих, Белый дом проявлял определенную обеспокоенность относительно перспектив усиления в регионе позиций исламизма, особенно учитывая близость Ирана к ЦА.
На втором этапе (1996—2001 гг.) обозначились новые приоритеты в стратегии США. Так, в полный рост встала проблема углеводородных ресурсов Каспийского региона, возник проект трубопровода в обход России и Ирана, позднее получивший название нефтепровод Баку — Тбилиси — Джейхан (БТД). В 1997 году ЦА и Каспийский регион были объявлены «зоной жизненно важных интересов США» и включены в сферу ответственности Центрального командования ВС Соединенных Штатов. Эти изменения отражены в так называемой «доктрине Тэлботта». США объявили, что не намерены устанавливать в ЦА свое монопольное стратегическое присутствие, но в то же время ясно дали понять, что не потерпят такого от других великих держав. На данном этапе Вашингтон уже фактически перестал считаться с «особыми интересами» Москвы в регионе.
В тот период начался пересмотр отношения США к роли в ЦА Турции и Китая, активность которых Белый дом ранее рассматривал в качестве положительного фактора, теоретически сдерживавшего влияние Кремля. По-видимому, Соединенные Штаты решили взять на себя основную ответственность за развитие республик региона. На данном этапе США активно поддерживали проект трубопровода от Каспийского моря в обход России и Ирана (БТД), который на тот момент стал основным геополитическим планом Вашингтона в регионе. К концу XX столетия начали проявлять обеспокоенность в связи с возросшей угрозой странам ЦА, исходившей от воинствующего исламского режима талибов в Афганистане.
Начало третьего этапа (2001—2005 гг.) совпало с драматическими событиями 11 сентября 2001 года. Соединенные Штаты развернули широкомасштабную борьбу против международного терроризма в лице воинствующих исламских радикалов, провели воен-
ную операцию в Афганистане и дислоцировали — в рамках антитеррористической кампании — военные базы в ряде республик ЦА. Следует отметить, что новые подходы в политике США наметились сразу же после прихода к власти республиканской администрации Дж. Буша, но в связи с бурными событиями 2001 года корректировки в центральноазиатской стратегии Вашингтона слились с общим контекстом борьбы с международным терроризмом.
Фактически новая центральноазиатская линия США определилась с появлением Стратегии национальной безопасности, став ее составляющей. ЦА оказалась необходимой Соединенным Штатам как часть объединенного фронта, направленного против международного терроризма, и в то же время — как объект стратегии обеспечения энергетической безопасности Америки. На этом этапе США пытаются сформировать свою Евразийскую стратегию, подразумевающую стратегическое сближение с Россией и Индией, стабилизацию отношений с Китаем, превращение углеводородных ресурсов Евразии (Сибири, Каспия и ЦА) в альтернативу ОПЕК, экспансию НАТО на восток, изменение характера отношений с западноевропейскими союзниками. В той или иной степени Евразийская стратегия Вашингтона не могла не затрагивать и республики ЦА.
На данном этапе США поначалу утвердили в регионе свое военно-стратегическое присутствие, постепенно расширяя его совместно с НАТО. Резко активизировалось сотрудничество Вашингтона с государствами ЦА в военно-политической сфере. В то же время США наращивали давление на страны региона в рамках своей политики по «поддержке демократии», остро критикуя те или иные режимы ЦА за их политику относительно прав человека, что не могло не отразиться на характере отношений республик региона с Белым домом. Еще одним негативным фактором для Вашингтона была активизация в ЦА других заинтересованных держав — России и Китая, которые на двусторонней основе и в рамках многостороннего сотрудничества (ШОС) сделали попытку ограничить влияние США в регионе.
Как результат бесцеремонной поддержки Соединенными Штатами волны «цветных революций» (смены правящих постсоветских режимов), в 2003—2005 годах на пространстве СНГ нарастала обеспокоенность правительств государств ЦА, а также РФ и КНР результатами американской политики. После событий в Кыргызстане (падение президента А. Акаева) и Узбекистане (мятеж в Андижане) весной 2005 года отношение к стратегии США в регионе стало приобретать ярко выраженный отрицательный характер как со стороны самих республик региона, так и со стороны их «старших» партнеров по ШОС. Летом того же года все участники ШОС поставили вопрос о сроках пребывания баз Вашингтона в странах ЦА. И уже осенью начался процесс «сворачивания» военного присутствия Соединенных Штатов в Узбекистане.
С 2005 года в стратегических кругах США дискутируется новый геополитический проект — создание под эгидой Вашингтона так называемой «Большой Центральной Азии» (БЦА). Суть данного плана состоит в том, чтобы связать в единое военно-стратегическое и геополитическое целое государства ЦА и Афганистан, а также, что не исключено, и некоторые другие соседние регионы.
Тем самым в 2005 году наметились новые подходы в стратегии Соединенных Штатов в ЦА, что было выражено (в том числе) в упомянутом проекте БЦА. Эти инновации Вашингтона в отношении республик ЦА были следствием его стратегии по глобальному переустройству крупных геополитических пространств Евразии (в т.ч. проект по созданию т.н. «Большого Ближнего Востока»). Таким образом, к 2006 году американские стратегия и политика в ЦА вступают в новый, четвертый этап своего развития.
Пока наметились лишь общие контуры будущей стратегии Соединенных Штатов. По-видимому, она должна включать в себя следующие элементы: формирование Боль-
шой Центральной Азии, что означает подключение региона к стратегии Белого дома в Афганистане, государствах Южной Азии и Среднего Востока; возвращение к политике «сдерживания» России (возможно, и Китая) в ЦА; наращивание конфронтации с Ираном; реактивизацию США в Каспийском регионе; усиление роли НАТО в ЦА и т.д.
Реализация данной стратегии совпала с серьезными геостратегическими и политическими перипетиями в регионе. События в Кыргызстане и Узбекистане весной 2005 года показали, что осуществление в ЦА стратегии, построенной на внедрении «цветных революций», имеет свои пределы. Другими словами, в этом регионе крайне опасно с военнополитической и геополитической точек зрения продолжать «подталкивать» процесс смены правящих режимов способами, относительно успешно опробованными в Грузии и Украине.
Резко ухудшились отношения между Ташкентом и Вашингтоном. Данный процесс начался еще в 2004 году, но после андижанских событий (май 2005 г.) он резко интенсифицировался. Его результатом стало сокращение военного присутствия США в регионе (эвакуация их базы из Ханабада). На геополитическом уровне серьезным вызовом американскому доминированию стал совместный демарш государств-участников ШОС с требованием внести ясность в сроки пребывания военных баз Соединенных Штатов и НАТО в ЦА, состоявшийся в начале июля 2005 года в Астане. Несомненно, за этой акцией стояли в первую очередь Китай и Узбекистан.
В то же время США удалось сохранить свое присутствие в Кыргызстане и Таджикистане. Можно уверенно предполагать, что Вашингтон намерен и в дальнейшем укреплять свое присутствие в регионе так называемой «Большой Центральной Азии». Как видим, в изменяющихся военно-стратегических и геополитических условиях новый стратегический план Соединенных Штатов по созданию «Большой Центральной Азии» представляет собой попытку Вашингтона изменить ситуацию в свою пользу.
Инструменты и методы политики Вашингтона
Политика США в отношении молодых независимых стран ЦА определялась двумя вопросами приоритетного характера и рядом менее важных проблем. Сразу после распада СССР Соединенные Штаты признали пять вновь образовавшихся государств региона и установили с ними дипломатические отношения. В 1992 года Конгресс принял закон «О поддержке свободы», цель которого — приведение американского законодательства в соответствие с новой геополитической ситуацией существования 15 независимых стран. Данный акт содействовал созданию открытых рынков, развитию демократии и установлению гражданского общества, формировал механизмы, стимулировавшие торговлю, экономическое сотрудничество и обмены в сфере образования, а также обеспечивал финансовую поддержку процессов прекращения распространения оружия и демилитаризации. С помощью этого закона США стремились укрепить свою национальную безопасность путем предотвращения реставрации коммунизма, а непосредственно в ЦА — препятствовать возникновению религиозного экстремизма.
Цели американской внешней политики в ЦА и на Кавказе огласил заместитель госсекретаря С. Тэлботт в своем выступлении (июль 1997 г.) в Университете Джонса Хопкинса. Он указал, что успех экономических и политических реформ будет содействовать укреплению стабильности и отвечать интересам не только самого региона, но и государств, расположенных за его пределами, тогда как провал преобразований может вызвать распространение терроризма, религиозного и политического экстремизма и привести к вой-
не. Он также отметил глубокую заинтересованность США в доступе к запасам нефти в регионе.
Главной целью деятельности Соединенных Штатов в последней области было не допустить ситуации, в которой неоимперские амбиции России (или других великих держав) привели бы к повторению «большой игры» XIX века, то есть малые страны превратились бы в разменные фигуры в борьбе за энергетические ресурсы. Выступая перед Конгрессом (март 1999 г.), посол по особым поручениям в новых независимых государствах С. Сестанович подтвердил приверженность Белого дома указанным намерениям. Он добавил, что, несмотря на неустойчивость прогресса в достижении некоторых целей (например, в сфере демократических и экономических реформ), Вашингтон намерен развивать отношения со странами региона.
Администрация Дж. Буша, пришедшая к власти в 2001 году, критически относилась к внешней политике президента Б. Клинтона и отстаивала присущий республиканцам набор внешнеполитических приоритетов. Тем не менее до 11 сентября возможные угрозы со стороны исламского терроризма не были главной заботой администрации; проблема существования «дуги нестабильности», в самом сердце которой находилась Центральная Азия, тоже не являлась первостепенной. До событий сентября 2001 года внешняя политика Америки в регионе строилась в целом на основах, заложенных еще администрацией Клинтона. В ходе предвыборной кампании 2000 года кандидат в президенты Дж. Буш выступил с критикой тезиса, который гласил, что Соединенные Штаты могли бы содействовать другим странам в процессе национально-государственного строительства, а также должны с большей скромностью вести себя на международной арене.
В отношении стран ЦА у Вашингтона имелись два наиболее важных рычага для оказания политического давления: 1) обвинения в нарушении прав человека, критика авторитарного характера местных правительств, требования демократизировать существующие режимы, обвинения в коррупции; 2) оказание (или урезывание) финансово-экономической, военной, технической и гуманитарной помощи. Политика США в отношении ЦА превратилась в часть внутриполитической борьбы между соперничающими партиями республиканцев и демократов, а по мере приближения президентских выборов 2004 года все более ожесточалась.
В начале 2003 года на рассмотрение американских законодателей были представлены гораздо более жесткие по своим формулировкам законопроекты, выражавшие «мнение Конгресса», то есть носившие необязательный характер. В этих документах правительства Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана, Туркменистана и Узбекистана характеризовались как «диктатуры и тирании». В начале 2004 года Дж. Буш объявил об удвоении бюджета НЭД (Национальный фонд в поддержку демократии) с целью усиления вмешательства во внутренние дела государств Ближнего Востока и постсоветского пространства. НПО являются открыто интегрированными в общую стратегию Вашингтона для укрепления своего глобального превосходства.
В 2005 году, в начале второго срока своего пребывания у власти, администрация Дж. Буша объявила новый «бросок на пути к демократизации». Выступая 18 мая на съезде Международного республиканского института, президент США заявил, что Вашингтон будет активно помогать «цветным революциям», которые, по его словам, еще впереди1. А уже в августе Соединенные Штаты объявили об открытии «информационных центров демократии», а также о реализации проектов по поддержке независимых СМИ в Казахстане и пяти самостоятельных радиостанций в Таджикистане.
1 См.: President Attends International Republican Institute Dinner [http://www.whitehouse.gov/news/ releases/2005/05/20050518-2.html].
SS
В течение 2004—2005 годов развитие общей ситуации в СНГ характеризовалось сильным влиянием событий, происходивших в Грузии, Украине и Молдове (частично). Они заключались в быстрой смене правящих режимов, переориентации новых властей в сторону Запада и стремлении экспортировать «цветные революции» в другие регионы СНГ. В этот период новое руководство стран, переживших «цветные революции», пыталось оказывать активную пропагандистскую помощь оппозиционным силам в ряде республик Содружества, а Запад оказывал им прямую политическую поддержку (в том числе в Казахстане и России).
Революция в Кыргызстане и последовавшие за ней события сыграли особую роль в политике США в регионе. Поначалу Запад и его эпигоны на постсоветском пространстве приветствовали падение режима А. Акаева и смену власти. Однако по мере нарастания кризисных тенденций в развитии политической ситуации в КР, дестабилизации обстановки, «размывания» системы управления и хаотизации всего политического положения Запад был вынужден приступить к пересмотру своей стратегии смены власти в республиках СНГ. Фактически стало очевидным, что сценарии, опробованные в европейской части Содружества, могут просто «не сработать» в ЦА, даже привести к серьезной дестабилизации в пределах той или иной ее страны или всей геополитической обстановки в регионе. В этих условиях Запад вновь столкнулся со стабилизирующей ролью России как важным региональным фактором и был вынужден учитывать его.
Таким образом, для стратегии Вашингтона относительно форсированной смены правящих режимов в Евразии к 2005 году ситуация начала приобретать патовый характер. В данном положении интересы США стали смещаться (вольно или невольно) в сторону Казахстана. Если парламентским выборам в РК (2004 г.) был навязан сценарий «смены элит» и отмечалось сильное давление по линии различных НПО и фондов, финансируемых Западом, то накануне президентских выборов (2005 г.) в республике начался процесс пересмотра прежней тактики и методов вмешательства. Это было вызвано двумя факторами:
1) опасениями по поводу чрезмерной дестабилизации в случае смены правящих режимов, как это имело место в Кыргызстане;
2) возможностью вмешательства России или ее резкой реакции.
В тот же период обозначилась реальная угроза, что Соединенные Штаты могут инициировать в Казахстане механизм «цветных революций». В вышеупомянутом докладе от 18 мая 2005 года Джордж Буш говорил и о перспективах «перемен в Центральной Азии, которые непременно придут». Показательно, что, несмотря на прямое упоминание о ЦА, он ни словом не обмолвился об Узбекистане. Этот факт заставлял думать, что именно Казахстан может стать следующей мишенью «демократизации». Очевидно, что параллельно с маневрами типа «Казахгейт» Вашингтон хотел иметь дополнительные рычаги давления на Астану как гарантии того, что руководство РК не будет предпринимать действий, способных реально затронуть интересы США в регионе.
Эту угрозу помогли отвратить решительная реакция Астаны на события в Кыргызстане и Узбекистане, слаженный механизм консультаций с Москвой и Пекином, затягивание решения о президентских выборах, а также совместный демарш участников ШОС в июле 2005 года. Однако по мере приближения указанных выборов опасность вмешательства со стороны Вашингтона сохранялась. События конца лета 2005 года подтверждали, что некоторые политические круги США не оставляют планов по использованию дестабилизирующего потенциала «цветных революций», но с приближением президентских выборов в РК ситуация начала быстро меняться.
Изменения в стратегии США в регионе
В региональной стратегии Соединенных Штатов в ЦА планировались изменения и дополнения на тактическом и стратегическом уровнях. Американские аналитики предлагали перестроить стратегию Вашингтона в республиках региона, исходя из того, что растущие антиамериканские настроения служат одной из причин для пересмотра текущей публичной дипломатии Соединенных Штатов в отношении ЦА. Тенденция к переоценке прежней политики в регионе — с акцентом на военно-стратегическое сотрудничество с Ташкентом — резко усилилась после серии терактов в марте, апреле и в июле 2004 года.
В соответствии с данными рекомендациями для продвижения в странах региона политических и экономических изменений Вашингтон должен был наращивать закулисное давление на партнеров в ЦА. При этом США надлежало следовать двум геополитическим императивам. Во-первых, они должны были продолжить геополитическое отделение Центральной Азии от Кавказа. По их мнению, ЦА более близка к Среднему Востоку и Юго-Восточной Азии, а Кавказ ближе к Европе.
Американские аналитики указывали, что дальнейшие радикализация и милитаризация в ЦА исламистских движений лишь осложнят проблемы Вашингтона: партнерство с неблагонадежными режимами, требующееся для доступа к базам, наносит ущерб его имиджу как либеральной и доброжелательной силы. Если Соединенные Штаты намерены серьезно вести «войну идей» на всех фронтах, то необходима более согласованная публичная дипломатическая кампания по убеждению жителей государств региона. Для этого рекомендовалось включить ЦА в публичные заявления о соблюдении демократии в мусульманском мире.
Другим перспективным направлением американской внешней политики в регионе считалось развитие в его республиках национально ориентированных гражданских обществ. По мнению большинства аналитиков, США должны поддерживать защиту прав человека и другие аспекты, которые могут резонировать с общественным мнением. Это, в свою очередь, позволит через некоторое время создать основу для политических движений, способных выступать в качестве функциональной оппозиции правящим режимам — особенно в таких государствах, как Узбекистан.
Для оказания давления на Ташкент аналитики Вашингтона предлагали диверсифицировать военное присутствие США в республиках ЦА. Предполагалось, что это позволит увеличить оперативную и дипломатическую гибкость американской политики в Центральной Азии. В этом плане Казахстан рассматривался в качестве альтернативного партнера, так как его экономический и политический потенциалы делали страну наиболее перспективной в регионе2.
До терактов 2004 года в Узбекистане Вашингтон предполагал перейти к прямому давлению на Ташкент, чтобы принудить его к резкой либерализации режима. Если бы узбекская сторона не сделала ряд существенных шагов на этом направлении, то США должны были бы быть готовы передислоцировать военных из Ханабада и Карши в Казахстан или на базы других стран ЦА. События того времени дали И. Каримову возможность продолжить и даже активизировать прежнюю политику, но нажим со стороны Запада также усилился.
2 Cm.: Davis J.K., Sweeny M.J. Central Asia on U.S. Strategy and Operational Planning: Where Do We Go From Here? Washington, D.C.: IFRA, 2004.
Соединенные Штаты могли не принимать во внимание интересы России и Китая в регионе до тех пор, пока они не противостояли целям глобальной борьбы с терроризмом. Открытие авиабазы в Канте (в рамках ОДКБ) и Антитеррористического центра ШОС в Ташкенте без обострения отношений США с Москвой и Пекином стало возможным исключительно благодаря тому, что они не рассматривались Вашингтоном как противодействующие его интересам. Более того, не исключается, что НАТО могла бы проводить совместные учения с российскими войсками в Таджикистане и Кыргызстане, а Антитер-рористической центр ШОС в Ташкенте мог бы стать полем для развития сотрудничества Соединенных Штатов с этой организацией.
Основной вывод относительно стратегии США в регионе состоит в том, что она детерминирована прежде всего (возможно, и только) геополитическими факторами. Вместо того чтобы оказывать поддержку в осуществлении аграрной реформы, развитии высоких технологий, а также в увеличении размеров гуманитарной помощи, Белый дом сконцентрировался на расширении военно-политических контактов с государствами ЦА и Закавказья, что составляет ядро сотрудничества Вашингтона со странами этих регионов.
Как считали в аналитических кругах США, Вашингтон не всегда осознавал, что некоторые республики ЦА порой демонстрируют неспособность провести эффективные реформы, разрешить свои экономические, политические и социальные проблемы главным образом из-за полной атрофии всех демократических институтов и элементарной политической культуры, необходимых для современного государства. Если настоящий курс не будет скорректирован, то НАТО под руководством США будет продвигаться дальше, чтобы стать «региональным жандармом» и занять лидирующие позиции в государствах Закавказья и Центральной Азии, а также определить границы присутствия РФ в регионе.
При этом политика Вашингтона зачастую носила авантюрный характер, порой граничила с блефом. Так, громкие заявления, которые с 2001 года делали многие американские политики, имели целью заставить Россию, Иран, Китай и сами страны ЦА поверить в военное присутствие Соединенных Штатов в регионе на долгосрочную перспективу. Тем самым данные государства утратили возможность вынудить США «свернуть» свое присутствие в ЦА сразу же после завершения антитеррористической операции в Афганистане, то есть еще в 2002 году.
Слабое место в подходе Соединенных Штатов к ЦА, по мнению американских экспертов, — своеобразный бюрократический плюрализм, точнее — конкуренция между Госдепартаментом и Пентагоном, которые отвечают за различные, зачастую взаимопро-тиворечащие аспекты внешней политики США. Как считает Госдеп, содействие республикам региона в развитии прав человека и демократии более значимо именно сейчас, когда эти республики находятся на переднем крае войны с терроризмом. Программы Госдепартамента направлены на поддержку и финансирование независимых средств массовой информации, развитие политических партий, утверждение религиозных свобод и верховенства закона, реформы управления на местах и системы здравоохранения. В ежегодных докладах Госдепартамента относительно прав человека все государства ЦА подвергаются критике, уже ставшей обыденной.
А Министерство обороны, напротив, в первую очередь обращало внимание на преимущества сотрудничества со странами региона в сфере безопасности. Так, в ходе визита в Казахстан и Узбекистан (февраль 2004 г.) глава этого ведомства Д. Рамсфельд пытался приглушить критику действий режима И. Каримова в сфере прав человека. Интересы безопасности США в Центральной Азии связаны с планами министра обороны по модернизации американской армии и изменению географии расположения военных баз держа-
вы по всему миру. Пентагон планирует переместить войска ближе к потенциальным точкам конфликтов.
К 2005 году в отношении Узбекистана окончательно возобладала позиция Государственного департамента Соединенных Штатов, за которым стоял Конгресс; она «подпитывала» беспрестанную критику Ташкента за его внутреннюю политику. С другой стороны, в отношении Кыргызстана и Таджикистана победил более прагматичный подход Министерства обороны, что было продемонстрировано в конце июля 2005 года — во время визита в регион Д. Рамсфельда.
В качестве трансформаций, наметившихся к 2006 году в политике Вашингтона в ЦА, следует назвать следующие факты: официально начали меняться оценки ситуации в регионе, сформулированные помощником госсекретаря по делам Европы и Евразии Д. Фридом на заседании подкомитета по делам Ближнего Востока и Центральной Азии Конгресса США. 27 октября 2005 года Д. Фрид заявил, что стратегия Соединенных Штатов в ЦА предусматривает баланс регионального сотрудничества в сферах безопасности, энергетики, экономики и свободы посредством реформ. Были также даны характеристики всем странам ЦА. Так, Казахстан — «потенциальный лидер в регионе», Кыргызстан и Таджикистан представляют собой «молодых реформаторов», Туркменистан «остается автократическим государством, но США тем не менее проводят политику диалога с правительством и скромного сотрудничества там, где существуют несомненные выгоды для наших интересов». В Узбекистане «Соединенные Штаты будут продолжать публично и конфиденциально выражать свою озабоченность».
Более точным выглядело заявление помощника госсекретаря по делам экономики и бизнеса Э. Уэйна, сделанное им примерно в это же время в Торговой палате США. Он сообщил, что по мере того как экономика Казахстана продолжает развиваться, республика будет становиться локомотивом роста в ЦА. В отношении недавнего визита госсекретаря К. Райс американские аналитики отмечали, что посредством этого посещения США хотели четко сформулировать свои интересы в регионе, продемонстрировать их правящим элитам тех его стран, в которых побывала Райс, и вызвать Москву на такие же действия, чтобы она обозначила собственные интересы, скоординировала их с властными кругами республик ЦА, а также открыто и недвусмысленно согласовала свои интересы в регионе с американскими.
Примерно в том же духе высказался Г. Киссинджер во время посещения Астаны (в середине октября 2005 г.), заявивший, что Казахстан находится на перекрестке крупнейших цивилизаций и играет важную роль как в регионе, так и в мире в целом. По сути, США в 2005 году столкнулись с дилеммой: раздуть «оранжевую революцию» или же поступить согласно принципу laisser faire (оставить все, как есть). Вашингтон предпочел второй вариант.
Комитет США по внешней политике (NCAFP), представляющий собой общественную организацию, объединяющую ряд влиятельных бизнесменов и политиков, озабоченных имиджем Соединенных Штатов в мире и истинными национальными интересами страны за рубежом, имеет самые широкие связи в правительственных кругах и в стратегическом истеблишменте. В 2005 году NCAFP внес свою лепту в изменение позиции Белого дома на казахстанском направлении. В частности, весной Комитет отправил в РК своего рода интеллектуальный десант — мини think-tank. В результате непосредственных наблюдений, бесед и консультаций члены NCAFP подготовили аналитический доклад, содержавший сбалансированную и объективную оценку ситуации в республике. В этом документе практически не оставлялось шансов оппозиции, а Белому дому рекомендовалось поддержать существующее положение дел в политике. По каналам Комитета доклад попал в Государственный департамент США и, по-видимому, сыграл не последнюю роль в оценке Вашингтоном положения в Казахстане с учетом предстоявших в республике вы-
боров и перспектив «цветной революции». В 2006 году NCAFP фактически подтвердил свои рекомендации3.
В 2005 году в стратегических кругах Соединенных Штатов состоялась презентация нового геополитического проекта, согласно которому с помощью Вашингтона предполагалось сформировать так называемую «Большую Центральную Азию», связать через нее в единое военно-стратегическое и геополитическое целое страны ЦА и Афганистан, а затем связать БЦА с так называемым «Большим Ближним Востоком», который в будущем должен контролироваться Западом (доклад американского Института Центральной Азии и Кавказа, март 2005 г.)4.
Цель данного плана — обособление этого расширенного региона и его «вывод» из-под монопольного влияния двух великих держав: России и Китая. Другие цели проекта диктовались необходимостью оградить Афганистан от дестабилизирующего воздействия таких соседей, как Пакистан и Иран, а также «привязать» данную страну к более стабильной и прозападно ориентированной ЦА.
Один из мотивов перехода к новой стратегии был обусловлен опасениями по поводу того, что у государств Центральной Азии может создаться впечатление о политике США как в большей степени эпизодической, нежели систематической, то есть могут возникнуть сомнения в силе и решимости Вашингтона обеспечивать свое присутствие и влияние перед лицом Москвы и Пекина.
В целом план БЦА представлял собой дополнение и продолжение другого геополитического проекта — «Большого Ближнего Востока», в принципе он был подчинен тем же стратегическим целям — диверсификации стратегических интересов и стабилизации пространства (при доминирующем влиянии США)5.
В то же время согласно этому плану Вашингтону необходимо было создавать видимость «геополитического плюрализма» — поддерживать у России и Китая иллюзию их значимости в регионе путем придания им (наряду с Западом) статуса гарантов и доноров процесса модернизации. Однако для стратегов США более приемлем статус РФ и КНР как «благожелательных наблюдателей», то есть вывод данных держав из активной геополитической игры. С этой же целью предполагается пригласить в подобном качестве Индию и Турцию (как неофициальных гарантов).
События в Андижане и резкий поворот во внешней политике Ташкента поставили под угрозу выполнение части проекта БЦА, касавшейся Узбекистана. Ее суть состояла в том, чтобы превратить эту республику в центр и локомотив интеграционных процессов в БЦА посредством заключения специальных соглашений с Пакистаном, сотрудничества с Японией (по строительству железной дороги в Афганистан), создания транспортного коридора к Индийскому океану и формирования зоны свободной торговли вокруг Ферганской долины с участием других стран ЦА.
В экономической части плана БЦА предполагается уделить особое внимание таким направлениям, как скорейшее подключение государств региона к мировым финансовоэкономическим структурам, в которых велико влияние Запада; развитие в регионе торгово-транспортных коммуникаций и превращение БЦА в важный узел международной
3 См.: Rywkin M. Stability in Central Asia: Engaging Kazakhstan. A Report (with Policy Recommendations) on U.S. Interests in Central Asia and U.S.-Kazakhstan Relations. N.Y.: NCAFP, 2005; Schwab G.D., Rywkin M. Security and Stability in Central Asia: Differing Interests and Perspectives. N.Y.: NCAFP, 2006.
4 См.: Starr F.S.E. A Greater Central Asia: Partnership for Afghanistan and Its Neighbors. The Central Asia-Caucasus Institute and Silk Road Studies Program. Washington, DC: Joint Transatlantic Research and Policy Center, 2005.
5 См. также: Звягельская И. Ключи от счастья, или Большая Центральная Азия // Россия в глобальной политике, 2005, Т. 3, № 4. С. 88—93; Старр Ф. Партнерство для Центральной Азии // Россия в глобальной политике, 2005, Т. 3, № 4. С. 72—87.
транспортировки товаров и сырья, но при контролирующей роли США; содействие сель-хозсектору экономик стран региона как приоритетному перед промышленным ростом; использование аграрной политики для борьбы с наркотиками (в т.ч. следуя опыту Казахстана по применению законов об отмывании наркосредств).
В проекте также намечен ряд организационно-технических и дипломатических мер по реализации американской стратегии, касающихся усиления роли Пентагона и Государственного департамента для более эффективного присутствия Соединенных Штатов в регионе. Кроме того, необходимо упрочение значимости НАТО как одного из основных инструментов стратегии Вашингтона. Не исключается формирование специального Совета БЦА, в рамках которого Белый дом мог бы на постоянной основе координировать региональную политику и воздействовать на нее. В дальнейшем предлагается сделать визиты госсекретаря Соединенных Штатов в страны региона регулярными (ежегодными).
Таким образом, в 2005—2006 годах политика США в Центральной Азии перешла в новую фазу. В краткосрочной перспективе план по созданию БЦА выглядел авантюрным — настолько сложным являлось его осуществление в настоящих условиях и с учетом трудностей, с которыми сталкивается Вашингтон в других регионах. Однако нельзя исключать, что в среднесрочной перспективе нынешняя администрация (или ее преемница) возьмет этот проект на вооружение, поскольку в нем заложены главные приоритеты американских интересов, цели внешней политики США и механизмы их достижения.
Осенью 2005 года данную концепцию Государственный департамент практически использовал в качестве официальной основы стратегии Вашингтона относительно республик ЦА. Регион был переведен из европейского департамента в отдел, отвечающий за взаимоотношения с Южной Азией. В начале апреля 2006 года в Кабуле состоялась презентация БЦА как уже реально действующей центральноазиатской доктрины Соединенных Штатов.
В этих меняющихся условиях с первого взгляда становилось совершенно очевидным, что Казахстан вновь начинает занимать особое место в американской политике относительно ЦА. Более того, в силу своего географического и геополитического положения РК может быть выведена из собственно Центральной Азии. Способствующие такой рокировке факторы — близость Казахстана к России, усиление влияния Китая, ситуация на Каспии и судьба БТД.
Уже в начале 2004 года, то есть еще до охлаждения своих отношений с Западом, президент Узбекистана И. Каримов вынудил представительства западных международных организаций пройти перерегистрацию, что вызвало на Западе резко негативную реакцию. Особое недовольство узбекских властей вызывали такие структуры, как Институт открытого общества Дж. Сороса, Национальный демократический институт, а также Международный республиканский институт. Однако последовавшие протесты и критика не остановили Каримова. Он выдворил из республики представительство Института Дж. Сороса, ужесточил контроль над деятельностью других западных демократических и правозащитных организаций, считающих себя международными. В ответ Конгресс США уменьшил объемы выделяемой помощи до прежних размеров и значительно усложнил условия даже этого сокращенного субсидирования, но в силу его мизерности оно не оказало серьезного негативного влияния на экономику Узбекистана.
События в соседнем Кыргызстане, происходившие весной 2005 года, в еще большей степени стимулировали Ташкент ужесточить свою внутреннюю политику. Практически на примере Кыргызстана все заинтересованные стороны (Запад, Россия и Китай) пришли к временному консенсусу, базировавшемуся на осознании опасности резкого и радикаль-
ного нарушения политических и экономических связей в центральноазиатском обществе, однако подобное взаимопонимание отсутствовало в отношении Узбекистана. Запад по-прежнему настаивал на том, что следует побудить Ташкент к резкой смене внутриполитического и экономического курсов, и настойчиво продолжал рассматривать андижанские события в антикаримовском духе. Все это подтолкнуло Узбекистан к сворачиванию военно-политического сотрудничества с США и НАТО, а также к беспрецедентному для постсоветской эпохи сближению с Москвой.
Тем не менее такое развитие событий стало чревато дальнейшими серьезными геополитическими осложнениями. Можно было не сомневаться, что Вашингтон не оставит попыток восстановить свое присутствие, даже ценой радикальной смены правящего режима. По мнению некоторых аналитиков, майские события 2005 года в Андижане уже были первой пробой сил на этом направлении. В любом случае Запад наращивал политическое и экономическое давление на режим И. Каримова. Однако в ходе этих событий режим И. Каримова продемонстрировал Западу (при полной политической поддержке Москвы и моральной — Астаны), что он способен решительно пресекать любые попытки дестабилизации страны. Кроме того, Ташкент однозначно развернулся от Запада в сторону России. На первом этапе (в 2004 г.) действия США шли вразрез с европейским предложением о предъявлении И. Каримову ультиматума, на который тот должен ответить в течение строго определенного срока: либо дать согласие на проведение международного расследования, либо его ждут новые санкции в виде эмбарго на ввоз оружия и отказа в выдаче виз дипломатам. Но Вашингтон не решился загонять Каримова в угол, а попытался расположить его к конструктивному диалогу о сотрудничестве.
В Узбекистане наглядно проявляется ключевое противоречие между Госдепом и Минобороны Соединенных Штатов в сфере внешней политики Вашингтона: что имеет большее значение — распространение демократии или борьба с терроризмом? Пентагон хотел сохранить доступ к авиабазе, а Госдепартамент отстаивал более жесткую линию поведения, предусматривавшую политические изменения как основополагающий фактор, способный предотвратить дальнейшие беспорядки.
В этой ситуации США и Запад в целом оказались в сложном положении. Стало ясно, что форсированная смена власти в условиях ЦА чревата глубокими потрясениями и полной дестабилизацией обстановки в регионе. Однако И. Каримов доказал, что он не собирается проводить реальные экономические реформы и допускать либерализацию общества, а намерен «законсервировать» ситуацию в целях сохранения стабильности режима и социума. Более того, Ташкент стал подталкивать Вашингтон к выводу его баз из Узбекистана.
Если ранее американские стратеги рассчитывали дать И. Каримову срок до начала 2006 года, то в новых условиях Белый дом был вынужден полностью отказаться от поддержки его режима в какой-либо форме. Однако уже с 2005 года США не могли оказывать серьезного давления на Узбекистан, в том числе в силу российского фактора. Сдерживающим обстоятельством стало и осознание масштабов возможной дестабилизации как самого Узбекистана, так и региона в целом.
Несмотря на резкое охлаждение американо-узбекских отношений, в стратегических кругах Соединенных Штатов раздавались предупреждающие голоса (Национальный оборонный университет Минобороны и Военный колледж США): Вашингтон соверша-ет-де стратегическую ошибку, покидая военные базы в Узбекистане и усиливая критику режима Каримова. Эксперты обращали внимание Белого дома на то, что режим Каримова доказал свою живучесть и готовность использовать силу для подавления оппозиции. С другой стороны, угрозы, с которыми Каримов сталкивается у себя в стране, не просто выдумка его пропагандистской машины, а реальность. Упомянутая группа специалис-
тов, работающая на Пентагон, предлагала также в качестве альтернативы уделять во внешней политике больше внимания Казахстану, который вполне способен выступить для Узбекистана и других государств региона как пример страны, успешно осуществившей экономические реформы (при поддержке США).
Однако было крайне маловероятно, что под давлением прагматического крыла американского стратегического истеблишмента политика Вашингтона в отношении Ташкента может в очередной раз повернуться на 180 градусов. Это не осталось бы без последствий для интересов России, Китая и государств ЦА в целом, но совокупность всех факторов указывала, что США взяли курс на ожидание смены политического режима в Узбекистане. Летом 2006 года наметились признаки того, что Вашингтон начинает менять свою политику в отношении Ташкента. Контакты между двумя сторонами возобновились в августе, с визитом заместителя министра Р. Баучера.
3 а к л ю ч е н и е
С 2001 года политика Белого дома в республиках ЦА детерминирована рядом геополитических обстоятельств: событиями 11 сентября и объявленной «войной против международного терроризма», политикой США в Евразии, на Среднем и Ближнем Востоке, отношениями с Россией, Китаем и Европейским союзом, а также энергетическим и нефтяным факторами. На доктринальном уровне внешняя политика Вашингтона подкреплялась Стратегией национальной безопасности 2002 года, частично пересмотренной и обновленной в 2006-м.
За последнее время американскую стратегию в ЦА пытались сформулировать четыре аналитических центра Соединенных Штатов: Институт Гарримана при Колумбийском университете, Институт анализа внешней политики в Вашингтоне, Институт Центральной Азии и Кавказа при Университете Джонса Хопкинса и Центр национальной безопасности при Национальном оборонном университете. Предложенные ими концепции варьируются в деталях, однако суть сводится к тому, что США должны сохранить свое геополитическое доминирование в регионе, а через него — во всей Евразии.
Гарантией стабильного развития государств ЦА является взаимный учет интересов всех сопричастных сторон и геополитических «игроков». Прежде всего речь идет о сотрудничестве между Россией и Соединенными Штатами. Вашингтону следует учитывать законные интересы Москвы в регионе и ее обеспокоенность по поводу своей стратегической безопасности. Но главное в том, что ни при каких обстоятельствах США не должны вести одностороннюю игру по смене правящих режимов в ЦА, которую РФ однозначно может оценить как «игру без правил», а она вызовет соответствующую реакцию Москвы.
Выход на политическую сцену государств Центральной Азии — как более или менее полноценных субъектов международной политики — по-видимому, и есть главное в XXI веке изменение геополитической ситуации в регионе, которое не было бы возможным при доминировании какой-либо одной державы, включая Соединенные Штаты. Если процесс трансформации стран ЦА в «нормальные» с точки зрения международной политики государства сохранит данную тенденцию к развитию в ближайшие десятилетия, то он может стать одной из предпосылок политически стабильного и экономически успешного прогресса государств региона.
