CC BY
638
УДК 930.85
А.Г. Осипов, Н.Н. Макаренко, Е.А. Милова, А.А. Головина СГГА, Новосибирск
СТИЛЯГИ. ЭПАТАЖНОЕ ТЕЧЕНИЕ В МОЛОДЕЖНОЙ СРЕДЕ 19401960-Х ГГ.
В статье рассматривается субкультура эпатажного течения в молодежной среде. Выделены элементы стихийного протеста против принятых в советском обществе стереотипов поведения, а также против единообразия в одежде, в музыке и в стиле жизни. Помимо специфической одежды явными признаками стиляг были также и прическа, вальяжное поведение, шарнирные фланирования, мурлыкание джазовых мелодий, произнесение слов с особой интонацией. На «стиляг», особенно в провинции, устраивались облавы, на них делали карикатуры и высмеивали. Общественные организации и власти организовывали борьбу со стиляжничеством. Как общественное течение стиляжничество самопроизвольно прекратило свое существование в середине 1960-х гг.
A.G. Osipov, N.N. Makarenko, Ye.A. Milova, A.A. Golovina SSGA, Novosibirsk
FOPPISHNESS AS A SHOCKING TREND OF YOUTH ENVIRONMENT IN 1940 -1960S
The subculture of the shocking trend in youth environment is considered. The elements of spontaneous protest against the ethics stereotypes accepted in the Soviet society and the uniformity of clothes, music and life style are marked out. Besides the specific clothes the obvious characteristics of fops were their hair style, impressive presence, swiveling gait, jazz- tune purring and special intonations. Fops were often raided especially in the provinces, made fun of and caricatured. Social organizations and authorities organized struggle against them. As a social movement the foppishness spontaneously disappeared in the mid 1960s.
После Великой Отечественной войны в жизнь вступало новое поколение людей. Революционная эпоха подавляющему большинству из них была знакома в лучшем случае по кинофильмам и книгам. Почти все революционные романтики сгорели в огне войн и репрессий. Молодое поколение было не прочь порассуждать о том, как будет при коммунизме, но лишь малая часть верила в то, что «сияющие вершины» будут достигнуты вскорости. Основная масса стремилась заработать на скромную одежду и пропитание, получить койко-место в общежитии или комнатенку в бараке. Общественно-политическая жизнь их интересовала постольку и поскольку.
Предпосылки трансформации режима вызревали исподволь. Недовольство в обществе прорывалось открыто лишь во недавно присоединенных окраинах. Но уже на рубеже 1940-1950-х в гг. существовали мелкие и мельчайшие организованные группы интеллигенции, которые в той или иной форме обсуждали проекты перезагрузки системы. В который раз подтверждалась истина, что лишить большинство людей способности мыслить самостоятельно не так сложно. Труднее заставить молчать то меньшинство, которое несмотря ни на что сохраняет волю к рациональной критике. И поскольку свобода мысли в любом обществе играет важную роль лишь для такого меньшинства, не так трудно ее отобрать, но вслед за нею неизбежно теряется и то, ради чего ею жертвовало большинство, - безопасность, стабильность, достаток и многое другое. Совершенно неожиданно массовый нонконформизм на рубеже 19401950-х гг. возник в среде, которая во всех отношениях находилась в привилегированном положении. Это были те, которых назовут стилягами. Возникшее в среде относительно обеспеченной молодежи крупных городов -референтной группы для остальной молодежи страны - это течение на протяжении полутора десятка лет будет головной болью для низового звена партийного и комсомольского актива.
Внешне стиляжничество было деполитизировано и как разновидность жизнерадостного нонконформизма контрастировала с тем смятением, которое вызывал надвигавшийся на душу каждого мыслящего человека кошмар средневековья. Этот нонконформизм и чрезмерности властей вызывали серьезные сомнения в устойчивости и монолитности, казалось, крепко сколоченного 1937 годом и войной, режима. Жестокие репрессии, непрерывные погромы в науке, искусстве и даже в столичных парторганизациях, проводившиеся с вызывающим цинизмом и сплошными фальсификациями, цепь рискованных внешнеполитических шагов - все это оставляло глубокий отпечаток в сознании мыслящей части общества. «Ленинградское дело» повлияло на всю послевоенную историю страны, сильно сказалось на мироощущении людей того времени. В «деле» до сих пор много неясного. Неоспоримо, однако, что «дело» позволило группе высокопоставленных функционеров (Маленков, Хрущев и др.) обеспечить себе доступ к основным рычагам власти. Началась их многоходовая, хитроумная борьба с группировкой Берии.
В низах, несмотря на мощную идеологическую накачку в сознании людей происходила эрозия веры в «светлое будущее всего человечества». Сделать борьбу за коммунизм реальным содержанием повседневных действий личности оказалось невозможно. Жизнь с послевоенными трудностями подавляющего большинства людей настолько контрастировала с обещаниями «близкого коммунистического завтра», что даже сверхоптимистам пропагандистские уверения представлялись сказками. Тем более что в послевоенный период, несмотря на колоссальные трудности, быстрыми темпами развивалась сфера образования и науки. Была создана открытая многоуровневая система подготовки кадров практически для всех отраслей жизнедеятельности. Возможность получить бесплатно любое образование имели буквально все.
Стремление к образованию охватило все слои общества, диплом становился необходимым компонентом для продвижения по социальной лестнице. Рост образованности общества разрушал многие стереотипы и утопии. Молодежь постепенно становилась менее податливой к примитивным идеологическим клише, индивидуализм получал все большее распространение, влияние большевистской мифологии ослабевало. Освобождение молодых от довоенной системы ценностей было движением мощным, многослойным и принимало самые разнообразные формы. Отрицанию подвергались все стороны жизни сталинского образца - от кителей до соцреализма. В 1920-х гг. молодежь бросала вызов роскоши нэпа, его правилам «хорошего тона». Но нэп кончился, и то, что вчера выглядело вызовом и протестом - бедность и простота в одежде,
- стало наоборот, правилом для всех. В 1930-е гг. и в войну было не до изысков в одежде. Но к концу 1940-х гг. в советском обществе возникла культурная фронда в виде новой «бытовой оппозиции» - стиляги. Сопротивление господствующим (навязываемым «сверху») ценностям и вкусам осуществлялось на символическом уровне, через создание субкультур, отвергающих господствующую культуру. Здесь линия на нивелирование и минимизацию потребностей противостояла гедонизму и демонстрации потребительских потенций. Большую роль в формировании слоя сторонников «общества потребления» оказывал неизменный курс партии и государства на неуклонное преимущественное развитие «группы А» - тяжелой промышленности и пренебрежения проблемами «группы Б» - легкой промышленности. Отсталая легкая промышленность гнала ширпотреб и почти не реагировала на веяния моды и требования качества.
В отличие от основной массы сверстников «стиляги» уделяли повышенное, даже вызывающее внимание своей внешности: одежде, прическам, косметике, украшениям. Оно клеймилось идеологами как негативное, враждебное, чуждое советским людям, явление. Стиляг высмеивали в сатирическом журнале «Крокодил», про них писали фельетоны. Первым был очерк Д. Беляева «Стиляга», опубликованный в разгар борьбы с космополитизмом. Стиляга описывался так: «В дверях зала показался юноша. Он имел изумительно нелепый вид: спина куртки ярко-оранжевая, а рукава и полы зеленые; таких широченных штанов канареечно-горохового цвета я не видел даже в годы знаменитого клеша; ботинки на нем представляли собой хитроумную комбинацию из черного лака и красной замши. Юноша оперся на косяк двери и каким-то на редкость развязным движением закинул правую ногу на левую, после чего обнаружились носки, которые, казалось, сделаны из кусочков американского флага, так они были ярки... Когда он подошел, нас обдало таким запахом парфюмерии, что я невольно подумал: «Наверное, ходячая реклама ТЭЖЭ...» 1. Именно специфическая одежда являлась основным признаком стиляг. Сравнительно небольшая прослойка молодых людей в необычных одеждах не могла не выделяться на общем фоне кое-как одетых граждан.
1 См.: Крокодил. 1949. №7.
В сибирской провинции стиляжничество было менее заметно. Даже столичным стилягам удавалось с огромными трудностями приобретать модные «шмотки». В сибирских же городах слой «золотой молодежи» и фарцовщиков в 1950-е гг. не сложился, мода доходила сюда с опозданием на годы. Для сибирских стиляг проблема приобретения импортной одежды была очень сложной, каналы ее поступления в регион были чрезвычайно узки.
Стилягами в Сибири были в основном студенты по большей части из обеспеченных семей. Одежда - основная атрибутика стиляг - стоила больших денег. Добывалась она у тех, кто бывал за границей или имел доступ к узкому ручейку импорта ширпотреба. Был небольшой источник «забугорных шмоток» в сибирских и дальневосточных морских портах. В Красноярском крае иностранные суда приходили в Игарку за лесом. На погрузочные работы выезжали студенческие бригады. Они и привозили импортные сигареты, цветастые рубахи, клетчатые пиджаки. Но «продвинутых» были единицы. Основная часть стиляг довольствовалась модернизацией советского ширпотреба и барахолкой2.
Стиляжничество бросало своеобразный вызов господствовавшим нравам, в основе которых лежало правило «не высовывайся». Стиляги относили себя к кругу «посвященных», а стиляжничество составляло целую науку, причем, довольно не простую. Брюки стиляги 1950-х гг. носили не широкие, расклешенные, как в фельетоне, а наоборот - узкие - дудочки. Кроме того: широкоплечий сюртук, особая прическа, необыкновенно броский галстук (желательно с вышитым рисунком), знание танца буги-вуги - все это входило в «джентльменский набор» стиляги. Конечно, стремление к собственному стилю и манере поведения трудно назвать политическим протестом. Однако в послевоенных условиях, когда одежда и вкусы были унифицированы, яркий галстук с экзотическим рисунком, зауженные книзу брюки, пиджак в крупную клетку, кок вместо чубчика - все это выглядело весьма подозрительно. Не случайно стиляжничество поначалу считалось таким же правонарушением, как
-5
битье окон, драки, мелкие кражи3. Оно, по мнению партийно-комсомольских кругов, свидетельствовало о преклонении перед Западом. Стиляги были своего рода авангардным проявлением молодежного нонконформизма, который начинался с молчаливого неприятия и не всегда четко осознанного разрыва с эстетикой и моралью большевистского пуританизма, с его догмами, нормами, иллюзиями и утопиями. Одновременно это был и гедонистский протест против образа жизни своих отцов, в лексикон «продвинутой» молодежи вошло слово «балдеть». Постепенно в эту среду стали встраиваться несоветские предпочтения. Много позднее поколения «чуваков» выкажут свой «внутренний
2
Рафикова С. По проспекту словно манекен. Образ стиляги глазами сибирских обывателей//Родина. 2010. №10. С.135.
См.: Силина Л.В. Стиляжничество и советская молодежь в 1940-1950-е годы//Научные труды Московского государственного педагогического университета. Серия: социально-исторические науки. Сб. статей. М.,2003. С.140.
мир» - заурядный, эгоистический, полный иронии и сарказма по отношению к своей стране и народу. Нередко придатком этого станет дурной вкус, пошлость, склонность к сальным шуткам, сценам или просто порнография. Они много позднее заполнят телевидение и страницы печатных изданий.
Стиляг принято считать провозвестниками или пионерами «сексуальной революции» в стране. Определенная фривольность в отношениях представителей противоположных полов имела место. Но, во-первых, это было скорее тем «тайным», что стало более явным. Во-вторых, представления о распутстве сибирских стиляг, были, по меньшей мере, преувеличенными. Для воспитанных в пуританском духе советских граждан верхом неприличия были объятия на улицах и поцелуи на виду. Собирательный образ стиляги был весьма условным. С одной стороны, существовала очень тонкая, особенно в сибирской провинции, прослойка «элиты», экипированная по последней моде, а с другой масса подражателей, с перешито-перекроенных нарядах. Поэтому спектр стиляжных портретов был очень широк: от дендизма, близкого к уровню западных «мажоров» - до кустарного копирования смутно представляемых атрибутов4.
В коллективистском обществе стиляжничество явилось формой осуждаемого индивидуализма и приобрело негативное значение, ассоциируясь с эгоизмом и любовью к себе. Коллективизм, изобиловавший огромным количеством норм и табу, сковавший повседневную жизнедеятельность, формировавший привычку к зависимости, ослабление личной инициативы и ответственности, противостоял этому.
Властям волей неволей приходилось считаться с тем, что после войны кардинально изменилось и коллективистское мироощущение людей, они уже не считали себя жителями осажденной крепости. Об этом как раз и свидетельствовал дозволенный протест, осуществляемый на символическом уровне, проявляющийся в создании «субкультурных стилей» и подражательстве западной моде. На этом фоне сообщения о различного рода заговорах вызвали у части общества большую тревогу.
Социальной базой базов эпатажных течений была молодежь крупных городов. Молодежному активизму начала 1950-х - середины 1960-гг. имеется свое объяснение. Необходимо принять во внимание существенную демографическую особенность хрущевского периода, о которой многие исследователи просто забывают. В результате тяжелейших потерь во время войны молодых людей от 15 до 29 лет в 1953 г. имелось почти на 40% больше, чем зрелых людей в расцвете сил - в возрасте от 30 до 44-х лет (первых - 55,7 млн. человек, вторых - всего 35,6 млн.); что же касается молодых мужчин, их было почти в 2 раза больше, чем зрелых (то есть тех, кому от 30 до 44-х) - 26,5 млн. против всего лишь 13,9 млн. человек,- не говоря уже о том, что немалая часть людей зрелого поколения принадлежали к инвалидам войны... И это огромное преобладание молодых людей не могло не сказаться самым весомым
4 Рафикова С. По проспекту словно манекен. Образ стиляги глазами сибирских обывателей//Родина. 2010. №10. С.138.
образом на характере времени, на самом ходе истории во второй половине 1950
- первой половине 1960-х гг. Закономерно, например, что в литературе и кинематографии этого периода молодежь является, безусловно, на первом плане. В год смерти Сталина около 30% населения страны составляли дети до
15 лет, те же почти 30% - молодые люди от 15 до 29 лет (включительно) и лишь немногим более 40% - все люди старше 30 лет (то есть включая стариков). К 1970 г. эта, в сущности, аномальная демографическая ситуация кардинально изменилась: молодые люди от 15 до 29 лет составляли всего лишь немногим более 1/5 населения страны, а люди от 30 лет и старше - около половины5. Таким образом в 190-1960-е гг. значительная часть населения находилась в процесс социализации сравнительно легко поддавалась форматированию сознания.
Если посмотреть на форматирование действительности, то серьезным образом это форматирование реализовывалось так, чтобы открыть путь действия имевшимся «драйверам», вероятно, предполагая, что дальнейшее будет более или менее автоматическим. Суть ее состояла в том, чтобы открыть ворота для движущих сил, которые форматировал Запад. Не встретив на своем пути гибкого сопротивления, они должны были переформатировать реальное и виртуальное пространство страны. Снятие защиты позволило начать постепенное разрушение советских драйверов. Поэтому хотя хрущевский период в целом рассматривается как эпоха культурной оттепели, когда Советский Союз открыл себе и миру, это время также было периодом усиления международного недоверия к Союзу.
На территорию СССР был отчасти открыт вход для западного варианта: свободная информация и свободный рынок. Свободная информация, а свободная информация стало просто снятие защиты с охраняемых в прошлом поддерживающих столпов идеологической системы (например, Ленин, партия, комсомол). Это шло нелегко, сначала недомолвками, потом косвенными эпатажными действиями6. Несмотря на смерть Сталина в 1953 г., не ослабевало развитие идеи о равнозначности, равенстве между антисоветским поведением (демонстрирующим себя в установлении приоритетов гражданина-потребителя над гражданином-рабочим) и проникновением западных тенденций и поклонения им. Советская молодежь больше не рассматривалась как жертва буржуазных норм, которые достались от прошлой жизни, а как жертва современного западного влияния. Именно этим объясняется натиск на джаз и западные танцы как источники массового развращения молодежи. В этой практике они следовали высказыванию Горького, который приравнял джаз к «гомосексуальности, наркотикам и буржуазному эротизму». Комсомол начал активную кампанию избавления от дьявольского наваждения общественных танцевальных площадок. Тем не менее, даже в начале 1930-х (известных как эра красного джаза) и европейские, и советские джаз-банды были невероятно
5 http://www. hrono .ru/libris/lib_k/kozhin20v 12.php
6 Почепцов Г. Революция. com. Основы протестной инженерии. М.,2005.С.277-278.
популярны. Таким образом, только в начале 1950-х, особенно вокруг стиляг, понятие «молодежь-как-жертва-западного-влияния» стало полноправной парадигмой, через которую начали рассматриваться молодежные проблемы. Именно стиляги стали символом первой волны современного неформального движения7.
Во-первых, стиляги являлись вызовом советской идеологии, но не потому, что они были властны или многочисленны, а потому что они были первой манифестацией нового феномена, к появлению которого страна была идеологически не подготовлена. Стиляги были очень сильно пространственно ограничены. Как правило, они придерживались центральных, больших и хорошо развитых урбанизированных районов и мегаполисов. В своем стремлении «выделиться» они ознаменовали начало новой эры культурных стратегий урбанистической молодежи. Их появление совпало с новой волной урбанизации после войны и со снижением рабочего дня с 8 до 6 часов для 1618-летних в июле 1956 г. За стилягами последовали битники 1960-х (и их соперники штатники), а впоследствии — хиппи. В 1970-х гг. рок-музыка стала главным языком молодежи, и ко все новым волнам фанатов хиппи присоединились фанаты хэви-метал, байкерсов, панков и различных движений фанатов поп-музыки.
Во-вторых, несмотря на ограничения хрущевской оттепели, это был период открытости, который помог развитию культурных стратегий западного направления. В-третьих, урбанистическая утонченность (изощренность, искушенность), с которой ассоциировались стиляги, стала частью вызова против элитности и неравенства, также характеризоввших хрущевский период. В 1957 г., например, были введены новые правила получения высшего образования, дававшие приоритет тем, кто уже проработал на производстве два года. Стиляга же первоначально изображался как привилегированный студент вуза, который потерял чувство вкуса и был «введен в состояние транса, восторга и испуга вульгарной музыкой» (американский фокстрот и бугги-вугги) и который, если не остановится, станет «сверх-рафинированным интеллектуалом с буржуазными вкусами и пристрастиями». В-четвертых, макрополитическая обстановка холодной войны слила в ассоциации девиантные молодежные стили и стремление Запада к ниспровержению СССР. Молодежь стала рассматриваться как основная мишень (цель) холодной войны, чьи бойцы сражаются не за территорию Центральной Европы, а за радиоэфир, который ее заполнял. «Антисоветская» сущность музыки, которую слушала молодежь, рассматривалась как интегральная часть этой войны. Против стиляг проводилась массивная кампания. Были организованы комсомольские бригады для проведения идеологической борьбы против них, в Сибири, в городах Новосибирске и Томске этим патрульным группам было предписано обрезать волосы и штаны местных стиляг. Пресса высмеивала этих молодых людей, называя их дешевыми спекулянтами, которые окружают иностранные отели, ловят иностранцев и продают имя Советского Союза за жвачку. Неудивительно,
7
Шр: //^^м regioncentre.ru/resources/books/subcult/subcult 14/text 10/
что общим решением этой проблемы стало напоминание этим молодым людям, что значит быть советскими, которое выражалось в насильственных ссылках «на север, в дикую тайгу, где они смогут лучше понять, как уважать человеческий труд»8.
Одна из карикатур стиляги в журнале «Крокодил» показывала его сидящим на высоком стуле в баре, курящим и пьющим коктейль. В 2 часа дня к нему подходит бармен и говорит: «Извините меня, звонила ваша мама. Она беспокоится, сделали ли вы домашнюю работу». На другом рисунке был изображен молодой человек - как бы стиляга — который сидел в машине «Победа» на фоне надписи «Папина «Победа» («Победа» была самой популярной в те времена советской автомашиной). Были развернуты дискуссии о вкусах и манерах, в которых сами молодые люди критиковали тех из них, кто преклоняется перед «американским образом жизни». Были утверждены программы для «того, чтобы поднять культурный уровень молодежи» -строительство клубов, домов культуры, кинотеатров и библиотек.
Новая парадигма «молодежь-как-жертва-западного-влияния» не просто заменила парадигму «молодежь-как-строители-коммунизма», а усилило ее, поскольку каждая капля энергии, использованной на танцплощадке, была энергией, которая могла бы и должна была бы быть вложена в строительство ГЭС.
Хотя ленинская диалектика, которая рассматривала включенность новой личности в общественную жизнь через ее активное участие в коммунистическом строительстве, оставалась центральным принципом образования молодежи, в хрущевское время образование вновь начинает рассматриваться в качестве первостепенной задачи, решение которой должно помочь строительству нового общества на новом этапе. Это должно было быть достигнуто через образование всех рабочих в духе идеологической целостности, честности, верности коммунизму. В молодых людях стремились культивировать коммунистическое отношение к труду и социалистической экономике, от них требовалось полное отрицание буржуазных взглядов и морали, у них должна была формироваться богатая духовная культура. Это означало новый поворот в отношении к заботе о молодежи — молодежь не только должна была быть мобилизована, но и контролируема. После XI съезда 1949 г. в ВЛКСМ усилился акцент на сохранение политической ортодоксальности и идеологической чистоты. После 1955 г. это приняло более целенаправленные форм подавления комсомолом девиантного поведения9.
Многие люди, неадекватно воспринимая окружающий мир, жили в мире абстракций и иллюзий. Процесс социализации молодежи в крупном городе происходил принципиально иначе, чем в селе. Ведь в жизни крестьян потребность в образах в огромной степени удовлетворяется как бы сама собой -связью с природой и людьми, типом труда. В крупном городе эта потребность покрывается производством огромного количества вещей-знаков, так
о
http: //www. regioncentre.ru/resources/books/subcult/subcult 14/text 10/
9 http: //www. regioncentre.ru/resources/books/subcult/subcult 14/text 10/
называемых «безделушек». Уже с начала 1950-х гг. советские идеологи стали без устали клеймить вдруг вспыхнувший в скромных горожанах «вещизм». Стоявшую за ним потребность подавляли государственными средствами - и она, в конце концов, вырвалась из-под гнета уже в искаженной форме10.
Поскольку значительная часть потребностей нового, городского общества в образах была объявлена ненужной, а то и порочной, возникли опасные для системы очаги нонконформизма. Это рельефно проявилось уже на рубеже 19401950-х гг. в ходе перманентных кампаний против «стиляг». Это молодежное течение появились в относительно зажиточном слое, что позволило их просто объявить исчадием номенклатурной касты. Но на самом деле речь шла не о ничтожной группке людей. В каждом крупном городе у стиляг были особые места для «хиляния». Их называли «Бродами» (От «Бродвей»): улица Горького и площадь Пушкина в Москве. В городах Сибири также были свои Броды. В Красноярске - на проспекте Мира (бывший проспект имени Сталина), от улицы Дзержинского до улицы Перенсона. В Новосибирске - участок Красного проспекта от нынешнего кинотеатра «Маяковский» до Первомайского сквера. Показательно, что Бродами становились центральные улицы и площади городов, что подчеркивало демонстративный характер причастности к сообществу стиляг11. Группы «стильной» молодежи фланировали по «Броду», удостаивая кого легкого кивка, кого неописуемо радостных приветствий. Но чаще всего местами демонстрации стиля в сибирской провинции становились парки и танцплощадки.
Среди поведенческих реакций классического образа стиляги обычно доминировали вальяжность, шарнирные фланирования по Броду, мурлыкание джазовых мелодий, произнесение слов с особой интонацией, часто с прононсом (гнусавя «в нос») и даже - особый взгляд. Как вызов обществу, развязность и хамство рассматривались многие манеры стиляг.
Однако основным специфическим признаком стиляг являлась одежда. Сравнительно небольшая прослойка «продвинутых юношей» не могла не выделяться на общем фоне скромно одетых сограждан. Облик стиляг менялся: от карикатурно разодетых в широковато-мешковатую одежду немыслимых расцветок в конце 1940-х гг. - через брюки-дудочки конца 1950-х гг. - до элегантности «штатников» (одетых в фирменные американские вещи) и отказа от явного эпатажа на закате хрущевского времени12.
Тем не менее типичный стиляга остался в массовом сознании, в том числе сибиряков, одетым в укороченные, сильно зауженные брюки-дудочки, ширина которых равнялась 21-22 сантиметрам. Шло, однако, соревнование и некоторые особо продвинутые доводили ширину до 14-16 сантиметров, прибегая, порой для надевания брюк к мылу. Стиляги носили рубахи ярких расцветок. На ногах
- полуботинки на толстой бело-желтой каучуковой подошве или туфли с
10 См.: Кара-Мурза С.Г Манипуляции сознанием. М.,2000. С.304-305.
11 См.: Рафикова С. По проспекту словно манекен. Образ стиляги глазами сибирских обывателей//Родина. 2010. №10. С.136-137.
12 Там же. С.135.
острыми, позднее утиными, носами («корочки» или «коры»). Стиляжными аксессуарами считались клетчатые пиджаки («лепен»), галстуки типа «пожар в джунглях» (с изображениями обезьян, пальм и другой экзотики), но больше в ходу были галстуки типа «селедка» и «шнурок». Стильные девушки в Сибири встречались практически только в Новосибирске и Томске.
Выделяла стилягу из толпы и альтернативная прическа. В то время как официально принятыми мужскими стрижками считали «бокс» и «полубокс» с выбритым затылком, стиляги отращивали длинные волосы «под Тарзана», выставляли на голове «кок», набриолинивая и взбивая его. Женским вариантом стильной прически была «бабетта», как у секс-символа Франции Бриджит Бардо в фильме «Бабетта идет на войну». В Сибири классические «коки» из-за необходимости носить шапки-ушанки, не прижились. В основном местные стиляги ограничивались отращиванием волос «сверх норматива». Из стрижек чаще всего носилась «канадка». В качестве стильных женских вариантов кроме «бабетты», короткие стрижки под француженок с челкой, практически все, что составляло альтернативу традиционным косам.
Не следует стиляжничество рассматривать как некую блажь обеспеченных «киндеров». В условиях наметившегося крушения «пуританской» морали, утраты значений прежних смыслообразующих принципов усиливалось влияние западной системы ценностей, на которую стало переориентироваться сознание многих граждан нашей страны. В крупных городах это были «стиляги», старавшиеся следовать западным стандартам в одежде и образе жизни. Они отличались нигилизмом по отношению к нормам морали и ценностям советского общества, к «коммунистическим идеалам». На фоне тогдашних стереотипов они были «белыми воронами». «Стиляги» эпатировали публику, стремясь, во что бы то ни стало выделиться из основной массы, противопоставить себя остальным. Это и нашло семантическое выражение в ношении узких брюк в дудочку, клетчатых пиджаков с огромными плечами, длинных волос с коком. Культурные ориентиры значительной части студенческой молодежи, почувствовавшей крах прежних представлений о жизни, формировались главным образом вокруг западных культурных ценностей. Это проявлялось, в частности, в увлечении джазом и
13
синкопическими танцами типа «рок-н-ролл», «буги-вуги» .
Стиляги выработали и свой сленг. Родителей именовали предками. Обиходные слова частично переделывали на американский манер (отец - фазер, выпивать - дринкать). Имена собственные также модернизировались (Борис -Боб, Гриша - Гарри, Миша - Майкл). Но запаса иностранных слов явно не хватало, потому использовались и жаргонные словечки. Сами себя стиляги именовали «чуваками» и «чувихами». В Сибири американизмы в разговорах стиляг встречались редко, нередко это был микс с блатным арго.
13
Петренко М.С. Усиление деструктивных элементов в обществе в 50-х гг. XX в.: Западно-Сибирский вариант // Из прошлого Сибири. Межвуз. сб. науч. трудов. Вып.3. Ч.2. Новосибирск, 1999. С.130.
Собирательный образ стиляги весьма условен. С одной стороны существовала чрезвычайно тонкая, особенно в провинции, прослойка «элиты», экипированная по последней моде, а с другой стороны - масса подражателей, действовавших в ключе «перешить-перекроить». Поэтому и спектр «стиляжных портретов» был поразительно широк: от дендизма, близкого у уровню «штатников» - до неумелого кустарного копирования смутно представляемых атрибутов14.
Стиляжничество являлось не только блажью интеллигенции и студенческой молодежи. Оно проникло и в рабочую среду. Например, в своем выступлении на XX комсомольской конференции Железнодорожного района Новосибирска (декабрь 1957 г.) комсорг одной из строительных организаций С.С. Беспалов заявил, что у них в организации развелось много стиляг. Из зала спросили, что они сделали с известным стилягой Юрием Петровым. Беспалов ответил, что Петров является комсоргом 231-го поезда, однако сшил себе брюки-дудочки и отрастил «гриву». С ним неоднократно проводили беседы, пытались воздействовать уговорами. Но потом комсомольцы 3-го участка собрались и потребовали, чтобы он остриг «холку», иначе его силой «приведут в порядок». Наутро Петров вышел на работу стриженным. Речь комсомольского секретаря вызвала ликование и аплодисменты15.
Вполне понятно, что от таких воспитательных мер было мало проку, они лишь разжигали интерес к «запретному плоду». В молодежной среде стало престижным быть модным. Престиж же - это род господства над нами индивида, идеи или вещи. Такое господство парализует все критические способности индивида и наполняет его душу почтением и удивлением. Оно может вызвать чувство подобно гипнотическому ослеплению. Многие молодые люди тратили значительную часть своего свободного времени на поиск стильной заграничной одежды, любыми способами «доставали» ее. То был симптом массового социального явления. Никак не ответив на жизненные, хотя и неосознанные, потребности целых поколений молодежи, родившейся и воспитанной в условиях крупного города, советский строй буквально создал своего могильщика - массы обездоленных16.
Замедленная реакция на моду была во многом была связана с плановой экономикой. И действительно, если ассортимент изделий не меняется, если техника изнашивается только физически, но не стареет морально, если предметы потребления изнашивается, но не выходят из моды, то жизнь становится полностью предсказуемой и регулируемой. Борьба с «искусственными потребностями» определялась, таким образом, не только пресловутым «пролетарским аскетизмом», враждебным «буржуазной
14 См.: Рафикова С. По проспекту словно манекен. Образ стиляги глазами сибирских обывателей//Родина. 2010. №10. С.138.
15 Государственный архив Новосибирской области (далее - ГАНО). Ф.П. 230. Оп.1. Д.243. Л.51.
16 См.: Аксенов В. Три шинели и нос//Литературная газета. 1994. 20 июля; Кара-Мурза С.Г. Манипуляции сознанием. М.,2000. С.305-306.
распущенности», но и концепцией простого мира, прозрачного для бюрократического разума. Социалистическая бюрократия стремилась сдерживать процессы усложнения, новации и специализации, приспосабливая социальную действительность к своим управленческим возможностям, и тем самым работала как редукционистский механизм, сводящий сложное к
17
простому и профанирующей все виды деятельности . Это накладывало свой отпечаток и на имидж руководителей страны.
Руководители страны в глазах значительной части молодежи, да и многих людей среднего возраста, выглядели смешными и архаичными. Одетые по моде 1940-х гг., они смотрелись допотопными, отставшими от жизни людьми из прошлой эпохи. От их однотипных мрачных тонов длиннополых пальто и фетровых шляп, казалось, разило нафталином. Путанные и малограмотные речи дополняли облик «вождей» и не вызывали симпатий. Первое лицо государства Хрущев в глазах молодых выглядел нелепым лысым человечком в украинской косоворотке. Недаром в нашей стране был так популярен молодой и элегантный президент США Джон Кеннеди. На фоне пожилых, упитанных советских руководителей он выглядел неотразимо. Именно Джон Кеннеди в своей книге «Стратегия мира» заявил о линии не на завоевания, а на присоединение мира к США. Он перенес акцент на привлекательность американского образа жизни для других народов. Американская культура спонтанно, собственной жизненной энергией рождала образцы, которые становились привлекательными для остального мира.
Политическое руководство усматривало в новомодных увлечениях молодежи идеологическую угрозу и до середины 1960-х гг. в отношении «стиляг» держалось принципа «Сегодня он танцует джаз, а завтра Родину продаст». «Стиляги» нарушали каноны предписанного свыше социального поведения, поэтому для начальства и активистов они были пропагандистами чуждого образа жизни. Стиляжничество рассматривалось как вызов установленным нормам. С этой «заразы» стремились бороться и административными мерами. На «стиляг», особенно в провинции, устраивались облавы. Сначала активисты их просто брали за руки и выводили с вечеров и танцплощадок. Поскольку стиляжничество не только не угасало, но и усиливалось, с ним пытались бороться более жестко. Бригадмильцы (общественные помощники милиции) распарывали чрезмерно узкие брюки, срывали стильные галстуки, стригли волосы, если прическа казалась вызывающей. За стиляжничество нередко исключали из комсомола и из учебного заведения.
Студенчество являлось основной «социальной базой» стиляжничества. Причем официальной пропагандой стиляги предносились в качестве «бесившихся от жира» выходцев из обеспеченных семей. В сибирских вузах таковых можно было сосчитать по пальцам. Например, в выступлении на ХХ комсомольской конференции Железнодорожного района Новосибирска (декабре 1957 г.) секретарь комитета ВЛКСМ Института инженеров водного транспорта
1 7
См.: Панарин А.С. Философия политики. М.,1996. С.87.
(НИИВТ) И.А. Сидоркин упомянул лишь двух стиляг - Терехова и Протасова. Определил их не только по одежде, но и по «внутреннему душку». Стиляг, -заявил он, - как надо представлять? Стиляга - это человек, не приспособленный ни к какому труду, это лодырь и бездельник. Между прочим, это дети влиятельных родителей. Недавно, - доложил Сидоркин, - разговаривали на партбюро. Пришли к выводу: таких держать в институте нельзя. Если они не ценят того, что дала им Советская власть, и если не знают, что такое труд, то их
нужно научить работать на производстве, своими руками зарабатывать хлеб, а
18
потом разрешать получать образование .
Однако как не сражались высокоидейные активисты со стилягами, но для значительной части молодежи они являлись своеобразной референтной группой. Страна продвинулась к бессословному обществу, где различные общественные группы жили на виду друг у друга и свободно обменивались информацией. У менее престижных групп нарастало чувство зависти к более престижным и стремление им подражать. Бессословное общество характеризуется определенным единством социокультурных стандартов -общим полем притязаний, которые, однако, для одних групп оказываются реалистичными, адекватными, для других - менее достижимыми, но от этого не перестающими быть привлекательными. В этом смысле речь шла о разрыве между фактической социальной принадлежностью и желаемой, которую олицетворяли референтные группы. Так городская молодежь была референтной группой для сельских сверстников. Юные селяне всеми силами, не всегда удачно, пытались подражать городским («охламоны») и по возможности встать в их ряды. Столичные жители были примером для периферии, видевшей в них законодателей мнений и вкусов, представители передовых престижных профессий - для более массовых и непрестижных и т.д.
В «герметичном» советском обществе складывалось положение, когда значительная часть людей жила как бы в двух разных временах: динамичном времени духовного производства, которое через систему массового образования революционизировало массовые потребности и притязания, и статичной системе «советского образа жизни», не дающего утоления этим притязаниям. Стиляжничество же, как началось, также и внезапно закончилось. В середине 1960-х гг. изысканный стиль стиляг стал жертвой демократичной джинсовой моды и бородатых, небрежно одетых «физиков» в свитерах под «дядю Хэма». Остыли и ревнители «идеологической чистоты». Первая волна эпатажных течений молодежи стихла.
Эпатажные явления в молодежной среде в той или иной форме поддерживались советской интеллигенцией, которая приняла на себя в СССР политические функции «среднего класса», сыгравшего ключевую роль в становлении западных послевоенных демократий. В этом смысле ее миссия была такой же компенсационной по отношению к неразвитому «среднему классу» советского общества, как в свое время была компенсационной миссия русской интеллигенции по отношению к неразвитой русской буржуазии.
18 ГАНО. Ф.П-230. Оп.1. Д.242. Л.42.
Стиляги взяли на себя роль своеобразной внесистемной оппозиции в области поведенческой культуры и в этом плане представляли интерес для «продвинутой» интеллигенции.
Стиляжничество возникло как «культурная альтернатива» в обществе, где существовал культурный антагонизм патриархальной, неолитической культуры масс и европеизированной, рациональной и индивидуальной культуры «элиты». Оно появилась в обществе, где значимые, массовые культурные различия были уничтожены, где колхозника зачастую нельзя было отличить от академика, где все группы говорили на одном языке (точнее - «новоязе»), исповедовали один стиль, разделяли одни ценности, верили в общие мифы. Для этого однообразного советского общества и для организующей его власти стиляжничество несло в себе определенную угрозу. Ведь буржуазное перерождение коммунизма нашло наиболее полное воплощение в постепенном восстановлении приоритета приватного над публичным, частной жизни над общественной.
Борцы со стилягами, нередко, не пытались понять, что уничтожить полностью частную жизнь, частные интересы в принципе невозможно. Здесь с самого начала ревнителям нравственности пришлось идти на компромиссы. Но на время стиляжничество все же удавалось загонять в подполье. Перипетии борьбы со стилягами демонстрировали, что жизнь в СССР порой обретала шизофренический оттенок: граждане постоянно жили как бы в двух измерениях
- в частном, которого не было официально, но которое для них являлось реальностью, и в публичном, которое официально существовало, но воспринималось как голая абстракция. Изучение стиляжничества как течения в молодежной среде вызывает значительный интерес не только историков, но культурологов.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Крокодил. Сатирический журнал. 1949. № 7.
2. Панарин А.С. Философия политики. М.,1996.
3. Рафикова С. По проспекту словно манекен. Образ стиляги глазами сибирских обывателей // Родина. 2010. №10. С.138.
4. Государственный архив Новосибирской области (далее - ГАНО). Ф.П. 230. Оп. 1. Д.243. Л.51.
5. Аксенов В. Три шинели и нос//Литературная газета. 1994. 20 июля; Кара-Мурза С.Г. Манипуляции сознанием. М., 2000. С. 305-306.
6. Петренко М.С. Усиление деструктивных элементов в обществе в 50-х
гг. XX в.: Западно-Сибирский вариант // Из прошлого Сибири. Межвуз. сб.
науч. трудов. Вып.3. Ч.2. Новосибирск, 1999. С. 130.
7. Хилари Пилкингтон. «Молодежь России и ее культура» http: //www.regioncentre.ru/resources/books/subcult/subcult 14/text 10/
8. Кара-Мурза С.Г. Манипуляции сознанием. М.,2000. С.304-305.
9. Кожинов В. Россия век XX (1939 - 1964)
http://www.hrono.ru/libris/lib_k/kozhin20v12.php
10. Почепцов Г. Революция. com. Основы протестной инженерии. М., 2005. С. 277-278.
11. Силина Л.В. Стиляжничество и советская молодежь в 1940-1950-е годы // Научные труды Московского государственного педагогического университета. Серия: социально-исторические науки. Сб. статей. М., 2003. С. 140.
© А.Г. Осипов, Н.Н. Макаренко, Е.А. Милова, А.А. Головина, 2011
