Стейнбек в СССР: взгляд из-за «железного занавеса» (1945–1960)

Казакова (Жданова) Лия Искандеровна

СТЕЙНБЕК В СССР: ВЗГЛЯД ИЗ-ЗА «ЖЕЛЕЗНОГО ЗАНАВЕСА» (1945-1960)

STEINBECK IN THE USSR: FROM BEHIND THE IRON CURTAIN, 1945-1960

УДК 82.01

https://doi.org/10.54791/27823792_2023_5_77_176

О об

й СО И

2

Информация об авторе: Лия Искандеровна Казакова, канд. филологических наук, независимый исследователь, Новосибирск, Россия. E-mail: cammomilla@mail.ru. Ключевые слова: советско-американские литературные связи, Джон Стейн-бек, «Консервный ряд», «Заблудившийся автобус», «Русский дневник», «К востоку от рая», «Жемчужина», холодная война, травелог, переписка, литературная критика, литературная репутация, рецепция.

Аннотация: В статье освещаются взаимоотношения Стейнбека и СССР во время позднего сталинизма и холодной войны (1945-1960). Этот этап делится на период до 1954 г., сопровождавшийся беспощадной критикой в СССР творчества и общественной позиции мерикан-ского писателя, и на период после 1954 г., когда с началом десталинизации отношение к Стейнбеку в СССР стало меняться, «теплеть», подготавливая почву для триумфального возвращения нобелевского лауреата, автора «Зимы тревоги нашей», в Советский Союз в 1963 г. Важнейшим

Information about the author: Leah I. Kazakova, PhD in Philology, independent researcher, Novosibirsk, Russia. E-mail: cammomilla@mail.ru. Keywords: Soviet-American literary connections, John Steinbeck, The Russian Diary, Cannery Row, Wayward Bus, East of Eden, The Pearl, cold war, travelogue, correspondence, literary criticism, literary reputation, reception.

Abstract: The paper highlights John Steinbeck's Soviet contacts during late Stalinism and the Cold War (1945-1960). This stage is divided into the period before 1954, marked by severe criticism of Steinbeck's works and views in the USSR, and the period after 1954, when due to de-Stalinization, the attitude towards Steinbeck in the USSR began to change for the better, preparing the ground for the triumphant return of the Nobel laureate, author of The Winter of Our Discontent to the Soviet Union in 1963. The most important event of this period is Steinbeck's visit to the USSR in 1947 and the publication of his travel book The Russian Diary (1948). Along with the Russian Diary there exist

3

со и

2

событием этого периода является визит Стейнбека в СССР в 1947 году и появление его травелога «Русский дневник» (1948). Наряду с «Русским дневником» американского автора, имеются материалы ВОКС, документирующие ход поездки Стейнбека. Компаративному исследованию этих отчетов и травелога Стейнбека уделено самое пристальное внимание. Антиамериканская пропагандистская линия нашла выражение в критике художественного творчества Стейнбека первой половины 1950-х гг. -повестей «Консервный ряд», «Заблудившийся автобус», романа «К востоку от рая». В заключительной части статьи рассматриваются публикации советской прессы 1955-1956 гг., свидетельствующие о постепенном возвращении Стейнбека в пантеон «великих американских писателей», а также публикация русского перевода его повести «Жемчужина» (1957), встретившей самый теплый прием у советских критиков.

archival VOKS materials documenting Steinbeck's Soviet trip. Comparative study of these reports and Steinbeck's travelogue are in focus of the attention in the article. Anti-American propaganda influenced over Soviet literary criticism: Steinbeck's works in the first half of the 1950s.(Cannery Row, The Wayward Bus, East of Eden). The final part of the article examines the publications of the Soviet press in 1955-1956, which indicate Steinbeck's gradual return to the pantheon of "great American writers," and the warm reception of The Pearl (Russian edition 1957).

Второй период взаимоотношений Стейнбека и СССР связан с началом «холодной войны» (1946), развернувшейся между двумя странами - союзниками во Второй мировой войне, и по логике своего развития делится на промежуток до 1954 г., сопровождавшийся жесткой критикой творчества и публицистических выступлений американского писателя, и после 1954 г., когда со смертью И.В. Сталина (1953) и началом процесса десталинизации (кульминацией которого стал XX съезд КПСС в 1956 г.) отношение к Стейнбеку в СССР начинает меняться, «теплеть», подготавливая почву для триумфального возвращения нобелевского лауреата, автора «Зимы тревоги нашей» в Советский Союз в 1963 г.

Важным событием этого периода, проливающим свет как на взгляд Стейнбека на СССР того времени и его «иллюзии», так и на позицию советских властей по отношению к американскому писателю, является приезд Стейнбека вместе с фотокорреспондентом Робертом Капой в СССР в 1947 г. Его итогом стали два «отчета» об этом визите - «Русский дневник» Стейнбека, опубликованный в США в 1948 г., и днев-

ники советских сотрудников ВОКСа, сопровождавших писателя в этой поездке.

В отличие от предыдущего периода (1939-1945), охватывающего непродолжительный отрезок времени и характеризующегося относительной линейностью в отношении СССР к американскому писателю, второй период можно разделить на две фазы (1945-1954 и 1954— 1960 гг.); говорить о нем следует с учетом «обратной перспективы» -взгляда Стейнбека на СССР, сложившегося у него в этот период.

Стейнбек и СССР в период холодной войны

Фултонская речь Черчилля 5 марта 1946 г. и ответ на нее Сталина, опубликованный в виде интервью в газете «Правда» неделю спустя1, обозначили резкий перелом в мировой политике, фактически провозгласив официальное начало холодной войны. Оглашение в следующем году доктрины Трумэна (12 марта 1947 г.) и плана Маршалла (5 июня 1947 г.) окончательно поставило СССР и США на позиции двух соперничающих сверхдержав, равно претендующих на осуществление политической, экономической и культурной гегемонии в мире. Одновременно в СССР разворачивается антиамериканская пропагандистская кампания, борьба с «низкопоклонством» перед Западом; с 1948 г. набирает обороты борьба с космополитизмом.

Важнейшим событием этого времени стала публикация в «Правде» постановления Оргбюро ЦК ВКП(б) от 14 августа 1946 г. «О журналах "Звезда" и "Ленинград"», которое подвергло осуждению выходящие в журналах «произведения, культивирующие несвойственный советским людям дух низкопоклонства перед современной буржуазной культурой Запада»2. Беспощадная критика Америки и всего американского в этой идейной борьбе заняла самое видное место, что демонстрирует, например, «Проект мероприятий по усилению антиамериканской пропаганды по Союзу советских писателей» (1949) за подписью секретаря Союза K.M. Симонова, в котором советским общественным организациям и отдельным деятелям поручалось «обеспечить создание худо-

о

об

3

СО СО

2

1 СталинИ.В. Ответ корреспонденту «Правды» //Правда. 1946. 14 марта. С. 1.

2 Власть и художественная интеллигенция. Документы ЦК РКП(б)-ВКП(б), ВЧК-ОГПУ-НКВД о культурной политике. 1917-1953 / ред. А.Н. Яковлев. Сост. А.Н. Артизов, О.В. Наумов. - М.: Международный фонд «Демократия», 1999. С. 588.

3

со со

2

жественных произведений - пьес, киносценариев, повестей, романов, разоблачающих американский образ жизни», «создать серию из 10-15 документальных книг, написанных работниками советских закупочных комиссий, торговых представительств, ТАСС, АМКИНО, консульств, советскими инженерами, деятелями культуры, побывавшими в США, разоблачающих т.н. «американский образ жизни» и показывающих бедственное положение трудящихся США» и т.д.1

Однако ситуация со Стейнбеком не была однозначной. С одной стороны, в СССР он был и оставался в первую очередь автором «Гроздьев гнева», книги, являвшейся блестящим доказательством бесчеловечной политики американского империализма, оставлявшей без куска хлеба и каких-либо прав свой же народ. С другой стороны, произведения, написанные Стейнбеком с 1939 г., в глазах советской критики все отчетливее свидетельствовали об отходе автора с прогрессивных позиций. Об этих и других сомнениях на его счет в кругу ответственных советских лиц пишет И.Д. Хмарский, курировавший приезд писателя в СССР в 1947 г.:

Все зарубежные визитеры классифицировались в верхах по трем главным политическим категориям: друзья Советского Союза, нейтралы и чужаки. Оттенки обычно в расчет не принимались. Стейнбек в этом смысле для руководящих товарищей был фигурой довольно размытой. <...> Каково его политическое лицо? Ни публичных изъяснений в любви к первому в мире государству победившего социализма, ни зафиксированного где-либо благоговения перед вождем мирового пролетариата и гениальным полководцем, положившем на лопатки Гитлера, ни ярко выраженных симпатий к компартии США. Право же, было над чем призадуматься2.

Советская пресса о Стейнбеке. Так или иначе, в этот непродолжительный период (1945-1948), закончившийся с выходом в США «Русского дневника», советская рецепция Стейнбека была неоднородной. Изредка в печати появлялись положительные упоминания о Стейнбеке, например, в выступлении Г. Фиша о положении колхозов:

1 Проект мероприятий по усилению антиамериканской пропаганды по Союзу советских писателей. 1.04.1949 II Сталин и космополитизм. Документы Агитпропа ЦК КПСС. 1945-1953 /Отв. ред., сост. Д.Г. Наджафов, сост. З.С. Белоусова. М.: МФД; Материк, 2005. С. 346-348.

2 Хмарский И.Д. Месяц с Джоном Стейнбеком II Волга-Саратов. 1991. №4. С. 157.

Мне вспоминаются некоторые книги современных писателей о зарубежном крестьянстве: романы американской писательницы Перл Бак «Земля» и «Мать», роман американского писателя Стейнбека «Гроздья гнева». <...> А Стейнбек показывает, как источником горя и несчастья американского фермерства становится техника в руках капиталистов1.

Положительный отзыв содержится и в «Американских впечатлениях» И. Эренбурга:

Я очень высоко ставлю американских писателей: Хемингуэя, Фолкнера, Стейнбека, Колдуэлла, некоторых других. <.. .> Крупные писатели - не отщепенцы, не салонные отшельники, это люди, связанные с народом, даже, если широкие читательские массы не читают их книг. Стейнбек был батраком, Фолкнер - маляром и почтальоном. Это не отщепенцы, это люди, которые выражают сокровенные чаяния своего народа, его мечту о большом сердце, которое не способны заменить никакие сверхмощные моторы2.

Интересной представляется заметка о первом съезде немецких писателей, на котором, в частности, выступал «живой поджигатель войны», независимый американский писатель Ласки, говоривший о свободе слова и вставший на защиту Зощенко. О выступлении Ласки (которого писательская аудитория освистала) В. Катаев высказался следующим образом:

Мне неизвестно <...>, какие книги написал Ласки. Я знаю других американских писателей. Я знаю Эдгара По, Марка Твена, Колдуэлла, Хемингуэя, Стейнбека и многих других. Но Ласки мне совершенно неизвестен. Я думаю, что если когда-нибудь этому Ласки будет поставлен памятник, то на нем благодарные американцы напишут: «Могила неизвестного писателя»3.

Тем самым, благодаря наложению литературного контекста на политический в этом инциденте, Катаеву риторически удалось не просто поставить «проходимца» на место, но и противопоставить ему Стейнбека и других перечисленных писателей не только по их известности и силе дарования, ноипоих политическим взглядам.

1 Фиш Г. В боях за хлеб // Литературная газета. 1947. 29 марта. С.2.

2 Эренбург И. Американские впечатления II Литературная газета. 1946. 16 ноября. С. 2.

3 Первый съезд немецких писателей II Литературная газета. 1947. 11 октября. С. 4.

о

об

3

СО СО

2

3

со со

2

Тем не менее, с 1945 г. (и чем дальше, тем больше) в советской печати начинают превалировать отрицательные отзывы о Стейнбеке. Пионером этой критической линии можно считать А. Старцева1, выступившего в 1945 г. со статьей «Литературные споры в США». В этой статье Старцев пишет о кризисе социального романа в Америке и в качестве примера приводит Стейнбека и его творчество последних лет:

Недавно вышедшая новая книга Стейнбека «Консервный ряд» - вообще вне общественной тематики; она вся под знаком скептического индивидуализма. <.. .> Это следующий шаг отступления на очень хорошо знакомые Стейнбеку позиции, ибо именно с них он выходил в конце 30-х годов, чтобы принять участие в создании большого американского социального романа2.

Кроме того, в своей статье Старцев говорит уже не об оригинальности и самобытности авторского дара Стейнбека, как писали о том советские критики в начале 1940-х гг. применительно к «Гроздьям гнева», но, напротив, о типичности и даже посредственности его творчества, позволяющих рассматривать его в качестве «флюгера» настроений американского общества:

Мы приводим пример Стейнбека не потому, что хотим здесь сосредоточить внимание на его произведениях, а потому, что, как утверждают компетентные американские критики, творчество Стейнбека выполняет в литературе США в качестве одной из своих функций службу, сходную со службой измерительного прибора, показывающего общее состояние атмосферы. К тому же Стейнбек наделен по характеру своего дарования малой сопротивляемостью. Он последним взбирается в гору и первым спускается под гору. «Гроздья гнева» как бы завершали развитие американского социального романа 30-х годов не потому, что книга была лучшей из всех, но потому,

1 Судьба автора этой статьи, доктора филологических наук А.И. Старцева, в контексте исследуемой темы весьма показательна. В 1947 году был разгромлен только что вышедший первый том академической «Истории американской литературы», выполненный в ИМЛИ АН СССР под его редакцией. Впоследствии Старцев по обвинению в антисоветской пропаганде был осужден и выслан в лагерь, а второй запланированный том «Истории американской литературы» так и не вышел. См.: Панов С.И., Панова О.Ю. «История американской литературы» в советской Академии наук II Литература двухАмерик. 2016. №1.С. 194-242; 2017. № 2. С. 252-372.

2 Старцев А. Литературные споры в США II Литературная газета. 1945. 11 августа. С.2.

что она вобрала в себя опыт многих предшествовавших ей и была наиболее типической и итоговой. Сейчас новая книга Стейнбека, сама по себе не имеющая сколько-нибудь выдающегося значения и не «делающая погоду», по-видимому, сигнализирует о новых сдвигах в американской литературе1.

В целом, советская печать 1945-1947-х гг. не только подвергла критике последние книги Стейнбека («Консервный ряд» (1945), «Заблудившийся автобус» (1947)), но и пересмотрела уже вышедшие и ранее «одобренные» в СССР произведения Стейнбека, например, упомянутую в негативном тоне Старцевым повесть «Луна зашла»:

Фашизм, с одной стороны, и буржуазная демократия, с другой, представлены в повести как некие абсолютные силы зла и добра; манекенчики, выполняющие роль персонажей, произносят положенные им тирады в этом смысле. В искренности антифашистских взглядов автора не приходится сомневаться, и книга не лишена некоторых художественных достоинств, но неискушенный читатель может подумать, что повесть написана другим Стейнбеком, однофамильцем автора «Гроздьев гнева»2.

Или, к примеру, Е. Гальперина в статье «О добротности критики», иллюстрируя оплошности отдельных советских рецензентов, в частности Т.Ю. Хмельницкой, пишет о «путанном и либеральном демократизме романа «Луна зашла» Стейнбека», который никак нельзя было равнять с «действительно ясной и простой точкой зрения Олдриджа, защищающего последовательно демократические идеи»3.

М. Мендельсон в статье «Страусовая утопия», представляющей собой рецензию на «Консервный ряд», также отдельно отмечает две книги, написанные Стейнбеком во время войны («Луна зашла» и «Бомбы вниз»), из которых ни одна «не удовлетворила тех читателей, ко -торые ожидали от автора «Гроздьев гнева» глубокого проникновения в проблему борьбы с фашизмом»4.

о

об

3

СО СО

2

1 Там же.

2 Там же.

3 Гальперина Е. О добротности критики II Литературная газета. 1946. 28 сентября. С. 2

4 Мендельсон М. Страусовая утопия II Литературная газета. 1947. 12 апреля.

С.4.

й со со

2

Рецепция романов Стейнбека в СССР второй половины 1940-х гг.

«Консервный ряд» (1945). В начале 1945 г. на американских прилавках появилась новая книга Стейнбека «Консервный ряд», которая мгновенно была раскуплена и, так же, как и «Луна зашла», встретила достаточно прохладный прием у критиков1. По словам С. Иванько,

сам писатель считал, что "Консервный ряд" подвергся «жестокому избиению со стороны критиков, они зашли слишком далеко». Критики упрекали писателя в том, что он не создал ничего нового, а просто повторяет ситуации и характеры, уже хорошо известные по повести «Квартал Тортилья-Флэт»2.

В феврале 1945 г. референт Иностранной комиссии Союза советских писателей Н. Камионская сделала подборку американских статей, в которую вошли две рецензии "New York Times Book Review" и "Newsweek" на «Консервный ряд» Стейнбека.

Автор первой статьи, американский литературовед левых социалистических взглядов Ф. О. Матиссен3 оценивает повесть крайне негативно:

Сюжет так же прост, как сценарии фильма для подростков, совершенно непонятно, зачем Стейнбеку понадобилось напечатать эту вещь на настоящем этапе своего писательского пути. <.. .> Живой фольклор был одним из самых привлекательных элементов «Гроздьев гнева», в данной же книге его оттесняет на задний план процессия благородных «сынов природы» и мадам с золотыми сердцами - хозяек борделей4.

1 См. статьи: The Bowery of Monterey II Time. 1945. January 1. P. 62; Prescott O. Books of the Times II New York Times. 1945. January 2. P. 17; Tobin J.E. Cannery Row II Best Sellers. 1945. January 2. P. 191-192; Cowley M. Steinbeck Delivers a Mixture of Farce and Freud II Pictures Magazine. 1945. January 14. P. 15; Hampson J. Cannery Row II Spectator. 1945. November 2. P. 418-420; Walton E. Cannery Row II Tomorrow. 1945. March. P. 77-78 и др.

2 Иванько C.C. Джон Стейнбек. II Стейнбек Дж. Собр. соч.: В 6 т. Т. 1. М.: Правда, 1989. С. 35. (Библиотека«Огонек»).С. 35.

3 Mathiessen F.O. ReviewofCanneryRow//New York TimesBookReview. 1944. December 31.P. 1.

Подробнее см.: Гиленсон Б.А. Маттисен II Краткая литературная энциклопедия: В9т. Т. 4. М.: Сов. энцикл., 1967. С. 687.

4 РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 14. Ед. хр. 1101. Л. 40.

84

Статья "Newsweek"1, на которую ссылается рецензент Иностранной комиссии ССП, оценивает новую книгу Стейнбека более благосклонно, хотя также не скрывает налета разочарования:

У повести нет никакой морали, кроме той, какую Стейнбек провозгласил еще прежде, а именно - дикие бродяги и никчемные парни могут стать большими философами. Стейнбек не интересуется их побуждениями. Он не спрашивает, как в «Гроздьях гнева», почему эти люди такие, какие они есть. Некоторых читателей, может быть, и не удовлетворит такое некритическое отношение к ситуации, но Стейнбек снова доказывает, что он остается большим художником, даже если он и не пытается преобразовать мир2.

Отношение советской критики к «Консервному ряду», в целом, было также резко негативным. Авторы упомянутых выше статей А. Старцев и М. Мендельсон были одинаково удивлены выходом в конце войны этого столь резко отличного от «Гроздьев гнева» и своей по тематике, и по стилистике произведения и строили предположения, с чем это могло быть связано. Особенно интересна в этом отношении статья Старцева, написанная в августе 1945 г. и во многом предвосхищающая разгромные рецензии и статьи об американской литературе, которыми будет заполнена советская печать в годы холодной войны.

В своей рецензии Старцев пишет об общем для Америки кризисе жанра социального романа и приводит в пример высказывания американских критиков Ван Вик Брукса3 и Бернарда де Вото4, которые с разных позиций подвергают острой критике «негативизм и пессимистическую направленность новейшей западной литературы» и призывают американских писателей к созданию «оптимистического и утверждающего национального искусства» - называемого де Вото «"подлинным американизмом", иначе говоря - признанию американского общественного устройства конечным социальным идеалом, в духе идей этого рода, господствовавших в США в первой половине XIX века и питавшихся еще более ранними пережитками эпохи бур-

1 Steinbeck Straight. Review of Cannery Row II Newsweek. 1945. January 1. P. 78-79.

2 РГАЛИ. Ф. 631. On. 14. Ед. xp. 1101. Л. 42-43.

3 См. Гиленсон Б.А. Брукс II Краткая литературная энциклопедия. Т. 1. М.: Советскаяэнциклопедия, 1962. С. 749.

4 См. Орлова Р. Д. Де Вото II Краткая литературная энциклопедия. Т. 2. М.: Советскаяэнциклопедия, 1964. С. 551-552.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

о

ой

s

tO

to 2

3

со со

2

жуазной революции»1. Критика, с одной стороны, пессимизма американских писателей, которая впоследствии в разные годы будет звучать применительно к книгам Стейнбека «Заблудившийся автобус», «Жемчужина», «К востоку от рая» (как и к книгам других авторов, например, к повести Хемингуэя «Старик и море»), а также стремления «американских империалистов» представить свой тип демократии единственным и лучшим - с другой, на долгие годы станет в советской прессе общим местом.

Старцев отмечает тревожные симптомы того, что в послевоенной Америке «многие из писателей покинут поле социального романа и уйдут в так называемую «башню из слоновой кости». Об этом, видимо, и говорит последняя книга Стейнбека»2.

К этому же выводу приходит и М. Мендельсон в своей оценке «Консервного ряда»:

Маку и его друзьям мир буржуазных отношений не по душе, но, будучи бесконечно далекими от мысли о возможности или желательности борьбы против него, они просто умывают руки и стараются предельно ограничить свои связи с действительностью. Они поворачиваются спиной к жизни, притворяясь, что ничего не замечают. Вот основа той «страусовой» утопии, которую рисует Стейнбек в своей последней повести. Объективно книга проповедует «эскейпизм» - бегство от жизни с ее труднейшими проблемами послевоенного периода3.

Рецензент отмечает, что в «Консервном ряде» автор, предельно дистанцируясь от социальной проблематики «Гроздьев гнева», от реальной жизни и «от принимающей все более острые формы борьбы сил реакции и демократии»4, в то же время возвращается к мотивам своей ранней книги «Квартал Тортилья-Флэт», с тем отличием, что трагический финал первой книги свидетельствовал об иллюзорности и недолговечности существования подобных беспечных братств, тогда как в новом романе Стейнбек, напротив, сообщает этому далекому от реальности миру оттенок образцовости и постоянства, что советскому критику в современных условиях представляется невозможным.

1 СтарцевА. Литературные споры в США. С. 2.

2 Там же.

3 МгндачьсонМСтраусоваяутопия. С. 4.

4 Там же.

И единственный выход для американского автора он видит лишь в возвращении к «критическому реализму» истории Джоудов.

Другие советские авторы также зачастую прибегали именно к этому роману Стейнбека, чтобы показать всю «глубину падения» современной американская литература после Второй мировой войны. Например, журналист «Правды» С. Кафтанов в статье «Разложение буржуазной культуры», пишет:

Атмосфера, пропитанная ядом реакционных идей империализма, нередко отравляет и отдельных, в прошлом прогрессивных писателей. <...> В книге «Консервный ряд» Стейнбек изображает люмпен-пролетариев американского города. В его описании - это люди, примирившиеся со своей судьбой. Лживая идея классовой гармонии, с помощью которой империализм пытается отвлечь массы от классовой борьбы, пронизывает всю эту книгу1.

Эта линия продолжается и в период «оттепели»: например, в 1958 г. ав-тор статьи с выразительным заглавием «О второсортности» Б. Изаков связывает писательскую неудачу стейнбековского «Консервного ряда» с «коммерческим интересом издательских монополий»:

Возьмем, к примеру, одного из самых известных писателей в США - Джона Стейнбека. Его перу принадлежат такие книги большого таланта, как «Гроздья гнева», «Жемчужина». Но наряду с этим он выпустил на потребу книжному рынку вполне второсортные романы из серии «Консервного ряда»: в них он рисует в розовых, идиллических тонах жизнь американского «дна» - на этом странном «дне» копошатся сентиментальные, бродяги и добродетельные проститутки, а в ночлежке и публичном доме царит христианская мораль. Не мудрено, что Голливуд с восторгом занялся экранизацией такой пародии на жизнь2.

«■Заблудившийся автобус» (1947). Следующий, вышедший в 1947 г., большой роман Стейнбека «Заблудившийся автобус» ("The Wayward Bus") как раз формально принадлежал к жанру «социального романа». В этом произведении Стейнбек оказался предельно далек от принципов «эскапизма», в котором его обвиняли советские критики, его «Заблу-

1 Кафтанов С. Разложение буржуазной культуры // Правда. 1948. 25 июля. С. 3.

2 ИзаковБ. Овторосортности// Литературнаягазета. 1958. 4 сентября. С. 3.

о

об

3

to to

s

й to to

2

дившийся автобус», напротив, был обращен к действительности лицом и вскрывал пороки и язвы Америки.

В США, по мнению Дж. Бенсона, на новый роман Стейнбека после -довали разные и «взаимоисключающие» отзывы1. Например, рецензент "New York Herald Tribune Books" Де Boto положительно отметил совершенно «несентиментальный» характер книги и разворот Стейнбека «от изображения милых никчемностей, которыми в последнее время был увлечен»2. В противовес ему, Бен Рэй Редмен из "American Mercury" °чел недостатком книги как р^ 0ТСуТСТВие в ней «сентиментальной теплоты и эмоциональной вовлеченности»3, которые присутствовали в других произведениях писателя.

В мае 1947 г. Иностранная комиссия Союза советских писателей сделала обзор американских рецензий на эту книгу: в подборку вошли статьи из "Time"4 и "New York Herald Tribune Books"5. Внимание советского референта привлекает в основном анализ слабых сторон романа, отмеченных американской прессой.

Так, в реферате статьи "Time" сотрудник Иностранной комиссии ССП концентрирует свое внимание на неутешительном вердикте, вынесенном американским журналистом роману «Заблудившемуся автобусу»:

По теме и развитию сюжета, роман является второсортным и вызывает разочарование <.. .> В конце книги автобус увязает в грязи под скалой, на которой виднеется полусмытая надпись: «Покайся». Что общего между этим символом раскаяния и действующими лицами Стейнбека (поглощенными своими сексуальными отношениями) - неясно. Но читатели, которым известна слава Стейнбека и его большой талант, сочтут, что у него, как у писателя, есть основания покаяться6.

Также, по мнению советского референта, хотя Де Вото дает более высокую оценку роману Стейнбека, не скупится на похвалы художественному мастерству писателя («его мастерство превосходно, и его

1 Benson J.J. The True Adventures ofJohn Steinbeck, Writer: A Biography. P. 593.

2 De Voto B. John Steinbeck's Bus Ride into the Hills II New York Herald Tribune Books. 1947. February 16. P. 2.

3 Redman B.R. The Case of John Steinbeck II American Mercury. 1947. May. P. 631.

4 Repent! //Time. 1947. February 24. P. 118-120.

5 De Voto B. John Steinbeck's Bus Ride into the Hills. P. 1-2.

6 РГАЛИ. Ф.631. On. 14. Ед. xp. 1128. Л. 12.

88

проза, которая всегда прозрачна, но несколько разжижена в последних книгах, снова приобретает свою рельефность»1), и тем не менее, он признает невысокое значение этой книги среди других произведений Стейнбека («как роман он удовлетворителен и не больше»)2, выраженное разве что в возвращении ее автора на рельсы реалистического направления:

«Заблудившийся автобус» - это занятный, неглубокий роман, значение которого заключается в том, что в нем Стейнбек отказывается от довольно неприятной тенденции, которую он, видимо, начал проявлять. <.. .> Если эта перемена носит постоянный характер, то это весьма отрадно3.

В советской прессе об этом романе практически не сообщалось. Первое короткое упоминание о нем относится к 1951 г. - в переводной статье Дж. Кларка «Искусство в современной Америке», опубликованной в «Советском искусстве» и посвященной упадку литературы, живописи, театра и музыки в США, свидетельствующему о кризисе американского империализма. В качестве иллюстрации этого упадка в статье приводилось творчество Стейнбека последних лет - роман «Заблудившийся автобус» и пьеса «Светло горящий» ("Burning Bright", 1950). В ней говорится следующее:

Чрезвычайно показательна судьба писателя Джона Стейнбека. Под влиянием прогрессивного движения 30-х годов Стейнбек сумел создать произведение такой большой разоблачительной силы, как роман «Гроздья гнева». Однако последующие произведения Стейнбека говорят о его деградации как писателя. В романе «Заблудившийся автобус» Стейнбек умудрился возвести непоследовательность и бесцельность в принцип и сдобрил сюжет изрядной дозой сексуальности. <.. .> Так, подвергнутый проверке в критические времена, когда «испытываются души людей», Стейнбек ушел из настоящего искусства4.

Об этой же «деградации» писала в статье «Философия мистера Стейнбека» Е. Романова:

1 Там же.

2 Там же. Л. 13.

3 Там же. Л. 13-14.

4 Кларк Дж. Искусство в современной Америке II Советское искусство. 1951. 6 января. С. 4.

о

об

3

to to

2

й to to

2

Последующие произведения Стейнбека (после «Гроздьев гнева» - прим. Л.Ж-К.), вроде книги «Заблудившийся автобус» или пьесы «Горящий ярко», не раз вызывали чувство законного недоумения, досады и горечи по поводу того, как низко может пасть писатель, сумевший в свое время с большой силой воспроизвести увиденное им в жизни1.

Таким образом, тенденциозность и однобокость этих высказываний о послевоенных романах Стейнбека наглядно демонстрируют работу механизма антиамериканской пропаганды, рассматривавшей произведения американской литературы исключительно как иллюстрацию всестороннего упадка и деградации «империалистической» Америки, которые распространились на творчество даже такого в прошлом талантливого автора, как Стейнбек.

Поездка в СССР и «Русский дневник» (1947-1948)

Замысел «русской» книги и поездки в Россию. В 1947 г. произошло событие, напрямую связавшее Стейнбека с СССР: поездка писателя вместе с фотокорреспондентом Робертом Капой в Советский Союз, описанная ими в книге «Русский дневник» ("A Russian Journal"), опубликованной в США в 1948 г.

О возникновении замысла этой книги и поездки в СССР, послужившей для нее основой, Стейнбек пишет в «Русском дневнике»:

Ежедневно в газетах появляются тысячи слов о России. О чем думает Сталин, что планирует русский генштаб, где дислоцированы русские войска, как идут эксперименты с атомной бомбой и управляемыми ракетами, и все это пишут люди, которые в России не были, а их источники информации далеко не безупречны. И нам вдруг пришло в голову, что в России есть много такого, о чем вообще не пишут, и именно это интересовало нас больше всего. Что там люди носят? <.. .> Ведь существует же у русского народа частная жизнь, но о ней нигде не прочтешь - об этом никто не пишет и не фиксирует на фотопленке2.

1 Романова Е. «Философия» мистера Стейнбека II Литературная газета. 1954. 10 июля. С. 4.

2 СтейнбекДж. Русскийдневник. М.: Мысль, 1989. С. 8.

Из первой главы «Русского дневника» также следует, что мысль о написании книги, которая дала бы ответ на эти вопросы и показала бы частную жизнь советского народа, возникла совершенно случайно - из разговора, произошедшего в конце марта 1947 г. со случайно зашедшим в бар отеля «Бедфорт» Робертом Капой. Однако в действительности идея создания произведения, способного показать жизнь советских людей изнутри, сложилась у Стейнбека еще до войны. Об этом свидетельствует письмо Стейнбека от 22 февраля 1939 г. ответственному редактору журнала «Интернациональная литература» Т.А. Рокотову. Отвечая на вопрос о развитии культурных связей между СССР и США и искажении буржуазной прессой информации о жизни в СССР, американский писатель заявил следующее:

Когда я начинаю думать о современном общем культурном обмене, я прихожу в недоумение. Я знаю, что в России читают некоторых американских писателей - Лондона, Синклера, Хемингуэя, Драйзера. Но что касается того, что идет из России в Америку, тут полная путаница. В США множество людей всю свою информацию о Советском Союзе черпают из яро антисоветских источников. Херстовские газеты ежедневно печатают всевозможные вымыслы, ложь с начала до конца; такие реакционные группы, как Комитет Дайеса, все социальные и экономические беды в мире приписывают деятельности коммунистов. <...> Мы не знаем, как живут обыкновенные русские люди, как они радуются, какие у них существуют препятствия к их счастью. Мы знаем, например, кое-что о вредительстве, но ни один писатель не показал нам такой важной вещи, что чувствовал народ, а это очень важно. <.. .> Нам нужна книга, которая рассказала бы нам о том, что у вас люди любят и что они ненавидят. Мы должны знать вас как людей, а не как идеи, а это мог бы осуществить русский писатель, обладающий чувством юмора и пониманием1.

Итак, по версии самого Стейнбека, поскольку, несмотря на прошедшие 8 лет и Вторую мировую войну, реалии, о которых он еще до войны писал Рокотову, остались теми же, и 1947-м, как и в 1939-м, американцы испытывали дефицит объективной и надежной информации о том, что «любят и чувствуют русские люди», ему пришлось взяться за восполнение этого пробела, не дождавшись подобной информативной и объективной книги с советской стороны.

1 РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 14. Ед. хр. 1058. Л. 2-3.

о

об

3

СО

СО §

й to to

2

Существует, впрочем, и другая версия причин и целей этой поездки. В монографии Брайана Кеннерда «Стейнбек: гражданин-шпион. Неизвестная история отношений Стейнбека и ЦРУ» (2013)1 высказано предположение о том, что сотрудничество писателя с разведкой (первые документальные свидетельства которого относятся к 1952 г.) началось как раз в связи с поездкой в СССР в 1947 г. - и подозрения принимающей советской стороны, воспринимавшей фотоаппарат как орудие шпионажа, а интерес к производственной статистике как «сбор данных» были отнюдь не беспочвенны - в условиях начавшейся холодной войны.

Деятельность БОКС по организации поездки Стейнбека и Капы в СССР. Возобновлению интереса писателя к частной жизни русского народа дал импульс рост напряженности на международной арене и стремительное ухудшение отношений двух сверхдержав, бывших союзников, а теперь соперников по осуществлению политической гегемонии в мире. В этот переломный внутренне- и внешнеполитический момент истории в страну приезжают американцы, желающие написать «честную книгу» об увиденном. Ответственность за прием Стейнбека и Капы в СССР легла на американский отдел ВОКС - Всесоюзного общества культурной связи с заграницей, среди основных задач которого на 1947 год значилось: «вести активную наступательную пропаганду против идеологии американских реакционных кругов, разоблачать поджигателей войны, разоблачать антисоветских клеветников»2. В течение двух неполных месяцев с американцами работали зам. председателя ВОКС A.B. Караганов, зав. американским отделом И.Д. Хмарский, младший референт американского отдела С.Г. Литвинова («Светлана», прозванная американцами "Sweet Lana"), зам. председателя УОКС А.И. Полторацкий, председатель ГОКС Н.М. Микава и др.

О том, как воспринимался ими этот «подарок» судьбы, пишет в своих воспоминаниях сорок лет спустя И.Д. Хмарский - один из главных персонажей «Русского дневника», который пробыл с американцами в СССР большую часть времени:

Сейчас все это выглядит по меньшей мере странным: казалось бы, соперничество между Союзом писателей и ВОКСом должно было идти как раз за право принять у себя известного во всем читающем мире американского

1 Kannard B. Steinbeck: Citizen Spy. The Untold Story of John Steinbeck and the CIA. Nashville, TN: Grave Distractions Publications, 2013.

2 TA PO. O. 5283. C.2. On. 22c. Efl. xp. 19. ft 15.

романиста, но в 40-е годы существовала своя логика и свои представления о том, что такое хорошо и что такое плохо. Начать хотя бы с того, что все зарубежные визитеры классифицировались в верхах по трем главным политическим категориям: друзья Советского Союза, нейтралы и чужаки. Оттенки обычно в расчет не принимались. Стейнбек в этом смысле для руководящих товарищей был фигурой довольно размытой. <.. .> А вдруг он выкинет какой-нибудь политический фортель, как это сделал в свое время Андре Жид <...>?

- Надо будет его как следует прощупать, - напомнил мне ВэЭс (Владимир Семенович Кеменов, председатель ВОКСа -. Л.Ж.). - Говорят, он после «Гроздьев гнева» качнулся вправо. В общем, не поддавайтесь гипнозу имени, а последовательно отстаивайте нашу линию на разоблачение американского империализма и зачинщиков холодной войны1.

В соответствии с правилами, сложившимися еще в 1920-е гг., курировавшие гостей в разных городах сотрудники ВОКС регулярно составляли отчеты в виде докладных записок и дневников, а также вели записи проведенных с американцами разговоров и интервью. Все эти материалы своевременно направлялись в высшие инстанции, в первую очередь в МИД СССР (зам. министра иностранных дел СССР А.Я. Вышинскому, зам. министра иностранных дел СССР Я.А. Малику, зав. отделом США МИД СССР Ф.Т. Орехову, зав. отделом печати МИД СССР B.C. Василенко, зам. заведующего отделом США НКИД-МИД СССР В.И. Базыкину) и в ЦК ВКП(б) (зам. заведующего отделом ЦК ВКП(б) Л.С. Баранову). Таким образом, Стейнбек и Капа, приехавшие в СССР наблюдать жизнь советских людей, сами оказались под наблюдением2.

За полтора месяца Стейнбек и Капа посетили Москву, Киев, Сталинград, Тбилиси, Батуми, осмотрели украинские колхозы, хлебзавод, сталинградский тракторный завод (который им, впрочем, запретили фотографировать), пообщались с советскими писателями - КС. Симоновым, И.Г. Эренбургом, В.П. Катаевым, А.Е. Корнейчуком, В.Л. Василевской и др., увидели празднование 800-летия Москвы и многое другое.

Результаты «русской» поездки Стейнбека и его отношение к СССР. В целом, исходя из написанного Стейнбеком в «Русском дневнике», работу сотрудников ВОКС в этой поездке можно назвать успеш-

ен

об

3

to

СО 2

1 Хмарский И.Д. Месяц с Джоном Стейнбеком. С. 157.

2 Корпус материалов сотрудников ВОКС собран в книге: Жданова Л.И. «Русский дневник» Джона Стейнбека в советской оптике: публикация материалов фондов спецотдела ВОКСа Государственного архива РФ. М.: Издательские решения, 2016.

3

со со

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

2

ной. Они смогли, особенно в гостеприимных украинских колхозах и в названной Стейнбеком «советским раем» Грузии расположить американцев к советскому народу, показать, несмотря на «атомную лихорадку» того времени, миролюбивые настроения советских людей. Более того, в каких-то местах им удалось усыпить бдительность двух опытных журналистов, продемонстрировав им то, что нужно было показать, а не то, что было на самом деле: так, за обильнейшими переменами блюд, которыми американцев потчевали в украинских колхозах, Стейн-беку оказалось сложно поверить в голод на Украине - т.н. «третий го-лодомор», в результате которого в СССР в 1946-1947 гг. погибли сотни тысяч людей, а после лицезрения роскошного патриаршего богослужения в Грузии - говорить о притеснении религии в СССР.

С другой стороны, тонким художественным чутьем Стейнбеку удалось уловить те вещи, которые от него пытались скрыть или которые не могли заметить его советские провожатые, например, витавшую в воздухе тревогу и боязнь контактов с иностранцами на улицах Москвы (причиной тому, в частности, являлись многочисленные «суды чести», последовавшие после «дела КР») или отмеченный в «Русском дневнике» культ Сталина в СССР (за десятилетие до возникновения и широкого распространения этого термина в стране)1.

Другим ярким примером, говорящим о проницательности Стейн-бека в отношении советской действительности, стала критика им одной из известнейших советских пьес того времени - «Русский вопрос» Симонова, шедшей одновременно в пяти основных столичных театрах. Сюжет этой пьесы крайне напоминал его собственное положение в СССР - американского журналиста, пишущего книгу о советской России. По словам Стейнбека, это была не самая хорошая пьеса, «на каком бы языке она не шла», ее герои не говорят и не ведут себя, как американцы, а американские издатели не имеют такой огромной власти, как то было представлено в пьесе, и не подчиняются ничьим приказам сверху2. Чтобы показать всю нелепость представленной в пьесе картины, Стейнбек придумал «перевертыш» - историю о поездке русского

1 В «Русском дневнике» Стейнбек пишет об этом: «Во всей истории нет человека, кого бы так почитали при его жизни. В этом отношении можно разве что вспомнить Августа Цезаря, но мы сомневаемся, имел ли Август Цезарь при жизни такой престиж, поклонение и богоподобную власть над народом, какой обладает Сталин. То, что говорит Сталин, является для народа истиной, даже если это противоречит естественным законам...» (СтейнбекДж. Русский дневник. С. 110).

2 Там же. С. 75.

писателя Симонова в США, который внезапно обнаруживает, что Америка не являет собой пример «загнивающей западной демократии», по возвращении на родину пишет об этом статью и автоматически теряет членство в Союзе писателей, загородный дом, жену и умирает от голода. Своим советским собеседникам Стейнбек комментировал анекдотичность этого сюжета следующим образом:

Если вы находите это смешным, то это не смешнее, чем пьеса Симонова

«Русский вопрос» об Америке. Обе пьесы по одинаковым причинам одинаково плохи1.

Однако, после непридуманных гонений на A.A. Ахматову и М.М. Зощенко в 1946 г. и совсем недавно произошедшего разбора «дела KP», история, придуманная Стейнбеком, на самом деле не могла показаться особенно смешной ни Симонову, ни другим советских знакомым американского писателя2.

Тем не менее, несмотря на критику отдельных сторон советской жизни в «Русском дневнике», и в многочисленных разговорах с советскими людьми, те же страницы «дневников» сотрудников ВОКСа убедительным образом показывают, что Стейнбек и Капа пытались во многом идти навстречу принимающей стороне, писать об СССР как можно лояльнее. Это видно и по многократно провозглашенной на различных встречах с советскими людьми цели их приезда - «служить мостом взаимопонимания между двумя странами»3, наладить контакты, взаимный обмен людьми между двумя странами между США и СССР, и по «Русскому дневнику», в котором злоключения американцев, их сражения

1 Там же.

2 Автор многотомного историко-литературного труда «Сталин и писатели» Б.М. Сарнов в главе о K.M. Симонове комментирует этот эпизод следующим образом: «Своей пародией на «Русский вопрос» Стейнбек и Капа хотели обнажить, наглядно продемонстрировать нереальность, нелепость, абсурдность основной коллизии этой симоновской пьесы. Но то, что в приложении к Америке им представлялось абсурдом, в приложении к российской, советской действительности обернулось наиреальнейшей реальностью. Мыслимое ли это дело - хотели они сказать этой своей пародией, - чтобы журналист или писатель, написавший не ту книгу, какая была ему заказана, был подвергнут остракизму, фактическому запрету на профессию и даже обречен на нищенское, голодное существование? Смешно! Но в Советском Союзе такое было не то что возможно, а ТОЛЬКО ТАК И БЫВАЛО». (Сарнов Б.М. Сталин и писатели. Кн. 4. М.: Эксмо, 2011. С. 974).

3 ГА РФ. Ф. 5283.С.2. Оп. 22с. Ед. хр. 26. Л. 176.

о

об

3

СО СО

2

3

со со

2

с советскими бюрократическими препонами поданы в юмористическом свете и много внимания уделено хорошим положительным чертам советских людей - их трудолюбию, сплоченности, способности веселиться среди всех трудностей по восстановлению городов после всех пережитых во время войны бед.

Вместе с тем, отрицательные черты, отмеченные Стейнбеком в «Русском дневнике», - критика культа Сталина, бюрократизма, манеры чиновников перекладывать ответственность на вышестоящих по рангу, а не принимать решение самостоятельно, описание царских покоев Кремля, о которых Стейнбек пишет как о «самом мрачном месте в мире» («нетрудно себе представить, как легко решиться здесь на убийство, как отец мог убить сына, а сын - отца и как реальная жизнь за пределами дворца становилась такой отдаленной, что казалась несуществующей» - пишет Стейнбек в «Русском дневнике»1, не принимая в расчет, каких бюрократических трудностей стоила ВОКС организация посещения Кремля иностранцами) - говорят о внутреннем отношении писателя к СССР, его пока еще скрытой неприязни к диктатуре советской власти, которая будет усугубляться в нем с годами.

Отношение к Стейнбеку советской стороны. В то же время при близком рассмотрении Стейнбек оказался вовсе не таким, каким он представлялся в СССР после публикации в советской прессе романа «Гроздья гнева». Записи сотрудников ВОКС, сопровождающих американцев в поездке, пестрят неожиданными открытиями о характере прославленного писателя, среди которых стоит упомянуть следующие наиболее важные замечания.

Во-первых, Стейнбек не приветствовал любые упоминания о его самой известной в СССР книге - «Гроздьях гнева», показывая, что написанное в этом произведении - это вчерашний день, в настоящий момент совершенно ему чуждый и неинтересный. Так из разговора с писателем зам. председателя УОКС А.И. Полторацкий сделал следующее заключение:

О своем творчестве Стейнбек говорит сухо. Очень недоволен, когда ему напоминают о большом успехе «Гроздьев гнева» - он дает понять, что это был эпизод из жизни Америки, который кончился. Сейчас его интересуют другие более современные темы2.

1 СтейнбекДж. Русскийдневник. С. 138.

2 ГА РФ. Ф. 5283.С.2. Оп. 22с. Ед. хр. 26. Л. 182.

Во-вторых, известный американский писатель показал удивительную для сотрудников ВОКС неосведомленность в вопросе современной американской литературы и также не разбирался ни в классической мировой литературе, ни в философии, и при разговоре с советскими людьми всячески уклонялся от этих литературных тем:

Из беседы со Стейнбеком я вынес впечатление, что он почти совершенно не знаком с русской классической и советской литературой1.

Я спросил Стейнбека, какой философской системы он придерживается: материализма или идеализма. «Никакой», - ответил Стейнбек. Он обнаружил слабое знание элементарных философских категорий и, в частности, не представляет себе разницы между идеализмом как философской системой и идеалом2.

Утром состоялась беседа грузинских писателей под руководством т. Чикова-ни со Стейнбеком... Стейнбека познакомили вкратце с историей грузинской литературы и затем начали задавать вопросы:

- Каковы основные направления в современной американской литературе?

Стейнбек тихо сказал мне: «Я не знаю», затем посмотрел на Капу. Капа ответил вместо Стейнбека, что в настоящее время невозможно определить течения, как нельзя было сделать это в начале века, когда начинали свою деятельность такие писатели, как Драйзер. Такая возможность появится позже3.

В-третьих, Стейнбек стремился видеть жизнь советского народа, его трудов, радостей и забот вне контекста его взаимоотношений с советским правительством и партией. Так, например, после осмотра Партизанской выставки в Киеве Хмарский заключил: «Стейнбек и Капа смотрели выставку с рассеянным и равнодушным видом людей, которым наперед известно, что им скажут. Из предыдущих бесед, реплик и всего поведения Стейнбека и Капы можно заключить, что все, связанное с темой защиты родины, с патриотизмом, они рассматривают как советскую пропаганду»4.

о

об

3

СО

СО §

1 ГА РФ. Ф. 5283.С.2. Оп. 22с. Ед. хр. 21. Л. 158.

2 Там же. Л. 170.

3 Там же. Л. 179.

4 Там же. Л. 158.

s

to to

2

Кроме того, Стейнбек, нисколько не стесняясь, выдал несколько нелицеприятных комментариев в отношении важных в СССР лиц, крупнейших прогрессивных писателей Америки и Европы и прогрессивных деятелях: членов американской компартии (которую он назвал «сектой»), Т. Драйзера (который, по его словам, «недостаточно владел английским»), Э. Синклера (который, «подобно Симонову, начал писать слишком много. <...> Это отразилось отрицательно на качестве»), С. Льюиса («плохой писатель и чем дальше, тем пишет хуже»), М. Гол-да («когда-то это был способный, умный писатель, а сейчас превратился в фанатика-коммуниста, пишет монотонные, скучные и бездарные статье и его в Америке забыли»), Э. Рузвельте («дурак, который написал глупую книгу. Эллиот ничуть не похож на своего отца и никаким авторитетом в США не пользуется») и других. Все эти и другие замечания после опубликования Стейнбеком в "New York Herald Tribune" статей о поездке в СССР будут собраны И.Д. Хмарским и направлены на рассмотрение главному редактору «Литературной газеты» В.В. Ермилову1.

Критика «Русского дневника» в США и СССР (март-апрель 1948). «Русский дневник» был опубликован в США в апреле 1948 г. Однако вопреки ожиданиям Стейнбек и Капа практически не услышали в адрес своей книги ни ожесточенной критики, ни большого одобрения. Отзывы, последовавшие на эту книгу, были краткими и по большей части - нейтральными. По мнению профессора П. Полинни, «Русский дневник» оказался едва ли не «единственной книгой Стейнбека, которую игнорировали. Ее не заметили. Хотя после ее выхода появились две-три похвальных рецензии, остальные рецензии были скептические. Большинство читателей даже не знают, что Стейнбек написал книгу о России»2.

Некоторая часть американской критики положительно отозвалась о замысле и художественном воплощении «Русского дневника», сфокусировавшего свое внимание на показе частной жизни русского народа. Так, Ориана Аткинсон в "New York Times Book Review" назвала репортажную работу Стейнбека и Капы великолепной3, рецензент "Los Angeles Times" Бен Клэр также отметил, что «Русский дневник» дает хорошее представление

1 ГА РФ. Ф. 5283.С.2. Оп. 22с. Ед. хр. 81. Л. 189-191.

2 Тстъц B.C. Три дневника. По маршруту Стейнбека полвека спустя [Электронный ресурс], https://noblit.ru/node/1476.

3 Atkinson O. John Steinbeck, and Robert Сара, Record a Russian Journey II New York Times Book Review. 1948. May 9.P. 3.

0 русских, живущих в руииах и все же способных улыбаться в своих разрушенных нацистами городах и деревнях, восстанавливающих свои дома, общественные здания и многоэтажные строения, работающих бок о бок в миллионы рук, чтобы взрастить и собрать урожаи, заново насадить сожженные нацистами фруктовые сады...

Ричард Уоттс-мл. из "New Republic" добавил, что

сегодня представляется особенно важным достичь эмоционального понимания русских как людей, не слишком отличных от нас, и книга Стейнбека на свой скромный лад вносит свою лепту в достижение именно этого типа понимания2.

Однако немало было и скептических оценок травелога Стейнбека. Орвилл Прескотт из "New York Times", оценив легкий приятный стиль Стейнбека и его «политическую сдержанность» в качестве основных достоинств книги, заявил, что «Русский дневник» «гораздо лучше большинства других книг о России, но куда более поверхностен, чем многие из них»3. А согласно мнению Луиса Фишера из "Saturday Review", новая книга Стейнбека не является ни «прорусской», ни «антирусской», вообще не является достаточно «русской». Автор статьи пишет, что в книге «больше места отведено описанию рациона, того, что ел и пил Стейнбек, и его подтруниваем над Капой, чем каким-либо аспектам советской жизни», - и заключает:

«Русский дневник» - это не портрет русских людей. Это в большей степени портрет американского художника, примерившего на себя роль полицейского репортера в полицейском государстве4.

По словам писателя и публициста В.В. Большакова, обещание Стейнбека и Капы написать «честный репортаж без комментариев, без выводов о том, что мы недостаточно хорошо знаем, и без раздражения на бюрократические препоны», которое они с успехом выполнили в своей книге, как раз

1 Clare B. Iron Curtain Penetrated by Steinbeck II Los Angeles Times. 1948. April 18. P. 3.

2 Watts R. Jr. The Eye ofthe Observer//NewRepublic. 1948. April 19. P. 22-23.

3 Prescott O. Books of the Times. II New York Times. 1948. April 16.P. 21.

4 Fischer L. ConductedUSSR Tour//SaturdayReview. 1948. May 15. P. 13-14.

99

о

об

S

to to

2

й to to

2

стало причиной того, что судьба «Русского дневника» оказалась не самой счастливой. Скрупулезно точный репортаж Стейнбека о Советском Союзе не понравился ни в России, ни в Америке. Для тогдашнего СССР «Русский дневник» был пугающе реален, для тогдашних США недостаточно антисоветским. <...> Официальная советская критика охарактеризовала «Русский дневник» Стейнбека как «низкопробный памфлет с клеветой на нашу действительность»1.

Но в целом, советская пресса выход порочащей Советский Союз «русской книги» Стейнбека замалчивала. Сопровождавшая писателя в его поездке в СССР сотрудница ВОКС С.Г. Литвинова в беседе с B.C. Тольцем спустя 50 лет сообщила:

Книжка пришла к нам, он прислал ее, прислал мне. И эту книжку поставили в шестигранник2 и убрали ее. И я ее получила уже тайком, она у меня лежит уже без его подписи. А так где-то она в Главлите, где она сейчас - я не знаю...3

Все же, по словам Литвиновой, реакция сотрудников ВОКСа на эту книгу, в целом, была положительной:

...хотя в шестигранник поставили, но в основном все положительное, и все считали, что я хорошо поработала, и Хмарский, и все остальные, все показали, что надо, и в Киеве, и в Сталинграде. Кстати сказать, я, читая эту книгу, с точки зрения тех взглядов, понимаю, что она была просоветская4.

Однако даже положительная оценка работы ВОКС не могла изменить отношение советских властей к «Русскому дневнику» и высказанной в нем критике культа Сталина, работы советских учреждений, советской литературы - все это, хотя и было обрисовано Стейнбеком в ироничном свете и доброжелательно по отношению к советским людям, коренным образом расходилось с политикой СССР времен холодной войны и не могло быть предано огласке. Поэтому уже после выхода в начале 1948 г. в "New York Herald Tribune" первых публикаций Стейнбека о его поезд-

1 Большаков В.В. Правда о стране Советов и Соединенные Штаты Америки // Писатели США о Стране Советов. - Л.: Ленинздат, 1983. С. 299.

2 Шестигранник («шайба») - цензорский знак, которым отмечалась литература, ограниченная или закрытая для общего пользования, проставлялся цензором Главлита. Был введен 10 июня 1938 г.

3 ТопьцВ.С. Тридневника.

4 Там же.

ке с Капой в страну Советов (которые после составят отдельные главы его «Русского дневника»), в высших литературных инстанциях СССР началась подготовка «ответа» на высказывания американского писателя, который должен был выйти в «Литературной газете».

И.Д. Хмарский в письме главному редактору «Литературной газеты» В.В. Ермилову сообщил свои личные впечатления о Стейнбеке, который, по его мнению, «вел себя в СССР как в высшей степени самодовольный заурядный американец с достатком, для которого решительно все ясно, и он путешествует ради собственного удовольствия, не будучи стеснен временем», и в процессе ознакомления со страной «самые ничтожные житейские мелочи обычно поглощали гораздо больше его внимания, чем главное, что характеризует истинные достижения советского народа»1. К примеру, Стейнбек «крайне неохотно посещал музеи и с явным отвращением относился к беседам советских людей по вопросам культуры. Но, буквально повторяя А. Жида, он уделял анекдотически большое внимание проблеме "туалетной бумаги"»2.

Замечания Хмарского коснулись и политических воззрений писателя, высказанных во время поездки:

Политические взгляды Стейнбек целиком соответствуют основным тезисам официальной американской реакционной и антисоветской пропаганды. Стейнбек упрямо защищал свои реакционные взгляды, вопреки совершенно очевидным фактам. <.. .> Таков идейный и моральный уровень Стейнбека3.

Во время пребывания писателя в Советском Союзе у него было взято два интервью - на Украине редактором «Литературной газеты» т. Серпилиным4 и в Грузии журналистом ТАСС т. Свердлиным, для

1 ГА РФ. Ф. 5283.С.2. Оп. 22с. Ед. хр. 81. Л. 190.

2 Там же.

3 Там же.

4 Из докладной записки о пребывании в Киеве американцев зампредседателя УОКС А.И. Полторацкого:

"Для того, чтобы иметь оружие против Стейнбека, если его устные высказывания о лояльности к советскому народу окажутся ложными - с ним было проведено интервью редактором «Литературной газеты» тов. Серпилиным. Интервью, подписанное Стейнбеком, затрагивало два основных вопроса: его отношение к виденному на Украине, где он высказывался кратко и в сдержанных тонах. Однако, он высоко оценил все виденное и заявил, что не верит в агрессивную политику советского Союза. Вторая половина касалась вопросов американской литературы». (ГА РФ. Ф. 5283.С.2. Оп. 22с. Ед. хр. 26. Л. 221).

о

об

3

СО СО

2

s

со со

2

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

того чтобы «прощупать настроение Стейнбека после его поездки по СССР, перед тем как устраивать его беседу с корреспондентом ТАСС в Москве»1. Упомянутое третье интервью (только уже «Литературной газете») должно было увенчать поездку писателя и служить в качестве алиби советской стороне в случае появления «клеветнических измышлений» Стейнбека по его возвращении на родину. На этом особенно настаивал зам. председателя ВОКС A.B. Караганов:

Это интервью поможет получить от Стейнбека ряд заявлений о советском народе, которые в какой-то степени будут связывать Стейнбека, когда он приступит к опубликованию своей книги об СССР по возвращении в США2.

Тем не менее, ни эти интервью, ни призванная «разоблачить антисоветские высказывания американского писателя Дж. Стейнбека в его "Русском дневнике"»3 статья A.B. Корнейчука, о которой говорит в письме В.В. Ермилову И.Д. Хмарский, ни другие материалы, напрямую свидетельствующие о поездке американского писателя в СССР, в 1947-1950-х гг. опубликованы не были.

«Разоблачение клеветы» Чаковского. Единственной публикацией, прорезавшей молчание советской прессы и всецело продемонстрировавшей ее отношение к русской поездке и книге Стейнбека, является статья А.Б. Чаковского4, вышедшая в «Известиях» 17 марта 1948 г. под заголовком «Разоблачение клеветы: по поводу кинофильма "Русский вопрос"». Формально эта статья представляет собой рецензию на новый фильм М. Ромма, экранизацию всесоюзно известной пьесы K.M. Симонова. Однако описанию самого фильма и мастерству исполнителей главных ролей уделено лишь несколько абзацев, обрамлявших статью (ок. 250 слов из 1500). Далее автор переходит к анализу того, что составляет, по его мнению, «силу этого фильма» - его правдивости и буквально с первых строк перемежает события фильма и события реальные, сравнивая персонаж Симонова - Гарри Смита -со Стейнбеком.

1 ГАРФ. Ф. 5283.С.2. Оп. 22с. Ед. хр. 21. Л. 181.

2 ГАРФ. Ф. 5283.С.2. Оп. 22с. Ед. хр. 26. Л. 231.

3 Там же.

4 Чаковский Александр Борисович (1913-1994) - советский писатель и журналист, лауреат Сталинской (1950), Ленинской (1978) и Государственной премий СССР (1983). Член Союза писателей с 1941 года. Главный редактор журнала «Иностранная литература» (1955-1963), «Литературнойгазеты» (1962-1988).

Чаковский в своей статье раскрывает советскому читателю «истинное лицо» американской журналистики, рассказывая об отдельных ее представителях и представляя картину их преступлений «против правды и гуманности»: о медиамагнате Херсте, в 1934 году «фактически подкупленном немецкими фашистами и получавшем от нацистов миллион марок в год», «небезызвестной профашистке» Дороти Томпсон, журналисте Дрью Пирсон, «названном Рузвельтом «профессиональным лжецом»1 и других реальных людях - «коллегах» литературного персонажа пьесы Симонова - Гарри Смита, после чего переходит к поездке в СССР Джона Стейнбека:

Писатель Стейибек, подобно Гарри Смиту, побывал по заданию одной из американских редакций в Советском Союзе. Он видел, как живут и трудятся советские люди. <...> Есть русская поговорка: «Чужая душа - потемки». Поэтому мы не будем размышлять над проблемами борьбы писательской совести с желанием угодить антисоветским вкусам диктаторов современной Америки и тому подобными моральными категориями применительно к душе писателя Стейнбека. Позволим себе лишь одну догадку: очевидно, по представлении в редакцию своего «Дневника» Стейнбеку не нужно было возвращать аванс, он не оказался, конечно, подобно Смиту, уволенным из числа сотрудников...2

Автор рецензии демонстративно отказывается говорить о книге Стейнбека3, сообщая, что «в "Русском дневнике" нас в данном случае интересует лишь место, относящееся к пьесе Симонова "Русский вопрос"»4. Чаковский последовательно разбивает все высказанные Стейнбеком претензии к «неправдивой» пьесе Симонова о камень советской пропаганды, приведя пример совершенно реальной, служащей «капиталу, богатству и власти»5 газеты "New York Herald Tribune", от

1 Чаковский А.Б. Разоблачение клеветы: По поводу кинофильма «Русский вопрос» //Известия. 1948. 17 марта. С. 3.

2 Там же.

3 Лишь в одном месте ниже он допускает маленькую, но многозначительную ремарку: «...Разумеется, бумага, в особенности американская газетная бумага, все терпит. Но, должно быть, тысячи честных американцев - читателей «Гроздьев гнева» возмущались, читая лживый репортаж Стейнбека на страницах «Нью-Йорк геральд трибюн». (Там же).

4 Там же.

5 Там же.

о

об

3

to to

2

й v>

V} 2

которой Стейнбек и Капа и приехали в СССР для создания своей «русской» книги».

Таким образом, в своей статье Чаковский, виртуозно смешивая художественную реальность и настоящую действительность, с одной стороны, уравнивает Стейнбека как журналиста и писателя с противниками литературного персонажа Гарри Смита - Мерфи, Гульдом, Макферсоном, к которым советский читатель и зритель после просмотра «Русского вопроса» испытывает глубокую неприязнь, а с другой, претворяет в жизнь сюжет симоновской пьесы, представляя реальных американцев - журналистов, издателей, писателей - такими, какими их показал Симонов, и используя в качестве аргумента реальную поездку Стейнбека и его «Русский дневник».

Стоит отметить, что «Русский вопрос» K.M. Симонова был опубликован в 1946 г. - т.е. за год до поездки Стейнбека и Капы в СССР и за два года до выхода «Русского дневника» в США в 1948 г. При этом пьеса Симонова фактически явилась выполненным в художественной форме отчетом писателя по совершенным ранее поездкам в Японию (декабрь 1945-апрель 1946) и в США (апрель 1946-июнь 1946):

Мне показалось, что рассказать о том, что я знал больше и лучше, ближе наблюдал - не столько даже в самой Америке, сколько перед этим в Японии, -о политических и нравственных проблемах, связанных с жизнью и деятельностью американской прессы, я смогу лучше в драматургической форме. Так я написал «Русский вопрос»...

В этом показательном параллелизме обоих сюжетов можно увидеть, в первую очередь, способность обоих авторов тонко чувствовать и реагировать на запросы своего времени - эпохи холодной войны, а также их стремление объяснить своим соотечественникам, кто, какие люди находятся по ту сторону «линии фронта». В пьесе Симонова хорошим американцем является лишь один герой - Гарри Смит, способный ценой своей жизни поддерживать правоту советской страны, а плохими американцами - все остальные. В книге Стейнбека, напротив, весь советский народ, как в своих отдельных представителях, так в совокупности, предстает положительным персонажем, непростым для понимания, но довольно симпатичным и внушающим уважение, тогда как отрица-

1 Симонов K.M. Истории тяжелая вода / сост., подгот. текста, вступ. ст. Л. Лазарева. М.: Вагриус, 2005. С. 366-367.

тельными чертами являются некоторые аспекты советского строя - от бюрократизма советских чиновников до бюстов Сталина, в пугающем количестве взиравших на американцев во всех концах страны, в которых они побывали. Однако Чаковский завершает свою статью уверенным вердиктом: пьеса Симонова сильна своей правдивостью, поскольку представляет настоящий образ Америки, а репортаж Стейнбека об СССР - лжив и, кроме того, зловреден, т.к. способствует обострению непонимания между двумя народами и «разжиганию войны»:

Джон Стейнбек пишет свои дневники в 1948 году, в дни, когда американская буржуазная пресса дошла до гималайских высот клеветы на Советский Союз, травли прогрессивных людей Америки <.. .> Думал ли об этом Джон Стейнбек, американский писатель, когда диктовал свой «Русский дневник»? Ведь того, о чем не знал, чего не понимал средний американский журналист Гарри Смит, не может не знать, не понимать Джон Стейнбек!..1.

Наконец, в контексте рассмотрения темы «Стейнбек и СССР» пьеса Симонова «Русский вопрос» важна еще потому, что ее заключительные строки, финальный монолог Смита о «двух Америках» — Америке Херста и противостоящей ей Америке Линкольна и Рузвельта - фактически предсказали и ознаменовали собой все последующее направление публикаций советской прессы о США и ее гражданах: лишь некоторые из них, такие же одинокие и беспомощные, как Смит, являются хорошими честными американцами, отстаивающими правду маленького человека, а другие - многочисленные гульды и макферсоны - продажными империалистическими акулами. И Стейнбек, в соответствии с отношением к нему редакционной номенклатуры СССР, чем дальше, тем больше в конце 1940-х - начале 1950-х гг. будет переходить из первой когорты во вторую.

о

об

3

СО СО

2

Всемирный конгресс деятелей культуры в защиту мира (август 1948)

25-28 августа 1948 г. в польском Вроцлаве состоялся Всемирный конгресс деятелей культуры, в котором приняли участие 500 деятелей науки, литературы и искусства, среди них Пабло Пикассо, Бертольд

1 ЧаковскийА.Б. Разоблачениеклеветы. С.З.

105

s

со со

2

Брехт, Олдос Хаксли, Поль Элюар, Илья Эренбург, Александр Фадеев Анна Зегерс, Ирен и Фредерик Жолио-Кюри, Ян Дембовский, Поль Робсон, Пабло Неруда и др. Разговоры о возможности проведения такого конгресса звучали уже во время приезда Стейнбека в 1947 г. В частности, с американцами об этом завел речь принимавший их в Киеве писатель А.Е. Корнейчук:

Т. Корнейчук высказал мысль о том, что прогрессивные писатели всего мира должны собираться на конгресс в защиту мира.

Стейнбек начал было говорить, что такой конгресс был бы полезным, но Капа перебил его, заявив следующее: «Я боюсь за одно: понимание прогрессивного у писателей разных стран находится на различном уровне, и поэтому необходимо его вначале унифицировать».

Тов. Корнейчук ответил на это, что прогрессивные писатели всех стран хотят мира и это могло бы стать единой платформой для созыва конгресса. Стейнбек неопределенно согласился с этим. Он подчеркнул, что главное состоит в том, чтобы люди различных стран понимали друг друга, и привел такой пример. Когда он был в колхозе, один мальчишка, взглянув на него, сказал: «А американцы такие же, как и наши». «Этот мальчишка, - сказал Стейнбек, - выразился умнее всех министерств иностранных дел. Я хочу, чтобы то, что сказал маленький украинский мальчик, поняли все».

В. Василевская вставила в этом месте: «Но, чтобы этот мальчик мог спать спокойно, не боясь атомных бомб, мы с вами должны бороться против поджигателей войны»1.

Этот разговор, приведенный И.Д. Хмарским в его дневнике, весьма показателен для определения отношения советских писателей и американских гостей к такому мероприятию, как Всемирный конгресс деятелей культуры.

Как видно из слов Корнейчука и Василевской, советская пропаганда, решительно делила население земного шара на две части: защитников мира и «поджигателей войны». При этом деление на первых и вторых производилось исключительно по политическому критерию -уровню лояльности отдельных лиц к СССР и к его внутренней и внешней политике: «друзья» Советского Союза выступали за мир и противостояли недоброжелателям СССР, «поджигателям войны, реакционерам, фашистам».

1 ГА РФ. Ф. 5283.С.2. Оп. 22с. Ед. хр. 21. Л. 169.

106

Стейнбек в этом отношении, как уже было отмечено Хмарским, представлял собой «размытую» фигуру, занимающую на политической шкале срединное положение. Приведенные им слова украинского мальчика, открывшего для себя, что американцы - такие же люди, как русские и украинцы, т.е. что их общечеловеческая, биологическая общность куда более значима, чем разделяющие их политические, идеологические разногласия, выражали любимую мысль самого писателя, идею, положенную в основу его «Русского дневника» - и, соответственно, идею, кардинально расходящуюся с установками советской пропаганды.

Будучи в 1947 г. сторонником линии Уоллеса, Стейнбек стоял на позициях сохранения мира с Советским Союзом. Тем не менее, эта линия вовсе не предполагала убежденности Стейнбека в том, что «советский общественный строй является лучшей формой организации общества, чем любой несоветский общественный строй» (И.В. Сталин)1. При всем своем интересе и нескрываемой симпатии к русскому народу советский строй Стейнбек категорически не принимал, и поездка 1947 г. не сделала его более терпимым к политике, проводимой советским правительством. Об этом свидетельствуют частные разговоры Стейнбека с советскими людьми, например, беседа с председателем ГОКСа Н.М. Микавой, в ходе которой он заявил: «Американский народ будет иметь социализм, но он никогда не будет иметь коммунизма», т.к. «он чужд характеру американца»2. Накануне отъезда из СССР Капа так комментировал эту точку зрения Стейнбека: «Он (Стейнбек) считает, что все, что происходит здесь, прогрессивно для России, но что для Америки такой путь совершенно не годится»3. Данная позиция писателя при всем «прогрессивизме» его взглядов в конце 1940-х гг. вычеркивала автора «Гроздьев гнева» из списка «друзей СССР» и автоматически переносила на сторону врагов, «поджигателей войны».

Конгрессы в защиту мира, согласно «Большой советской энциклопедии»,

объединили людей доброй воли, ведущих борьбу против войны, против применения варварских средств массового уничтожения людей - атомного, бак-

1 Сталин И.В. Речь на предвыборном собрании избирателей Сталинского избирательного округа города Москвы 9 февраля 1946 г. II Кардашов В.И., Семанов С.Н. Иосиф Сталин: жизнь инаследие. М.: Новатор, 1998. С. 486.

2 ГА РФ. Ф. 5283.С.2. Оп. 22с. Ед. хр. 21. Л. 180.

3 Там же. Л. 176.

о

об

3

to to

2

й со со

2

териологического и химического оружия, за мирное сосуществование государств с различным социальным строем1.

Однако на Конгрессе большое внимание было уделено обсуждению не только мирных инициатив, но и козней врагов: так, красной нитью в выступлениях делегатов Конгресса прошел эпизод с трехмесячным заключением американского писателя Говарда Фаста из-за того, что он отказался предоставить Комитету по расследованию антиамериканской деятельности список лиц, помогавших испанским антифашистам.

Один из выступающих, советский делегат Д.И. Заславский, сравнил подобное отношение Америки к «поборникам мира и демократии» с приемом в СССР Стейнбека, которому, напротив, «предоставили широкие возможности видеть все, что он пожелает»:

Мы здесь не только обменялись комплиментами <...> но и поспорили.

В этом нет большой беды. Мы за идейные принципиальные споры в среде

людей, борющихся за правду, ибо советские люди не боятся правды2.

В речи И. Эренбурга на Конгрессе также была затронута тема Америки, но не как «тюрьмы» для своих свободолюбивых граждан, а как опасного друга-«опекуна» жителей Европы, лишающего их знакомства с культурой и достижениями прогрессивных стран, и взамен насаждающего свою продукцию. По словам Эренбурга, «захватывая страны Западной Европы, янки несут с собой не Эйнштейна, не Стейнбека, не Фолкнера, не Фаста, не Хемингуэя, не Чаплина, а стандартные детективные романы, стандартные гангстерские фильмы»3.

Илья Эренбург, который, как и Симонов, познакомился со Стейн-беком еще во время их поездки в США в 1946 г., год спустя неоднократно встречался с ним в СССР: принимал участие во встрече писателей в доме K.M. Симонова в Переделкине, сопровождал американцев в поездке в Загорск (Сергиев Посад), участвовал в последнем прощальном ужине, организованном для Стейнбека и Капы Союзом писателей. В его материалах, опубликованных до 1947 г., как и в произведениях более позднего времени (в том числе в его книге воспоминаний 1960-х гг.

1 Крылов Б.С. Всемирные конгрессы и конференции в защиту мира II Большая советская энциклопедия. 3-е изд. М., 1969-1978. Т. 5. С. 450.

2 На Всемирном конгрессе деятелей культуры в защиту мира//Известия. 1948. 29 августа. С. 4.

3 ЭренбургИ. Мирнародам! //Правда. 1948. 12 сентября. С. 3.

«Люди, годы, жизнь»1) помещены выбивающиеся из общего контекста выступлений советской прессы самые лояльные отзывы о Стейнбеке, где он называет его в ряду лучших американских писателей и указывает на его близость советским людям2.

В марте 1950 г. на третьей сессии Постоянного комитета Всемирного конгресса сторонников мира было принято Стокгольмское воззвание о запрете использования атомного оружия. Спустя несколько дней после его обнародования Эренбург снова обратился к Стейнбеку, наравне с другими «прогрессивными» западными писателями (Эрнесту Хемингуэю, Роже Мартену де Гару, Джону Б. Пристли, Эрскину Колдуэллу, Андре Шамсону, Альберто Моравиа), с призывом подписать это обращение. Это открытое письмо Эренбурга, представлявшее собой, с одной стороны, личное обращение к известным писателям с подтверждением их былых заслуг в деле защиты мира, а фактически - ультиматум, было напечатано в качестве передовицы апрельского номера «Правды» и содержало в себе следующее обращение к Стейнбеку:

Я обращаюсь к вам, Джон Стейнбек. Вы говорили мне, что нужно развеять предвоенный туман. Вы побывали недавно в нашей стране, и вы написали книгу о вашей поездке. В этой книге вы говорите, что вам не понравилась советская пьеса, изображающая американцев, которые изготовляют предвоенный туман. <.. .> Вы заметили (и вы об этом написали), что советский народ не хочет войны. Я полагаю, что американский народ также не хочет войны. Именно поэтому я приглашаю вас выступить против кучки людей, строящих свое благосостояние на опасной и преступной игре с атомными бомбами. Я надеюсь, что вы не уклонитесь от вашего долга3.

Стейнбек, никак не отреагировав на призыв своего советского коллеги, от этого «долга» уклонился. И, хотя Эренбург писал про обращение Постоянного комитета, что «это не приговор, это - предупреждение», в отношении Стейнбека и других западных писателей, дистанцировавшихся в этот период от вопросов политики и отношений государств Восточного и Западного блоков, это стало настоящим «приговором». Если раньше в отношении Стейнбека сохранялись надежды, что

1 ЭренбургИ. Люди, годы, жизнь. Т. 3. М.: Советский писатель. 1990.

2 См. напр.: Эренбург И. Американские впечатления II Литературная газета. 1946. 16 ноября. С. 2.

3 Эренбург И. Открытое письмо писателям Запада II Литературная газета. 1950. 5 апреля. С.1.

о

об

3

СО СО

2

3

со со

2

однажды он займет просоветскую позицию» то теперь его «молчание» было расценено в негативном ключе как позорное бегство, капитуляция перед нарастающей силой реакции США, отказ от своих прежних «прогрессивных» воззрений - не только на бумаге, ноив жизни.

Совсем скоро идеологический «приговор» печатных советских институций вступил в силу. В июле 1950 г. в «Известиях» вышла статья за подписью Д. Шостаковича «Запретить атомное оружие!», в котором автор поименно назвал вошедших в лагерь поджигателей войны известных культурных деятелей, «потерявших честь и совесть», «ушедших от своего народа, хоронящих свою культуру»: Андре Мальро, Жана-Поля Сартра, Андре Жида, Эптона Синклера и Джона Стейнбека. По поводу последнего он высказался отдельно:

Советским читателям хорошо известен Джон Стейнбек, автор романа «Гроздья гнева». Но из-под пера этого некогда умевшего мыслить писателя вышла книга «Бомбы вниз!». Стейнбек совершил прыжок из лагеря прогресса и человеколюбия в лагерь оголтелой реакции, варварства и каннибализма. Таков отвратительный облик этих предателей, верных слуг капитализма1.

Спустя полгода на Втором Всемирном конгрессе сторонников мира в Варшаве Д. Шостакович заговорил о необходимости «получить возможность принести свои достижения, сообщать свои мысли другим народам», «наладить обмен всеми культурными ценностями, относящимися к прошлому, к настоящему и даже существующим лишь как предположение для будущего, между всеми народам земли»2. И, чтобы наглядно продемонстрировать, как «наши враги борются с культурой», как в разных странах относятся к «инакомыслящим», выходцам из других систем, он рассказал о теплом приеме американского писателя Стейнбека в СССР («Из американцев последним в нашей стране был Стейнбек и, кажется, никогда не жаловался на прием»3) и недавнем отказе на въезд в США советским писателям Фадееву, Тихонову, Эрен-бургу, Симонову и его собственной неудавшейся попытке провести концерт в Великобритании, когда английское правительство отказало ему в получении визы4.

1 ШостаковичД. Запретить атомное оружие! //Известия. 1950. 6 июля. С. 2.

2 Речь Д. Шостаковича//Правда. 1950. 23 ноября. С. 5.

3 Там же.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

4 Так же, как в случае с писателем Андреем Платоновым, важно отметить двусмысленность этих и других громких высказываний, приписываемых Д.Д. Шостаковичу.

К обращению Эренбурга к Хемингуэю и Стейнбеку в декабре 1950 года присоединился П. Неруда, чье письмо было также опубликовано в передовице «Литературной газеты». Оно было еще более риторическим и эмоционально окрашенным:

Стейнбек, автор замечательных книг! Почему ты ничего не говоришь о Говарде Фасте? Или ты согласен с тем, что большой писатель, выступающий в защиту мира, должен писать свои романы в тюрьме? Стейнбек, Стейнбек! Что сделал ты со своим братом?1

Советская пресса о Стейнбеке (1951-1954)

Красноречиво свидетельствуют об окончательном изменении отношения советской прессы к Стейнбеку две статьи американских авторов, вышедшие в 1951 г. на страницах советской печати и напрямую касающиеся Стейнбека и его творчества. Переводная статья Дж. Кларка говорит об упадке искусства США на примере писательской судьбы Дж. Стейнбека:

Под влиянием прогрессивного движения 30-х годов Стейнбек сумел создать произведение такой большой разоблачительной силы, как роман «Гроздья гнева». Однако последующие произведения Стейнбека говорят о его деградации как писателя. <.. .> Так, подвергнутый проверке в критические времена, когда «испытываются души людей», Стейнбек ушел из настоящего искусства. Правда, Стейнбек не изъял из обращения роман «Гроздья гнева». Но есть писатели, которые идут на эту позорную форму капитуляции...2.

о

об

S

СО СО

2

Помимо известного факта о непростом характере композитора и о его сложных взаимоотношениях с советскими властями, существуют множество устных и письменных свидетельств того, как и за счет чего формировался в прессе публичный образ Шостаковича, и отношения к этому самого музыканта. В качестве одной из иллюстраций можно привести воспоминание скульптора Эрнста Неизвестного о том, как Шостакович советовал ему подписать письмо, написанное за него Е.А. Евтушенко в идеологическую комиссию ЦК, и тот в свою очередь спросил музыканта:

- Дмитрий Дмитриевич, а Вы все подписывали?

Он вдруг очень резко и раздраженно сказал:

- Да, да, да, я подписываю все! Я даже научился подписывать любые

бумаги вверх ногами, чтобы НЕ ЧИТАТЬ!» (Неизвестный Э.И. Я буду говорить

0 Шостаковиче II Лебедь. 2002. 22 декабря. № 303).

1 НерудаП. Борьбаипесни// Литературнаягазета. 1950. 28 декабря. С. 1.

2 КларкДж. Искусство в современнойАмерике. С. 4.

й to to

2

Вторая статья принадлежала перу Г. Фаста, который после своего непродолжительного тюремного заключения в глазах советских людей продолжал оставаться мучеником, «узником свободы», главным символом ущемления прав личности США. В своей статье Фаст обратился к писателям-соотечественникам -

...к Джону Стейнбеку и Артуру Миллеру, к Эрскину Колдуэллу и Эрнсту Хемингуэю, к Лилиан Хеллман и Ирвину Шоу, к Винсенту Шиэну и Бад-ду Шалбергу, к Арчибальду Маклишу и Карлу Сэндбергу, к Джону Херси и всем другим из этой большой компании «молчальников»1.

Предметом его речи послужила казнь семи негров в Мартинс-вилле, Вирджиния, обвиненных в изнасиловании белой женщины. По мнению Фаста, американские писатели, «закутавшись в мантию великолепного молчания, стали соучастниками еще одного из многих чудовищных преступлений, которые хранит память угнетенных народов»2. И в конце он бросает своим коллегам предупреждение:

Вам не сбросить с плеч ответственности, которая лежит на вас, ибо ныне даже мертвые не молчат; и вы услышите их голоса, даже если будете глухи3.

Эпизод с отказом Стейнбека присоединить свою подпись к Стокгольмскому воззванию еще неоднократно будет возникать в ряде советских заметок, все более выставляя Стейнбека как участника этого «молчаливого предательства». Так в рецензии, посвященной недавно опубликованному в СССР роману американского писателя и физика М. Уилсона «Жизнь во мгле» (в переводе Н. Ветошкиной; оригинальное название романа - "Live with Lightning", 1949) о проблеме использования атомной энергии, советский журналист связал общественную позицию ряда американских авторов, в том числе и Стейнбека, с «наступлением фашиствующей реакции на интеллигенцию» и с различной реакцией ее представителей:

Одни - такие, как Поль Робсон, Говард Фаст, Альберт Мальц, Виктор Джером, Альберт Кан и другие, - мужественно и стойко продолжали начатую

1 ФастГ. Предательское молчание//Литературнаягазета. 1951. 17мая.С.4.

2 Там же.

3 Там же.

ими борьбу. Другие, подобно Джону Стейнбеку, Клиффорду Одетсу, Ирвину Шоу, капитулировали перед поджигателями войны, продали им свои перья и сами превратились в трубадуров реакции и агрессии. Третьи пытаются отмолчаться1.

В этих строках советского рецензента отчетливо виден перевод Стейнбека с нейтральных позиций «молчальников» в стан врагов.

Однако еще более заметным этот перелом отношения к Стейнбеку стал в публикациях «Правды» о поездке Стейнбека в качестве корреспондента "Collier's" в Северную Африку и Европу. В центре рассмотрения советского издания оказалась одна поездка писателя в винодельческий район Франции провинцию Юра, чтобы, как и в Советском Союзе, на земле в разговорах с местными жителями постичь «душу Франции».

Автор заметки, М. Поликанов, начинает ее так:

Американский писатель Стейнбек, давно сменивший служение литературе на служение доллару, недавно посетил Францию. Миссия этого провокатора войны состояла в том, чтобы разведать настроение французского народа, а также проверить, насколько эффективна империалистическая пропаганда войны, в частности, пропаганда против Советского Союза и других миролюбивых народов2.

В основе статьи лежит рассказ самого Стейнбека об этой поездке, напечатанный им в "Collier's" от 30 августа 1952 г.3, однако советский автор не дает перевода оригинального текста Стейнбека, а пересказывает его содержание, по-своему расставляя акценты. Так, в советской интерпретации беседуя с простыми французскими крестьянами Стейнбек пытался сбить их с «правильного пути», убедить в необходимости перевооружения и подготовки к войне ввиду наличия сильнейшей русской и коммунистической опасности, однако в ответ слышал упреки французов по поводу назначения Риджуэя и присутствия американских войск в Франции, а также их неоднократные заявления о ненависти к войне и неизменной приверженности миру.

1 ВетошкинаН. Талантливаякнига// Литературнаягазета. 1952. 7 августа. С. 4.

2 Поликанов М. Отпор проповеднику ненависти II Правда. 1952. 14 сентября.

С. 6.

3 Steinbeck J. The Soul and Guts ofFrance II Collier's. 1952. August 30. P. 26-30.

о

об

з

to to

2

й to to

2

Статья Поликанова заканчивается живой сценкой:

Стейнбек опять попытался застращать крестьян уже не только «русской», но n «коммунистической опасностью». И опять не имел успеха.

- Все, чего мы хотим, это - мир! - воскликнул один из крестьян < . .> Война нам надоела! Война нам отчаянно надоела!

- Считаете ли вы, что все французы так настроены? - спросил Стейнбек.

- Думаю, что да, - последовал ответ.

Так провокатор войны получил отпор у простых французских крестьян. Его проповедь войны и ненависти между народами провалилась1.

К вопросу о поездке Стейнбека во Францию М. Поликанов вернулся еще раз - в начале 1953 г. в статье «Характерные признания». В этой заметке речь шла о проверке, которую провел в департаменте Юра депутат французского парламента Виатт, представляющий христианско-демо-кратическую партию МРП2, по следам визита американского писателя.

На создание Стейнбеку репутации яростного поджигателя войны, подкупленного реакционным правительством США, нацелена и заметка члена компартии США, журналиста и писателя М. Голда под названием «Мысли об американских писателях» (1953). В отличие от французского очерка Стейнбека, фактически переписанного советским рецензентом заново, статья Голда (перепечатка из журнала "Masses and Mainstream"), несмотря на большой объем, была опубликована практически целиком.

Творческий талант Стейнбека Майкл Голд оценивает весьма скептически:

После многих лет барахтанья в мистике Стейнбек лишь один раз приблизился к правде и к народу, когда он написал реалистическую эпопею кризиса -«Гроздья гнева»3.

Далее в своей статье он вспоминает встречу со Стейнбеком еще до написания «Гроздьев гнева». По его словам, в то время Стейнбек жил в бревенчатой хижине и приветствовал приехавших гостей с бурной ра-

1 ПоликановМ. Отпор проповеднику ненависти. С. 6.

2 MPn0TM0uvementrepublicainp0pulaire(^paK^.)-«Hap0flH0-pecny6nHKaHCK0e движение».

3 Голд М. Мысли об американских писателях II Литературная газета. 1953. 2 июля. С. 3.

достью. Он показал им телеграмму, которую получил в то утро от своего издателя, в которой сообщалось, что его книга «О мышах и людях» только что вышла в свет и имела грандиозный успех:

Стейнбек проливал слезы в рюмку: «Первый мой успех! Боюсь его до смерти, боюсь! Не хочу быть богатым! Писатель должен всегда оставаться бедным и честным! Что теперь со мной будет?!»

Увы, опасения оправдались! Стейнбек ездит во франкистскую Испанию и поет ей дифирамбы, в то время как кровь героев, отказывающихся подчиниться фашизму, льется на улицах. На страницах журнала «Кольерс» Стейнбек выступает, как активный пропагандист атомного империализма1.

Биографические справки о Стейнбеке Иностранной комиссии Союза писателей (1950-1954)

Идеологические установки холодной войны не менее ясно видны во внутренней документации советских литературных институций. За период 1950-1954 гг. Иностранной комиссией Союза советских писателей (ИК ССП) было составлено три биографические справки о Стейнбеке.

В первой из них от 1950 г. после краткого обозначения творческого пути Стейнбека до «Гроздьев гнева» сказано: «Весь дальнейший путь Стейнбека - путь политического отступничества и творческого падения»2.

Автор этого документа подробно акцентирует свое внимание на недостатках военного и послевоенного творчества Стейнбека. Так, по его мнению, в романе «Луна зашла», описывая историю оккупации немцами некоей европейской страны, Стейнбек «извращает задачи и метода антифашистской борьбы». В книге «Бомбы вниз!», написанной по личному заказу генерала Арнольда, Стейнбек «выступает вербовщиком молодежи в ряды военно-воздушных сил США, совершенно умалчивает о характере и целях войны и откровенно заявляет о том, что США начали борьбу за мировое господство и "выйдут из войны в роли руководителя и будут вершить делами послевоенного мира"». В романе «Консервный ряд» советский рецензент видит проповедь «пассивного отношения к жизни и возврат к "простым радостям жизни", т.е. к удовлетворению животных инстинктов», а в «Заблудившемся автобусе» - клевету автора

1 Там же.

2 РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 14. Ед. хр. 1163. Л. 15.

о

об

3

СО СО

2

s

to to

2

на американский народ, в которой он ухитряется оболгать прогрессивную Америку и под видом «псевдогуманистического копания в жизни "маленького человека" учит смиренно принимать американскую действительность, уверяет в бесполезности попыток изменить ее». О «Русском дневнике» сказано только, что в этой книге Стейнбек допускает ряд антисоветских выпадов. И, наконец, в отношении последней пьесы Стейнбека «Горящий ярко» приводится мнение прогрессивного журнала "Masses and Mainstream" о том, что «общество, история, подлинные взаимоотношения живых людей - все это остается за пределами книги, написанной в невыносимо претенциозном духе псевдопоэзии»1.

Таким образом, автор данной биографической справки приходит к выводу, что «все творчество Стейнбека последних лет свидетельствует о реакционности его мировоззрения и декадентском характере его творчества»2.

Биографические сведения о литературной деятельности и политической позиции Джона Стейнбека 1951 г.3 полностью повторяет предыдущие.

В справке о жизни писателя за 1954 г. появляется добавление, связанное с выходом его последнего романа «К востоку от рая», о котором говорится, что он «глубоко реакционен по своему идейному содержанию»4. Также советский референт говорит об антисоветских выступлениях Стейнбека в периодической печати:

...Стейнбек в последние годы неоднократно выступал с политическими высказываниями, весьма недвусмысленно объявляя борьбу идеям не только коммунизма, но и коллективизма вообще и клевеща на Советский Союз. Совсем недавно во французской печати было опубликовано политическое кредо Стейнбека5, изобиловавшее злобно антикоммунистическими и антисоветскими измышлениями6.

1 Там же. Л. 15-16.

2 Там же. Л. 16.

3 РГАЛИ. Ф.631. Оп. 26. Ед. хр. 3774. Л. 1-2.

4 РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 26. Ед. хр. 3813. Л. 4.

5 Имеется в виду статья в "Ге Figaro littéraire" от 18 сентября 1954 г., в которой «Стейнбек выступал с клеветническими измышлениями по адресу коммунистических партий и стран демократического лагеря, повторяя избитые тезисы самой реакционной пропаганды о «подавлении свободы личности» и т.д.» (РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 26. Ед. хр. 3828. Л. 10).

6 Там же.

«К востоку от рая» (1952)

В сентябре 1952 г. в издательстве "Viking Press" был опубликован новый роман Стейнбека - «К востоку от рая» ("East of Eden"). И, как и в других работах Стейнбека, оценки критики о ней кардинальным образом разошлись, что не помешало книге в скором времени войти в список бестселлеров.

Рецензент "New York Times" Орвилл Прескотт в рецензии к только что опубликованному роману отметил:

...сегодня была опубликована лучшая и наиболее амбициозная работа Стейнбека со времен «Гроздьев гнева». Громоздкая по своей структуре и обезображенная непомерными мелодраматизмами и в большом количестве встречаемой дешевой сенсационностью, «К востоку от рая», тем не менее, серьезная и в целом успешная попытка автора совладать с огромной темой. <...> Его герои, мужчины и женщины, уже не слабые и недалекие животные, как это было в «Консервном ряде» и «Заблудившемся автобусе». Они - люди, сильные и слабые, мудрые и глупые, иногда порочные, но их жизни представлены многозначительно в «торжестве их выбора». «К востоку от рая» - это провозглашение Стейнбеком свободной воли и внутренне присущего благородства человека1.

Х.К. Уэбстер из "Saturday Review" в своей рецензии также отметил эту двойственность восприятия нового романа Стейнбека:

Несмотря на то, что «К востоку от рая» не является великим произведением согласно строгому соглашению о формальной чистоте, широко распространенной сейчас, потребуется равное количество надменности и глупости, чтобы отрицать, что это одно из лучших произведений последних десяти лет и лучшая книга Джона Стейнбека, написанная со времен «Гроздьев гнева»2.

Немало было и отрицательных отзывов на книгу. Так, по мнению "Time",

в том виде, в каком он есть, роман «К востоку от рая» - это огромная сборная солянка, в которой бессмысленность и несообразность мелодрамы выплы-

1 Prescott O. Booksofthe Times//New York Times. 1952. September 19. P. 21.

2 Webster H.C. Out of the New-born Sun // Saturday Review. 1952. September 20.

P. 11.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

о

об

3

to to

2

s

to to

2

вает столько же часто, как хорошая повествовательная манера и правдоподобное сопровождение. <...> Но даже в качестве рассказа о первопоселенцах в новой стране или просто о мужчинах и женщинах, реализующих свою частную земную судьбу, роман «К востоку от рая» представляется слишком неумелым и некорректно выполненным, чтобы строить на этом все повествование1.

А разбор рецензента "New Yorker" Энтони Уэста2 показался Стейнбе-ку настолько ехидным и неприятным, что тот в свою очередь в письме Карлтону А. Шеффилду иронически отметил:

Интересно, что так сильно разозлило его - ведь это был действительно злой текст. Я бы хотел увидеться с ним, чтобы обсудить, что стало причиной его столь сильной ненависти и страха перед этой книгой3.

В целом, хотя многие критики колебались между положительной и отрицательной оценкой книги, большинство статей американской периодики отнеслись к ней как к «серьезному большому достижению серьезного большого автора»4.

В СССР знакомство с книгой «К востоку от рая» произошло в начале 1953 г., когда сотрудник Иностранной комиссии Союза советских писателей Е.С. Романова подготовила реферат отзывов американской печати, посвященных этому роману. В основу этого реферата была положена статья журналиста "People's World", центрального печатного органа компартии США, Роберта Фридмена от17 ноября 1952 г.

В свой реферат Е.С. Романова включила утверждение Фридменом антигуманного и шовинистического характера романа:

В одном из своих авторских отступлений, - пишет Фридмен, - Стейнбек пускается в рассуждения о своей вере в свободу и в личность. Но когда свобода и личное достоинство превращается в чисто демагогические лозунги для прикрытия настоящей антидемократической программы правящего класса и его выразителей - этого противоречия не скроешь никак. А Стейнбек, уже

1 It Started in a Garden II Time. 1952. September 22. P. 110.

2 West A. California Moonshine II New Yorker. 1952. September20. P. 22-23.

3 Steinbeck: A Life in Letters / eds E. Steinbeck, R. Wallsten. New York: Viking, 1975. P. 458.

4 Benson J.J. The True Adventures of John Steinbeck, Writer: A Biography. New York: Viking, 1984. P. 731.

давно поставивший свое перо на службу поджигателей войны с Уолл-стрита, с готовностью вторит и их шовинизму. Для него индейцы из Салинаса -«низшая каста, лишенная энергии, изобретательности и культуры». Негров он упоминает дважды: он рассказывает о негритянке, заразившей солдата гражданской войны венерической болезнью, и о содержательнице дома терпимости (следуя шовинистическим традициям, он именует ее презрительной кличкой «ниггер»)1.

Также Романовой была взята на вооружение обрисовка Фрид-меном настоящего политического облика Стейнбека и его отношение к последним мировым событиям:

Стейнбек ныне целиком связан с этим реальным (хотя и преходящим) злом, злом империалистических войн и расизма. Вот почему этот некогда одаренный художник может теперь писать: «В наше время массовое или коллективное производство вошло в нашу экономику, нашу политику и нашу религию настолько, что отдельные нации подменили идеей коллективизма идею бога. Это в мое время и является угрозой». И в другом месте: «Я считаю, что все в мире сводится к одной единственной проблеме... Люди - в жизни, в мыслях, в устремлениях, в их жадности и жестокости, равно как и в их доброте и великодушии - попадают в сети добра и зла».

Не массовые убийства в Корее, не расовая ненависть к негритянскому народу, не полицейский террор представляется Стейнбеку угрозой. «Коллектив» для него пугало. Единение людей в борьбе за мир и за демократию -грозный признак, а непреодолимая «сеть добра и зла» - вот тот барьер, который не может якобы преодолеть человечество. Так Стейнбек лакейски служит госдепартаменту2.

Отзыв самой Романовой о книге Стейнбека «К востоку от рая» появился только спустя полтора года в «Литературной газете» и представлял собой опровержение вышедшим хвалебным отзывам о романе «реакционных» журналов "Saturday Review" и "New York Herald Tribune".

В этой заметке Е.С. Романова вслед за рецензентом из "People's World" представляет книгу Стейнбека как коллекцию жестоких и «омерзительных сцен насилия и разврата», обвиняя автора в низкопробном материале и в бесформенности сюжетно-композиционной структуры романа:

1 РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 26. Ед. хр. 3799. Л. 13.

2 Там же. Л. 14.

о

об

й to to

2

3

со со

2

Предельная аморфность литературной формы свидетельствует о деградации писателя, некогда приблизившегося, было, к подлинным высотам художественного мастерства1.

Причины этой творческой неудачи советский автор видит в «глубоко реакционном характере основной идеи романа, которая выражает-сяив образах действующих лиц и в авторских отступлениях»:

На протяжении всего романа Стейнбек перепевает множество избитых в реакционной буржуазной литературе США мотивов. Здесь и антинаучные измышления о цикличности исторического процесса, и варварские разглагольствования о присущем человеку инстинкте убийства, и циничные предостережения тем, кто вступает в борьбу против власти денег. <...> Стейнбек делает все, чтобы принизить войны освободительные и превознести захватнические, хищные набеги на чужие территории. О войне американцев за независимость он развязно заявляет: «Мы побили их (англичан. - Е.Р.), но хорошего это нам дало немного. Приобрели мы всего-навсего спаленный пожаром Белый дом и десять тысяч вдов на пособия». Вот война с Мексикой -это совсем иное дело: «...Мы получили много западных земель, почти вдвое расширили свои владения...». К тому же это была, по мнению Стейнбека, неплохая «тренировка для американских генералов»2.

В вину писателю также ставится очернение идеи коллективизма, в котором тот видит наибольшую опасность нашего времени, его высокомерно расистское пренебрежение к другим национальностям (в частности, китайцам и индейцам) и текстуальное приближение, фактически уравнение человека и животного, оскорбляющее советского гражданина.

Наконец, автор выносит следующий вердикт новому роману Стейнбека:

Политический смысл этой идеи достаточно ясен. Посеять в человеке семена уныния, безверия, покорности, отдать его во власть рабьей психологии, - вот какую цель преследует роман Стейнбека, и вот за что рукоплещет ему реакционная критика3.

1 Романова Е. «Философия» мистера Стейнбека // Литературная газета. 1954. 10 июля. С. 4.

2 Там же.

3 Там же.

Вплоть до начала 1960-х гг. статья Романовой представляла собой единственное упоминание в советской прессе об этом романе Стейнбека.

Стейнбек об СССР после «Русского дневника» (1948-1960)

«Дуэль без пистолетов» (1952). В конце 1950-х гг. и в 1960-х гг. было написано несколько «открытых писем» Джону Стейнбеку. Эта традиция сложилась в сталинское время: открытые письма выполняли политический заказ и представляли собой глубоко идеологизированный ритуал эпохи сталинизма. После 1953 г. цель этих акций также заключалась не в получении ответа от адресата, но в «создании прецедента, формировании общественного мнения»1. Такими, например, были открытые письма Стейнбеку советского критика А.Н. Макарова (опубл. в «Иностранной литературе», 1957), писателя Ф.Т. Кравченко (находится в архиве «Литературной газеты», напечатано не было, 1964), Е.А. Евтушенко (опубл. в «Литературной газете», 1966). О реакции Стейнбека на эти советские письма никаких свидетельств не сохранилось, вполне возможно, он даже не догадывался об их существовании. Однако о том, каким могло быть отношение Стейнбека к инвективам советских авторов можно предположить по инциденту, который произошел во время поездки американского писателя в Италию в 1952 г. и был им подробно описан и опубликован в "Collier's" в статье под названием «Дуэль без пистолетов» ("Duel Without Pistols")2.

Волей судьбы во время въезда в Рим Стейнбек оказался в кортеже только что прибывшего в столицу генерала М. Риджуэя, сменившего Эйзенхауэра на посту верховного главнокомандующего вооруженными силами НАТО в Европе и направлявшегося в тот же отель, что и Стейнбек. Через какое-то время писатель увидел на римских прилавках газету с громким названием «Открытое письмо Джону Стейнбеку» и был польщен подобным вниманием к его приезду. Однако оказалась, что эта заметка была напечатана в крупнейшем коммунистическом издании Италии - "L'Unita", и ее автор Эцио Таддей использовал совпавший по времени приезд Стейнбека и Риджуэя, чтобы обвинить США в приме-

о

об

3

to to

2

1 Вайль П., Генис А. 60-е. Мир советского человека. М.: Новое литературное обозрение. 2001. С. 178.

2 Steinbeck J. Duel without Pistols II Collier's. 1952. August 23. P. 13. Далее статья цитируется по этому источнику.

3

со со

2

нении бактериологического оружия в Корее и бесчинствах американских солдат, которые «вымостили дорогу для своих танков телами маленьких детей». Все это также ставилось в вину Стейнбеку, который не осудил действия главнокомандующего и своей страны, санкционировавших эти преступления против человечности. Подобно своим коллегам из Советского Союза, итальянский журналист риторически восклицал: что же случилось с человеком, когда-то написавшим «Гроздья гнева»?

Стейнбек, который обычно никогда не отвечал газетчикам, считая это «заранее проигранной игрой», потому что «ты ответишь колумнисту один раз, а у него ежедневная колонка», в этот раз не смог промолчать. Он подсчитал, что «выпад Таддея против Америки» могут прочитать более миллиона человек:

В течение недели значительная часть из этого миллиона будет считать, что все, о чем там написано, было действительно мной сказано. И, если я не отреагирую, я был уверен, что красные начнут громко вопить, что я испугался, либо они расценят мое молчание как согласие с ними. По своему опыту я знал, что они довольно нечестные соперники.

Поэтому Стейнбек принял решение ответить на вызов Таддея (Стейнбек поясняет в статье, что в этом решении он руководствовался не благородными мотивами, а просто был «ужасно зол на человека, который пытался его втянуть в грязную политику») и в течение нескольких дней направил в редакцию "Ь'ипМ" ответ на выступление итальянского журналиста «на десять страниц, где абзац за абзацем комментировал письмо Таддея, благо, тот совершил ошибку, использовав ложные утверждения, которые было легко опровергнуть отсылками к официальным документам».

Ответ Стейнбека в "Ь'ипМ" был рассмотрен, но там его сочли излишне длинным и предложили немного сократить, что американский писатель наотрез отказался делать. Последовавшая затем встреча Стейнбека и итальянских коммунистов, по его словам, была крайне вежливой и бестолковой, поскольку на ней представители "Ь'ипМ" пытались «мягко» убедить писателя сократить свой текст самостоятельно, а Стейнбек также мягко и твердо настаивал на своем авторском праве представлять к публикации тот текст, который он считает нужным. Стейнбек говорил, что в противном случае он отдаст свой материал другой итальянской газете, на что итальянцы возражали, что они ни одна газета в Италии не возьмется печатать текст Стейнбека из-за его длины.

В результате в "L'Unita" все же опубликовали «коммунистически укороченный» вариант письма Стейнбека, присовокупив в нему комментарий Таддея, который оказался длиннее оригинала письма американского автора. Однако Стейнбек был готов к такому повороту и своевременно направил полный вариант своего письма в другое итальянское еженедельное издание - газету "II tempo", напечатавшую его без купюр.

На следующий день, после того как полный текст письма Стейнбека вышел в "II tempo", по его словам,

случилась небольшая лихорадка. "L'Unita" объявила, что я фашист и что моя публикация была проплачена фашистами. Коммунисты сказали также, что "Collier's" является частью широко известной национал-фашисткой-импе-риалистической-уолл-стритовской каннибалистской группы, которая была организована с целью подорвать рабочие классы. Более того, они подвергли пересмотру мои произведения, которые оказались никудышными.

У этого эпизода, помимо прямой аналогии с характером советских заметок о Стейнбеке, имеется несколько деталей, отсылающих к советскому опыту Стейнбека, его поездке в СССР в 1947 г.

Во-первых, перед встречей с представителем редакции "L'Unita", с которым он должен был обговорить условия публикации своего письма в их издании, Стейнбек обдумывал различные каверзы, которые могли его ожидать при этом разговоре, например:

если они последуют технике русских1, их человек не будет не знать английского, соответственно он придет не один. И в результате все будет обговорено через посредника, и я так и не узнаю, что произошло.

Во-вторых, когда после этого инцидента также присутствовавшая в Риме жена Стейнбека Элейн решила сделать фотографию Таддея, что-

1 В «Русском дневнике» Стейнбек пишет об этой трудности коммуникации с советскими журналистами. После того, как журналист ТАСС по Украине взял у него интервью, Стейнбек попросил перевести его ответы с русского обратно на английский и убедился, что записанные ответы не соответствовали тому, что он сказал изначально. Стейнбек прокомментировал эту ситуацию следующим образом: «Здесь не было злого умысла, и дело даже не в трудности перевода с одного языка на другой. К языковым проблемам это не имело прямого отношения. Это был перевод с одного образа мышления на другой. Наши собеседники были приятные и честные люди, но мы не могли найти с ними общего языка. Это интервью стало последним, больше я на них не соглашался». (СтейнбекДж. Русский дневник. С. 74).

о

об

3

to to

2

s

to to

2

бы проиллюстрировать статью мужа, она столкнулась с тем, что Стейн-бек обозначил в «Русском дневнике» понятием «русский гамбит»1: первая англоговорящая девушка, поднявшая трубку в редакции "L'Unità", сказала, что их офис не работает и откроется не раньше пяти тридцати, во второй раз после означенного времени трубку взял итальянец, не говоривший по-английски, в третий раз - другой итальянец с голосом, очень похожим на предыдущего, но уже говоривший по-английски. Он сказал, что узнает насчет возможности получить фотографии у Э. Тад-дея, в настоящий момент, к сожалению, отсутствующего в офисе, и перезвонит. Но, как пишет Стейнбек, конечно же, не перезвонил.

В этой статье Стейнбек с присущим ему юмором описал свою «дуэль без пистолетов» не только с итальянскими газетчиками, но с коммунистическим мировоззрением вообще. Эта дуэль, с его точки зрения, походила на борьбу Дон Кихота с ветряными мельницами (а этого персонажа Стейнбек особенно любил и нередко себя с ним ассоциировал), на первый взгляд бессмысленная, но на самом деле важная и необходимая. О необходимости вести эту борьбу несмотря ни на что писал Стейнбек в послании другу - шведскому художнику Бо Бескову:

Если это (советский тоталитаризм - Л.К.) то, к чему мы идем, я надеюсь не увидеть это своими глазами и не увижу, потому что буду бороться с этим. Бог знает, что мы далеки от совершенства, но мы гораздо лучше, чем это. Мы можем создать шум, даже если немногие услышат его2.

Письма Стейнбека об СССР (1947-1958). По словам биографа Стейнбека Дж. Бенсона,

«антикоммунизм» писателя происходил в значительной степени от его осведомленности о том, как коммунизм душит индивидуальность. Он наблюдал это среди молодых коммунистов 1930-х гг. в Калифорнии, и видел это в России, и был в ужасе от того, с какой тщательностью и жестокостью там

1 В «Русском дневнике» Стейнбек рассказывает о природе этого явления следующее:

"Мы слышали о русской игре - назовем ее «русский гамбит» - выиграть в которой редко кому удается. Она очень проста. Чиновник из государственного учреждения, с которым вы хотите встретиться, то болен, то его нет на месте, то он попал в больницу, то находится в отпуске. Это может продолжаться годами. <...> И нет способа противостоять этому гамбиту. От него нет никакой защиты, единственный выход-расслабиться». (СтейнбекДж. Русскийдневник. С.21).

2 Steinbeck: A Life in Letters. P. 403.

выслеживаются и искореняются все следы независимой мысли. (При том, что он в каком-то роде являлся специалистом по России, посетив эту страну трижды - и две поездки длились по несколько месяцев каждая - и увидев большую часть страны и поговорив с большим количеством ее людей, чем большинство дипломатов и журналистов, которые здесь останавливались)1.

Факты, приведенные в исследовании Б. Кеннарда, также свидетельствуют о том, что, несмотря на сложившуюся в конце 1930-х гг. репутацию Стейнбека, как левого писателя, его убеждения и взгляды отличались сложностью и динамичностью. Документально подтвержденная готовность Стейнбека сотрудничать с разведкой в 1952 г., тот факт, что в разгар маккартизма его (автора «Гроздьев гнева», к тому же дважды побывавшего в СССР) ни разу не потревожила Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности (НиАС)2 - все это убедительно свидетельствует об изменении позиции Стейнбека, который на протяжении 1940-1960-х гг. все более последовательно придерживался идеи американского патриотизма, занимал охранительную позицию по отношению к американской демократии, вплоть до решительного «поправения» - к началу войны во Вьетнаме.

Антикоммунистические убеждения росли и развивались в течение всей жизни Стейнбека - от интереса к левому движению 1930-х гг. в Калифорнии (результатом которого отчасти стало написание книг «В сомнительной схватке» и «Гроздья гнева») до открытого декларативного неприятия, осуждения коммунизма и политики СССР в его вьетнамских «Письмах к Алисии» 1960-х гг., т.е. последнего периода его жизни.

Кроме того, можно сказать, что в силу особенностей его характера антикоммунистические воззрения писателя носили в большей степени латентный характер. За исключением некоторых немногочисленных фраз, реже пассажей, в его статьях и книгах, в его творчестве имеется очень мало прямых оценок того, что происходило в Советском Союзе. Даже в «Русском дневнике» одним из его основных постулатов было -«избегать политики и крупных проблем», «держаться подальше от Кремля, от военных иотих замыслов»3.

Меж тем, происходящее в России, хотя было далеко не его главным интересом, в течение многих лет являлось одной из тем, крайне

1 Benson J.J. The True Adventures ofJohn Steinbeck. P. 720.

2 См.: KannardB. Steinbeck: Citizen Spy. P. 155.

3 СтейнбекДж. Русский дневник. С. 9.

о

об

3

to to

2

s

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

to to

2

занимавших и задевавших писателя за живое. Доказательством тому, помимо его многократных поездок в СССР, служат личные письма американского автора друзьям, в которых он в разные годы снова и снова возвращался к теме коммунизма и советского строя.

Примечательно, что в письмах, созданных Стейнбеком непосредственно в СССР, так же, как и в статьях, печатавшихся в "New York Gerald Tribune", и «Русском дневнике», вышедшем по результатам этой поездки, американский автор пишет о Советском Союзе, хотя насмешливо, но в целом весьма доброжелательно. В собрании писем Стейн-бека "Steinbeck: A Life in Letters" (1975) помещены три его письма из СССР - два адресованных издателю Паскалю Ковичи из Киева и одно жене писателя Гвендолин из Сталинграда, которые выражают его очень сильные и теплые эмоции по отношению к советским людям и к местам, где он побывал. К примеру, из Киева Стейнбек пишет:

Это прекрасная страна и прекрасный город, который, к сожалению, был жестоко и безумно разрушен немцами. Восстановление идет по всем фронтам, но с приложением больших усилий - из-за того, что до сих пор не хватает машин. <...> Эти украинцы очень гостеприимны и с прекрасным чувством юмора. Я записал все разговоры с крестьянами и рабочими из опаски, что позабуду их. Нам ужасно повезло, что мы находимся здесь. Мы увидели здесь очень много1.

B.C. Тольц объясняет столь теплую, полную симпатии оценку обоими американцами увиденного в конце поездки психологическим моментом:

С ними приключилась довольно обычное: как многие богатые иностранцы после достаточно длительного пребывания в бедных странах, они пообвыкли к окружающей, поначалу поразившей их повседневной скудости, и это положение дел стало казаться обычным, приемлемым и даже улучшающимся»2.

В продолжении самой поездки сам Стейнбек от многочисленных вопросов, в обилии поступавших к нему от советских людей о том, каковы его впечатления о Советском Союзе, как правило, уклонялся, отвечая, что «его впечатления не формируются так быстро»3. И в самом

1 Steinbeck: A Life in Letters. P. 298.

2 ТстъцВ.С. Тридневника.

3 ГАРФ. Ф. 5283.С.2. Оп. 22с. Ед. хр. 21. Л. 161.

деле, когда его отделила от СССР временная и пространственная дистанция - спустя полгода после поездки в США - положительные картины быта простых советских людей стали все больше вытесняться невеселыми размышлениями об отсутствии в СССР того, без чего Стейнбек не мыслил своего существования, - творческой жизни.

Так, в процессе подготовки к печати «Русского дневника» в Америке, в феврале 1948 г. Стейнбек пишет своему другу, шведскому художнику Бо Бескову:

Русские куски в газетах получились здесь весьма успешными. Я не знаю, что сделает книга. Русские сделали столько всего плохого в последнее время со своим художественным отуплением, своими глупыми нападками на музыкантов1 и запретом на общение собственных граждан с иностранцами, что это не может не печалить меня. Похоже, что мы там оказались последними на долгое время. Из-за нового запрета мы бы не смогли пообщаться ни с одним тех людей, с которыми мы общались. Они практически полностью уничтожили всю хорошую или хотя бы интересную живопись2. У них осталось не очень много хорошей литературы, и теперь они управились с музыкой. Тупые сукины дети. Интересно, ведется ли какая-нибудь скрытая работа в их литературе и живописи. Я буду удивлен, если горстка творческих личностей не занимается этим в каком-нибудь подвале. Обычные русские - такие хорошие люди3.

1 Речь идет о Постановлении Политбюро ЦК ВКП(б) Об опере «Великая дружба» В. Мурадели 10 февраля 1948 г., опубликованном в «Правде» 11 февраля 1948 г. и осудившим «формализм в музыке», нашедший «свое наиболее полное выражение в произведениях таких композиторов, как тт. Д. Шостакович, С. Прокофьев, А. Хачатурян, В. Шебалин, Г. Попов, Н. Мясковский и др., в творчестве которых особенно наглядно представлены формалистические извращения, антидемократические тенденции в музыке, чуждые советскому народу и его художественным вкусам». (Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) Об опере «Великая дружба» В. Мурадели 10 февраля 1948 г. / Власть и художественная интеллигенция. С. 631).

2 Во время приезда Стейнбека и Капы в СССР в 1947 г. неоднократно поднималась тема современного искусства и, в частности музыки и живописи. Для понимания различия в отношении к нему американских гостей и советских служащих характерен следующий разговор: «Вечером у меня возник со Стейнбеком спор по вопросам искусства. Я высказал Стейнбеку свое личное мнение о современной упаднической музыке, которую народ не любит и не понимает. Стейнбек сказал, что все новое прогрессивно уже потому, что оно ново. Он отнес к прогрессивным течения в искусстве футуризм, кубизм и пр. По мнению Стейнбека, в искусстве, как и в жизни, не бывает движения назад». (ГА РФ. Ф. 5283.С.2. Оп. 22с. Ед. хр. 21.Л.131).

3 Steinbeck: A Life in Letters. P. 306.

о

oô

3

to to

2

й to to

2

Следующее письмо, адресованное тому же Бо Бескову в 1950 г., также явилось реакцией на упомянутое выше заявление Д. Шостаковича1, сделанное им после третьей сессии Постоянного комитета Всемирного конгресса сторонников мира. В этом письме Стейнбек продолжает свою мысль о гнетущем влиянии коммунистической идеологии и образа жизни на своих же граждан - советских людей, однако углубляет ее и поднимается почти до эсхатологических пророчеств:

Меня ужаснул подкравшийся паралич, который исходит от Кремля, смерть искусства и мысли, смерть личности и единственной творческой вещи на земле - индивидуальности. Когда я был в России пару лет назад, я не увидел ни одной творческой вещи. Интеллектуалы, как попугаи, повторяли статьи, которые они прочитали в безопасных журналах. Это вызывает у меня не просто сожаление, это вызывает тошноту. Из всех книг, испрошенных и посланных тем, кто просил об этом, ни одна не была получена. И даже теплый свитер и варежки для девочки, и кукла для малышки не были разрешены к выдаче. Я не думаю, что войны могут решить проблемы, но как-то нужно это остановить, иначе с миром будет покончено, он рухнет в черный хаос, снова начнутся темные века. Если это то, к чему мы идем, я надеюсь не увидеть это своими глазами и не увижу, потому что буду бороться с этим. Бог знает, что мы далеки от совершенства, но мы гораздо лучше, чем это. Мы можем создать шум, даже если немногие услышат его.

Шостакович на днях объявил меня каннибалом. Конечно, его вынудили к этому - каждый, кто скажет, что его произведение, написанное честно, является неправдивым, неправильным, потому что так сказала партия - будет лжецом, и его совесть как художника будет нечиста. Можно называть произведение неумелым, плохо сделанным, незрелым или неразвитым, но ни один художник не может быть неправ. Я полагаю, есть немало людей, которые бы также желали обуздать мысль, но они не добьются этого. Они не должны этого добиться! Если кажется, что, говоря об этом, я впадаю в неистовство, то это потому, что я видел и вижу это. Здесь кому-то может не нравиться то, что я говорю, но я могу это написать, и люди смогут это прочитать - и на самом деле читают! И это все, что мне нужно. И я думаю (так как наш биологический вид - творец по природе) о тех подпольных художниках в России, которые рисуют за задернутым занавесом, исполняют музыку вполголоса, пишут стихи, а потом сжигают или прячут их. Не верю, что система, где царит такое насилие, может быть долговечна. Но пока она существует - и она будет разрушаться и калечить людей еще какое-то время2.

1 ШостаковичД. Запретить атомное оружие! С. 2.

2 Steinbeck: A Life in Letters. P. 403.

К концу 1957-х гг. отношение Стейнбека к советской тирании никак не поменялось, разве что стало еще более политизированным. Так, в январе 1957 г. он направляет письмо директору Информационного агентства США Артуру Ларсону, в котором в качестве независимого эксперта по Западной и Восточной Европе сообщал свои мысли о том, как наладить отношения с соседями. Так, по мнению писателя, первым шагом диктатуры является закрытие границ для поездок, товаров и идей. Для Стейнбека представляется естественным, что в первую очередь необходимо размокнуть эти границы - с помощью книг. В письме Ларсону Стейнбек пишет:

В 1936 году я был в качестве туриста в России и на Балканах. В 1947 году вместе с Робертом Капой мы посетили Россию и несколько стран-сателлитов по заданию "New York Herald Tribune". Мы спрашивали многих людей, проявивших к нам доброту, что мы могли бы прислать им. Ответ был неизменно: «Книги». По возвращении мы отослали им книги. Никто их не получил. Мы послали их снова - и снова никому не удалось их получить. <.. .> Поэтому я считаю, что книги крайне важны. Книга - это что-то настоящее там, где пропаганда вызывает подозрения. Отрицание права читать то, что люди хотят, одно из наиболее горьких и непереносимых проявлений советской тирании1.

Также Стейнбек очень едко высказался в адрес советской власти в ноябре 1958 г. в письме Стюарту Л. Хэннону, ассистенту директора радио «Свободная Европа», о присуждении Б.Л. Пастернаку Нобелевской премии и его травле в СССР. Для письма Стейнбека инцидент с Пастернаком - лишь повод: по сути, письмо представляет собой пасквиль на «встроенных в систему» советских писателей, коллег Пастернака по цеху, выступивших в роли «погромщиков». Письмо Стейнбека - обвинительная речь в их адрес:

Награждение Нобелевской премией Пастернака и советский протест против нее преисполняет меня чувством жалости, но не к Пастернаку. Он выполнил свои обязанности как писатель, он увидел мир, описал его и дал свой комментарий. То, что результат его творчества нашел отклик по всему миру, везде, где роман был разрешен к прочтению, должно стать для него вознаграждением. Поэтому его не стоит жалеть, как бы жестко с ним не обращались. Я жалею

1 Ibid. Р. 547.

о

об

3

to to

2

й со со

2

бедных номенклатурных писателей, ставших судьями книги, которую им не разрешили прочитать. Этих неспособных летать стервятников от искусства, которые сами помогают подрезать себе крылья, повергает в праведное негодование полет презирающего их гордого орла. Они, убогие, хромые и кривые, столь жалки, что их злоба против тех, кто, находясь под тем же гнетом, не поддался ему и достиг успеха, совершенно естественна. Они несут гроб Советской Литературы и должны теперь остерегаться веса своего покойника.

Что бы они за глаза ни говорили о Пастернаке, как бы ни раболепствовали, его книга доказывает их бессилие - сейчас и всегда. Предатели от литературы, неправедные судьи Пастернака, они будут наказаны так же, как судьи Сократа - их имена забудутся, и вспоминать будут только их тупость и ограниченность1.

Как видно на примере последних двух писем, в конце 1950-х гг. в отношении к СССР Стейнбек решительно отказался и от нейтральности и лояльности «Русского дневника», и от отстраненного юмора, с которым описано итальянское происшествие в «Дуэли без пистолетов». Он твердо встал на позиции неприятия и категоричного осуждения советской идеологии и политической системы - как писатель, понимающий пагубность советского строя для литературы (и творчества вообще).

Интересно, что Стейнбек окончательно пришел к такому убеждению как раз в тот момент, когда в СССР началась «оттепель». Причиной такой «замедленной реакции», возможно, была личностная особенность Стейнбека, в которой он не раз признавался в своих поездках в СССР в 1947 и 1963 гг. - медлительность «переваривания» разного рода впечатлений и постепенное вызревание отношения к ним2. Ко второй половине 1950-хгг. Стейнбек действительно осознанно стал врагом советского строя. Если во время приезда в СССР он предполагал найти свободу от партийной пропаганды в простом народе3, то по возвраще-

1 Ibid. Р. 602.

2 ГАРФ. Ф. 5283.С.2. Оп. 22с. Ед. хр. 21. Л. 161.

3 Из дневника сопровождавшего американцев в поездке по Украине И.Д. Хмар-ского: «Стейнбек высказал руссоистскую мысль о том, что человек тем лучше, чем ближе он стоит к природе и чем меньше на нем различных «наслоений». Задача художника состоит в том, чтобы «очистить» его от этих наслоений и показать таким, каким он есть в действительности. Он подчеркнул, что именно в этом смысле ему особенно нравятся украинские колхозники, в которых он заметил много непосредственного юмора, силы характера и трудолюбия». (ГА РФ. Ф. 5283.с.2. Оп. 22с. Ед. хр. 21. Л. 170).

нии на родину его надежды остались связаны лишь с советскими людьми искусства, нонконформистами, подобно Пастернаку непризнанными в своем государстве, «подпольными художниками в России, которые рисуют за задернутым занавесом». Но, при этом, отказавшись от позиции нейтралитета, сменив ее на резкий категоричный тон, он тем самым парадоксальным образом сблизился с авторами тех самых советских пасквилей, которых ненавидел и осуждал. В результате его письмо в защиту Пастернака, нацеленное против советской писательской номенклатуры, крайне напоминает статьи советских авторов (Чаковского, Поликанова и др.), направленные против него самого.

«Потепление» в отношениях Стейнбека и СССР (1954-1960)

Советская пресса о Стейнбеке (1955-1958). В то время как Стейнбек все более укреплялся в своем неприятии советского строя, в советской периодической печати начиная с 1955 г. наметилось ощутимое потепление к Стейнбеку, связанное, в первую очередь, с изменениями во внешней и внутренней политике СССР: смерть Сталина, начавшаяся «десталинизация» и либерализация общества, XX съезд КПСС (февраль 1956 г.) и начало «оттепели». Мгновенно применительно к Стейнбеку исчезли такие эпитеты как «поджигатель войны», «изменник», «предатель», «фашист» и другие, неизменно сопутствовавшие любому упоминанию о нем в прессе в предшествующий период. Материалы о нем большей частью стали носить нейтральный характер, началось движение к возвращению имени Стейнбека в стан «великих американских писателей».

Так, в апреле 1955 г. Иностранной комиссией Союза советских писателей был подготовлен перевод статьи Стейнбека, опубликованной в еженедельнике "Saturday Review"1 и посвященной делу разоблачения профессионального осведомителя X. Матусоу. Уже первые фразы этой статьи были для советских чиновников весьма показательными:

Для всякого вдумчивого человека показания Матусоу все равно, что букет незабудок на могиле Маккарти. Смехотворность всей нелепой серии расследований стала теперь очевидной даже для тех, кого один из моих друзей называл «любителями погрызть каштаны»2.

1 Steinbeck J. The Death ofaRacket II Saturday Review. 1955. April 2. P. 26.

2 РГАЛИ. Ф. 631. On. 26. Ед. xp. 3828. Л. 8.

о

об

s

to to

2

3

со со

2

В своей статье на примере человека, который из соображений корысти притворился раскаявшимся коммунистом, т.е. стал профессиональным лжесвидетелем, Стейнбек показывает, как маккартистские гонения на коммунистов, превратившись в моду, источник наживы, «доходный рэкет», оказались доведены до абсурда. О политических преследованиях, ставших причиной подобных явлений, Стейнбек говорит в прошедшем времени и возлагает надежды на то, что теперь с ними будет покончено:

Таковы были веяния времени, что некоторые глупости проходили незамеченными. Например, человек с совершенно чистым прошлым вынужден был проходить проверку прежде, чем получить разрешение на служение правительству. Одного подозрения в близости к коммунистической партии было достаточно, чтобы уволить человека. При этом он подвергался расследованию со стороны покаявшихся экс-коммунистов. <...> Я говорю обо всем этом в прошедшем времени потому, что я верю в то, что со всем этим почти покончено. Я подозреваю, что правительственные осведомители, даже если они говорили правду, не смогут уцелеть под показаниями Матусоу. Он назвал это доходным рэкетом. Так вот, Матусоу покончил с этим. Никогда он уже не возродится1.

Примечательно, что эта статья Стейнбека, все эти годы, в целом, не изменявшего своим установкам: последовательно отстаивавшего свободу личности и творчества, воевавшего с конформизмом, проявлениями тоталитаризма и в СССР, и у себя дома в эпоху маккартизма, оказалась особенно актуальна именно в Советском Союзе, в то время, когда изменилась генеральная линия партии, и началось разоблачение «перегибов» и «культа личности Сталина». Также интересно, что после перевода данной статьи референтом Иностранной комиссии ССП было сделано замечание:

Наряду с этим необходимо напомнить о двух выступлениях Джона Стейнбека, относящихся к осени 1954 года. В статье для французской газеты «Фигаро литерер» от 18 сентября 1954 года Стейнбек выступал с клеветническими измышлениями по адресу коммунистических партий и стран демократического лагеря, повторяя избитые тезисы самой реакционной пропаганды о «подавлении свободы личности» и т.д. В передаче на радиостанции «Свободная Европа», как видно из книжного обозрения «Нью-Йорк Тайме» от 19 сентября

1 Там же. Л. 9.

1954 года, Стейнбек грубо клеветал на советскую культуру. Еженедельник утверждал, что к подобному выступлению Стейнбека побудило постоянно использование его романа «Гроздья гнева» в антиамериканской пропаганде, и что Стейнбек «решил, что, наконец, настало время для контрудара»1.

Эта ремарка, встречавшаяся уже в библиографической справке автора за 1954 г., имеет двойной смысл: с одной стороны - осторожного напоминания о «былых прегрешениях» писателя, с другой - объяснения его прежних антисоветских выпадов боязнью маккартизма, эпитафию которому он помещает в своей статье.

Пересказ статьи Стейнбека о деле Матусоу буквально в те же дни появился на страницах «Правды» с подзаголовком «Как в США фабрикуются обвинения»2, что фактически ознаменовало «новый курс» советской печати и литературной критики в отношении Стейнбека (и всей американской литературы).

После успешно проведенного в июле 1955 г. в Женеве совещания глав правительств четырех держав (президента США Д. Эйзенхауэра, председателя Совета министров СССР H.A. Булганина, премьер-министра Франции Э. Фора и премьер-министра Великобритании Э. Идена при участии Первого секретаря ЦК КПСС Н.С. Хрущева), посвященного проблемам разрядки международной напряженности, в советской периодике последовала серия статей, авторы которых постулировали необходимость мира между советским и американским народом и заверяли в своей любви и уважении американскому народу-труженику и американской литературе.

Например, Б. Лавренев в статье «Перелистывая страницы истории...» отметил, что исторические корни дружбы и мирного сотрудничества между советским и американским народами уходят в далекое прошлое и прослеживаются с самого начала появления Америки на карте земли. А следствием непрекращающейся «культурной «диффузии» и обмена ценностями духа, взаимными влияниями» стало влияние на крупнейших американских писателей творчества Л. Толстого, Тургенева, Горького, Чехова, Достоевского и успех различных американских авторов в СССР, среди которых Синклер Льюис, Эрнест Хемингуэй, Колдуэлл и Джон Стейнбек3.

1 Там же. Л. 10.

2 Как в США фабрикуются обвинения II Правда. 1955. 3 апреля. С. 4.

3 Лавренев Б. Перелистывая страницы истории... II Литературная газета. 1955. 23 июля. С. 4.

о

ой

3

СО СО

2

3

со со

2

В двух декабрьских номерах «Литературной газеты» вышли заметки об Америке писателя Н.М. Грибачева, который находился в США осенью 1955 г. в составе группы сопровождения Н.С. Хрущева. Эти статьи по своей форме и содержанию напоминали «дофултоновские» «американские впечатления» Эренбурга 1946 г. и «Русский дневник» Стейнбека. Советский журналист описывает Манхэттен, нью-йоркские биржи, банки, редакции, университеты, в которых изучается творчество Хемингуэя, Фолкнера, Стейнбека, Миллера, О'Нила, а также Генри Джеймса и Уитмена1.

В другой статье Грибачев поведал о встречах, «которые никогда не забудутся»: с Лионом Фейхтвангером, Говардом Фастом, Полем Робсоном, Майклом Голдом, Альбертом Каном, Этель Лилиан Войнич. Также советский автор сообщил, почему им не удалось увидеться со Стейн-беком: автор «Гроздьев гнева» живет в Южных штатах, посещение которых иностранцами не поощряется. Грибачев добавляет, намекая на существующую в США внутреннюю цензуру: «Мы были иностранцами - этим все сказано»2.

Весной 1956 г. в советской прессе широко освещался случай увольнения Л. Лэвели, профессора колледжа Диккинсон в Карлайле (штат Пенсильвания), после того как тот предстал перед комиссией по расследованию антиамериканской деятельности и, сославшись на конституцию, отказался отвечать на вопросы. Этот и другие подобные инциденты подавались в СССР как «преследование демократически и либерально настроенной интеллигенции в США». В июне этого года «Литературной газетой» освещался еще один случай притеснения прогрессивной американской интеллигенции:

В городе Райсвилле (штат Айова) анекдотическим нападкам подвергся учитель Поль Райчер. Школьный совет «принял отставку» молодого учителя,

обвинив его в том, что он «подрывал» умы учеников, читая им... отрывки из

книги современного американского писателя Стейнбека «Гроздья гнева»!»3.

Эти статьи стали «первыми ласточками» «оттепели», предвестников нового пересмотра отношения советских критиков к Стейнбеку, ко-

1 Грибачев Н. Америка и американцы: среди небоскребов II Литературная газета. 1955. 8 декабря. С. 4.

2 Грибачев Н. Америка и американцы: встречи, которые не забываются II Литературнаягазета. 1955. 17 декабря. С. 4.

3 Международная почта: Лорэнт Лэвели и другие II Литературная газета. 1956. 9 июня. С. 4.

торое произойдет в 1960-е гг. после выхода в свет романа «Зима тревоги

нашей», нашедшего признание в Советском Союзе, и последнего при- ^ езда американского писателя в СССР в 1963 году.

«Жемчужина» (опубл. в СССР в 1956 г.). Органичным продол- 2

жением этой линии по возвращению имени Стейнбека в литератур- §

ный контекст Советского Союза стала публикация его ранней повести §

«Жемчужина» ("The Pearl") в переводе Н. Волжиной в последнем две- <3

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

од

надцатом номере «Иностранной литературы» за 1956 г., спустя 11 лет « после ее выхода на свет в США в 1945 г. Впоследствии она дважды g выходила отдельной книгой в 1957 и 1958 гг.1, а также вместе с другим гт довоенным произведением Стейнбека - повестью «Квартал Тортилья-Флэт» (1935) - в 1963-м, в год третьего приезда американского писателя < в СССР. Предисловие к этому изданию написал М.О. Мендельсон, ко- jjj торый ранее уже рецензировал повести «Консервный ряд» и «Квартал 2 Тортилья-Флэт»2.

По мнению критика, «Жемчужина» на самом деле - «одна из лучших, наиболее значительных в идейном и художественном отношении повестей Стейнбека. Это взрыв боли, вызванный сознанием зла, которое творят деньги»3.

Причиной этому стала антикапиталистическая направленность этой книги, в образной притчевой форме явленная с не меньшей силой, нежели двумя десятилетиями ранее в «Гроздьях гнева». Так, в этой книге, по мнению советского критика, «писатель с полной убедительностью показывает, что в обществе, где царит «американский магазин», даже прекрасное может служить источником горя и несчастья. Жемчужина прелестна, но именно поэтому она ценится очень дорого, именно поэтому она воплощает разрушающую мощь собственности»4.

В представлении Мендельсона, жемчужина - это не языческое магическое существо, амбивалентное по своей природе, являющее собой невероятную красоту и притягательность для людей, но также корень зла, зависти и смерти для них (как героиня другого стейнбековского романа «К востоку от рая» - Кэти с ангельским лицом и характером дьявола), но невинная жертва своей исключительности, которая вме-

1 Стейнбек Дж. Жемчужина / пер. с англ. Н. Волжиной. М.: Правда, 1957; СтейнбекДж. Жемчужина /пер. с англ. Н. Волжиной. М.: Изд-во иностр. лит., 1958.

2 МекЭельсокМСтраусоваяутопия. С.4.

3 Мендельсон М. О Джоне Стейнбеке и двух его повестях II Стейнбек Дж. Жемчужина. Квартал Тортилья-Флэт. М.: Гослитиздат, 1963. С. 18.

4 Там же.

3

со со

2

сте со своими хозяевами, простой бедной мексиканской семьей Кино, Хуаны и младенца Койотито, пала жертвой алчности капиталистического мира.

Советский критик опустил в своей рецензии, к примеру, то обстоятельство, что мечты Кино, связанные с продажей жемчужины, были самыми что ни на есть «буржуазными»: обвенчаться в церкви, купить новую хорошую одежду (например, «синий матросский костюмчик из американского магазина» и маленькую капитанскую каскетку для Койотито), карабин и дать сыну образование, т.к. именно в этом герой Стейн-бека видит признак личной свободы человека:

Мой сын будет листать и читать книги, и мой сын научится писать и понимать по писаному. И мой сын выучит цифры, и тогда мы станем свободными людьми, потому что он будет все знать, а от него и мы все узнаем1.

При этом Мендельсон отдельно отмечает готовность Кино вступить в борьбу против несправедливости системы и вести ее до победы или поражения:

Вместе с тем в повести сильнее показаны гнев несправедливо преследуемого человека, его готовность вступить в бой с недругами. Кино отвечает на насилие насилием, и Стейнбек не осуждает за это своего героя2.

Хотя Стейнбек скорее видел этот эпизод в фаталистическом ключе, и печальный финал повести - тому свидетельство, советский критик стремился увидеть в этом революционный призыв к борьбе, а не утверждение бесплодности этой борьбы и обреченности на поражение.

В советской печати эта книга вышла практически одновременно с повестью другого американского классика - «Старик и море» Хемингуэя. Ввиду некоторой тематической и сюжетной схожести произведений советские критики часто ставили их рядом и сравнивали с отечественными произведениями.

Так, в статье, вышедшей в 1957 г. в «Литературной газете», под названием «Герой нашей литературы» говорится о пессимизме и безотрадности западной литературы: жизнь старика Сантьяго замкнута в цепи страданий, бесконечной борьбы и нищеты; герой Стейнбека

1 Там же. С. 44.

2 Там же. С. 19.

также, выбросив в финале книги в море жемчужину, не смог добиться своей цели и остался внутри круга бедности и несчастий. Автор статьи замечает:

При всех наших симпатиях к героям Ремарка (герою книги «Время жить и время умирать» -Л.Ж-К.), Хемингуэя, Стейнбека мы видим, что у этих героев безвыходная судьба одиночек, не приобщившихся к общему делу. Нам их искренне жаль, ибо мы знаем, что давно настала эпоха крушения индивидуализма, эпоха, когда все толкает человека на путь организованной борьбы Трудящихся. Вместе с тем нас радует, что писатели глубоко реалистически воссоздают картину страданий и мук человека, опутанного капиталистическим укладом жизни1.

В статье, посвященной выходу новой книги A.B. Калинина «Суровое поле», главный герой которой, Михайлов, по профессии писатель, также всплывает тема различия западной и советской литературы:

Однажды к Михайлову заехал давний друг, обкомовский работник Тарасов. Друзья говорили о многом, в том числе и о литературе. Тарасов восхищается «Жемчужиной» Стейнбека («Действительно, жемчужина!»), «Стариком и морем» Хемингуэя, но все-таки эти книги не приносят ему полного удовлетворения - их герои пассивны, они не борцы2.

В начале 1960-х гг. известный советский актер театра и кино, мим, балетмейстер, педагог A.A. Румнев написал сценарий и поставил на сцене пантомиму по «Жемчужине» Стейнбека, которая впоследствии вошла в классическое наследие отечественной пантомимы3. Благодаря невербальности мимического искусства, этот сценарий, в отличие от советских рецензий, посвященных повести Стейнбека, парадоксальным образом оказался максимально близок к авторскому тексту и заложенному в него автором смыслу.

Таким образом, благодаря начавшейся «оттепели», «Жемчужина» Стейнбека была принята в СССР достаточно тепло, встав в один ряд с его лучшими произведениями - «Гроздьями гнева» и впоследствии и с романом «Зима тревоги нашей».

1 Герой нашей литературы II Литературная газета. 1957. 14 февраля. С. 2.

2 БушинВ. «И вечный бой!..» II Литературная газета. 1958. 13 сентября. С. 3.

3 РГАЛИ. Ф. 2721. Оп. 2. Ед. хр. 6. Л. 13-18.

о

ой

S

СО СО

2

й to to

2

«Открытое письмо президенту Эйзенхауэру» (1956) и «открытое письмо Стейнбеку А. Макарова» (1957). Своеобразной «интермедией^) в этой веренице положительных отзывов о Стейнбеке второй половины 1950-х гг. в советской печати стал отклик на публикацию во второй половине 1956 г. в "New York Times" «открытого письма президенту Эйзенхауэру» группой американских интеллигентов и лиц свободной профессии, обратившихся к правительству с требованием «решительного установления мира на Ближнем Востоке» и международного контроля над Суэцким каналом. Одним из подписавших это письмо был Джон Стейнбек.

Заметка, посвященная этому событию, была напечатана в декабрьском номере «Правды». С точки зрения ее автора, В. Боровского, «письмо Эйзенхауэру» повторяет «вздорные измышления американской пропаганды насчет мнимого «советского проникновения» на Среднем Востоке», также «изобилует грубыми выпадами против президента Египетской республики Насера, виновного в том, что он осмелился «провозгласить независимость» своей страны и возглавить ее оборону от агрессоров» и требует установления «американского протектората над этим районом»1.

Советский автор припомнил, что Стейнбек не «выступил со словами возмущения в адрес интервентов, творивших бесчеловечные преступления в Египте», «молчал в дни расправ с маленькой Гватемалой»2, а также во время захвата власти Баттистой в Кубе, войны в Алжире и нападения Англии на Йемен. Советский журналист сравнил подобное поведение Стейнбека и других американских интеллигентов с чеховским пескарем: они, «поддерживая разбойничьи деяния империалистов, приговаривают: «Ничего не поделаешь, батенька! Спасаем мир и цивилизацию...»; в конце статьи автор напоминал, что везде - на Востоке, в Африке, в Латинской Америке - все еще «зреют гроздья гнева»3.

На этот поступок Стейнбека появился отклик и в советской литературной среде. Во втором номере 1957 года «Иностранной литературы» было опубликовано «открытое письмо Джону Стейнбеку» советского критика А.Н. Макарова. Критик подчеркивает контраст между «колонизаторской» позицией письма Эйзенхауэру - и гуманизмом «малень-

1 Боровский В. Заметки на международные темы: клеветники на службе американского империализма//Правда. 1956. 23 декабря. С. 5.

2 Там же.

3 Там же.

кой поэмы в прозе» «Жемчужина», только что опубликованной в «Иностранке» (1956 г. № 12). Критик отмечает, что, читая ее, он «снова был потрясен.. .жестокой правдой и человечностью этой маленького поэмы в прозе», «трагедией народа, ограбленного колонизаторами до нитки», и проникся «чувством святой и справедливой ненависти к колониализму и его апостолам»1. Он недоумевает, как мог автор «Жемчужины», «Гроздьев гнева» и антифашистской повести «Луна зашла» такой книги стать подписантом письма Эйзенхауэру, в котором выражены колонизаторские претензии американцев на Ближний Восток.

В поисках ответа на вопрос, как это могло произойти, Макаров, однако, не прибегает к обычным филиппикам рубежа 1940-х-1950-х гг. Риторика его письма предваряет новую эпоху 1960-х:

...Я кое-что смыслю в искусстве и понимаю, что человек не может быть полным лицемером в своих художественных творениях, иначе он перестает быть художником. Мне хочется думать, что и Ваша подпись под письмом -как и другие Ваши выступления, проявление Ваших блужданий на сложных перепутьях XX века, ибо выход, подсказываемый самой историей, Вы, как видно отвергаете2.

Об этом же - творческих «блужданиях» автора и всей американской литературы в 1950-х гг. - будут писать уже после выхода в СССР романа Стейнбека «Зима тревоги нашей», советские критики-«шестидесятники» Р.Д. Орлова и ИМ. Левидова.

Макаров же в своем «открытом письме» говорит о конфликте книг и их создателя, в котором книги одерживают верх, оказываясь более «жизнеспособными», более «стойкими к великой битве века, чем создавший их автор»3.

Эти два упоминания о неприятном для советской стороны проявлении американского патриотизма Стейнбека оказались единственными и в советской прессе конца 1950-1960-х гг.; больше они не встречались, вытесненные другими публикациями об известном писателе, выдержанными в дружелюбной, «оттепельной» манере.

В преддверии 1960-х: советская пресса о Стейнбеке (1957-1960). В 1957-1958 гг. «потепление» продолжается: советская пресса еще несколько раз прибегала к публикациям Стейнбека, в которых тот крити-

1 РГАЛИ. Ф. 1573. Оп. 1. Ед. хр. 8750. Л. 5.

2 Там же. Л. 6-7.

3 Там же. Л. 7.

о

об

3

СО СО

2

s

to to

2

ковал различные частные стороны политики своей страны. Например, в июле 1957 года в «Литературной газете» вышла статья «Кто для США является нежелательным гостем?», которая представляла собой перевод заметки Стейнбека «Игра в гостеприимство», опубликованной в еженедельнике "Saturday Review"1.

Поводом к написанию этой статьи послужила поездка писателя осенью 1957 г. в Токио для участия в Конгрессе писателей, организованном международным Пен-клубом. Перед поездкой на Конгресс Стейн-бек заинтересовался перспективами проведения такого мероприятия в США, в процессе чего выяснилось, что это невозможно, поскольку в США запрещен или затруднен въезд для многих известных писателей. Как пишет писатель, «для получения отказа не надо быть виновным в преступлении или злодеянии - достаточно быть просто человеком, о котором много говорят»2. Далее в статье Стейнбек составляет список исторических личностей, которым был бы запрещен въезд в страну свободы. В списке оказалось более 50 лиц - от «аморальных» Адама, Давида и Соломона до Вашингтона, Джефферсона и прочих «отцов-основателей». Начав тему, газета продолжает ее в следующем номере: автор помещенной в нем статьи «Друзья и враги мирного сосуществования»3, обличая американский милитаризм, ссылается на только что опубликованную заметку Стейнбека «Игра в гостеприимство».

Кроме того, в июле 1957 г. во время заграничной туристической поездки М.А. Шолохова состоялась его встреча с Дж. Стейнбеком, который также проводил свой отпуск в Стокгольме. Беседе двух писателей освещалась практически всеми советскими изданиями в нейтрально-информативном ключе4.

Тем же летом Стейнбек вновь привлек внимание советских рецензентов своим выступлением в журнале «Esquire»5 в защиту своего друга драматурга Артура Миллера, который 31 мая 1957 г. был вторично вы-

1 Steinbeck J. A Game ofHospitality // Saturday Review. 1957. April 20. P. 24.

2 Кто для США является нежелательным гостем? II Литературная газета. 1957. 2 июля. С. 4.

3 Друзья и враги мирного сосуществования II Литературная газета. 1957. 13 июля. С. 1.

4 Беседа М. Шолохова с Д. Стейнбеком II Известия. № 156. 1957. 3 июля. С. 3; Возвращение М.А. Шолохова из заграничной поездки II Правда. 1957. 6 июля. С. 4; Возвращение М.А. Шолохова из заграничной поездки II Литературная газета. 1957. 6 июля. С. 1.

5 Steinbeck J. The Trialof ArthurMiller//Esquire. 1957. June. P. 86.

зван на слушание в Комиссию по расследованию антиамериканской деятельности и приговорен к штрафу в 500 долларов, тридцатидневному аресту, лишению загранпаспорта и «запрету на профессию» из-за отказа назвать коммунистов из театральных кругов. При всем своем неприятии коммунизма и большом нежелании «лезть в политику», Стейнбек, ненавидевший тоталитаризм, оказался единственной знаменитостью, выступившей в защиту драматурга1.

Иностранная комиссия ССП в реферате статей американской печати отметила это событие:

Джон Стейнбек заявил, что процесс над А. Миллером, представляет собой «явную, возникшую сегодня перед нами опасность... Эта опасность угрожает не столько Артуру Миллеру, сколько всему нашему изменяющемуся образу жизни... Писатель считает, что от любого человека, предающего своих друзей - а именно этого требовал конгресс от Миллера, заставляя его стать осведомителем - нельзя ожидать преданности родине. Мораль неделима. И наши добродетели начинаются в своем собственном доме. Они не изменяются в зале суда, кроме тех случаев, когда на нас оказывают давление запугиванием2.

На вопрос, как бы поступил он сам, если бы ему пришлось оказаться на месте Миллера, Стейнбек ответил:

Я не знаю, что бы я стал делать... но я хочу надеяться во имя себя и своих детей, что у меня хватило бы храбрости сохранить и защитить свой моральный облик, как это сделал Артур Миллер3.

1 Benson J.J. The True Adventures ofJohn Steinbeck. P. 722.

2 РГАЛИ. Ф. 631. On. 26. Ед. xp. 3903. Л. 58.

3 Там же. Л. 58-59. Общий пафос статьи Стейнбека направлен на осуждение процесса попрания человеческих свобод, до сих пор происходящего в Америке, - без сомнения, это крайне интересовало советские органы и приветствовалось в СССР. Между тем, в той же статье имеется фраза, способная свидетельствовать о том, что слушания и следовавшие за ними преследования Комиссией американской интеллигенции писатель отчасти уподоблял сталинистским чисткам и гонениям, которые он никак не думал наблюдать в своей стране и с которыми, он считал, нужно вести такую же борьбу, как с ростом коммунистического влияния в мире. Так, в самом конце заметки Стейнбек приводит правила поведения, которым научил его отец и которые, по его убеждению, не потеряли своей силы и по сей день, и называет среди них: «давать открытый отпор тирании, независимо от того, исходила ли она от хулигана на школьном дворе, от иноземного диктатора или от местного демагога (подчеркнуто нами. -Л.К.))). (Тамже. Л. 59).

о

об

S

to to

2

й to to

2

В I960 г. в "Saturday Review" вышла статья Стейнбека, посвященная положению негров в США1, которая была полностью приведена в августовском номере «Литературной газеты»2.

В 1958 г. редакция журнала «Иностранная литература» поместила рецензию на новую книгу Стейнбека «Короткое царствование Пипина IV» на основе статей американской периодической печати ("Observer" от 26 мая 1957 г., "Bookseller" от 27 мая 1957 г., "Daily Worker" от 30 мая 1957 г.). В целом, это произведение получило неплохие отзывы: так, по словам газеты "Observer", его герои «являются карикатурами на современных буржуазных политиков», a "Daily Worker" писала: «Перед нами новый Стейнбек, а, может быть, это не что иное, как возвращение того Стейнбека, который так восхищал нас своими первыми романами»3.

Осенью 1959 г. в «Литературной газете» были опубликованы фрагменты из последней книги Стейнбека «Однажды была война» - сборника его военных очерков со Средиземноморского фронта, на котором он был в качестве корреспондента "New York Herald Tribune" в 1943 г. Как пишет в предисловии к публикации журналист «Литературной газеты», «сборник Джона Стейнбека созвучен нашему времени. Он выражает протест писателя против войны, который так близок и понятен многим тысячам его читателей»4.

Тем не менее, несмотря на выход последних «более-менее успешных» книг Стейнбека, в советской прессе и критике сохранялось представление о послевоенном творчестве писателя как об «упадочном». Поэтому большим событием стала публикация в 1958 году монографии исследователя П. Лиски «Широкий мир Джона Стейнбека»5. Посвященная выходу этого труда рецензия А. Кейзина6, отреферированная Ино-комиссией ССП, открывалась словами, которые передавали отношение советской интеллигенции к творчеству Стейнбека последних лет:

1 Steinbeck J. Atque Vale // Saturday Review. I960. July 23. P. 13.

2 Стейнбек Дж. Так здравствуй же! II Литературная газета. I960. 20 августа.

С. 5.

3 РГАЛИ. Ф. 1573. Оп. 1.Ед. хр. 69. Л. 79-80.

4 Стейнбек Дж. Когда-то была война... II Литературная газета. 1959. 10 октября. С. 4.

5 Lisca P. The Wide World of John Steinbeck. New Brunswick, N.J.: Rutgers University Press, 1958.

6 Kazin A. The Unhappy Man from Happy Valley II New York Times. 1958. May 4.

P. 1.

Что случилось со Стейнбеком? Начиная с его первого удачного романа "Tortilla Flat" («Квартал Тортилья-Флэт» - Л.Ж-К.) все его лучшие произведения увидели свет в тридцатых годах: «В сомнительной схватке», «О мышах и людях», «Большая долина», «Гроздья гнева» <.. .> Что побудило одного из наиболее талантливых американских писателей обратиться к банальной пропаганде, отмечающей повесть «Луна зашла», к нарочитой манерности «Консервного ряда», милого пустяка, высмеянного впоследствии самим Стейнбеком в издевательском фарсе «Благостный четверг»? <.. .> Что же произошло со Стейнбеком?1

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

В 1958 г. советский писатель С.П. Злобии подготовил для Иностранной комиссии Союза советских писателей рецензию на статью Кейзина, после чего эта работа получила широкое распространение, и многие советские критики (ИМ. Левидова, М.О. Мендельсон) впоследствии часто обращались к ней, рассуждая о причинах упадка позднего творчества Стейнбека.

Отчасти эти мысли повторяет очерк 1961 г. Максуэла Гайсмара «Синклер Льюис, забытый герой», напечатанный в "Saturday Review" и упомянутый в «Литературной газете». В этой статье, в частности говорится об «упадке современных классиков»:

Речь идет о творчестве Хемингуэя, Дос Пассоса, Фолкнера, Стейнбека. Очерк выдержан в суровом тоне, порою напоминает инвективу: «Почему никто из них не создал в последнее десятилетие свежей или значительной книги?» Критик объяснял это тем, что писатели, сформировавшиеся в 20-е годы, оказались неспособны сказать серьезное слово о послевоенном мире2.

Тем не менее, в конце 1950-х гг. количество советских статей, клеймящих Стейнбека за его отступничество от линии «Гроздьев гнева», резко снижается и вытесняется упоминаниями имени американского писателя в положительном ключе, с признанием его былых и настоящих заслуг. Об окончательном переломе в отношении к Стейнбеку в СССР могут свидетельствовать публикации нескольких его интервью, которые вышли на рубеже 1950-1960-х гг. и которые демонстрируют интерес к частной жизни писателя, а не к его политическим высказываниям. К примеру, в декабре 1959 г. «Литературная газета» поместила интервью американского автора, взятое у него английской газетой "Manchester

1 РГАЛИ. Ф. 2175. Оп. 5. Ед. хр. 88. Л. 10.

2 Полемика: прошло ли время бунтарей? II Литературная газета. 1961. 11 апреля. С. 4.

о

об

3

to to

2

s

to to

2

Guardian"1 и содержащее в себе частные детали его характера, его творческого процесса, жизни, никак не связанные с политикой2.

Следующие интервью Стейнбека в советской прессе появились уже в 1961 г., после выхода его романа «Зима тревоги нашей» - события, которое вместе с получением писателем Нобелевской премии в 1962 г. знаменует новый этап его взаимоотношений с СССР.

Литература

Большая советская энциклопедия: В 30 т. М.: Советская энциклопедия, 1969-1978.

Вайль П., Генис А. 60-е. Мир советского человека. М.: Новое литературное обозрение. 2001.

Власть и художественная интеллигенция. Документы ЦК РКП(б)-ВКП (б), ВЧК-ОГПУ-НКВД о культурной политике. 1917-1953 / ред. А.Н. Яковлева, сост. А.Н. Артизов, О.В. Наумов. М.: Международный фонд «Демократия», 1999.

Жданова Л.И. «Русский дневник» Джона Стейнбека в советской оптике: публикация материалов фондов спецотдела ВОКСа Государственного архива РФ. М.: Издательские решения, 2016.

Иванько С.С. Джон Стейнбек II Стейнбек Дж. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 1.М.: Правда,1989. С. 3-50. (Библиотека«Огонек»),

КардашовВ.И., Семаное С.Н. Иосиф Сталин: жизнь и наследие. М.: Новатор,

1998.

Краткая литературная энциклопедия: В9т. М.: Сов. энцикл., 1962-1972. Панов С.И., Панова О.Ю. «История американской литературы» в советской Академии наук II Литература двух Америк. 2016. № 1. С. 194-242; 2017. № 2. С. 252-372.

СарновБ.М. Сталиниписатели. Кн. 4.М.: Эксмо, 2011. Сталин и космополитизм. Документы Агитпропа ЦК КПСС. 1945-1953 / Отв. ред., сост. Д.Г. Наджафов, сост. З.С. Белоусова. М.: МФД; Материк, 2005.

References

Benson J.J. The True Adventures of John Steinbeck, Writer: A Biography. New York: Viking, 1984.

Bol'shaja sovetskaja enciklopedija: v 30 t. [Big Soviet Encyclopedia: in 30 vols.] Moscow: SovetskajaenciklopedijaPubl., 1969-1978. (InRuss.)

1 Weatherby W.J. Big Man from Monterey II Guardian [Manchester, UK], 1959. Oct 13.

2 Джон Стейнбек о себе II Литературная газета. 1959. 17 декабря. С. 4.

144

Coers D.V. "Introduction to The Moon is Down." Steinbeck J. The Moon is Down. New York: Penguin, 1995: vii-xxviii.

Coers D.V. John Steinbeck as Propagandist: "The Moon Is Down " Goes to War. Tuscaloosa, AL: University of Alabama Press, 1991.

Ivan'ko S.S. "John Steinbeck." Steinbeck J. Sobranie sochinenij: v 6 t. [Collected Works: in 6 vols.] Vol. 1. Moscow: Pravda Publ., 1989: 3-50. ("Biblioteka Ogonek"). (InRuss.)

Kannard, Brian. Steinbeck: Citizen Spy. The Untold Story of John Steinbeck and the CIA. Nashville, TN: Grave Distractions Publications, 2013.

Kardashov V.I., Semanov S.N. Iosif Stalin: zhizn' i nasledie [Joseph Stalin: Life and Legacy], Moscow: NovatorPubl., 1998. (InRuss.)

Kratkaja literaturnaja jenciklopedija: v 9 t. [Brief Literary Encyclopedia: in9vols.]. Moscow: SovietEnciklopediaPubl., 19672- 1978. (InRuss.)

Lisca P. The Wide World of John Steinbeck. New Brunswick, N.J.: Rutgers Uni-versityPress, 1958.

Panov S.I., Panova O.Yu. "Istorija amerikanskoj literatury v Sovetskoi Akademii nauk." ["History of the American Literature (1947) and the Soviet Academy of Sciences."] Literatura dvuh Amerik [Literature of the Americas] 1 (2016): 194-242; 2 (2017): 252-372. (InRuss.)

Sarnov B.M. Stalin ipisateli [Stalin and Writers], Book 4. Moscow: Eksmo Publ., 2011. (InRuss.)

Stalin i kosmopolitizm. Dokumenty Agitpropa CK KPSS. 1945—1953 [Stalin and Cosmopolitanism. Agitpop Documents of the Central Committee of the CPSU, 19451953], eds D.G. Nadzhafov, Z.S. Belousova. Moscow: MFD Publ.; Materik Publ., 2005. (InRuss.)

Steinbeck: A Life in Letters, eds E. Steinbeck, R. Wallsten. New York: Viking, 1975.

Steinbeck J. Working Days: The Journals of "The Grapes of Wrath", ed. R. De-Mott. New York. Viking, 1989.

Vajl' P., Genis A. 60-e. Mir sovetskogo cheloveka [The 60s. The World of the Soviet Man], Moscow: Novoe literaturnoe obozrenie Publ.. 2001. (InRuss.)

Vlast' i hudozhestvennaja intelligencija. Dokumenty CC RKP(b)—VKP (b), VChK—OGPU—NKVD o kul'turnoj politike. 1917—1953 [State Power and Intellectuals. Documents of CC RCP(b)-VCP(b), Cheka-OGPU-NKVD on Cultural Politics], eds A.N. Jakovlev, A.N. Artizov, O.V. Naumov. Moscow: Mezhdunarodnyj fond "De-mokratija" Publ., 1999. (InRuss.)

Zhdanova L.I. "Russkij dnevnik"Dzhona Stejnbeka v sovetskoj optike: publikaci-ja materialov fondov specotdela VOKSa Gosudarstvennogo arhiva RF [Steinbeck's The Russian Diary from the Soviet Point of View: publication of VOKS Documents from the Funds of the State Archive of the Russian Federation], Moscow: Izdatel'skie reshenija Publ., 2016. (InRuss.)

о

об

з

to to

2

<

ПРИЛОЖЕНИЕ

ДЖОН СТЕЙНБЕК И СССР (1945-1960). ДОКУМЕНТЫ И МАТЕРИАЛЫ

Новый роман Стейнбека «Консервный ряд»

(Из реферативных материалов Иностранной комиссии Союза советских писателей)

февраль 1945

В конце 1944 г. вышел новый роман Дж. Стейнбека «Консервный

р ряд» («Cannery Row»). Ниже приведены два отзыва американской прес-

о сы о нем. t£.

В своем последнем небольшом романе автор «Гроздьев гнева» и «О мышах и людях» возвращается к настроению давно написанной им повести «Тортилла флэт» и рассказывает нам о нескольких симпатичных, но неисправимых лентяях на берегу океана у Монтерея. Мак и его приятели работают только тогда, когда это совершенно необходимо, все остальное время они наслаждаются жизнью в бакалейной лавке Ли Чонг, в борделе мадам Доры, в океанской лаборатории, где хозяйничает в единственном числе Доктор (Док) и в меблирашках Палас.

Сюжет так же прост, как сценарий фильма для подростков, совершенно непонятно, зачем Стейнбеку понадобилось напечатать эту вещь на настоящем этапе своего писательского пути. Неоднократно повторяющееся утверждение - какие все парни замечательные - скоро надоедает, хотя оно подкреплено большими доказательствами, чем подобное же утверждение Сарояна, у которого Стейнбек теперь, по-видимому, многое заимствует. Живой фольклор был одним из самых привлекательных элементов «Гроздьев гнева», в данной же книге его оттесняет на задний план процессия благородных «сынов природы» и мадам с золотыми сердцами - хозяек борделей. Когда же мы узнаем в коварном Ли Чанге ни кого иного как язычника-китайца, мы открываем, что, несмотря на легкий аромат Сарояна, мы на самом деле возвращаемся в блестящее и фальшивое царство Брет-Гарта.

Ф.О. Матиссен. Нью-ЙоркТаймс Риверсиз Уикли. 31.12.1944.

* * *

ф í Ф ^

о

Место действия нового романа Джона Стейнбека - уютное селе- ™ ние на Калифорнийском берегу в Монтерей Каунти - то место, кото- 2 рое Стейнбек превосходно знает. Жители «Кэннери Роу» - самый слу- § чайный ассортимент человеческих существ, какой мог создать только § Стейнбек. Но, несмотря на общую живописную декорацию и на привлекательные свойства героев «Консервного ряда», последняя книга Дд. Стейнбека в общем разочаровывает. -|

По стилю она напоминает «Тортилла флэт», но в ней нет той ^ страстности, которая сделала «Гроздья гнева» одним из самых выда- J| ющихся романов нашего времени. Нигде Стейнбек не проявляет инте- < peca к судьбе своего народа, он довольствуется лишь тем, что, со всем w присущим ему очарованием, рассказывает, ради самого удовольствия 2 рассказать, небольшую простую повесть. Свой иронический скетч он ограничивает селением в несколько десятков домов на берегу океана, где царят фабрики сардинных консервов. Кроме строений, где происходит обработка рыбы, и откуда идет сильный запах ее, кроме бакалейной лавки Ли Чонга, меблирашек «Палас», «веселого дома», пользующегося дурной славой, и океанской лаборатории, руководимой доктором (Доком), в поселке нет больше ничего.

Док - пожилой, бородатый холостяк, ученый, который всю свою одинокую, но удовлетворяющую его жизнь проводит в коллекционировании медуз, лягушек, ужей и других образцов океанской фауны у берегов Монтерей. Он напоминает не то Христа, не то сатира. Он неизменно снимает шляпу при встрече с собаками, и они также неизменно ему улыбаются. Он пьет пиво, любит музыку и дает тон всему «Консервному ряду». И действительно, почти все, что происходит в книге, так или иначе обусловлено общей любовью к доктору и желанием сделать ему что-либо приятное.

Под влиянием сильно действующей водки, которую прозвали «старые теннисные башмаки», Мак и его собратья из меблирашек устраивают пирушку для Дока. Чтобы достать денег для еды, подобающей для данного случая, они отправляются вглубь материка ловить лягушек. Со времени Марка Твена в литературе не было ничего более веселого, чем эта поразительная экспедиция, предпринятая под влиянием спиртных паров. Мак и его приятели вернулись с таким количеством лягушек, что их хватило бы на все исследовательские лаборатории Америки. Всех лягушек они временно помещают в лабораторию Доктора. Во время

3

со со

2

беспорядка, царящего на одной из самых алкоголических пирушек в истории Монтерея, лягушки разбегаются.

Самого Дока при этом нет, т.к. именно этот день он избрал для ловли осьминогов у берега, и в тот момент, когда буйство пирующих достигает апогея, предполагаемый почетный гость пьет молоко за много миль отсюда.

Это замечательная пирушка. Док прощает Маку и его беспомощным приятелям разрушения, произведенные ими в его лаборатории. Благодарный Мак, его философские приятели, мадам Дора с оранжевыми волосами и китаец Ли Чонг собираются устроить еще одну пирушку для Дока.

Только Стейнбек мог придумать и описать такое сборище: лягушки Дока, его гремучие змеи, коты и мыши, шныряющие под ногами, любимая Доком церковная музыка и чтение переводов с санскритского девушкам из соседнего «веселого дома» не останавливают непрерывного потока вина и виски.

У повести нет никакой морали, кроме той, какую Стейнбек провозгласил еще прежде, а именно - дикие бродяги и никчемные парни могут стать большими философами. Стейнбек не интересуется их побуждениями. Он не спрашивает, как в «Гроздьях гнева», почему эти люди такие, какие они есть. Некоторых читателей, может быть, и не удовлетворит такое некритическое отношение к ситуации, но Стейнбек снова доказывает, что он остается большим художником, даже если он не пытается преобразовать мир.

НьюсУик. 1.01.1945.

Референт Н. Камионская

Публикуется по источнику: РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 14. Ед. хр. 1101. Л. 39-43.

Интервью французской газеты «Лэз'Этуаль» с Дж. Стейнбеком

(Из реферативных материалов Иностранной комиссии Союза советских писателей)

сентябрь 1946

Французский еженедельник «Лэз'Этуаль» (2.04.1946) помещает интервью с Джоном Стейнбеком своей корреспондентки, известной левой журналистки Андре Виоллис, присланное ею из США. Андре Ви-оллис посетила писателя в южном городке Куэрнаваха, где он живет.

Стейнбек выразил одобрение выборам во Франции: «Молодцы, приветствую ваши выборы» (Стейнбек, очевидно, имеет в виду выборы в Учредительное собрание в 1945 г.). «Как всегда, вы в самом первом ряду передового движения. Вы явились примером для мира. И ваши женщины, вопреки надеждам кое-кого у вас, голосовали очень разумно. Да, женщины гораздо ближе к жизни, чем мужчины!»

«Я не нуждаюсь в литературе, - сказал Стейнбек в дальнейшем, -я знаю, что прожить я всегда сумею, благодаря вот этому, - и он вытянул перед собой свои сильные руки. - Мне надо очень мало. Двадцать пять долларов в неделю совершенно достаточно для моего полного счастья».

Андре Виоллис передает беседу Дж. Стейнбека с советским послом Уманским, «большим другом Стейнбека», переведшим значительную часть «Гроздьев гнева».

Уманский как-то сказал американскому писателю, что у того в Москве лежит на текущем счету большая сумма, но потратить ее надо будет непременно на месте.

- Что же я на них сделаю? - мечтательно спросил Стейнбек. - Вечер для русских друзей с икрой и шампанским? Вы говорите, что этого мало? Что же еще? - вдруг у него заблестели глаза. - Я знаю. Я оставлю деньги для советских трудящихся на создание лаборатории по изучению жизни моря. Разумеется, если у них еще нет всего необходимого в этой области.

Трагическая гибель Уманского помешала осуществлению этого плана.

Стейнбек о критиках своей любимой книги "Tortilla Flat" говорит с негодованием. «Можете себе представить, что ослы-критики позволили себе снисходительно, свысока отнестись к этим хорошим людям (героям "Tortilla Flat"). Они находили моих героев забавными, живописными; пожалуй, немного неприличными. Людей, которых я люблю, моих друзей, так хорошо сумевших приспособиться к условиям своего существования, а это, в конце концов, и есть величайшая мудрость, высшая философия. И это их называли «живописными»! Знай я, что о них будут говорить в таком тоне, ни за что не стал бы писать эту книгу!

Стейнбек был военным корреспондентом в Северной Африке, а затем в Италии. Он хотел узнать, что думает и говорит простой рядовой американской армии, родной брат его героев. Но неподалеку от Стейнбека разорвался заряд. Это так потрясло писателя, что он должен был уехать в Америку.

о

об

3

to to

2

3

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

to to

2

... Один из нас осмелился спросить писателя, напишет ли он книгу о своих военных впечатлениях.

- Нет, нет! Во всяком случае, не теперь, - ответил Стейнбек. -Меня пригласили присутствовать на Нюренбергском процессе. Если бы меня не привязывала к США работа над фильмом, это было бы мне по душе... Хотя лица, руководящие организацией процесса, принимают все меры, чтобы не делать трагедию слишком увлекательной, все же это дата в истории. Что же касается Гитлера, я продолжаю надеяться, что он не умер. Такой театральный конец, достойный вагнеровской оперы, слишком красив для него! Болтаться на веревке - как его друзья-приятели, - большего он не заслуживает.

- Ваши писатели, - сказал Стейнбек Андре Виоллис, - великолепно вели себя во время Сопротивления. Я могу их не называть, не правда ли? Все, кто имеет какой-либо вес, участвовали в Сопротивлении. Как литератор и просто как человек, я горжусь ими.

- ... Они вели и они ведут себя превосходно. Я терпеть не могу всевозможные обращения и приветствия. Но передайте им от меня одно, - он наклонился над столом и, подняв палец, с торжественным видом говорит: «Пусть они не кладут оружия слишком рано. Враг еще не повержен».

Публикуется по источнику: РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 14. Ед. хр. 1111. Л. 191-193.

Рецензия «Тайм» на роман Стейнбека «Заблудившийся автобус»

(Из реферативных материалов Иностранной комиссии Союза советских писателей)

май 1947

Американский журнал «Тайм» в номере от 25.02.1947 г. поместил рецензию на последний роман Джона Стейнбека «Заблудившийся автобус» ("The Wayward bus").

* * *

Фон повествования, знакомый читателям Стейнбека, приобретает в романе свежесть и аромат. Но самый рассказ - нечто вроде «Гранд-отеля» в автобусе - пикантен, но несколько дешев. «Клуб книги этого месяца», избрав для мартовского номера новый роман Стейнбека, пред-

упредил своих читателей: «Возможно, что Стейнбек... пишет слишком вольно для некоторых читателей, в особенности для родителей, имеющих несовершеннолетних детей...» «Заблудившийся автобус» написан Стейнбеком прошлым летом, в течение трех месяцев. Фабула романа несложная. Автобус, курсирующий между двумя пунктами в Калифорнии, во время ливня, смывшего мост, сворачивает к маленькой придорожной харчевне, принадлежащей Хуану Чикой - наполовину мексиканцу, наполовину ирландцу. Автор выводит пятерых пассажиров и семью содержателя харчевни. То, что происходит во время этой вынужденной стоянки, составляет нить повествования.

«Собранные таким образом воедино, главные герои этого романа Стейнбека, могут быть, в известной степени, отождествлены с символическими образами в притче левого толка. Хуан олицетворяет свободную инициативу и индивидуализм, конечно, не только в экономическом, но и в сексуальном аспекте.

Притчард (глава семейства, путешествующего в автобусе) представляет собой карикатурное изображение мертвой души англо-американского капитализма, живущего самообманом и далекого от естественной жизни; хозяйка харчевни является воплощением откровенной, глупой и яростной чувственности; госпожа Притчард, эта приятная женщина - тот гибельный тип человека, безразличие которого является источником и символом других его земных качества; Мил-дред - ее угрюмый отпрыск, по-видимому, должна служить выражением здорового бунта молодости во имя жизни. Еще одна девушка, случайно попавшая в харчевню - Кэмилл Оке - олицетворяет собой продажность пола.

Простота фабулы компенсируется время от времени удачными мазками художника. Главы, посвященные содержательнице харчевни Элис, в одиночестве прикладывающейся к бутылке, и поездке Кэмилл в автобусе с шофером Луи, во время которой она устало отбивается от него, характеристики Хуана - все эти эпизоды сами по себе являются умными маленькими рассказами. Но по теме и развитию сюжета, роман является второсортным и вызывает разочарование. Более того, Стейнбек допускает небрежности. Так, например, на 64 стр. говорится, что госпожа Притчард никогда ничем не болела, а на 210-й - у нее начинается одна из постоянных мучительных мигреней.

В конце книги автобус увязает в грязи под скалой, на которой виднеется полусмытая надпись: «Покайся». Что общего между этим символом раскаяния и действующими лицами Стейнбека (поглощенными

й со со

2

своими сексуальными отношениями) - неясно. Но читатели, которым известна слава Стейнбека и его большой талант, сочтут, что у него, как

у писателя, есть основания покаяться».

* * *

В еженедельном литературном приложении к газете «Нью-Йорк геральд трибюн» помещена рецензия Бернарда де Вото на «Заблудившийся автобус» Стейнбека. Автор рецензии пишет: «На этот раз Стейн-бек остается в рамках комедии и совершает лишь небольшой экскурс в далекие голубые просторы. Только три действующих лица даны в трех измерениях. Но хотя большинство из них простые, обыденные люди, он не покровительствует им и не восхваляет их за сокровища смиренности. Его мастерство превосходно, и его проза, которая всегда прозрачна, но несколько разжижена в последних книгах, снова приобретает свою рельефность. В книге присутствует известный символизм, но он не слишком бросается в глаза: "Заблудившийся автобус" - это занятный, неглубокий роман, значение которого заключается в том, что в нем Стейнбек отказывается от довольно неприятной тенденции, которую он, видимо, начал проявлять... Читатель может по пожеланию принять или игнорировать символическое значение поездки в автобусе, который вынужден свернуть с шоссе на заброшенную дорогу, так как дождь смыл мост, и увязает в грязи, когда Хуан идет на сделку с совестью, чтобы иметь возможность исполнить задуманное желание. Мечтая уйти от жены, от скучной и однообразной жизни и окружения, и бежать в Мексику, он дает обещание Пречистой Деве сделать это, если автобус увязнет. Он действительно уходит, но сознание того, что он пошел на жульничество, возвращает его из мира фантазий в реальный мир, к реальным и теплым, хотя однообразным и иногда сопровождающимся потасовками отношениям с женой...

С точки зрения повествования роман превосходен - в нем чувствуется опытная рука большого художника, которому присущ настоящий юмор, но как роман он удовлетворителен, и не больше. Самым большим достоинством романа является то, что даже те образы, которые имеют всего лишь два измерения, выведены смело, даны на реальном фоне, и что из случайных обстоятельств вырастают подлинные человеческие отношения. Ненависть и разочарование, свойственные Притчардам и их дочери, весьма реальны... Образ Кэмилл очень ярок по замыслу, диалог ее крайне характерен...

Содержанием романа являются мелкие аномалии в отношениях между полами и постоянное подчеркивание половой проблемы, которая

еще задолго до конца отчаянно наскучивает читателю... Однако "Заблудившийся автобус" почти совершенно несентиментальный роман, и автор отворачивается от коротких никчемностей, которые недавно слишком занимали его воображение. Если эта перемена носит постоянный характер, то это весьма отрадно».

Нью-Йорк Геральд Трибюн Уикли Бук Ревью. 16.02.1947.

Публикуется по источнику: РГАЛИ. Ф.631. Оп. 14. Ед. хр. 1128. Л. 11-14.

И.Д. Хмарский о пребывании Стейнбека в СССР в 1947 г.

24 марта 1948

Уполномоченному ВОКС в США

тов. Стриганову С.Р.

Срочно сообщите, как расценивается «Русский дневник» Стейнбека, опубликованный в «Нью-Йорк Геральд Трибюн» прогрессивной и реакционной печатью США, а также нашими друзьями. Как ведет себя Стейнбек в настоящее время по отношению к СССР.

Заведующий американским отделом ВОКС И. Хмарский.

Публикуется по источнику: ГА РФ. Ф. 5283.С.2. Оп. 22с. Ед. хр. 81. Л. 189-191.

27 марта 1948

Главному редактору «Литературной газеты»

тов. В. Ермилову.

В дополнение к устным переговорам, которые вела с Вами т. Кис-лова о целесообразности опубликования в «Литературной газете» статьи т. Корнейчука, разоблачающей антисоветские высказывания американского писателя Дж. Стейнбека в его «Русском дневнике», прошу учесть мои личные впечатления о Стейнбеке во время его пребывания в СССР.

Я встречался со Стейнбеком и фотокорреспондентом Капа на протяжении двух месяцев, ездил с ними в Киев, Сталинград, Грузию, беседовал в Москве. Стейнбек далеко не производит впечатления, которое ошибочно могло сложиться у некоторых товарищей о нем после прочтения «Гроздьев гнева», как о человеке, которого волнуют большие социальные проблемы, искреннее стремление понять другой народ или по-настоящему критически взглянуть на судьбу собственного народа.

153

о

об

3

СО СО

2

3

со со

2

Напротив, он вел себя в СССР как в высшей степени самодовольный заурядный американец с достатком, для которого решительно все ясно, и он путешествует ради собственного удовольствия, не будучи стеснен временем. Стейнбек говорил, что он отлично понимает Советский Союз, ему ясно, о чем писать, но поездка должна дать ему «детали», необходимые для придания убедительности его будущим статьям. Характерно, что большую часть своих бесед с советскими людьми Стейнбек провел за выпивками, к которым, кстати сказать, он питает явное пристрастие. Самые ничтожные житейские мелочи обычно поглощали гораздо больше его внимания, чем главное, что характеризует истинные достижения советского народа. Разительным примером в этом смысле является его отношение к советской культуре. Стейнбек, например, крайне неохотно посещал музеи и с явным отвращением относился к беседам советских людей по вопросам культуры. Но, буквально повторяя А. Жида, он уде -лял анекдотически большое внимание проблеме «туалетной бумаги».

Мне бросилась в глаза также склонность Стейнбека к демагогии. Он часто повторял, что его глубоко интересует личная жизнь советских людей, их труд, отдых и т.п., что он сам фермер и предпочитает простых людей «испорченным» интеллигентам. Когда мы пришли со Стейнбеком в первый раз в колхоз (им. Шевченко на Украине), где колхозницы собирали на огороде огурцы, Стейнбек рассыпался в похвалах колхозникам, демонстративно пожимал им руки, тер в пальцах землю и т.п. Но это была только поза. Вскоре это ему прискучило, и в дальнейшем он обычно смотрел на работающих советских людей издали, не выходя из машины.

Обычно замкнутый и апатичный, Стейнбек, однако, проявлял проворство в тех случаях, когда ему казалось, что от него что-то скрывают или утаивают.

В теоретическом отношении Стейнбек поразительно для писателя слабо развит и начинен буржуазными предрассудками. Это вполне согласуется с его сознательным презрением к теории. Стейнбек считает теорию даже вредной для писателя.

Стейнбек очень высокого мнения о своем творчестве, считая, что в его произведениях жизнь отражается такой, какой она есть на самом деле. В то же время он презрительно отзывается о творчестве крупнейших, особенно прогрессивных писателей Америки и Европы и прогрессивных деятелях. По словам Стейнбека, Т. Драйзер «плохо знал английский язык», произведения Р. Роллана испорчены тенденциозностью, Эллиот Рузвельт глуп, а Уоллес - плохой администратор и поэтому не годится в президенты.

Политические взгляды Стейнбек целиком соответствуют основным тезисам официальной американской реакционной и антисоветской пропаганды.

Стейнбек упрямо защищал свои реакционные взгляды, вопреки совершенно очевидным фактам. По словам Стейнбека, в Америке нет классов. Когда же его спросили, в чем состоит разница между Фордом и его рабочим, Стейнбек ответил буквально следующее: «Старик Форд умер, а что касается его сына, то это совсем другой человек».

Таков идейный и моральный уровень Стейнбека.

Для написания статьи о Стейнбеке полезно было бы использовать, кроме сказанного, также некоторые другие лицемерные заявления Стейнбека и Капа, которые приводятся ниже:

1. В Киеве за обедом у т. Корнейчука Стейнбек сказал: «Перед моим отъездом в Россию жена сказала мне: «Если ты напишешь правдивую книгу о России, тебя бросят в тюрьму». Я ответил: «Если я живу в государстве, где за правду сажают в тюрьму, я готов сидеть». Тогда она ответила мне: "Поезжай"».

2. Заявляя о своем отрицательном отношении к антисоветской кампании, проводимой реакционными кругами США, Стейнбек заявил: «Раздувание антисоветской кампании в Америке - это большое несчастье для дела мира. Но, к счастью, народ не верит прессе Херста, Мак-Кормика, Патерсона. Мы хотим написать книгу, разоблачающую антисоветскую клевету».

Аналогично заявление Капа, к которому присоединялся Стейнбек: «Между СССР и США существует большая водная преграда. Через нее нужно навести большой мост взаимопонимания. Наша поездка должна этому помочь».

3. Побывав в украинских колхозах и поговорив с колхозниками, Стейнбек говорил сотрудникам УОКСа, что, насколько он смог заметить, колхозный строй - прочный строй и что крестьяне верят в него. Аналогичное заявление было сделано им в интервью, данному корреспонденту ТАСС в Грузии: «В настоящее время могу сказать, что колхозная система очень эффективна. Даже в разрушенных районах люди хорошо питаются, и, по-видимому, они любят то, что делают». Однако это заявление Стейнбек обошел молчанием в своих статьях.

4. Выступая по возвращении в США на форуме газеты «Нью-Йорк Геральд Трибюн», Капа зачитал выступление Стейнбека, в котором говорится: «Русские задавали особенно много вопросов о преследовании либералов в США. Мы им на это отвечали: "Насколько нам известно,

о

об

3

СО

СО §

3

со со

2

в Соединенных Штатах нет политических заключенных"». Однако, в США всем известно, что прогрессивный писатель Говард Фаст присужден к тюремному заключению только за то, что отказался предоставить Комитету по расследованию антиамериканской деятельности список лиц, помогавших испанским антифашистам.

Заведующий американским отделом ВОКС [И. Хмарский].

Публикуется по источнику: ГА РФ. Ф. 5283.С.2. Оп. 22с. Ед. хр. 81. Л. 189-191.

А.Чаковский

Разоблачение клеветы: По поводу кинофильма «Русский вопрос»

Многим советским зрителям уже известна история американского журналиста Гарри Смита, который, написав правдивую книгу о Советской России, оказался изгнанным из редакции разоренным.

Однако новый художественный фильм «Русский вопрос» не стал простым кинематографическим повторением талантливой пьесы К. Симонова. Интерьеры пьесы «Русский вопрос» расширились в фильме до масштаба огромного американского города, зрителю всесторонне показаны редакция крупной буржуазной газеты, быт и нравы американской прессы. Фильм как бы продолжает пьесу. В пьесе мы расстаемся с одиноким, хотя и излечившимся от своей политической наивности, готовым к борьбе Гарри Смитом. В фильме зритель видит Гарри Смита уже вступившим в эту борьбу. В фильме мы расстаемся с Гарри Смитом на многотысячном митинге, где он от имени Америки Линкольна и Рузвельта бросает вызов реакционной, антидемократической, империалистической Америке.

Роль Гарри Смита играет Вс. Аксенов. Он создает образ честного американского журналиста, «белой вороны» в хищной и крикливой стае продажных, фашиствующих бандитов пера. Режиссер фильма и актриса Е. Кузьмина по-своему раскрыли образ Джесси, жены Смита. Лишенный налета мелодраматичности, свойственного ему в пьесе, этот образ стал ближе к жизненной правде. Мелкая хищница, мечтающая о покое и домашнем уюте, бросающая своего мужа в трудную минуту и возвращающаяся в лагерь врагов Смита, - такой выступает в фильме Джесси. Прекрасно передают образы современных хозяев американской прессы - Макферсона и Гульда актеры М. Астапов в роли редакто-

ра Макферсона и М. Названов - роли его подручного Гульда. Выразительно, сильно и правдиво играет Б. Тенин роль Мэрфи.

Фильм пользуется заслуженным успехом у советского зрителя. Нет сомнения в том, что он получит признание и у всех искренних демократов за границей.

В чем сила фильма «Русский вопрос»? Прежде всего в правде. Не случайно в начало картины вмонтированы кадры из американской кинохроники, показывающие Нью-Йорк - город-спрут с его вопиющими противоречиями.

Получив задание написать книгу о России, Смит принимает решение, характерное для многих честных, но политически наивных американцев. Он думает проплыть невредимым между Сциллой реакции и Харибдой собственной совести, - сказать о России «полуправду», суметь, не предавая русских, угодить «шефу».

Но, пока Смит писал книгу, стрелка американского политического барометра качнулась еще более право. Сделка на «льготных условиях» оказывается кабальной. В час расплаты Макферсон требует уже не кусочек души Смита, а всю его душу.

Почему же Гарри Смит не сумел с самого начала правильно оценить ситуацию?

1946 год... Всего лишь месяцы прошли с того дня, как замолкли пушки. Миллионы честных людей во всем мире думали, что после всего того, что они вынесли, после того, как человечество заглянуло в пропасть, вырытую для него фашизмом, мир должен начать жить по-новому...

К этим людям принадлежит и рядовой американец - журналист Гарри Смит.

Но не успела окончиться война, как новые претенденты на мировое господство - американские империалисты поднимают свой зловещий голос. Они предают передовых борцов против немецкого фашизма - французских «маки», греческих партизан, индонезийских и филиппинских республиканцев, куют золотую цепь, с помощью которой они хотят удавить весь мир, - «план Маршалла». Внутри США они усиливают наступление на рабочий класс, на трудящиеся массы.

Всего этого вначале не видит и не понимает Гарри Смит. И не потому, что он пробыл некоторое время за пределами Америки. Миллионы американцев, никогда и не покидавших Штаты, тоже еще не в состоянии разобраться в этой «кухне дьявола». Ежедневно, ежечасно отравляемые буржуазной прессой, они не в состоянии отдать

3

со со

2

себе отчет в происходящем. Они не знают, куда ведут их правители Америки.

Гарри Смит, по его признанию, не читает собственной газеты. Но он, наверное, читает другие американские газеты и книги. Ему, наверное, было известно, что еще в 1934 году Херст, например, был фактически подкуплен немецкими фашистами, заключил сделку с отделом пропаганды гитлеровской партии и получал от нацистов миллион марок в год. Гарри Смит, очевидно, читал газеты, предоставлявшие до войны свои страницы для высказываний Гитлера и Муссолини, а во время войны травивших Рузвельта, защищавших Гитлера, - газеты, сеющие рознь между союзниками.

От своей политической слепоты Гарри Смит излечивается, почувствовав на собственной шее клыки капитализма, оказавшись перед дилеммой: пойти по пути предательства, измены совести и человечности или включиться в борьбу за дело народа. И Гарри Смит включается в борьбу, он пишет ясную и до конца правдивую книгу о России.

Судьба Гарри Смита, его выбор имеют прямое отношение к судьбам миллионов американцев, которым рано или поздно придется сделать свой выбор.

Мы не знаем, в какой редакции развернулась драма Гарри Смита. Может быть, это газета «Нью-Йорк Тайме», выражающая, по мнению известного американского публициста Сельдеса, интересы людей и организаций, представляющих силу и мощь промышленного и финансового капитала, тесно связанная с домом Моргана.

Или, может быть, это «Нью-Йорк Пост», где наряду с либеральными журналистами подвизается небезызвестная профашистка Дороти Томпсон... Или это одна из маккормаковских газет, скажем «Чикаго Три-бюн», пользующаяся репутацией самой реакционной и лживой газеты, или говардовская «Нью-Йорк Уорлд Телеграмм»... не будем гадать!

Не будем также стараться узнать, кто послужил автору прообразом Макферсона, но мы знаем, что его подлинное имя могло бы быть и Херст, о котором в США говорили, что сам он не умел написать даже объявление о продаже собаки, но который сумел создать самую гнусную в мире индустрию лжи. Под псевдонимом Макферсона может скрываться и Маккормик, и Ганнет, и Рой Говард.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

Не будем стараться раскрыть инкогнито и заведующего иностранным отделом Престона, и других авгуров «Русского вопроса». Ими могли бы быть и Уолтер Липпман, и названный Рузвельтом «профессиональным лжецом» Дрью Пирсон, или О'Доннел, обозреватель «Нью-

Йорк Дейли Ньюс», которого Рузвельт в дни войны иронически предложил наградить немецким «железным крестом»... Не в этом дело!

Суть в том, что людей, подобных им, можно найти много в современной Америке; в том, что это - правда о современной американской жизни. Итак, Гарри Смит горькой ценой излечился от своих иллюзий и понял, что ему надо делать. Это путь многих американцев, многих, но... не всех.

Обратимся к другому американцу, и притом, не в пример Гарри Смиту, известному американцу. Речь идет о Джоне Стейнбеке, писателе.

Писатель Стейнбек, подобно Гарри Смиту, побывал по заданию одной из американских редакций в Советском Союзе. Он видел, как живут и трудятся советские люди. Побывал Стейнбек и в советских театрах. Там он видел пьесу «Русский вопрос». По возвращении в Штаты писатель опубликовал в газете «Нью-Йорк Геральд Трибюн» очерки, озаглавленные «Русский дневник».

Есть русская поговорка: «Чужая душа - потемки». Поэтому мы не будем размышлять над проблемами борьбы писательской совести с желанием угодить антисоветским вкусам диктаторов современной Америки и тому подобными моральными категориями применительно к душе писателя Стейнбека. Позволим себе лишь одну догадку: очевидно, по представлении в редакцию своего «Дневника» Стейнбеку не нужно было возвращать аванс, он не оказался, конечно, подобно Смиту, уволенным из числа сотрудников...

В «Русском дневнике» нас в данном случае интересует лишь место, относящееся к пьесе Симонова «Русский вопрос». Стейнбек так оценивает эту пьесу: «1. Это нехорошая пьеса, на каком бы языке она ни была написана. 2. Актеры не говорят так, как говорят американцы, и, насколько мы понимаем, не действуют так, как действуют американцы. 3. Хотя в Америке имеется несколько (! -А.Ч.) плохих издателей, все же они нигде не пользуются такой властью, как это показано в пьесе. 4. Ни один издатель в Америке ни от кого не получает приказов... Эта пьеса, далекая от того, чтобы прибавить что-нибудь к русскому пониманию Америки и американцев, по всей вероятности, будет иметь обратный эффект».

Оставим в стороне первые два пункта, - они бездоказательны. Но два последние - воистину многозначительны. Итак, ни один издатель в Америке не пользуется «такой властью» и «ни от кого не получает приказов». И эти слова напечатаны в «Нью-Йорк Геральд Трибюн» -газете, владельцем которой является Огден Миллс Рид, крупнейший

о

об

3

СО СО

2

3

со со

2

капиталист, совладелец железнодорожных, энергетических и других компаний, совладелец медных рудников в Перу, рудных и нефтяных концессии в Мексике и на Кубе! Эти слова напечатаны в «Нью-Йорк Геральд Трибюн», которая, по словам Сельдеса, открыто служит «капиталу, богатству и власти» и которая систематически выступала против всех прогрессивных начинаний Рузвельта по вопросам внутренней политики и занимала резко враждебную позицию по отношению к рабочему движению. Разумеется, бумага, в особенности американская газетная бумага, все терпит. Но, должно быть, тысячи честных американцев - читателей «Гроздьев гнева» возмущались, читая лживый репортаж Стейнбека на страницах «Нью-Йорк Геральд Трибюн».

Действие «Русского вопроса» развертывается в 1946 году. Джон Стейнбек пишет свой «Дневник» в 1948 году, в дни, когда американская буржуазная пресса дошла до гималайских высот клеветы на Советский Союз, травли прогрессивных людей Америки, в дни, когда Макферсоны всех мастей и оттенков, послушно выполняя приказы своих хозяев - империалистических воротил, призывают к новой войне, поощряют к деятельности недобитых фашистов, амнистируют военных преступников и разжигают национальную рознь.

Думал ли об этом Джон Стейнбек, американский писатель, когда диктовал свой «Русский дневник»? Ведь того, о чем не знал, чего не понимал средний американский журналист Гарри Смит, не может не знать, не понимать Джон Стейнбек!

Мистер Стейнбек пишет, что «Русский вопрос» «ничего не прибавит к русскому пониманию Америки». Нет, прибавит! Смотря и пьесу, и фильм, советские люди еще раз убеждаются, что власть денег не всемогуща, что в Америке есть честные люди и что им, простым честным людям, присуши смелость, готовность бороться за демократическую Америку.

Что же касается «обратного эффекта», то Стейнбек, очевидно, имеет в виду травлю «Русского вопроса», поднятую американской прессой, пригвожденной и в пьесе, и в фильме к позорному столбу. Но мы не считаем этот эффект «обратным». Это - настоящий, «прямой» эффект.

В заключение нужно сказать еще об одном весьма важном достоинстве фильма «Русский вопрос». Он проникнут глубокой верой в прогрессивных людей Америки, в успешность их отпора реакции, в успешность их борьбы за мир и демократию.

Источник: Известия. 1948. 17 марта. № 64. С. 3.

М. Поликанов

По страницам зарубежной печати: отпор проповеднику

ненависти

Американский писатель Стейнбек, давно сменивший служение литературе на служение доллару, недавно посетил Францию. Миссия этого провокатора войны состояла в том, чтобы разведать настроение французского народа, а также проверить, насколько эффективна империалистическая пропаганда войны, в частности, пропаганда против Советского Союза и других миролюбивых народов.

Стейнбек решил «пойти вглубь» и «не изучать настроение народа по газетам». Сей провокатор сам откровенно пишет в журнал «Ко-льерс», на грязных страницах которого он с особым усердием подвизается, что «французские газеты еще более далеки от народа, чем даже наши собственные, если это возможно». Решив, видимо, что наиболее выгодный для себя материал он найдет в крестьянской среде, Стейнбек отправился в глухую винодельческую деревню Полиньи, расположенную в Юрских горах, вблизи швейцарской границы (департамент Юра). Это район виноделов, т. е. наиболее зажиточных слоев крестьянства.

Однако расчеты Стейнбека не оправдались. Его постигла явная неудача. Оказалось, что «Голос США», с которого поет ныне Стейнбек, плохо действует на французских крестьян. Это с явной злостью вынужден признать сам писатель.

Собеседникам Стейнбека, как это видно из его очерка, опубликованного в журнале «Кольерс» от 30 августа, были: хромой, худой человек с изможденным лицом, бывший в немецком плену в лагере Бухен-вальд, где гитлеровец раздробил ему ногу железным бруском; челочек с седой головой, заместитель председателя местного кооператива виноделов; учитель Жибе Винтнер; старик-крестьянин, опоясанный шерстяным поясом: человек в рваной шляпе с выбитыми передними зубами и молодой человек в брюках, доставшихся ему от авиадесантных войск.

Первый сюрприз Стейнбеку преподнес худой человек с изможденным лицом, который сказал:

- Мне думается, вы могли бы назначить кого-нибудь получше Риджуэя.

Стейнбек запротестовал, стал расхваливать Риджуэя. На это последовала реплика со стороны седого крестьянина, заместителя председателя кооператива:

3

со со

2

- Видите ли, - сказал ой. - ввиду всех разговоров по поводу Кореи назначение Риджуэя произвело плохое впечатление.

- Какие разговоры? - спросил Стейнбек. - Неужели вы хотите сказать, будто серьезно верите в то, что мы применяем там бактериологические средства?

К вящей ярости Стейнбека выяснилось, что крестьяне верят и серьезно верят! Стейнбеку, несмотря на то, что он разозлился (он пишет: «Я почувствовал, что начинаю злиться»), так и не удалось разубедить французских крестьян.

Малоутешительным оказался для Стейнбека и разговор о гонке вооружений.

- Мы пережили голод при немцах, - сказал старик-крестьянин. -Мы боимся голода. Мы не хотим тратить свои небольшие заработки на пушки.

Все дальнейшие попытки Стейнбека убедить свои собеседников, что война нужна, что перевооружение необходимо, закончились полным провалом.

- Мы не хотим войны, - произнес крестьянин. - Я получил ранение в 1916 год и был снова ранен в 1943 году. Нет, мы не хотим никаких войн.

Это заявление решительно не понравилось Стейнбеку. Еще больше не понравилось ему откровенно высказанное виноделами неудовольствие по поводу присутствия американских войск во Франции. Стейнбек решил спекульнуть на прошлом, передергивая при этом факты. Он заявил:

- Возможно, вам не нравится наше присутствие здесь, но, если бы мы не пришли, вы бы все еще находились по власть нацистов.

Но крестьяне и на этот раз одернули провокатора. Они вежливо, но твердо напомнили ему, что своим освобождением от нацистского ига Франция обязана не американским войскам, а Советской Армии, разгромившей Гитлера.

- Не надо забывать о русских, - сказал старик-крестьянин. - Русские здорово сражались.

Взбешенный вконец Стейнбек не нашел ничего лучшего, как попытаться застращать крестьян мнимой «русской опасностью», тут один из его собеседников, которого он пренебрежительно именует «человеком в рваной шляпе», перебил его:

- Нам кажется, что было бы лучше, если бы вы оставили нас в покое.

- Вы хотите сказать, - раздраженно воскликнул Стейнбек, - что вам не нужны деньги Управления экономического сотрудничества?

Но и на этот вопрос у крестьян нашелся ответ.

- Деньги, - сказа Жибе-Винтнер, - предоставляются только крупным компаниям. Они пользуются ими, чтобы вытеснить мелкие компании. Большие компании растут, а маленькие исчезают. Это очень опасно. В этом участвуют политические деятели, а мы им не доверяем.

Стейнбек опять попытался застращать крестьян уже не только «русской», но и «коммунистической опасностью». И опять не имел успеха.

- Все, чего мы хотим, это - мир! - воскликнул один из крестьян -человек с выбитыми зубами. - Мы не хотим ничего делать, что может привести нас к войне, и не хотим, чтобы вы что-либо делали за нас. Война нам надоела! Война нам отчаянно надоела!

- Считаете ли вы, что все французы так настроены? - спросил Стейнбек.

- Думаю, что да, - последовал ответ.

Так провокатор войны получил отпор у простых французских крестьян. Его проповедь войны и ненависти между народами провалилась.

Источник: Правда. 1952. 14 сентября. С.6.

«Пиплс Уорлд» о новом романе Джона Стейнбека «К востоку от рая»

(Из реферативных материалов Иностранной комиссии Союза советских писателей)

январь 1953

В номере газеты «Пиплс уорлд» от 17 ноября 1952 г. помещена рецензия Роберта Фридмена на роман Джона Стейнбека «На восток от рая», тотчас же по выходе занесенной в список бестселлеров.

Роман Стейнбека, пишет рецензент, по существу рассказывает о жизни «хорошего» Адама Траска и его «дурной» жены Кэти.

Излагая вкратце интригу романа, рецензент касается вопроса о мировоззрении Стейнбека.

В одном из своих авторских отступлений, пишет рецензент, Стейнбек пускается в рассуждение о своей вере в свободу и в личность. Но когда свобода и личное достоинство превращается в чисто демагогиче-

3

со со

2

ские лозунги для прикрытия настоящей антидемократической программы правящего класса и его выразителей - этого противоречия не скроешь никак. А Стейнбек, уже давно поставивший свое перо на службу поджигателей войны с Уолл-стрита, с готовностью вторит и их шовинизму. Для него индейцы из Салинаса - «низшая каста, лишенная энергии, изобретательности и культуры». Негров он упоминает дважды: он рассказывает о негритянке, заразившей солдата гражданской войны венерической болезнью, и о содержательнице дома терпимости (следуя шовинистическим традициям, он именует ее презрительной кличкой «ниггер»).

Один из главных персонажей романа - Ли, эрудированный китаец, который, впрочем, предпочитает свободе жизнь в качестве слуги у Адама Траска. Это тоже явно отдает шовинизмом.

Предельно окарикатуренный образ Кэти объясняется мифом о предопределенности судеб... Как ребенок может родиться безруким, так человек рождается лишенным доброты или совести. Такие люди, -поясняет Стейнбек, - принадлежат к категории «моральных или физических монстров».

А каков смысл всей этой средневековой ерунды? Поскольку «зло» объясняется прирожденным, неизменяемым, непреодолимым, разве не следует из этого, что бесплодны поиски причин таких зол, как война, безработица, расовые предрассудки, трущобы, нажива на проституции или на наркотиках в капиталистическом обществе, которое зиждется на самом существовании всех этих зол?

По законам стейнбековской «морали» Кэти родилась проституткой. Однако, нельзя не отметить, что весь образ Кэти насквозь пропитан идеей о мужском превосходстве.

Стейнбек превращает женщину в воплощение всех зол... «Добро» у Стейнбека бессмысленно, ибо оно абстрактно, - это мистический туман, распространяемый отдельными персонажами писателя, вроде патриарха Саймона, опекающего Адама... «Зло» у Стейнбека, воплощенное в образе «дьявольской женщины» Кэти, убивающей родителей и бросающей мужа и детей, тоже выдумано. Он нарочито запугивает читателей...

Зло в наше время следует искать не в этих гротесках, а таких «респектабельных» людях, как Джон Фостер Даллес... в тех самых «хороших» людях, которые, действуя от имени свободы, демократии и «борьбы с тоталитаризмом», превращают Корею в пепелище.

Стейнбек ныне целиком связан с этим реальным (хотя и преходящим) злом, злом империалистических войн и расизма. Вот почему этот

некогда одаренный художник может теперь писать: «В наше время массовое или коллективное производство вошло в нашу экономику, нашу политику и нашу религию настолько, что отдельные нации подменили идеей коллективизма идею бога. Это в мое время и является угрозой». И в другом месте: «Я считаю, что все в мире сводится к одной единственной проблеме... Люди - в жизни, в мыслях, в устремлениях, в их жадности и жестокости, равно как и в их доброте и великодушии - попадают в сети добра и зла».

Не массовые убийства в Корее, не расовая ненависть к негритянскому народу, не полицейский террор представляется Стейнбеку угрозой. «Коллектив» для него пугало. Единение людей в борьбе за мир и за демократию - грозный признак, а непреодолимая «сеть добра и зла» - вот тот барьер, который не может, якобы, преодолеть человечество.

Так Стейнбек лакейски служит госдепартаменту.

Референт Е. Романова.

Публикуется по источнику: РГАЛИ. Ф.631. Оп. 26. Ед. хр. 3799. Л. 12-14.

о

об

3

СО СО

2

Справка о писателе Джоне Стейнбека Иностранной комиссии Союза советских писателей

Стейнбек Джон - романист. Родился в 1902 г. в Калифорнии. Отец - мелкий чиновник, мать - учительница. Широко известен в США и за их пределами, главным образом, романом «Гроздья гнева» (1939 г.) о судьбах разоряемого крупным капиталом фермерства, произведением огромной разоблачительной силы

Известны и ранние произведения Стейнбека - «В сомнительной схватке» и «О мышах и людях» /1936 г./, где особенно сильно складывается присущее писателю тяготение к патологическим мотивам.

После «Гроздьев гнева» Стейнбеком выпущены: «Луна зашла» (1942 г.), «Бомбы вниз» (1942 г.), «Консервный ряд» (1944 г.), «Заблудившийся автобус» (1947 г.), «Русский дневник» (1948 г.), пьеса «Горящий ярко» (1950 г.) роман «К востоку от рая» (1953 г.). Написанный после посещения в 1947 году СССР «Русский дневник» содержит ряд антисоветских выпадов.

Последнее крупное произведение Стейнбека - роман «К востоку от рая» - глубоко реакционно по своему идейному содержанию.

3

со со

2

Помимо этого, Стейнбек в последние годы неоднократно выступал с политическими высказываниями, весьма недвусмысленно объявляя борьбу идеям не только коммунизма, но и коллективизма вообще и клевеща на Советский Союз. Совсем недавно во французской печати было опубликовано политическое кредо Стейнбека, изобиловавшее злобно антикоммунистическими и антисоветскими измышлениями.

Публикуетсяпо источнику: РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 26. Ед. хр. 3813.

Джон Стейнбек о деле Матусоу

(Из реферативных материалов Иностранной комиссии Союза советских писателей)

апрель 1955

В еженедельнике «Сатердей ревью» за 2.04.1955 г. опубликована статья романиста Джона Стейнбека «Смерть одного рэкета» по поводу нашумевшего дела Матусоу. Стейнбек пишет:

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

Для всякого вдумчивого человека показания Матусоу все равно, что букет незабудок на могиле Маккарти. Смехотворность всей нелепой серии расследований стала теперь очевидной даже для тех, кого один из моих друзей называл «любителями погрызть каштаны». Матусоу окажет влияние гораздо более значительное, чем ему казалось. К худшему этому не приведет, а к лучшему - может. И, безусловно, все это забавно.

Матусоу, поклявшись в том, что сам он был коммунистом, привлекался различными органами нашего правительства для того, чтобы публично присягнуть в принадлежности к коммунистам сотен других людей. А ныне он объявляет, что лгал. Клянется, что и другие профессиональные свидетели тоже лгали. Расследователей захлестнула волна истерии. Сенаторы, которых это лично коснулось, вопят, что Матусоу лжет сейчас, но не лгал, когда он давал показания против их врагов. Некий сенатор, за которым не числится особо правдивых выступлений, очень резко заявляет, что он не придает значения словам лжецов. А ведь этот самый лжец в более счастливые времена немало потрудился, агитируя за этого самого сенатора. Очень серьезные люди пытаются решить, когда Матусоу лгал, а когда - нет. И, видимо, приходят к выводу, что он говорил правду, давая показания в их пользу, и лгал, наговаривая

на них. Никто публично не высказал предположения, не лгал ли он все время и даже теперь.

Рассказ Матусоу о жизни осведомителя весьма печален, но правдоподобен... Некий неизвестный - будь то мужчина или женщина -неудачник вступил или делал вид, что вступает в коммунистическую партию. Может быть, и само вступление было продиктовано желанием быть замеченным. Потом вышеуказанный субъект раскаивался и предлагал свои услуги Республике во имя осуждения ее врагов. Тотчас же таковая личность оказывалась в центре внимания. Это выражалось в оплате правительством не только экспертиз, но и публичных лекций. Журналы дрались из-за его статей... Как говорит Матусоу, им овладевал страх, что все это кончится, и сам он опять окажется в безвестности. Естественно, что ради сохранения своей исключительной позиции, он готов был на любые новые и более вопиющие обвинения...

Позиция публичного осведомителя не только шатка, но и весьма завидна. Стоит чуть уклониться в сторону, как найдется множество желающих занять это место. Стоит информации иссякнуть, и осведомителя нет. Один очень знаменитый осведомитель растянул свои показания на десять лет Он - чемпион. Еще никому не удалось достигнуть его мастерства.

Таковы были веяния времени, что некоторые глупости проходили незамеченными. Например, человек с совершенно чистым прошлым вынужден был проходить проверку прежде, чем получить разрешение на служение правительству. Одного подозрения в близости к коммунистической партии было достаточно, чтобы уволить человека. При этом он подвергался расследованию со стороны покаявшихся экс-коммунистов. Иными словами, его судьба находилась в руках людей, которые по этим же законам не заслуживали допуска к правительственной службе. Я говорю обо всем этом в прошедшем времени потому, что я верю в то, что со всем этим почти покончено. Я подозреваю, что правительственные осведомители, даже если они говорили правду, не смогут уцелеть под показаниями Матусоу. Он назвал это доходным рэкетом. Так вот, Матусоу покончил с этим. Никогда он уже не возродится.

Итак, несмотря на истерические слова расследователей о том, когда, по их мнению, Матусоу лгал, а когда - говорил правду, - на деле любое показание профессионального свидетеля придется подвергать проверке по давно испытанной системе доказательства.

Все это важно, но еще важнее быстрая и резкая перемена общественной атмосферы. На днях упоминание в театре о профессиональных свидетелях было встречено взрывом смеха. В воздухе носится ощущение

3

со со

2

необычайного облегчения. Человек, который полгода назад торжественно вторил откровениям какой-нибудь истерической старой девы, вправе теперь поверить и заявить, что он никогда не принимал их всерьез.

Эти перемены многозначительны во многих направления. Если бы Кон и Шайн повторили свою поездку, они никого не напугали бы.

Книги возвращаются на полки наших библиотек. Цена речам одного шумливого сенатора упала очень низко, а политическая поддержка с его стороны превратилась в пугало. Любопытное зрелище представляют различные конгрессмены, пытающиеся отмежеваться от всей этой истории.

Неизбежно некоторые чиновники, пойманные врасплох, вынуждены утверждать, что Матусоу - и ныне еще коммунист, а этот его ход есть часть заговора властителей умов из Кремля. Но время подобных рассуждений миновало. Ни один коммунистический стратег не стал бы нарушать атмосферы разброда и подозрительности, которая преследовала нас на продолжении последних нескольких лет, и ратовать за возврат к здравому смыслу...

Мы не можем знать наверняка, что побудило Матусоу к подобным шагам. Было ли это давним заговором или попыткой - как он сам говорит - заработать. Но его прежние и нынешние показания могут оказаться тем толчком, который вернет маятник здравого смысла на место.

Именно это сейчас, по-видимому, и происходит».

* * *

Наряду с этим необходимо напомнить о двух выступлениях Джона Стейнбека, относящихся к осени 1954 года.

В статье для французской газеты «Фигаро литерер» (18 сентября 1954 г.) Стейнбек выступал с клеветническими измышлениями по адресу коммунистических партий и стран демократического лагеря, повторяя избитые тезисы самой реакционной пропаганды о «подавлении свободы личности» и т.д.

В передаче по радиостанции «Свободная Европа» (как видно из книжного обозрения «Нью-Йорк Тайме» от 19 сентября 1954 года), Стейнбек грубо клеветал на советскую культуру.

Еженедельник утверждал, что к подобному выступлению Стейнбека побудило постоянно использование его романа «Гроздья гнева» в антиамериканской пропаганде, и что Стейнбек «решил, что, наконец, настало время для контрудара».

Публикуется по источнику: РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 26. Ед. хр. 3828. Л. 8-10.

Джон Стейнбек о судебном процессе Артура Миллера

(Из реферативных материалов °

Иностранной комиссии Союза советских писателей) ^

июль 1957

с

Как сообщает обозреватель газеты «Дейли Уоркер» Дэвид Платт ° (в номере от 23.05.1957), известный американский писатель Джон ^ Стейнбек выступил в журнале «Эсквайр» с осуждением судебного про- -§ цесса по делу Артура Миллера. £

Джон Стейнбек заявил, что процесс над А. Миллером, представ- .§ ляет собой «явную, возникшую сегодня перед нами опасность... Эта < опасность угрожает не столько Артуру Миллеру, сколько всему нашему Ц изменяющемуся образу жизни... Писатель считает, что от любого че- ¡2 ловека, предающего своих друзей - а именно этого требовал конгресс от Миллера, заставляя его стать осведомителем - нельзя ожидать преданности родине. Мораль неделима. И наши добродетели начинаются в своем собственном доме. Они не изменяются в зале суда, кроме тех случаев, когда на нас оказывают давление запугиванием».

Стейнбек ставит перед собой вопрос: как бы поступил он сам, если бы ему пришлось оказаться на месте Миллера. «Я не знаю, что бы я стал делать, - отвечает он, - но я хочу надеяться во имя себя и своих детей, что у меня хватило бы храбрости сохранить и защитить свой моральный облик, как это сделал Артур Миллер».

Стейнбек говорит, что отец научил его правилам поведения, которые, по его убеждению, не потеряли своей силы и по сей день. Отец учил его «воздавать славу всевышнему, хранить честь семьи, верность друзьям, уважение к закону, любовь к родине и давать открытый отпор тирании, независимо от того, исходила ли она от хулигана на школьном дворе, от иноземного диктатора или от местного демагога».

«И если эти принципы называются предательством, джентльмены, - заключает Стейнбек, - побольше бы нам такого предательства!»

Публикуется по источнику: РГАЛИ. Ф.631. Оп. 26. Ед. хр. 3903. Л. 58-59.

3

со со

2

А. Макаров Открытое письмо Джону Стейнбеку

Вероятно, Вам покажется странным это письмо - письмо неизвестного Вам советского критика. Но я испытал неодолимую потребность написать его. Я - всего лишь один из многих в нашей стране читателей, уважающих Ваш художественный талант, мятущийся талант человека, уязвленного любовью к простым людям, которых беспощадно калечит и давит колесница взбесившегося империалистического Джаггернаута. Когда Вы были в нашей стране, Вы сами могли убедиться в том, какой известностью пользуется в ней книга «Гроздья гнева» и имя ее автора.

И вот я только что прочел в двенадцатой книжке «Иностранной литературы» Вашу повесть «Жемчужина» и снова был потрясен активной силой Вашего гуманизма, жестокой правдой и человечностью этой маленького поэмы в прозе. С равной поэтической силой переданы в ней и манящая музыка утренних волн, и тихая песня скромного любящего сердца, песнь семьи простого рыбака Кино, его жены Хуаны и их маленького Койотито. Но семья Кино живет в стране, где трудящийся человек лишен самых обычных прав, где даже счастливая удача обертывается для него кровавой трагедией и неизбывным горем. Много чувств и мыслей вызывает Ваша повесть. Мне сейчас хочется говорить с Вами лишь об одном - как мне представляется - очень важном ощущении. Мощью своего разгневанного таланта Вы заставили меня выстрадать вместе с героями трагедию народа, ограбленного колонизаторами до нитки, ввергнутого ими в ад, перед которым меркнет самая мрачная фантазия средневековых создателей ада мифического. Хотели Вы этого или нет, но Вы укрепили во мне своей повестью чувство святой и справедливой ненависти к колониализму и его апостолам, мне захотелось протянуть Вам руку, как соратнику по борьбе.

Но надо же было случиться так, что не успел я закрыть Вашу повесть, как газеты принесли известие о том, что в США опубликовано от имени группы интеллигентов «Открытое письмо президенту Эйзенхауэру». Эта группа интеллигентов и лиц свободной профессии обращается к правительству США, призывая его, как сказано в письме «к решительному установлению мира на Ближнем Востоке», который мыслится авторам письма в виде американского протектората над этим районом. Я прочел это письмо, типичное для такого рода выступлений, полное недопустимых выпадов против президента египетской республики

и клеветы на Советский Союз. Авторы письма старательно умалчивают о подлинных злодеяниях реальных агрессоров против Египта, злодеяниях англо-французских и израильских интервентов. Они умалчивают и о том, что народ Египта стал на защиту своей Родины в справедливом гневе, ибо не желает для себя той судьбы, какую Вы так ярко изобразили в своей талантливой повести о ловце жемчуга. Зато они не скупятся на ложь о мнимом «русском наступлении» в этом районе и открыто призывают: «Если русские будут сопротивляться, тогда США должны будут использовать все свое могущество, чтобы так или иначе добиться этого», то есть осуществления США жандармских функций на Ближнем Востоке. Менее всего меня удивило само это письмо. Планы американских империалистов прибрать к своим рукам плоды англо-французской агрессии сейчас для всех очевидны.

Но среди почти ничего не говорящих мне имен авторов письма было и Ваше имя, Джон Стейнбек. То самое имя, которое стоит на титуле «Гроздьев гнева», антифашистской повести «Луна зашла» и только что прочитанной мною «Жемчужины» - книг, полных не простого сочувствия к судьбе маленького человека, но и сочувствующих самой борьбе его против угнетения и угнетателей.

Чем же это объяснить? Ведь Вы писатель не без права претендующий, благодаря своему художественному таланту, на роль учителя жизни. Неужели Вам безразлично, какие документы подписывать? Но ведь Ваша подпись отнюдь не безразлична Вашим читателям во всех странах мира. Одни будут обвинять Вас в лицемерии, другие будут считать Вас наивным, подписавшим письмо сгоряча. Я кое-что смыслю в искусстве и понимаю, что человек не может быть полным лицемером в своих художественных творениях, иначе он перестает быть художником. Мне хочется думать, что и Ваша подпись под письмом - как и другие Ваши выступления, проявление Ваших блужданий на сложных перепутьях XX века, ибо выход, подсказываемый самой историей Вы, как видно, отвергаете.

Вы можете сказать, что названные мною произведения - Ваши старые вещи, что «Жемчужина», которую я только что прочел, написана в 1945 году, а сейчас Вы относитесь к миру иначе. Что ж, для нас не секрет, что за последнее десятилетие Вы отошли от лейтмотива «Гроздьев гнева», и мы не раз с горечью отмечали это, не без оснований видя отрицательное влияние Вашей политической позиции - впрочем, можно ли говорить о твердой позиции? - на Ваше художественное творчество. Но мы никогда не забывали и о том, что при всей идейной путанице

о

об

3

СО

СО §

s

to to

2

«Консервного ряда» или «Заблудившегося автобуса» пафосом их все же оставались поиски человечности среди отверженных изгоев современного общества и гневное отрицание собственничества. Бывает, что книги оказываются более жизнеспособными, более стойкими к великой битве века, чем создавший их автор. Они переживают своего автора, становятся иной раз и его врагами. Эта печальная судьба для автора, но не для книг!

Ваши книги честно и хорошо выполняют свой долг, возбуждая любовь к простому человеку, побуждая ненавидеть поработителей. Не горько ли, что эта ненависть, вызванная силой Вашего художественного дара, обращается против Вас самих, Джон Стейнбек?!

Источник: РГАЛИ. Ф. 1573. Оп. 1. Ед. хр. 8750. Л. 5-7. (Опубл.: Иностранная литература. 1957. №2).

Г. Злобин

Новая монография о творчестве Джона Стейнбека

октябрь 1958

В «Нью-Йорк Тайме Бук Ревью» (от 4.05.1958 г.) была опубликована на первой полосе рецензия Альфреда Казина на монографию П. Лиска «Широкий мир Джона Стейнбека» ("The Wide World of John Steinbeck" by Peter Lisca). В рецензии, озаглавленной «Несчастный человек из счастливой долины» Казин пишет: «Что случилось со Стейнбеком? Начиная с его первого удачного романа ("Tortilla Flat") все его лучшие произведения увидели свет в тридцатых годах: «В сомнительной схватке», «О мышах и людях», «Большая долина», «Гроздья гнева». По-видимому, между Стейнбеком и тридцатыми годами существует некая непосредственная и живая связь, ибо трудно найти лучшие произведения среди романов, созданных им после 1942 года: «Луна зашла» ("The Moon in Down"), «Консервный ряд» ("Cannery Row"), «Благостный четверг» ("Sweet Thursday"), «Заблудившийся автобус» ("The Wayward Bus"), «К востоку отрая» ("East ofEden").

Что побудило одного из наиболее талантливых американских писателей обратиться к банальной пропаганде, отмечающей поветь «Луна зашла», к нарочитой манерности «Консервного ряда», милого пустяка, высмеянного впоследствии самим Стейнбеком в издевательском фарсе «Благостный четверг»? Что произошло с автором, создавшим превос-

172

ходную современную пастораль в «Большой долине» и опустившимся до «Заблудившегося автобуса», произведения, напоминающего кинофильм?..

Что же произошло со Стейнбеком? Вот, казалось бы, к чему должен сводиться вопрос, встающий перед человеком, пишущим о Стейн-беке монографию. Но Питер Лиска, признавая деградацию творчества Стейнбека и слегка намекая на то, что она объясняется славой, превратившей Стейнбека в знаменитость, не знает, с какой стороны подойти к рассмотрению этой проблемы»...

Казин разделяет точку зрения автора монографии, утверждающего, что в основном критикам не давалось исследование творчества Стейнбека. Но это - по мнению Казина - объясняется не слабостью критики, а странной особенностью писателя, быстро переходящего в своих книгах от одной темы к другой. Стейнбеку, по утверждению А. Казина, «... недостает интеллектуальной глубины, обогащающих писателя традиций прошлого.

Тема Стейнбека - это американский миф о «счастливой долине». Вариации на ту же тему у Фолкнера связываются с Миссисипи, у Хемингуэя - с Мичиганом, у Фитцджеральда с Миннесотой... «Счастливая долина» - большая тема в творчестве Марка Твена и в произведениях многих писателей, чье детство протекало в провинции...

В лучшем произведении Стейнбека «Большая долина» воссоздается райское видение Калифорнии, в ней также звучит гнев сына своей страны, возмущенного жадностью и жестокостью крупных землевладельцев и их политических прихлебателей, этот же мотив мы встречаем и в наиболее сильных произведениях Стейнбека - в «Сомнительной схватке» и «Гроздьях гнева»... Самая сильная сторона творчества Стейнбека - его стиль, даже в тех случаях, когда он ставит перед собой цель чисто публицистическую, как, например, в отступлениях романа «Гроздья гнева», его стиль отличается такой пластичностью и конкретностью, что напоминает собой неизменный в своей прозрачности и чистоте стиль Topo и Марка Твена...

Но Стейнбеку, на мой взгляд, менее удается создание «людей природы».

Восхищение автора налагает на эти образы слишком явный отпечаток, он окружает их сентиментальным ореолом, обращает их против «цивилизации»... Тем не менее, сила Стейнбека в его приверженности к старой идиллической жизни и, оглядываясь назад, на тридцатые годы, нетрудно понять, почему ужасающая картина чудовищного голода

о

об

3

СО СО

2

в стране изобилия привела Стейнбека в состояние творческой ярости. Лиска сообщает, что Стейнбек был настолько встревожен положением переселенцев, что он, в то время еще чураясь Голливуда и избегая всякого рода коммерческих сделок, был готов дать согласие на экранизацию Голливудом его книги «О мышах и людях», с тем, чтобы получить возможность раздать по два доллара трем тысячам переселенцев. Тридцатые годы, как мы видим теперь, подвели черту под старым индивидуализмом... Эмоциональные, «революционные» протесты Тома Джоада и других персонажей «Гроздьев гнева», двойственные образы руководителей коммунистической забастовки в книге «В сомнительной схватке» - все это показывает, насколько противоречива была борьба, происходившая в душе самого Стейнбека, с каким внутренним сопротивлением он склонялся к «действию», чтобы спасти от голода множество людей.

Подобная позиция противоестественна для Стейнбека, личные вкусы которого носят часто созерцательный, лирический, пассивный характер... Стейнбек настолько далек от марксизма, что на протяжении ряда лет он разработал свое туманное, полное пиетизма кредо, основанное на примитивных заимствованиях из области науки. В тридцатых годах он сделал вынужденный и наиболее неестественный для себя шаг - включился в социальную полемику, повлекшую за собой выражение в «Гроздьях гнева» поистине впечатляющей силы эмоций... Заключительный аккорд «Гроздьев гнева» звучит полным отчаянием, несмотря на кажущуюся символику знаменитой последней сцены, в которой молодая мать отдает молоко своей груди умирающему от голода человеку... Развязка книги «В сомнительной схватке» поражает своей мрачностью. Трудно понять книгу, которая так далеко отстояла бы от партийного оптимизма пролетарской литературы тридцатых годов. Но эти книги обнаруживают в равной степени опасную уязвимость, они свидетельствуют о том, что Стейнбек, как художник, получил возможность самовыражения лишь после того, как описал страдания своей долины. В определенный момент писательской деятельности его интеллект отвлекся в сторону, в то время как каждый американский писатель, развивающий ту же самую тему, оказавшись на его месте, либо нашел бы новую силу, на которую можно было бы опереться, либо впал бы в сентиментализм. Эволюция творчества Стейнбека, на мой взгляд, тормозила то, что у него не было ничего, кроме физического ощущения «Счастливой долины», как таковой... - у него не было богатых традиций, на которые опираются южане типа Фолкнера, представители Среднего Запада типа... Фитцджеральда и Драйзера.

Изменения, происходящие в «долине», гибель «американского рая» могли найти зрелое воплощение в нашей литературе только в том ^ случае, если художник был бы способен опереться на некоторые рели- ™ гиозные и философские традиции, более древние, чем сама Америка. 2

Все послевоенные книги Стейнбека являлись попыткой подсла- § стить пилюлю окружавшего его современного мира, противопоставить § «долину» - «людям бизнеса». Путаница, царящая в книге Стейнбека «К востоку о рая», его наиболее тенденциозном литературном опыте а> последних лет, свидетельствует о том, что чувство любви к ближнему, лежащее в основе произведений Стейнбека, никогда не сопровождалось гт интеллектуальными и творческими исканиями автора, помогающими ему постигнуть действительность. Очевидно, что Стейнбек не живет < уже в своей «Счастливой долине», но мысли его все еще обращены « к ней. Он обнаруживает тот же самый расплывчатый мистицизм, ту же 2 самую бессвязную псевдофилософичность, которые характерны для многих калифорнийских писателей - от Джорджа Стерлинга и Джека Лондона, Фрэнка Норриса, Робинсона Джефферера до ныне здравствующих Генри Миллера и Джека Керуака.

Калифорнии явно не удалось породить для своих писателей ни традиции, на которую они могли бы опереться, ни критериев, с которыми они могли бы оценивать внешний мир, и которые помогали бы им постигать его...

Публикуется по источнику: РГАЛИ. Ф. 2175. Оп. 5. Ед. хр. 88. Л. 10-13.

ПисьмоДж. Стейнбека о присуждении Б.Л. Пастернаку Нобелевской премии

Присуждение Нобелевской премии Пастернаку и яростные нападки на это присуждение меня крайне удручило. Мое огорчение относится, однако, не к Пастернаку. Он выполнил, как писатель, свой долг, т.к. он видел свой мир, описал его и занял относительного него свою позицию. Для него должно быть блестящим удовлетворением видеть, какой отклик вызвала его книга во всем мире, где только ее можно свободно получить.

Поэтому он совершенно не нуждается в нашем сожалении, как бы жестоко с ним не поступили. Мое огорчение вызывают те нищие духом официальные писатели, которые призваны вершить суд над произведе-

175

нием, запрещенным для них самих. Стервятники от искусства, которые § в свое время сами помогли себя подрезать. И вот сидят они в естествен-ю ной растерянности от такого взлета и полны ненависти к орлу. Эти,

OI

^ по существу, несчастные скрюченные калеки естественно враждебны | к тому, кто под тем же гнетом не сдался и сохранил свое лицо. Им, гро-I бовщикам советской литературы, теперь должно стать ясным, сколь тя-g жек груз этого мертвого тела, которые они на себя взвалили (или на себе S тащат).

1 Как бы они не цитировали теперь Пастернака, в его отсутствие, [s как они не сообщали, что он отрекся и сдался - его книга опровергает fe все их утверждения - ныне и навеки. Подлинные предатели литературы < стали судьями Пастернака. В конце концов, они обретут ту же судьбу, 55 что и судьи Сократа - им имена будут в истории забыты, но будут вспо-

2 минать только их глупость.

* * *

Американский Комитет защиты свобод культуры, объединяющий более трехсот писателей, художников, артистов, - в этот Комитет входят такие писатели, как Джон Стейнбек, Торнтон Уайльдер и другие, -30 октября выступил с обращением, из которого приводим две выдержки:

«Объединенные в общей борьбе со всякого вида тоталитаризмом, вторгающимся в сферу свободного мышления и творчества, мы поздравляем советского писателя Бориса Пастернака по случаю присуждения ему Нобелевской премии. Мы выражаем нашу готовность горячо поддержать его в благородной борьбе за свободу мышления, за свободу духа... Повсюду в демократическом мире общественное мнение возмущено той подлой кампанией клеветы и опорочения, которой подвергся Борис Пастернак, лауреат Нобелевской премии, в его собственной стране».

Перевод письма Стейнбека Стюарту Л. Хэннону (опубл. в: Steinbeck: A Life in Letters / ed. by E. Steinbeck, R. Wallsten. New York: Viking, 1975. P. 602) публикуется по источнику: РГАЛИ. Ф. 379. On. 5. Ед. xp. 295. Л.7,13.

Дата поступлениявредакцию: 10.08.2023 Received: 10.08.2023

Дата публикации: 25.12.2023 Published: 25.12.2023

Стейнбек в СССР: взгляд из-за «железного занавеса» (1945–1960) Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Казакова (Жданова) Лия Искандеровна

Похожие темы научных работ по языкознанию и литературоведению , автор научной работы — Казакова (Жданова) Лия Искандеровна

Steinbeck in the USSR: From Behind the Iron Curtain, 1945–1960

Текст научной работы на тему «Стейнбек в СССР: взгляд из-за «железного занавеса» (1945–1960)»