CC BY
56
Вестник ДВО РАН. 2006. № 1
Академик из «майских жуков»
Владимир Леонидович Касьянов родился в Ленинграде в семье военного моряка. Последние годы его отец, Леонид Павлович, заведовал кафедрой в военно-морском училище. Однако сын избрал другую дорогу и поступил на биофак Ленинградского университета, планируя заниматься биологической наукой. Семья жила на 13-й линии Васильевского острова, и совсем рядом - в доме № 39 на 14-й линии - находилась школа № 217, в которой Владимир Леонидович учился. Школа была не простая. В этом здании с 1856 по 1918 г. располагалась гимназия, а с 1882 г. и реальное училище Карла Ивановича Мая. Среди выпускников «гимназии Мая» оказалось много выдающихся людей, сыгравших заметную роль в жизни страны. Одно лишь перечисление их имен в специальной книге, посвященной «школе на Васильевском», занимает 7 страниц и включает 118 человек. В их числе знаменитые художники: Рерихи - Николай Константинович, Борис Константинович и Святослав Николаевич (а также Юрий Николаевич, лингвист и этнограф), трое Бенуа -Александр Николаевич, Николай Александрович, Юлий Юльевич, Серов Валентин Александрович, Пуни Иван Альбертович и др.; писатели и литературоведы - Успенский Лев Васильевич, Лихачев Дмитрий Сергеевич, Эйнбаум Федор Карлович. Для многих гимназия была семейной. Так, ее закончили шестеро из семьи Римских-Корсаковых. Среди выпускников были будущие ученые в самых различных науках, врачи, путешественники, педагоги, юристы, политики, государственные деятели. Гимназисты называли себя «майскими жуками». Май - особый месяц в Петербурге. После долгой, темной и слякотной зимы, с нечастыми полярными сияниями, он кажется сказочным. Солнце, синее небо, веселая Нева.
Преддверие белых ночей. Покидая коконы куколок, вылезают на свет божий майские жуки, расправляют крылья. Замученные «штудиями» гимназисты сдают экзамены и, как жуки после метаморфоза, улетают в большую жизнь. В 1906 г., когда гимназия праздновала свое пятидесятилетие, один из «майских жуков» построил новое здание гимназии. Карл Иванович светился счастьем.
Владимир Леонидович закончил «школу на Васильевском» в 1957 г. В ней старались хранить славные традиции Карла Ивановича, по которым главной целью было не сообщение сведений, а воспитание. Они брали начало от выдающегося педагога эпохи Возрождения, учителя учителей Яна Амоса Коменского: «Воспитание юношества есть дело средней школы, которая должна научить людей: быть мудрыми,
действовать непременно благородно,
уметь правильно и точно выражать свои мысли...
Воспитание начинается в “материнской школе”, довершается же особо для этого образованными людьми - Учителями». В гимназии ценили «Дидактику» и другие вдохновенные наставления Коменского. В «воспитании нравственности и благочестия» должны были участвовать все и всё. Не только преподаватели, но и библиотекари, работники столовой, вахтеры, технички. Воспитывают и помещения школы: классы, кабинеты, библиотека, столовая, рекреации, коридоры, лестницы, двор, живой уголок. Все они должны быть красивыми, чистыми, приветливыми, ни в коем случае не типовыми, но индивидуальными. Всё это в школе № 217 было, начиная с надписи на фасаде дома «Гимназия и реальное училище К.Мая». И репутация школы для Владимира Касьянова много значила. Следуя ее традициям, он не имел права не быть мудрым, благородным, ясно выражающим свои мысли. Об этом Владимир Леонидович помнил всю жизнь. Я знаю об этом из разговоров с ним.
Школу Касьянов закончил с серебряной медалью. Тогда это многое значило: из всего списка 118 выдающихся выпускников «гимназии Мая» только 9 учеников получили золотую медаль и только 4 - серебряную. В гимназии медаль можно было заслужить только при наличии несомненных природных способностей и исключительного прилежания.
На биофаке Ленинградского университета Владимир Леонидович решил специализироваться по кафедре эмбриологии у профессора Бориса Петровича Токина. К тому времени это был довольно известный ученый с богатой биографией. Он уже успел покомандовать полком частей особого назначения, поруководить отделом в секретариате ВЦИК НК, закончить биофак, без защиты диссертации получить степень доктора наук, поработать директором московского Института экспериментальной биологии АН СССР, в штате которого тогда находилось много известных биологов, включая Н.К.Кольцова. В конце 1940-х годов Борис Петрович переехал в Ленинград, заняв должность заведующего отделом Института экспериментальной медицины АМН СССР, а в 1949 г. возглавил кафедру эмбриологии в ЛГУ.
Владимир Леонидович был студентом, а затем аспирантом этой кафедры. Его привлекла экспериментальная эмбриология. Вводя самкам гормоны гонадотропины, можно получать зрелую лягушачью икру почти круглый год. С эмбрионами можно по-разному манипулировать. Наблюдать за формированием тканей и органов, эмбриональной индукцией, регенерацией. Проблема дифференцировки клеток захватывает воображение уже много поколений биологов, поражая открывающимися возможностями постижения неизвестных законов живого мира. Как из маленькой однородной икринки уже через три дня появляется головастик с хвостом, ртом, глазами, жабрами, способный самостоятельно жить, питаться, чувствовать? В те годы об этом много говорили. Живо обсуждали только что появившиеся работы английского эмбриолога Дж.Гёрдона по пересадке ядер в овоциты лягушек, что открывало перспективы клонирования животных.
Курсовые работы, диплом и кандидатскую диссертацию Владимир Леонидович выполнял по экспериментальной эмбриологии лягушек.
Владимир Леонидович уехал на Дальний Восток, к Тихому океану, где два будущих корифея морской биологии - Алексей Викторович Жирмунский и Олег Григорьевич Кусакин, полные «наполеоновских» планов, к счастью реализованный, затеяли совершенно новый в Дальневосточном научном центре Академии наук Институт биологии моря.
Это было продуманное, взвешенное и зрелое решение для Владимира Леонидовича - работать на море. Для эмбриолога очень важными являются именно морские объекты. Существенные эмбриологические открытия сделаны на морских животныгх: морских ежах, моллюсках, ракообразных, червях. Первые морские биологические станции создавались во многом для проведения эмбриологических исследований. Так, на морской биологической станции «Вил-лафранка», основанной в 1884-1886 гг. русским предпринимателем близ французской Ниццы, работало много зоологов из России.
Биологические станции были созданы в Крыму - сначала в Севастополе, потом на Ка-радаге, под Коктебелем. Черное море, однако, бедное в отношении животных, а иглокожих там нет совсем. Моллюсков, ракообразных и червей мало. Представители многих групп беспозвоночных в нем так и не найдены. Поэтому биологи из Петербурга организовали морские биостанции на Белом и Баренцевом морях. По сравнению с Балтийским, Черным и Азовским Баренцево море демонстрирует буйство жизни. Но оно холодное - круглый год вода не прогревается выше четырех градусов. Зато оказавшись на теплом Японском море и погрузившись с маской в воды залива Петра Великого, биологи сразу же ощущают ошеломляющее разнообразие живой природы моря. Даже Средиземное море кажется беднее наших прибрежных водных зарослей с многочисленными друзами мидии Грея, банками устриц, морскими ежами, трепангами, фантастическими разноцветными морскими звездами. Только тропические коралловые рифы превосходят Приморское прибрежье Тихого океана. Не зря из пяти биологических станций ИБМ три расположены в зал. Петра Великого. Поэтому нисколько не удивительно, что Владимир Леонидович связал свою жизнь с русским Дальним Востоком, с Тихим океаном, с морской биологией. Уже в 1971 г. «под него» организовали эмбриологическую группу, вскоре выросшую в лабораторию эмбриологии. Как правило, владивостокские эмбриологи работают с животными из зал. Петра Великого, которых собирают на институтской морской биологической станции ИБМ «Восток». С этой станцией в жизни Владимира Леонидовича было много связано. Много лет он был ее заботливым опекуном, поскольку с 1978 г. занимал должность заместителя директора Института биологии моря по научной работе. Не переставал он заниматься «Востоком» и последние 15 лет, уже будучи директором института.
Он любил «Восток», где, приезжая, жил в маленьком дощатом летнем домике метрах в 15 от моря. Любил «восточные посиделки у генетического костра». Был душой вечерних
чаепитий, праздничных сходок. И не потому, что был директором, всегда оказывался в центре внимания: как-то так получалось, что каждому было интересно с ним. Никакой стеснительности, скованности. Несомненно, тут сказывалась его высокая порядочность в отношениях с коллегами в рабочей обстановке: он у каждого находил позитивные стороны, не заострял внимания на недостатках. Замечал и одобрял старание каждого. К примеру, при обсуждении чьего-либо выступления в ответ на критику со стороны кого-то Владимир Леонидович, защищая, говорил: «Но он ведь старался, и это очень важно». Он уважал, берёг и развивал способности людей, заботился о них в меру своих возможностей. И ему платили ответной любовью и уважением. Люди ему всегда были интересны. Он многое знал о каждом из нас, старался понять мотивы поведения каждого.
Сам В.Л.Касьянов в повседневной жизни был старательным и ответственным человеком. И не завистливым. Редко какой экзамен в своей жизни он сдавал ниже чем на пятерку. Но у него не было «синдрома отличника», он понимал: другие сделают что-то лучше него, и относился к этому не только спокойно, но и с явным удовлетворением.
В последние годы у Владимира Леонидовича было много административных нагрузок. Он был чрезвычайно занят: институт, лаборатория, университет, морской заповедник, президиумы Дальневосточного отделения и большой Академии, будущий океанариум, научные журналы, собственные научные исследования, статьи, книги, студенты, аспиранты, школьники Малой академии морской биологии. Нередко тормошили журналисты. Все успеть - как это возможно? А он как-то успевал. Конечно, зато мало отдыхал. Если случалось оторваться от дел, ехал не за границу, не на курорты, а по России. В молодости, когда жил в Ленинграде, - по ее европейской части, на Украину, в Прибалтику. Чаще один, иногда вдвоем или втроем. Отыскивал интересное место, жил в гостинице или на квартире двое-трое суток, и снова в дорогу. Живя во Владивостоке, стремился при любой возможности посмотреть что-то новое для него в Уссурийском крае. Садился на междугородный автобус и ехал в Кавалерово, Ольгу, Дальнегорск, Терней. Знакомился с достопримечательностями, пешком или на попутках колесил по окрестностям. А вот чтобы он бывал в санаториях или в домах отдыха - такого не было.
В Институте биологии моря Владимир Леонидович прошел все ступеньки карьеры научного сотрудника. Работал младшим, потом старшим научным сотрудником, заведующим лабораторией, заместителем директора, директором. Помогать Алексею Викторовичу Жирмунскому руководить институтом начал с 1977 г., когда стал заместителем директора института.
Он приглашал на работу в институт перспективных сотрудников из разных городов России. В этом отношении первым его достижением было то, что он уговорил приехать во Владивосток двух своих талантливых однокурсников: молодых кандидатов наук Александра Ивановича Пудовкина и Валерию Васильевну Исаеву, ныне ведущих профессоров института. Они прочно связали свою жизнь с академической наукой на востоке России, с изучением морских животных. Александр Иванович, став заведующим лабораторией генетики, возглавил генетическое направление. Своими достижениями генетики института известны мировому сообществу морских биологов. Многие воспитанники этой лаборатории - ученые с мировыми именами.
Валерия Васильевна, супруга Владимира Леонидовича, - лидер цитоэмбриологических исследований в институте и в Дальневосточном государственном университете, где много лет работает профессором. Высококультурная, удивительно доброжелательная и простая женщина. Ею много сделано для института, для университета, для развития морской биологической науки. Владимиру Леонидовичу, думаю, исключительно повезло, что Валерия Васильевна стала его женой. Они познакомились вскоре после зачисления на биофак Ленинградского университета летом 1957 г. и специализировались по одной кафедре. Бывшие однокурсники Исаевой и Касьянова не сомневались, что они составляют идеальную пару. Можно с уверенностью сказать, что в научных и административных успехах Владимира Леонидовича присутствует вклад Валерии Васильевны - единомышленницы и коллеги.
Владимир Леонидович был обаятельным человеком. С уважением и симпатией к нему относились и давно знающие его, и совсем новые для него люди. Притяжение его личности испытывали все: от уборщицы, водителя и до российского президента. Не только сотрудники его лаборатории, но и многие в институте, в университете, в кабинетах Президиума Дальневосточного отделения были уверены, что у них персональные, дружеские, доверительные с ним отношения. И тут почти не было самообмана. Каждый, с кем Владимир Леонидович общался, не был для него простым посетителем, случайным знакомым, но прежде всего человеком, особой личностью. Его любили школьники и студенты, для которых беседы с ним были запоминающимися.
Всех восхищала энергия Владимира Леонидовича. Внешне и в поведении он намного отставал от своего физиологического возраста, выглядел и вел себя лет на пятнадцать-двад-цать моложе. Не уставал удивляться новому, а интересовался всем. С ним можно было разговаривать на любую тему, не только о науке, не только о биологии. Медицина, психология, темы религии, старая Владивостокская крепость, творчество художника-исследо-вателя Н.К.Рериха - выученики той же «майской гимназии», все увлекало В.Л.Касьянова. Еще школьником он много узнал об этом «русском индусе», собирал репродукции его картин. Живо интересовался древней историей Приморского края. Так, летом 2005 г. дважды побывал на археологических раскопках - Николаевского городища в Партизанском районе и Краснояровского под Уссурийском. С неподдельным интересом расспрашивал об объектах на территории архитектурно-исторического музея «Тальцы» под Иркутском. Но о псевдонауке ни говорить, ни слушать не любил. «Не хватает времени по-настоящему заниматься наукой, чтобы тратить его на разговоры о псевдонауке» - это его слова.
А отличительная черта Владимира Леонидовича как исследователя - широта. Легкий переход от одной тематики к другой, легкость ассоциаций (это вообще его врожденное качество), он без усилий обнаруживал связи между различными областями науки. В интервью одной из владивостокских газет (2004 г.) Валерия Васильевна Исаева сказала: «Знаете, я всегда знала, что у него очень высокий научный потенциал. Конечно, он его реализовал. Но, к сожалению, только частично. Это понятно: невозможно одновременно заниматься администрированием и полноценной научной работой.
И потому мне никогда не нравилась его чиновничья стезя, я считала и считаю, что она мешает ему сполна раскрыться как ученому. Да что теперь говорить.
Все-таки как ученый Касьянов вполне проявился. Только, повторяю, мог бы - и очень бы хотелось - проявиться в гораздо большей степени».
...По утрам одним из первых он приходил в институт, в свою лабораторию, потом в директорский кабинет, ехал в Президиум ДВО РАН или в деканат Академии морской биологии и биотехнологии Дальневосточного университета. У него было много научных проектов. Много людей связывали с ним свои научные или служебные дела. И вот его жизнь оборвалась. Трагедии всегда случаются неожиданно, «не вовремя», но тут все слишком тяжело. Нам будет его очень не хватать всегда. Такие люди, как Владимир Леонидович Касьянов, незаменимы.
А.Л.ДРОЗДОВ, доктор биологических наук
Нужно умно и честно работать
2005 год останется, вероятно, одним из самых трагичных в истории Дальневосточного отделения. Никогда ранее ДВО не несло сразу столько утрат. Ушли из жизни видные ученые, так много сделавшие для наших институтов, всего Отделения, для науки и образования на Дальнем Востоке и в России. На этом общем печальном фоне особенно тяжелым оказался уход из жизни Владимира Леонидовича Касьянова. Он был одним из самых молодых в списке наших потерь, а его здоровье сулило ему долгую-долгую жизнь.
Многих из ушедших я хорошо знал по работе. Среди тех, с кем был связан не только продолжительными совместными делами, но и прекрасными человеческими отношениями, - Георгий Борисович Еляков, Виктор Григорьевич Лифшиц, Валерий Семенович Левин. И в этом горьком для меня списке неожиданно оказался и Владимир Леонидович.
Мы познакомились с ним в 1972 г., когда я с частью лаборатории перешел в Институт биологии моря. Наши лаборатории хотя и были соседями, но почти не сотрудничали, я много времени проводил на базе «Витязь», а Касьянов работал на станции «Восток».
В жизни случай может сыграть более важную роль, чем долгое спокойное развитие событий. Так было и в наших отношениях. В середине 1980-х годов Дальневосточный научный центр посетила академическая делегация во главе с вице-президентом АН СССР Ю.А.Овчинниковым. Во время пребывания на базе «Витязь» Юрий Анатольевич, с которым мы были знакомы с начала 1960-х годов по совместной работе в комсомольском бюро московского института, попросил меня подготовить программу исследования биологически активных веществ морских организмов - в плане расширения тех работ, что проводились на «Витязе». Я серьезно отнесся к этому поручению, тщательно готовил программу сам, многих просил ее посмотреть. Вопросов и замечаний почти не было. Это я отнес на счет моего почти 10-летнего опыта писания различных бумаг в должностях замдиректора института и главного ученого секретаря ДВНЦ АН СССР. Существенные изменения в программу, с большинством которых я не мог не согласиться, внес только один, тогда молодой для меня человек - В.Л.Касьянов. Я сразу проникся к нему уважением. В последующие 20 лет нашего общения в ИБМ, в редколлегии журнала «Биология моря», в дирекции Научно-образовательного центра (НОЦ) ДВГУ к высокой оценке его интеллектуального уровня я не мог не добавить глубочайшего уважения его редких для нашего циничного времени моральных устоев. К сожалению, административная работа у нас часто заставляет человека ради интересов дела идти на сделки с собственной совестью. К В.Л.Касьянову это не относилось. На первый взгляд очень мягкий человек, он отличался в действительности упорством и несгибаемостью. Только благодаря этим его качествам Российская академия наук отстояла право иметь в своей структуре заповедники.
