Научная статья на тему 'Статус права: справедливость и принцип формального равенства'

Статус права: справедливость и принцип формального равенства Текст научной статьи по специальности «Право»

CC BY
1364
204
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Аннотация научной статьи по праву, автор научной работы — Мухмадеева Дмитрий Леонидович

Система права рассматривается с точки зрения возможности реализации свободы в рамках принципа формального равенства. Показано, что моральный императив справедливости является необходимым условием формирования гражданского общества

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Status of the Law: Justice and Principle of a Formal Equaility

The system of the law is examined from the point of view of an opportunity of realization of freedom within the framework of a principle of a formal equaility. Is shown, that moral imperative of justice is a necessary condition of formation of a open society.

Текст научной работы на тему «Статус права: справедливость и принцип формального равенства»

ВЕСТНИК ТОМСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА № 308 Март 2008

ФИЛОСОФИЯ, СОЦИОЛОГИЯ, ПОЛИТОЛОГИЯ

УДК 303.01

Е.М. Мухмадеева

СТАТУС ПРАВА: СПРАВЕДЛИВОСТЬ И ПРИНЦИП ФОРМАЛЬНОГО РАВЕНСТВА

Система права рассматривается с точки зрения возможности реализации свободы в рамках принципа формального равенства. Показано, что моральный императив справедливости является необходимым условием формирования гражданского общества.

По своей природе право есть формальное начало социальной жизни; понимание права как меры (нормы) свободы позволяет отобразить наиболее важное в юридических явлениях и с этих позиций отграничить право от силы, власти, интереса, пользы и произвола, позволяет различить право и разнообразное позитивное законодательство. Поддерживая тезис о праве как мере свободы, необходимо вместе с тем подчеркнуть, что норма (равная мера, всеобщий масштаб) - это все же только одна сторона права. С другой стороны, право - это сама свобода, свобода нормированная, определенная на основе меры. В единстве этих двух моментов - абстрактного (норма, определяющая свободу) и конкретного (свобода, определенная общим масштабом) - и образуется право как специфический нормативный регулятор человеческого поведения, как конкретный, живой правопорядок, т.е. такой порядок человеческих отношений, в основе которого лежит всеобщая мера, равный для всех масштаб свободы. Отсюда и представление о праве как единстве «объективного» права (норм) и «субъективного» права (прав и обязанностей конкретных субъектов), взаимосвязи правил и правоотношений. Оба эти аспекта едины, но не тождественны. Субъективное право и конкретное правоотношение является базовым, первичным. Право предполагает наличие субъекта права, т.е. личности, обладающей разумом и свободой и способной жить в обществе себе подобных, т.е. вступающей в юридические отношения с другими.

Возникает и вопрос о соотношении принуждения, права и морали. Человек обладает разумом и волей и имеет свободу выбора поведения на основе внутреннего самоопределения. Именно в этой связи выделяются два аспекта свободы: свобода внутренняя и внешняя. Право как формальное начало социальной жизни есть сфера внешней свободы, оно регулирует действия людей, внешнюю сторону их поведения, поступков. Отсюда связь права как сферы внешней свободы с государственным принуждением. Свобода же выбора предполагает возможность нарушения юридического императива: индивид поступает как разумный и свободный субъект. Здесь возникает необходимая связь: право -правонарушение - восстановление нарушенного права. Что касается морали, то в отличие от права мораль обращена к внутреннему миру человека, к его внутренней свободе и выражена в оценках поступков. В единстве и взаимодействии права и морали образуется сфера нравственности, нравственного мира человека. Поэтому негативны по результатам попытки разобщить и противопоставить право и мораль, к чему стремится кон-

цепция и практика авторитаризма (право сводится к нормативным приказам власти, и специфика права в отличии от морали усматривается лишь во внешнем принуждении со стороны механизмов власти. Эта «ква-зиправовая» сущность права становится очевидной при сравнении с общечеловеческими заповедями: «не убий», «не укради» и др., которые являются одновременно моральными и правовыми. Отрыв права от морали открывает дорогу аморальному законодательству; лишь в общей сфере нравственного, во взаимосвязи с моралью право обретает свой действительный смысл, общечеловеческое содержание. Разрушение этой связи приводит к разрушению как права, так и нравственности).

Проблему соотношения морали и права невозможно решить, не ответив на вопрос о подлинном субъекте права. Интересна позиция В.С. Нерсесянца, полагающего, что право есть нормативная форма выражения принципа формального равенства людей в рамках общественных отношений. Этот принцип (и соответствующая ему система норм) отражает не только специфику права, но и его отличие от всех иных видов социальной регуляции (моральной, религиозной, уравнительной, приказной и т.д.). Признание формального равенства физически различных людей подразумевает их свободу и независимость друг от друга. Только свободные люди могут быть субъектами права, и там, где нет свободы, не может быть и права. Поэтому правовые нормы (и право как система норм) можно рассматривать как равные меры (нормы и формы) свободы по единому, т.е. общему для всех субъектов и отношений, подпадающих под действие соответствующей нормы, масштабу. На тех ступенях социально-исторической эволюции, где сохраняется еще полная или частичная несвобода (рабство, крепостничество, другие формы личной несвободы), само использование правовой формы (и возможность быть субъектом права) представляет собой привилегию лишь немногих. Но как бы ни был узок круг субъектов того или иного правового отношения, регулирующая его правовая норма носит абстрактно всеобщий характер и тем самым в сфере своего действия отвергает произвол и привилегии по какому-либо индивидуальному и частному основанию. Со всеобщностью права связана и присущая ему справедливость, которая выражает и олицетворяет правовое начало - принцип абстрактно всеобщего формального равенства и свободы. Справедливость (justitia) происходит от права (jus). Другого всеобщего, формальноравного для всех регулятивного принципа, кроме правового, справедливость не имеет. Отрицание же право-

вого характера и смысла справедливости неизбежно приводит к произволу, когда справедливость подменяется теми или иными моральными, религиозными, мировоззренческими, политическими, социальными, национальными, хозяйственными и т.п. идеалами и интересами [1. С. 13-15].

Право не может игнорировать все эти реальные интересы и притязания, и они должны найти в нем признание и защиту. Это возможно только потому, что справедливость (и в целом право, правовой подход и принцип правовой регуляции) не сливается с самими этими притязаниями и не является нормативным выражением какого-либо одного из таких частных интересов. Напротив, справедливость как всеобщее правовое начало возвышается над всем этим партикуляризмом, «взвешивает» (на единых весах правовой регуляции и правосудия посредством общего масштаба права) и оценивает их формально-равным, а поэтому одинаково справедливым для всех правовым мерилом.

Отсюда сильная справедливость - это правовая справедливость, т.е. соблюдение требований правового принципа равенства в соответствующих сферах и отношениях социальной жизни, а не особая, якобы неправовая справедливость. Справедливость по своей сути везде и всегда может быть только правовой. Прямой противоположностью справедливости как выражению принципа всеобщего формального (правового) равенства выступает «справедливость» уравниловки; ее кредо - всеобщее фактическое (по существу - потребительское) равенство.

Административно-командная система (с ее игнорированием права, экстраординарными властными институтами, силовыми нормами, методами нажима и т.д.) выросла и держится именно на идее уравнительной «справедливости». Здесь нет ни свободы, ни равенства. По своей реальной структуре уравнительная справедливость есть пирамида привилегий: на каждом уровне этой пирамиды - своя мера уравнивания, и более высокая степень выступает как привилегия по отношению к нижним ступеням, а вся система уравниловки - как привилегия по отношению к тем, кто находится вне ее. Привилегия худших перед лучшими - это подлинная суть и тайна уравнивающей «справедливости». Со всем этим неразрывно связан и насильственный характер уравнительных норм и всего режима уравнивания.

При всем различии и многообразии конкретноисторических форм проявления и действия принципов формального равенства (и, следовательно, права как всеобщей и равной меры свободы) в различных социально-экономических формациях данный принцип сохраняет универсальное значение для всех исторических типов и систем действующего (так называемого позитивного) права. Последние и являются собственно правовыми лишь в той мере и постольку, поскольку в них присутствует, нормативно выражен и действует принцип формального равенства и формальной свободы.

Неофициальная принудительность создает принцип формального равенства и другие объективные свойства права, которые (в силу своей объективной общезначимости) требуют признания, реализации и защиты в общеобязательных формах. Но на практике нередко в официальном порядке общеобязательными фактически

признаются и наделяются законной силой также и неправовые нормы. Поэтому закон может как соответствовать системе права, так и расходиться с ней в случае возможных ошибок законодателя и различных злоупотреблений формой закона. Проблема соотношения права и закона имеет фундаментальное значение для всех направлений теории и философии права. Согласно концепции правопонимания, закон - это форма конкретизации права, конкретная форма его выражения и действия. Отсюда вытекает двуединое требование: право и только оно должно стать законом, а закон должен быть правовым. Противоположный подход характерен для представителей различных направлений юридического позитивизма, согласно которым право - это приказ официальной власти, а отличительный признак права -его принудительность, благодаря которой нечто неправовое впервые становится правовым. При таком подходе стирается всякое различие между правом и произволом, а сам закон из правового явления (формы выражения права) превращается в средство противоправного нормотворчества и инструмент насилия.

В первой половине ХХ в. в российской теории права доминировало нигилистическое отношение к праву как по своей сути явлению буржуазному; в целом господствовали представления о невозможности собственно социалистического права, о быстром принципе вытеснения и отмирания элементов «буржуазного права» при социализме (принципа формального равенства и связанных с ним других объективных свойств и требований права) и замены его принципом целесообразности, организационно-техническими нормами, централизованным плановым началом и т. п. В дальнейшем этот правовой нигилизм был по существу сохранен и модернизирован в позитивистском духе, когда, признав социалистическое право, фактически стали трактовать его как совокупность приказных норм и установлений уже тотально господствующей административнокомандной системы. Такой подход к праву был реализован на Совещании по вопросам науки Советского государства и права (1938 г.) и до сих пор занимает влиятельные позиции в широком научном и общественном сознании, хотя критика некоторых положений этого подхода ведется отдельными правоведами начиная со второй половины 1950-х гг. В 1970-1980-е гг. в советской теории права стало складываться новое направление, опирающееся на концепцию различения права и закона (с пониманием права как всеобщей и равной меры свободы) и ориентированная на критику антиправового законодательства, на обоснование необходимости и социальной ценности правового закона. Дальнейшая разработка этой концепции и последовательная реализация ее положений и требований стали одним из важнейших факторов правового обеспечения, соблюдения прав и свобод личности, движения к правовому государству. Правовой закон и правовое государство внутренне взаимосвязаны: в обоих случаях речь идет о различных формах выражения (нормативная и институциональная формы) идей и принципов господства права. Правовое государство невозможно без утверждения верховенства правового закона, а правовой закон для своего установления и последовательной реализации нуждается в правовом государстве с

соответствующим разделением властей (на законодательную, исполнительную и судебную власти с их взаимными сдержками и противовесами), с конституционно-правовым контролем. Существует мнение, согласно которому поступать в соответствии с юридической нормой, подчиняться ее требованиям - значит действовать несвободно, быть связанным этими требованиями. Против этого мнения нелегко возразить, поскольку в своей истории человечество слишком часто имело дело с социально-недоброкачественным правом, которое фактически губило свободу, ограничивало ее во многих отношениях. И все же свобода есть важнейший конституирующий фактор определения права, хотя между ними всегда были и есть глубокие противоречия, нарушающие их связи, зыбкое, непрочное равновесие. Неслучайно, когда в связи с созданием правового государства некоторые публицисты с увлечением заговорили о будущем «господстве права», «культе закона» и т.п., появились и тревожные вопросы: не станем ли мы «рабами» права, не принесем ли мы свою свободу в жертву «нового культа»? Тем более что идея правового государства обязательно предполагает, что законами ограничены не только власти в отношении народа, но и народ в отношении власти. Право в будущем полнее, чем в предшествующие эпохи, раскроется как сила, утверждающая свободу, как фактор освободительный, и только в такой своей миссии оно будет способным сообщать правовые качества обществу и государству. Право представляет нормативную основу цивилизованного общества вместе с моралью, политическими нормами, возможно, религиозными традициями, этикетом и т. д. Оно должно работать в одном ряду социальных нормативно-регулятивных систем, где занимает место, близко примыкающее к публичной власти, государственному управлению обществом, и поэтому выступает в качестве официального регулятора общественных отношений. Вот почему степень правового развития цивилизованного общества, его правовая культура определяются не только тем, насколько совершенны юридические нормы и институты, но и состоянием всего ряда нормативно-регулятивных систем, прежде всего моральным и политическим состоянием общества. И представляя соционормативную сферу вместе с другими системами регуляции общественных отношений, выражая нормативный аспект социального бытия, право играет специфическую роль в масштабах человеческой цивилизации и культуры, на которую, к

сожалению, редко обращают внимание ученые; речь идет о опосредствующих и интегративных функциях права в отношении культуры. Оно способно соединять в себе политические и этические, культурные элементы. Через право политика может становиться моральной, открытой для нравственного прогресса. Социальная структура обретает устойчивость, равновесие и способность к самоорганизации не иначе, как на основе нормы (или системы норм), которые она сама для себя вырабатывает объективно всем ходом своего развития. Проблема отношения права (юридической нормы) к этой имманентной норме саморазвивающегося (саморегулирующегося, самоорганизующегося) процесса, которая до сих пор, по-видимому, мало беспокоила юридическую науку, становится теперь для нее одной из главных и жизненно важных. От ее теоретического решения и соответствующих практических выводов зависит, какое место займет право в широко самоуправляющемся обществе, как совместится оно с ценностью свободы личности, коллективов, общества. Смысл новой стратегии - юридическое обеспечение саморазвития социальных процессов -обязывает право как государственно-властный регулятор быть высокочувствительным к внутренней природе и имманентной нормативности регулируемых им объектов, воспринимать внутренние императивы развития общественных отношений и структур, действовать не вопреки, а в соответствии с ними. И тогда право как государственно-властный регулятор будет иметь дело с проблемами, которые находятся не внутри саморазвивающегося процесса, а на его границах. На базе разнообразных организационных форм самоуправления народа и произойдет радикальная демократизация правотворчества, которая предполагает участие в выработке и обсуждении закона лиц, принадлежащих к социальным слоям и группам, чьи интересы этим законом непосредственно затрагиваются. Исчезнет пропасть, разделяющая процессы правотворчества и правоприменения, наступит осознание несправедливости жестокого разграничения в сфере права, когда одни создают законы, а другие их исполняют. Субъект, применяющий закон, вправе быть инициатором изменений в законодательстве; правотворчество посредством использования форм прямой демократии преобразуется в саморегулирующийся процесс. Право демократического общества превратится в соответствующую народным интересам систему регуляции и защиты свободного поведения людей средствами государственной (политической) власти.

ЛИТЕРАТУРА

1. Нерсесянц В.С. Право - математика свободы. М., 1996.

Статья представлена научной редакцией «Философия, социология, политология» 11 февраля 2008 г.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.