CC BY
117
Литература
1. Наука о культуре и культурная политика / РАО, Гуманит. центр каф. культурологии. - М.: Наука, 1994. - С. 5.
2. НАРБ. Ф. 1п,оп. 1,д. 626, л. 155.
3. Очерки истории культуры Бурятии. - Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1974. - Т.2. - С.51.
4. Хышектуева JI.B. Эколого-экономические проблемы выживания коренных этносов Бурятии // Проблемы традиционной культуры народов Байкальского региона: материалы междунар. науч.-практ. конф. (2-3 июля 1999 г.). - Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 1999. - С. 184-185.
5. Дзюба И. Интернационализм или русификация?/ пер. с укр. - Амстердам, 1970. - С. 15-16, 51.
6. Каммари М.Д. Строительство коммунизма и дальнейшее сближение наций в СССР // Вопросы философии. - 1961. -№9. - С.31-32.
7. Рекомендации научно-методического совещания «Проблемы функционального взаимодействия языков народов Сибири» (Новосибирск, 1-2 декабря 1966 г.) // НА РБ. Ф. 1п.,оп. 1, д. 7422, л. 94-95.
8. Материалы совещания преподавателей средних специальных учебных заведений (10. 1976) // НА РБ, ф.1п., оп. 1, д. 8436, л. 12-13.
9. Культура Бурятии в условиях развитого социализма. - Новосибирск: Наука. Сиб. отд-е, 1983. - С. 212
УДК 947.01:930.26(571.54+571.55)
А.Д. Цыбиктаров
Становление производящего хозяйства в Южном Забайкалье в эпоху энеолита и ранней бронзы (конец III - середина II тыс. до н.э.)
В статье рассматриваются культурно-исторические процессы, происходившие в Южном Забайкалье в начальный период бронзового века. Показаны изменения в развитии палеоэкономики населения степной и лесной зон, их влияние на материальную и духовную культуру, образ жизни, складывание этнокультурных особенностей населения разных природных зон Южного Забайкалья.
Ключевые слова: эпоха энеолита и ранней бронзы, палеоэкономика, палеогеография, производящая и присваивающая экономика, селенгинско-даурская культура, хэнтэйская культура, этнокультурные процессы.
A.D. Tsybiktarov
The formation of producing economy in the Southern Transbaikalye in the eneolithic and early Bronze Age (the end of the Illrd - the middle of the Ilnd millennium B.C.)
The cultural and historical processes having occurred in the Southern Transbaikalye at the initial stage of Bronze Age are considered in the article. The changes in the development of paleoeconomy of the steppe and forest zones population, their influence on material and spiritual culture and on life style, the formation of ethnocultural features of the population of different natural zones of the Southern Transbaikalye have been shown.
Keywords: an epoch eneolith and early bronze age, paleoeconomy, paleogeography, producing and appropriating economy, se-lenginsko-daurskaya culture, khenteiskaya culture, ethnocultural processes.
Эпоха энеолита и ранней бронзы в степных и горно-степных зонах Евразии была временем освоения металлургии меди и бронзы, завершения перехода от присваивающего хозяйства к производящему. Скотоводство и земледелие к концу этого периода заняли доминирующее положение в палеоэкономике, оттеснив охоту, рыболовство и собирательство на положение вспомогательных отраслей хозяйства. На основе этих процессов произошло сложение новых культур. Обитатели же горнотаежных районов оставались охотниками, рыболовами, собирателями и сохраняли во многом неолитический уклад и образ жизни. Эти общие закономерности в полной мере проявились в облике культур населения степных и таежных районов Южного Забайкалья. На заре бронзового века, в энеолити-ческо-раннебронзовое время, в конце III - первой половине II тыс. до н.э., здесь сложились две культурные области: степная и лесная. Каждая из них имела особенности в характере памятников, материалов, общем облике культуры.
Степная культурная область занимала степные и лесостепные районы Южного Забайкалья. Здесь в это время сложилась селенгинско-даурская археологическая культура. Население вело оседлый образ жизни, о чем свидетельствуют культурные слои поселений мощностью до 30-50 см. Они содержали разнообразные изделия из камня и кости, керамику, большое количество костей как диких, так и домашних животных. Каменный и костяной инвентарь включал наконечники стрел, дротиков, скребки,
скребла, стерженьки составных рыболовных крючков, роговые гарпуны с односторонне расположенными зубцами, заготовки блесны в форме рыбки, крупные рубящие орудия, молот-отбойник, диски- и кольца-утяжелители мотыг, мотыгообразные каменные изделия, плоские плитки, зернотерки и т.д. [21, с. 212; 11, с. 300; 12, с. 323; 13. с. 312; 14, с. 164-166; 15, с. 287; 5, с.35-38; 6, с.7-8, 12-14; 7, с. 29-31; 3, с. 60-61, 64, 66, 69, 71, 133; 4, 47-59; 22, с. 74-86]. Характер находок позволил реконструировать комплексный многоотраслевой характер палеоэкономики. Она сочетала отрасли развитого присваивающего хозяйства (охоту, рыболовство, собирательство) и набиравшего силу производящего хозяйства (земледелие, скотоводство), которое к концу раннебронзового времени заняло ведущее положение в экономике степного населения [22, с. 150-157].
В жизнь обитателей стоянок Забайкалья в это время впервые входит металл - медь и бронза. Свидетельствами не только знакомства с металлом, но и начала его выплавки являются как отдельные изделия, так и медно-бронзовые шлаки и капельки металла. В Забайкалье куски медно-бронзового шлака, обломки глиняных льячек, металлические изделия - медный рыболовный крючок, четырехгранное шило, фрагменты других предметов - были найдены на поселениях Дворцы, Ишахан, Куль-кисон, Харга I и др. [3, с.64; 4, с. 51, 54, 60; 5, с. 36; 6, с. 7, 14; 14, 1980, с. 164, 166].В Южном Забайкалье выделяется три типа погребений времени энеолита и ранней бронзы. Они показывают эволюцию от неолитических захоронений, почти не обозначенных на поверхности, к погребениям с невысокими овальными кладками курганного типа, а затем к прямоугольным кладкам толщиной до 70 см. Таким образом, погребальный обряд степного населения, по сравнению с неолитическим временем, претерпел принципиальные изменения. Если в неолите могилы на поверхности не обозначались или над ними располагались неплотные каменные выкладки, которые быстро заплывали землей и становились невидимыми, то над могилами раннебронзового времени устанавливались достаточно мощные кладки подпрямоугольной формы, хорошо видимые издалека на фоне степного ландшафта. Они как бы обозначали право владения скотоводов пастбищами в местах расположения родовых и семейных могильников [22, с. 88-93, 152-255].
Эти новации были связаны с процессом утверждения производящего хозяйства. Они свидетельствуют о формировании новых особенностей в духовной культуре населения степных и лесостепных районов Монголии и Южного Забайкалья с вхождением в эпоху металла. Происходившие изменения отразились также в облике и семантике петроглифов степного стиля этого времени. Наиболее характерными их сюжетами становятся скопления пятен в сопровождении человеческих фигурок. Жертвенники в виде оградок, располагавшиеся рядом с наскальными рисунками, наряду с другими находками, содержали челюсти коровы, овцы, лошади [8, с. 26-27; 9, с. 87-88]. Эти домашние животные стали основными объектами жертвоприношений, что подчеркивало их важное значение в жизни степного населения. Вполне возможно, что пятна символизировали поголовье скота или посевы обитателей забайкальских степей начальной поры бронзового века, обозначенных на петроглифах в виде схематических человеческих фигурок. Петроглифические комплексы с жертвенниками представляли собой святилища, на которых осуществлялись различные религиозные обряды, в том числе связанные с культом плодородия животных и растений. В этих новационных изменениях культуры степного населения Монголии проявились закономерности, выявленные для степных культур Евразии эпохи энеолита и ранней бронзы.
Лесная культурная область охватывала горно-таежные районы Хэнтэй-Чикойского нагорья. В бассейне верхнего и среднего течения р. Чикой была изучена серия поселений, содержавших материалы эпохи раннего металла: Усть-Менза, Студеное, Нижняя Еловка, Алтан, комплексы Егоркиной пещеры и несколько захоронений из Усть-Мензы III и V. В лесных районах в это время жило население хэнтэйской археологической культуры, которое занималось охотой, рыболовством и собирательством. При раскопках в памятниках этой культуры были обнаружены разнообразные изделия из камня и кости, керамика, большое количество костей диких животных. В состав каменного и костяного инвентаря входили наконечники стрел, дротиков, скребки, скребла, ножи, пилки, вкладыши, проколки-острия, провертки, сверла, резцы, долота, топоры, тесла, молот-отбойник, плоские глиняные плитки, инструменты для плетения или вязания сетей и т.д. [18, с. 113-119; 19, с. 11]. Следы выплавки металлов (кусок окисленной медной руды, кусочки шлака, капельки бронзы, яма для обжига древесного угля) и металлообработки (фрагменты литейных форм), находки бронзовых предметов указывают на зарождение очага бронзовой металлургии, основанного на эксплуатации местной сырьевой базы [17, с. 67; 19, с. 10; 20, с. 153]. В погребальном обряде лесных жителей Хэнтэй-Чикойского нагорья со-
хранялись типично неолитические черты. В могилы помещался невыразительный инвентарь или он отсутствовал вообще, обильно использовалась охра, умерших укладывали в сильно скорченном положении [1, с. 69; 16, с. 74].
В целом в лесных и степных районах Южного Забайкалья в эпоху раннего металла проживало монголоидное население, в материальной культуре которого прослеживался ряд общих черт. Они проявлялись в технике изготовления керамики и ее орнаментации, а также в некоторых типах каменного и костяного инвентаря. Однако это население не было единым в этнокультурном отношении. На это указывают различия в погребальном обряде. Захоронения степных жителей существенно отличаются от неолитических могил. Редкие же погребения в таежных районах, напротив, сохраняют во многом неолитические черты. Это означает, что развитие степного и лесного населения в это время шло разными путями. Причины заключались в формировании уклада скотоводов и земледельцев у жителей степей и сохранении присваивающего хозяйства у обитателей таежной зоны. Лесные охотники и рыболовы продолжали совершенствовать прежние формы адаптации к окружающей среде, а жители степей вырабатывали новые, все больше переключаясь на скотоводство и земледелие. Большое значение имели изменения в природной обстановке, происходившие в конце III - начале II тыс. до н.э. В это время на территории Монголии и Забайкалья шел процесс аридизации климата. Это сыграло, в конечном итоге, решающую роль в утверждении скотоводческого направления в производящем хозяйстве степного населения к середине II тыс. до н.э. Изменения в хозяйственной сфере вызывали появление новых черт в материальной культуре и погребальном обряде. Постепенно различия в материальной и духовной культуре степного и лесного населения Южного Забайкалья начинают, по всей видимости, приобретать этнокультурный характер [22, с. 172-174].
И так, важной особенностью эпохи энеолита и ранней бронзы в степях Монголии явилось упрочение производящего хозяйства, которое зародилось еще в период развитого неолита. О дальнейшем развитии скотоводства и земледелия свидетельствуют более частые находки костей домашних животных и орудий труда, связанных с обработкой земли и продуктов земледелия. Рост значения производящего хозяйства в жизни населения селенгинско-даурской культуры нашел отражение в идеологических представлениях. Это очень значимый момент, т.к. изменения в материальном производстве могли отразиться в сфере духовной жизни только после того, как они прочно вошли в обыденную повседневную жизнь людей. Свидетельством таких явлений стали изменения в погребальном обряде и наскальном искусстве. Они свидетельствуют о том, что производящее хозяйство в эпоху раннего металла прошло, надо полагать, значительный путь прогрессивного развития. Накопление опыта в сфере скотоводства и земледелия вело к росту их удельного веса в хозяйстве.
Существенным фактором, способствовавшим такому перевороту в хозяйственных занятиях и идеологических представлениях населения степей Южного Забайкалья, могли быть изменения климата в сторону аридизации и похолодания в конце III - начале II тыс. до н.э. В это время, по мнению палеогеографов, произошло первое заметное увеличение сухости климата [22, с. 54-67]. Аридизация ухудшала условия для развития земледелия, несколько ограничивала возможности охоты и рыболовства, в то же время расширение степных пространств, представлявших собой прекрасные пастбища, должно было стимулировать развитие скотоводства. Затем началась фаза сухого теплого климата, продолжавшегося около 300 лет в пределах второй четверти II тыс. до н.э. в промежутке примерно 3880-3600 л.т.н. [22, с. 54-67]. Такое сочетание особенностей климата в конце раннебронзового времени могло привести к перелому в соотношении различных отраслей производящего и присваивающего хозяйства в пользу скотоводства. Вместе с тем трансформация климата происходила постепенно, поэтому изменения в хозяйственной деятельности в сторону скотоводческой направленности происходили, вероятно, достаточно плавно.
Не стоит и переоценивать значение производящих отраслей в экономике степного населения Южного Забайкалья в начальный период эпохи раннего металла. Частые находки на поселениях костей диких животных и рыб, наличие средств охоты и рыбной ловли свидетельствуют о значительной роли присваивающих отраслей в это время. В соседней Монголии в погребении Норовлийн-уул начала энеолитического времени [22, с. 89-90] были найдены украшения и подвески из клыков марала и кабарги, являвшихся объектами охоты. Погребение сопровождалось фигурками животных, по очертаниям напоминавших медведя или кабана [2; 10, с. 78-81].
В целом эпоха раннего металла была, вероятно, временем ведения комплексного хозяйства, сочетавшего отрасли развитой присваивающей и набиравшей силу производящей экономики. Они дополнялись появившейся металлургией. При этом присваивающие виды занятий еще не отошли на второй
план, а новые еще не стали ведущими отраслями. Рассматриваемый период был, по всей видимости, временем коренной ломки старых представлений и вхождения новых норм, устоев, обычаев и традиций в жизнь и быт людей. Были развиты и различные виды так называемого домашнего производства, связанные с обработкой камня, кости, дерева, продуктов хозяйства, изготовлением глиняной посуды и т.д. Но к концу эпохи ранней бронзы скотоводство, по всей видимости, судя по материалам уже последующих периодов развитой и поздней бронзы второй половины II тыс. до н.э., вышло на первый план в хозяйственных занятиях степного населения Монголии и Южного Забайкалья и стало основой его экономики [22, с. 149-158, 182-183].
Климатические изменения конца III - начала II тыс. до н.э. вряд ли оказали какое-либо существенное воздействие на хозяйственные занятия таежного населения. Аридизация могла вызвать лишь некоторое смещение границы лесов к северу и вверх по склонам гор и хребтов. Общая же экологическая ситуация в лесной зоне не могла измениться в такой степени, чтобы вызвать какие-либо кардинальные перемены в образе жизни и хозяйственных занятиях населения. Иначе говоря, и в эпоху ранней бронзы таежные обитатели продолжали вести привычный образ жизни лесных охотников, рыболовов и собирателей, совершенствуя традиционное хозяйство.
Итак, население разных культурных областей Южного Забайкалья эпохи раннего металла в хозяйственном укладе имело черты своеобразия, во многом обусловленные особенностями окружающей природной среды. В горно-таежных районах у населения хэнтэйской культуры сохранялся присваивающий тип хозяйства. Охота, рыболовство и собирательство представляли собой оптимальную форму адаптации к внешней среде в условиях таежных ландшафтов. В степных и лесостепных районах существовал комплексный тип хозяйства. Он сочетал отрасли производящего и присваивающего хозяйства.
Различия между селенгинско-даурской и хэнтэйской культурами касались не только материальной стороны, но и духовной жизни населения. Следовательно, различия между культурами носили этнокультурный характер. Это означает, что в Южном Забайкалье на заре бронзового века существовали две древние этнические общности. При этом носители селенгинско-даурской и хэнтэйской культур были монголоидами. Таким образом, на заре бронзового века население региона было однородным в антропологическом отношении.
В целом этнокультурная ситуация на территории Южного Забайкалья на заре бронзового века характеризовалась относительной стабильностью, обусловленной достаточно высоким (для того времени) уровнем развития палеоэкономики ее населения, полностью удовлетворявшей жизненные потребности людей. Вследствие этого не возникало особой необходимости осуществлять какие-то перемещения с целью хозяйственного освоения новых угодий, расширения зоны расселения, а значит, и выхода на более широкие этнические контакты. Хозяйственные и культурные связи осуществлялись в основном внутри выделенных областей, не выходя широко за их пределы. Эпоха раннего металла была, вероятно, временем относительно замкнутого существования общинных поселков ранних скотоводов и земледельцев Забайкалья. Поскольку образ жизни был оседлым, то можно предположить наличие долговременных прочных жилищ. Рядом с поселками возделывались поля. Посевы, вероятно, огораживались. Более совершенные, по сравнению с каменными, медные и бронзовые орудия труда позволяли обрабатывать не только мягкие пойменные почвы речных долин, но и твердые степные почвы. Это открывало определенные перспективы развитию земледелия. В степи поблизости выпасался скот, на ночь загонявшийся, скорее всего, в специально сооруженные для этого на поселениях загоны. В зимнее время скот находился, надо полагать, в стойловом содержании. Таким образом, скотоводство носило придомный пастушеский характер. Поскольку природная обстановка в то время все еще оставалась достаточно благоприятной, видимо, можно не сомневаться, что отрасли укреплявшегося производящего и развитого присваивающего хозяйства стабильно и в достаточном объеме обеспечивали население степных и лесостепных районов Южного Забайкалья необходимыми для жизни продуктами питания и производственным сырьем.
Накопленный в течение эпохи энеолита и ранней бронзы опыт в области развития производящего хозяйства в совокупности с продолжавшейся с конца III до середины II тыс. до н.э. аридизацией климата обусловили, вероятно, к концу периода ранней бронзы перестройку хозяйства населения степной зоны региона преимущественно на скотоводческую направленность. Земледелие к этому времени играло, вероятно, сравнительно небольшое значение в хозяйственной жизни степного населения. К середине II тыс. до н.э. в степях Южного Забайкалья сформировался подвижный тип скотоводческого
хозяйства, связанный с круглогодичным содержанием скота на подножном корму. Вместе с переустройством палеоэкономики произошло формирование новой археологической культуры времени развитой и поздней бронзы. Эти важные изменения в хозяйственном и культурно-историческом развитии степного населения обозначились в сложении культуры плиточных могил в Южном Забайкалье. Она сформировалась на основе селенгинско-даурской культуры предшествующего времени энеолита и ранней бронзы.
Литература
1. Базарова Л. Д., Васильев С.Г., Конюхов А.Ю. Усть-Менза 3: проблемы стратиграфии и поиск палеокультуры // Четвертичная геология и первобытная археология Южной Сибири: тез. докладов всесоюз. конф. Ч. 2. - Улан-Удэ: Изд-во БФ СО РАН, 1986. -С. 68-69.
2. Волков В.В. Погребение в Норовлин уула (Монголия) // Археология Северной и Центральной Азии. - Новосибирск: Наука, Сибир. отделение, 1975. - С. 76-79.
3. Ивашина Л.Г. Неолит и энеолит лесостепной зоны Бурятии. - Новосибирск: Наука, Сибир. отделение, 1979. - 158 с.
4. Ивашина Л.Г. Поселения эпохи позднего неолита - раннего металла у озер Кулькисон и Харга // По следам древних культур Забайкалья. - Новосибирск: Наука, Сибир. отделение, 1983. - С. 45-61.
5. Кириллов И.И. Восточное Забайкалье в древности и средневековье: учеб. пособие. - Иркутск: Типография Читин. управления издательств, полиграфии и книжной торговли, 1979. - 96 с.
6. Кириллов И.И. Стоянка Дворцы и некоторые вопросы периодизации развития культуры населения Восточного Забайкалья в эпоху палеометалла // Памятники эпохи палеометалла в Забайкалье. - Улан-Удэ, 1988. - С. 3-17.
7. Кириллов П.П., Ковычев Е.В., Кириллов О.И. Дарасунский комплекс археологических памятников. - Новосибирск: Изд-во ИАЭ СО РАН, 2000. - 176 с.
8. Мазин А.И. Петроглифы таежной зоны Приамурья и Восточного Забайкалья: автореф. дис. ... д-ра ист. наук. - Новосибирск, 1988. - 39 с.
9. Мазин А.И. Древние святилища Приамурья. - Новосибирск: Наука, 1994. - 241 с.
10. Новгородова Э.А. Древняя Монголия. - М.: Наука, 1989. - 383 с.
11. Окладников А.П. Археологические исследования в Бурят-Монгольской АССР // История и культура Бурятии. -Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1976. - С. 297-301.
12. Окладников А.П. Археологические исследования в низовьях реки Селенги // История и культура Бурятии. - Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1976. - С. 302-306.
13. Окладников А.П. Работы Бурят-Монгольской археологической экспедиции в 1947-1950 гг. // История и культура Бурятии. - Улан- Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1976. - С. 307-314.
14. Окладников А.П, Кириллов И.И. Юго-Восточное Забайкалье в эпоху камня и ранней бронзы. - Новосибирск: Наука, Сибир. отделение, 1980. - 176 с.
15. Рыгдылон Э.Р. Неолитические находки на Нижне-Березовской стоянке // СА. - 1950. - Т. XII. - С. 287-288.
16. Родникова Е.А., Селин В.В. Усть-Менза 5: погребение бронзового века // Четвертичная геология и первобытная археология Южной Сибири: тез. докладов всесоюз. конф. Ч. 2. - Улан-Удэ: Изд-во БФ СО АН СССР, 1986. - С. 74-75.
17. Семина Л.В. Кристинкина пещера - памятник раннего металла Южного Забайкалья // По следам древних культур Забайкалья. - Новосибирск: Наука, Сибир. отделение, 1983. - С. 61-70.
18. Семина Л.В. Керамика эпохи неолита и бронзы Юго-Западного Забайкалья // Древнее Забайкалье и его культурные связи. - Новосибирск: Наука, Сибир. отделение, 1985. - С. 104-122.
19. Семина Л.В. Эпоха неолита и палеометалла Юго-Западного Забайкалья: автореф. дис. ... канд. ист. наук. - Л., 1986. -16 с.
20. Семина Л.В. Эпоха неолита и палеометалла Юго-Западного Забайкалья: дис. ... канд. ист. наук. - Л., 1986 (хранится в библиотеке Санкт-Петербургского государственного университета).
21. Сосновский Г.П. Древнейшие следы скотоводства в Прибайкалье // Известия ГАИМК. - 1933. - Вып. 100. - С. 210-222.
22. Цыбиктаров А. Д. Центральная Азия на заре бронзового века (конец III - середина II тыс. до н.э.). - Улан-Удэ: Изд-во Бурят, гос. ун-та, 2006. - 236 с.
Цыбиктаров Александр Дондопович, доктор исторических наук, профессор кафедры Всеобщей истории Бурятского государственного университета, г. Улан-Удэ, e-mail: kafedra [email protected]
Tsybiktarov Alexander Dondopovich, doctor of historical sciences, professor, department of general history, Buryat State University, Ulan-Ude.
