CC BY
29
УДК 070.1
Н. В. Куксанова
Новосибирский государственный университет ул. Пирогова, 2, Новосибирск, 630090, Россия
E-mail: [email protected]
СТАНОВЛЕНИЕ ПАРЛАМЕНТАРИЗМА В РОССИИ В ПУБЛИЦИСТИКЕ В. В. РОЗАНОВА
В статье анализируются общественно-политические публикации В. В. Розанова в газете «Новое время» в 1906-1907 гг. Событийно большая часть их связана с формированием и началом работы в России парламента в форме Государственной Думы.
Ключевые слова: русская государственность и народный дух, Государственная Дума, управленческая элита, политическое общение.
Творческое наследие Василия Васильевича Розанова в настоящее время массово тиражировано и не обделено вниманием читателей и исследователей. Самобытность, парадоксальность, хаотичность его творческого наследия широко и неоднократно объявлены и обсуждены современниками и последующими исследователями [Фатеев, 1995; В. В. Розанов..., 1995; Николюкин, 1990; 2001; Сарычев, 2005]. Ни у кого из них не вызывала сомнений первозданная сила литературного таланта Розанова, его глубина и пытливость, магия доверительных интонаций написанных им текстов, гениальный дар удерживать ускользающие детали настоящего. Несомненно, журналистское отношение к собственно философским проблемам, отсутствие четкой общественно-политической позиции, крайне субъективный, откровенный, доходящий до предельной интимности способ изложения - все это серьезно затрудняло восприятие идей Розанова-философа. Но именно биографические интерпретации, философия религии, пола, эстетических воззрений в большей мере привлекали исследователей наследия Розанова. В меньшей мере исследованы его журналистские статьи, посвященные русской государственности и политической жизни в переломные моменты новой российской истории.
Тем не менее широкому кругу современников он был известен, прежде всего, как
журналист, который публиковался более чем в тридцати периодических изданиях, но наиболее последовательно - в газете «Новое время». В 1889 г. Розанов оставил службу в Государственном контроле и перешел на место постоянного сотрудника газеты А. С. Суворина «Новое время», где он проработал до самого закрытия газеты в 1917 г. Здесь им были напечатаны сотни передовых статей, литературных и политических обзоров, фельетонов, рецензий и полемических заметок, впечатления о предпринятых им путешествиях. Именно здесь Розанов смог наиболее адекватным для себя образом привлечь внимание широкого круга читателей к занимавшим его вопросам метафизики и религии, литературы и искусства, быта и государственной политики, семьи и брака, образования и бюрократии, истории и космологии, революции и будущего России. Розанов неоднократно признавался: «Материально я чрезвычайно многим обязан Суворину: ни разу он не навязал мне ни одной мысли, ни разу не внушил ни одной статьи, не делал и попытки к этому, ни шага. Без его помощи, т. е. без сотрудничества в "Новом времени", я вот теперь не мог бы даже отдать детей в школы...» [В. В. Розанов., 1995. С. 41]. Существенно то, что Розанов с большим удовольствием писал для газеты, которая имела обширнейший круг образованных читателей. Для него было важно сказать «исторически значащее слово»,
ISSN 1818-7919
Вестник НГУ. Серия: История, филология. 2010. Том 9, выпуск 6: Журналистика © Н. В. Куксанова, 2010
кратко и литературно талантливо исполненное. Не случайно позднее эти газетные статьи Розанов включал в свои книги.
Предметом данной статьи является анализ идей и размышлений общественно-политических публикаций В. В. Розанова в газете «Новое время» в 1906-1907 гг. Событийно большая часть их связана с деятельностью I, II, и III Государственной думы. В это время он часто печатался -ежедневно или через день-два, иногда раз в неделю. Несмотря на якобы «презрение к идеям» в статьях Розанова 1906-1907 гг. присутствует внутренняя логика во взгляде на историческое развитие русской государственности и народного духа, интереснейшие рассуждения о социальных началах русской государственности.
Задача статьи - выявить те идеи и впечатления, которые В. В. Розанов предлагал читателям в сфере государственных и социальных отношений России. Для нас важны не столько его философские откровения, сколько реакция на повседневный опыт переломного для страны времени. Сам Розанов признавал, что «существо газеты - существо "ежедневности"... всемирной пыли, грязи и ветров» [Письма., 2006. С. 261]. Такой подход к журналистскому творчеству писателя, на наш взгляд, позволяет более рельефно обозначить коммуникативные традиции времени и неоднородность его политической публицистики.
Публицистическое творчество Розанова вобрало в себя не только художественную магию его живого слова, но и отразило те перемены в общественной жизни России, которые произошли после принятия Манифеста 17 октября 1905 г.
Отмена предварительной цензуры, раскрепощение печати и ее полифония, существование газет и журналов разной идеологической и политической направленности стали существенной чертой российской повседневности. В газетных текстах автора, так же как и в текстах других публицистов того времени, присутствует явное ощущение системного кризиса в стране. Практически все общественные и политические деятели искали пути выхода из кризиса и прогнозировали будущее страны, выступали выразителями национального сознания и национальных интересов.
Розанов также демонстрирует погруженность в общественные явления современной
жизни. Его волнуют законодательские акты в области политики, церковной жизни, социального обеспечения. Проблема сохранения и активизации национального уклада жизни в новом гражданстве - основа целостного позитивного мировоззрения авторской публицистики Розанова. Описание малых и больших бед современной ему России происходит через образный, афористичный язык. И в то же время он доступен для читателя. Время Русско-японской войны и революции 1905 г. он воспринимает как лихолетье, которое ударяло по самым основаниям Российской империи. Россия переживает перелом, неслыханный от начала ее истории. Пожалуй, это общее со всеми идейными направлениями того времени. Для него: «Кровь, грязь и огонь - вот стихии русской революции» [Розанов, 2003. С. 114]. Русская революция не может дать никакого положительного результата, как уже случившиеся «слепые народные движения» в Германии и Франции. В своих публикациях он выступает как мыслитель и идеологический наставник, дает управленческие советы. Практически во всех статьях речь идет о социально-нравственных ценностях, но нет анализа экономических реалий времени. Исключением явилось одно общее для многих времен наблюдение: «Россия все сырьем везет за границу и это же сырье в переработанном виде везет к себе и уже за это сама же уплачивает тройную цену» [Там же. С. 24]. Конкретные экономические проблемы России, спровоцировавшие массовое забастовочное движение, в текстах Василия Васильевича выступают в форме метких выражений, почти пословиц и поговорок. В них особую важность приобретает не экономический, а моральный смысл: «Экономика - сурова и умна. Не трудишься - не ешь; хочешь есть -трудись» [Там же. С. 125].
В большинстве статей он последовательно критикует при этом «знаменитостей» либерального и радикального толка за отвлеченно-книжное представление о русской деревне и крестьянстве, хотя сам выступает как «книжный человек» либерально-консервативного направления. Выступает как конституционалист, иногда даже подписывается «Конституционалист» (24 января 1907). Для Розанова, так же как и для А. С. Суворина, важнейшим результатом революции должно было стать обретение Россией парламента как символа культурной цивилизо-
ванности и национального единения: «Дума, выборы, парламентаризм - ведь это великое объединение всех, это минуты, когда вдруг нация, классы, профессии живут одним комком, дышат одним дыханием, ибо у всех одно общее желание и одна мысль, разная в оттенках, но одна в устремлении, в содержании» [Розанов, 2003. С. 466]. В октябре 1907 г. в статье, посвященной Думе, он вновь подчеркивает, что среди депутатов и выборщиков в первую Думу было «много человечности, культуры, наконец, даже "нации", как общего.» [Там же. С. 467].
Розанов воспринимает современность как динамично развивающийся «живой организм» народной жизни. И в Думе он видел живой организм русского общества «с политическим голосом, правом и долгом». Исторически ожидание Государственной думы в России он символически начинает с 14 декабря 1825 г. Результат появился через 81 год. Для него Дума - не результат европейского парламентаризма, а «плод русской истории». Дума - не подражательное, вторичное явление, а огромный и естественный труд русской истории: «Дума - наша, и мы ее ниоткуда не взяли» [Там же. С 64]. Свое личное видение ситуации, свою личную правду он подает как истину.
Одна из главных проблем русской общественной жизни, которую должен решить парламент, для Розанова заключается в том, что большинство народа не является гражданами: «Коренной-то русский народ, исчисляемый десятками миллионов, все ядро нашего царства, и оставлен без голоса, без рук, без ног, с глухою своею нуждою, которую услышит барин - хорошо, а не услышит, то и так пройдет» [Там же. С. 19]. Отсутствие гражданства, истинной общественной силы, по мнению Розанова, пронизывает всю вертикаль властных отношений в России. Для убедительности воздействия он постоянно обращается к российской исторической традиции. В системе исторически сложившегося крестьянского государственного управления он видит «полное отсутствие крестьянского духа, чуткости и понимания крестьянских основательных пожеланий» [Там же. С. 19]. Он ратует за прямое представление крестьянства в Государственной думе и во всех уровнях местного управления.
В отношении правительства Розанов, судя по его текстам и воспоминаниям о Суво-
рине, занимал позицию, солидарную с редакцией «Нового времени». Общий тон «Нового времени» не содержал прямых выступлений против правительства, но авторы могли жестко критиковать «правительственную вялость, неумелость и бесталанность» [Розанов, 2006. С. 271]. В редакции, по свидетельству Розанова, работал принцип свободы выбора тем. Сотрудник газеты должен писать то, что он видит, что знает и как думает по поводу увиденного. Редакционная цензура, в том числе и Суворина, была, но она касалась больше фактических неточностей или преувеличений, грубости тона. Правительство в статьях Розанова порицалось, прежде всего, за чрезмерное запаздывание с осмыслением общенациональной ситуации: «Всяческие "свободы", "дозволения", "разрешения" оно выкидывало не с сознанием, что это нужно, что это целительно для здоровья народного, что это точно спасительно для государственного корабля, где вместе, в одной каюте и с одною судьбою и будущим сидит правительство, общество и народ» [Розанов, 2003. С. 9].
Сферы, в которых высшая русская бюрократия показала себя наиболее «бездарно», оказались жизненно важными для всей страны: внутренняя и внешняя политика, военная сфера. В области внутренней жизни, по мнению Розанова, государственная администрация 40 лет после появления института земств не столько поощряла их развитие, сколько пыталась урезать его законные права: «Сорок лет внутренней жизни России ушло на бессмысленную толчею на одном месте, на ряд толчков, получаемых справа и слева поездом, стоящим на месте, не вышедшим со станции» [Там же. С. 20]. В результате управленческого бездействия в России крестьянство и нищий народ стали рулеткой всемирных страстей: «Россия превращается на наших глазах в какую-то "Республику Карла Маркса"» [Там же. С. 112]. И сама управленческая элита оказалась в трагической ситуации, в 1906 г. министерский пост - «это тяжелый крест в христианском смысле и пост часового около порохового погреба в государственном смысле. Тут бездна шипов и ни одной розы» [Там же. С. 113]. Негодование и удивление писателя вызывает то обстоятельство, что даже в такой трагической ситуации в государственной бюрократии риторика преобладает над
действием. В статьях Розанова, так же как и в «Маленьких письмах» Суворина, негодование авторов вызывали формальный либерализм бюрократической элиты страны, ее невнимание к особенностям уклада народной жизни, что в конечном счете унижало честь и достоинство России как национального государства. В этом аспекте их публицистические тексты сближаются с идеями текстов И. С. Аксакова 60-х гг. Х!Х в.
Сам Розанов по существу ставит вопрос о системной модернизации России, несколько наивно полагая, что можно «дружно и разом» повести русскую жизнь вперед «к новым основаниям жизни, строя, к новым исцеляющим понятиям» [Розанов, 2003. С. 10].
Главное препятствие для политического продвижения по пути законности он видит в ослаблении центральной власти и разгуле повседневной криминальной деятельности: «В городах, местечках, на больших дорогах, около железнодорожных поездов, в кредитных учреждениях и мелочных лавках идут стрельба, угрозы и грабежи. Отнимают даже по 25 руб., забирают "выручку". Знакомая картина Кавказа, как о нем читала Россия за все последние годы; читала, удивлялась и презирала» [Там же. С. 115]. Развитие событий, по его мнению, показывает, что в России революция невозможна как цивилизованное явление. Она возможна только как повторение средневековой французской жакерии.
Он в разных интерпретациях неоднократно возвращается к вопросу: «Кто же измучивает русское народное чувство, кто вливает в него яд, который и сказывается в ответных конвульсивных движениях, с этим ужасным народным ревом, потрясающим города?» [Там же. С. 117].
Большую опасность для будущего российского общества он видит в космополитической пропаганде и действиях левых сил. Розанова заботит то, что русский рабочий и ремесленник подвержен влияниям политических теорий и гораздо слабее оснащен тем, что делает их экономически независимыми: профессиональным опытом и элементарным просвещением. Политические и социальные теории в развитых странах Запада (Англия и Франция), попадая в среду российских рабочих, ложились на миллионы людей с совершенно иным самосознанием. Он особо подчеркивает техническую
квалификацию и грамотность западноевропейского рабочего. Люди голодные и безработные, по яркому определению Розанова, -«пушечное мясо» революции: «Рабочий-поляк, рабочий-немец, мастеровой-еврей -все имеют лучший заработок, высшую заработную плату, чем русский мастеровой и рабочий» [Там же. С. 24]. В своих статьях он выступает против пропаганды «левых» партий, против их возможностей пичкать малограмотного рабочего человека теориями Маркса, Энгельса, Каутского. Как и Достоевский, он выступает за то, чтобы дать народу завести для себя настоящую школу «с общечеловеческим просвещением». Правда содержание предметов последней он не расшифровывает. Во всех статьях этого периода он акцентирует внимание на страданиях частных людей, чрезмерной административной опеке и бездействии или халатности русской государственности: «Рабочий люд был оставлен лицом к лицу только с начальством, законоучителем и урядником по правую сторону и с переодетым агитатором по левую сторону» [Там же]. Волокиты с денежными выдачами вдовам убитых воинов он ставит в это всеобъемлющее противоборство бюрократии и народа.
Основная позитивная мысль Розанова по сути своей либеральна: в основу новой русской гражданской и государственной жизни положить манифест 17 октября. Лозунг времени для него заключается в единении бюрократии и народа, или, иными словами, в единении управленцев и управляемых. «Никуда одно правительство, правительство без общества и без народа» уравновешивался для него другим лозунгом: «Никуда общество поверх правительства и без правительства» [Там же. С. 10]. Представления о ситуации в стране он выражает метафорой: телега и конь русские разорвались. Задача -соединить, восстановить упряжь. Подобные мысли в газете «День», анализируя ход реформ 60-х гг. в России, высказывал И. С. Аксаков, изображая Россию тяжело нагруженной колымагой «с шестерней добрых коней», застрявшую в трясине с оторвавшимся от нее возничим. Представление России в образе телеги и коня в начале ХХ в., на наш взгляд, не только верно отражало взгляд на Россию как на традиционное патриархальное общество, но в большей мере отражало те художественные образы, которые культивировались в русской лите-
ратуре со времен Н. В. Гоголя и которые были близки лично Розанову. На это обстоятельство обратил внимание еще А. С. Суворин в письме к Розанову в марте 1908 г.: «Неужели так вот 70 лет прожито даром, и Чичиков все стоит перед глазами. Вы без Гоголя ни на шаг, точно мы остановились на "мертвых душах" и далее ни шагу. Это правда не действительная, а литературная, учительская, - правда замкнутой комнаты и постоянного чтения Гоголя» [Розанов, 2006. С. 327].
Силы для восстановления общественно-государственного единства Розанов находит в преобразовании церкви, которая должна более активно насаждать в народе понятия и правила христианской нравственности. Проблема заключалась в том, что в современной церкви понятия и правила христианской нравственности поглощаются внешней обрядовостью. Розанов предлагает усилить роль коллективных решений Русского поместного собора, потеснив в нем монашество и допустив присутствие депутатов от духовных академий, виднейших монастырей и представителей от епархий по их собственному выбору. По сути, он предлагал разрушить ту административную вертикаль в управлении церковью, которую сформировал К. П. Победоносцев.
Доминанта рассуждений о русской церкви заключается в совершенно неожиданном общественном эффекте: «. выбранными от крестьян, мелких землевладельцев и вообще мелких собственников как по уездам, так и по городам, явились священники. Духовное сословие решительно не входило ни в какие расчеты партий: и вдруг оно выдвинулось на первый план» [Розанов, 2003. С. 47]. Василий Васильевич утверждает, что это стало возможным из-за активизации бытия тех классов, на труде и терпении которых создавалась Россия. Именно труд и терпение для него играют важную роль в исторической жизни русского народа. Духовенство для Розанова - «кряж народного быта», который невозможно и преступно изгонять из политической жизни страны. Он отвергает раздававшиеся тогда в прессе мнения, что духовенство и народ разобщены «из-за вымогательства платы за требы». Он полагает, что антагонизма нет, а если и есть отдельные недоразумения, то они носят локальный характер. Определяющую черту взаимоотношений церкви и народа он передает через
взаимоотношения непосредственных носителей коммуникации: «Поп для мужика -свой человек, только грамотный, более развитой и с городским, а не деревенским горизонтом вокруг себя, более речистый. В значительной доле еще "немая" деревня и двинула "попов" как речь свою, которая будет говорить тем самым тоном и о тех самых нуждах и темах, которые деревня считает натурально своими» [Там же]. В своих рассуждениях он идет еще дальше, утверждая, что духовенство и крестьянство в России - самые деловые и прагматические сословия. Они чужды «черной» и «красной» идеологии.
Развивая мысль о позитивной роли этих сословий, он сельского «батюшку» ставит в ряд с эпическими русскими богатырями, называя его «Микулой Селяниновичем» русской земли, легендарным пахарем, олицетворяющем крестьянскую силу, силу русского народа. «Поп» и «пахарь» для Розанова могут быть политиками, потому что наделены «государственным здравомыслием». Он рисует общее торжество в коллективном действии этих сил. Мужик и поп, по мысли Розанова, должны были сыграть роль якоря в оснастке российского государственного корабля. В то время как интеллигенты готовили для него только паруса. Преимущество первых двух сословий как политиков в период выборов в Думу заключалось также в том, что они избегали открытой предвыборной пропаганды и не растратили себя на показную риторику. Около духовенства и крестьянства в Государственном совете Розанов видит представителей русской промышленности и торговли, которые в силу своего устойчивого и прагматического ума могут поработать на общегосударственном поприще. Промышленника и купца он ставит выше интеллигента, который «весь личен и только личен». К тому же в силу космополитического происхождения у интеллигента нет духовных корней в России, его духовная родина в Париже, Берлине, Женеве, так же как в Петербурге, Москве или Тамбове. Розанов не выступает против представителей интеллигенции тотально, но считает, что их нужно ввести в юридические границы.
Розанов подметил и еще одну важную черту общественной атмосферы того времени. Обретение свободы политической жизни активизировало не только интеллигенцию,
но и бюрократию. Им рано или поздно необходимо будет определить свою роль в общественно-политической жизни для национального возрождения России. В. В. Розанов предлагает в качестве такой правовой нормы определить степень солидарности высшей и идейной бюрократии с «правительственною программою».
Прежде всего, бюрократия должна преодолеть недоверие к местным органам управления - земству, сделать его авторитетнее и свободнее, без мелочной «поднад-зорности». Земство должно самостоятельно обращаться к центральным органам государственной власти с ходатайствами и запросами, иметь свой голос в решении важнейших местных вопросов - образования, медицины, дорожного строительства. По сути дела, Розанов выступает за превращение земства из сословного органа во всесословную управляющую организацию: «Конституционная Россия должна не теоретически и красноречиво, в пышных формах, но на самом деле стать на страже народной копейки, народного труда» [Розанов, 2003. С. 21]. Статья была написана до созыва Государственной думы. Реорганизация земства должна быть рассмотрена на одном из первых заседаний Госдумы. Иначе верховный конституционный орган останется без прочной основы. В исторической реальности сделать это не удалось.
Розанов крайне положительно расположен к Думе на этапе ее формирования. В статье «Национальное и юридическое значение указа о Думе», опубликованной 25 февраля 1906 г. в «Новом времени», он высказывает интересное наблюдение о том, что русское общество, долгое время существовавшее вне политической свободы и публичной политики, привыкло к повседневному недовольству. И на очередную попытку введения конституционных органов власти смотрит скептически, выискивая в опубликованных документах о преобразовании Государственного совета в качестве верхней палаты парламента России только отрицательные стороны: «Увы, одна критика никогда и ничего не создавала; да и имеет она смысл только около чего-нибудь положительного» [Там же. С. 37]. В своих статьях в защиту Думы он полемизирует не только со взглядами левых, но и либералов, усматривая в их позиции адвокатскую мелочно-юридическую критику, которая не
содержит «никакого народного национального воззрения» [Там же].
Суть современного момента у него в данном случае заключается в том, чтобы активно использовать национальный исторический опыт для современных российских конституционных учреждений с элементами гражданской свободы и политической деятельности. Большинство в них должны были занять, по его мнению, русские обыватели, а не странствующие и иммигрировавшие социалисты. Из этого видения состава Думы он трактовал и ситуацию с выборами в Думу. Как известно, В. И. Ленин и его сторонники, призывали к бойкоту I Думы. У Розанова Россия оживилась выборами в Думу. И это оживление произошло не только в крупных городах, но и в захолустных местечках страны. От карт и водки люди потянулись к избирательным урнам. А это заставило их задуматься о смысле окружающей жизни. Происходит «собирание Руси». Действия и пропаганду левых сил он наделяет безнравственными или корыстными мотивами, высказывая гениальное предвидение: «."крайние левые" у нас "граждане", которые вчера ничего не имели и завтра думают обладать всем» [Там же. С. 39].
Розанову очень хотелось надеяться, что политическая жизнь в России не примет западноевропейских форм, у нее появятся свои родные краски. Российская политическая жизнь выявит своих «праведников». Они не обязательно будут либеральными или консервативными, но непременно с национальным колоритом. Он призывает читателей не бояться Думы, так как движение парламентаризма и конституционализма будет носить черты русской национальной жизни, и в то же время предупреждает, что строительство парламента - сложное дело. Воплощая идею парламента в жизнь, необходимо помнить лозунг русских: «Не сразу в карету - надо сперва поездить в тележке» [Там же. С. 40]. Дума для него - высшее историческое достижение национальной политической жизни России. Позже, в октябре 1907 г., перед началом работы III Думы, вспоминая опыт работы первых двух, он настойчиво проводит мысль о том, что их комиссии вели активную работу по заведению конституционных порядков, вели парламентаризма, по обновлению России: «Собственно комиссии в Думе - то же, что "машинное отделение" на пароходе, а депу-
татский зал - это только парадная палуба» [Розанов, 2003. С. 467]. Автор постоянно создает коллективный образ народа или российского учреждения (церкви, например), и им придается максимально обобщенный смысл: «Мнение России не все в газетах. Есть говор, есть ропот, народный и общественный. Он тяжеловеснее газет, он независим от газет. Не думайте, что вся Россия так и бежит за газетным листком, не имея других мнений, чем какие сказаны в "Письмах в редакцию", поманенных из редакции же. Все это выскочки; и шум в России, пена на волнах ее - посчитайте, сколько тут героев "Мертвых душ", "Ревизора", и "Горя от ума"» [Там же. С. 117].
Позитивное развитие событий он видит в совместном творческом инициативном взаимодействии профессиональных и сословных сил России. Он призывает активную общественность сначала спасти государство, государственность, а затем решать все остальные вопросы. Больше всего он опасается «интеллигентных волнений» в парламенте. Важно не делиться, а мудро приспосабливаться друг к другу в совместной работе. Главная идея - видеть в высшем представительном органе России реальную Россию в ее исторической идентичности, сословном и этническом своеобразии. России необходима работающая, а не кричаще дискутирующая Дума. И в то же время он понимает некоторую утопичность своих пожеланий. Понимает, что конституционные ожидания и устремления настоящего времени были подогреты неумелостью и слабостью российской власти во время Русско-японской войны. Большинство избирателей привлекало не содержание программ, а соблазнительные аналогии, связанные со словами демократия и конституция. Наиболее ярко эти наивные ожидания, по его мнению, проявились в победе на выборах либеральной партии кадетов. В I Думе представители кадетской партии составили примерно треть депутатов. За кадетами слева начинается «социализм, утопия и фантазия», «кулак и расправа» с «существующим порядком вещей» [Там же. С. 53]. Из-за неоднородности состава партии кадетов, по мнению Розанова, внутри нее разыграются наиболее интересные эпизоды первой фазы российского парламентаризма. «Кадеты -пациенты, а не медики: вот слабая сторона их, которой не замаскируешь никакими
криками. Кадеты - не строители; они только критики и разрушители: вот вторая печальная особенность их политической физиономии, которую также не затушуют никакие крики. Кадеты - мастера растаскивать, а принести что-нибудь в общую постройку - для этого они слишком нервны» [Там же. С. 52].
В статьях этого периода Розанов очень тонко отметил влияние литературы на начинающую легальную политическую жизнь России, речевую культуру парламентариев. До начала легальной политической жизни Россия имела «обращение со свободою и с освободительными идеями исключительно только литературное или гостиное. Речи, произносившиеся на предвыборных собраниях, были продолжением этой литературы» [Там же. С. 55]. С началом работы Думы Российское государство входит в новую публичную коммуникацию. Но ее участники не имели для этого нужной риторической культуры.
Действующая Дума должна показать реальное отношение ментальности русского человека к этим освободительным идеям, и это будет далеко не литературное отношение. Спокойной работе Думы, по мысли писателя, могут мешать не только социальные крайности левых партий, но и коммуникативное поведение высшей российской бюрократии. О русских министрах Розанов говорит, что они знают и привыкли только к двум формам деловой риторики: «Крайне угодливой, когда они делают "доклады" по адресу вверх, и крайне грубой и высокомерной, когда они делают распоряжения по адресу вниз» [Там же. С. 56]. В Думе понадобится владение спокойной и трезвой речью. Он связывает эффективность действий бюрократии в публичной сфере с овладением ею гражданской мыслью и словом. Чиновничество впервые увидит перед собой обывателей, не снимающих шапку перед ним, а стоящих прямо, перед которыми чиновник сам вынужден «обнажить голову».
Наконец, тема государя и Государственной думы не осталась без его внимания. Статья, написанная Розановым в день открытия Думы, провозглашала, что Николай II должен был сказать слова благодарности собравшимся, если не как монарх, то как человек. Публицист считал, что монаршая власть сильно пострадала во время войны и революции. Власть в глазах народа была
вовлечена в безобразия бюрократического механизма России. Государь должен был в силу своего высокого положения и понимания проблем в силу этого положения проявить стремление к человеческому добру и готовность к состраданию. В сущности, здесь Розанов занимал консервативную позицию, считая, что Николай II стоит «чрезвычайно близко и родственно» к общему облику «русского образованного человека» [Розанов, 2003. С. 65]. Именно поэтому он пошел на создание Государственной думы.
В июле 1906 г. после роспуска II Думы, бродя по опустевшим залам Таврического дворца, он проводит интересные личностные аналогии. Главная мысль заключается в том, что русская литература и общее русское идейное развитие в деятельности парламента получило свое материальное воплощение. В Таврическом дворце оказались зрительно представлены многие народные типы русской литературы. Это «спинджа-ки - сапоги бутылкой», братья-«пролета-рии», герои Глеба Успенского; баре «из Тургенева». «Вся, вся она, матушка русская литература здесь» [Там же. С. 106]. В это время он уже изменил мнение о кадетах, признав в их лидерах ум, образованность. Но в анализе партийной политики он задерживается преимущественно на «живых лицах». В кадетской партии Василия Васильевича привлекал В. Д. Набоков качествами политического борца, сильного игрока в большой игре, талантливого оратора с ясной и дельной речью. Ум, образованность, ораторские данные лидеров кадетской партии заслужили внимание красноречивого пера Розанова: «Стахович, Петрункевич, Роди-чев, Шипов - это были Мирабо, Дантон и Сен-Жюст русской революции, которая, казалось, вот пришла и стоит за занавесом» [Там же. С. 108].
В представителях политических партий его, прежде всего, занимает не политическая программа, а живой облик депутата - одежда, культурная опытность: «Трудовики без кадетов - это культурная бедность. Их горячий союз был бы прекрасен. Но, - увы, -и 60-е годы никак не сумели быть союзниками с идеалистами "сороковых годов". Так было в литературе, буквально это же отразилось и в Думе» [Там же. С. 109].
Его личные симпатии в думской работе на стороне кадетов, потому что они отстаивали свободу, культуру, гражданственность,
конституционность. Но он понимал, что реализация их невозможна уже из-за широты и общности цели. Образ трудовиков -хищные, совершенное отсутствие болтовни. Парламент живет речами и ничем иным жить не может, и потому нужно ценить силу и красоту слова, необходимо выбросить все пустое, безжизненное, ненужное: «Одно зерно и никакой шелухи. Едва в речах парламентских появилась красивость как цель, щегольство, кокетство слова - паровик сменился декорацией. Ее срывают и выбрасывают» [Там же. С. 109]. Отметил, что все члены Думы были небрежно одеты. На кафедру взбирались исключительно пиджаки и спинджаки (рабочие, простонародье). Большое внимание уделил Аладьину - депутату от трудовиков, его ораторским качествам, манере одеваться, внешнему облику, который был ему чрезвычайно симпатичен.
И в то же время его чрезвычайно волновала ситуация, сложившаяся в России в середине 1906 г.: «Россия превращается на наших глазах в какую-то "Республику Карла Маркса", и, пока наши обновители все ше-пятилятся, как бы не измараться о министерский мундир Российской Империи, -голые марксисты, чего доброго, свезут куда-нибудь в старый сарай, в Археографическую комиссию монумент Минина и воздвигнут на месте его бюсты Карла Маркса, Каутского и Энгельса и зажгут перед ними новые лампады» [Там же. С. 112]. Волновало то, что существующая публичная сфера не отражала всего спектра народных нужд и требований. Он пишет, что нельзя в газетах искать все мнение России. Розанов разделяет ропот народный и общественный. Он выделяет черную, красную и белую Русь. Белая Русь у него - символ чистоты и скромности. Белая Русь с прилагательными скромная, молчаливая - символ чистоты, опрятности, порядочности, «это символ высокого христианского подвига, чистой и прекрасной жизни». Черный рев у него преобладает в патриотических чайных, красный - в студенческих столовых. Нормальный народ, по его мнению, выражает себя преимущественно в кабинетах, гостиных, детских. Россия имеет общество, народ, а не одних студентов. Газеты должны стоять над схваткой на наблюдательной позиции.
В публичную парламентскую политику, по мысли Розанова, Россия вступила не столько с готовностью к большой рацио-
нальной работе, сколько к проявлению публичной эмоциональности. «Хороши курские соловьи, да уж очень долго поют» - характеристика дебатов в Думе по аграрному вопросу [Розанов, 2003. С. 352]. Золотая пора «кадетства» началась и закончилась в 1906 г. Он очень боялся, что на поле словесных и законодательных баталий россияне окажутся такими же неудачниками, как и на поле брани. Неудовольствие его мысли вызывало то, что на трибуну парламента выходили люди не для дела, а для выражения своих чувств, выносились приватные и личные чувства, рассказы и рассказики, место которым в рубрике городских происшествий провинциальной газеты. Первоочередной проблемой, на его взгляд, был крестьянский вопрос, который требовал решения всего земельного вопроса: увеличения крестьянской земельной собственности, улучшения правого положения крестьянства и села вообще. Просвещение крестьянской массы, развитие в ней «культурных отношений к земле и культурной работы над ней» [Там же. С. 472]. Крестьяне и всякий трудящийся русский человек должен полагать улучшение своего благосостояния не на притеснении соседа, а в более интенсивной, более научной работе. «Экономическая и моральная мерзость», дикость русского исторического опыта сказалась в «иллюминациях» революции и разгроме культурных хозяйств.
Оценивая первый опыт работы парламента, Розанов констатирует, что в двух первых Думах «погуляла буря», и в гораздо меньшей степени был приобретен опыт парламентской работы: «Мы находимся в положении юного кадета и переживаем всю психику его, выражающуюся более всего в желании покутить, надебоширить и устроить скандал "как взрослые" [Там же. С. 315]. В новой публичной жизни России, по мнению публициста, предстоит пройти много психических испытаний и разочарований. Россию отдали в гимназию европейского образца, которая может быть и развращает, но пойти в нее нужно. «Парламентаризм -наставшая общественная зрелость, с злоупотреблениями, с эксцессами, с сором.» [Там же. С. 315]. Нужно привыкнуть к тому, что парламентаризм предполагает такой порядок политической жизни, в котором речь (риторика) получает колоссальное зна-
чение. И сторонники новой России, которых меньшинство, должны стать Питами 1.
Подводя итог, необходимо отметить, что доминирующая идея публицистики В. В. Розанова рассматриваемого периода заключается в том, что парламент является наиболее цивилизованной и исторически выстраданной формой согласования разнообразных народных и национальных интересов населения России. Одновременно он возможен как политический инструмент, обеспечивающий выход страны из системного кризиса. Конституционное устройство, по мнению Розанова, способствовало бы созданию почвы для взаимного доверия в обществе, уважения не только политического, но и религиозно-нравственного, интеллектуального и правового между управляющими и управляемыми. Как свидетельствует российская история ХХ и ХХ1 вв., эта задача не решена до сих пор. Сохраняют актуальность и размышления публициста о необходимости считаться в политических действиях с той Россией, какой она сложилась за тысячелетия своей истории, соотносить анализ современного положения с глубинными процессами в народной жизни и ее ментальными качествами. Особую привлекательность для читателя представляла психологическая направленность статей Розанова, его постоянное обращение к эмоциональным чувствам русского народа, использование в текстах статей пословиц, поговорок, художественно-поэтических изречений в той мере, в какой они касались сознания русского человека, понимания им смысла жизни. Публицистика Розанова регистрировала и анализировала социально-политические проблемы русского общества в период огромной национальной катастрофы, выход из которой он видел в развитии либерально-консервативных начал в культурно-управленческой миссии русской государственности и утверждении толерантности «ко всякой чужой личности, чужой собственности, чужой свободе» [Там же. С. 473].
1 Розанов имеет в виду Пита Уильяма Младшего (1759-1806), премьер-министра Великобритании конца ХУШ - начала Х1Х в.
Список литературы
Николюкин А. Н. Василий Васильевич Розанов (писатель нетрадиционного мышления). М., 1990.
Николюкин А. Н. Розанов. М.: Молодая гвардия, 2001.
Сарычев Я. В. В. В. Розанов: логика творческого становления (1880-1890-е годы). Воронеж: Изд-во Воронеж. гос. ун-та, 2006.
Фатеев В. А. Публицист с душой метафизика и мистика // В. В. Розанов: pro et contra. Личность и творчество Василия Розанова в оценке русских мыслителей и исследователей: В 2 т. / Изд. подгот. В. А. Фатеев. СПб., 1995. С. 5-36.
Список источников
В. В. Розанов: pro et contra. Личность и творчество Василия Розанова в оценке русских мыслителей и исследователей: В 2 т. / Изд. подгот. В. А. Фатеев. СПб., 1995.
Розанов В. В. Русская государственность и общество. Статьи 1906-1907 гг. М.: Республика, 2003. 527 с.
Розанов В. В. Признаки времени. Статьи и очерки. СПб., 1912.
Письма А. С. Суворина к В. В. Розанову. Письма В. В. Розанова к А. С. Суворину. М.: Алгоритм; Изд-во «Республика», 2006.
Материал поступил в редколлегию 15.03.2010
N. V. Kuksanova
RUSSIAN PARLIAMENTARIANISM DEVELOPMENT IN V. V. ROSANOV'S ARTICLES
The article analyses social and political publications of V. V. Rosanov in the «Novoye vremya» («The New Times») newspaper in 1906-1907. Most of Rosanov's articles are concerned with the pivotal events related to the foundation and the development of the Russian parliament in the form of State Duma.
Keywords: Russian statehood and the spirit of the nation, State Duma, the ruling elite, political communication.
