CC BY
102
Отечественная история
А.И. Ткалич
Становление межэтнических отношений на Крайнем Северо-Востоке Сибири и крещение коренного населения (XVII - начало XX вв.)
Статья посвящена вопросу укрепления межэтнических отношений и влияния России на Крайнем Северо-Востоке в период с XVII в. по начало XX в., особенностям продвижения русских казаков-первопроходцев, а также связанным с этим процессом проблемам формирования взаимоотношений с коренными народа-
ми в регионе. Весьма важным является осмысление принятия христианства и влияние христианских идей на коренное население Крайнего Северо-Востока в указанный исторический период. Автор опирается как на устоявшиеся точки зрения, так и на современный взгляд на процессы, способствующие формированию историко-культурного пространства в регионе в период XVII - начала XX вв. Ключевые слова: русские землепроходцы, коренные народы Крайнего Северо-Востока, православные миссионеры.
В период появления на территории Крайнего Северо-Востока русских землепроходцев (в 30-40-е гг. XVII в.) коренные народы региона переживали разложение первобытнообщинных отношений и обусловленные этим процессом черты политеизма (многобожия): «А Бога единого не знают, токмо множество богов, коим жертву приносят...», - писал в своих записках исследователь XVIII в. Карл Мерк [10, с. 21].
Анализ отчетов и дневниковых записей разных исследователей, путешественников, дает многообразную палитру самых полярных мнений относительно коренных жителей региона. У одних (Я. Линденау, К. Мерк и др.) - они кровожадны и мстительны; у других (С. Крашенинников, А. Аргентов, Ф.П. Врангель и пр.) - доброжелательны, гостеприимны и доверчивы. Жестокость и коварство чаще всего приписывали жителям побережья Чукотки - морзверобоям-чукчам и эскимосам: «.в отношениях между собой они отличаются коварством и мстительностью, тогда как оленные, напротив, часто патриархального нрава и известны своей неподкупной преданностью в дружбе», - писал А.В. Олсуфьев [13, с. 33]. А.Е. Дьячков, описывая нравы прибрежных чукчей, также отмечал, что «у них в обычае кровавая месть». Оленные чукчи, по его мнению, «по опрятности и по удобству жизни. превосходят других чукчей» [9, с. 195].
С чем связан такой сложный и противоречивый «пакет мнений» о жителях Крайнего Северо-Востока? Скорее всего, он возник в связи с особенностями продвижения русских казаков в регионе, формированием межэтнических связей с аборигенным населением, а также с процессом исторического развития самих коренных народов. Весьма важным в данном случае представляется факт проникновения православного христианства и влияние христианских идей на коренное население Крайнего Северо-Востока. Чтобы понять особенности данного процесса, необходимо знать, в результате чего сформировалась картина освоения региона.
В географическое понятие «Крайний Северо-Восток» входят территория современной Чукотки, Камчатки, Колымы и северной части Охотского побережья. Общая площадь равняется более 1,65 тыс. кв. км. На западе его границы проходят по реке Колыме, на востоке они включают
ВЕСТНИК
МГГУ им. М.А. Шолохова
Отечественная история
побережья Охотского и Берингова морей, с севера его омывает Северный Ледовитый океан, с юга ограничивается Становым хребтом.
Издревле на Крайнем Северо-Востоке проживают немногочисленные коренные народы - чукчи, эскимосы, эвены, юкагиры, чуванцы, коряки и ительмены (камчадалы). Традиционным занятием населения в регионе является оленеводство (чукчи-оленеводы, коряки-оленеводы и эвены), морской зверобойный промысел (эскимосы, чукчи-морзверобои, коря-ки-морзверобои), охота на дикого оленя и рыболовство (коряки, эвены, ительмены, юкагиры и чуванцы). Хозяйственно-культурные типы народов Крайнего Северо-Востока в период до 1917 г. отличались комплексным характером промыслов [11, с. 92].
Продвижению русских «встречь солнцу» способствовала необычайная связанность сибирских рек - главных путей сообщения в то время. Уже через 30-40 лет после начала движения по территории ватаги казаков достигли крайних пределов - оказались на побережье Тихого океана. В 1644 г. землепроходцы основали Нижнеколымский, в 1648 г. - Анадырский, а в 1649 г. - Охотский остроги. Таким образом, ко второй половине
XVII в. на Крайнем Северо-Востоке возникли важнейшие форпосты России на ее крайних рубежах. Затем русские казаки-землепроходцы двинулись в сторону Камчатского полуострова и уже в 1697 г. Владимир Атласов «поклонился Петру Камчаткою» [6, с. 5].
Справедливости ради стоит отметить, что казаки продвигались по территории Крайнего Северо-Востока не сплошным потоком, а отдельными отрядами (ватагами) от десяти до ста пятидесяти человек. В пути многие погибали: «А идучи пешком от великого морозу и от глубоких снегов многие мерзнут, а другие и зъ голоду помирают.» [7]. Коренное население, особенно поначалу, относилось к путникам доброжелательно и с сочувствием [12, с. 3].
Уже с первыми отрядами русских казаков-землепроходцев на Крайний Северо-Восток отправились в XVII в. и православные священники-миссионеры. Многие исследователи советского времени, в частности, Г. Базанов, Н. Казанский, Г. Севильгаев, связывали деятельность православных миссионеров с быстрым продвижением русских землепроходцев [2, с. 40; 3, с. 15; 17, с. 42]. В этот период деятельность миссионеров имела характер пробных попыток Православной Церкви развернуть свое влияние в регионе.
Осложняло положение русских в регионе то, что, несмотря на обилие «скасок» и «челобитных» из далеких сибирских окраин, московское правительство не вполне четко, по-видимому, осознавало, что представляет собой этот приведенный «под высокую государеву руку» «Ковым-
ской» или «Охоцкой» край. Наверное, поэтому ему придавали значение то «государева пушного промысла», то «страны горнозаводской». С накоплением в центральных районах Российской империи разного «опального люда», в целом в Сибирь и на Крайний Северный Восток, в частности, стали ссылать государственных преступников и разного рода неблагонадежных [12, с. 37]. Впрочем, именно из этого «контингента» формировались кадры для органов местной власти. Сосланные в Сибирь, проворовавшиеся или совершившие иные проступки, подобные чиновники продолжали свою преступную деятельность на новом месте. Анализ челобитных, которые посылали (знавшие, разумеется, русскую грамоту) инородцы в Москву, показывает, насколько возмутительны были порой действия сибирских воевод и «прикащиков». Нетрудно предположить, что именно это было одной из главных причин нестабильности русского положения в регионе в XVII - начале XVIII вв. В результате коренное население региона время от времени поднимало восстания, или, как тогда писали, «ударялось в шатость». Для их усмирения правительство посылало специальные комиссии для расследования причин нестабильности и фактов злоупотреблений, совершаемых сибирскими воеводами и «при-кащиками». В 1733 г. Императрица Анна Иоанновна повелела объявить «князцам и прочим ясачникам Якутского ведомства и на Камчатке свою Высочайшую милость» и сообщить, что в Сибирь отправляются «нарочные особливые люди - сыщики», которым «повелено в (инородческих). разорениях и обидах не токмо жестоко разыскивать, но пущих разорителей смертию казнить» (15, т. IX, № 6407).
Через тридцать лет уже Екатерина II в именном указе от 6 февраля 1763 г. также заявила, что ей известно, как сборщики ясака «бессовестным образом инородцев грабят и до конца разоряют». Поэтому, по примеру прошлых лет, в Сибирь «посылается комиссия секунд-майора Щер-бачева» для расследования злоупотреблений и установления наилучших способов взимания ясака (15, т. XVI, № 11749).
Тем не менее, местные сибирские власти не только не соглашались с направлением политики центральных правительственных органов в отношении коренного населения, но и явно действовали вопреки их указаниям и «предначертаниям». Зарвавшиеся воеводы и «прикащики» своими действиями наносили в результате стране такой ущерб, которого она не могла изжить потом долгие годы, особенно если это случалось в пограничных районах, где взаимоотношения между русскими и инородцами были всегда несколько натянутыми. При таких условиях достаточно было, писал В.И. Огородников, малейшей неосторожности со стороны местных воевод и прикащиков, и отношения с местными племенами пор-
ВЕСТНИК
МГГУ им. М.А. Шолохова
Отечественная история
тились на долгое время. Только крайняя бестактность одного из подчиненных Василия Пояркова привела в 1644 г. к тому, что амурские народы - дауры и дучеры, первоначально встретившие русских весьма радушно и предупредительно, вынуждены были изменить к ним свое отношение. Начавшиеся после этого военные столкновения между ними и русскими скоро превратились в длительную и упорную войну, которая закончилась для России потерей богатейшего Амурского края [12, с. 24]. То же самое началось со времени освоения Анадырско-Камчатской окраины, когда представители русских властей стали обращаться с местным населением так же вызывающе недальновидно, как и в других областях Сибири. Последствия таких действий не замедлили сказаться в виде сильных инородческих волнений, которые закончились лишь во второй четверти XVIII в. и едва не стоили России самой этой окраины [14, с. 45].
Ко всем перечисленным неурядицам добавлялось незначительное количество самих служилых русских людей в Сибири. В 1767 г. по всем острогам и зимовьям Якутского уезда было приписано 10 687 ясачных людей - якутов, тунгусов, ламутов и юкагиров. В это же время всех служилых людей там насчитывалось всего 670 человек, причем из них по острогам и зимовьям находилось не более 300 чел. Одних заложников на те же остроги и зимовья приходилось 214 чел. Неудивительно, что при таких условиях служилым людям становилось иногда «отъ иноземцовъ жить за малолюдствомъ страшно» [8].
Вторым по важности, после ясачной подати, осложнением в отношениях между русскими и коренным населением в регионе, как и в целом в Сибири, было холопство. Московское правительство, стремившееся утвердить свою власть в далекой сибирской окраине, на первых порах вынуждено было обратить внимание на инородческое холопство и принять меры к его уничтожению. Уже в 1599 г. оно предписывает освободить из холопства всех полоняников-татар, остяков и вогуличей; причем некрещеных следовало отпустить на их родину, а крещеных возвращать в их прежнее состояние не разрешалось, дабы они не стали прежними язычниками и идолопоклонниками. Женщин предписывалось выдать замуж за русских служилых людей, а инородцев-подростков «верстать» в стрельцы и казаки. Ни тех, ни других при этом не разрешалось вывозить в европейскую часть России. Неосторожное требование этого указа о невозвращении на родину крещеных инородцев было использовано многими русскими людьми в свою пользу. Они стали прибегать к крещению инородцев как средству закрепления их за собой. Узнав об этом, правительство царя Алексея Михайловича указами 1624 и 1625 гг. строго воспретило как покупать и дарить инородцев, так и насильно крестить их с целью обраще-
ния в холопство (15, т. I, гл. ХХ, стлб.17,1). Позже правительство Петра I подтвердило эти указы. В своем наказе якутским воеводам от 1694 г. оно решительно требует от сибирских властей «неволею никаких иноземцов, и жен их, и детей, не крестить, и служилым и всяким людям крестить их не велеть же, чтоб Сибирская Ленская земля пространилась, а не пустела. Если же кто из инородцев захочет принять христианство добровольно, тех крестить, но предварительно сыскать про них допряма, не вынужденно ли кем-либо их обращение» [цит. по: 12, с. 18].
В то же время и в те же годы царь Петр высказывает свой особый взгляд на Церковь, на ее значение в жизни государства. В своем указе от 1701 г. об учреждении в Тобольске первого епархиального училища он выразил надежду, что открываемое учебное заведение сумеет подготовить таких священников, которые бы «сибирских инородцев приводить в познание истинной веры могли, и потом ко Святому Крещению искать расширения до самого государства Китайского» [Цит. по: 4, с. 51]. Следовательно, признавая за инородцами свободу обращения в православие, Петр смотрел на христианство как на орудие своей государственной политики. В Петре уже начинал проявляться будущий строитель жесткой модели государства, в котором Церкви предписывается роль проводника государственной политики. В то же время, хотя российские власти и в дальнейшем придерживались политики добровольного принятия христианства инородцами, при тогдашних условиях трудно было ожидать от сибирских аборигенов сознательного отношения к вопросам веры. В связи с этим, правительством был выработан ряд мер, которые должны были способствовать решению проблемы. Так, Тобольско-Сибирскому архиепископу, в подчинении которого находились в то время все церковные приходы Сибири, в случае обращения инородцев с какой-либо нуждой, предписывалось «кормити и поити их как мочно». Для этой цели сибирским архиереям вменялось «быть печальником и защитником» инородческого населения перед законом и светскими властями. В силу этого он мог принимать под свою защиту и покровительство даже тех инородцев, которые были виновны в делах «кровавых и убийственных». Таковых архиепископ принимал, «держал у себя бережно и. воеводам и дьякам до указу (из Москвы). не отдавал» [15, т. I, № 1344, т. III, № 1599].
Интересен анализ мотивов первых случаев обращения инородцев в христианство. Основными мотивами были: а) по искреннему убеждению и стремлению к новым, более прогрессивным взглядам и образу жизни; б) по соображениям материально-практическим, для «приискания» материальных выгод и расчетов; в) по соображениям политическим, для
ВЕСТНИК
МГГУ им. М.А. Шолохова
Отечественная история
сохранения своего социального статуса и дальнейшего укрепления авторитета среди сородичей. Два последних мотива чаще всего относились к представителям социальной верхушки коренных народов - эрэмам, тойонам. В своих сообщениях русские именовали их «князцами». Обращение в христианство местной знати определяющим образом влияло на распространение православия на Крайнем Северо-Востоке. Есть немало примеров, когда после принятия христианства двумя-тремя влиятельными князцами целая округа становилась крещеной. Благодаря тойону-князцу Ятыргину, а затем и другим главам чукотских семейств, к концу XIX в. вся западная часть Чукотки приняла крещение [5, с. 92; 13, с. 33].
Определяющим условием формирования новых мировоззренческих понятий среди коренных этносов было наблюдаемое в XVIII в. разложение первобытнообщинного строя и активное формирование родовой верхушки - местной знати. При этом шаманизм, будучи носителем традиционного мировоззрения, также претерпевал изменения, перейдя в свою последнюю фазу, названную Е.А. Окладниковой «культурным застоем» [16, с. 44]. Решение о принятии христианства - ведущей религии могущественного соседа - русского государства, в этот период зависело от главы рода или семейства - тойона-князца, а не от шамана.
Еще один немаловажный фактор, повлиявший на развитие событий, по мнению многих исследователей, кроется в традиционных нормах языческой морали: стремление избегать конфликта, миролюбие и конформизм считались необходимым условием для сохранения социального равновесия и баланса сил и настроений в обществе. Конфликт, разлад являются, по представлениям людей, придерживающихся этих норм жизни, благоприятной почвой для возникновения всяческих несчастий, бед и способны вызвать коварные действия злых духов, враждебных людям [Там же, с. 45]. В конечном итоге, встречи православных миссионеров с шаманами заканчивались практически всегда принятием крещения жителями стойбища. Впрочем, это обстоятельство не мешало инородцам, особенно в случае долгого отсутствия духовного окормления через священников, возвращаться к прежним языческим обрядам.
Поиск более эффективных путей распространения православного вероисповедания привел деятелей Церкви к необходимости открытия при церквях и часовнях школ русской грамоты. Начавшись уже в конце
XVIII в., этот процесс стимулировал просветительскую деятельность Православной Церкви и вывел ее в XIX в. на новый уровень развития, а межэтнические отношения все чаще стали строиться на взаимной выгоде и мире. Практическим воплощением такого положения дел стало развитие торговых обменных ярмарок, строительство миссионерских станов и,
что особенно важно, беспрепятственное проникновение русских исследовательских экспедиций на территорию Крайнего Северо-Востока в XVIII,
XIX и начале XX вв.
Таким образом, можно сделать вывод о том, что процесс взаимных межэтнических «притирок», наблюдаемый на Крайнем Северо-Востоке на протяжении почти двухсот пятидесяти лет, закончился вполне благополучно к взаимной пользе как русских, так и коренных народов, чему в немалой степени способствовала деятельность православных миссионеров в регионе. Это послужило хорошим заделом для строительства взаимоотношений в последующие периоды взаимной истории, - советский и постсоветский.
Библиографический список
1. Аргентов А.И. Путевые записки священника-миссионера в приполярной местности // Забайкальское отделение Русского географического общества. Кн. 10. СПб, 1857.
2. Базанов А.Г., Казанский Н.Ф. Школа на Крайнем Севере. Л., 1939.
3. Базанов А.Г. Школы на Камчатке в сер. XVIII в. // Советский Север. 1939. № 2.
4. Буцинский П.Н. Крещение остяков и вогулов при Петре Великом. Харьков, 1893.
5. Вдовин И.С. Влияние христианства на религиозные верования чукчей и коряков // Ламаизм и христианство в Сибири. Л., 1979.
6. Громов П., прот. Историко-статистическое описание Камчатских церквей // Труды Киевской Духовной академии. Киев, 1861.
7. Докладная записка. Фрагмент // Российский государственный архив древних актов. Ф. 248. Кн. 690. Л. 245 об.
8. Донесение Якутского воеводы А. Барнешлева от 1675 г. // Дополнения к Актам Историческим. Т. VI. СПб., 1853. № 136.
9. Дьячков А.Е. Анадырский край. Магадан, 1992 (репринт).
10. Мерк К. Рукопись ПУ // Российская национальная библиотека им. М. Салтыкова-Щедрина. № 273.
11. Народы Дальнего Востока СССР в XVII-XX вв.: Историко-этнографические очерки / Отв. ред. И.С. Гурвич. М., 1985.
12. Огородников В. И. Русская государственная власть и сибирские инородцы в XVI-XVШ вв. Иркутск, 1920.
13. Олсуфьев А.В. Общий очерк Анадырской округи, ее экономического положения и быта населения // Забайкальское отделение Русского географического общества. Т. 2. Вып. 4. СПб., 1896.
14. Памятники Сибирской истории XVIII в.: В 2-х ч. / Под ред. А.И. Тимофеева. Ч. 2. СПб., 1882.
15. Полный свод законов Российской империи. СПб., 1930. Т. IX. № 6407.
16. Русская Америка. По личным впечатлениям миссионеров, землепроходцев, моряков, исследователей и других очевидцев (иеромонах Гедеон,
ВЕСТНИК
МГГУ им. М.А. Шолохова
Отечественная история
К.Т. Хлебников, И. Вениаминов, миссионеры Феофил, Николай, Илларион, моряк В.С. Завойко и др.) / Сост. Р.Г. Ляпунова и др.; Отв. ред. А. Д. Дридзо, Р.В. Кинжалов. М., 1994.
17. Севильгаев Г.Ф. Развитие просвещения малых народов Советского Дальнего Востока (дооктябрьский и послеоктябрьский периоды): Автореф. дис... д-ра пед. наук. Л., 1973.
