CC BY
617
стр. 134 из 147
УДК 930.85 DOI: 10.12737/11716
СТАНОВЛЕНИЕ КАНАДЫ КАК СУВЕРЕННОГО ГОСУДАРСТВА:
ОТ ДОМИНИОНА К КОРОЛЕВСТВУ
Кокотов Сергей Александрович, кандидат исторических наук,
доцент, декан факультета экономики, управления и права, sakokotov@mail.ru
ФГБОУ ВПО «Российский государственный университет туризма и сервиса»,
Москва, Российская Федерация
История становления Канады как суверенного государства неразрывно связана с историей английской (позже британской) колониальной империи. Изначально земли, составившие затем Канаду, являлись периферийными территориями континентальных владений английской Короны в Северной Америке. Прежде всего, к ним относились владения Компании Гудзонова залива, полуостров Новая Шотландия и остров Ньюфаундленд. Оплотом же английского присутствия в Новом Свете оставались колонии Новой Англии, которые вслед за метрополией активно враждовали с расположенными по соседству колониями Франции. Длительный период англофранцузских войн в итоге завершился поражением Франции и включением ее владений (Луизианы, Новой Франции) в состав английской колониальной империи. Территория будущей Канады стала частью обширного политико-правового пространства, которое некоторые исследователи именуют британо-американской колониальной империей. С социально-экономической точки зрения это ничего не изменило - указанные земли по-прежнему оставались малоразвитой периферией колоний Новой Англии. Никаких предпосылок к формированию здесь собственных институтов государственности не существовало.
В ходе начавшейся войны за независимость жители колонии Квебек (бывшей Новой Франции), полуострова Новая Шотландия и острова Ньюфаундленд по разным причинам не поддержали восставшие колонии, поэтому именно на эти территории перебрались многочисленные сторонники единства английской империи (так называемые лоялисты). Это привело к образованию ряда новых колоний, таких как Верхняя Канада, Ньюбрансуик, Остров принца Эдуарда. Все вместе они составили Британскую Северную Америку - в противоположность Соединенным Штатам Америки.
Важно подчеркнуть, что даже к середине XIX века Британская Северная Америка оставалась конгломератом разрозненных, малозаселенных, экономически слаборазвитых территорий, находившихся как в непосредственном владении английской Короны, так и под властью частных компаний. Их превращение в самоуправляемую федерацию, безусловно, отражало интересы формировавшейся торгово-экономической элиты указанных колоний. Однако в неменьшей степени это происходило под воздействием «фактора США» и тех либерально-демократических изменений, которые происходили в самой метрополии.
Исследуя комплекс конкретно-исторических факторов, определявших характер процесса становления Канады как суверенного государства, автор в данной статье анализирует формально-юридические особенности системы власти и управления, сложившейся в рамках британской колониальной империи, а также ключевые положения доктрины английского права, относившиеся к институту Короны, статусу имперского парламента и колониальных органов управления. Подчеркивается тезис о том, что
стр. 135 из 147
эволюция Канады от совокупности «королевских» колоний к самоуправляемой федерации в статусе доминиона и обретение затем статуса королевства осуществлялись на основе постепенно вырабатывавшихся конституционных конвенций, т.е. политической практики, что оставляет открытым для интерпретаций вопрос о том, когда же именно Канада обрела статус суверенного государства.
Ключевые слова: Канада, империя, раскол, суверенитет, история
Становление Канады как суверенного государства представляло собой уникальный для своего времени, весьма длительный и сложный процесс, в котором нашли свое отражение и эволюция самой канадской федерации, и эволюция британской колониальной империи в целом. Отдельные аспекты этой проблемы постоянно затрагиваются как зарубежными, так и отечественными исследователями, однако комплексных историкоправовых исследований по данной проблематике нет ни в канадской юридической литературе, ни в работах по сравнительному правоведению в других странах.
В данной статье, не претендующей на исчерпывающий анализ всех проблем этого сложного и длительного процесса, затрагиваются несколько наиболее интересных и значимых, с точки зрения автора, аспектов.
Во-первых, это комплекс вопросов, связанных с выявлением и анализом господствовавших в юридической и политической мысли британской империи XIX-первой половины XX века представлений о природе, сущности государственного суверенитета и формах его реализации. На наш взгляд, без обращения к доктринальному (формально-юридическому) контексту, в котором шло становление канадского государства, невозможно в полной мере понять своеобразие указанного процесса, выявить и проанализировать те механизмы, включая источники права, через которые средневековые по происхождению формы английской государственной власти и управления обретали на канадской земле новое, современное содержание. Обращение к указанному комплексу вопросов важно еще и потому, что опыт строительства канадской государственности (с учетом федеративного устройства Канады) влиял на доктрину английского права, на британское законодательство, на политическую и юридическую мысль метрополии и тем самым выступал катализатором эволюции самой британской империи.
Второй, не менее важный с точки зрения становления системы источников канадского права аспект связан с проблемой периодизации процесса обретения Канадой статуса суверенного государства. Сложность указанной проблемы лишь отчасти объясняется его сугубо эволюционным характером. Основная причина заключается в том, что темпы обретения внутреннего суверенитета (верховенства и полновластия) не
стр. 136 из 147
совпадали с темпами обретения внешнего суверенитета (независимости). Более того, сохранение общей логики движения от внутреннего суверенитета к внешнему еще не означало сохранение той же логики в отдельных сферах государственной власти. Наконец, важно учитывать и тот факт, что формально-юридическая ликвидация последних элементов колониальной зависимости Канады имела место в разное время применительно к исполнительной, законодательной и судебной власти этой страны. Все это усиливает условный характер любой периодизации, однако очевидно и то, что без решения данной проблемы невозможно выявить и проследить основные тенденции становления системы источников канадского права.
Наконец, отдельного анализа требует сложный комплекс конкретно-исторических факторов, определявших внутреннюю логику и непосредственное содержание процесса становления канадского государства и источников его права в рамках собственно канадской федерации, в рамках британской империи и в сфере международных отношений в целом.
Современная канадская федерация, образованная 1 июля 1867 года и названная термином «доминион», является суверенным и независимым государством, статус которого не оспаривается ни одним членом международного сообщества. Однако вопрос о том, когда Канада обрела статус суверенного государства, остается предметом весьма противоречивых толкований, поскольку трансформация статуса Канады от совокупности самоуправляемых колоний (self-governing colonies) - через доминион (dominion) - к королевству (realm) не была отмечена ни прямо выраженными положениями актов британского парламента, ни революционными событиями, ни формальным
провозглашением независимости.
Как результат, в современных публикациях, посвященных Канаде, встречаются совершенно разные оценки и подходы. В отечественной научно-популярной литературе широко распространено, к примеру, утверждение, что Канада как независимое государство было образовано 1 июля 1867 года, и именно с этого дня страна получила статус «формально суверенного государства»[1, с. 217]. Этой позиции придерживаются и некоторые авторы монографических исследований. К примеру, А. А. Мелкумов в научной монографии, посвященной проблемам канадского федерализма, утверждает, что «официальным днем рождения канадского государства считается 1 июля 1867 года, когда вступил в силу Акт о Британской Северной Америке, ... положивший начало
самостоятельного канадского государства»[2, с. 48]. И это при том, что в этой же работе тот же автор высказывает ряд спорных, на наш взгляд, суждений, согласно которым
стр. 137 из 147
Канада в 60-е годы XIX века получила лишь «внутреннее самоуправление», до 1931 года «не имела права на самостоятельную внешнюю политику» и только в 1982 году получила «полную государственность в строгом смысле слова»[2, с. 32].
Еще один исследователь, С.Ю. Данилов, в монографии, вышедшей в 2006 году, также утверждает, что на политической карте мира канадское государство появилось в результате принятия упоминавшегося ранее акта британского парламента [3, с. 77]. Задолго до С.Ю. Данилова указанной позиции придерживался и советский историк О.С. Сороко-Цюпа. В своей «Истории Канады», изданной в 1985 году, он избегал прямых утверждений о том, что канадское государство возникло в 1867 году, однако широко использовал применительно к доминиону формулировки «государственная структура Канады», «новое государство», «утверждение канадской государственности» и т. д. [4, с. 46].
Однако это не единственная точка зрения, представленная в отечественной историографии. Так, по мнению авторов вышедшего в 1987 году комплексного исследования, посвященного субъектам канадской федерации, свой государственный суверенитет Канада обрела не с принятием Акта о Британской Северной Америке, но с принятием в 1931 году Вестминстерского статута и вступлением в силу в 1947 году акта о канадском гражданстве, принятого федеральным парламентом самой Канады [5, с. 15].
Среди зарубежных исследователей также нет единства в вопросе о том, когда Канада стала суверенным и независимым государством, хотя абсолютное их большинство признает, что это произошло отнюдь не в 1867 году. Многие из них полагают, что Канада, равно как и другие доминионы, уже с 1926 года обрела в международном праве и «семье наций» тот же статус, что и Великобритания - статус суверенного государства [6, с. 183]. Наиболее развернуто эту точку зрения высказывал известный английский исследователь правовой системы британской империи А. Кейт. В ряде своих монографий, изданных в 30-е годы XX века, он утверждал, что со времени принятия Декларации Бальфура все доминионы (кроме Ньюфаундленда) являлись «суверенными государствами» с точки зрения международного права [7, гл. XXXVII].
Отдельные исследователи высказывают более определенную точки зрения, согласно которой днем независимости Канады следует считать 11 декабря 1931 года -день, когда вступил в силу Вестминстерский статут [8, 330]. Однако в той же Канаде есть ряд исследователей, и даже политиков, которые придерживаются позиции, согласно которой и после 1926 и после 1931 годов Великобритания сохраняла очень широкие правомочия относительно Канады и ее конституции. Так, по мнению Ж. Кретьена,
стр. 138 из 147
занимавшего посты министра юстиции и премьер-министра страны, эти акты, признавая фактическую независимости доминиона, не изменили ситуацию с точки зрения его правового статуса [9, с. 5].
Отсутствие фиксированной даты обретения Канадой суверенитета косвенно закреплено и в ее действующем праве на уровне решений высших судебных инстанций. В частности, первые шаги по признанию за доминионом Канада элементов международной правосубъектности были предприняты Верховным Судом Канады и Судебным комитетом Тайного совета Великобритании еще в 30-е годы XX века [10, с. 461]. В 60-е годы прошлого столетия Верховный Суд Канады вынужден был вновь вернуться к этой проблеме в деле Reference re Offshore Mineral Rights (1967). В итоге было установлено, что страна обрела статус суверенного государства в период между подписанием Версальского договора (1919) и вступлением в силу Вестминстерского статута (1931) [10, с. 792]. В последующие годы решение 1967 года стало основой для выработки распространенной в Канаде, но оспариваемой в Великобритании доктрины «кристаллизации» канадского суверенитета, который был обретен Канадой после признания в 1926 году «равного статуса» доминионов и метрополии. Однако вопрос о точной дате его обретения остался открытым.
В 80-е годы XX века на фоне развернувшегося в стране движения за «патриацию» канадской конституции Верховный Суд был вынужден снова обратиться к этой проблеме, и вновь вопрос относительно точной даты остался открытым. Однако и в 1981 году, в obiter dictum по делу Reference re Amendment of the Constitution of Canada Верховный Суд ограничился констатацией того, что правительство Канады к 1923 году обрело международное признание своего независимого от метрополии права принимать на себя внешние обязательства. Последующие имперские конференции и Вестминстерский статут 1931 года закрепили, по мнению судей, это право и тем самым подвели под фактическую независимость правовую основу [10, с. 122].
Двумя годами позже, в рамках апелляционного производства Верховный Суд в очередной раз констатировал, что исторические факты свидетельствуют о «поступательной эволюции той степени автономии, которой обладали доминионы и об очевидном признании на последних этапах Первой мировой войны принципа, согласно которому Империя состояла из сообщества свободных народов под властью общего суверена» [6, с. 192]. В основе этого процесса, по мнению членов Верховного Суда, лежали различного рода конституционные конвенции, вырабатывавшиеся в ходе ставших регулярными в период с 1923 по 1930 год имперских конференций.
стр. 139 из 147
Спор, разгоревшийся в 1982 году между федеральным правительством Канады и Ньюфаундлендом (также являвшимся до 1949 года доминионом) относительно права на разведку и добычу полезных ископаемых на шельфе атлантического побережья страны, вновь заставил Верховный Суд Канады обратиться к историческим особенностям процесса становления канадского суверенитета. В 1984 году, в деле Re Seabed and Subsoil of Continental Shelf Offshore Nfld, этот орган констатировал, что положения Декларации Бальфура есть «прямое признание того, что с точки зрения имперского конституционного права доминионы в своей эволюции достигли стадии обладания внешним суверенитетом» [10, с. 385-401].
Тезис о том, что Канада в 30-е годы XX века фактически обрела все элементы внутреннего суверенитета и значительную часть элементов суверенитета внешнего, сомнений, на наш взгляд, не вызывает. Однако, как справедливо отмечают отечественные специалисты, в теории права фактический суверенитет и суверенитет формальноюридический далеко не всегда совпадают. Это же подтверждает и история международных отношений. К примеру, Постоянный Комитет Лиги Наций рекомендовал в 1920 году отклонить просьбу Лихтенштейна о принятии его в эту организацию, поскольку при наличии формально-юридического суверенитета ряд «атрибутов суверенного государства» был передан им соседним странам. В частности, дипломатическое представительство, апелляционное рассмотрение определенных
категорий дел, таможенная служба, почта, телеграф и телефон оказались под контролем Швейцарии и Австрии. Применительно к Канаде ситуация носила противоположный характер, а потому вопрос о наличии у этой страны формально-юридического суверенитета в 30-е годы XX века вызывает вполне обоснованные сомнения. Впрочем, аргумент, согласно которому неотъемлемый признак формально-юридического
суверенитета - верховенство (наличие Верховной Власти) [11, с. 3-5] - у Канады отсутствовал ввиду того, что британский парламент и после 1931 года сохранял за собой исключительное право изменять и отменять действующую конституцию Канады, был отклонен Верховным Судом. По мнению высшей судебной инстанции Канады это право являлось сугубо формальным, не влияло на статус и положение Канады с точки зрения международного права и не ограничивало независимость страны в отношениях ни с Великобританией, ни с третьими странами. Добровольное подчинение такого рода, по мнению судей, не должно было рассматриваться как действительное подчинение. «В действительности подчиненный, который «юридически связан» постольку и настолько,
стр. 140 из 147
поскольку и насколько он сам того желает - не «связан» на деле никоим образом. В действительности его свобода действий остается неограниченной» [6, с. 215].
Совершенно очевидно, что и здесь аргументация канадской стороны оказалась построена не столько на анализе формально-юридических характеристик, сколько на акцентировании фактически сложившихся особенностей канадского государственного суверенитета. В конечном итоге, исходя из презумпции, согласно которой решение суда является истиной до тех пор, пока не доказано обратное, следует признать, что по формально действующему канадскому праву эта страна с 1931 года является суверенным государством и обладает полной международной правосубъектностью. Однако, с нашей точки зрения, вопрос о том, когда же эта страна обрела свой суверенитет, не только фактически, но и формально-юридически остается открытым для дискуссий и дополнительного анализа.
Отмеченный ранее эволюционный характер обретения Канадой статуса суверенного государства требует, прежде всего, выявления научно обоснованных критериев, которых придерживаются западные исследователи и специалисты при рассмотрении данной проблемы. В этой связи следует отметить, что большинство из них выступают сторонниками одной из двух концепций - «деклараторной» или
«учредительной». Согласно первой из них принципиальное значение имеет наличие фактических признаков государственности (statehood). Сторонники этой концепции, опираясь на положения принятой в 1933 году в Монтевидео Международной Конвенции о правах и обязательствах государств, выделяют четыре базовых признака - постоянное население, определенную территорию, наличие системы публичной власти и способность вступать в отношения с другими государствами. При этом понимаются эти признаки, особенно два последних, весьма неоднозначно. Так, наличия публичной власти как таковой, по мнению отдельных специалистов, еще недостаточно - необходима также «некая минимальная степень эффективности и стабильности в системе управления». Способность же вступать в отношения с другими государствами требует, с их точки зрения, «внутренней конституционной компетентности», причем «независимость»
(independence) и «суверенитет» (sovereignty) интерпретируются в этом случае как синонимы [12, с. 83-84]. Тем не менее сторонники этой концепции согласны в том, что если государство существует «de-facto» (отвечает указанным критериям), то оно существует и «de-iure», причем вне зависимости от его признания другими субъектами международного права.
стр. 141 из 147
Представители «учредительной» концепции, напротив, полагают, что только и исключительно через признание такого рода и осуществляется обретение статуса суверенного государства, иными словами лишь при возникновении государства «de-iure» можно говорить и о фактическом суверенитете. Впрочем, нельзя не отметить, что среди сторонников этой концепции достаточно много тех, кто придерживается более гибкого, своего рода «релятивистского» подхода, признаки которого можно выявить уже в решениях Международного суда, созданного в свое время под эгидой Лиги Наций, а также в решениях различного рода международных трибуналов. Суть этого подхода сводится к тезису, согласно которому наличие признаков фактического суверенитета уже позволяет ставить вопрос о признании «формальной» независимости.
Не вдаваясь в детальный анализ, мы можем признать, что решения Верховного Суда Канады в целом укладываются в контекст упомянутых ранее концепций. Однако в рамках проблемы наличия или отсутствия суверенитета у стран, бывших ранее под властью других государств, решениями международных судебных органов в первые десятилетия XX века была выработана и другая концепция - концепция «политической связи» (every political link), о которой в Канаде предпочитают не вспоминать. В основе этой концепции лежали решения Международного суда Лиги Наций относительно действительности ряда контрактов, затрагивавших интересы островов Крит и Самос. Задавшись вопросом о том, имелась ли к моменту подписания оспариваемых контрактов хотя бы одна политическая связь между Османской империей и указанными островами, международный суд фактически сформулировал критерий определения суверенитета через тест «политических связей» [6, с. 198].
Как представляется, такого рода тест был и остается весьма актуальным для Канады, однако ключевой проблемой при анализе вопроса о том, когда же Канада обрела формально-юридический суверенитет, является, на наш взгляд, проблема носителя государственного суверенитета. В этой связи с учетом колониального прошлого Канады необходимо учитывать то обстоятельство, что саму концепцию «государственного суверенитета» в отношении к Великобритании следует применять с большими оговорками хотя бы потому, что в английском праве отсутствует понятие «государство». Как указывал П. Бромхэд, английские специалисты по конституционному праву оперируют иным, более точно отражающим политико-правовые реалии этой страны термином - Корона (Crown) [13, с. 32]. В своем законченном виде она представляет собой неразрывное единство четырех элементов - «монарх-суверен» (Sovereign), «монарх-в-парламенте» (Queen-inParliament), «монарх-в-совете» (Queen-in-Counsel) и «монарх-в-скамье» (Queen-in-Banco).
стр. 142 из 147
При этом если фактический суверенитет был постепенно закреплен за парламентом (палатой Общин), правительством (Кабинетом министров) и высшими судебными органами, то носителем формально-юридического суверенитета был и остается монарх.
Для Канады это означало, что ее статус как совокупности колоний, а затем доминиона полностью проистекал из того факта, что она изначально являлась «владением» английского монарха, в основе которого лежал «правовой титул», т.е. юридически признанный способ установления его прерогативного права - захват, цессия, поселение. Поскольку Канада, в отличие от США, осталась в составе владений британской Короны, в ее истории по определению не могло быть «одномоментного» обретения независимости. Обретение же суверенитета эволюционным путем с неизбежностью предполагало для Канады следование основным этапам эволюции самого института британской Короны. Процесс этот был весьма сложен. В 1921 году, к примеру, один из европейских судов признал, что Южно-Африканский Союз как доминион хотя и обладает определенной степенью дарованной ему независимости, но не является суверенным государством, а потому не имеет права посылать дипломатических представителей, объявлять войну и заключать мир. Это вынудило его главу генерала Смэтса признать, что другие нации вряд ли могут понять неписаную британскую конституцию и то, «как без изменений в конституционном праве британская колония стала фактически независимым государством» [14, с. 117].
Между тем последовательная эволюция института британской Короны, а вслед за этим и статуса доминионов включала в себя, помимо прочего, следующие важные аспекты: ограничение прав Короны в пользу законодательных легислатур доминионов; ограничение прав британского парламента в пользу законодательных легислатур доминионов; ограничение прав Судебного комитета Тайного совета Великобритании в пользу судебных органов доминионов; ограничение прав представителей Короны (губернаторов) в пользу органов исполнительной власти доминионов; предоставление доминионам права на представительство своих интересов в метрополии, а затем и третьих странах; предоставление доминионам права на самостоятельное заключение международных договоров. Начало этим процессам было положено с введением в колониях Британской Северной Америки, а затем и в других «белых» колониях системы «ответственного правительства». Однако обретение широкого внутреннего
самоуправления ничего не меняло с точки зрения носителя суверенитета - им по-прежнему оставался британский монарх. Ничего не изменилось и с образованием в 1867 году доминиона Канада. Правовое единство империи по-прежнему обеспечивалось тем,
стр. 143 из 147
что все входившие в ее состав территории, включая Канаду, оставались владениями Короны.
Следует при этом особо подчеркнуть, что на тот момент в английском праве действовала феодальная по своему происхождению концепция «единой и неделимой Короны». Согласно этой концепции, английский монарх не выступал как самостоятельный обособленный правитель каждого из своих владений. Наоборот, каждое из его владений имело одного и того же правителя - одно лицо и одну Корону, правившую в различных владениях.
Образование канадской федерации явилось, по сути, первым вызовом этой концепции. Можно предположить, что становление канадского суверенитета пошло бы иным путем, если бы изначально было реализовано предложение Дж. Макдоналда о наделении Канады статусом королевства в составе империи, но идея была в итоге отклонена. В результате Судебный комитет Тайного совета Великобритании как высший общеимперский судебный орган впервые столкнулся со сложнейшей проблемой -формулированием конституционных основ взаимоотношений между провинциями и доминионом в целом. Стремясь в определенной мере уравновесить интересы провинций и федерального центра, лорды-судьи пошли по пути выработки для Канады концепции «сложносоставной монархии» (a compound monarchy in Canada) [15, с. 50].
Смысл этой концепции сводился к тому, что Корона как носитель суверенитета воплощалась в федеральном парламенте и была представлена генерал-губернатором с одной стороны, а с другой стороны, она же воплощалась в провинциальных легислатурах и была представлена лейтенант-губернаторами. Такая конструкция делала федеральный парламент и провинциальные легислатуры полностью суверенными и независимыми друг от друга в пределах полномочий, определенных положениями акта о Британской Северной Америке, а также предоставляла и генерал-губернатору, и лейтенант-губернаторам возможность в равной мере реализовывать прерогативные права Короны. Иными словами, Корона правила одновременно и в Канаде в целом и в каждой провинции в отдельности. При этом предлог «в» (in) играл в этой конструкции ключевую роль, поскольку указывал на то, что фигура носителя суверенитета оставалась в Канаде единой и неделимой, а потому неделимым (в отличие от США) оставался и суверенитет.
Бурные события первой четверти XX века наряду с поступательным обретением Канадой, а затем и другими доминионами фактического суверенитета поставили перед западными специалистами по конституционному праву новые проблемы. Тем не менее большинство из них вплоть до конца 30-х годов прошлого века продолжали настаивать на
стр. 144 из 147
той точке зрения, что английский монарх остается юридически единым лицом -носителем суверенитета и у него не может быть сразу несколько корон по числу доминионов. Декларация Бальфура, провозгласившая доктрину их «равного статуса», интерпретировалась при этом на основе метафизической конструкции Святой Троицы (Trinity) - Един в трех, триедин в одном. Применительно к институту Короны это означало - Един в семи (по числу доминионов), семиедин в одном (Septennity) [6, с. 404]. Таким образом, проблема взаимоотношений доминионов и метрополии решалась полностью на основе концепции, которая была выработана применительно к канадской федерации и которая не предполагала наделение доминионов - как и субъектов канадской федерации - формально-юридическим суверенитетом.
Однако уже в 30-40 годы XX века концепция «неделимости» британской Короны была поставлена под сомнение. Во-первых, при наличии у одного монарха нескольких Тайных советов (для каждого доминиона - свой) выявился очевидный конфликт интересов, что наглядно проявилось в истории с отречением в 1936 году от престола короля Эдуарда VIII. Еще более острой оказалась проблема «состояния войны», актуализировавшаяся с приходом эпохи войн за передел мира. В частности, это породило несколько принципиальных вопросов: Может ли Великобритания быть в состоянии войны без участия территорий и народов, входящих в состав владений британской Короны, и может ли доминион оказаться в состоянии войны без участия метрополии? На эти вопросы специалисты по конституционному праву Великобритании вплоть до Второй мировой войны отвечали отрицательно. Не случайно авторы одного из наиболее авторитетных собраний английского законодательства, Halsburry’s Laws of England, отмечали, что общее подданство и единая Корона с очевидностью противоречат идее, согласно которой каждый доминион является суверенным государством, связанным с Великобританией только личной Унией [16, с. 34].
Вторая мировая война заставила научное сообщество пересмотреть свое отношение к проблеме «состояния войны», а следовательно, и к проблеме «неделимости» Короны. Если Австралия, Новая Зеландия и Ньюфаундленд сочли себя «связанными» решением Великобритании об объявлении войны, то Канада и Южно-Африканский Союз объявили войну самостоятельно. Ирландия объявила о своем нейтралитете. Позже изменилась и позиция других доминионов - в 1941 году Австралия и Новая Зеландия самостоятельно объявили войну Японии.
После окончания Второй мировой войны эрозия доктрины «неделимости» Короны ускорилась. Последовавший после принятия королевской прокламации о наделении
стр. 145 из 147
британского монарха титулом главы Содружества (включая страны с республиканской формой правления) отказ Канады от официального применения термина «доминион», наделение канадского генерал-губернатора правом реализации всех королевских прерогатив, законодательное введение института канадского гражданства, прекращение апелляционных полномочий Судебного комитета Тайного совета Великобритании, передача федеральному парламенту Канады права изменять отдельные положения конституции страны, самостоятельное вступление страны в ООН и НАТО - все это лишь усилило тенденцию к признанию концепции «неделимости» британской Короны анахронизмом.
К началу 50-х годов XX века окончательно возобладала концепция, согласно которой не единый (в юридическом смысле) монарх правит в нескольких своих владениях, но каждое владение имеет своего монарха - хотя физически это по-прежнему одно и то же лицо. Свое окончательное воплощение новая концепция (divisibility of Crown) обрела с воцарением в 1952 году на английском престоле королевы Елизаветы II. Простая замена конструкции «Queen in Canada» на «Queen of Canada» в принятых почти одновременно законодательных актах Канады и Великобритании по своей сути означала, что отныне Канада обрела своего собственного носителя формально-юридического суверенитета, став в полном смысле королевством (Realm) [17, с. 98].
Литература:
1. О Канаде вкратце. (Canada in Brief). - М., 2000.
2. Мелкумов, А.А. Канадский федерализм: теория и практика. - М., 1998.
3. Данилов, С.Ю. История Канады. - М., 2006.
4. Сороко-Цюпа, О.С. История Канады. - М., 1985.
5. Данилов, С.Ю., Черкасов, А.И. 12 лиц Канады. - М., 1985.
6. Gilmor W.C. Newfoundland and Dominion Status. Toronto. 1988.
7. Keith A.B. Speeches and Documents on the British Dominions. 1918-1931. Oxford.
1932.
8. Lower A.A. History of Canada. Colony to Nation. Toronto. 1977.
9. Chretien J. The Role of the United Kingdom in the Amendment of the Canadian Constitution. Government of Canada. Ottawa. 1981.
10. S.C.R //Reference re Weekly Rest in Industrial Undertaking Act, 1936.
11. Грачев, Н.И. Суверенитет как феномен верховной власти // Закон и право. -
2007. - №2.
стр. 146 из 147
12. O’Connell D.P. International Law. London. 1970. Vol. I.
13. Бромхэд, П. Эволюция британской конституции. - М., 1978.
14. McIntyre W.D. Colonies into Commonwealth. London. 1966.
15. Smith D. The Invisible Crown. The First Principle of Canadian Government. Toronto.
1995.
16. Halsburry’s Laws of England. 2-d ed. London. 1933. Vol. II
17. Imperial Constitutional Documents, 1765-1965. Oxford. 1966.
ESTABLISHMENT OF CANADA AS A SOVEREIGN STATE:
FROM DOMINION TO KINGDOM
Kokotov Sergey Aleksandrovich, PhD (Cand. Sc.) in History, Associate Professor,
Dean of the Faculty of Economics, Management and Law, sakokotov@mail.ru
Russian State University of Tourism and Service, Moscow, Russian Federation
The history of the establisment of Canada as a sovereign state is inseparably linked with the history of the English (later British) colonial empire. Initially land amounting then to Canada, are peripheral areas of the continental possessions of the British Crown in North America. First of all, they include the possession of Hudson's Bay, Nova Scotia peninsula and the island of Newfoundland. A stronghold of the British presence in the New World colonies were New England, which followed the metropolis actively at odds with the neighboring colonies of France. The long period of Anglo-French wars culminated in the defeat of France and inclusion of its holdings (Louisiana, New France) to the British colonial empire. The territory of the future of Canada became part of a vast political and legal space, which some researchers call the British-American colonial empire. On the socio-economic point of view nothing has changed - these lands were still underdeveloped periphery of the colonies of New England. There had no prerequisites to the formation here of their own institutions of statehood.
In the course of the war for the independence of the inhabitants of the colony of Quebec (the former New France), the peninsula of Nova Scotia and Newfoundland, for various reasons did not support the rebellious colonies, so many supporters of the unity of the British Empire (the so-called loyalists) moved to these areas. This led to the formation of a number of new colonies, such as Upper Canada, Nyubransuik, Prince Edward Island. Together, they accounted for British North America - in contrast to the United States.
It is important to emphasize that even in the middle of the XIX century British North America remained a conglomerate of disparate, sparsely populated, economically underdeveloped areas, both in the immediate possession of the British Crown, and under the control of private companies. Their transformation into a self-governing federation certainly reflected the interests of the nascent trade and economic elite of these colonies. However, this was no less exposed to "US factor" and the liberal-democratic changes that took place in the metropolis itself.
Exploring the complex of concrete historical factors that determine the character of the process of establishing Canada as a sovereign state, the author of this article analyzes the formal and legal aspects of the system ofpower and administration, established under the British colonial empire, as well as the key points of the doctrine of English law, refers to the institution of the Crown, Parliament and the status of imperial colonial government. Emphasized is the idea that the evolution of Canada from the set of "royal" to the self-governing colonies of the
стр. 147 из 147
federation in the status of dominion and then gaining the status of the kingdom carried out on the basis of gradual development of constitutional conventions ofpolitical practice that leaves open to interpretation the question of when exactly Canada acquired the status of a sovereign state. Keywords: Canada, empire, dissent, sovereignty, history
References
1. О Kanade vkrattse. (Canada in Brief). - М., 2000.
2. Melkumov, A.A. Kanadskii federalizm: teoriia i praktika [Canadian Federalism: Theory and Practice]. - M., 1998.
3. Danilov, S.Iu. Istoriia Kanady [History of Canada]. - M., 2006.
4. Soroko-Tsiupa, O.S. Istoriia Kanady [History of Canada]. - M., 1985.
5. Danilov, S.Iu., Cherkasov, A.I. 12 lits Kanady [12 faces of Canada]. - M., 1985.
6. Gilmor W.C. Newfoundland and Dominion Status. Toronto. 1988.
7. Keith A.B. Speeches and Documents on the British Dominions. 1918-1931. Oxford.
1932.
8. Lower A.A. History of Canada. Colony to Nation. Toronto. 1977.
9. Chretien J. The Role of the United Kingdom in the Amendment of the Canadian Constitution. Government of Canada. Ottawa. 1981.
10. S.C.R //Reference re Weekly Rest in Industrial Undertaking Act, 1936.
11. Grachev, N.I. Suverenitet kak fenomen verkhovnoi vlasti [Sovereignty as a phenomenon of the supreme power] // Zakon i pravo. - 2007. - №2.
12. O’Connell D.P. International Law. London. 1970. Vol. I.
13. Bromkhed, P. Evoliutsiia britanskoi konstitutsii [The evolution of the British constitution]. - M., 1978.
14. McIntyre W.D. Colonies into Commonwealth. London. 1966.
15. Smith D. The Invisible Crown. The First Principle of Canadian Government. Toronto.
1995.
16. Halsburry’s Laws of England. 2-d ed. London. 1933. Vol. II
17. Imperial Constitutional Documents, 1765-1965. Oxford. 1966.
