CC BY
375
Л.Л. Кругликов
Кругликов Лев Леонидович — доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации, заведующий кафедрой уголовного права и процесса Ярославского государственного университета имени П.Г. Демидова, действительный член МАН ВШ и РАЕН
Средства дифференциации ответственности в Уголовном кодексе 1960 и 1996 годов
В теории права обычно говорят и пишут о таких видах дифференциации, как общественная, гражданская (имущественная), дисциплинарная, административная, уголовная, уголовно-процессуальная, гражданско-процессуальная1. Соответственно акцент делается на дифференциацию конкретного вида ответственности, в частности уголовную. Ее определяют как градацию, «операцию деления» ответственности на части2, деление обязанности лица, совершившего преступление3, «разделение, расслоение ответственности в уголовном законе, в результате которой законодателем устанавливаются различные уголовно-правовые последствия...»4. Отсюда делается вывод, что нет места дифференциации ответственности, пока не установлено основание последней. Так, П.В. Коробов замечает, что когда законодатель дает описание основного состава преступления, он определяет основание ответственности и «тут вообще трудно говорить о какой-либо дифференциации в рамках уголовного права. Эта деятельность будет охватываться понятием криминализации деяний. Равным образом и обратный процесс — декриминализация деяний (в примере с хулиганством) дифференциацией уголовной ответственности не является»5.
На наш взгляд, приведенные суждения небесспорны. Если рассматриваемое явление наблюдается в сфере юриспруденции, есть основания говорить о дифференциации общеправовой (юридической), межотраслевой, отраслевой (в частности — в уголовном праве: осуществляемой в рамках Общей и Особенной частей законодательства, раздела, главы, института отрасли, отдельных норм и так далее, — например, в рамках раздела о преступлениях в сфере экономики, главы о преступлениях в сфере экономической деятельности, института назначения наказания, норм о краже, фальшивомонетничестве).
Субъектом дифференциации в законе — что общепризнанно — выступает законодатель. Но если это так, то уже на самой первой ступени (отчленении от других видов социальной ответственности — моральной, общественной и прочее, а равно при делении права на отрасли, компоновке последних) им используется идея дифференциации юридической ответственности.
Решая вопрос об определении вида реагирования на хищение или хулиганство, потребление или сбыт наркотиков, изготовление огнестрельного или пневматического оружия, законодатель неизбежно занимается также и межотраслевой дифференциацией. Известно, в частности, что в настоящее время за мелкое хищение и мелкое хулиганство, за потребление наркотиков и незаконное изготовление пневматического оружия уголовная ответственность не предусмотрена — законодатель считает достаточным административно-правового реагирования на эти виды поведения.
Соответственно дифференциацию юридической ответственности в теории права определяют как установление в законе различных ее видов (форм) «в зависимости от наиболее типичных свойств, характеризующих в обобщенном виде различные группы правонарушений»6. Это определение нуждается в уточнении, ибо при дифференциации речь идет об установлении различных не только видов (форм), но и объема (количественных характеристик) юридической ответственности.
1 См.: Мельникова Ю.Б. Юридическая ответственность: сущность, понятие, дифференциация // Дифференциация ответственности в уголовном праве и процессе. — Ярославль, 1994. — С. 12.
2 См.: Коробов П.В. Понятие дифференциации уголовной ответственности // Дифференциация формы и содержания в уголовном судопроизводстве. — Ярославль, 1995. — С. 3, 4.
3 Там же. — С. 10.
4 Лесниевски-Костарева Т.А. Дифференциация уголовной ответственности. Теория и законодательная практика. — 2-е изд., перераб. и доп. — М., 2000. — С. 63, 368.
5 Коробов П.В. Понятие дифференциации уголовной ответственности // Дифференциация формы и содержания в уголовном судопроизводстве. — Ярославль, 1995. — С. 6.
6 Курляндский В.И. Уголовная политика, дифференциация и индивидуализация уголовной ответственности // Основные направления борьбы с преступностью. — М., 1975. — С. 78. См. также: Мельникова Ю.Б. Дифференциация ответственности и индивидуализация наказания. — Красноярск, 1989. — С. 17.
Основанием межотраслевой юридической дифференциации, как представляется, выступает характер вредоносности соответствующего вида поведения, или — как говорят иначе — характер его общественной опасности, вредности.
Спорен вопрос о наличии второго уровня различения — юридической дифференциации ответственности в уголовном праве. В период действия прежнего УК 1960 года он, по сути, не ставился под сомнение, поскольку предусматривались административная, дисциплинарная, гражданско-правовая и общественная формы реагирования на преступное поведение при наличии определенных условий (ч. 3 ст. 50, п. «б» ст. 256 и др.). В УК 1996 года упоминания об этих формах реагирования не содержится, что дает основание некоторым юристам заявлять не только о том, что «наличие в уголовном законодательстве помимо уголовной и других видов ответственности считаем неправомерным и нецелесообразным»1, но и что с принятием нового УК РФ вопрос о различии в теории уголовного права понятий дифференциации уголовной ответственности и дифференциации ответственности в уголовном праве «утратил актуальность сам по себе»2.
На наш взгляд, здесь желаемое выдается за действительное. Не вдаваясь в данном случае в полемику относительно понятия уголовной ответственности, ее сущности и содержания3, обратим внимание на непоследовательность в цитированных выше утверждениях. Так, их автор (Т.А. Лесниевски-Костарева) не отрицает наличие в действующем УК «иных мер уголовно-правового характера» (ст. 2, 6, 7, 90 и др.), но вместе с тем утверждает, что, в частности принудительные меры воспитательного воздействия — «не являются. дифференциацией уголовной ответственности, поскольку они применяются вне рамок уголовной ответственности и не носят уголовно-репрессивного характера»4. Но даже если бы все было так, нельзя отрицать, что о данных мерах идет речь именно в уголовном законе (см., например, ст. 90—92 УК) и что эти меры используются взамен уголовной ответственности при освобождении от нее (или от наказания) лиц по нереабилитирующим основаниям. Если, следуя взгляду автора, не относить принудительные меры к содержанию уголовной ответственности, необходимо их признать иным видом ответственности, которому, исходя из позиции автора, не должно бы быть места в уголовном праве5. Поэтому мы являемся сторонником тех ученых-юристов, которые полагают, что в российском уголовном законодательстве иные виды ответственности были, есть и будут6.
Вместе с тем, бесспорно узловое, центральное место занимает дифференциация именно уголовной ответственности, представляющая собой разделение, расслоение последней в уголовном законе, результатом чего становятся различные уголовно-правовые последствия7. Можно ли ею считать отнесение того или иного вида преступления к определенным разделу, главе, группе внутри главы УК либо, скажем, градацию посягательств исходя из формы вины?
Некоторые ученые считают, что в таком случае следует вести речь о дифференциации, но не уголовной ответственности, а чего-то иного. В качестве главного довода приводится тот, что основанием дифференциации выступает типовая степень общественной опасности деяния и личности, здесь же основанием служит характер опасности (вредоносности). По нашему мнению, данный спор более терминологического, чем сущностного, свойства.
Действительно, если считать, что в основе разграничения преступления и иного правонарушения лежит характер общественной опасности деяния (характер его вредоносности), то, казалось бы, несомненен тот вывод, что одно преступление отличается от другого уже не по характеру, а по типовой степени общественной опасности, ибо один и тот же критерий не может лежать в основе разграничения и преступного — непреступного, и преступных деяний между собой.
1 Лесниевски-Костарева Т.А. Дифференциация уголовной ответственности. Теория и законодательная практика. — 2-е изд., перераб. и доп. — М., 2000. — С. 21, 369.
2 Там же. — С. 69.
3 Представляется неосновательной критика в этом плане воззрений А.П. Чугаева, относящего к мерам уголовной ответственности, в частности, условное осуждение, отсрочку исполнения приговора, применение к несовершеннолетнему принудительных мер воспитательного характера (см.: Чугаев А.П. О совершенствовании правового регулирования уголовной ответственности // Реализация уголовной ответственности: материально-правовые и процессуальные аспекты. — Самара, 1992. — С. 45).
4 Лесниевски-Костарева Т.А. Дифференциация уголовной ответственности. Теория и законодательная практика. — 2-е изд., перераб. и доп. — М., 2000. — С. 78.
5 См. об этом: Кругликов Л.Л. [Рецензия] / Л.Л. Кругликов, А.В. Васильевский // Нормотворческая и правоприменительная техника в уголовном и уголовно-процессуальном праве. — Ярославль, 2000. — С. 171. — Рец. на кн. Лесниевски-Костаревой Т.А. Дифференциация уголовной ответственности: Теория и законодательная практика. — М., 1998. — 287 с.
6 См., например: Журавлев М.П. Уголовная ответственность и формы ее реализации // Проблемы уголовной политики и уголовного права. — М., 1994; Лумпова И.А. Виды ответственности в советском уголовном законодательстве: Автореф. дис... канд. юрид. наук. — Казань, 1991; Магомедов А.А. Правовые последствия освобождения от уголовной ответственности. — Саратов, 1994; и др.
7 См.: Кругликов Л.Л. Дифференциация ответственности как уголовно-правовая категория / Л.Л. Кругликов, Т.А. Костарева // Категориальный аппарат уголовного права и процесса. — Ярославль, 1993. — С. 110—111.
Между тем классификация преступлений проводится законодателем в зависимости от характера и степени их общественной опасности (ч. 1 ст. 15 УК); при назначении наказания по уголовному делу также учитываются и характер, и степень общественной опасности преступления (ч. 3 ст. 60 УК). Происходит как бы удвоение характера общественной опасности, вредоносности, его роли — он отличает и преступное от непреступного, и один вид преступления от другого. Эта двузначность термина «характер» и порождает разнобой в теории уголовного права. Сказанным, видимо, объясняется и то, почему применительно к другим отраслям права законодатель избегает использования категории «общественная опасность», а в соответствии с частью 2 статьи 14 УК деяние, формально содержащее признаки какого-либо преступления, якобы не представляет никакой общественной опасности.
По нашему мнению, группируя деяния в рамках Особенной части Уголовного кодекса, располагая их в определенной последовательности (в том числе относительно друг друга), законодатель преследует цель не просто упорядочить нормативный материал, но и осуществить в пределах возможного дифференциацию ответственности. Это касается не только «глобальной» дифференциации — исходя из приоритетов в триаде «личность — общество — государство», но и конструирования отдельных разделов, глав, вычленения в пределах каждой главы конкретных групп преступлений и — далее — расположения составов преступлений одной классификационной группы относительно друг друга по мере убывания или возрастания уровня общественной опасности деяний1.
Установление различных санкций для преступлений с совпадающими объективными признаками (например, уничтожения или повреждения чужого имущества, противоправного лишения жизни другого человека), исходя из различий субъективной стороны (формы вины) — тоже, на наш взгляд, суть проявление дифференциации уголовной ответственности. Так, хотя и умышленное, и неосторожное уничтожение или повреждение имущества — преступления небольшой тяжести, однако при умысле возможно наказание в виде лишения свободы на срок до 2 лет, а при неосторожности — лишь до 1 года2 (см. ч. 1 ст. 167, 168 УК). Умышленное причинение смерти (убийство) наказывается лишением свободы на срок от 6 до 15 лет, а неосторожное — на срок до 2 лет (см. ч. 1 ст. 105, 109).
Сказанное касается и признания поведения преступным. Например, сознательное неисполнение подчиненным приказа начальника признается преступлением при наличии существенного вреда, а неисполнение подчиненным приказа вследствие небрежного либо недобросовестного отношения к службе влечет уголовную ответственность лишь в случае наступления тяжких последствий. Наказуемо причинение легкого вреда здоровью лишь при наличии умысла3; одной из трех линий дифференциации ответственности за нанесение вреда здоровью является форма вины4: в разной мере наказуемо причинение умышленного и неосторожного тяжкого и средней тяжести вреда.
Таким образом, «по вертикали» возможно вычленение следующих видов дифференциации ответственности: а) юридической, б) межотраслевой, в) отраслевой (в уголовном праве; уголовной ответственности), г) уголовно-правового института, д) в пределах группы норм, е) в пределах отдельной нормы.
Внутри отрасли права допустимо вести речь о дифференциации 1) оснований уголовной ответственности; 2) формы (вида) ответственности; 3) объема уголовной ответственности и уголовного наказания.
По месту ее осуществления можно выделить дифференциацию ответственности а) в Общей и б) в Особенной части УК5. Наконец, в зависимости от предметного содержания следует вести речь о дифференциации 1) ответственности и 2) наказания; первое из этих понятий шире, охватывая сферу не только наказания и освобождения от него, но и основание ответственности, ее формы (виды), объем.
Когда речь идет об осуществлении дифференциации юридической (в том числе уголовной) ответственности, законодатель оперирует чаще всего такими показателями особенностей правонарушения, как форма вины, мотивы и цели деятельности, предмет преступления, содержание объекта посягательства, наличие (отсутствие) повторения деяния, размер вреда, способ осуществления деяния и черты субъекта преступления и т. п.
Подчас дифференциацию ответственности связывают с процессом не только правотворчества, но и правоприменения. Так, утверждается, что она «предполагает необходимость учета на всех
1 Сходную позицию по данному вопросу занимает Э.С.Тенчов (см.: Тенчов Э.С. О дифференциации ответственности за посягательства против собственности // Дифференциация ответственности в уголовном праве и процессе. — Ярославль, 1994. — С. 154).
2 Статья 168 УК предусматривает возможность применения и ограничения свободы — наказания более строгого, нежели исправительные работы, однако этот вид наказания судами пока не применяется.
3 Поскольку неосторожное нанесение легкого вреда не достигает уровня вредоносности, характерного для преступлений, следовало бы подумать об установлении за этот вид поведения административной ответственности.
4 См. об этом: Уголовное право России. Часть Особенная / Отв. ред. Л.Л. Кругликов. — 2-е. изд.— М., 2005. — С. 55—56.
5 См.: ЧугаевА.П. Основы дифференциации ответственности и индивидуализации наказания. — Краснодар, 1985.
уровнях — и законотворческом, и правоприменительном — степени общественной опасности как деяний, так и деятеля»1. Приведенное суждение, на наш взгляд, страдает, по меньшей мере, двумя неточностями.
Во-первых, критерием дифференциации выступает не только типовая степень, но и характер общественной опасности деяния и деятеля. Действительно, дифференциация — это разделение, расчленение целого (в нашем случае — ответственности) на различные части, формы и ступени2. Естественным первым шагом законодателя при формировании системы санкций за различные преступления (кражу, вымогательство, незаконное предпринимательство, фальшивомонетничество и т. д.) является определение вида, форм ответственности, и в первую очередь в зависимости от характера общественной опасности соответствующего вида преступления. На этом этапе происходит сопоставление деяний по их качественным, а не количественным особенностям, параметрам.
На дифференциацию оказывает влияние наряду с характером и типовая степень общественной опасности деяния, определяемая признаками состава преступления.
Во-вторых, вряд ли может быть продуктивным такое толкование дифференциации ответственности, при котором она объемлет и индивидуализацию ответственности, наказания, относящуюся к сфере правоприменительной деятельности. Например, по мнению А.М. Яковлева, необходимо осуществление «дифференциации ответственности и индивидуализации наказания заранее, в самом законе (а не в ходе правоприменительной деятельности)»3. Не усматривает принципиального различия между анализируемыми понятиями Н.С. Малеин4. И.И. Карпец и М.М. Бабаев, напротив, использовали лишь термин «индивидуализация», выделяя индивидуализацию ответственности (наказания) в законе и в суде5.
Такое смешение не содействует четкому разграничению функций законодателя и правоприменительного органа. Дифференциация, выполняя ту же функцию, что и индивидуализация6, выступает как инструмент деятельности законодателя и в то же время в качестве принципа поведения последнего. В соответствии с данным принципом, криминализируя деяние, законодатель обязан решить комплекс возникающих проблем, касающихся диспозиции и санкции соответствующей уголовно-правовой нормы. В числе их и такие, как: необходимо ли за это деяние только уголовное наказание либо достаточно иных мер уголовного- правового характера или мыслимо также освобождение от уголовной ответственности по нереабилитирующим основаниям; какие виды наказания следует включить в санкции статьи Особенной части Кодекса; каким должен быть размер каждого из предусматриваемых в санкции видов наказания; должно ли дополнительное наказание в случае его включения в санкцию статьи носить обязательный характер; надо ли предусматривать квалифицированные виды преступления, а если «да», то с учетом каких квалифицирующих признаков; как будет выглядеть каждая из санкций таких составов и каковыми окажутся возможности суда в выборе меры уголовно-правового воздействия и т. д.
Таким образом, сущность дифференциации ответственности — в дроблении последней, в «дозировке», идет ли речь о дифференциации как о принципе, роде деятельности или о результате такой деятельности. В этом свете представляется правильным возражение тем авторам, которые видят сущность дифференциации ответственности в классификации ответственности по степени «тяжести» в зависимости от общественной опасности правонарушений7. Классификация8 имеет несколько иное предназначение — упорядочить представление о том или ином явлении, помочь его осмыслить, углубить знания о нем, выявить новые, еще неизвестные качества. В каких-то случаях классификация преследует цели дифференциации ответственности, но так бывает не всегда.
Суммируя, дифференциацию ответственности можно определить как осуществляемое законодателем разделение последней, дозировку с учетом определенного рода обстоятельств, целью которой
1 Коробеев А.И. Уголовно-правовая политика: тенденции и перспективы / А.И. Коробеев, А.В. Усс, Ю.В. Голик. — Красноярск, 1991. — С. 91.
2 См.: Советский энциклопедический словарь / Гл. ред. А.М. Прохоров. — М., 1987. — С. 398.
3 Яковлев А.М. Принцип социальной справедливости и основания уголовной ответственности // Советское государство и право. — 1982. — № 3. — С. 94.
4 См.: Малеин Н.С. Неотвратимость и индивидуализация ответственности // Советское государство и право. — 1992. — № 11. — С. 57.
5 См.: Карпец И.И. Индивидуализация наказания в советском уголовном праве. — М., 1961. — С. 12; Бабаев М.М. Индивидуализация наказания несовершеннолетним. — М., 1968. — С. 6—9.
6 См.: Магомедов А.А. О понятии дифференциации и индивидуализации уголовной ответственности // Уголовная политика и реформа уголовного законодательства. — М., 1997. — С. 102.
7 См.: Мельникова Ю.Б. Юридическая ответственность: сущность, понятие, дифференциация // Дифференциация ответственности в уголовном праве и процессе. — Ярославль, 1994. — С. 12.
8 От лат. classis — распределение предметов, явлений и понятий по классам, отделам, разрядам в зависимости от их общих признаков. См.: Краткий словарь иностранных слов. — М., 1978. — С. 132.
является создание для правоприменителя желаемого режима при определении меры (вида и размера) ответственности за совершенное правонарушение.
Касательно средств дифференциации следует заметить, что в широком (философском) смысле слова средство — все то, что способствует достижению цели1, а применительно к дифференциации уголовной ответственности (ответственности в уголовном праве) — все, что служит разделению, расслоению, градации последней. Так, к средствам дифференциации следует отнести, например, квалифицированные и привилегированные составы, к обстоятельствам — квалифицирующие и привиле-гирующие признаки.
Поскольку дифференциация — это сфера действия законодателя, ее средства должны быть обозначены непосредственно в уголовном законе. Равно должны быть продуманы и сферы (институты) приложения этих средств. По нашему мнению, в действующем УК РФ 1996 года дифференциация коснулась практически всех разделов и институтов уголовного права, хотя мы далеки от вывода, что разработчикам Кодекса «удалось. достичь максимальной дифференциации ответственности в уголовном законе.»2. В приведенной цитате желаемое выдается за действительное. Так, если в УК 1960 года дифференциация затронула около половины статей, в УК 1996 года в первоначальной редакции — около двух третей, то ныне — уже почти три четверти. Это свидетельствует о продолжающемся процессе углубления дифференциации ответственности и наказания в сфере, якобы еще в 1996 году достигшей максимума возможного.
Можно выделить средства дифференциации в Общей и Особенной частях уголовного законодательства. Так, для Общей части, где преобладают обязывающие и управомочивающие нормы, а не нормы-запреты, и адресатом выступают преимущественно органы и должностные лица, уполномоченные на применение этих норм, характерны свои средства дифференциации: это категории преступлений, освобождение от уголовной ответственности и наказания по нереабилитирующим основаниям, обстоятельства «буферной» группы — особо смягчающие (ст. 62 УК) и особо отягчающие (ст. 68) наказание и т. п.
Российское уголовное законодательство регламентирует вопрос о средствах дифференциации, как правило, неполно, фрагментарно. Так, касаясь классификации преступлений, законодатель в УК 1960 года не выделил всего их круга: в частности, в нем не нашли отражения преступления средней тяжести (менее тяжкие деяния), что привело к пробелу в делении. Во-вторых, не определены полно правовые последствия отнесения преступления к тому или иному виду. В итоге не были использованы возможности, вытекающие из классификации, при конструировании норм о признании особо опасным рецидивистом, об ответственности за недонесение и укрывательство, о давности привлечения к уголовной ответственности, о неприменении условно-досрочного освобождения от наказания и замены наказания более мягким и т. д. От этого соответствующие статьи Общей (ст. 241, 48, 531), а также Особенной части УК (ст. 189, 190) приобрели достаточно громоздкий вид, существенно затрудняющий усвоение их содержания.
Еще менее выразительно были сформулированы положения об особо отягчающих обстоятельствах. По сути, оказалось конкретизированным влияние на наказание лишь одного из них — согласно части 2 статьи 41 УК 1960 года при сложении наказаний, назначенных по совокупности приговоров, суд был не связан санкциями статей, входящих в совокупность: окончательный размер наказания мог превысить максимальный предел санкции, достигая предела, установленного для применения судом вида наказания в Общей части Кодекса. Что же касается особо смягчающих обстоятельств, то они были обозначены в статье 43 УК в самой общей форме — как «исключительные обстоятельства», которые могут привести к избранию более мягкой меры либо к назначению судом наказания ниже низшего предела.
Следует, однако, заметить, что в 1993 году в УПК была введена статья 460, не позволявшая председательствующему судье назначить по приговору исчислимое наказание в размерах, превышающих среднюю его величину санкции статьи, а также смертную казнь, если подсудимый признавался коллегией присяжных заседателей «заслуживающим снисхождения». Данное предписание, безусловно, носило уголовно-правовой характер, что и нашло закрепление в статье 65 УК 1996 года.
Наблюдалось, таким образом, восприятие в законодательстве идеи о конкретизации правового значения, определении более четких дифференцированных правовых последствий при существовании в деле определенного рода обстоятельств. Проведенный нами в 80-х годах опрос практических работников показал, что в большинстве своем они поддерживали эту идею (65% ответивших на соответствующий вопрос), В теории уголовного права также достаточно давно наметилась тенденция к выделению главных (особых) и иных смягчающих и отягчающих обстоятельств. Речь идет о выделении
1 Даль В. Толковый словарь. — М., 1955. — Т. IV. — С.177; Трубников Н.Н. О категориях «цель», «средство», «результат». — М., 1968. — С. 80—81.
2 Лесниевски-Костарева Т.А. Дифференциация уголовной ответственности. Теория и законодательная практика. — 2-е изд., перераб. и доп. — М., 2000. — С. 27.
в УК обстоятельств промежуточной, «буферной» группы (скажем, явки с повинной, заглаживания вреда, судимости-рецидива); от обычных смягчающих и отягчающих обстоятельств их отличает обозначенная в законе мера влияния на ответственность и наказание, а от квалифицирующих — место их описания (Общая часть УК), неизменчивость, сохранение той же квалификации совершенного преступления при их наличии и необязательность появления новых пределов избрания наказания.
В УК 1996 года идея конкретизации правового значения отдельных обстоятельств получила дальнейшее развитие. Например, при деятельном раскаянии (в случае отсутствия отягчающих обстоятельств) назначаемое судом наказание не может превышать двух третей максимального срока или размера наиболее строгого наказания по санкции статьи (ч. 1 ст. 62), а в случае заключения досудебного соглашения о сотрудничестве — не может превышать половины максимума санкции (ч. 2 ст. 62. То же — при приготовлении к преступлению, ч. 2 ст. 66). Размер наказания за рецидив не может быть меньше одной трети максимума санкции (ч. 2 ст. 68 УК).
Практика уже подтвердила несовершенство законоположений в части установленных долей и новых пределов. Но сама идея конкретизации, как нам представляется, будет набирать силу и получать в уголовном законодательстве дальнейшее развитие.
Среди других средств дифференциации, используемых в Общей части Кодекса, заслуживают быть упомянутыми несовершеннолетие, обстоятельства освобождения от уголовной ответственности и от наказания, совокупность преступлений и приговоров и т. д.
Существует проблема дифференциации групповых преступлений, которые составляют до одной трети в общей массе преступных посягательств. Повышенную общественную опасность совместно совершенного деяния законодатель однозначно связывает с совершением преступления группой лиц той или иной модификации, поскольку групповой способ устойчиво и существенно повышает общественную опасность преступления.
В силу части 7 статьи 35 УК РФ совершение преступного деяния в составе группы «влечет более строгое наказание на основании и в пределах, предусмотренных настоящим Кодексом». Основанием применения более строгого наказания является, во-первых, установление наказуемости самого факта создания преступного объединения (ст. 208, 209, 210, 239, 2821 УК и др.); во-вторых, устанавливаемая в новых пределах санкция в тех статьях, где группа лиц той или иной разновидности признана законодателем квалифицирующим признаком; в-третьих, группа лиц любой разновидности выступает в качестве отягчающего обстоятельства.
В связи с этим есть веские основания поставить вопрос о законодательной конкретизации силы влияния группового характера преступления. В последнее время в литературе данный вопрос стал активно обсуждаться, ряд авторов предложили свои варианты законодательной регламентации влияния на ответственность группового преступления. Так, В.В. Соболев высказался за дополнение статьи 67 УК «Назначение наказания за преступления, совершенные в соучастии» частями третьей и четвертой, в которых закрепить следующее правило: «за умышленные преступления, совершенные группой лиц, группой лиц по предварительному сговору наказание не может быть ниже половины максимального размера избираемого судом вида наказания, предусмотренного за совершенное преступление. За преступление, совершенное организованной группой, наказание не может быть ниже двух третей максимального срока наиболее строгого наказания, предусмотренного за совершенное преступление»1. Недостатки данного предложения налицо. Во-первых, по силе влияния приравнены группа лиц и группа лиц по предварительному сговору; во-вторых, различна точка отсчета дифференциации наказания. В первом случае речь идет об «избираемом судом виде наказания», а в случае совершения преступления организованной группой говорится о максимальном наказании, предусмотренном санкцией статьи Особенной части.
Определенные недостатки имеет и другое предложение, высказанное в литературе. М.В. Сидиря-кова предлагает дополнить статью 67 УК частью второй следующего содержания: «При совершении преступления в составе группы лиц наказание не может быть ниже одной трети максимального срока наиболее строгого вида наказания, предусмотренного за совершение преступления, при совершении преступления группой лиц по предварительному сговору — не менее половины, а при совершении преступления организованной группой — не менее двух третей максимального срока наиболее строгого наказания, предусмотренного за совершенное преступление»; частью 3 следующего содержания: «Лицам, совершившим преступление в несовершеннолетнем возрасте, а также при наличии исключительных обстоятельств, предусмотренных статьей 64 настоящего Кодекса, за совершение преступления группой лиц, группой лиц по предварительному сговору и организованной группой наказание назначается без учета правил, предусмотренных частью второй настоящей статьи»2.
1 Соболев В.В. Основание и дифференциация ответственности соучастников преступления: Дис... канд. юрид. наук. — Краснодар, 2000. — С. 182.
2 Сидирякова М.В. Назначение наказания участникам групповых преступлений: Дис. канд. юрид. наук. — Казань, 2003. — С. 123, 157.
Сомнение вызывают, во-первых, предложенные автором доли, поскольку при совершении преступления организованной группой серьезно сужаются границы санкции, тем самым суд лишается возможности провести более тщательную индивидуализацию наказания, во-вторых, предложенные автором исключения из предусмотренного правила носят явно избыточный характер, поскольку дублируют положения уголовного закона, определяющие иные специальные правила назначения наказания.
Схожее предложение высказал А.А. Илиджев, предложивший предусмотреть в УК РФ (ст. 67) «назначение наказания, предусмотренного статьей Особенной части УК, не ниже одной трети лицам, совершившим преступление в составе группы, не ниже одной второй лицам, совершившим преступление в составе группы лиц по предварительному сговору и не ниже двух третей участникам организованной группы»1. Не совсем ясна позиция автора относительно основания расчета наказания — избираемое судом наказание или максимально строгое наказание, и распространяется ли данное правило на дополнительное наказание.
Е.В. Благов предложил сформулировать несколько иное правило: «наказание соучастникам не должно быть ниже а) одной четверти наиболее строгого основного исчислимого наказания, которое предусмотрено соответствующей статьей Особенной части Уголовного кодекса и может быть назначено лицу, — при совершении преступления группой лиц, б) одной трети — группой лиц по предварительному сговору и в) половины — организованной группой»2.
Безусловно, подобная формализация влияния — перспективный прием конкретизации уголовноправого значения обстоятельств дела3. Но следует ли распространять ее на все виды соучастия и на соучастие в целом? Возможно ли применение данного правила в случае указания на признак совершения преступления группой лиц в рамках квалифицированного состава?
Дифференциация уголовной ответственности в Особенной части УК осуществляется законодателем преимущественно посредством: а) квалифицированных составов (квалифицирующих признаков) и соответствующих им новых рамок наказуемости; б) использования специальных видов освобождения от уголовной ответственности; в) относительно-определенных, альтернативных и кумулятивных санкций; г) допущения возможности (факультативности) применения дополнительных наказаний4.
Обратим внимание на то, что по сравнению с УК 1960 года и прежней редакцией УК 1996 года в 2009 году появился принципиально иной вид специального освобождения: от наказания — в примечании к статье134, которое гласит: «Лицо, впервые совершившее преступление, предусмотренное частью первой настоящей статьи, освобождается судом от наказания, если будет установлено, что это лицо и совершенное им преступление перестали быть общественно опасными в связи со вступлением в брак с потерпевшим». В данном случае создан прецедент осуществления освобождения лица только судом и только по приговору. При этом не предусмотрена возможность отмены решения в случае, если лицо нарушило условия освобождения от наказания, что вряд ли может быть признано удачным.
В зависимости от основания деления санкции в уголовном праве делятся на:
— простые и кумулятивные;
— единичные и альтернативные;
— относительно-определенные.
Кроме этих видов, УК РСФСР 1960 года были известны санкции опосредованно-определенные (ссылочные) — наряду с непосредственно-определенными, — например, в статье 72 говорилось, что организационная деятельность, направленная к совершению особо опасных государственных преступлений, влечет наказание соответственно по статьям 64—71 Кодекса; абсолютно-определенные — например, статья 187 устанавливала, что в случае самовольного возвращения высланного в места, запрещенные для проживания, высылка подлежала замене ссылкой на неотбытый срок; с указанием помимо наказания на иные меры уголовно-правового характера — общественного или дисциплинарного воздействия, специальной конфискации (ст. 97, 163, 245 и др.).
Так, в соответствии со статьей 94 УК причинение имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием влекло применение либо уголовного наказания, либо мер общественного воздействия; в силу положений статьи 166 незаконная охота наказывалась лишением свободы, исправительными работами или штрафом в определенном размере, при этом допускалась возможность конфискации а) добытого, б) ружей и других орудий охоты (ст. 166) В целом около 12% санкций УК
1 Илиджев А.А. Назначение наказания за преступление, совершенное в соучастии: Дис... канд. юрид. наук. — Казань, 2004. — С. 192.
2 Благов Е.В. Применение уголовного права. — СПб., 2004. — С. 431.
3 См.: Кругликов Л.Л. Дифференциация ответственности в уголовном праве / Л.Л. Кругликов, А.В. Васильевский. — СПб., 2003. — С. 79. См. также: Кругликов Л.Л. Смягчающие и отягчающие обстоятельства. — Воронеж, 1985. — С. 135 и далее.
4 Российское уголовное право: Курс лекций / Под ред. А.И. Коробеева. — Владивосток, 1999. — Т. 2. — С. 145—146.
1960 года содержали указание на такие меры воздействия, которые к видам наказания не относились, а потому им не должно было быть места в санкциях статей Особенной части.
Ныне в Уголовном кодексе все санкции — непосредственно-определенные и содержащие исключительно уголовное наказание, немалое число их, как уже упоминалось, — альтернативные и кумулятивные.
Набор различных видов санкций дает тип санкции. В Уголовном кодексе 1996 года использовано всего четыре основных типа (в отличие от 10 типов в УК 1960 г., где количество видов наказаний, как выше говорилось, было значительно большим): 1) простая, альтернативная, относительно-определенная — см., например, ч. 1 ст. 109); 2) простая, единичная, относительно-определенная — см., например, ч. 2 ст. 107; 3) кумулятивная, альтернативная, относительно-определенная — см., например, ч. 1 ст. 107; 4) кумулятивная, единичная, относительно-определенная — см., например, часть 1 статьи 105. Помимо этого, поскольку в ряде статей Особенной части УК 1996 года санкции носят смешанный характер, являются в точном смысле слова абсолютно-относительно-определенными (см., например, ч. 2 ст. 105: «наказывается лишением свободы на срок от восьми до двадцати лет., либо пожизненным лишением свободы, либо смертной казнью»), заслуживает быть упомянутым еще один, пятый тип: простая (кумулятивная), альтернативная, смешанная.
В сравнении с прежним Уголовным кодексом по действующему УК уменьшилась доля санкций первых двух типов и возросло число санкций двух других из четырех типов. Изменилось соотношение единичных и альтернативных санкций (в пользу последних), а также простых и кумулятивных (также в пользу последних). В целом можно констатировать некоторое расширение возможностей суда по индивидуализации наказания, ибо альтернативные и кумулятивные санкции более благоприятны в этом плане. Скажем, такие санкции позволяют суду с учетом всех данных по делу: а) избрать тот или иной вид наказания; б) варьировать наказание в части срока, размеров; в) применить дополнительное наказание. Ясно, что такого рода санкции благоприятствуют более глубокой индивидуализации наказания, позволяют наиболее полно учесть всю совокупность обстоятельств дела.
Кроме того, в актив современного законодателя следует отнести также отказ от абсолютноопределенных (единичных и альтернативных), а также ссылочных (опосредованно-определенных) и содержащих описание иных мер воздействия (помимо уголовного наказания) санкций. В итоге санкции УК РФ приобрели большую определенность, логичность, подчиненность целям наказания.
