CC BY
196
ИСТОРИЯ
Вестн. Ом. ун-та. 2011. № 3. С. 139-145.
УДК 93
П. В. Цыганков
СРЕДНЕАЗИАТСКАЯ ПОЛИТИКА РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ 1860-1880-Х ГГ. В ОСВЕЩЕНИИ ЖУРНАЛА «ВЕСТНИК ЕВРОПЫ»
В данной статье анализируются публикации «Вестника Европы» - журнала истории, политики и литературы, издававшегося в Петербурге с 1866 по 1918 гг.
Ключевые слова: среднеазиатская политика, периодическая печать, внешняя и внутренняя политика.
Активизацию политики России в Средней Азии в 1860-1880-е гг. современные исследователи связывают, с одной стороны, с поражением в Крымской войне и ухудшением вследствие этого внешнеполитического положения, с другой - потребностями, вызванными пореформенным капиталистическим развитием страны. Таким образом, перед империей стояли задачи не только политико-стратегического, но и экономического характера. С помощью активных действий в среднеазиатском регионе российское правительство надеялось добиться от английского кабинета уступок в Европе и на Ближнем Востоке [1].
В этой связи представляет интерес отношение различных слоёв российского общества к внутренней и внешней политике России того времени, которое может быть реконструировано, в частности, по материалам периодической печати. В данной статье анализируются публикации «Вестника Европы» - журнала истории, политики и литературы, издававшегося в Петербурге с 1866 по 1918 гг. [2]. «Вестник Европы» был органом либеральной, торгово-экономической и интеллектуальной, части русского общества и отражал её стремление к некоторым преобразованиям в политике государства - как внутренней, так и внешней.
Основанный в 1866 г. М. М. Стасюлевичем, журнал привлек к сотрудничеству многих бывших членов умеренно-либерального кружка западнического направления, существовавшего в 40-50-е гг. в Петербурге, лидером которого был К. Д. Кавелин. В области внешней политики умеренные либералы придерживались позиции временного отказа России от активной политики в Европе и на Ближнем Востоке, перехода к решению международных проблем мирным путем, с тем, чтобы направить все средства на решение внутренних проблем [3].
В освещении среднеазиатского вопроса на страницах «Вестника Европы» можно выделить три составляющие: 1) завоевательная политика России в Средней Азии в 60-70-е гг. XIX в.; 2) политика России на завоеванных территориях и 3) вопросы взаимоотношений с Британской империей в данном регионе. Нас будут интересовать прежде всего оценочные аспекты, представленные в публикациях журнала.
Рассуждая о причинах завоевания Россией Средней Азии, современники тех событий придерживались точки зрения, что продвиже ние России на юг было связано главным образом с обороной границ
© П.В. Цыганков, 2011
империи от постоянных набегов «диких» кочевых племён, а также от «фанатических» мусульманских государственных образований (Коканда, Бухары и Хивы). Авторы «Вестника Европы» утверждали, что эти племена и государства не являются субъектами международного права и в их отношении следует руководствоваться только нормами естественного права. Один из авторов журнала даже называет их «гнездами разбойничества и фанатизма» [4]. Кроме того, в некоторых публикациях подчёркивалась особая цивилизаторская миссия России в этом регионе. Так, М.А. Терентьев, являясь сторонником христианизации Средней Азии как одного из средств подчинения завоёванных народов, отмечает, что Россия вводит здесь гражданские законы, которые тождественны христианским законам, так как отменяют смертную казнь, телесные наказания. Политика России также, по его словам, проповедует равноправие, которое тождественно христианскому космополитизму [5]. Однако рассуждения о цивилизаторской миссии России должны были, скорее, оправдать, так сказать, post factum, её продвижение в Среднюю Азию, обосновывая его не только её интересами, но и теми благами, которые несет российское завоевание местному населению. В конце 1860-х гг., когда этот процесс только начинался, вопрос ставился иначе: прежде всего, какую пользу оно принесет России? В одной из публикаций за 1869 г. прямо указывается, что нет необходимости в культурном и религиозном преобразовании региона, но развитие торговли -это то, что может сделать Туркестан действительно ценным приобретением [6].
Этим, на наш взгляд, объясняется невнятная оценка военной политики России начального периода. В первой книге «Вестника Европы» за 1869 г. на основании сведений из газеты Военного министерства «Русский инвалид» сообщалось о движении русских войск к Бухаре: «Из этих сведений оказывается то, что нетрудно было предвидеть. Именно, что отношения эти не только ещё не установились, но и не смогут установиться до тех пор, пока мы сами не ответим себе окончательно на вопрос - чего мы хотим в Средней Азии» [7]. Взятие в середине
1868 г. русскими войсками Самарканда и вступление в бассейн Амударьи автор оценивает как важный успех русских войск, но для развития его необходимо, чтобы все элементы политики находились
в руках России, а не зависели от чужих действий [8].
Поэтому недоумение автора вызывал тот факт, что Россия пощадила бухарского эмира, оставив за ним «призрачный престол его» [9]. Эмир будет восприниматься туземными жителями как русский чиновник, следовательно, недовольство в народе и покушения на него буду продолжаться ещё долго, а это означает и посягательство на власть России в этом регионе. Если бы у России была вся полнота власти, то волнения, в конце концов, прекратились бы, и она получала бы все выгоды от вновь приобретённых земель. Теперь же является неоспоримым фактом то, что беспорядки не прекратятся никогда, что «нам предстоит вечно начинать дело и не доделывать его» [10].
В дальнейшем критический настрой по поводу военной политики в Средней Азии снижается, уступая место попыткам прогнозирования развития событий. Примером может служить освещение на страницах журнала отношений с Хивинским ханством. Хива сохраняла независимость до 1870-х гг. и использовала свое положение для грабежей русских караванов, захвата пленных и подстрекательства подвластных России кочевников. Поэтому, по предположению одного из авторов раздела «Внутреннее обозрение» [11], центральное место в среднеазиатской политике России в 1873 г. займёт уже начавшаяся война с Хивой и предшествующие ей переговоры с Англией. Такой прогноз обосновывался тем, что поводов к войне накопилось немало. В 1869 и 1870 гг. враждебные действия Хивы (в основном нападения на русские торговые караваны) привели к практически полному прекращению торговых отношений между ней и Россией. Хивинский хан отказывался выдавать русских пленных и дерзко отвечал на предложения туркестанского губернатора о прекращении враждебных действий. Но были и другие причины, на которые указывает Ф.И. Лобысевич [12]: Хивинское ханство, по его мнению, привлекает к себе внимание России ещё и тем, что его географическое положение - в низовьях важнейшей водной артерии - напрямую связано с важнейшим вопросом относительно водного пути по Амударье, от контроля над которым зависит не только русская торговля, но и эффективность политических и административных действий России, касаюшдхся всего среднеазиатского региона [13].
Поход на Хиву был объявлен в Ташкенте приказом командующего войсками Туркестанского военного округа 27 февраля 1873 г. [14]. Хивинский хан, осознав уязвимость своего положения, сразу же выслал всех пленных навстречу русским войскам, надеясь устранить официальный повод к войне и заручиться поддержкой Англии. Но даже выдача пленных и заверения о безопасности торговли не могли уже сдержать намеченных военных действий в силу прежде всего геополитических факторов. Англичане же не собирались ссориться с Россией из-за Хивы. В «Иностранном обозрении» одного из выпусков журнала за 1873 г. подчеркивалось, что Англия, потребовав от России признать нейтралитет Афганистана, сделала неизбежным то, что «Россия уже не может удовлетвориться выдачею пленных» [15]. Впрочем, английское правительство и не выказывало сколько-нибудь серьёзных претензий к России. Западная пресса довольно сухо сообщила о занятии русскими войсками Хивы, а писатель-путешественник, сотрудничавший с британскими властями, Герман Вамбери вынужден был даже отдать дань подвигу русских солдат, поставив их успешный поход в Хиву «выше знаменитых походов Аннибала и Наполеона через Альпы» [16]. Таким образом, как подчеркнул Ф.И. Ло-бысевич, полуторавековые усилия России обеспечить спокойствие степи до самых крайних её пределов увенчались, наконец, полным успехом [17].
С установлением российского протектората над Бухарой и Хивой заканчивается период активной завоевательной политики России. «Наше дело в Средней Азии, что касается собственно завоеваний, надо надеяться, теперь совершено окончательно, и эпоха наших походов, неизбежно приводивших к новым расширениям территории, окончательно закончена», - констатируется на страницах журнала [18]. Дальнейшее продвижение России в глубь Средней Азии было обусловлено традиционной в российской азиатской политике необходимостью усмирить «дикие» кочевые племена туркмен, не прекращавших своих набегов на русские границы.
Активные действия России в Средней Азии во второй половине 60-х - первой половине 70-х гг. XIX в. вызывали опасения со стороны различных политических и общественных деятелей относительно возможной реакции главного соперника
России в этом регионе - Англии. Некоторые представители российского Военного министерства даже настаивали на более активной политике здесь, чтобы в случае необходимости иметь возможность оказывать давление на Англию путём военных демонстраций в сторону Индии. Однако русское правительство в действительности не имело никаких планов вторжения в Индию [19]. Об абсурдности подобного рода предположений писала и вся отечественная пресса того периода, в том числе «Вестник Европы».
Вместе с тем, говоря об оценке русско-английских отношений авторами журнала, можно выделить следующие позиции. С одной стороны, в ряде публикаций высказывалась мысль о необходимости более решительных действий России в Средней Азии, поскольку английская дипломатия, занятая Афганистаном, не сможет активно ей противостоять. С другой - представители российской интеллектуальной элиты были уверены в том, что «равнение» на Англию в её колониальной политике вообще и в восточных делах в частности, избавит Россию от множества проблем. Эта точка зрения чаще всего проскальзывает в разделе «Внутреннее обозрение», авторы которого без исключения писали под псевдонимами или анонимно. При этом политическая тональность «Внутреннего обозрения» направлялась известным публицистом Л.А. Полонским, который вел отдел «Внутреннее обозрение» (с января 1868 г. по январь 1880 г.) [20].
В контексте сопоставления английской и российской колониальной политики подчеркивалась также ее единая цель, определяемая т. н. «цивилизаторской
миссией белого человека», - идея, явно заимствованная из идеологического арсенала западного колониализма. «Внесение европейской цивилизации в Азию - вот великая историческая задача, выпадающая на долю двух великих держав: Англии и России», - заявлял автор статьи «Наши дела в Туркестанском крае» [21]. Но при этом он подчеркивал, что различия между двумя странами обусловливаются их географическим положением. Роль Англии, по его мнению, ограничена, тогда как влиянию России в Средней Азии не поставлено географическими условиями никаких определённых пределов.
Начиная со второй половины 1870-х гг. «Вестник Европы» уделяет всё больше внимания английской политике в Средней Азии и сопредельных странах, прежде
всего в Афганистане, а также взаимоотношениям двух держав в этом регионе. В 1879 г. в «Вестнике Европы» появляется новая рубрика «Корреспонденция из Лондона», где печатались выдержки из английских газет, новости с заседаний британского парламента, относящиеся прежде всего к событиям очередной афганской войны и дающие представление о колониальной политике Англии в целом. Журнал, однако, умалчивал об обострении отношений между Россией и Англией, которые в этот период практически дошли до разрыва, что было связано главным образом с результатами Русско-турецкой войны 1877-1878 гг. и последовавшим за ней Берлинским конгрессом. В это время Военное министерство даже строило планы по нанесению упреждающего удара по английским колониям в Азии и даже по Индии [22], однако подобные планы вряд ли могли обсуждаться всерьез и, судя по материалам «Вестника», оставались неизвестными широкой общественности.
Русско-английские противоречия в Средней Азии достигли своего апогея в 1885 г., когда в ответ на движение русских войск на юг от Мерва в европейской, а особенно в английской прессе началась кампания против России. Эту «истерию» подогревали публикации в английской печати, обвинявшие Россию в намерениях захватить Герат, который англичане считали «ключом к Индии» [23]. Авторы «Вестника» полагали, что причиной такого «страха» является непрочность английских позиций среди туземного населения, которое, видя успешное наступление России, может восстать против англичан и переметнуться на сторону русских. Именно поэтому, как отмечалось в «Иностранном обозрении», англичане начинают выказывать беспокойство при малейшем движении русских войск в Средней Азии [24]. Между тем истинной причиной движения русских войск в Средней Азии называлось движение кочевников и отсутствие чёткой пограничной черты, которой не будет до тех пор, пока Россия не дойдёт до естественных границ либо до границ другой империи. В итоге был сделан вывод, что движение русских войск в Средней Азии имеет только местное значение и России нет нужды ссориться с Англией из-за среднеазиатских владений [25].
Причиной обострения англо-русских противоречий в Средней Азии стало вооружённое столкновение между русскими и афганскими войсками на р. Кушк
18 марта 1885 г., в итоге которого после непродолжительного сражения афганские войска были разбиты и обращены в бегство. Это событие вызвало бурю негодования в Англии. К немедленной войне, правда, никто не призывал, что было вызвано прежде всего отсутствием достоверной информации о произошедшем. Как сообщалось в «Вестнике Европы», такое столкновение стало полной неожиданностью как для русских, так и для англичан. Сильное впечатление, которое инцидент на Кушке произвел на англичан, в публикации объяснялось прежде всего тем, что по соглашению с афганским эмиром Великобритания обязалась защищать Афганистан от любых внешних угроз. Поэтому, как подчеркивал автор статьи, эмиру достаточно было попросить у Англии помощи против русских, чего он не сделал из-за опасения восстания в стране, где после недавней войны плохо относились к британцам. Таким образом, англичане должны были решить вопрос о последующих своих действиях, не ссылаясь на обязательства перед Афганистаном. Между тем британский кабинет обратился к российскому правительству с требованием вынести порицание генералу А. В. Комарову и снять его с должности. Подобное требование, по мнению, высказываемому в европейской прессе, означало намерение довести кризис до полного разрыва отношений. Русское правительство ответило отказом, что получило поддержку на страницах «Вестника Европы»: «Немыслимо также, чтобы правительство могущественной империи в открытую осуждало своих генералов в угоду иностранцам, если за ними нет другой вины, кроме одержанной победы» [26]. Между тем британский премьер-министр Глад-сон, о чём также сообщал своим читателям журнал, обвинял Россию в нарушении соглашения от 17 (5) марта 1885 г., по которому обе державы обязывались не нарушать временных границ до окончания работы разграничительной специальной комиссии. В упрек Гладстону была поставлена забывчивость того, что войска Афганистана, как и других государств Средней Азии, не всегда выполняют соглашения своих правительств. Это замечание преследовало, в сущности, цель указать на политический хаос, который якобы царит в азиатских ханствах и преодолеть который без полного контроля европейцами региона вряд ли удастся. Именно поэтому русские не могут рас-
сматривать афганцев как равных партнеров по двусторонним отношениям, -впрочем, так же, как и бухарцев или текинцев, - с ними можно общаться только с позиции силы. Поэтому-то русские войска и ответили атакой на движение афганского отряда. Будь там военные силы любого европейского государства, Комаров мог бы не опасаться враждебных действий с их стороны при наличии соответствующего договора. Ошибка афганцев, заключает автор, состояла в том, что они захотели сравняться с русскими и проигнорировали предупреждения генерала Комарова [27].
Поддерживая в целом политику России в Средней Азии, журнал, однако, занял довольно умеренную позицию, призывая к мирному урегулированию возникшего конфликта, что относится и к другим возможным осложнениям в отношениях двух великих европейских держав. Показательна критика отечественной прессы на страницах журнала: именно воинственные заявления некоторых изданий и заставляют Англию верить в соответствующие агрессивные намерения российского правительства [28]. Журнал утверждал, что у России нет и быть не может намерения совершить поход в Индию: это практически невозможно, в первую очередь, из-за того, что индийцы сами не примут российского господства; во-вторых, Россия не получит существенной политической и экономической выгоды от захвата Индии [29].
Впоследствии стало очевидным, что воинственные выступления в Англии были не более чем желанием добиться от России уступок без серьёзных усилий, что могло бы также несколько смягчить впечатление от неудач правительства Гладстона в Египте. В основе надежд премьер-министра, как отмечается в другом выпуске «Иностранного обозрения» [30], лежали прошлые успехи английской дипломатии, такие, как победа лорда Би-консфилда на Берлинском конгрессе. Однако тогда положение дел было совершенно иным: Россия была истощена войной и против неё выступала вся Европа. В данной же ситуации Европа оставалась нейтральной, и англичанам пришлось бы воевать с Россией один на один, что абсолютно не входило в их планы. Поэтому Великобритания вынуждена была уступить: уже через неделю после своей воинственной речи Гладстон заявил, что «оба правительства согласились придумать
способы для устранения разногласий, вызванных столкновением при Пендэ» [31]. Правда, это заявление вызвало новую волну негодования в английской прессе и парламенте: оппозиционеры произносили гневные речи в адрес русского и английского правительств, обвиняя первое в вероломстве, а второе в «низкой и трусливой капитуляции» [32]. Английская пресса делала акцент на постоянных нарушениях Россией своих обещаний не продвигаться дальше какой-либо черты. Показательно, что в этом вопросе авторы «Вестника Европы» оказались солидарными с английской печатью. Журналом были поставлены принципиальные вопросы: во-первых, зачем русское правительство даёт такие обещания; во-вторых, возможно, здесь кроется какое-либо недоразумение относительно смысла обычных успокоительных уверений; в-третьих, не было ли ошибкой со стороны русских дипломатов давать обещания, которые приняли за обязательства? Ответы на эти вопросы автор статьи отыскал в известном циркуляре князя А. М. Горчакова от 21 ноября 1864 г., в котором говорится, что Россия, как любое развитое государство, должна привести «полудикие» народы к подчинению, чтобы обеспечить безопасность торговли и границ. Однако в дальнейшем встает задача защиты их от других «полудиких» народов. Таким образом, оказываются необходимыми постоянные рейды против народов, которые, в силу своего устройства, неуловимы. Если же государство, проведя карательную экспедицию, удалится, то урок скоро забудется, а уход будет расценён как слабость. Поэтому государству придётся продвигаться дальше и дальше, пока оно не подойдёт к естественным границам либо к границе другого развитого государства. Если же государство остановится, это приведёт к постоянным беспорядкам на границе. На этот путь становились все колониальные державы - Франция в Алжире, Англия в Ост-Индии [33]. Таким образом, продолжал автор «Иностранного обозрения», продвижение России в глубь Средней Азии было обосновано стремлением обеспечить безопасность своих границ, а не стремлением присоединить к империи новые народы [34]. Но из этого вытекало, что России не следовало давать таких успокоительных заверений, которые потом могли бы быть нарушены [35].
По мере того как проходило возбуждение, вызванное столкновением на
р. Кушк, оценка характера среднеазиатской политики России со стороны Англии становится, как указывается в журнале, более спокойной. Наиболее ясно это показывает речь герцога Аргайла, произнесённая на заседании парламента 11 мая 1885 г., в которой он, чтобы оправдать действия русской дипломатии от напрасных нареканий, обращает внимание на упомянутое заявление князя Горчакова. Аргайл, в частности, делал вывод, что продвижение России в Средней Азии вызвано отчасти естественными причинами, такими, как географические и этнографические условия. Он также затронул в своей речи и положение Афганистана, который Англия долгое время надеялась сделать буфером между Россией и своими индийскими владениями. По мнению герцога, Афганистан не подходит для этой роли, что и показали недавние события, и, таким образом, теперь Англии придётся самостоятельно охранять границы Индии. Эта речь была сочувственно принята в парламенте. Даже лидер консервативной партии маркиз Солсбери признал справедливость соображений сторонников мира. Итак, Англия признавала действия России правомерными, и конфликт был закрыт, что с удовлетворением констатировал «Вестник Европы» [36].
В дальнейшем политика двух империй в Средней Азии приобрела более мирный и взвешенный характер. Авторы «Вестника Европы» выражали надежду, что после разрешения афганского спора, который закончился подписанием соглашения об афганской границе в 1887 г., обе державы будут решать все возникающие споры без взаимной вражды и недоверия [37].
Финалом соперничества двух держав в этом регионе можно считать соглашение о разграничении сфер влияния в Персии 18 августа 1907 г. В это соглашение также вошли: договор о признании суверенитета Китая над Тибетом и соглашение относительно афганских границ. Подписание договора современники считали крупнейшим политическим событием последнего времени, которое устраняло постоянный источник распрей между Российской и Британской империями -среднеазиатский вопрос; кроме того, оно рассматривалось как основа для будущего союза против Германии [38]. Однако в прессе, в частности британской, высказывалось и другое мнение относительно соглашения, поскольку оно оценивалось
как договор с реакционным русским правительством, которое поглощено «борьбой с собственным народом» [39]. Автор российского либерального журнала выражал, однако, категорическое несогласие с такой трактовкой. Со страниц журнала последовало разъяснение, что соглашение достигнуто не с русским правительством, действия которого действительно «вызывают сожаление», а с Россией как великой державой, занимающей определённое место в мире [40]. Автор признает, что данное соглашение принесло выгоды Англии, т. к. установило покой в её среднеазиатских владениях, но оно имеет также большое позитивное значение и для России, поскольку после поражения в Русско-японской войне «российской военной предприимчивости в отдалённых регионах положен конец» [41]. Однако значение данных договоренностей для Великобритании не ограничивалось лишь урегулированием спорных пограничных вопросов в Азии: ввиду нарастающей угрозы со стороны Германии она нуждалась в новых союзниках [42].
Оценивая публикации «Вестника Европы» по вопросам среднеазиатской политики России, в контексте общественного дискурса 1860-1880-х гг., необходимо отметить, что в них нашла отражение известная противоречивость позиции российских либералов в отношении самодержавия, когда, будучи критически настроенными в отношении его внутренней политики, они поддерживали внешнеполитические акции империи в Азии. Разумеется, нельзя утверждать, что журнал занимал официозную позицию, - само стремление проанализировать и дать оценку военных и дипломатических акций правительства определяли известную критическую тональность многих материалов (даже обзорных), однако общая линия азиатской политики не подвергалась сомнению, так как она была обусловлена прежде всего геополитическими интересами России. Скорее, неудовлетворенность вызывали некоторая непоследовательность и нерешительность, которые, по мнению авторов журнала, проявлялись и в отношениях со среднеазиатскими ханствами, и при возникновении конфликтных ситуаций с Англией. На страницах журнала были подняты также вопросы практической значимости Средней Азии для России, решение которых связывалось с развитием здесь промышленности и торговли, для чего предлагалось
учесть опыт британской колониальной
политики.
ЛИТЕРАТУРА
[1] См: Киняпина Н. С. Внешняя политика России второй половины XIX в. М., 1974. С. 223; Брежнева С. Н. Присоединение Туркестана к России: дискуссионные проблемы дореволюционной и советской историографии. Тольятти, 2004. С. 34.
[2] Русская периодическая печать (1702-1894) : справочник. М., 1959. С. 470-471.
[3] Плотников Н. И. «Вестник Европы» о среднеазиатской политике России (60-70 гг. XIX в.) // Внешняя политика России и общественное мнение. М., 1988. С. 91-92.
[4] Наши дела в Туркестанском крае // Вестник Европы. 1867. Т. 3. Кн. 2. С. 770.
[5] Терентьев М. А. Туркестан и туркестанцы // Вестник Европы. 1875. Т. 5. Кн. 2. С. 528
[6] Внутреннее обозрение // Вестник Европы.
1869 . Т. 1. Кн. 1. С. 425.
[7] Там же. С. 418.
[8] Там же.
[9] Там же. С. 419.
[10] Там же.
[11] Внутреннее обозрение // Вестник Европы. 1873. Т. 3. Кн. 1. С. 365.
[12] Ф.И. Лобысевич - военный историк, автор исследований по истории Хивинского похода 1873 г.: Лобысевич Ф.И. Описание Хивинского похода 1873 года. СПб., 1898; Он же. Поступательное движение в Среднюю Азию в торговом и дипломатическо-военном отношениях. СПб., 1900.
[13] Лобысевич Ф. И. Взятие Хивы и хивинская экспедиция 1873 года. Материалы для истории похода // Вестник Европы. 1873. Т. 4. Кн. 2. С. 583.
[14] Внутреннее обозрение // Вестник Европы. 1873. Т. 3. Кн. 1. С. 365.
[15] Там же. С. 369.
[16] Иностранное обозрение // Вестник Европы. 1873. Т. 4 . Кн. 1. С. 362.
[17] Лобысевич Ф. И. Взятие Хивы и хивинская экспедиция 1873 года. Материалы для истории похода // Вестник Европы. 1873. Т. 6. Кн. 2. С. 599.
[18] Внутреннее обозрение // Вестник Европы. 1873. Т. 6. Кн.1. С. 361.
[19] История дипломатии. Т. 1. М., 1959. С. 819.
[20] Очерки по истории русской журналистики и критики. Л., 1965. Т. 2.
[21] Наши дела в Туркестанском крае // Вестник Европы. 1867. Т. 3. Кн. 2. С. 769.
[22] РГВИА. Ф. 1396. Оп. 2. Д. 103. Л. 1-7.
[23] Иностранное обозрение // Вестник Европы 1885 г. Т. 2. Кн. 2. С. 837.
[24] Там же. С. 839.
[25] Там же. С. 839-840.
[26] Иностранное обозрение // Вестник Европы 1885 г. Т. 3. Кн. 1. С. 389.
[27] Там же. С. 390.
[28] Там же. С. 396.
[29] Там же. С. 393-395.
[30] Иностранное обозрение // Вестник Европы 1885 г. Т. 3. Кн. 2.
[31] Там же. С. 849.
[32] Там же.
[33] Там же. С. 850-851.
[34] Там же. С. 851.
[35] Там же. С. 852.
[36] Там же. С. 854.
[37] Иностранное обозрение // Вестник Европы 1887 г. Т. 4. Кн. 2. С. 873.
[38] Иностранное обозрение // Вестник Европы 1907 г. Т. 5. Кн. 2. С. 835.
[39] Там же. С. 842.
[40] Там же. С. 843.
[41] Там же. С. 844.
[42] Там же. С. 845.
