CC BY
73
J
L
ISSN 1997-0803 * Вестник МГУКИ * 2012 * 6 (50) ноябрь-декабрь ^
специфика воздействия государственного
праздника на молодежь
Г. В. Новиков
Московский государственный университет культуры и искусств
В статье рассматривается сущность государственного праздника, предпосылки возникновения государственного праздника. Отмечается, что государственный праздник есть результат локализации общения как во времени, так и в пространстве. Именно государственный праздник, наряду с общением, создает условиях для наиболее распространенных видов социально-культурной самореализации.
Ключевые слова: специфика воздействия, государственный праздник, молодежь. In article the essence of the state holiday, the precondition of emergence of the state holiday is considered. It is noted that the state holiday is result of localization of communication both in time, and in space. State holiday along with communication creates conditions for the most widespread types of welfare self-realization.
Key words: specifics of influence, state holiday, youth.
Государственный праздник — постоянно изменяющееся в истории социально-культурное явление. Проникнуть в его сущность и объяснить его переменчивую роль в общественной жизни и культуре, руководствуясь каким-то одним принципом, невозможно. Отсюда безуспешность попыток создать универсальную концепцию государственного праздника, пригодную на все случаи и времена. Последнее, однако, не означает, что у данного явления нет общих закономерностей. Они, несомненно, есть, но выявить их можно лишь с помощью исторического и логического методов анализа, которыми мы и будем руководствоваться, обосновывая собственную точку зрения на исследуемый предмет и опираясь при этом на утвердившиеся в науке идеи, выводы и наблюдения.
Благодаря М.М. Бахтину в нашей литературе закрепилась формула: «Празднество (всякое) — это очень важная первичная форма человеческой культуры» (1, с. 11). Раскрыть ее всеобщий смысл крайне желательно, так
как это открыло бы нам путь к уяснению того, что есть государственный праздник как социально-художественное явление. К сожалению, сам М.М. Бахтин не дает по этому поводу сколько-нибудь конкретных разъяснений, сосредоточивая все свое внимание на анализе конкретно-исторической формы праздника, представленной в его книге средневековым карнавалом, сущность которого объясняется здесь, в основном, с помощью категорий комического и так называемой «смеховой культуры», характерной опять же для средневековья и еще более ранних периодов истории, например античного мира. Смех, являясь важной социальной и эстетико-культурной категорией, во многом определяет всеобщее содержание праздника. Однако он, как и игра, не может стать исходным моментом в определении сущности этого явления, а точнее говоря, того изначального социального импульса, который способствует возникновению праздника в качестве именно «первичной формы культуры». Не раскры-
178 1997-0803 ВЕСТНИК МГУКИ 6 (50) ноябрь-декабрь 2012 178-181
вая конкретного содержания понятия праздника в этом именно значении, Бахтин вместе с тем высказывает очень важное соображение. Оно состоит в том, что данное понятие нельзя вывести, а следовательно, и объяснить до конца, исходя из практических условий и целей материально-общественного труда. Это соображение, на наш взгляд, является с методологической точки зрения принципиальным для теории праздника. На него, по-видимому, и следует опираться в поисках решения вопроса о специфике и изначальном смысле праздника как явления культуры.
Решение вопроса о сущности государственного праздника, по-видимому, невозможно, пока теория, методика и организация социально-культурной деятельности имеет дело с индивидом,взятым как абстракция («человек вообще») или изображенным в качестве «реального», «чувственного», то есть индивидом во плоти. Для теоретического решения этого вопроса необходимо перейти от такой реалии, как индивид, к значительно более абстрактному и в то же время неизмеримо более конкретному и действительному представлению о «человеке» — к понятию «общество»: «...человек — не абстрактное, где-то вне мира ютящееся существо. Человек — это мир человека, государство, общество» (2, с. 414). И только после того, как будет решен вопрос о сущности праздника с этой всеобщей точки зрения, можно говорить о чувствах «индивида», его особых настроениях, специфичных для праздника.
Определение государственного праздника как «первичной формы культуры» вместе с тем невольно вызывает ассоциацию с «началом» общества, которое, как известно, открывает «труд». К тому же «труд» также является формой культуры, из которой сущность государственного праздника, согласно данному выше разъяснению, вывести нельзя. Так обнаруживается вроде бы логическое противоречие, которое необходимо снять, прежде чем искать ответ на вопрос о том, что есть государственный праздник как форма культуры.
Представление о том, что «вначале было дело» («труд»), несомненно, соответствует
^ Социально-культурная деятельность
истине, но оно нередко превратно истолковывается, а именно в том смысле, что «человека», «общество» создали исключительно те примитивные орудия труда, которыми пользовался наш предок. Известно между тем, что и обезьяна умеет владеть палкой, хотя ни «общества», ни «культуры» не создает. От обезьяны, временами пользующейся примитивными орудиями, предок человека отличался не просто трудом, а систематичностью своего труда. Человеческий труд всегда выступал как труд коллективный; он не являлся никогда и не является теперь единичным актом, а протекает во времени, в истории сменяющихся поколений. Последнее достигается с помощью коммуникативной деятельности, или общения, которое передает от поколения к поколению накопленный опыт, традиции, потребности, ценности и идеалы. Человеческий труд с самого начала предполагает наличие определенных культурных средств связи, которые сформированы в коллективе и носят социальный, а не генетический, как у животных, характер.
Помогая человеческому труду самоопределиться в качестве именно общественного труда, общение обусловливает становление и развитие различных культурных форм, прямо с материальным трудом не связанных. Одной из таких форм и является государственный праздник. Предваряя соответствующее объяснение по данному поводу, коротко охарактеризуем само общение.
С понятием общения в науке связывается много значений. Во-первых, общение есть наиболее общая, универсальная категория материалистического анализа общества, описывающая связь индивидов друг с другом, а также с окружающей социальной и природной средой. Во-вторых, общение выступает как один из моментов производства и воспроизводства действительной жизни. В-третьих, общение является условием функционирования всякого социального организма, причем связи общения не только повторяют систему функциональных отношений различных компонентов общества, но и вообще являются его важнейшим структурным выражением.
ЖМ 1997-0803 * Вестник МГУКИ . 2012 * 6 (50) ноябрь-декабрь ^
В этом смысле само общение, будучи системообразующим признаком общества, всегда обладает определенной пространственной и временной характеристикой. В частности, для общения не безразлично, на какой пространственной территории оно развертывается и какие временные характеристики данная территория имеет.
Общение — один из существенных факторов воспитания молодежи. Поэтому Маркс определял человека как «животное, которому свойственно общение», более того, как «животное, которое только в обществе... и может обособляться» (2, с. 414). Это означает, что в случае коммуникативной деятельности мы имеем дело с высшей формой самопроявления человека как общественного существа. Ведь эта деятельность, если иметь в виду ее своеобразие в ряду других видов деятельности, есть не просто односторонняя активность, исходящая от человека и направленная на какой-то предмет с целью его познания или преобразования, но, прежде всего, многосторонняя активность, ибо осуществляется между многими, несколькими или, по крайней мере, двумя субъектами, каждый из которых является живым человеком и предполагает то же самое в других, общающихся с ним. Как подчеркивал Маркс, в общении индивид сначала «смотрится, как в зеркало, в другого человека» и, «лишь отнесясь к человеку Павлу как к себе подобному, человек Петр начинает относиться к самому себе как к человеку».
Итак, подлинное общение возможно только между людьми, причем тогда, когда эти люди наделены одинаковой активностью и равны в отношении друг друга и когда, наконец, имеется какой-то особый язык, особое настроение, с помощью которого общение и осуществляется. Последнее обстоятельство, кстати говоря, и позволяет смотреть на общение как на материальную деятельность, ориентированную на создание языка или системы знаков, которые, объективируя информацию, связывают общающихся узами взаимопонимания. В целом же общение есть, повторим это еще раз, форма воспроизводства самого молодого человека.
Проводя аналитическую реконструкцию зарождения государственного праздника, следует отметить, что подлинная история государственного праздника как формы культуры начинается с того момента, когда в жизнь человеческого коллектива вторгается само понятие «времени» или когда время как таковое становится предметом осознания, что, как свидетельствуют данные этнографии, происходит сравнительно поздно.
Зарождение государственного праздника есть длительный процесс, начало которому кладут периоды свободного времени, отводимые не на труд, а на всякого рода развлечения, игры и ритуалы. Общение в сфере досуга, в свою очередь, способствует осознанию времени, что и приводит в конечном счете к образованию государственного праздника.
Возникновение государственного праздника нельзя оторвать от формирования таких представлений-категорий, как «страна предков», «страна духов» и т.д., которые характеризуют социально-культурный феномен мифологического пространства. Как и с категорией «пространство-время», здесь религиозное сознание первобытного коллектива противопоставляло мифологическому пространству земной аналог. Им являлось собственно праздничное «пространство-время», которое можно представить и как место для игр и разного рода развлечений, и как жертвенник, и, наконец, как алтарь — позднейшая модификация праздничного места. Праздничное «пространство-время» — это, как правило, место для совершения социально-культурных актов, закрепленное за определенным участком местности. Но это не просто физическая территория, участок земной поверхности. Как и в случае с праздничным временем,здесь правят свои особые законы, разрешающие делать то, что запрещается в других местах, и наоборот. Повторим, что это место связано не с прямо-производственной деятельностью, а с ее антиподом. Оно соотносится с общением в сфере свободного времени, которое приняло форму праздничного времени.
Следовательно, государственный праздник есть результат локализации общения как
Социально-культурная деятельность
во времени, так и в пространстве. Эта полная локализация общения в условиях формирующейся религии и предстает как особый праздничный мир, в котором мир реальный присутствует в перевернутом виде. Религиозное удвоение мира материализуется в создаваемых людьми пространственно-временных моделях праздничного мира. Возникнув однажды, такая модель, например мифологический «золотой век», в дальнейшем становится потребностью и регулярно воссоздается в определенные, заранее намеченные дни и обязательно на освященной традицией или обычаем местности.
Изучение сущности и специфики воздействия государственного праздника на молодежь побуждает к познанию влияния факторов, стимулирующих этот процесс, и тех участников, которые влияют на его течение негативно.
Мы исходим из того, что личность молодого человека идентифицируется с определенной социальной группой, обществом, культурой. При этом молодежь трудно адаптируется в жизненном пространстве-времени, усваивая знания об окружающем мире, нормы морали, права, общения и т.д., выбирая те идеи, ценности, формы жизнедеятельности, принципы, которые соответствуют его мировоззрению и потребностям.
Процесс воспитания самосознания молодежи сложен и противоречив, ибо на него огромное влияние оказывают как объективные, так и субъективные факторы, тесно взаимосвязанные с различными компонентами личности молодого человека. Кроме этого, в рыночных отношениях тяжело проходит процесс самоутверждения молодежи в обществе, самореализации, самоосуществления (индивидуализации).
В ходе воспитания молодежи, в общем социально-культурном пространстве-времени государственного праздника, где все взаимос-
вязано, в том числе и с изменением форм мотивации, видоизменяется и внутреннее строение поведения личности молодого человека. Поэтому столько споров вызывает разработка различных социально адаптированных праздничных программ. Любые усилия по коррекции процесса воспитания молодежи в период подготовки и проведения государственного праздника неизбежно будут обусловлены состоянием всех социальных институтов российского общества, и прежде всего деятельности учреждений культуры.
Коммерциализация деятельности средств массовой информации, образования, художественной культуры формирует у молодого человека определенный «образ» восходящей ступенью от сигнала к миропостижению, (А.В. Петровский, В.А. Петровский). Категория образа может быть конкретизирована в таких понятиях, как восприятие, представление, воображение, память, мышление и др. (Л.Б. Ительсон)
Поскольку молодежная субкультура стала искаженным зеркалом взрослого мира вещей, отношений и ценностей, рассчитывать на эффективную социально-культурную самореализацию молодых людей в современном обществе не приходится, тем более что и политический, и культурный уровень других возрастных и социально-демографических групп населения России также постоянно снижается.
Число молодых людей, участвующих в подготовке и проведении государственных праздников с каждым годом увеличивается, и главное, что именно государственный праздник, наряду с общением, создает условия для наиболее распространенных видов социально-культурной самореализации, в зависимости от того, какие интересы молодежи, их мотивация положены в основу самодеятельности в период подготовки и проведения государственного праздника.
Примечания
1. Бахтин, М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса / М.М. Бахтин. — Москва, 1965.
2. Маркс, К. Соч. / К. Маркс, Ф. Энгельс. — Т. 1.
