CC BY
16
76
Евразийский Союз Ученых (ЕСУ) # 7 (16), 2015 | ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
зультате долгих наблюдений за жизнью и типизирует процессы, происходящие в обществе. Все сказанное может быть в полной мере отнесено к Драйзеру. Писатель создал «Трилогию желания» на основе многочисленных личных наблюдений, достоверно и правдиво описав Америку своих дней. В «Трилогии желания», которая по праву считается одним из лучших произведений Драйзера («Dreiser’s most powerful novel» [7 c. 1891]) воплотились важнейшие мысли писателя, сформировавшиеся за годы его репортерской и литературной деятельности, а также в результате его многолетнего исследования философских трудов Ф. Ницше и Г. Спенсера. В цикле, состоящем из трех романов, он не только достоверно отобразил картину мира современной ему Америки («flawless mirror to the living world» [11 c. 4], «his picture of time is vigorous» [11 c. 4]), но и через образ главного героя, Фрэнка Каупервуда, выразил, каким он видел самого себя в своих мечтах («dream-self» [7 c. 1891]).
Таким образом, можно сделать вывод, что в «Трилогии желания» Теодора Драйзера раскрываются классические черты жанра романа воспитания, хотя главный герой произведения Фрэнк Каупервуд и не обладает повышенной восторженностью и склонностью к построению иллюзий, что является одним из признаков рассматриваемого жанра.
Список литературы
1. Бахтин М. М. Литературно-критические ста-тьи//Эпос и роман. М.: Худож. Лит. 1986. 392 с.
2. Диалектова А.В. Воспитательный роман в немецкой литературе эпохи Просвещения. Саранск: издательство МГУ. 1972.
3. Драйзер Т. Стоик / Пер. с англ. М. Волосова. М.: ЭКСМО. 2010. с. 938 - 1245.
4. Драйзер Т. Титан / Пер. с англ. М. Волосова. М.: ЭКСМО. 2010. с. 455 - 936.
5. Драйзер Т. Финансист / Пер. с англ. М. Волосова. М.: ЭКСМО. 2010. с. 7 - 454.
6. Наумова О.А. Автобиографический роман воспитания в творчестве Ч. Диккенса и Ш. Бронте [Текст]: автореферат. М.: Просвещение. 1990. 16 с.
7. American Literature. The Makers and the Making. Book D, 1914 to the Present. N. Y.: St.Martins Press. 1973. p. 1196 - 2970.
8. Dreiser T. The Financier. СПб.: КАРО. 2007. 576 p.
9. Dreiser T. The Titan СПб.: КАРО. 2008. 576 р.
10. Dreiser Т. The Stoic СПб.: КАРО. 2009. 512 р.
11. Lehan R. Theodore Dreiser. His World and his Novels. Southern Illinois: University Press. 1969. 280 p.
СОЗДАНИЕ АНАЛИТИЧЕСКОГО ЗНАЧЕНИЯ РУССКОГО ЯЗЫКА В ТЕКСТЕ
В. М. ШУКШИНА
Халина Наталья Васильевна
докт. фил наук, профессор кафедры русского языка как иностранного и восточного языкознания, г. Барнаул
АННОТАЦИЯ
В статье рассматривается аналитическое значение русского языка как значение единицы русского языка нового времени (XIX-XX вв.), или обиходного русского языка. Аналитическое значение в текстах В.М. Шукшина оформляется в результате операций подстановки, осуществляемых в предложении советского языка в соответствии с определенной идеологической установкой.
ABSTRACT
The main examining problem is the analytic meaning of new age Russian language (XIX-XX centuries). It is the meaning of everyday Russian language. The analytic meaning in Shukshin "s texts is formed as the result of the substitution operation in the sentence of soviet language in accordance with certain ideological setting.
Ключевые слова: философия языка, социология языка, функциональная лингвистика
Keywords: philosophy of language, sociology of language, functional linguistic
У.В.О. Куайн утверждает, что современный эмпиризм обусловлен в значительной степени двумя догмами: «Одна их них - убеждение в некотором фундаментальном различии между истинами аналитическими, или основанными на значениях, независимо от того, что есть на самом деле, и истинами синтетическими, или основанными на фактах. Другая догма - редукционизм: убеждение, что каждое значимое высказывание эквивалентно некоторой логической конструкции из терминов, указывающих на непосредственный опыт» [9, с. 24].
«Производство» аналитических истин в социалистической модели организации жизни базировалось на процедуре замещения, или синонимической замены элементов аксиологии Российской Империи, поддерживаемой аналогичной процедурой в языковой семиосфере. Социализм стал формой отношений, в которой элементы русского языка получили постоянные значения производственных отношений, складывающихся между людьми в процессе общественного производства социалистической
идеологии и движения общественного продукта от производства до потребления.
Обязательным элементов социалистической модели организации жизни становится «правильное», основанное на замещении (синонимизации или установлении эквиполентности) словоупотребление. Согласно К. Лэвису, словоупотребление будет соответствовать критерию правильности, если два выражения являются синонимичными или эквиполлентными, во-первых, они имеют одно и то же содержание и это содержание не является ни пустым, ни универсальным, во-вторых, если при пустом или универсальном содержании они синонимичны в аналитическом значении [14, р. 245].
Аналитическое значение возможно рассматривать как разновидность репрезентации в ее понимании Жаном Франсуа Рищаром [6]. Репрезентации - это конструкции, зависящие от обстоятельств и построенные в конкретном индивидуальном контексте для специфических целей: для осведомленности в данной ситуации, для соответствия (готовности) к требованиям текущих задач и пониманию
Евразийский Союз Ученых (ЕСУ) # 7 (16), 2015 | ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
77
текста (который читают), инструкции (которую выполняют), проблемы (которую надо решить) [6].
Аналитическое значение русского языка - это значение формы (единицы) русского языка нового времени (XIX-XX вв.), или обиходного русского языка. С.О. Ожегов в докладе «О формах существования современного русского национального языка» [11] обращал внимание на то, что русский язык нового времени не может рассматриваться как целостная синхронная система, поскольку литературная форма стала не единственной формой современного языка как языка национального. Разрушены границы социальной, и в том числе, речевой, изоляции. Возникает новая - обиходная - форма русского национального языка, соответствующая духу его развития, но не всегда соответствующая нормам литературным. Обиходная форма национального языка представляет собой устную речь и ее жанры, обладает рядом признаков, характеризующих действие внутренних и внешних факторов развития национального языка. Преимущественно она организована экспрессивно, ей присуща широкая свобода пользования моделями в области словообразовательноморфологических аналогий. Особенно характерна для обиходной формы свобода использования лексико-фразеологических богатств нации.
Р. Карнап: «Куайн, не давая определения, объясняет понятие синонимичности, которое отличается от понятия L-эквивалентности и, по-видимому, оказывается сильнее его. Он говорит: «Понятие синонимичности неявно фигурирует также всегда, когда мы пользуемся методом косвенного цитирования. В косвенном цитировании мы не требуем буквального повторения слов цитируемого лица, но требуем синонимичного предложения; мы требуем воспроизведения значения» [7, с. 108].
Аналитическое значение в текстах В.М. Шукшина оформляется в результате осуществления последовательности операций подстановки в контекст - выстроенную в соответствии с определенной идеологической установкой последовательность предложений советского языка. Под советским языком при этом понимается устойчивые сочетание новых содержаний, эквивалентных по частеречной принадлежности формам русского языка, созданного А.С. Пушкиным, но противопоставленным по содержанию.
Своеобразным итогом осуществления операций подстановки является замещение русско-российской аксиологической системы идеологической советской системой на основе оформления аналитического значения русского языка.
Замещение - универсальная диахронная модель, представляющая все изменения на грамматических уровнях и включающая не только сдвиги в языковой системе, но и изменения в функционировании ее элементов: «в их частотности и дистрибуции, в модификации их семантики, замены одного элемента другим в какой-то части языкового пространства, появлении вариантов форм и их значений и т.д.» [12, с. 13]. В широком смысле замещение
* При характеристике русского языка мы опираемся на понятия «генотекст» и «фенотекст», введенные Ю. Кристевой в работе 1969 «Семиотика» [8] Генотекст - это процесс означивания и структурирования, который разворачивается в зонах с подвижными и относительными границами; абстрактный уровень лингвистического функционирования,
предшествующий фразовым структурам и противостоящий любому завершенному структурному образованию. Это понятие описывает возникновение субъекта и объекта, конституирование ядра значения. Генотекст - это также единственный переносчик испульсационной энергии, организующей пространство, в
может применяться к эволюции всей языковой системы: в тех случаях, когда одна система или состояние языка заменяет другую систему или предшествующее состояние.
В текстах В.М. Шукшина выявляется несколько моделей замещения и, соответственно, типов оформления аналитического значения русского языка или значений обиходного русского языка нового времени: модель «переименование», модель «модификация формы», модель «действие в мире ментальных состояний - действие в мире физических состояний», модель «деформация связи» (расширенное смотрение), модель замещений «духовные содержания русской культуры - нормы социалистической морали».
В модели замещения «переименование» клише социалистической языковой реальности замещаются устойчивыми сочетаниями, по которым восстанавливается лубочный, простонародный и литературный абрис русской культуры.
При замене лингвистических маркеров социалистической действительности маркерами русской культуры советский язык начинает открываться своему иному - русскому языку, некоторой остановке* процесса означивания и структурирования, разворачивающегося в зонах формообразования жителя государства Российского с подвижными и относительными границами.
Модель замещения «переименование» представляет собой некий вариант реализации фенотекста. Это остановка процесса означивания советским языком идеологической импульсационной энергии, организующей пространство, в котором существует советский человек -строитель коммунизма. Единицы, которые образуются в результате реализации этой модели, демонстрируют степень осмысления энергии сущности, символически ставшим ликом которой в советском языке является предложение.
Модель замещения «действие в мире ментальных состояний - действие в мире физических состояний» демонстрирует, что маркерами действия в мире физических состояний являются префиксальные организационные структуры под и пере, оформляющие «рабочие отношения» предложения. Предложение, созданное на базе языка, которому в качестве основных функций приписываются функции идеологическая и коммуникативная, обладает «рабочим значением». «Рабочие значения» в работе Д. Хармса «Предметы и фигуры, открытые Даниилом Ивановичем Хармсом» связываются с проблемой отношений субъекта с объектом: они вводят понятия отношения, разумных построений, логической связи, поэтому признаются значениями принужденными [5]. «Рабочие значения» предложения, в котором функционирует структурная форма под - указание условий, которые создаются для кого-, чего-либо; указание причины совершения действие; указание условия, особого обстоятельства совершения какого-либо действия. «Рабочее значение» предложения, в
которое субъект существует как когерентность. Фенотекст толкуется в качестве структуры, подчиняющейся правилам коммуникации и полагающей и субъекта высказывания, и его адресата. Это продукт языка, в котором «натурализвались» скрытые социальные коды и идеологические формулы. Фенотекст - это результат остановки означивающего процесса в том или ином месте, которое он пересекает, ограничениями и правилами, связывающими и замыкающими этот процесс на той или иной поверхности или структуре.
78
Евразийский Союз Ученых (ЕСУ) # 7 (16), 2015 | ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
котором функционирует структурная форма пере, - значение промежуточности.
Рабочее значение предложения, если исходить из понимания предложения И.В. Сталиным* [13] как соединения слов в предложениях для регистрации результатов работы мышления, успехов познавательной работы человека с целью обеспечения возможности обмена мыслями в человеческом обществе, способствует, во-первых, решению задачи превращения массива слов в упорядоченное единство «предложение» (коммуникативная функция языка в марксистско-ленинской доктрине); во-вторых, осуществлению производственных циклов (работы) мышления и познания (идеологическая функция языка в марксистско-ленинской доктрине).
Структурные формы под и пере обеспечивают знаковую реализацию механизма конъюгации - основного организационного механизма формирующего типа в тек-тологической теории А.А. Богданова [3] - в организационной системе «советский язык».
Особенностью этой модели замещения является: а) расширение семантики префикса под-, за счет включения в нее «содержания» предлога под, б) ограничение «контактов» предлога: он утрачивает возможность свободного употребления вне зависимости от корневого морфа и его валентностей; в) изменение функциональной роли префикса пере-: префикс употребляется для образования существительного, а не глагола.
Модель замещения «деформация связи» (расширенное смотрение) иллюстрирует проявления дезингрес-сии - организационного механизма, улавливающего моменты распада комплекса «социализм - советский язык -русский литературный язык» (СЯРЛЯ), который обеспечивал обмен мыслями в символическом образовании «Союз Советских Социалистических Республик», будучи, как отмечал В.И. Ленин, орудием общения, борьбы и развития общества [2]. Управляемость комплексом СЯРЛЯ осуществлялась с помощью языковой нормы, основными признаками которой А.Н. Гвоздев признает устойчивость, сохранность, неизменяемость в течение длительного исторического срока [4].
Свойство устойчивости нормы соотносится с аналогичным свойством языка, которое И.В. Сталин объясняет устойчивостью грамматического строя языка и основного словарного фонда [13]. По мнению политика, потребности общения не могут мотивировать замену общепринятых элементов языка элементами иными: «Кому это нужно, - пишет И.В. Сталин, - чтобы «вода», «земля», «гора», «лес», «рыба», «человек», «ходить», «делать», «производить», «торговать» и т.д. назывались не водой, землей, горой и т.д., а как-то иначе?» [13, с. 26]. Однако при формулировании своей позиции автор прибегает к формообразованию, выдержанному в соответствии с принципами организационного механизма «ингрессия», отличительным свойством которого является вхождение элемента одного комплекса в другой - в приведенной цитате комплекса символики слов, обозначающих те или иные предметы в культовых обрядах (возможно, излишен знак ‘торговать’), в комплекс слов, обеспечивающих общение в деятельности по созданию, изготовлению и обработке чего-либо.
* В работе «Марксизм и вопросы языкознания» И.В. Сталин, характеризуя орудийную функцию языка, писал: «...Язык есть средство, орудие, при помощи которого люди общаются друг с другом, обмениваются мыслями и добиваются взаимного понимания. Будучи непосредственно связан с мышлением, язык
В использовании ингрессии возможно усмотреть некоторую рефлексию на метод «слов и вещей» Р. Мерин-гера, в соответствии с которым полученные на основе фонетических звукосоответствий выводы дополняются или ставятся под вопрос данными материальной культуры. В связи с методом «слов и вещей» огромное значение приобретает изучение культовых действ языческих обрядов, также древней символики слов, обозначающих предметы, качества, действия [10].
Аналитические значения являются идеологическими значениями, поскольку они демонстрируют связь социалистического дискурса с советской практикой. Связь дискурса с социальными практиками А. Анкин [1] описывает как ряд отношений правдоподобия: референциальный, логический и поэтический типы правдоподобия. Референциальное правдоподобие рассматривается как отношение к реальностям мира; логическое связано с соответствие жанровым законам, поэтическое порождается внесением в дискурс общих мест. Отсюда идеологическая функция языка, которую наряду с коммуникативной только и приписывали языку К. Маркс и Ф.Энгельс, описывается для русской культуры через отношение поэтического правдоподобия, порождаемого внесением общих мест в мир ментальных состояний.
Список литературы
1. Анкин А. Идеология // Современный философский словарь. - Москва, Бишкек, Екатеринбург: «Одиссей», 1996. - С.210-214.
2. Березин Ф.М. История лингвистических учений. -М.:«Высшая школа» 1984. - 319 с.
3. Богданов А.А. Всеобщая организационная наука (тектология). - М.: «Экономика», 1989. - 302 с.
4. Гвоздев А.Н. Очерки по стилистике русского языка.
- М.: Изд-во АПН РСФСР, 1952. - 336 с.
5. Жаккар Ж.-Ф. Даниил Хармс и конец русского авангарда. - СПб: Академический проект, 1995. -471 с.
6. Ришар Ж.-Ф. Ментальная активность: Понимание, рассуждение, нахождение решений. - М.: Ин-т психологии РАН, 1998. - 323с.
7. Карнап Р. Значение и необходимость. Исследование по семантике и модальной логике. - М.: ЛКИ, 2007. - 384 с.
8. Кристева Ю. Избранные труды: Разрушение поэтики. - М.: «Российская политическая энциклопедия». - 656 с.
9. Куайн У.В.О. С точки зрения логики: 9 логико-философских очерков. - Томск: Изд-во Томского университета, 2003. - 166 с.
10. Маковский М.М. Удивительный мир слов и значений: Иллюзии и парадоксы в лексике и семантике.
- М.: «Высшая школа». - 200 с.
11. Ожегов С. О формах существования современного русского национального языка в его литературной форме // Вопросы культуры речи. Вып.7. М., 1966. С.5-8.
12. Расторгуева Т.А. Очерки по исторической грамматике английского языка. - М.: «Высшая школа», 1989. - 160 с.
регистрирует и закрепляет в словах и в соединении слов в предложениях результаты работы мышления, успехи познавательной работы человека и, таким образом, делает возможным обмен мыслями в человеческом обществе» [13, с. 22].
Евразийский Союз Ученых (ЕСУ) # 7 (16), 2015 | ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
79
13. Сталин И.В. Марксизм и вопросы языкознания // Сталин И.В. Сочинения. - Т. 16. - М.: «Писатель», 1997. С. 104-138.
14. Lewis C. I. The Modes of Meaning // Phil. And Phnom. Res. 4. 1943-1944. Цит. по Р. Карнап. Значение и необходимость. Исследование по семантике и модальной логике - М., ЛКИ, 2007. - 384 с.
ИСПОЛЬЗОВАНИЕ АКЦЕНТУАТОРОВ В ПОЭТИЧЕСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ
В.В. НАБОКОВА
Харитонов Всеволод Станиславович,
доцент кафедры «Туризм и индустрия гостеприимства» ГБОУ ВО «Тульский государственный университет»,
(USE OF ACCENTUATORS IN V.V. NABOKOV’S POETIC WORLD)
АННОТАЦИЯ
В статье рассматриваются особенности дискурсивных факторов в лирике В.В. Набокова, варианты использования различных по форме и функциям акцентуаторов - средств смыслового выделения, проводится семантический анализ ряда произведений.
ABSTRACT
The article discusses specifics of discursive factors in V. V. Nabokov’s poetry, cases of using various forms of differently functioning accentuators, i.e. the means of semantic accentuation, and contains semantic analysis of some of Nabokov’s works.
Ключевые слова: категория акцентности, дискурс, акцентуатор, детерминирующие лексемы, текстоформирующие детали.
Keywords: accentuation category, discourse, accentuator, determining lexemes, text-building details.
В последние годы в научной литературе, касающейся самых разных отраслей знаний, все чаще встречается такой термин, как акцентуатор. Несколько десятилетий назад он был введен лингвистом И.И. Сущинским в качестве собственно лингвистического термина, первоначально касающегося лишь вопросов грамматики.
Однако спектр употребления этого термина оказался значительно шире. Особое признание получил он в стилистике, в том числе и как главный компонент функциональной семантико-стилистической категории акцент-ности, предметом исследования которой являются языковые и графические средства, с помощью которых реализуется коммуникативный замысел автора в тексте.
В некоторых философских исследованиях акцентуатор - «психофизиологическая система, осуществляющая выделение доминантных объектов (явлений) в психологическом пространстве в процессе формирования картины мира» [1].
Знакомо это понятие и современной публицистике, языку СМИ, здесь его употребление сутуативно, но, как правило, подразумевает некую деталь, образ (как, правило, зрительный), намеренно привлекающий (или отвлекающий) внимание, что характерно, например, для рекламы.
Итак, акцентуаторы - важные средства смыслового выделения, используемые автором для дополнительного привлечения внимания к важным аспектам текста, благодаря чему версия интерпретатора коррелируется с авторской позицией. Таким образом, контент понятия акценту-атор, а также его коннотации позволяют широко использовать данную дефиницию в гуманитарном дискурсе, в том числе и в вопросах литературоведческого характера.
Если говорить о художественной или публицистической литературе, то можно утверждать, что категория акцентности может рассматриваться как ее релевантное качество, едва ли не основа, ведь главной задачей автора чаще всего является создание адекватной коммуникативной ситуации, переведение имплицитного ряда в эксплицитный при помощи самых разных средств: языковых, стилистических, жанровых, метрических, ритмических, а
также сопутствующих графических и наглядно-изобразительных компонентов. Акцентуаторами по своей сути почти всегда являются такие литературоведческие понятия, как эпитет, антитеза, образ-символ, говорящая деталь, авторское отступление, ремарка, название произведения, его жанр, эпиграф, эпилог и пр. Однако было бы неверным представлять едва ли не весь арсенал средств литературы гипертрофированно разросшимся метаакцентуатором; его контент имеет ряд специфических особенностей, и использование акцентуаторов, безусловно, очень авторски-индивидуально и детерминировано как целями творческой интенции, ее суггестивным потенциалом, так и личностными авторскими возможностями эйдетизма и медиации.
Так как в сферу научных интересов автора статьи входит ряд вопросов, касающихся различных аспектов поэтического творчества В.В. Набокова, хотелось бы привести ряд примеров, иллюстрирующих использование ак-центуаторов в авторском лирическом тексте.
В.В. Набоков (1899-1977) известен российскому читателю прежде всего, как писатель-эмигрант, автор признанных во всем мире прозаических произведений. Однако значительную часть его творческого наследия, помимо художественной и мемуарной прозы, публицистики, переводов, драматургии литературоведческих исследований, лиро-эпических поэм, составляют лирические стихотворения, основная часть которых создана в период с 1918 и до середины 30-х гг. (хотя он периодически обращался к лирике и позже, неоднократно включал стихи в свою прозу).
Поэтическое творчество В.В. Набокова-Сирина (псевдоним, используемый автором на протяжении 20-х гг.) представляется чрезвычайно интересным с самых разных позиций, поэтому неслучайно появляется все больше исследований, посвященных анализу особенностей лирического наследия писателя (среди изданий последних лет можно назвать, например, монографии О.И. Федотова «Поэзия Владимира Набокова-Сирина», 2010, Я.В. Погребной «Плоть поэзии и призрак прозрачной прозы...» /Лирика В.В. Набокова/, 2011, 2-е изд.).
