CC BY
61
Вестник Челябинского государственного университета. 2014. № 3 (332). Филология. Искусствоведение. Вып. 87. С. 131-134.
СОВРЕМЕННЫЙ МОРДОВСКИЙ РОМАН: НАЦИОНАЛЬНАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ И ПУТИ ЕЕ РЕАЛИЗАЦИИ
Анализируются пути реализации национальной идентичности современного мордовского романа, художественно воссоздающего своеобразие национального мироощущения, дающего возможность познать отдельные стороны философских, этических и эстетических представлений мордовского народа.
Ключевые слова: этнокультура, роман, идентичность, национальное, общечеловеческое.
Каждый народ имеет свою неповторимую культуру, духовные и материальные ценности, посредством сохранения и реализации которых и входит в человечество. Н. А. Бердяев, размышляя о проблеме национальности, писал: «Национальность есть индивидуальное бытие, вне которого невозможно существование человечества, она заложена в самих глубинах жизни...» [2]. По сути, философ ратует за национальность, в которой проявила себя личность. Он эксплицирует: культура не может быть «отвлеченно-человеческой», она «всегда . национальная, индивидуально-народная и лишь в таком своем качестве восходящая до общечеловечности. Все творческое в культуре носит на себе печать национального <...> И великий самообман - желать творить помимо национальности» [2].
Литературное творчество как часть национальной культуры естественным образом впитывает национальное мироощущение, традиционные эстетические, нравственно-этические нормы. Отечественный исследователь Г. Д. Га-чев сводит мысль к тому, что природно-геогра-фические, психологические, этнографические и другие факторы формируют особенности национального образного мышления, национальную систему ценностей и своеобразие мировоззрения народа, что объединяется в понятие «национального образа мира» [4]. Каждый художник, по мнению ученого, смотрит на мир глазами своего народа, и вполне естественно, что идеи, замыслы, образы, воплощенные им, национально окрашены.
Одной из основных задач литературно-эстетической системы Мордовии в целом и романной словесности в частности является формирование художественного дискурса, отвечающего потребностям нации, отражающего ее культурно-исторические и духовные ценности, особенности уклада жизни и природного характера. Воспитание чувства национального,
в свою очередь, способствует формированию нравственной и гражданской ответственности, вызывает интерес к всемирному культурному наследию по принципу: от этнического - к общечеловеческому.
Мордовский роман в своем развитии прошел сложный путь формирования от фольклорного художественного сознания к творческим принципам реалистической художественности. Преодолевая одноплановость, описатель-ность, схематизм, роман со временем эволюционировал в многоплановое и широкоохватное в событийном плане повествование и оформился как масштабный по замыслу, остропроблемный по пафосу, проникающий в самые глубинные пласты человеческого бытия жанр, несущий национально-эстетическую специфику и решающий «вечные» общечеловеческие проблемы.
Национально-художественная идентичность романного слова Мордовии проявляется на разных уровнях формально-содержательной структуры эпического целого: в принципах построения сюжета и художественного образа, мотивационных структурах, способах и приемах психологического изображения, организации речевого материала.
В современном историческом романе одной из составляющих национально-эстетическое целое являются ценности материальной и духовной культуры, в трансформированной форме интегрирующие в романный нарратив. Они создают национально-эстетический колорит эпического пространства, раскрывают «философию» этноса, становятся художественным средством стилизации текста и конструктивным способом организации сюжетно-компо-зиционной системы, выражают национальное в тесной взаимосвязи с индивидуальным и общечеловеческим.
Этнокультурные составляющие любого народа наиболее ярко проявляются в традицион-
ной обрядности. Обращение Народного писателя Мордовии К. Абрамова к художественной интерпретации традиционных обрядов и обычаев в романной прозе следует оценивать не только как возможность придать повествованию национально-этническую самобытность, но и как факт этнического ренессанса. В романе-сказании «Пургаз» [1] особенно запоминаются сцены родовых молений (озксы), явившихся одним из составляющих традиционной обрядности мордвы. Они возникли в связи с практическими нуждами, а с течением времени превратились в систему религиозных верований и стали определенной ступенью в духовном развитии народа. Включение сцены моления в ткань романа мотивировано потребностью познания национальной культуры и истории. Д. С. Лихачев акцентировал внимание на том, что «...в исторических романах... можно изучать мир истории. его законы. систему причинности или „беспричинности" социальных отношений и событий, - одним словом, внутренний мир истории» [7. С. 75].
К. Абрамов представляет моление родов Обрана, Инюша и Лемеся в Великий день, ранней весной, когда на деревьях лопнули почки и кроны зазеленели молодой листвой, а лесные поляны покрылись травой и цветами: «Старейшины молян зажгли толстые восковые свечи, поставили их на полотно и повернулись к восходу солнца. За ними встали мужчины, за мужчинами - женщины и девушки. Все скрестили руки и прижали ладони к подмышкам. Поляна затихла. .Моление началось. Тихим голосом старший из молян поблагодарил Ине Шкая за добрую весну и горячее солнце, которое согрело землю и людей, и стал просить у него удачи на урожай и скот, на зверя и рыбу, на молодых жен и народившихся детей, на теплый дождь и первые всходы. После каждой просьбы старейшины молян кланялись Великому богу, и, глядя на них, кланялись все остальные. Старейшина долго упрашивал Ине Шкая, чтобы он защитил их землю и людей от страшных набегов врагов с юга и севера, с запада и востока. Моление продолжалось долго, пока не истощились все большие и малые просьбы к богу. И чтобы Великий бог был милостив к ним, старейшины преподнесли ему жертву. После этого они стали отрезать от жертвенного мяса куски и раздавать молящимся: сначала мужчинам, потом - женщинам и девушкам» [1. С. 51]. Моления, жертвоприношения, наряду с разнообразными обрядовыми действами, отражают традицион-
ную систему представлений народа о строении мироздания. Творческое видение писателя, воссоздающее этномифологическую художественную модель мира и человека, усиливает онтологическое звучание поднятых автором «вечных» тем и проблем. Кроме того, это способствует непрерывному самопознанию эрзянским народом собственного поистине неисчерпаемого этномифологического феномена.
А. Доронин в романе «Кузьма Алексеев» [6] мастерски изображает жизненный уклад и быт эрзянского народа начала XIX в. Бытописание обогащает стиль романа, отражает колорит эпохи, сохраняет дух прошлого. Подробно описан женский национальный костюм: «Эрзянки рубашки себе шьют длинные и широкие, называют их "руцями". Это женская распашная одежда из белой холщовой ткани с вышивкою снизу и вдоль полов, а также на концах рукавов. Воротники и плечи вышиваются тонкой вышивкой. На передке руци делается нагрудный вырез, который вышивается окрашенной шерстяной нитью. Женщины-эрзянки на голове носят вышиною в два пальца шлыганы. Это вышитый головной убор прямоугольной формы с наспинною лопастью. По бокам его вышиты сосенки зеленого цвета, на лбу - голубые и красные цветочки. Без пулаев женщин не увидишь. На них, как обычно, вешают кольца, беличьи хвостики, медные монеты. Жители Сеськина свято хранят и передают из поколения в поколение традиции национального костюма. Верность эрзянской одежде стоит у них на втором месте после почитания богов» [6. С. 179]. Роль бытового контекста в развитии сюжета романа весьма значительна. Одной из сильных сторон писательского мастерства А. Доронина является психологическая характеристика действующих лиц, показанных в их повседневном быту, в котором зримо проявляются национальные традиции, обычаи, мораль. Подробное описание быта, таким образом, не только воссоздает социальный уклад жизни эрзянского села начала XIX в., не только репре-зентует особый колорит, историческую атмосферу времени и жизни, но и в какой-то мере высвечивает духовный облик людей, их мировоззрение, психологическое состояние.
М. Сайгин в трилогии «Стака паваз» («Трудное счастье») [8] обращается к устно-поэтическому творчеству народа в процессе художественного осмысления общественно-исторических, семейно-бытовых, нравственно-философских проблем первых десятилетий ХХ в.
По справедливому утверждению У. Б. Далгат, «эстетические средства фольклора во многом содействуют изображению национального характера, раскрываемого на фоне типичных социально-общественных явлений» [5. С. 155]. Романные герои М. Сайгина по своим нравственным качествам во многом схожи с персонажами введенных в ткань трилогии народных легенд и преданий: они трудолюбивы, смелы, сильны телом и духом, живут по законам дружбы и чести, не приемлют зло, ложь, лицемерие. Освоение фольклорной поэтики позволяет писателю уяснить чаяния, идеалы народа, систему его моральных и социальных ценностей, философских ориентаций. Взаимодействие литературной традиции с фольклором привело к трансформации эпического начала, сказавшейся, естественно, на стилевых параметрах романа, и как проявление новаторства - в историко-философском его наполнении, в обновлении идейно-нравственного содержания, в новизне разработки характеров.
В литературном контексте «Трудного счастья» народные пословицы, поговорки, афоризмы, фразеологизмы полностью сохраняют свою форму и прямое семантическое значение не только при передаче характерной речи персонажей, но и в несобственно-прямой речи, что позволяет сохранить философский смысл и мудрость народного изречения. Приводим некоторые из них: «Вода камень точит» [8. С. 67], «Дал бог - сам кается» [8. С. 121], «Как волка не корми, он все в лес смотрит» [9. С. 136], «Бойся не лающей собаки, а кусачей» [10. С. 117] и др. Лишь незначительная часть «фольклорного ингредиента» встречается в преобразованной форме: «Спорить с тобой, что мякину молотить» [8. С. 189], «Один хрен, власть новая -лапти старые» [8. С. 208], «Летние ночи коротки как девичьи слезы» [9. С. 157], «Душа - как пустое небо» [10. С. 134]. Наличие в романе стилистически маркированных фольклорных единиц художественно оправдано стремлением автора передать колорит устной народной речи, а вместе с ним и национальное мышление и мировосприятие.
Е. Четвергов в романе в письмах «Тесэ ды Тосо» («Здесь и Там») [11], художественно реализуя вопросы морально-этического и нравственно-этнического характера, выстраивает мир произведения, главной смысловой константой которого является мысль онтологическая. Герои романа приходят к непреложным ценностям и абсолютной истине, однако дра-
матизм ситуации в том, что изменить в своей жизни они уже ничего не могут: героиня давно умерла, герой - пожилой мужчина. Антропоцентрическая модель мира Е. Четвергова основана на идее фатализма: человек, каким бы ни был его социальный статус, в какую бы эпоху он ни жил, находится под властью неких высших сил, оценивающих его поступки и определяющих его судьбу на земле и в мире ином. Однако писатель не снимает ответственности с самого человека - духовное бытие человека обусловлено его деяниями и интенциями на протяжении земного существования. Изображение мистических картин Загробных (Подземного и Небесного) миров не следует интерпретировать как стремление писателя воскресить мифологическое мышление, а оценивать как продуктивный путь решения субстанциальных вопросов на самобытной этнической почве. Романное творчество Е. Четвергова выявляет потенциал национальной идентичности мордовской литературы в процессе художественной репродукции историко-социальных и нравственно-философских проблем бытия.
В романе А. Брыжинского «Вечкеманть тюсонзо эсензэ» («У любви краски свои») [3] дано универсальное и эстетически ценностное обоснование того, что смысл жизни человека -в любви, любовь - нечто высокое и непререкаемое. События жизни главного героя Петра Паксяськина имеют лирико-драматический подтекст, создающий двойную перспективу изображения: с одной стороны, личное счастье и личная драма, универсальное содержание - с другой. Любовь в той или иной степени подвластна всем людям, это общечеловеческое чувство, однако каждая история любви уникальна и неповторима. Интенсивность любовного чувства у А. Брыжинского тесно связана с нравственно-этической сущностью личности, обусловливает мотивы ее поведения, душевные движения и импульсы. В ряде эпизодов любовь поэтизируется, снимается конкретная единичность индивидуального чувства, возникает ощущение «всепроникновения» универсальной эмоции.
Для романа «У любви краски свои» характерны многослойность, неоднородность, многообразие взаимосвязей «своего» (национального) и «чужого» (универсального). Несмотря на образно-обобщенное оформление любовного сюжета, справедливо говорить о глубоко национальной специфике воплощения проблематики и образной системы романа,
продолжающего традиции «деревенской прозы». Произведение поднимает национальные и общероссийские вопросы о будущем села, о необходимости и возможности его спасения от вымирания и гибели. В авторской философии деревня - это не просто точка пространства и географическое место существования людей, в ней воплощены законы гармонии бытия, основными из которых можно считать близость человека к этническим корням, истокам, установление прочной духовной связи между поколениями. Таким образом, «сельский» вопрос приобретает в романе нравственно-этическую направленность, что свидетельствует о доминировании в авторской концепции аксиологического подхода и выходе проблематики за рамки узко национальной. Читатель видит рождение новых смыслов, толерантных по своему содержанию и функциям, формирование универсальных словесно-художественных образов.
Итак, национальная идентичность современного мордовского романа определяется воссозданием «национальной картины мира» во всем его многообразии и самобытности, гармоничными связями национально неповторимого и всеобщего, универсального. Художественные поиски современных писателей подводят к констатации истины: творческое утверждение национального и есть утверждение общечеловеческого.
Список литературы
1. Абрамов, К. Пургаз : роман-сказание. М., 1989. 444 с.
2. Бердяев, Н. А. Судьба России [Электронный ресурс]. URL: http://lib.ru/hristian/berdqew/ rossia.txt.
3. Брыжинский, А. У любви краски свои : роман. Саранск, 2007. 308 с.
4. Гачев, Г. Д. О национальных картинах мира // Народы Азии и Африки. 1967. № 1. С.77-92.
5. Далгат, У. Б. Литература и фольклор. М., 1981. 303 с.
6. Доронин, А. Кузьма Алексеев : роман / пер. с морд.-эрз. Е. Голубчик. Саранск, 2008. 368 с.
7. Лихачев, Д. С. Внутренний мир художественного произведения // Вопр. лит. 1968. № 8. С. 74-87.
8. Сайгин, М. Стака паваз (Трудное счастье). Кн. 1. Саранск, 1988. 254 с.
9. Сайгин, М. Стака паваз (Трудное счастье). Кн. 2. Саранск, 1990. 175 с.
10. Сайгин, М. Стака паваз (Трудное счастье). Кн. 3. Саранск, 1993. 240 с.
11. Четвергов, Е. Тесэ ды Тосо : сермасо роман // Тесэ ды Тосо : сермасо роман, келей евтнема ды евтнемат. Саранск, 2013. С. 3-180.
