CC BY
293
УДК 304.2 Мартиросян Карен Минасович
кандидат исторических наук, доцент кафедры истории и музееведения Краснодарского государственного университета культуры и искусств
СОВРЕМЕННЫЕ МАСС-МЕДИА И ПРОИЗВОДСТВО СИМВОЛИЧЕСКОГО КАПИТАЛА
Martirosyan Karen Minasovich
PhD in History, Assistant Professor, History and Museum Studies Department, Krasnodar State University of Culture and Arts
MODERN MASS MEDIA AND PRODUCTION OF SYMBOLICAL CAPITAL
Аннотация:
Статья посвящена проблеме производства символического капитала современными масс-медиа. В работе проанализирована роль современных масс-медиа, прежде всего телевидения, в процессах формирования и поддержания социально-культурной идентичности, дифференциации и интеграции населения. Рассматривается роль символического капитала в этих процессах.
Ключевые слова:
масс-медиа, телевидение, информация, асимметрия распределения информации, символический капитал, социально-культурная идентичность, стиль жизни, дифференциация, интеграция.
Summary:
The paper deals with production of symbolical capital by modern mass media. The author considers the impact of the modern mass media, first of all TV, in the processes of formation and support of sociocultural identity, differentiation and integration of the population. The role of the symbolical capital in these processes is discussed.
Keywords:
mass media, TV, information, asymmetry of information distribution, symbolic capital, sociocultural identity, lifestyle, differentiation, integration.
При рассмотрении проблем использования потребителями символического капитала, на наш взгляд, необходимо отталкиваться от концепта образа жизни населения, который предполагает множество самых разных субъектов и видов социальной активности, в том числе социальной коммуникации, людей разных социально-ролевых статусов в рамках разного рода иерархических уровней социальной системы и ее подсистем, которые включают: во-первых, различные виды повседневной социально-экономической активности; во-вторых, различные виды познавательной и образовательной активности; в-третьих, различные виды поддержания физической активности и здоровья; в-четвертых, различные виды гражданской активности; в-пятых, различные виды досуговой деятельности. Мы полагаем, что вряд ли целесообразно включать в концепт образа жизни вслед за Р.В. Рывкиной различные формы мобильности, которые скорее относятся к темпорально-пространственным формам реализации потенциала социальной активности, и различные формы девиантного поведения, которые могут быть соотнесены с позитивными формами жизненной активности [1, с. 32].
Вместе с тем следует согласиться с Р.В. Рывкиной, которая утверждает, что образ жизни жестко детерминирован духовной жизнью населения, потому что все виды социальной активности регулируются характеристиками массового сознания населения [2, с. 33].
Как справедливо отмечал Б. Андерсон, материальные артефакты, стиль жизни, мода, стили потребления участвуют в формировании символического конструкта нации [3]. А по наблюдению Р. Барта, смыслы, имплантированные в знаки культуры с помощью вещных тел, формируют смыслы общественного бытия [4].
Наряду с этим изменилась и сама парадигма потребительского поведения. В то время как рационально обоснованные потребительские практики вытесняются на периферию современного потребительского поведения, их место, в соответствии с эволюцией мультиатрибутивной модели товара, занимают эмоционально-коммуникативные потребительские практики и эмоционально-коммуникативный сервис. Причем с ростом социального благополучия и стабилизацией социально-экономических позиций, как свидетельствуют результаты социологических опросов середины нулевых предкризисных годов, 51 % респондентов «посещает магазины с целью получения положительных эмоций, испытав которые человек стремится получить их вновь» [5, с. 79]. В образном представлении директора американского «Диснейленда» Б. Росса компания имеет дело с бизнесом чувств, приносящим прибыль, в котором деятельность развлекательного комплекса опирается на «символические ресурсы» [6, с. 376-377]. К числу таких символических ре-
сурсов Н. Луман относил символически обобщенные средства массовой коммуникации, способные корректировать языковую картину мира и передавать сложно структурированные и сложно содержательные сообщения (message) [7].
Участвуя в приобретении продуктов культурных индустрий, современный потребитель в известной степени включает себя в эмоционально-коммуникативный ритуал, который программирует его дальнейшее поведение и побуждает к повторному участию в эмоционально-коммуникативных ритуалах [8, с. 69]. Причем, согласно последним наблюдениям экономистов, эмоциональный компонент в когнитивной модели принятия экономических решений начинает преобладать над рациональным (что и нашло отражение в эволюции модели ядерной услуги современных товаров), детерминируя тем самым не только сам процесс принятия решений в социально-экономической сфере, но и их результаты [9]. Как подчеркивал А. Шюц, «диалект повседневности - это по преимуществу язык имен, вещей и событий» [10, с. 132], то есть символически означенная совокупность материальных и духовных артефактов и социальных интеракций. С завершением процесса перехода от административно-командной системы к рыночной в России доля лиц, считающих досуг важной сферой повседневной жизнедеятельности, практически сравнялась с соответствующей долей в европейских странах. Согласно данным 2009 г. досуг считали важным в повседневной жизни 30 % россиян, 29 % жителей Германии (данные 2006 г.) и 30 % жителей Польши (данные 2005 г.) [11].
Как представляется, символизация современного мира является своеобразным ответом на глобализацию, в результате которой происходит либо разрыв с национальными традициями, либо гибридизация национального и наднационального, что приводит к необходимости имплантации глобальных и гибридных норм и ценностей в сферу сознания современного человека, ощущающего свое одиночество в условиях глобальности и преодоления национального даже на ментальном уровне, в результате чего «идеал может внедряться в любую вещь: он располагается, где хочет. Всякого рода случайные обстоятельства определяют способ его фиксации. Тогда та или иная вещь, как бы заурядна она ни была, оказывается выше всех» [12, с. 301]. Современное мировое сообщество начинает напоминать автономные анклавы индивидов, объединенных общими моделями стиля жизни, для которых коллективными скрепами являются национальные и наднациональные идеи, религиозные конфессии и т. п. [13].
Символизация приобретает в современном информационном обществе особое значение. Как справедливо указывал Р. Мертон, «общественные определения ситуации (пророчества или предсказания) становятся неотъемлемой составляющей ситуации и тем самым влияют на последующие события» [14].
Испытывая дефицит физического и социального времени, современный человек вынужден подчиняться третьей реальности современности - медиапосредникам, которые программируют структуру свободного времени и восприятие реальности в символическом медиапространстве [15, с. 221]. Однако было бы неправомерным упрощением сводить медиапространство и медиасобы-тия, то есть структурированную особым образом информацию, к виртуальному миру - виртуальный мир в конечном итоге подчинен логике программного обеспечения и программной поддержки и ресурсам компьютера, то есть имеет предсказуемые последствия и ожидаемые эффекты, например, уровни компьютерных игр и результаты их прохождения. В то время как в медиапространстве ме-диадискурса господствуют энтропия и перенасыщенность информацией, которые создают социальные интеракции, трудно предсказуемые по своим последствиям [16, с. 115].
На самом деле средства массовой коммуникации способны выполнять роль медиатора, управляющего социальными знаниями человека об окружающем мире: во-первых, в качестве сигнификационной системы, создающей и структурирующей системы образов, наделяющей эти образы и системы образов в целом смыслами и предлагающей модели их интерпретации массовой аудитории; во-вторых, в качестве референциальной системы, которая генерирует паттерны моделей поведения и предлагает их в качестве моделей поведения людей, составляющих целевые аудитории телепередач; в-третьих, в качестве репрезентационной системы, предоставляющей существующие в обществе или в иных социокультурных сообществах модели поведения и рефлексивно их номинирующей [17, с. 10-12].
Ежедневно 30 % населения просматривают телепередачи, причем этот просмотр во многом перестал сводиться к пассивному восприятию медиапродукции, его можно рассматривать в качестве активной социальной практики, ориентированной на активную переработку символического материала и превращение его в индивидуальный символический капитал [18, с. 62]. При этом символический капитал, содержащийся в электронной масс-медиа продукции, может быть частично или полностью трансформирован и переработан потребителем, который при этом получает эффекты, на которые первоначально не рассчитывали конструкторы информации [19, с. 61-62].
В современном обществе транслируемые медиативными посредниками смыслы инкорпорируются в социально-культурное пространство кодов. Причем кодирование и перекодирование
тех или иных смыслов и символических значений осуществляется не только самими потребителями, но и средствами массовой коммуникации [20, с. 43]. Поэтому современный мир можно представить как доминирование обыденного, как «микрореволюцию банальности», в нем «царствует медиум, идол, симулякр», а не содержательное сообщение, идея, истина [21, с. 5]. Причем потребительские аудитории предстают в качестве дифференцированных фрагментированных и атомизированных целевых аудиторий, объединенных не общим смыслом, а общими эмоциями [22, с. 10]. Если в начале хХ в. потребители информации масс-медиа или читающая публика формировались на основе агрегирования читателей вокруг какого-либо органа печати, обеспечивая ему тираж и обратную связь, то в настоящее время процесс агрегирования сменился принципом сегментирования, когда сами медиасредства создают свои целевые аудитории, навязывая им свои смыслы и символические значения [23, с. 346]. При этом был нарушен принцип обратной связи, столь важный в коммуникационных системах. Кстати, в отличие от телевидения, интерактивное взаимодействие наряду с интернет-трансляцией используется в современном радиоэфире многими радиостанциями.
В результате массированного целенаправленного воздействия на целевые группы аудитории телеканалов происходит перманентный процесс генерирования и деградации символических целевых аудиторий, ориентированных на восприятие коллективно навязываемых символических значений, но не способных к коммуникативным интеракциям в рамках самой целевой аудитории.
Дифференциация и индивидуализация жизненных стилей является важнейшим фактором дифференциации контентных предпочтений российских потребителей телепродуктов - телевизионные целевые аудитории все более фрагментируются [24, с. 73].
Такие целевые аудитории основываются на спонтанных символических взаимосвязях, в которых атомизированные индивиды и микросообщества существуют в легко разрушаемом символически однородном пространстве, которое легко в любой момент может быть символически переформатировано, и обладатели символического капитала могут превратиться из авангарда в арьергард, из успешных лидеров в социальных аутсайдеров с невозможностью трансформации накопленного символического капитала в любые другие формы капитала [25, с. 10]. Конструктивная деятельность по производству «коммуникации» исключает проблему «интерсубъективного отношения» как морального отношения индивидов, редуцируя субъекта до объекта - носителя информации, или «вещи», используемой в информации» [26, с. 13].
Происходит вытеснение коммуникации как сферы общения и социально-коммуникативного взаимодействия, подменяемого информационным воздействием и использованием информационных технологий, когда информация начинает рассматриваться человеком как демиург, творящий мир «здесь и сейчас», вне актуальных времени и пространства. Принудительное ассоциирование человеческих сообществ как целевых аудиторий нивелирует реальный жизненный мир, подменяя его миром мифологизированных смыслов вне актуальных времени и пространства (мир ковбоев - настоящих мужчин из страны Marlboro - вне времени, вне пространства, о чем предупреждал Ю. Хабермас, видя в таком информационном дискурсе организации социальной жизни угрозу реально существующему человеческому обществу [27, с. 161]).
Телепередачи из продукта семейного назначения превратились наряду с радиопередачами в продукт индивидуального использования, чему способствовало увеличение средств мобильной индивидуальной ретрансляции, тематическая фокусировка передач, специализация теле- и радиоканалов, превратившихся в фон других повседневных социальных практик [28, с. 75].
Новые цифровые медиа не смогли пока еще радикально трансформировать пользовательские аудитории традиционных электронных средств массовой информации - телевидения и радио. Появляющиеся новые сегменты телевизионных и радиоаудиторий свидетельствуют лишь о продолжающихся процессах переструктурирования и пересегментирования слушательских и зрительских аудиторий. Это обусловлено не в последнюю очередь тем, что медианосители, являющиеся проводником сегментирования пользовательских аудиторий, поддерживают в целом существующую структуру как рынка медиауслуг, так и пользовательских сегментов, потому что производители медиапродукции, как и общество и государство, заинтересованы в стабильности социальных и институциональных структур [29, с. 48].
В условиях доминирования этих «традиционных» по отношению к Интернету и мобильной связи медиа интернет-сообщения достигают основных масс населения «в пересказе, в ретрансляции публичных и локальных лидеров, других медиа, через систему фильтров, следуя известным ранее двухступенчатым моделям коммуникации» [30, с. 65]. Причем, по справедливому, на наш взгляд, замечанию Ю. Хабермаса, распространение интернет-практик в социальной повседневности приводит к смещению социальной интеграции в сферу культуры, усиливая информационную энтропию и подрывая гражданское доверие к политическим системам и акторам политических процессов, к политическому участию, потому что информация поступает к людям в хаотической энтропийной массе, не будучи интерпретированной в комментариях политических активистов и лидеров, ученых и т. п.
В результате укрепляется асимметрия в распределении информации в обществе, что в конечном итоге приводит к возрастанию горизонтального неравенства как дополнения вертикального неравенства, порождаемого социальными структурами и функционирующими в них вертикально ориентированными информационными потоками [31].
Медиа транслируют не только информацию, но и модели культуры [32]. Формируя повестку дня, тренды социальной жизни, современные медиа выполняют функцию социального конструирования реальности. Д. Шоу и М. МакКомбс прямо указывали на диффузное влияние средств массовой информации на формирование воспринимаемой обществом картины мира, причем в каждом сегменте пользовательской аудитории эта картина окружающего мира носит дифференцированный характер, сохраняя рамочное общее и отличаясь в деталях социального означивания и символизации [33]. То есть наряду с генерированием и передачей общего социетального символического капитала средства массовой информации создают предпосылки для производства индивидуального и группового символического капитала.
Ссылки:
1. Рывкина Р.В. Образ жизни населения России: социальные последствия реформ 90-х годов // Социологические исследования. 2001. № 4. С. 32-39.
2. Там же. С. 33.
3. Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма / пер. с англ. В. Николаева ; вступ. ст. С. Баньковской. М., 2001.
4. Барт Р. Мифологии / пер. с фр. C. Зенкина. М., 2008.
5. Горбунова М.Ю., Понукалина О.В. Управление поведением потребителя в контексте эмоционально-коммуникативного сервиса // Социологические исследования. 2012. № 4. С. 78-88.
6. Маанен Дж.В. Фабрика улыбки: работа в Диснейленде // Антология организационной психологии / под ред. Б.М. Стоу. М., 2005. С. 376-389.
7. Луман Н. Социальные системы. Очерк общей теории / пер. с нем. И.Д. Газиева ; под ред. Н.А. Головина. СПб., 2007.
8. Коллинз Р. Социология философий. Глобальная теория интеллектуального изменения / пер. с англ. Новосибирск, 2002.
9. Канеман Д., Тверски А. Рациональный выбор, ценности и фреймы // Психологический журнал. 2003. Т. 24, № 3. С. 31-42.
10. Шюц А. Структура повседневного мышления // Социологические исследования. 1988. № 2. С. 129-137.
11. Горшков М.К. Российская повседневность в условиях кризиса: социологическое измерение // Социологические исследования. 2009. № 12. С. 36-47.
12. Дюркгейм Э. Социология. Ее предмет, метод, предназначение / пер. с фр. М., 1995.
13. Habits of the Heart: Individualism and Commitment in American Life / R.N. Bellah, R. Madsen, W.M. Sullivan, A. Svidler, S.M. Tipton. Berkeley, 1985.
14. Мертон Р. Самоисполняющееся пророчество (Теорема Томаса) [Электронный ресурс]. URL: http://socio-line.ru/pages/r-merton-samoispolnyayuscheesya-prorochestvo-teorema-tomasa (дата обращения: 06.06.2015).
15. Луков А.В. Следствия «теоремы Томаса» в условиях становления информационной цивилизации [Электронный ресурс] // Знание. Понимание. Умение. 2006. № 4. URL: http://www.zpu-journal.ru/zpu/2006_4/Lukov_AV/37.pdf (дата обращения: 14.12.2014).
16. Ильин А.Н. Дискурс новостей и мифотворчество // Социологические исследования. 2010. № 12. С. 115-121.
17. Климов И.А. Телевидение: модальности существования // Социологические исследования. 2005. № 10. С. 11-17.
18. Коломиец В.П. Медиасреда и медиапотребление в современном российском обществе // Социологические исследования. 2010. № 1. С. 58-66.
19. Там же. С. 61-62.
20. Бодрийяр Ж. В тени молчаливого большинства, или Конец социального. Екатеринбург, 2000.
21. Малковская И.А. Социологический профиль информационно-коммуникативного общества // Социологические исследования. 2007. № 2. С. 1-23.
22. Там же. С. 10.
23. Маклюэн М. Понимание Медиа: внешние расширения человека. М. ; Жуковский, 2003.
24. Полуэхтова И.А. Динамика российской телеаудитории // Социологические исследования. 2010. № 1. С. 66-77.
25. Малковская И.А. Указ. соч. С. 10.
26. Там же. С. 13.
27. Хабермас Ю. Отношения между системой и жизненным миром в условиях позднего капитализма. // THESIS. 1993. Весна. С. 123-136.
28. Хабермас Ю. Первым почуять важное. Благодарственная речь по случаю вручения Премии им. Бруно Крайски [Электронный ресурс] // Неприкосновенный запас. 2006. № 3 (47). URL: http://magazines.russ.ru/nz/2006/47/ha2.html (дата обращения: 06.06.2015).
29. Костенко Н.В. Информационно-культурные стили в России и Украине // Социологический журнал. 2009. № 1. С. 47-69.
30. Там же. С. 65.
31. Хабермас Ю. Первым почуять важное.
32. Thompson J.B. The media and modernity. A social theory of the media. Cambridge, 1995.
33. Shaw D., McCombs M. The emergence of American political issues: The agenda-setting function of the press. St. Paul, 1974.
