CC BY
227
А
История российского социума
УДК 947.084.8
А.Н. Кашеваров
СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ
Тема предлагаемой статьи учитывает значительно возросший в постсоветской России общественный интерес к религии и Церкви. В самых различных слоях и группах населения распространены представления о том, что возрождение страны невозможно без опоры на традиционные духовные ценности российского общества, сформировавшиеся под влиянием православия. Такие взгляды естественны, поскольку православие и Православная Церковь сыграли особую роль в формировании и развитии Российского государства, русской культуры и русской нации в целом.
Изучение истории самой крупной и влиятельной из религиозных организаций России — Русской Православной Церкви (далее — РПЦ) и ее взаимоотношений с государством являлось устойчивой и плодотворной традицией отечественной дореволюционной историографии в лице ее крупнейших представителей, например таких, как профессор Московской духовной академии Е.Е. Голубинский и митрополит Макарий (Булгаков) — автор многотомной «Истории Русской Церкви». Премии его памяти Российская Императорская Академия наук с 1885 по 1917 год присуждала самым значительным трудам в области богословия, истории, филологии. В 1997 году Московская Патриархия (далее — МП) вместе с правительством Москвы и РАН возродили эту традицию. Следует также отметить, что магистерская диссертация выдающегося русского историка В.О. Ключевского была посвящена теме: «Жития святых как исторический источник».
Особенно актуально изучение истории РПЦ новейшего периода, в хронологических рамках которого произошло как почти полное уничтожение институциональной Церкви, так и ее возрождение. С начала 1990-х годов сформировалось целое направление в отечественной историографии, интенсивно изучающее различные аспекты истории РПЦ в ХХ — начале XXI века, включая ее взаимоотношения с государством. Ныне трудами ряда исследователей, прежде всего В.А. Алексеева, О.Ю. Васильевой, М.И. Одинцова, А.Н. Кашеварова, М.В. Шкаровского, создана — без идеологических предубеждений и политических пристрастий — научная концепция взаимоотношений Советского государства и РПЦ [1, 4, 7, 8, 14, 22]. В частности, выявлены и охарактеризованы основные этапы становления и поворотов религиозной политики Советского государства 1917-1922, 1929-1932, 1941-1945, 1958-1964 и 1987-1988 годов.
Эти периоды совпадали с переломными этапами в истории Советского государства и общества: установлением в стране Советской власти, Гражданской войной и военной интервенцией, «великим переломом» конца 1920-х - начала 1930-х годов, Великой Отечественной войной, хрущевской «оттепелью» и горбачевской гласностью и перестройкой. Такое совпадение не случайно, поскольку церковная политика государства всякий раз по-своему отражает его внутреннюю политику в целом.
Наименее исследованным в новейшей истории РПЦ является период ее функционирования в постсоветской России, ее взаимоотношения с новой российской властью. Наибольшим достижением церковных историков стал первый том «Православной энциклопедии», вышедший к юбилейному 2000 году. Его научным редактором был протоиерей Владислав Цыпин, а в качестве авторов выступили как клирики РПЦ, занимающиеся историческими изысканиями, так и светские специалисты, близкие Церкви. Том, называющийся «Русская Православная Церковь», фактически представляет собой сборник статей, излагающих общую историю Церкви на Руси — в России. Современному положению Церкви в этих статьях отведено довольно много места, но в основном это сухое перечисление фактов из ежегодных отчетов патриарха и пересказ относящихся к теме положений церковного устава. Такая позиция обусловлена основной задачей именно энциклопедического издания: читатель должен получить официальную систематизированную информацию. Естественно, что ожидать аналитического изучения проблем РПЦ от этой работы не следует. В 2006 году вышла фундаментальная по объему, но в целом описательная по содержанию работа протоиерея Владислава Цыпина «История Русской Православной Церкви: синодальный и новейший периоды (1700—2005)» [20]. О критическом анализе состояния Церкви в этом случае говорить не приходится, однако историческая канва соблюдена.
Своеобразными оказались результаты деятельности исследовательской группы Ке-стонского института (Оксфорд), которую возглавляли историк С. Филатов и журналист А. Щипков. Группа занималась большим проектом по подготовке энциклопедии религиозной жизни в России, и изучение православия не являлось приоритетом в их работе. В тех случаях, когда авторы интересовались РПЦ, их внимание привлекали в первую очередь нетипичные ситуации и яркие, оригинальные люди. Поэтому опубликованные материалы — плод труда этой группы балансируют на грани научно-популярной литературы и путевых заметок, а выводы изобилуют большими натяжками. В 2003 году первые два тома энциклопедии «Современная религиозная жизнь
России» были опубликованы. Русской Православной Церкви в ней был посвящен относительно небольшой обзор — 35 страниц вместе с библиографией [19]. Часть материалов, собранных исследовательской группой Кестонского института, вошла в книгу А. Щипкова «Во что верит Россия» [23].
Определенное значение для изучения современных проблем РПЦ имеет сборник «Религия и демократия», среди авторов которого бывшие «религиозные диссиденты», прошедшие тюрьмы и лагеря [17]. Примечательно, что основное внимание их уделено не столько состоянию Церкви в постсоветской России, сколько своим впечатлениям о пережитом и осуществлению религиозных свобод в постперестроечной России. Сложному и неоднозначному процессу возвращения РПЦ ее святынь и культурных ценностей посвящена монография А.Е. Мусина [13]. В книге проанализированы причины возникающих конфликтных ситуаций. Особо отмечен положительный опыт взаимоотношений общества, государства и Церкви в деле сохранения и использования памятников религиозной культуры.
Среди аналитиков, пишущих о современном состоянии РПЦ, следует отметить Н. Митрохина, в работах которого сделана первая попытка комплексного анализа проблем самой крупной религиозной организации постсоветского пространства [10—12].
В 2000—2003 годах целый ряд российских общественно-политических журналов посвятил свои страницы (или даже целые номера) блокам статей о внутренних проблемах РПЦ и ее взаимоотношениях с государством (журналы «Отечественные записки», «Смысл», «Полития» — вестник фонда «Российский общественно-политический центр» и др.). Начался новый этап религиозной аналитики, рассчитанной на относительно массового читателя. Таким образом был преодолен период преимущественно газетных (т. е. более упрощенных и меньших по объему публикаций), характерных для середины и второй половины 1990-х годов и представленных на страницах еженедельников «Русская мысль», «НГ-Религии» и «Радонеж». Однако в целом сохранилась ситуация, когда значительная часть публицистов и журналистов,
пишущих о РПЦ, уделяют внимание скандальным и аморальным историям, место которых в церковной жизни часто преувеличивают, чтобы порой поставить под сомнение необходимость существования РПЦ как института. Основываясь именно на таких публикациях, некоторые чиновники высказывали патриарху Кириллу, бывшему тогда председателем Отдела внешних церковных связей МП, свое мнение о желательности нескольких Православных Церквей в России, чтобы государство имело возможность выбора из них наиболее желательного партнера.
Священноначалие МП неоднократно выступало с заявлениями о том, что в средствах массовой информации Церковь зачастую рассматривается только как институт, мешающий прогрессу, и что христианские ценности в них ставятся ниже «общечеловеческих» [6, с. 10]. Особенно преуспели в этом такие издания, как «Московский комсомолец» и «Комсомольская правда».
Появлению серьезных работ по конкретным аспектам современной жизнедеятельности Церкви препятствует не только предвзятый подход к ней значительной части авторов, но и в целом закрытость самой Церкви для светских исследователей. Большинство привычных для историков типов документов о текущей работе Церкви и функционировании ее структур не публикуется. Например, никогда не публиковалось большинство распоряжений патриарха и руководителей синодальных отделов Патриархии, подготовительные материалы к журналам заседаний Синода и большинство собственно журналов, а также епархиальные отчеты, представляющие основной источник информации о деятельности территориальных подразделений Церкви, нет возможности ознакомиться и с персональными делами епископов и священников. Доступ в центральное хранилище документов МП - в архив, находящийся в рабочей резиденции патриарха в Чистом переулке, 5, -практически закрыт для исследователей. Примечательно, что даже ведущий официальный церковный историограф протоиерей Владислав Цыпин в своих основных работах ссылается на «архив Московской Патриархии» без указания фондов, дел, листов.
За последние 20 лет, прошедших после празднования 1000-летия Крещения Руси, по-
служившего толчком к становлению новых государственно-церковных отношений, Церковь как институциональное учреждение многократно возросла. Так, в юбилейном 1988 году РПЦ включала в себя 67 епархий, 21 монастырь, 6890 приходов, 2 Духовные академии и 3 Духовные семинарии. По данным на декабрь 2008 года, в РПЦ 157 епархий, 203 архиерея, 804 монастыря, из которых более половины в России - 478 обителей. Общее количество приходов - 29 260. Общее число духовенства -30 670 человек, из которых 3450 диаконов и 27 216 священников. Примечательно, что в Москве действует 837 храмов (регулярно совершается богослужение в 271 храме), т. е. почти все, что уцелели от разрушения в годы государственного атеизма. Эти показатели постепенно приближаются к показателям предреволюционного периода (в 1914 году в империи было 48 тыс. храмов, свыше 50 тыс. священников и диаконов), а количество архиереев и епархий даже превосходит их число в синодальную эпоху (к ее концу было 130 архиереев в 67 епархиях) [7, с. 15].
Количество приверженцев православия в нашей стране неуклонно растет, впрочем, как и последователей других конфессий. Так, в Сибири и на Дальнем Востоке рост католических и протестантских общин в 1990-е годы несколько обгонял рост православных приходов. Но тенденция в Центральной России (за исключением некоторых Приволжских регионов и Татарстана) в целом благоприятна для РПЦ.
Русская Православная Церковь является многонациональной Поместной автокефальной Церковью. На территории России православие исповедуют помимо русских большие группы угро-финских и тюркских народов -карелы, вепсы, коми, удмурты, марийцы, мордва, чуваши, хакасы, шорцы, эвенки, якуты, чукчи, алеуты, манси, ханты, западные буряты в Иркутской области, часть калмыков, часть татар (крящены). Кроме того, его исповедуют проживающие на территории России украинцы, белорусы, молдаване, гагаузы, греки. Вообще, это почти половина этносов, живущих в настоящее время в России. Однако отмеченные выше и другие народы исповедуют православие не поголовно. Так, часть марийцев считает себя православными, другая часть
поклоняется древним языческим богам. Важно также подчеркнуть, что РПЦ — это, пожалуй, единственная организация, действующая на всей территории бывшего Советского Союза.
Ныне РПЦ влияет на многие стороны жизни общества. Например, она является субъектом самостоятельной экономической деятельности и в определенном смысле выступает общественно-политической силой. Признанием этого является тот факт, что в государственном протоколе патриарх занимает шестое место и имеет в Кремле свою резиденцию, расположенную в подклети Грановитой палаты.
Все эти факторы вместе с уроками истории, которые свидетельствуют о важной роли православия в истории России — в становлении и укреплении государственности, развитии русской культуры, формировании национального самосознания и т. п., делают настоятельной необходимостью для современного Российского государства иметь не только добрые отношения с РПЦ, основанные на взаимном уважении и доверии, но и разработанную концепцию государственно-церковных отношений и эффективные органы, способные ее реализовать.
В современных российских условиях речь может идти о двух наиболее возможных моделях отношений между властью и Церковью: сепарационной и кооперационной. Сепараци-онная модель подразумевает самостоятельное независимое существование государства и религиозных организаций. В тоталитарном, атеистическом государстве Церковь отдаляется от государства, что может привести к ее полному уничтожению. В подобных случаях создается специальный контрольно-репрессивный орган, который следит за отделением Церкви от государства. Церкви либо закрываются (в жестком варианте), либо им не позволяют зарабатывать деньги на существование (в мягком варианте). Сепарационная модель может существовать и в демократическом обществе. Государство не оказывает материальной помощи Церкви, но и не мешает ей зарабатывать деньги. Религиозные организации рассматриваются как субъекты рыночных отношений. При сепарационной модели отношений между государством и религиозными объединениями воздвигается своеобразная стена, поэтому никакого специального
законодательства, а также курирующего органа не требуется, если речь идет о демократическом государстве. Такая практика может надежно обеспечивать равенство религий перед законом, но при этом фактически утверждается (даже навязывается) секуляризация во всех сферах государственной и общественной жизни.
Кооперационная модель не зависит от политического устройства общества, так как в ее идеальном варианте государство и Церковь являются равными партнерами. Они договариваются о взаимной поддержке, правах и взаимных обязанностях. Если в государстве одна Церковь, то больших проблем не возникает. Если конфессий много, то отношения регулируются так называемой конкордатной системой, т. е. системой договоров между государством и религиозными организациями. Таким образом, при кооперационном принципе действуют два источника правового регулирования: 1) конституция и законодательные нормы; 2) соглашения и договоренности с религиозными объединениями (разумеется, в рамках законодательства).
Кооперационный принцип или тип отношений подразумевает защиту ведущих конфессий при сохранении основных гражданских прав религиозных «меньшинств». Сложности возникают при определении традиционных — «укорененных» и нетрадиционных вероисповеданий. «Укорененные» религии пользуются налоговыми льготами, правом на проповедь в государственных учреждениях (школа, армия), государство передает им часть своих полномочий в сфере обслуживания (больницы, приюты, детские дома).
Малые Церкви, не имеющие соглашений с государством, вносятся в государственный реестр, обладают статусом юридического лица, пользуются некоторыми налоговыми льготами, но не имеют возможности вести широкую миссионерскую работу. Сомнительные религиозные группы сохраняют право на свободу совести, но регистрируются как частные организации. Деятельность, связанная с парапси-хическими феноменами, лечебными эффектами, не считается, а точнее, не допускается в качестве религиозной [23, с. 23—25]. Дифференцированная система позволяет государству и религиозным организациям сотрудничать на кооперационной основе, соблюдая основные
демократические принципы. Однако следует помнить, что идеальной модели не существует.
Крушение СССР и кризисы начала 1990-х годов принесли в религиозную сферу такую свободу, какой не было даже ни в политике, ни в экономике. В этой обстановке было не до религиозной сферы. Пожалуй, ни в одной европейской стране не было такой религиозной свободы, граничащей с хаосом, как в Российской Федерации. С 1993 года государство стало пытаться как-то навести порядок в религиозной сфере. Во многом такое изменение позиции было вынужденным из-за наплыва сект. Возник проект создания министерства культов, но был отвергнут из-за страха, что это будет воссоздание в новой форме Совета по делам религий, существовавшего несколько десятилетий в атеистическом государстве.
В 1993—1997 годах была оформлена конституционно-правовая база государственно -церковных отношений и появились подразделения центральных органов власти, осуществляющие связи с религиозными объединениями. Согласно статье 14 Конституции, Российская Федерация — светское государство, никакая религия не может быть признана государственной, а религиозные объединения отделены от государства и равны перед законом. Статья 28 Конституции утверждает сепараци-онную модель государственно-церковных отношений, согласно которой религиозные организации отделены и отдалены от государства.
В 1997 году Государственная дума приняла новый Закон «О свободе совести и религиозных объединениях». Известно, что в преамбуле Закона православие (но не РПЦ) упомянуто в числе четырех традиционных для России конфессий — наряду с исламом, буддизм и иудаизмом. Все православные, католики, баптисты, лютеране, буддисты согласились с положениями нового Закона.
Контроль над деятельностью зарегистрированных религиозных организаций осуществляют Департамент по делам общественных и религиозных объединений Министерства юстиции и территориальные органы этого министерства. В центре и на местах сформированы органы по взаимодействию с религиозными объединениями. В Государственной думе создан
Комитет по связям с общественностью и религиозными организациями, который способен вносить поправки и коррективы в действующее законодательство о свободе совести. При Правительстве РФ образована Комиссия по вопросам религиозных объединений, куда входят главным образом чиновники разных ведомств. В Администрации Президента создан Совет по взаимодействию с религиозными объединениями, состоящий из представителей различных конфессий. Кроме того, в каждом из субъектов Федерации при исполнительном органе существует должностное лицо, отвечающее за связи с религиозными организациями. Как правило, этот человек возглавляет небольшую структуру, которая называется Комитетом по связям с религиозными организациями.
Важно подчеркнуть, что ни одна из этих структур не совмещает в себе властные и идеологические функции и не способна заниматься выработкой государственной политики по отношению к религиозным организациям.
В современной России в разных регионах государственно-церковные отношения складываются во многом стихийно и по-разному. Общий подход в этом вопросе пока не выработан, как нет и вертикали властных структур, способных от центра до мест осуществить на практике какую-нибудь концепцию.
В начале XXI века можно констатировать постепенный отход от сепарационной модели государственно-церковных отношений (эта модель, по крайней мере, прокламируется в Конституции), а точнее, тенденцию к сочетанию сепарационной и кооперационной моделей. В связи с этим показательно, что в министерствах, заключивших с РПЦ и другими религиозными объединениями различные договоры о выполнении совместных программ, образованы постоянные отделы по взаимодействию с религиозными объединениями. На данный момент соответствующие отделы есть в 11 министерствах.
При выработке современной концепции государственно-церковных отношений, безусловно, важен учет целого ряда факторов. Начинать целесообразно с анализа исторических особенностей таких отношений в России, включая и советский период, когда государственные органы очень четко представляли себе
процессы внутри Церкви и ее возможности как в СССР, так и во внешнем мире. Поэтому по аналогии следует обратиться к анализу современного состояния РПЦ, в первую очередь ее руководства.
Как уже отмечалось выше, количество архиереев в РПЦ уже превысило их дореволюционное число - 203 вместо 130. Сегодня 149 архиереев являются правящими, 54 - викарными, 14 находятся на покое.
Епископат - это костяк управленческого аппарата РПЦ. В последние 18 лет в отсутствие Поместных Соборов именно епископат определяет политику Церкви. Высший исполнительный орган Церкви - Священный Синод сформирован только из представителей епископата. На местах именно правящий архиерей определяет всю жизнь епархии.
По гражданскому законодательству епископ может уйти на пенсию, как и все другие мужчины, в 60 лет. По церковным нормам это не возраст. Первый раз об уходе на покой епископ должен подать прошение в канцелярию МП в 75 лет. Если там сочтут, что он может служить далее (а удовлетворяют прошения только очень больных и скомпрометировавших себя архиереев), то епископ остается на своем посту еще 5-10 лет. Обычно при должности архиерей и умирает. Таким образом, в РПЦ объективно существует опасность геронтократии. Если политическая элита за последние 30 лет успела обновиться несколько раз, то высшее церковное руководство в значительной степени остается тем же, что в конце 1970-х годов. Из восьми постоянных членов Синода четверо, т. е. половина, старше 70 лет. Митрополиту Санкт-Петербургскому Владимиру (Котлярову) 81 год, другим трем митрополитам - Киевскому Владимиру (Сабо-дану), Белорусскому Филарету (Вахромееву) и Крутицкому Ювеналию (Пояркову) по 75 лет. Самые молодые - патриарх Кирилл (Гундя-ев) - 64 года, митрополит Калужский Климент (Капалин) - 61 год и митрополит Кишиневский Владимир (Контарян) - 58 лет [9, с. 66, 104— 108, 272]. Примечательно, что после избрания патриархом митрополита Кирилла (Гундяева) на освободившийся пост председателя Отдела внешних церковных связей и, следовательно, постоянного члена Синода в марте 2009 года был назначен 42-летний энергичный епископ
Венский и Австрийский Иларион (в настоящее время он имеет титул митрополита Волоколамского).
Среди нынешних архиереев МП более 20 человек являются соратниками и последователями выдающегося иерарха Русской Церкви XX столетия - митрополита Никодима (Ротова), занимавшего 12 лет пост председателя Отдела внешних церковных связей (далее - ОВЦС) МП и многое сделавшего для Церкви в самое трудное для нее время, когда хрущевская «оттепель» обернулась для нее трескучим морозом. Канадский исследователь Д.В. Поспеловский, основываясь на слухах, распространенных за рубежом, писал о том, что отцом будущего митрополита был секретарь Рязанского обкома коммунистической партии [16, с. 312]. В действительности же будущий митрополит родился в октябре 1929 года в деревне Фролово Кораблинского района Рязанской области в семье служащего. Его дедушка по матери был священником, и уже в отроческие годы Борис Ротов получил религиозное воспитание [21, с. 443]. Приняв в 18 лет монашеский постриг, он заочно окончил Ленинградские духовные школы и в 1960 году был назначен председателем ОВЦС МП с возведением в сан епископа и, таким образом, стал постоянным членом Синода по должности. В 1963 году возведен в сан митрополита, с 1967 года митрополит Ленинградский и Новгородский [9, с. 124]. С неутомимой энергией расширяя связи РПЦ с православными и инославными Церквями, митрополит Никодим использовал международную деятельность возглавляемого им ОВЦС для укрепления положения МП внутри страны и смягчения последствий новой антирелигиозной кампании 1958-1964 годов. Например, узнав, что под угрозой закрытия находится его родная Ленинградская духовная академия, он стал активно включать ее во внешнецерковную деятельность, пригласил на учебу студентов из Уганды. В итоге академия была спасена от закрытия [15, с. 274].
Во второй половине 1960-х годов митрополит Никодим оказывал решающее влияние на подбор кандидатов на архиерейские кафедры, ориентируясь на выпускников Духовных академий, среди которых он умел находить наиболее способных для архиерейского служения
в трудных советских условиях. Примечательно, что в составе нынешнего Синода есть «никоди-мовцы». В свою команду он отбирал в первую очередь молодых сотрудников подведомственного ему ОВЦС, а также студентов и преподавателей Ленинградской духовной академии. К первой группе учеников митрополита Нико-дима, возведенных в епископский сан, относятся двое его ближайших помощников по ОВЦС - это нынешние митрополиты Минский Филарет (Вахромеев) и Крутицкий Ювеналий (Поярков). Из более молодого поколения учеников и последователей Никодима следует отметить прежде всего его личного секретаря и ректора Ленинградских духовных школ в 1974-1984 годах, впоследствии митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла (Гундяева), возглавлявшего также в 1989-2009 годах ОВЦС, ныне первоиерарха РПЦ, а также митрополита Астанайского Мефодия (Немцева) и архиепископа Новгородского Льва (Церпицкого). Большинство из учеников и последователей Никодима ежегодно приезжают к дню кончины митрополита (умер 5 сентября 1978 года в Ватикане на аудиенции у новоизбранного папы Иоанна - Павла I) в Санкт-Петербург, чтобы отслужить панихиду на его могиле на Никольском кладбище Александро-Невской лавры [5]. Несмотря на то что по своему складу и характеру это разные люди, для большинства из них характерно стремление к активной общественной и проповеднической деятельности, толерантность по отношению к другим конфессиям. Безусловно, что самой заметной фигурой среди них является патриарх Кирилл. Некоторые исследователи считают, что для него характерно не только стремление к активному участию в общественной жизни, проповедничеству, но и приверженность к идее сотрудничества государства и Церкви, признание особого пути России и значимости русского народа как государствен-нообразующего [10, с. 180, 181].
Будучи председателем синодальной рабочей группы по выработке «Основ социальной концепции Русской Православной Церкви», утвержденных затем на юбилейном Архиерейском Соборе в августе 2000 года, владыка Кирилл внес значительный вклад в разработку принципиальной позиции Церкви по общественным проблемам. Касательно отношений
с государством в «Основах социальной концепции» по существу подчеркивается, что власть должна учитывать исторические заслуги РПЦ в создании и сохранении российской государственности, развитии русской культуры и т. п. «Церковь вправе ожидать, что государство при построении своих отношений с религиозными объединениями будет учитывать количество их последователей, их место в формировании исторического, культурного и духовного облика народа, их гражданскую позицию» [18, с. 184]. При этом РПЦ не хочет терять самостоятельности, как это было в императорской России. Примечателен тезис «Основ социальной концепции» о допустимости гражданского неповиновения христианином, когда исполнение требования закона угрожает вечному спасению, предполагает акт вероотступничества или несомненного греха в отношении Бога и ближнего» [Там же. С. 193].
Бурный количественный рост церковных структур с наступлением религиозной свободы вызвал ряд проблем. Если число приходов РПЦ за последние 15 лет увеличилось примерно в 4 раза, академий и семинарий - в 8 раз, то монастырей почти в 40 раз (не считая еще 160 подворий, многие из которых де-факто являются самостоятельными монастырями) [10, с. 108— 109]. Монастыри открывались как на местах, где они некогда существовали, так и там, где их никогда не было - на основе приходов, пожелавших передать свои храмы под монастыри, или даже на пустом месте. Среди епископов есть подлинные энтузиасты, открывающие монастыри, не имея четкого представления, откуда возьмутся насельники и где найти средства на восстановление. Например, во Владимирской епархии за последние 15 лет открыты 23 монастыря, а в Саранской - 15. Ситуация осложняется тем, что опытных монахов, имевших налаженные отношения с иерархией и умевших жить в монастырях, оказалось катастрофически мало для разворачивания в столь сжатые сроки 40-кратно увеличившейся сети монастырей. К тому же значительная часть опытных монахов, которые могли бы стать основателями и руководителями новых монастырей, были в конце 1980-х - начале 1990-х годов рукоположены в епископы. В 1990-е годы ситуация стабилизировалась и в таком состоянии продолжает
оставаться поныне — большинство насельников имеют крайне ограниченный опыт жизни в монастырях и в значительной степени остаются неофитами, находящимися под влиянием того или иного старца и строящими жизнь обители по нескольким имеющимся в их руках книжкам XIX века.
Монастыри, безусловно, важны для Церкви как символ русского православия, место сосредоточения духовной жизни и социального служения. Однако большая часть из открытых в последние 15 лет монастырей (в настоящее время их открывается примерно по 30—40 в год) не похожи на Троице-Сергиеву лавру или московский Свято-Данилов монастырь. В основном в полуразрушенных зданиях обитают общины, которые насчитывают 2—5 насельников в монашеском или послушническом чине и 5—7 трудников, в числе которых порой бывают прибившиеся бродяги, бывшие уголовники и наркоманы. Основное занятие насельников и трудников — восстановление монастырских зданий и храмов в надежде, что в отстроенные помещения придут новые люди.
По мнению некоторых представителей духовенства, процесс прихода в монастыри в целом закончился. В последние несколько лет в них поступает относительно небольшое (естественное) количество новых послушников, так как все те, кто не смог этого сделать в годы Советской власти, уже либо пришли в монастырь, либо отказались от своего желания, столкнувшись с суровым монастырским бытом (текучка послушников и трудников велика). Существует и определенная прослойка трудников-странников, кочующих из одного в монастыря в другой в поисках лучшего места. По оценке архиепископа Уфимского Никона (Васюкова), примерно 10 % трудников имеют шансы быть постриженными в монашество. В то же время сами монашествующие, особенно постриженные в молодом возрасте (до 40 лет), являются не очень стойким элементом. Потребность в нормальной сексуальной и семейной жизни приводит к уходу некоторых из них (в том числе постриженных в мантию) из монастырей.
Бурный рост приходов породил также недостаток священнослужителей, способных быть нравственными ориентирами для своей паствы, духовно окормлять верующих, вести
миссионерскую, проповедническую и социальную работу, а не выступать только формальными исполнителями треб — крещений, отпеваний и т. п. Во второй половине 1990-х годов обнаружилась и другая крайность: подражая известным духовникам, некоторые священники, особенно монашествующие, стали создавать свои собственные общины последователей. При этом нередко духовное руководство с их стороны приводило к разнообразным эксцессам, вплоть до того, что так называемые старцы приказывали давно женатым семейным парам разойтись, запрещали молодым людям вступать в брак или поступать в институты. 23 декабря 1998 года патриарх Алексий II (Ридигер) на епархиальном собрании Москвы выступил с большой программной речью против явления, охарактеризованного им как младостарчество. Он обличал молодых священников, которые плохо копировали своих учителей или брались не за свое дело.
Отмеченная выше проблема осложняется аморфностью, расплывчатостью православного сознания новообращенных мирян, сравнительно недавно пришедших в церковную ограду. В представлениях многих из них православные догматы уживаются с верой в белую и черную магию, астрологию и другими суевериями, осуждаемыми Церковью. Вероятно, с учетом этого обстоятельства в новой редакции «Устава Русской Православной Церкви», принятого по докладу митрополита Кирилла (Гундяева) на юбилейном Архиерейском Соборе 2000 года, перераспределены компетенции Поместного Собора и Архиерейских Соборов в сторону расширения полномочий Архиерейского Собора. В соответствии с новой редакцией Устава Поместный Собор утратил судебные функции. Объясняется это тем, что нет канонов, которые бы наделяли судебной властью в Церкви клириков и мирян, входящих в состав Пометного Собора. Зато епископы, составляющие Архиерейский Собор, судебные функции имеют. Исключительной компетенцией Архиерейского Собора также стало принятие Устава и внесение в него изменений [20, с. 678, 682].
В современных условиях каждое из трех звеньев структуры Церкви: приход — епархия — Московская Патриархия по существу самостоятельно зарабатывают себе на жизнь, т. е. имеют
свои источники финансирования. Доклад патриарха Алексия II (Ридигера) на Архиерейском Соборе в августе 2000 года не раскрывает ни общей сумы бюджета, ни структуры доходов и расходов МП. Алексий II упомянул лишь следующие показатели: перечисления епархий составляют только 5 % бюджета МП, что соответствует 14 % ее расходов на содержание духовных школ. Художественно-промышленное предприятие «Софрино» и гостиница «Даниловская» давали 55 %, спонсорские пожертвования — 40 % бюджета МП [18, с. 20]. Известны также случаи участия структур РПЦ в различных коммерческих предприятиях, например участие в группе компаний «Международное экономическое сотрудничество», которые специализировались на продаже нефти за рубеж на льготных условиях, розлив минеральной воды «Святой источник» и т. п.
Патриархия рассчитывала получать 10 % от совокупного дохода каждой епархии. Однако вместо этого епархии платили только 3—4 %, воспользовавшись тем, что пункт о налогообложении епархий в пользу МП никак не закреплен в Уставе, принятом на Архиерейском Соборе 2000 года. Общая сумма платежей епархий Патриархии в 2000 году составила 3—4 млн рублей, или около 150— 180 тыс. долларов [3].
Патриарх Алексий II на Архиерейском Соборе 1997 года отмечал, что основную прибыль Патриархии принесло «управление своими временно свободными средствами, размещение их на депозитных счетах, приобретение ценных
государственных бумаг», а также некоторые коммерческие предприятия РПЦ (в первую очередь художественно-промышленное предприятие «Софрино» и гостинца «Даниловская») [2, с. 65, 68].
Основной доход средний храм, как и в советское время, получает от продажи свечей. По признанию самих священников, она дает 70 % наличных средств малых и средних храмов [10, с. 136]. Почти каждый человек, посещающий храм, покупает одну или несколько свечей. При этом главным источником возрождения храмов и монастырей являются бюджетные средства или экономическая помощь со стороны крупных частных фирм и промышленных (часто полугосударственных) предприятий.
Казалось бы, в целом экономика РПЦ находится в прямой зависимости от количества посещающих храмы людей. В действительности же, как полагает Н. Митрохин, примат идеологии позволяет решать экономические задачи во многих случаях без оглядки на реальное число прихожан: в благоприятных для Церкви условиях — через контакты с властями и представителями бизнеса, в неблагоприятных (например, в дотационной провинции) — за счет мужества и стойкости духовенства, выражающихся в готовности служить бесплатно, а зарабатывать на жизнь вне приделов храма. Все это свидетельствует о том, что Церкви в отличие от большинства экономических структур практически не грозит банкротство [10, с. 122]. Этот вывод особенно важен в условиях современного экономического кризиса.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Алексеев, В.А. Иллюзии и догмы [Текст] / В.А. Алексеев. - М., 1991.
2. Архиерейский Собор Русской Православной Церкви 18-23 февраля 1997 года [Текст]. — М., 1997.
3. Бехчанова, Е. Небесная бухгалтерия [Текст] / Е. Бех-чанова //Коммерсантъ-Деньги. — 2000. — 29 ноября.
4. Васильева, О.Ю. Русская Православная Церковь в политике Советского государства 1943—1948 годов [Текст] / О.Ю. Васильева. — М., 2001.
5. Вода живая: Санкт-Петербургский церковный вестник [Текст]. — 2008. — № 9 (104).
6. Журнал Московской Патриархии [Текст]. — 1997. — № 11.
7. Кашеваров, А.Н. Государство и церковь: из истории взаимоотношений Советского государства
и Русской Православной Церкви. 1917—1945 [Текст] / А.Н. Кашеваров. — СПб., 1995.
8. Он же. Православная Российская Церковь и Советское государство (1917 — 1922) [Текст] / А.Н. Кашеваров. — М., 2005.
9. Киреев, А. Епархии и архиереи Русской Православной Церкви в 1943—2002 годах [Текст] / протодиакон А. Киреев. — М., 2002.
10. Митрохин, Н. Русская Православная Церковь: современное состояние и актуальные проблемы [Текст] / Н. Митрохин. — М., 2004.
11. Он же. Русская Православная Церковь как субъект экономической деятельности [Текст] / Н. Митрохин // Эконом. деятельность Русской Православной Церкви и ее теневая составляющая. — М., 2000.
12. Митрохин, Н. Епископы и епархии Русской Православной Церкви [Текст] / Н. Митрохин, С. Тимофеев. - М., 1997.
13. Мусин, А.Е. Вопиющие камни: Русская церковь и культурное наследие России на рубеже тысячелетий [Текст] / А.Е. Мусин. - СПб., 2006.
14. Одинцов, М.И. Русская Православная Церковь в XX веке: история, взаимоотношения с государством и обществом [Текст] / М.И. Одинцов. - М., 2002.
15. Очерки истории Санкт-Петербургской епархии [Текст]. - СПб., 1994.
16. Поспеловский, Д.В. Русская Православная Церковь в XX веке [Текст] / Д.В. Поспеловский. -М., 1995.
17. Религия и демократия: на пути к свободе совести [Текст]. - Вып. 2. - М., 1993.
18. Сборник документов и материалов Юбилейного Архиерейского Собора Русской Православной
Церкви. Москва, 13-16 августа 2000 года [Текст]. -М., 2000.
19. Современная религиозная жизнь России: опыт систематического описания [Текст]. - Т. 1. -М., 2003.
20. Цыпин, В. История Русской Православной Церкви: Синодальный и новейший периоды (1700-2005) [Текст] / протоиерей В. Цыпин. - М., 2006.
21. Он же. История Русской Церкви. 1917-1997 [Текст] / протоиерей В. Цыпин. - М., 1997.
22. Шкаровский, М.В. Русская Православная Церковь при Сталине и Xрущеве (Государственно-церковные отношения в СССР в 1939-1964 годах) [Текст] / М.В. Шкаровский. - М., 1999.
23. Щипков, А. Во что верит Россия: религиозные процессы в постперестроечной России [Текст] / А. Щипков. - СПб., 1998.
УДК 9 (С) 26
С.Н. Ковалев, А.А. Михайлов
СОЗДАНИЕ БАЗ БАЛТИЙСКОГО ФЛОТА СССР В ЭСТОНИИ И ЛАТВИИ ОСЕНЬЮ 1939 - ВЕСНОЙ 1940 ГОДА
С началом в сентябре 1939 года Второй мировой войны политическое руководство СССР было поставлено перед необходимостью принять срочные меры по обеспечению безопасности границ страны. В свете поражения Польши для Советского Союза особенное значение приобрели взаимоотношения с ближайшими соседями, в первую очередь с занимавшими исключительно важное геостратегическое положение странами Балтийского региона: Эстонией, Латвией, Литвой. Было совершенно ясно, что даже при наличии советско-германского пакта о ненападении Советский Союз не может безучастно наблюдать за военными успехами Германии и ее приближением к своим границам. Xотя после Мюнхенского сговора 1938 года государства Прибалтики старались придерживаться курса «безоговорочного нейтралитета», опасность их захвата германскими войсками многие европейские политики осознавали как
вполне реальную. Кроме того, в Эстонии было немало политиков, считавших выгодным сближение с Берлином.
28 сентября 1939 года после переговоров между СССР и Эстонией был подписан пакт о взаимопомощи сроком на10 лет, 5 октября аналогичный пакт был заключен с Латвией. В соответствии с этими документами Советский Союз, Эстония и Латвия давали обязательство «оказывать друг другу всяческую помощь, в том числе и военную, в случае возникновения прямого нападения или угрозы нападения со стороны любой великой европейской державы по отношению морских границ договаривающихся сторон в Балтийском море или сухопутных их границ...» [1].
Оговаривалось также, что Эстония предоставляет Советскому Союзу право иметь на островах Сааремаа (Эзель), Xийумаа (Даго) и в городе Палдиски (Балтийский порт), а Латвия - в городах Лиепая (Либава) и Вентспилс
