CC BY
2068
В. М. Мокиенко
СОВРЕМЕННАЯ ПАРЕМИОЛОГИЯ
(ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ)
VALERIJ M. MOKIENKO THE MODERN PAREMYOLOGY (LINGUISTIC ASPECTS)
■ГС
ЧЛУ
iJ
Валерий Михайлович Мокиенко
Доктор филологических наук, профессор кафедры славянской филологии филологического факультета Санкт-Петербургского государственного университета ► mokienko40@mail.ru
В статье представлен развернутый обзор состояния изучения паремий, которые за последние три десятилетия стали объектом не только этнографии и фольклористики, но и лингвистики. Автором обозначены исторические вехи в изучении пословиц и поговорок славянских языков, поставлен ряд актуальных вопросов, касающихся лингвистического статуса паремий, паремиологической терминологии, а также характера функционирования, прежде всего в текстах художественной литературы и СМИ.
Ключевые слова: паремиология, паремиграфия, пословица, поговорка, фразеологизм, идиома, паремия, трансформации пословиц и поговорок, антипословицы, трансформации паремий.
In the article it is offered an extensive survey of condition of proverbs learning which for the period of three decades had become the object not only of ethnography and study of folklore but of linguistics. The author points the historical period in the Slavonic proverbs and sayings learning, some relevant questions are being set which touch the linguistic status of proverbs, proverbs terminology and the character of its functioning primarily in the texts of fiction and mass media.
Keywords: paremiology, proverb, saying, a phrase, an idiom, a paremy, the transformation of proverbs and sayings, antiproverbs, the transformation of paremys.
Паремиологический бум в лингвистике, который фразеологи предсказывали 30 лет назад, превзошел все ожидания. Динамизация современного общества вызвала активизацию национального сознания, а с ним и интерес к такому малому жанра фольклора, как пословицы и поговорки. Освобождение от цензуры, свобода слова, востребованность в рекламе и открытый доступ любого «острослова» в интернетное пространство и средства массовой информации обеспечили пословицам столь мощное функционирование, о котором не могли и мечтать в эпоху Возрождения или становления наций такие пассионарии европейской паремиологии, как Эразм Роттердамский, Ян Амос Коменский, Вук Караджич, Ф. Л. Челаковский, В. И. Даль, М. Номис, И. И. Носович и др. Не могли мечтать, но именно они заложили материальную основу паремиологии как фольклористической и этнографической дисциплины, дав нам, лингвистам, возможность спустя несколько веков наконец заняться не только анализом их концептуальной основы, но и чисто языковой природы.
Фразеологи с готовностью откликнулись на этот императив времени и с присущей им пассионарностью изучают самые разные аспекты пословиц. Многие из них посвятили паремиологии часть своей фразеологической жизни, а некоторые давно уже отдали предпочтение именно
пословицам, не дав полного «развода» фразеологии в узком смысле слова.
Каковы же наиболее актуальные проблемы, решаемые современной паремиологией в лингвистическом ключе?
1. Традиции и современность в паремиологии и паремиографии
Дань уважения к традиции паремиологов — одно из органических свойств этой дисциплины. Ведь сам жанр пословицы предполагает бережное сохранение культурных и языковых традиций, и это в полной мере относится и к тем, кто до нас трудолюбиво и самоотреченно припасал жемчужины народной мудрости в своих паремиологи-ческих сусеках. Вот почему обращение к опыту предшественников и постоянное использование в наших исследованиях материала, собранного патриархами паремиологии, — одна из важнейших задач современной паремиологии.
Нужно сказать, что в славистике эта задача постоянно выполняется. В Чехии после войны появилось осовремененное переиздание классического собрания Франтишека Ладислава Челаковского «Миёго81оу1 пагоёи зЬуашкёЬо уе рш1оу1сЬ> [83], в котором собрана славянская па-ремиология на период до середины XIX века. Оно издано и в сокращенных, популярных вариантах и широко используется славистами — например, с должным вкусом и тактом учтено в современном «Русско-славянском словаре пословиц с английскими соответствиями» М. Ю. Котовой [28]. Интерес к паремиографии характерен сейчас практически для всех славянских стран и можно долго перечислять переиздания классиков национальной паремиологии, которые именно в последние десятилетия вновь увидели свет. Так, недавно во Львове вторично увидел наконец свет фундаментальный словарь пословиц Галицко-Волынской Украины, созданный Иваном Франко в начале прошлого века на основе гнездового принципа, разработанного классиком немецкой паремиологи К. Ф. В. Вандером [78; 118]. Это переиздание — образец бережного отношения к своему национальному пармиологическому наследию, ибо при новой нумерации, обновленной
орфографии и пунктуации и т. д. издатели воспроизвели и оригинальную нумерацию страниц, что позволяет любому исследователю пользоваться этим собранием, возвращаясь ad fontes.
Тем не менее пока еще при переизданиях славянской классической паремиографии не хватает продуманных и облегчающих поиск указателей по разным аспектам и глубоких лингвистических, историко-этимологических, этнографических и фольклористических комментариев. В самом деле: взгляните на самые роскошные переиздания собраний В. И. Даля, М. Номиса, Вука Караджича и других зачинателей нашего жанра в Славии. Их постоянно переиздают. Но попробуйте, например, в обрамленной золотом полоске издания «Српске пословице» Вука Караджича найти нужную Вам паремию или доискаться до значения какого-либо сербского диалектизма, и Вы увидите, что это — задача поистине для Шерлока Холмса.
Пора, как кажется, паремиологам взяться за это многотрудное дело. Создание добротных лингвистических и культурологических комментариев и указателей к классическим собраниям паремиологической классики — неотложная задача, и чем скорее мы ее выполним, тем скорее удовлетворим интерес многих любителей славянской паремиологии. Выполнение этой задачи интенсифицирует и столь «запущенный» пока аспект исследования русской и славянской паремиологии, как историко-этимологический, о котором будет сказано ниже.
2. Современная паремиография славянских языков
Патриархи славянской паремиологии оставили нам хорошее наследство. И — и к счастью, и к сожалению — мы все до сих пор в основном питаемся за его счет. Не секрет, например, что практически все изданные в советское время собрания русских пословиц и поговорок «вышли из Далевской шинели». Большинство из них даже не содержит точных ссылок на источники, ибо так легче прикрыть отсутствие собственного одеяния под широкой и добротной Далевской шинелью. Но это было бы еще полбеды. Увы, наша
послереволюционная паремиография (за исключением, пожалуй, сборника М. А. Рыбниковой [55] и академического собрания «Пословицы, поговорки, загадки в рукописных сборниках ХУП-ХХ веков», подготовленного М. Я. Мельц, В. В. Митрофановой и Г. Г. Шаповаловой [50]) достаточно вольно обращалась с далевским наследием, «переводя» весьма вольно диалектные компоненты пословиц на современный советский язык, заостряя атеистическое жало народных пословиц или даже создавая весьма хлесткие якобы советские паремии. Вот несколько из таких «обогащений» далевского паремиологического корпуса: В колхоз вступил — сапоги купил [37: 55]; В колхоз пришел — кафтан нашел [37: 55]; В колхозе язык не в зачет, кто работает, тому и почет [37: 55; 55: 53; 53: 54]; Ленин нашу долю выпустил на волю [49: 31]; Ленина указ что отцовский наказ [49: 31]; За партией идти — в счастье жить и цвести [49: 30]; Набирайся силы у груди матери, а ума у Коммунистической партии [49: 31]; Партия и народ едины, друг от друга неотделимы [49: 30]. Я специально привожу в тексте статьи точные источники этих пословиц, чтобы читатель не подумал, что они взяты из устного анекдотического обихода. А ведь эти сборники издавались и переиздавались многотысячными тиражами, закрепляя идею о единстве народа и партии в фольклорном перевоплощении.
В 80-е годы прошлого века, правда, увидели свет 3 обширных собрания русских пословиц и поговорок, во многом очищенные от идеологической примитивизации. В 1986 году в Нью-Йорке вышел «Сборник пословиц русского языка», составленный Владимиром Танчуком [73]. Пословицы здесь расположены по строгому алфавиту первого компонента, в словарь включены и материалы старинных сборников, и некоторая часть современного устного паремио-логического фонда. Спустя 2 года в Москве вышел словарь «Русские пословицы и поговорки», редактором и одним из составителей которого является известный фольклорист В. П. Аникин [54]. Пословицы здесь также даются в алфавитном порядке по первому компоненту, словник (в котором к корпусу В. И. Даля добавлены и по-
словицы из других сборников) очищен от многих случайных и искаженных паремий, унифицирована орфография и пунктуация. К сожалению, в этих полезных собраниях русской паремиоло-гии не указываются источники материала, что лишает их координат во времени и пространстве и хотя бы имплицитной информации об их употребительности.
Далевскую традицию тематических собраний русских пословиц и поговорок в 80-е годы прошлого века продолжил и А. С. Спирин [70], увлеченно их собиравший всю свою жизнь. Позднее к работе по улучшению и некоторому расширению книги присоединился А. И. Зимин.
0 популярности их собрания свидетельствуют его переиздания [21; 20; 19].
Конечно, в разных славянских странах «модернизация» традиционных паремий, уточнение их источников, хронологии, региональной маркировки и расширение паремиологической базы данных протекает по-своему. Но тем не менее процесс этот давно уже пошел и к нему паремио-логи должны прислушаться. Точная идентификация подлинности той или иной пословицы в па-ремиографии невозможна без точной ее паспортизации во времени и пространстве.
Вот почему задачей современной славянской паремиографии является и создание паре-миологических сводов пословиц разных языков. Образцом такого свода является монументальный труд, созданный под руководством и редакцией акад. Ю. Кжижановского «Ыстеа кз^а ргеуз!^
1 "№уга2еп przys^:сwiсwych рокккЬ» [107]. Для русского языка такую работу проделал наш фразеологический семинар при Межкафедральном словарном кабинете им. Б. А. Ларина (СПбГУ). На нее ушло почти 40 лет, и первые два тома — «Большой словарь русских народных сравнений» [36] и «Большой словарь русских поговорок» [35] уже увидели свет, а третий — «Большой словарь русских пословиц», в котором описано около 80 тысяч паремий, уже лежит в типографии. В последнем словаре мы постарались отразить и точно паспортизировать русский паремиологический фонд, начиная с «Изборника» великого князя Святослава 1073 года до наших интернетных дней.
Если по каждому славянскому языку мы получим подобные своды национальной паре-миологии, то многие аспекты исследования паре-миологии станут на надежную основу и мы сможем наконец объективно отделить национальное от интернационального, европейское от «чисто» славянского, индивидуальное от общего. Главное же — мы получим надежную базу для проверки весьма высоких и часто абстрактных когнити-вистских идей и выводов, сделанных концептоло-гами за последние два десятилетия.
Для славянской паремиографии такие своды дадут богатый и корректный материал для паремиологических собраний и словарей самых разных типов — как одноязычных и двуязычных, так и многоязычных. Необходимость создания возможных и востребованных временем типах таких словарей несомненна.
Кстати, несмотря на весьма существенную помощь, которую нам, паремиографам, может оказать компьютерная технология, здесь пока полностью на нее полагаться рано. Как метко и честно призналась одна из активных создательниц национального чешского корпуса, сотрудница Фр. Чермака Рената Блатна [82], именно пословицы как более компликативные языковые единицы имеют загадочную способность «исчезать в черной дыре» необъятного корпуса, создавая поисковые сложности искателям паремий. Да и многие из нас по собственному опыту знают, насколько трудоемки и «хронофагны» попытки найти в корпусах или в Интернете нужные пословицы. Будем надеяться, что в недалеком будущем появятся и специализированные корпуса славянских пословиц, которые облегчат нам эту задачу.
3. Пословица и поговорка: статус, терминология, аспекты исследования
Составление паремиологических словарей и собраний пословиц и поговорок издавна поставило весьма неоднозначную проблему разграничения разных типов паремий и в то же время поисков их 1еШиш сошрагаНошз.
С течением времени точка зрения на термины пословица и поговорка менялась. Так, древнерусское слово пословица было многозначным:
оно характеризовало и любой словесный договор, и соглашение между отдельными людьми, и «со-умышление», и вообще — согласие, мир. Одним из таких значений было и 'краткое, выразительное изречение, иносказание, сентенция'. Прежде пословиц и поговорок не различали. Знаменитое устойчивое сравнение из «Повести временных лет» — погибоша яко обри, например, летописец называет именно пословицей.
До сих пор в народной речи, у писателей и журналистов и у носителей языка, неискушенных в терминологических нюансах паремиологии, термины пословица и поговорка употребляются недифференцировано. Иное дело — употребление всем привычных слов пословица и поговорка в качестве фольклорных, этнографических и лингвистических терминов. В европейской паремиологии уже давно возникла необходимость их строгого разграничения. В русской и зарубежной филологической и фольклористической традиции эти термины также постепенно стали различаться достаточно четко. В. И. Даль выразил это, принятое уже в его время, разграничение четко и лапидарно. Пословица, по его мнению, — это «коротенькая притча», суждение, приговор, поучение, высказанное обиняком и пущенное в оборот, под чеканом народности», поговорка же — «окольное выражение, переносная речь, простое иносказание, обиняк, способ выражения, но без притчи, без суждения, заключения... это одна первая половина пословицы» [13: 13-14]. К последним, следовательно, отнесены такие народные речения, как Без труда не вынешь рыбку из пруда; Любишь кататься, люби и саночки возить; Ласковый теленок две матки сосет, а к поговоркам — погибоша яко обри, сваливать с больной головы на здоровую, чужими руками жар загребать, то есть такие единицы, которые многими лингвистами называются теперь фразеологизмами.
Конечно, и сейчас не все ученые и собиратели пословиц и поговорок используют эти термины традиционно. Один из известных лингвистов и лексикографов В. П. Жуков в своем «Словаре русских пословиц и поговорок» [18: 11] предлагает, в частности, весьма оригинальное их толкование. Под пословицами он понимает краткие на-
родные изречения законченного синтаксического типа, имеющие одновременно прямой и переносный (образный) план, под поговорками — лишь те изречения, которые воспринимаются буквально. К первым отнесены речения типа: Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало, ко вторым — Деньги — дело наживное или Коса — девичья краса. Некоторые современные русские паремиоло-ги-лингвисты принимают такое нетрадиционное разграничение пословиц и поговорок (напр.: [58]), большинство же следует давно принятой терминологической традиции.
По нашему мнению, такое терминологическое новшество у В. П. Жукова неоправданно, ибо безобразные пословицы, именуемые им поговорками, сохраняют все основные признаки паремий с законченной синтаксической структурой. Так, хотя в паремиях типа Учиться — всегда пригодится; Труд кормит, а лень портит; Ученье лучше богатства образ и отсутствует, их афористичность, ритмичность и смысловая емкость делает их пословицами, вполне адекватными образным — типа Ученья корень горек, да плод сладок; Без труда не вынешь и рыбку из пруда или Ученье — свет, а неученье тьма. Именно так трактует разграничение пословиц и поговорок европейская традиция — ср. термины англ. proverb и saying (idiom), фр. proverbe и dicton, нем. Sprichwort и Redensart и т. п.
Следовательно, пересмотр традиционного термина пословица следует признать неоправданным. Во избежание терминологической путаницы лучше, как кажется, понимать его традиционно — как логически законченное образное или безобразное изречение афористического характера, имеющее назидательный смысл и характеризующееся особой ритмической и фонетической организацией (ср. принятое нами толкование пословицы и поговорки в кн.: [52: 222, 211; 68: 276277, 272-273]). Фольклорно-этнографический же термин поговорка многими из нас давно уже понимается как фразеологизм в узком смысле слова, включая и устойчивые сравнения.
Разумеется, каждый составитель большого словаря пословиц и поговорок постоянно сталкивается как с практической трудностью четкого, «классического» разграничения некоторых паре-
мий на эти две группы, так и с искусом включения в словари или собрания близких по структуре и семантике языковых единиц, в принципе имеющих паремиологический статус, но не полностью соответствующих любому избранному определению пословицы или поговорки. Такому искусу поддался и великий В. И. Даль, включивший в «Пословицы русского народа» и праностики (приметы), и скороговорки, и некоторые загадки, и многое другое. До сих пор ни одно масштабное паремиологическое собрание не может полностью элиминировать этого «многого другого» из своих словников. Отсюда — попытки детализировать терминологический аппарат наименований описываемого объекта. Таково, например, подключение к тематической классификации русских пословиц и поговорок в сборнике В. И. Зимина и А. С. Спирина [21] и «жанрового» распределения некоторых из них на молвушки, приговорки, присловья, дразнилки, загадки, скороговорки, считалки, приметы, слова привета и ответа и др. (ср. анализ этого терминологического аппарата в рецензии: [33]).
Паремиологи-лингвисты уже немало сделали для определения статуса паремий, их разграничения и выявления функциональных потенций, исследования их синтаксических, лексических, стилистических и социолингвистических параметров, жанровой специфики и др. — ср. известные обобщающие работы Г. Л. Пермякова [47; 45; 46 и др.], З. К. Тарланова [74], Л. Б. Савенковой [57; 58 и др.], М. Ю. Котовой [27; 29], П. Дюрчо [85], С. Вйейяра [116], Е. И. Селиверстовой [62; 61], Г. Д. Сидорковой [67] и С. В. Сидоркова [66]. В Остраве, ставшей по инициативе Евы Мргачевой одним из активных центров по исследованию славянской паремиологии, регулярно проводятся конференции, посвященные различным аспектам этой дисциплины. Приятно ответить, что в этом мы, слависты-паремиологи, не только не отстаем от романистов и германистов, но и кое в чем их опережаем, в чем легко убедиться, просматривая тома фундаментальных па-ремиологических библиографий американского паремиолога В. Мидера [97; 98; 99] и издаваемый им в Вермонте ежегодник «РгсуегЬшш».
Статус паремий разного типа и их терминологическая и классификационная интерпретация постоянно обсуждаются и будут обсуждаться. Как кажется, при этом и здесь следует поверять любую паремиологическую теорию алгеброй практики, т. е. составлением словарей. Ведь теоретически возможен самый широкий взгляд на определение паремии — от образной лексемы до законченного воспроизводимого текста. Но лексикографическая практика вынуждала и вынуждает нас так или иначе сокращать границы изучаемого паре-миологического объекта, что и должно найти отражение в корректной терминологии.
4. Функционирование паремий в современных литературных языках, средствах массовой информации и живой речи
Одной из проблем, бумерангом вернувшихся к нам из паремиологии XIX века, является функционирование пословиц и поговорок в речи и языке. Речевой характер паремий, собственно, не только обеспечивает их функционирование в языковой системе, но и создает всю палитру художественно-эстетических свойств, благодаря которым они становятся востребованными художниками слова и творцами текстов разного типа. В то же время их речевой, якобы исключительно «изустный» характер еще недавно был одним из важнейших аргументов для констатации «несовременности», фольклористичности пословиц. Некоторые паремиологи даже предсказывали неминуемое снижение их функционирования в современной речи уже потому, что они являются языковыми слепками отживших фольклорных стереотипов и не соответствуют реалиям современной жизни. Так, известный американский фольклорист Дж. Спирс [113] 36 лет назад высказал мнение, что современная городская цивилизация не порождает фольклора, в том числе пословиц, поговорок или народных сравнений. Любопытно, что уже спустя 5 лет в России была защищена диссертация С. И. Вяльцевой [10], где именно на английском материале показывается активное речевое использование пословиц. Исследования паремиологов последнего времени окончательно рассеяли сомнения в фольклорной
креативности современных городских социумов, в том числе и славянских. Наоборот, как уже подчеркнуто в начале статьи, сейчас наблюдается мощное возрастание продуктивности употребления пословиц во всех разновидностях национальных языковых систем.
Социолингвистические исследования показывают, что в реальном речевом узусе пословицы продолжают оставаться весьма актуальными составляющими живого дискурса. На чешском материале, например, такую работу проделал немецкий паремиолог Франц Шиндлер, в книге которого «Sprichwort im heutigen Tschechischen: empirische Untersuchungen und semantische Beschreibung» [111] дается детализированная статистическая обработка материалов широкого анкетирования и опросов носителей чешского языка разного социального статуса и возраста. Оказалось, что в речевом узусе многие традиционные паремии не только хорошо узнаваемы, но и активно используются в трансформированном виде. На основе такого обследования Фр. Шиндлер создал совместно с чешской лингвисткой Даной Биттнеровой [110] новаторский словарь чешских пословиц, отразивший в какой-то мере реальную частотность употребления паремий в современной языковой среде. По материалам чешского национального корпуса член нашей фразеологической комиссии Фр. Чермак также констатирует достаточно активное функционирование чешских пословиц в разных типах текстов. В монографии известного словацкого германиста П. Дюрчо [85] убедительно показывается реальная жизнь пословиц в современной немецкой и словацкой живой речи.
Конечно, во многом употребление паремий обусловлено личностным выбором, языковой избирательностью индивидуума. В изучении и этой проблемы паремиологи уже сказали свое весомое слово. Московская ориенталистка Г. Ф. Благова издала оригинальную книгу «Пословица и жизнь: Личный фонд русских пословиц в историко-фоль-клористической ретроспективе» [2], где скрупулезно и любовно описала паремиологический фонд своей матери, прожившей всю (в основном советскую) жизнь в Подмоскове. Оказалось, этот
фонд весьма велик и полифункционален. Близкий по жанру словарь, отразивший паремиологиче-ский фон своей матери, — «Фразеология диалектной личности», издал недавно и уральский исследователь В. П. Тимофеев [75].
Исследований, в которых убедительно показывается многоаспектное функционирование пословиц, уже немало. Особенно, конечно, привлекает паремиологов анализ функционирования пословиц в художественном тексте и в средствах массовой информации. На материале русского языка это сделано, например, Т. А. Наймушиной [38], Е. И. Селиверстовой [61; 60], Л. Б. Савенковой [57], М. В. Саблиной [56], на болгарском — М. Ю. Котовой и Е. Е. Саковцевой [30], на чешском — Марией Новаковой [106] и др. Спектр различных возможных аспектов функционирования пословиц весьма велик. Одной из «изюминок» здесь я бы назвал оригинальный анализ использования советских пословиц, представленный В. Хлебдой [79]. Специфично и достойно специального изучения (ср., напр.: [117]) функционирование пословиц в рекламе.
Причины экспансии паремий в тексте различны. Они определяются и собственно эстетическими и культурологическими качествами паремий, и теми социальными условиями, которые «возбуждают» языковую креативность. Как верно подметили Г. Миронова и Е. Купцевич [32], активизация национального паремийного фонда во многом связана и с тем, что он отражает кризисные явления в обществе.
При всей активности и многоаспектности исследования данной проблематики, здесь, как кажется, все еще не хватает, с одной стороны, взгляда «с высоты птичьего полета», с большой степенью теоретического обобщения, с другой — более строгой специализации объекта анализа. Что касается первого, теоретического подхода, то, пожалуй, мы, паремиологии, так до сих пор и не достигли синтетического подхода к функционированию пословиц, который предложил в объемной штудии о паремиологии «Пословица как составная часть контекста» один из представителей пражской лингвистической школы Ян Мукаржовский [105]. Такого рода исследования
не мешает читать и перечитывать, чтобы не терять стратегических целей изучения функциональных свойств паремий.
Что же касается специализации, то, увы, многие работы по анализу использования пословиц в тексте недостаточно раскрывают их специфику по сравнению с фразеологией и даже с лексикой. Немало, как кажется, предстоит еще сделать для специализированного анализа функционирования пословиц в разных жанрах литературы, в поэзии, разных типах публицистики, радио- и телепередачах. Неплохо было бы создавать и специализированные словари, где на основательном конкретном материале такое функционирование демонстрировалось.
5. Вариантность паремий как отражение их динамики
На вариантность пословиц и поговорок как их важнейшее динамизирующее свойство паремиологи давно уже обратили внимание. Детализированные и оригинальные классификации паремиологических вафриантов, предлагаемые Й. Млацеком [103], В. Н. Вакуровым [7], Е. И. Дибровой [15], Е. К. Николаевой [41], Е. И. Селиверстовой [61; 60; 62; 63] и др., применимы ко многим языкам, что свидетельствует об универсальном характере самого явления.
Особым аспектом этой проблемы вариантности, восходящим к общелингвистической теории А. А. Потебни о свертывании текста в пословицу, пословицы в поговорку, а поговорки в слово, является взаимодействие пословиц и поговорок. Часто оно, к сожалению, рассматривается односторонне — именно как реализация принципа языковой экономии, сформулированного Андре Мартине. Тем самым более пространная единица — пословица квалифицируется как непременный «донор» единицы меньшего размера — поговорки. В иерархии «пословица — поговорка» поэтому первая интерпретируется почти всегда как источник второй, или, иными словами, поговорка (фразеологизм в узком смысле) объявляется имплицитным вариантом пословицы. Так, русская идиома ни Богу свечка, ни черту кочерга интерпретируется В. П. Аникиным и Л. С. Паниной
как эллипсис пословицы Упрямый, что лукавый, ни Богу свечка, ни черту кочерга [1: 48; 44: 130]. При этом интерпретаторы совершенно упускают из виду широкий славянский ареал поговорки и чрезвычайно суженный, чисто русский ареал пословицы. Действительно, именно поговорка известна многим славянским и балтийским языкам, причем — в различных вариантах, напр., бел.: Hi Богу свеча, Hi чорту ражон, Hi Богу свечка, Hi чорту галавешка; укр. Hi Богу свiчку, Hi чортовi угарка (огарок), Hi Боговi свiчка, Hi чортовi ожог (гожуг, ожуг); пол. ani Bogu swieczki, ni diahlu ozoga (ozeg); чеш. i Bohu svicku i certu oharek; лит. nei di-evui zvaké nei velniui saké и др. Это показывает, что взаимодействие пословицы и поговорки в этом конкретном случае шло не по линии языковой экономии, а, наоборот, по пути развертывания поговорки в пословицы, эксплицирования первой во вторую. Этот процесс паремиологического варьирования, как показывает конкретный анализ, столь же интенсивен, как и имплицирование [34] и еще ждет обстоятельного исследования.
Современные исследователи паремиологи-ческой вариантности обратили особое внимание на такое динамическое явление, как антипословицы. Этот термин, предложенный В. Мидером при исследовании немецких и английских паремий [94; 95; 96; 97; 101; 102], был использован и внедрен Х. Вальтером и автором этих строк в славистический обиход. Откровенно говоря, составив и издав свой словарь «Антипословицы русского народа» [8], мы были поражены положительной реакцией на него как наших коллег-лингвистов, так и массового читателя. Лестно признаться, что на его материале уже написаны и успешно защищены целые диссертации [77; 5], а американский исследователь А. Резников [109] в Вермонте опубликовал монографию, детально исследующую разные типы русских антипословиц и виды их функционирования. Этим явлением уже занимаются многие наши коллеги [42; 3; 4; 9; 93; 65; 64]. Характерно, что близкие к созданию антипословиц динамические процессы происходят и в других жанрах фольклора. Так, псковская исследовательница Анна Викторовна Насыбулина [39] посвятила монографию подобным трансформациям современной загадки.
6. Когнитологические аспекты исследования пословиц
Отражение пословицами реалий окружающего мира и основных концептов национальной и общечеловеческой культуры издревле интересует паремиологов. Для нас, славистов, особое значение имеет сборник чешских пословиц, составленный в середине XVII века Яном Амосом Коменским — «Мудрость древних чехов, выставленная потомкам как зеркало» [92], где паремии распределены именно по тематическому, или, говоря современной терминологией, когнитивист-скому принципу. Да и сам термин картина мира, три десятилетия назад запущенный в свет Анной Вежбицкой, как кажется, прямо связан с дидактической системой Я. А. Коменского, книга которого (изданная в 1658 г.) так и называется — <^уё! у obrazech», т. е. «Мир в картинах».
Что греха таить: любые собрания европейских паремий, выстроенные по доброму старому тематическому принципу («Семья», «Любовь», «Труд», «Война» и т. д.), давно уже укладываются в русло самых новейших наших теорий, и уже потому классическая их систематизация может считаться прототипом когнитологии как таковой. И действительно, просматривая многочисленные труды по этой дисциплине, легко узреть те же самые концептные доминанты, которые интересовали паремиологов искони и были детально уложены в прокрустово ложе собраний пословиц и поговорок. Не случайно, например, монография петербургской исследовательницы Е. В. Ивановой «Пословичные картины мира (на материале английских и русских пословиц)» [23] весьма точно воспроизводит тематические рубрикации английских и русских паремийников. Даже такой, казалось бы, инновативный жанр современной паремиологии, как антипословицы, вполне укладывается в классическую «картинную» структуру паремий [31]. Вот несколько тематических блоков, описанных современными паремиологами-когни-тивистами и наугад выбранных мною из мощного потока подобных исследований: паремиологиче-ская философия жизни [14]; пословицы как отражение жизни и образа мышления дулебов [90]; духовный мир русского крестьянина [51]; образ
женщины в пословицах [6]; психологический портрет диалектоносителя в пословицах и поговорках [40]; лингвокультурная доминанта «Дом» — «Родина» — «Чужбина» в русских и английских пословицах [59]; концепт «Молчание» в русских и английских пословицах [43]. Не правда ли: пока не ознакомишься с терминологическим аппаратом, с помощью которого такие блоки описываются, трудно отличить паремиолога-традиционали-ста от современного интерпретатора-когнитолога? Чем изощреннее и усложненнее терминология, тем обычно автор той или иной работы ближе ко второй фаланге исследователей.
Один из дискуссионных вопросов паремио-логии — соотносимость когнитологической информации «по горизонтали» и «по вертикали», т. е. в общем паремиологическом значении пословицы и в концептах, заложенных в ее стержневых компонентах. Паремиологи давно уже занимаются и «вертикальным» срезом паремиоло-гического пространства. Так, например, имена собственные в составе пословиц и поговорок основательно исследованы Т. Н. Кондратьевой [26 и др.], Л. И. Степановой [72, 71 и др.], Р. Шрамеком [114], Т. Шутковским [115] и др.; соматизмы — Ю. А. Долгополовым [16], М. Тунси [76], И. С. Козыревым [24], А. Спагиньской-Прушак [112], Д. Балаковой [81] и др.; зоонимы — Е. Гурбишем [11], Е. Мргачовой [104] и др.; имена живой и неживой природы — А. В. Егоровой [17] и т. д.
Проблема состоит в том, как соразмерить семантические доминанты «горизонтального» и вертикального срезов паремиологии. От этого, между прочим, зависит решение одного из кардинальных вопросов когнитологии — вопроса о квоте национального и интернационального в паремиологическом фонде каждого языка.
7. Паремиологический минимум: конструкт или реальность?
Одна из актуальнейших проблем лингвистической паремиологии, поставленная московским паремиологом-ориенталистом Г. Л. Пер-мяковым [48; 46], — проблема так называемого паремиологического минимума. Заманчивая идея нащупать такой минимум из России быстро пере-
неслась в Европу. На материале чешского языка ее инструментализировал Фр. Чермак [84], на материале немецкого — Петер Гржибек [87 и др.], хорватского — Петер Гржибек в соавторстве с Даницей Шкарой и Зденкой Хайкен [88], на английском — Вольфганг Мидер [100] и Хетер Хаас [89]. Появились и попытки установить паремио-логический минимум даже для таких экзотических для славян языков, как сомалийский [91]. Для нас, славистов, ценным опытом учета относительной частотности пословиц в современном употреблении стал словарь славянских пословиц М. Ю. Котовой [28], материалы которого выверялись автором прямыми опросами и анкетированием информантов.
Паремиологический минимум — это не только «живой фольклор», но и та заповедная часть образного и экспрессивного национального языкового фонда, которую следует рекомендовать иностранцам, желающим постичь нашу загадочную славянскую душу. Это и та группа пословиц, которую следует рассеивать в качестве «разумного, доброго, вечного» в школах и вузовских учебниках, особо комментировать в пособиях по культуре речи и культурологических справочниках.
Энтузиазм, с которым была встречена идея паремиологического минимума и его русская версия, разработанная Г. Л. Пермяковым, вполне объясним не только обозначенными выше заманчивыми перспективами, которые они сулили, но и общим состоянием паремиологии и паремиогра-фии конца 60-х — начала 70-х годов прошлого века по сравнению с лексикологической лексикографией. Ведь к началу 70-х годов лексика большинства европейских языков была статистически просчитана, ее ядро и периферия были частотно измерены как в синхронии, так и в диахронии, а на многие языки (русский, немецкий, английский, французский) уже приходилось по несколько частотных лексических словарей разного типа и объема.
Пословичный же и фразеологический материал ни одного из европейских языков не был измерен даже приблизительной частотной мерой. Да и до сих пор мы так и не имеем ни одного частотного фразеологического или паремиологиче-
ского словаря, отчего их корпуса количественно колеблются от 300 до 50 000 фразеологизмов или паремий.
Характерно при этом, что и словари с количественно небольшим объемом фразеологического и паремиологического материала отбирают далеко не самые употребительные паремии и потому уже не претендуют на роль частотных словарей. Именно поэтому идея Г. Л. Пермякова нашла горячих приверженцев во многих странах.
Что же дал нам опыт наших отечественных и зарубежных коллег и собственный опыт?
Увы, при всей эвристичности и кажущейся перспективности «паремиологического эксперимента» он не только не подтвердил, но скорее опроверг самые основы идеи паремиологиче-ского минимума, выдвинутой Г. Л. Пермяковым. Общего минимума, минимума «для всех» носителей конкретного языка, видимо, не существует. Существует лишь «зона узнавания», которая определяет более или менее условное ядро национальной паремиологии. Но и это ядро колеблется в языковом сознании конкретных носителей языка в зависимости от индивидуального восприятия Слова, его образных и экспрессивных потенций и личного речевого опыта. Независимо от социального статуса и образовательного ценза люди с развитым чувством слова широко пользуются пословицами и поговорками, люди же рационального, рассудочного склада характера и мышления их почти не употребляют. Такой вывод можно сделать не только при анализе фразео-и паремиоупотребления у писателей, поэтов или журналистов, но и при наблюдениях над живой речью жителей наших городов и деревень, больших и малых социумов. Употребление паремий избирательно, оно регулируется не их общей частотностью в языковой системе, а индивидуальными предпочтениями говорящих.
Наложив русский паремиологический минимум, составленный Л. Г. Пермяковым, на словники большинства вышедших словарей русских пословиц (особенно тех, которые отбирались на основе классических и современных текстов — [18; 80; 69]), следует констатировать их разительное несоответствие.
Весьма аргументированному критическому анализу подверг паремиологический минимум Л. Г. Пермякова Е. Е. Иванов. В своем докладе на XI Международном конгрессе МАПРЯЛ [22] он продемонстрировал несоответствие этого минимума реальным весьма употребительным блокам русской паремиологии, отраженным современными словарями и паремиологическими собраниями. Так, в паремиологический минимум не вошли столь употребительные, «знаемые» (по терминологии Л. Г. Пермякова) пословицы, как В чужой монастырь со своим уставом не ходят; Пар костей не ломит; Ворон ворону глаз не выклюет; По Сеньке и шапка или Хороша Маша, да не наша. Вслед за А. Крикманом Е. Е. Иванов отметил количественную и качественную несбалансированность персонального состава информантов Л. Г. Пермя-кова и территориальную ограниченность проведенного эксперимента. Вот почему белорусский паремиолог предложил заменить поиски «паре-миологического минимума» выявлением и скрупулезным описанием «основного паремиологи-ческого фонда» славянских языков. Последний, по его мнению, можно выявить на основе точных подсчетов фиксаций той или иной паремии в соответствующих источниках. Обсуждение доклада Е. Е. Иванова заставило многих участников признать его критику паремиологического минимума в целом справедливой, как и предложенную им идею основного паремиологического фонда.
Как единомышленник Е. Е. Иванова я недавно был порадован рекламным новшеством петербургского метро: на щитах большинства эскалаторов было вывешено 12 пословиц поучительного содержания. Соотнесение всех их с па-ремиологическим минимумом Г. Л. Пермякова, т. е. с 500 наиболее употребительных русских паремий, рекомендованных им для активного пользования и лексикографической обработки [46: 154-166], привело к поразительному результату: лишь одна (!) из 12 вывешенных в метро пословиц входит в этот минимум. А именно — пословица о знаменитом русском Авосе: Авось да как-нибудь до добра не доведут [46: 157].
Значит ли это, что все 12 пословиц, вывешенных в метрополитене, нечастотны и отно-
сятся к периферии русского паремиологического фонда?
И да, и — нет.
Да, — потому что все они действительно не относятся к ряду пословиц, «узаконенных» большинством русских паремиологических собраний, — т. е. не соответствуют ни критерию частотности употребления по «минимумной» шкале Г. Л. Пермякова, ни альтернативному критерию паремиологической «фондовой» частотности, предложенному Е. Е. Ивановым. Нет, потому что они в первое же утро после их вывешивания на эскалаторных щитах, прочитанные миллионами пассажиров, сделались частотными и тем самым стали претендентами на включение их в минимум.
Таким образом, не отрицая принципиальной полезности поисков паремиологического минимума, следует, как кажется, учитывать его ограничения. Пословица — это минимальный художественный текст и как таковой она, в отличие от такой строевой единицы языка, как слово, воспринимается индивидуально, избирательно. Пословиц «для всех» нет, поскольку их употребляют по индивидуальному вкусу, в зависимости от языковой компетенции и отношению к Слову как эстетической категории.
8. Межъязыковое сопоставление и историко-этимологический анализ славянских пословиц
Одна из доминант исследования и лексикографического описания пословиц — их межъязыковое сопоставление и связанные с этим поиски их первоисточника. Уже библейская паремиологиче-ская традиция и комментарии к Ветхому и Новому Завету были связаны с этими двумя проблемами. В эпоху расцвета интереса к национальному культурному самосознанию эта линия исследования паремий стала особенно востребованной. Начиная с собрания европейской паремиологии Эразма Роттердамского, межъязыковое сопоставление стало одним из лексикографических приоритетов. В славянской паремиографии оно достигло своего апогея в середине XIX века, подпитываемое идеей славянской взаимности и тесного языкового родства. Монументальные собрания пословиц
Фр. Лад. Челаковского, В. Флайшганса, Ив. Франко, М. И. Михельсона проводят линию сопоставления чрезвычайно последовательно, во многих других она выступает пусть спорадическим, но весьма существенным подспорьем для экспликации материала. В уже упомянутом словаре М. Ю. Котовой такого рода межславянское сопоставление произведено с учетом опыта предшественников, но опирается на современные эмпирические данные.
Особо популярны и востребованы в Славии такие собрания славянских паремий, которые предлагают широкие европейские параллели. И многие общеевропейские собрания пословиц и поговорок включают в разных пропорциях славянский материал. Не буду злоупотреблять вниманием слушателей, перечисляя такие сборники пословиц — библиография их дается в уже упомянутом монументальном справочнике В. Мидера. Вспомню сейчас лишь двух пассионариев этого дела — болгарского лексикографа С. И. Влахова, издавшего целую серию сопоставительных словарей пословиц, и венгерского паремиографа Г. Пачолая, создавшего уникальный по своим масштабам свод общей европейской паремиологии, где представлены 55 языков, в том числе и все славянские, да еще с эквивалентами на арабском, персидском, санскрите, китайском и японском [108].
Такие труды дают огромный материал для межъязыковых сопоставлений. В отличие от фразеологии исследований на эти тему маловато. Здесь нам, славистам, следует равняться на опыт балтийских коллег, где такие паремиологи, как К. Григас [86], Э. Я. Кокаре [25] и их последователи, многое сделали и для теоретического осмысления этой проблемы.
Межъязыковое сопоставление, как и детализированное исследование и описание диалектных паремий современных славянских языков, может многое дать для одной из самых «запущенных» в европейской паремиологии проблем — историко-этимологического анализа пословиц на основе строгой лингвистической методики. Если во фразеологии здесь достигнуты определенные успехи, то в паремиологии мы до сих пор довольствуемся фольклорно-этнографическими комментариями, нередко имеющими ценность
лишь исторических анекдотов на уровне народной этимологии. Мы убедились в этом, разрабатывая историко-этимологические комментарии к нашему коллективному школьному словарю русских пословиц [80] и составляя краткий исто-рико-этимологический словарь русских пословиц в серии «Давайте говорить правильно!» [12]. Многие из паремиологов и фразеологов, конечно же, уже немного надкусили яблоко этой проблематики, анализируя ту или иную славянскую паремию диахронически. В работах В. Айсмана, Б. Татара, Р. Эккерта, Й. Матешича, А. К. Бириха, И. Г. Добродомова, Х. Вальтера, А. Менац, Ж. Финк, Э. Кржишник, Д. Мршевич-Радович, А. А. Ивченко, И. В. Кузнецовой, Л. И. Степановой, Е. К. Николаевой, Е. В. Ганапольской и других славистов можно найти весьма ценные расшифровки той или иной паремиологической загадки. Отточенной методики лингвистического анализа славянских пословиц в диахроническом аспекте, однако, нам очень не хватает и, судя по всему, она еще не скоро появится — как и современные историко-этимологические словари таких языковых единиц.
Но поскольку нельзя объять необъятное, приходится довольствоваться и теми инноватив-ными паремиологическими очерками, которые могут стать мозаичными камешками будущей общей картины.
Понятно, что, именно в силу невозможности охватить необъятное, в моей статье не затронуты многие другие проблемы нашей дисциплины, которые заслуживают и научного рассмотрения, и плодотворной дискуссии. Я же попытался обратить особое внимание лишь на 8 наиболее «провокативных» вопросов, которые поставило перед нами бурное развитие лингвистической па-ремиологии. И чем больше будет на них разных ответов, тем лучше для нашей древней и молодой филологической дисциплины.
ЛИТЕРАТУРА
1. Аникин В. П. Русские народные пословицы, поговорки, загадки и детский фольклор. М., 1957.
2. Благова Г.Ф. Пословица и жизнь: Личный фонд русских пословиц в историко-фольклористической ретроспективе. М., 2000.
3. Бондаренко В. Т. Дед Пихто после дождичка в четверг (об ответных репликах в диалогической речи) // Грани слова: Сб. научн. ст. к 65-летию проф. В. М. Мокиенко. М., 2005. С. 30-34.
4. Бурыкин А. А. «На чужую кровать рта не разевать». Русская речь иностранцев, пословицы в художественном тексте и некоторые соображения о прецедентах феноменах антипословиц // Вестн. Костромского гос. унта им. Н. А. Некрасова. 2007. Т. 13. Спец. вып. К 70-летию проф. Костромского гос. ун-та им. Н. А. Некрасова Н. С. Ганцовской. С. 103-108.
5. Бутько Ю. В. Лингвокультурологическая характеристика межтекстовых связей в условиях демократизации языковых процессов: Автореф. дис. канд. филол. наук. Ярославль, 2009.
6. Быкова А. С. Оценочная объективизация образа женщины в пословицах и афоризмах русского и английского языков. — http://frgf.utmn.ru/last/No18/text02.htm
7. Вакуров В. Н. Основы стилистики фразеологических единиц. М., 1983.
8. Вальтер Х., Мокиенко В. М. Антипословицы русского народа. СПб., 2005.
9. Вельмезова Е. 'Новые русские пословицы' и проблема смысловой противопоставленности паремий (crossing of proverbs) // Slavic Almanac. 2006. Vol. 12. N 2. P. 164-174.
10. Вяльцева С. И. Речевое использование английских пословиц: Дис. ... канд. филол. наук. М., 1977.
11. Гурбиш Е. Сопоставительный анализ анималистической паремиологии русского и польского языков: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Л., 1982.
12. Давайте говорить правильно! Словарь пословиц: Краткий словарь-справочник. СПб., 2006.
13. Даль В. И. Пословицы русского народа. М., 1957. (1-е издание 1861-1862).
14. Демидкина Е. А. «Паремиологическая» философия жизни в немецкой языковой картине мира // Вестн. СамГУ 2007. № 1 (51). С. 119-126.
15. Диброва Е. И. Вариантность фразеологических единиц в современном русском языке. Ростов-н/Д., 1979.
16. Долгополов Ю. А. Сопоставительный анализ соматической фразеологии (на материале русского, английского и немецкого языков): Автореф. дис. . канд. филол. наук. Казань, 1973.
17. Егорова А. В. Имена живой и неживой природы в аксиологическом и концептологическом аспектах (на материале пословично-поговорочного фонда английского языка): Автореф. дис. . канд. филол. наук. Иваново, 2006.
18. Жуков В. П. Словарь русских пословиц и поговорок. М., 1966; 4-е изд., испр. и доп. М., 1991.
19. Зимин В. И. Словарь-тезаурус русских пословиц, поговорок и метких выражений. М., 2009.
20. Зимин В. И., Спирин А. С. Пословицы и поговорки русского народа. Большой объяснительный словарь. Ростов-н/Д.; М., 2006.
21. Зимин В. И., Спирин А. С. Пословицы и поговорки русского народа. М., 1996.
22. Иванов Е. Е. «Основной паремиологический фонд» русского языка с «паремиологическим минимумом». Докл. к XI Межд. конгресс МАПРЯЛ. Могилев, 2007.
23. Иванова Е. В. Пословичные картины мира (на материале английских и русских пословиц). СПб., 2002.
24. Козырев И. С. Очерки по сравнительно-исторической лексикологии русского и белорусского языков. Орел, 1970.
25. Кокаре Э. Я. Интернациональное и национальное в латышских пословицах и поговорках. Рига, 1978.
26. Кондратьева Т. Н. Собственные имена в пословицах, поговорках и загадках русского народа // Вопр. грамматики и лексикологии русского языка. Казань, 1964. С. 98-188.
27. Котова М. Ю. Очерки по славянской паремиологии. СПб., 2003.
28. Котова М. Ю. Русско-славянский словарь пословиц с английскими соответствиями / Под ред. П. А. Дмитриева. СПб., 2000.
29. Котова М. Ю. Славянская паремиология: Автореф. дис. ... д-ра филол. наук. СПб., 2004.
30. Котова М. Ю., Саковцева Е. Е. К вопросу о паре-миологической проблематике в болгаристике (наблюдения над функционированием пословиц в газетном тексте) // Болгарский ежегодник. Т. 1. Харьков, 1994. С. 240-244.
31. Мелерович А. М. О способах репрезентации фрагментов национальной языковой картины мира в словаре Х. Вальтера и В. М. Мокиенко «Антипословицы русского народа» // Слово в словаре и дискурсе: Сб. науч. ст. к 50-летию Харри Вальтера. М., 2006. С. 570-576.
32. Миронова Г., Купцевич Е. Паремийный фонд национального языка как отражение кризисных явлений в обществе // Parémie narodû slovanskych. Ostrava, 2007. S. 45-62.
33. Мокиенко В. М. Рец.: Зимин В. И., Спирин А. С. Пословицы и поговорки русского народа. М.: «Сюита», 1996. 544 с. // Revue des études slaves, LXXII/3-4, 2000. P. 612-622.
34. Мокиенко В. М. Славянская фразеология. М., 1989.
35. Мокиенко В. М., Никитина Т. Г. Большой словарь русских поговорок. Более 40 000 образных выражений / Под общ. ред. проф. В. М. Мокиенко. М., 2008.
36. Мокиенко В. М., Никитина Т. Г. Большой словарь русских народных сравнений. Более 45 000 образных выражений // Под общ. ред. проф. В. М. Мокиенко. М., 2008.
37. Мудрое слово. Русские пословицы и поговорки / Сост. А. Разумов. М., 1957.
38. Наймушина Т. А. Пословицы и поговорки в художественном тексте: Дис. ... канд. филол. наук, Л., 1984.
39. Насыбулина А. В. Современные трансформации русской загадки: Дис. ... канд. филол. наук. Вел. Новгород, 2008.
40. Никитина Т. Г. Психологический портрет диалек-тоносителя в пословицах и поговорках Псковской земли // Studia Slavica Savariensia. 1996. N 1-2. P. 145-155.
41. Николаева Е. К. Вариантность пословиц в новом большом словаре русских пословиц // Фразеологизм и слово в национально-культурном дискурсе (лингвистический и лингвометодический аспекты). Межд. науч.-практ. конф., посв. юбилею д. ф. н., проф. А. М. Мелерович. М.; Кострома, 2008. С. 509-512.
42. Николаева Е. К. Трансформированные пословицы как элемент современной смеховой культуры // Nowa frazeologia w nowej Europie. Slowo. Text. Czas VI. Tezy referatow mi^dzynarodowej konferencji naukowej. Szczecin, 6-7 wrzesnia. Greifswald, 2001. S. 158-165.
43. Носова О. Е. Пословицы и поговорки о роли и месте молчания: лингвокультурологический анализ (на материале русского и английского языков) // Вестн. Башкирск. ун-та. 2008. Т. 13. № 3. С. 543-546.
44. Панина Л. С. Формирование фразеологических единиц на базе русских пословиц // Диалектические процессы во фразеологии: Тез. докл. межвуз. научн. конф. Челябинск, 1993. С. 129-131.
45. Пермяков Г. Л. Грамматика пословичной мудрости // Пословицы и поговорки народов Востока. М., 1979. С. 7-59.
46. Пермяков Г. Л. Основы структурной паремиологии. М., 1988.
47. Пермяков Г. Л. От поговорки до сказки. М., 1970.
48. Пермяков Г. Л. Паремиологический эксперимент. Матер. для паремиологического минимума. М., 1971.
49. Подобин В. М., Зимина И. П. Русские пословицы и поговорки. Л., 1956.
50. Пословицы, поговорки, загадки в рукописных сборниках XVIII-XX веков / Изд. подг. М. Я. Мельц, В. В. Митрофанова, Г. Г. Шаповалова. М.; Л., 1961.
51. Пушкарев Л. Н. Духовный мир русского крестьянина по пословицам XVII-XVIII веков. М., 1994.
52. Розенталь Д. Э., Теленкова М. А. Словарь-справочник лингвистических терминов. М., 1985.
53. Русские народные пословицы и поговорки / Сост. А. Жигулев. М., 1969.
54. Русские пословицы и поговорки / Ред. и сост. В. П. Аникин. М., 1988.
55. Рыбникова М. А. Русские пословицы и поговорки. М., 1961.
56. Саблина М. В. Пословицы в газетном тексте: функциональный аспект // Речевое общение. (Теоретические и прикладные аспекты речевого общения). Специализированный вестник. Вып. 8-9 (16-17). 2006. С. 220-224.
57. Савенкова Л. Б. Паремия в художественных текстах разных жанров: Марина Цветаева // Творчество и Коммуникативный процесс. 1999. № 7.
58. Савенкова Л. Б. Русские паремии как функционирующая система: Автореф. дис. ... д-ра филол. наук. Ростов н/Д., 2002.
59. Свицова А. А. Лингвокультурная доминанта «Дом — Родина — Чужбина» в русских и английских пословицах: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Ижевск, 2005.
60. Селиверстова Е. И. Вариативность пословиц как проявление законов жанра // Вестн. Санкт-Петербургского университета. 2003. Сер. 2. Вып. 3. № 18.
61. Селиверстова Е. И. Контекстуальное варьирование пословиц — «эталонов» поведения // Слово. Фраза. Текст. М., 2002.
62. Селиверстова Е. И. Паремиологическое пространство русского языка: стабильность и вариантность. СПб., 2009.
63. Селиверстова Е. И. Пословица и контекст: прошлое и настоящее // Frazeografia Slowianska. Opole, 2000.
64. Сергиенко О. С. Новые элементы традиционных чешских и словацких пословиц // Parémie národü slovanskych IV. Ostrava, 2008. S. 234-242.
65. Сергиенко О. С. Трансформация чешских пословиц в тексте // Славянская филология. Вып. 9: Межвуз. сб. ст. / Под ред. Е. Ю. Ивановой, Г. А. Лилич. СПб., 2007. С. 119-132.
66. Сидорков С. В. Пословично-поговорочные паремии как фактор структурно-смысловой организации дискурса. Ростов-н/Д., 2003.
67. Сидоркова Г. Д. Прагматика паремий: пословицы и поговорки как речевое действие. Краснодар, 1999.
68. Словарь литературоведческих терминов / Ред.-сост. Л. И. Тимофеев, С. В. Тураев. М., 1974.
69. Словарь русских пословиц. Около 1000 единиц / Ю. А. Ермолаева, А. А. Зайнульдинов, Т. В. Кормилицына и др.; Под ред. В. М. Мокиенко. М., 2007.
70. Спирин А. С. Русские пословицы. Сб. русских народных пословиц и поговорок, присловиц, молвушек, приговорок, присказок, крылатых выражений литературного происхождения. Ростов-н/Д., 1985.
71. Степанова Л. И. Очерки по истории чешской фразеологии. СПб., 2003.
72. Степанова Л. И. Фразеологические единицы с именами собственными (на материале чешского языка): Автореф. дис.... канд. филол. наук. Л., 1985.
73. Танчук В. Сб. пословиц русского языка. Нью-Йорк, 1986.
74. Тарпанов З. К. Язык, этнос, время. Очерки по русскому и общему языкознанию. Петрозаводск, 1993.
75. Тимофеев В. П. Фразеология диалектной личности. Шадринск, 2003.
76. Тунси Мохсен. Лингвострановедческий анализ русских соматических фразеологизмов: Автореф. дис.... канд.
филол. наук. М., 1984.
77. Федорова Н. Н. Современные трансформации русских пословиц: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Великий Новгород, 2007.
78. Франко 1ван. Галицько-русью приповвдки / Зiбрав, упорядкував i пояснив д-р. 1ван Франко: В 3 т., 6 вип. // Етнографiчний збiрник. Львiв, 1901-1910.
79. Хпебда В. Пословицы советского народа // Russistik. 1994. № 1-2. С. 85-95.
80. Школьный словарь живых русских пословиц / Сост. Ю. А. Ермолаева, А. А. Зайнульдинов, Т. В. Кормилицына и др.; Гл. ред. В. М. Мокиенко, ред. Е. К. Николаева, Е. И. Селиверстова. СПб., 2002.
81. Baláková Dana. Somatické parémie v komunikácii. In: Parémie národü slovanskych III. Ostrava, 2007. S. 63-71.
82. Blatná Renata. Czech proverbs vanishing in the black hole. Elaborated on the material of the Czech National Corpus // Europhras' 97. Phraseology and Paremiology. Bratislava, 1998. S. 24-29.
83. Celakovsky Ladislav. Mudrosloví národu slovanského ve príslovích. Pripojena jest sbírka prostonárodních ceskych poreka-del. Usporádal a vydal Frantisek Lad. Celakovsky. Praha, 1949.
84. Cermäk Frantisek. Paremiological Minimum of Czech: The Corpus Evidence. In: Flut von Texten — Vielvalt der Kulturen. Ascona 2001 zur Methodologie und Kulturspezifik der Phraseologie / Hrsgb. H. Burger, A. Häcki Buhofer, G. Greciano, Schneider Verlag Hohengehren, 2003. S. 15-31.
85. Durco Peter. Sprichwörter in der Gegenwartssprache. Trnava, 2005.
86. Grigas K. Patarliq paraleles. Lietuviq patarles su latvuiq, baltarusiq, rusq, lenkq, vokieciq, anglq, lotynq, prancüzq, ispanq, atitikmenimis. Vilnius, 1987.
87. Grzybek P. Sinkendes Kulturgut? Eine empirische Pilotstudie zur Bekanntheit deutscher Sprichwörter // Wirkendes Wort 2. 1991. S. 239-264.
88. Grzybek Peter, Skara Danica, Heyken Zdenka. Istrazivanja poslovicnog minimuma na hrvatskom podrucju // Zeitschrift für Balkanologie. 2. 1993. S. 5-98.
89. Haas Heather A. Proverb familiarity in the United States: cross-regional comparisons of the paremiological minimum // Journal of American Folklore. 22.06.2008.
90. Holub Zbynek. Proverbs as a reflection of life and thinking of the people in the Doudleby region // Europhras' 97. Phraseology and Paremiology. Bratislava, 1998. S. 170-174.
91. Kapchits Georgi. Some results of the Somali paremiological experiment in Berlin and Arhus. Report read at the 4th International Conference of Cushutic and Omotic Languages (Leiden, 10-12 April 2003).
92. Komensky Jan Amos. Moudrost starych Cechü, za zrcadlo vystavena potomküm. Z rukopisu Lesenskeho // Spisy Jana Amosa Komenskeho. Vydal Jan Novak. Cislo 2. Praha, 1901.
93. Litovkina Anna T. «На net и суда нет»: Punning in Anglo-American and Russian Anti-Proverbs. // Слово в словаре и дискурсе: Сб. научн. ст. к 50-летию Харри Вальтера. М., 2006. С. 577-580.
94. Litovkina Anna, Mieder Wolfgang. Old Proverbs Cannot Die. They Just Diversify: A Collection of Anti-Proverbs. Burlington: The University of Vermont. Veszprem, 2005.
95. Mieder Wolfgang. Antisprichwurter. 1. Vol. Wiesbaden, 1982.
96. Mieder Wolfgang. Antisprichwurter. 2. Vol. Wiesbaden, 1985.
97. Mieder Wolfgang. International Proverb Scholarship: An Annotated Bibliography. Supplement I (1800-1981). New York & London: Garland, 1990 (3000 entries).
98. Mieder Wolfgang. International Proverb Scholarship: An Annotated Bibliography. Supplement II (1982-1991). New York & London: Garland, 1993 (more than 1500 additional items).
99. Mieder Wolfgang. International Proverb Scholarship: An Annotated Bibliography. Supplement III (1990-2000). New York; Bern; Berlin; Bruxelles; Frankfurt/M.; Oxford-Wien, 2001.
100. Mieder Wolfgang. Paremiological minimum and cultural literacy // De Proverbio — Issue 1: 1995.
101. Mieder Wolfgang. Phrasen verdreschen: Antisredensarten aus Literatur und Medien. Wiesbaden, 1999.
102. Mieder Wolfgang. Ver-Kehrte Worte: Antizitate aus Literatur und Medien. — Wiesbaden: Quelle & Meyer, 1997.
103. Mlacek Jozef. Parémie a ich frazeologické deriváty v súcasnej slovencine // Parémie národü slovanskych. Ostrava, 2003. S. 55-59.
104. Mrhacová Eva. Parémie se zoopelativem jako bázovym slovem v cestiné a polstiné // Parémie národü slovanskych. Ostrava, 2003. S. 107-115.
105. Mukarovsky Jan. Prísloví jako soucást kontextu // Cestami poetiky a estetiky. Praha, 1971. S. 277-359.
106. Nováková Marie. All that glitters in the newspaper is not proverb. Worked on the basis of the material from the Czech National Corpus // Europhras' 97. Phraseology and Paremiology. Bratislava, 1998. S. 250-256.
107. Nowa ksi^ga przyslów i wyrazeñ przyslowiowych polskich / Pod red. akad. Ju. Krzyzanowskiego. T. 1-4. Warszawa, 1969-1978.
108. Paczolay Gyula. European Proverbs in 55 languages with equivalents in Arabic, Persian, Sanskrit, Chinese and Japanese. Veszprem, 1997.
109. Reznikov A. Modern Russian Anti-Proverb. Burlington, Vermont: "Proverbium" in cooperation with the Department of German and Russian; The University of Vermont, 2009.
110. Schindler Franz, Bittnerová Dana. Ceská prísloví. Soudoby stav konce 20. století. — Praha: Karolinum, nakladatelství Univerzity Karlovy, 1997.
111. Schindler Franz. Sprichwort im heutigen Tschechischen: empirische Untersuchungen und semantische Beschreibung. München: Otto Sagner, 1993.
112. Spaginska-Pruszak Agnieszka. Intelekt we frazeologii polskije, rosyjskiej i chorwackiej. Gdansk, 2003.
113. Spears J. The Metaphor in American Folk Speech // Folklore. 1973. Vol. 29. N l.
114. Srämek Rudolf. Propria ve frazémech a prislovich. In: Parémie narodû slovanskych. Ostrava, 2003. S. 61-66.
115. Szutkowski Tomasz. Nazwa wlasna w skladzie jednostek paremiologicznych (na materiale jçzyka rosyjskiego i polskiego). Rozprawa doktorska napisana pod kierunkiem prof. zw. dr. hab. Michaila Aleksijenki. Poznan, 2008.
116. Viellard Stéphane. L'adjective attribut en russe contemporain: entre syntaxe et effetes de discours // Revue des études slaves. 2006. T. 77, fassc. 3. P. 243-365.
117. Vondräcek Miroslav. Advertising and idiolectal sayings of the young generation — neologisms in the system of locutions // Europhras' 97. Phraseology and Paremiology. Bratislava, 1998. S. 359.
118. Wander Karl Friedrich Wilhelm. Deutsches Sprichwörterlexikon. Ein Hausschatz für das deutsche Volk. 5 Bde. Leipzig, 1867-1889. Ndr. Darmstadt, 1964; Ndr. Kettwig, 1987.
[хроника]
«КАКИМ Я ВИЖУ РУССКИЙ ЯЗЫК ЗАВТРА»
Организаторы «Дней русской словесности в Санкт-Петербурге» подвели итоги и определили победителей конкурса эссе «Каким я вижу русский язык завтра». В своих работах учителя-словесники, студенты-журналисты и студенты-филологи сформулировали знаковые тенденции и высказали свое мнение относительно ключевых проблем развития современного русского языка.
В рамках «Дней русской словесности в Петербурге» состоялся конкурс эссе на тему «Каким я вижу русский язык завтра». Свои наблюдения над современным состоянием русского языка, мысли о его будущем высказали учителя петербургских школ, студенты-филологи и студенты-журналисты. Наиболее активными участниками конкурса стали студенты Санкт-Петербургского государственного университета, однако достойную конкуренцию им составили будущие специалисты по связям с общественностью, а также издательскому делу и редактированию, которые учатся в Санкт-Петербургском государственном политехническом университете, Российском государственном гидрометеорологическом университете, Санкт-Петербургском государственном университете кино и телевидения.
Жюри определило по 2 победителя в каждой категории участников, работа которых была отмечена почетными грамотами, памятными подарками и призами — приглашениями принять участие в составе российской делегации в фестивалях русского языка в США, Китае, Словакии, Черногории, Марокко и Тунисе.
В категории «Учителя-словесники» победителями стали Марина Михайловна Панова, учитель русского языка и литературы Санкт-Петербургского промышленно-экономического колледжа, и Ольга Владимировна Образцова, ее коллега из гимназии № 56 Петроградского района. Среди студентов-филологов первые места заняли Анна Петровна Коссинская, студентка кафедры русского языка гуманитарного факультета Санкт-Петербургского государственного политехнического университета, и Мария Сергеевна Маслова, студентка кафедры русского
языка как иностранного и методики его преподавания филологического факультета СПбГУ Лидеры из числа студентов-журналистов — Нина Борисовна Сомина, студентка факультета журналистики СПбГУ, и Елена Сергеевна Федотова, студентка гуманитарного факультета отделения «Связи с общественностью» Российского государственного гидрометеорологического университета.
Чтобы сделать прогноз на перспективу, надо оценить современное состояние русского языка, поэтому большинство участников с сожалением и тревогой писали о тех «болезнях», которые переживает в наши дни родная речь. Немотивированные заимствования, приверженность штампам, нецензурные выражения, молодежный жаргон, подверженный веяниям моды, — как печальные приметы времени отмечали не только строгие учителя — ревнители чистоты и правильности речи, но и те молодые люди, чья будущая профессия связана со словом, кто особенно остро чувствует и переживает речевые изъяны современных пользователей языка. «Недавно нашим учителям предложили ответить на такой вопрос: „Какую профессиональную поддержку вы бы предпочли: коучинг, баддинг, секондмент, тьютерство?". Непросто было ответить учителю, пришлось составить для них мини-словарик. Многие недоумевали: нельзя ли оставить уже так хорошо знакомые слова „наставник" и „наставничество"?!» (Одинцова Наталия Анатольевна, ГОУ лицей № 265 Красногвардейского района СПб.).
«Все чаще мы задаем себе вопрос, на каком же языке я говорю, если я работаю менеджером, хожу в супермаркет, а на ланч
(Продолжение на с. 26)
