CC BY
73
Вестник ДВО РАН. 2006. № 6
С.В.КОВАЛЕНКО
Советский вариант эмансипации женщин на Дальнем Востоке России в 20-30-х годах XX в.
Показано, что формирование женского лидерства (актива)* на Дальнем Востоке России в 20-30-е годы XX в. явилось результатом государственной стратегии вовлечения женщин в политическую и социальную жизнь общества. Отмечается, что, хотя жесткий административный контроль, классовая дискриминация, инертность местных властей, патриархальные стереотипы негативно влияли на этот процесс, в целом реализация советского варианта эмансипации давала женщине уникальную возможность участия в управленческих структурах, принимающих важные для страны решения.
The Soviet type of women’s emancipation in the Russian Far East in the 20-30s of the XX century.
S.V.KOVALENKO (Vladivostok State University of Economics and Service).
The article is devoted to the issues of formation of women’s leadership in the Russian Far East in the 20-30s of the XX century. Organization of the Far Eastern women’s leadership was the result of the active governmental policy of women’s attraction to political and social life of the society. Strict administrative control, class discrimination, inactivity of local government, conservativeness ofpatriarchal stereotypes impeded the processes of women’s leadership growth in the Far East. However implementation of the soviet type of women’s emancipation provided the exceptional opportunity for women to participate in management of the country.
В демократических странах женское лидерство - интеграция женщин в политический процесс и институты власти, увеличение их представительства во всех ее ветвях - развивается очень активно. Присутствие женщин в органах власти способствует социальной направленности государственной политики, ориентирует ее на мирное урегулирование острых экономических и политических вопросов.
В нашей стране женщины составляют большинство населения, но и сегодня они, несмотря на то что принцип равноправия мужчин и женщин закреплен в Конституции Российской Федерации (1993 г.), не в состоянии влиять на ключевые решения в социальной, экономической и политической областях. Мало того, женщины теряют даже те позиции в структуре власти, которые имели в советский период: об этом свидетельствует малочисленность их кандидатур в партийных списках и при распределении «портфелей власти» в Государственной Думе.
До сих пор в России не существует структур, которые способствовали бы развитию женского лидерства на основе ратифицированного в нашей стране международного и национального законодательства. На институциональном уровне проблема сводится к политике участия женщин в жизни общества, частичного улучшения их материального и социального статуса.
КОВАЛЕНКО Светлана Витальевна - кандидат исторических наук (Владивостокский государственный университет экономики и сервиса).
Автор пользуется принятым в мировом научном сообществе термином «женское лидерство», которое, по его мнению, в России советского периода идентично термину «актив».
Между тем малое представительство женщин в высших эшелонах законодательной и исполнительной власти, по нашему мнению, - серьезная государственная проблема, решить которую можно с помощью создания механизма равного гендерного представительства. При этом важно использовать как мировой опыт, так и собственные достижения в сфере женского лидерства, в том числе те, которые есть в нашей истории.
20-30 годы XX в. на Дальнем Востоке - ключевой период в истории советской эмансипации женщин. Именно тогда началось их вовлечение в сферу принятия решений или, как тогда это называлось, в советское строительство. Женщины активно привлекались к работе в советах всех уровней, партийных органах и профсоюзах, судопроизводстве. Структура управления государством была достаточно сложной и противоречивой: при формальном существовании системы выборов в Советы всех уровней альтернативы правящему блоку коммунистов и беспартийных не существовало. При этом большевики прагматично приспосабливали идеологические установки к практическому решению задач партии и государства [1, с. 123], но они, создавая тоталитарную систему, достижение свободы и равенства женщин сделали одной из главных установок [2, с. 69-72]. Был разработан целый комплекс мероприятий, оформившийся впоследствии в советский вариант женской политики государственных протекционистских мер (достижение равноправного юридического и социального положения женщины и мужчины, широкое и полное участие женщин в общественном производстве и т.д.). Вовлечение в сферу принятия решений - важное звено освобождения «женского пролетариата»: в представлении властей женщина была «отсталым элементом», который необходимо направить и подготовить к участию в строительстве нового государства и общества [4, с. 23].
Идеологически, в теории, формирование женского лидерства партия рассматривала в качестве важнейшего способа достижения равенства «слабого пола» с мужчинами, но на практике это был метод вовлечения женщин в партийную политику большевиков. XI съезд РКП(б) (1922 г.) принял решение о выделении партийно-административных квот женщин в выборные профессиональные и советские органы [5, с. 15]. В 1919 г. на основе решения ЦК РКП (б) были созданы отделы партийных комитетов по работе среди женщин (женотделы), в функции которых входили повышение уровня политического сознания, общей грамотности работниц, крестьянок, домохозяек, их подготовка к деятельности в государственных и общественных учреждениях, в основном в так называемых делегатских собраниях, школах по ликвидации неграмотности, избах-читальнях, библиотеках, народных домах [3, с. 87].
Именно отделы по работе среди женщин стали связующим звеном между органами управления, местными советами и женским активом города и деревни. Подобные организации существовали и на Дальнем Востоке, но действовать они начали только с 1922 г., когда здесь закончилась Гражданская война.
В соответствии с циркуляром ВЦИК ВКП(б), в 1923 г. при Дальневосточном краевом комитете партии (ДКК ВКПб), находящемся в Хабаровске, был организован отдел работниц и крестьянок (женотдел) под руководством Виноградовой. Задачи этого учреждения «состояли в привлечении работниц и крестьянок к партийной, профсоюзной и советской работе». Повседневные дела женотдела - партийная пропаганда (митинги, лекции, беседы и т.д.) среди работниц, крестьянок и жен рабочих, публикации в местной периодической печати материалов о деятельности международного женского рабочего движения, распространение партийной литературы (РГИА ДВ. Ф. Р-2300, оп. 1, д. 13, л. 215). Кроме того, женотдел боролся с проституцией и женской преступностью и вместе с профсоюзными, медицинскими, образовательными учреждениями должен был защищать интересы «наиболее необеспеченных и экономически неустойчивых групп женщин (одинокие, бесприютные девушки, беременные женщины с малолетними детьми)» с помощью агитационнопросветительской работы, создания производственных артелей и общежитий (РГИА ДВ. Ф. Р-2300, оп. 1, д. 4, л. 631). Но в районных и волостных комитетах партии организация подобных отделов шла очень сложно, так как не было компетентных кадров.
Для активизации деятельности на местах и установления «живой связи между отсталой массой женщин с партией и советами» по требованию ВЦИК в 1923 г. создавались делегатские собрания из работниц, домохозяек, крестьянок. Делегатки избирались на общих собраниях работниц или служащих своего предприятия, сельских сходах. При этом нормы представительства ярко демонстрировали дискриминацию по классовому признаку: от пяти представительниц «трудового народа» - работниц и крестьянок - избиралась одна делегатка сроком на 6 месяцев, а от женщин из интеллигенции и домохозяек - одна делегатка от десяти женщин (РГИА ДВ. Ф. Р-2300, оп. 1, д. 13, л. 216).
Но если во Владивостокском и Хабаровском горсоветах отмечали высокую активность делегаток, то в Камчатском, Николаевском, Сахалинском и других городских советах эта активность была значительно ниже, чем у мужчин. Женщины работали в основном в секциях здравоохранения и культурно-просветительских, которые, как правило, занимали одно из последних мест в структуре советов. Им не поручали значительных дел - они должны были лишь посещать заседания пленумов и президиумов горсовета (РГИА ДВ. Ф Р-2413, оп. 4, д. 333, л. 159). Но и там, как отмечалось в отчетных документах советских учреждений, женщины-делегатки и даже члены горсовета часто были пассивны, редко задавали вопросы, «предложений по текущим проблемам не высказывали» (РГИА ДВ. Ф. Р-2413, оп. 4, д. 648, л. 222).
Та же картина наблюдалась и в низовых властных инстанциях (районные исполнительные комитеты, сельские советы). Так, в 1928 г. в Николаевском округе не только неграмотные сельские жительницы, но и образованные учительницы и фельдшерицы «принимали слабое участие в общественной работе». Местные власти признавали, что дело не только в «отсталости» женщин или «пережитках старого быта». В ряде случаев именно из-за дефицита подготовленных управленческих кадров директивы партии по массовой работе среди женщин, в частности по организации отделов работниц и делегатских собраний, осуществлялись с большим трудом (РГИА ДВ. Ф. Р-2413, оп. 4, д. 333, л. 160).
В 1923 г., для того чтобы женщины-делегатки могли получить практический опыт руководства, власти предприняли попытку внедрить на местах систему «практиканства». Активистки «прикреплялись» с правом совещательного голоса к секциям городских и районных советов, правлениям профсоюзов, президиумам месткомов, школьным комитетам и т.д. Устанавливая довольно жесткий график работы делегаток - регулярные собрания, экскурсии, дежурства, обследования, практика в различных учреждениях, - власти стремились заменить общественной деятельностью их традиционные семейные обязанности, «разбить кабальное положение и старые предрассудки» (РГИА ДВ. Ф. Р-2300, оп. 1, д. 13, л. 216).
Реализация проекта практиканства на местах проходила сложно. Так, 24 января 1927 г. на заседании Далькрайкома заведующая отделом работниц Виноградова в своем отчете указывала на «недооценку роли практиканства как определенной практической школы для делегатки со стороны советских, профессиональных и других общественных организаций» (РГИА ДВ. Ф. 2413, оп. 4, д. 231, л. 3). Но в реальности женщине без образования и опыта работы не находилось места в органах власти. Часто руководители учреждений стремились избавиться от делегаток или поручали им незначительные, так называемые повторяющиеся задания - рутинные и не вызывающие никакого интереса (РГИА ДВ. Ф. Р-2413, оп. 4, д. 333, л. 70).
Подобные проблемы возникли и в практике «выдвиженчества», когда на руководящую работу в различные органы власти рекомендовали членов партии из «глубинки». Партийные директивы особо подчеркивали, что женщины были обязаны соответствовать определенным требованиям: являться членами или кандидатами в члены ВКП (б), участвовать в общественной жизни, иметь практический опыт работы в органах управления. Но таких кандидаток было очень мало - судя по отчетам окружных исполкомов Дальневосточного края 1927-1928 гг., не более 8-10% от всех выдвиженцев. Например, в учреждениях
Амурского окружного исполнительного комитета работало 13 выдвиженцев из рабочих и крестьян, среди них всего две женщины (РГИА ДВ. Ф. Р-2413, оп. 4, д. 832, л. 3-5).
Кроме того, так же как и при практиканстве, женщин часто не только не назначали на руководящие должности, на которые они претендовали, а, напротив, вынуждали заниматься неквалифицированной работой (уборка помещений, курьерские и канцелярские поручения и т.д.). Показательна история выдвижения по Амурскому окружному исполкому в 1927 г. крестьянки-активистки Анны Алексеевны Вороновой. В характеристике указывалось, что у нее «общее развитие слабое», но при этом отмечались выдержка, дисциплинированность, способность учитывать ошибки. В своей речи на первом совещании выдвиженцев рабочих и крестьян с руководителями учреждений (23 января 1928 г.) Анна Алексеевна рассказала о своих «мытарствах»: ее рекомендовали на должность заведующей хозяйственным отделом Дома крестьянина (г. Благовещенск), но местное руководство «очень неприветливо встретило» и предложило «полы мыть или двор мести». Назначив ее кладовщицей, руководитель так рассказал о трудностях работы, что она «порядком струсила», а «ознакомить же с делом, никто не ознакомил». Постепенно между Вороновой, которая пыталась вносить предложения по улучшению работы Дома крестьянина, и руководством возник конфликт, разрешили его только с помощью женотдела Благовещенского горсовета. Но, несмотря на эти события, Анна Алексеевна постоянно поддерживала связь со своим сельским советом, посылала литературу, помогала землякам, которые пытались вернуть активистку в свое село. Однако Воронова проявляла завидную настойчивость и лидерские качества. Она упорно преодолевала различные трудности, в том числе и финансовые: на скудную зарплату кладовщицы в 45 рублей ей необходимо было содержать своих пятерых детей. Терпя лишения, она не возвращалась в свое село, чтобы ее не считали «бумажной выдвиженкой» (РГИА ДВ. Ф. Р-2413, оп. 4, д. 832, л. 68).
В трудностях женщин-активисток нередко были виновны не только местные власти, проявляющие инертность и безынициативность, но и неподготовленность женщин к участию в общественной работе. В 1925 г. Дальневосточный краевой исполнительный комитет провел масштабный статистический опрос 1666 женщин, участвующих в работе сельских советов Дальневосточного края. Выяснилось, что в Приморской, Амурской и Забайкальской дальневосточных губерниях среднее (оконченное и неоконченное) и низшее образование имели только 35,6%, остальные были либо малограмотными, либо неграмотными, а 71,9% не знали советское законодательство или имели о нем очень слабое представление.
В феврале 1927 г. на совещании женщин-общественниц при РИКах (районных исполнительных комитетах) в Хабаровске указывалось, что ситуация мало изменилась, кроме того, довольно часто женщины, участвующие в работе советских низовых структур, не имели представления о своих правах и обязанностях (РГИА ДВ. Ф. Р-2413, оп. 4, д. 231, л. 4).
Местные власти в аналитическом докладе для ВЦИК отмечали, что малограмотность женского актива «на продуктивности работы отражается отрицательно и приводит к необходимости вовлечения их на пункты ликвидации неграмотности» (РГИА ДВ. Ф. Р-2413, оп. 4, д. 648, л. 190, 191 об). Жесткий тон циркуляров ВЦИК об организации на местах общей для всех неграмотных женщин программы ликбеза и курсов повышения квалификации для активисток говорил о том, что правительство придавало этой проблеме большое значение.
В 1928 г. президиум ВЦИК выделил средства на организацию курсов для переподготовки женщин-активисток советов и исполкомов. В директиве за подписью председателя Всероссийского центрального исполнительного комитета М.И. Калинина указывались цели, классовые квоты и содержание программы. Предписывалось отвести до 80% мест для крестьянок и батрачек и представительниц национальных меньшинств, 20% - для работниц. Представительницы интеллигенции, средних городских и сельских слоев «не
являлись врагами» новой власти, но выдвижение их в управленческие структуры различных уровней не поддерживалось (РГИА ДВ. Ф. Р-2413, оп 4, д. 244, л. 1).
К подготовке программ подобных курсов власти относились чрезвычайно серьезно, привлекая специалистов различных направлений. Малограмотные, с трудом составлявшие простейшие деловые бумаги, женщины-активистки за короткий срок должны были получить серьезную подготовку в области кооперации, законодательства, бухгалтерии, коммунального хозяйства, сельского благоустройства. А главное - усвоить большой объем теоретической программы по марксизму-ленинизму и истории партии (50 ч), советскому строительству (185 ч), вопросам экономической политики (50 ч). Каждое занятие в обязательном порядке содержало идеологические рекомендации: так, в заключительной лекции теоретического блока по культурной революции настоятельно рекомендовалось сделать выводы о необходимости упорной борьбы с наследием буржуазно-помещичьей идеологии, особенно с религией, о дальнейшем углублении и распространении идеологии марксизма (РГИА ДВ. Ф. Р-2413, оп 4, д. 244, л. 21-74).
Интересен опыт таких курсов на Дальнем Востоке. В сентябре 1928 г. в Хабаровске слушательницы из различных сельских районов (21 чел.) в анкетах, с трудом формулируя предложения, иногда переписывая друг у друга ответы, отмечали достоинства и недостатки курсов и пытались анализировать работу своих сельсоветов. К примеру, Ольга Иннокентьевна Опарина, член райкома села Могоча Зейского округа, указывала, что изменила свое скептическое мнение о пользе подобных мероприятий: «...думала, что хотя и прослушаю курсы, то толку мало, но теперь вышло наоборот, прослушав их, я думаю, что вообще сумею вести работу в деревне». Мария Федоровна Баженова, практикантка при Рухловском райисполкоме Зейского округа, крестьянка из «глухой деревни», заявляла: «.теперь я приеду и буду в советскую власть за собой втягивать женщин и мужчин» (РГИА ДВ. Ф. Р-2413, оп. 4, д. 244, л. 310-324). В целом организаторы курсов отмечали, что, несмотря на низкий образовательный уровень, у слушательниц развито «классовое чутье», и все курсантки рекомендованы для практической работы в советских учреждениях (РГИА ДВ. Ф. Р-2413, оп. 4, д. 244, л. 331, 331 об, 335).
После кратковременной подготовки деятельность «идеологически подкованной» женщины-активистки, по мнению властей, должна была быть эффективной. Но женщины сталкивались с невниманием властей, скепсисом местного населения, инертным отношением других женщин к общественной работе. На наш взгляд, именно недоверие местного населения к активисткам оказывало негативное влияние на формирование женского лидерства. В деревнях (здесь были сильны патриархальные стереотипы) активисток высмеивали и игнорировали, порой такое отношение превращалось в травлю, инициаторами которой в большинстве случаев являлись мужчины. На втором краевом съезде советов
21-22 марта 1927 г. активистка из Хабаровского округа, которая стала председателем сельского совета, отмечала, что «работать было трудно, мужики смеялись и говорили о том, что конец света пришел, раз баба атаманом стала». Недовольство вызывало и то, что женщины - члены сельсоветов активно защищали права жен, которых избивали мужья. На деревне осуждалась инициативность и принципиальность активисток, то, что их «бутылкой не купишь» (РГИА ДВ. Ф. Р-2413, оп. 4, д. 231, л. 77).
По словам активистки Савченко из Владивостокского округа, сельские женщины, опасаясь гнева мужей, неохотно участвовали в работе советских учреждений: «мужья на селе все еще жен бьют, поэтому сами женщины не очень охотно идут в делегатки и в члены совета». В документах партийных учреждений также достаточно часто отмечалась необходимость устранения «грубого и резкого отношения к женскому активу со стороны мужского населения и работников» (РГИА ДВ. Ф. Р-2413, оп. 4, д. 231, л. 5).
Женщинам приходилось предпринимать значительные усилия для того, чтобы преодолеть стереотипы. Они были вынуждены справляться с сопротивлением мужей и общественным противодействием, чаще всего выбирая компромисс: разводы с мужьями, не
желавшими допускать женщин к общественной работе, были редкими. На первом краевом съезде общественниц-крестьянок (1926 г., Хабаровск) активистка Несме-тьева делилась собственным опытом: «мужчину надо учить не судами, толку мало, а убеждением... У меня 4 детей. Прошлый год мне не раз от мужа попадало за собрания. И ругать, и бить собирался... А я решила своего добиться и работу продолжить. Он, видя то, что я с хозяйством справляюсь и ему за меня делать не приходится, мало-помалу стал лучше относиться. Мне приходилось недосыпать... Тут мой муж понял, что я не на шутку взялась за работу. Ну, мол, бабу не сдвинешь. Нынче он сам стал ходить со мной на разные собрания. Увидел, что ничего в этом плохого нет. И теперь я работаю членом сельсовета, а муж мой в Ревизионной комиссии... Не надо нам круто браться за разводы... Лучше на деле показывать, что мы работать можем и хотим» (РГИА ДВ. Ф. Р-2413, оп. 4, д. 656, л. 9).
Активистки предпочитали также не допускать конфликтов и со скептически настроенными односельчанами. Женщины выбрали нелегко реализуемое в жизни совмещение традиционного объема домашних обязанностей и кропотливой, аккуратной работы в общественной сфере. Это, по сути, и была концепция женского лидерства того времени.
В рамках этой концепции женское лидерство развивалось и в последующий период: женщины участвовали в съездах работниц и крестьянок различных уровней, во всех областях социалистического строительства. Число делегаток съездов советов в волостях, уездах и губерниях за 1922-1927 гг. возросло в 3-8 раз. Политическую мобилизацию осуществляли отделы по работе среди женщин, организованные при ЦК РКП (б) и партийных комитетах разного уровня.
Итак, в 20-30 годы XX в. государственная политика по вовлечению женщин в область принятия решений носила приоритетный характер. Реализация основных направлений этой политики, в частности на Дальнем Востоке, имела как достижения, так и недостатки. Женщинам навязывался способ преодоления патриархальных стереотипов через вовлечение их в общественную работу, малограмотные должны были участвовать в сложнейших процессах советского строительства, не имея ни теоретической подготовки, ни практического опыта. Грамотные же представительницы «классово чуждых» социальных слоев подвергались дискриминации и к общественной работе не допускались. Это приводило к определенной формализации процессов женской эмансипации.
Но в то же время при постоянной государственной поддержке был создан действующий сложный механизм вовлечения женщин в область управления и принятия решений. Советское женское лидерство получило идеологическое, законодательное, институциональное оформление, которое позволило в некоторой степени преодолеть исторически сложившееся недоверие по отношению к женщинам-активисткам, обеспечить их представительство в разных ветвях советской власти. При реализации советского варианта эмансипации, пройдя сложную школу выдвиженчества, депутатства, практиканства, женщина впервые в российской истории получала возможность участия в ранее недоступной публичной сфере принятия решений на различных властных уровнях.
ЛИТЕРАТУРА
1. Айвазова С.Г. Женское движение в России: традиции и современность // Общественные науки и современность. 1995. № 2. С. 121-130.
2. Айвазова С. Г. Русские женщины в лабиринте равноправия. Очерки политической теории и истории. Документальные материалы. М.: РИК Русанова, 1998. 405 с.
3. Козлова Н.Н. Женотделы в контексте эмансипаторского проекта большевиков // Женские и гендерные исследования в Тверском государственном университете. Тверь: ТвГУ, 2000. С. 86-93.
4. Хасбулатова О.А. Российская государственная политика в XX столетии: гендерный анализ // Женщина в российском обществе. 2000. № 3. С. 23-27.
5. Хасбулатова О.А., Правкина И.А. Традиции женского движения в России: история и современность // Женщина в российском обществе. 1997. № 1. С. 14-21.
