CC BY
109
УДК 808.2-085(82)
И.П. Ромашова Омский государственный университет имени Ф.М. Достоевского
СОЦИОДИНАМИЧЕСКИЙ ПОДХОД К ОПРЕДЕЛЕНИЮ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНОГО ДИСКУРСА
В статье анализируются различные подходы к пониманию институционального дискурса, предлагается трактовка категории «институциональность» в социодинамическом ключе. Материал исследования используется для преподавания дисциплин по связям с общественностью и в лекциях по дискурсологии.
Ключевые слова: социодинамический подход, институциональный дискурс, институциональность.
Работа выполнена при поддержке гранта РГНФ №12-14-55001.
Предлагаемое при социолингвистическом подходе разделение дискурсов на институциональные и персональные является общепринятым в отечественной дискурсологии [1, с. 5-20; 2; 3], а типология институциональных дискурсов считается наиболее разработанной ее частью.
В трактовке ИД большинство отечественных исследователей опирается на работы В.И. Карасика [4, с. 239]. В.И. Карасик определяет институциональный дискурс как специализированную клишированную разновидность общения между людьми, которые могут не знать друг друга, но должны общаться в соответствии с нормами данного социума; это «коммуникация в своеобразных масках» [1, с. 12]. Аналогичное понимание институционального дискурса мы находим в докторской диссертации М.Ю. Олешкова: «Институциональный дискурс - это форма общественной практики, статусно-ориентированная разновидность общения, при которой коммуниканты реализуют себя в ограниченном наборе ролевых характеристик, выступая в качестве представителей определенных статусных групп» [3, с. 13]. Институциональному дискурсу, по мнению ученого, объективно присущи такие системообразующие признаки: «1) статусно квалифицированные участники, 2) локализованный хронотоп, 3) конвенционально обусловленная в рамках данного социального института цель, 4) ритуально зафиксированные ценности, 5) интенционально «закрепленные» стратегии (последовательности речевых действий в типовых ситуациях), 6) ограниченная номенклатура жанров и 7) обусловленный арсенал прецедентных феноменов (имен, высказываний, текстов и ситуаций) [3, с. 24]. В определении М.Л. Макарова в основном перечисляются лингвопраг-матические характеристики ИД: жесткая структура при максимуме речевых ограничений, фиксированная мена коммуникативных ролей, меньшая обусловленность непосредственным контекстом, примат глобальной организации и ограниченное количество глобально определенных целей [2, с. 41-42]. Все названные исследователи, как можно заметить, подчеркивают сходные черты институционального дискурса: его статусно-ролевую обусловленность, специализированный характер, клишированность, регламентированность (В.И. Карасик); жесткость, фиксированность (М.Л. Макаров), статусно квалифицированный, локализованный, конвенционально обусловленный, зафиксированный, закрепленный, ограниченный тип общения у М.Ю. Олешкова. Именно с этими характеристиками в социолингвистике отождествляется понятие «институциональность»1: они констатируют ограничение свободы дискурсивного поведения личности в рамках институционального общения и отражают статическое понимание ИД как устоявшейся, сложившейся формы общения. То есть социолингвистическая трактовка предполагает интерпретацию институциональности в качестве постоянной классифицирующей характеристики дискурсивных форм.
В основном с опорой на эту концепцию институциональности лингвисты осуществляют монографическое описания конкретных видов институционального дискурса2.
Накопив достаточный эмпирический материал по анализу различных ИД, исследователи стали вновь обращаться к самому понятию «институциональность» как одной из базовых категорий дискурсологии. При этом в объяснении феномена институциональности лингвисты возвращаются к первооснове, к этимологии термина - к понятию «институт» [5]. Т.А. Ширяева в своей докторской диссертации отмечает, что в лингвистике формируется особый, «институциональный подход» к изучению дискурса, сущностью которого считает «осознание действующего языка, связанное с социальными отношениями, идентичностями, с установлением отношений власти» [6, с. 54]. В этом видится нам актуальный для отечественной лингвистики поворот к изучению дискурса с учетом его институциональной первоосновы.
Заметим, что детерминированность дискурса сложившимися в обществе типами социальных институтов подчеркивают многие отечественные исследователи, в том числе об этом всегда пишет В.И. Карасик [1, с. 5-20; 7]. Однако в социолингвистике лишь констатируется связь дискурсов с социальными институтами, информация об этих институтах - в разном объеме - включается в качестве исторического, социологического, психологического или иного комментария для объяснения лингвистических особенностей изучаемых дискурсивных форм.
Теперь же лингвисты (Т.А. Ширяева, Л.С. Бейлисон, В.В. Кашпур, Н.Ю. Сидорова, А.А. Шеремет, О.А. Крапивкина и др.), разрабатывая и углубляя исходный тезис о связи дискурсивных и общественных практик, начинают анализ дискурса с детального изучения характеристик того социального института, который в дискурсе репрезентирован. Для этого когнитивному моделированию подвергается сам социальный институт как определенная сфера деятельности.
Так, Т.А. Ширяева выдвигает гипотезу, согласно которой «любой общественный институт может быть смоделирован в виде сложного фрейма, включающего: людей, занятых соответствующей деятельностью; их характеристики, общественные ритуалы, поведенческие стереотипы, мифологемы, то есть все типичное для этого института, а также тексты, производимые и хранимые в данном социальном образовании» [6, с. 31]. Создавая глобальную когнитивную модель институционального делового дискурса, исследователь соотносит ее с фреймом ситуации делового общения. Иначе говоря, характеристики институционального дискурса рассматриваются в зависимости и в связи с особенностями породившего их социального института.
Аналогично в кандидатской диссертации В.В. Кашпур, посвященной политическому дискурсу, реконструирован фрейм «общественно-политическая деятельность»: «считаем правомерным использовать фрейм «общественно-политическая деятельность» (далее -ОПД), поскольку именно деятельность структурирует человеческую жизнь, и всякое действие человека можно описать через фрейм деятельности» [8]. Ту же процедуру моделирования социального института - только теперь уже для медицинского дискурса - осуществляет в своей диссертации Н.Ю. Сидорова: «Особое семантическое пространство медицинского дискурса возникло благодаря специфике структурной организации института медицины» [9]. В статье А.А. Шереметьевой «Основные характеристики экономического дискурса» черты институциональности рассматриваются традиционно, согласно схеме В.И. Карасика, но исследователь связывает их со спецификой того социального института, репрезентантом которого является описываемый дискурс: «Отличительная черта экономического дискурса как институционального заключена в таком типе общественного института, как экономический институт, который включает совокупность свойственных ему социальных норм, образцов поведения и деятельности» [10].
То есть исследовательский фокус сменился: ИД описывается сквозь призму конструктивных признаков, характеристик и потребностей, социальных практик породившего их института или общности.
Далее объектом научной рефлексии становится сама институциональная коммуникация, ее общие признаки: дается определение ИД (Т.А. Ширяева, О.Ф. Русакова), моделируется его универсальная структура (О.Ф. Русакова), обсуждаются конститутивные признаки ИД [11, с. 21-27], типологизируются его функции [12].
В коллективной монографии «Дискурс как социальная деятельность ...» авторы констатируют, что «описание различных типов институциональной коммуникации ... находится сегодня лишь в начальной стадии, однако уже можно сформулировать основную задачу лингвистического описания институциональной коммуникации - вскрыть механизм сложных взаимоотношений между социальным институтом и коммуникативным поведением участников взаимодействия (выделено нами - И.Р.)»[11, с. 18]. То есть в монографии ставится теоретико-методологическая задача определения природы институциональности.
В докторской диссертации Т.А. Ширяевой предложено определение ИД: «Институциональный дискурс есть статусно-ориентированное общение, то есть речевое взаимодействие представителей социальных групп или институтов друг с другом, с людьми, реализующими свои статусно-ролевые возможности в рамках сложившихся общественных институтов, число которых определяется потребностями общества на конкретном этапе его развития» [6, с. 107].
Процитированное определение является по своей сути социолингвистическим, но отличается от предшествующих, общепринятых, тем, что включает те аспекты институцио-нальности, которые порождаются динамикой общества и его институтов, а также аспекты влияния ИД на динамику самих институтов. В определении Т.А. Ширяевой ИД квалифицирован не просто как репрезентант социального института - исследователь включает в дефиницию «другие» общественные группы и институты, в диалоге с которыми институциональному дискурсу приходится реализовывать «свои статусно-ролевые возможности». То есть институциональность выступает как признак, который приобретается во взаимодействии (или противодействии) с другими социальными институтами. Отметим, что в это определение включено более современное представление не просто об «исторической изменчивости» отдельного дискурса, но о динамике системы дискурсов в данном обществе в данную эпоху (см.: «на конкретном этапе его развития»). В анализируемом определении также указан источник, сила, от которой зависит число и состав дисурсов и социальных институтов, - это общество и его потребности.
Л.С. Бейлинсон под ИД понимает «коммуникативную практику социального института» [12, с. 298]. Автор выделяет универсальный набор функций ИД: «установлено, что в институциональном дискурсе выделяются перформативная, нормативная, презентационная и парольная функции. Перформативная функция этого дискурса обеспечивает выполнение социальным институтом своего предназначения. Нормативная функция. заключается в поддержке норм и ценностей соответствующего института, эта функция обеспечивает взаимопонимание участников общения и вербально проявляется в тех случаях, когда требуется выраженная оценка для клиента социального института. Презентационная функция раскрывает стилистику поведения агентов и клиентов, их вариативное выражение стереотипных интенций, лежащих в основе порождаемых этими интенциями коммуникативных действий. Парольная функция институционального дискурса состоит в подчеркивании границы между агентами и клиентами и в поддержании социальной иерархии внутри института» [12, с. 299]. Набор функций выработан с учетом роли ИД в коммуникациях социального института.
Свойства институционального общения: регламентированность, шаблонизированность, клишированность, ритуальность - теперь рассматриваются как отражение особенностей функционирования социальных институтов. «Взаимодействие в той или иной коммуника-
тивной ситуации обнаруживает институциональную специфику в том случае, если данный вид коммуникации является неотъемлемой частью функционирования соответствующего социального института и, следовательно, воплощает специфические черты данного института. Тем самым обеспечивается поддержание социальных институтов и, в целом, стабильность социальной структуры» [11, с. 20]. Соответственно, дискурсивные практики институтов рассматриваются как разновидность (коммуникативная разновидность) социальных практик3, поддерживающих и обеспечивающих институциональный характер социального образования.
Соответственно, институциональность начинает рассматриваться как некое приобретаемое (утрачиваемое) качество, которое обеспечивается, в том числе, языковыми практиками социального института.
Думается, что именно к такой - социодинамической - трактовке институциональности ведет логика исследования ИД в отечественной лингвистике: от интерпретации данной категории как синонима «стандартизованности» и «клишированности» (традиционный социолингвистический подход) - к пониманию того, что языковые особенности ИД являются отражением специфики социального института4 (работы Т.А. Ширяевой, Л.С. Бейлисон, В.В. Кашпур, Н.Ю. Сидоровой, А.А. Шеремет, Н.А. Баландиной, О.А. Крапивкиной и др.) -и, наконец, к идее о том, что сам институт формируется, в том числе, благодаря своим дискурсивным практикам.
Однако если позиция российских исследователей ограничивается преимущественно рассмотрением ИД как репрезентации практик социального института5, то в работах зарубежных дискурсологов доминирует идея влияния практик ИД на становление социальных институтов (ср.: «Предполагается, что способ говорения во многом предопределяет и создает саму предметную сферу дискурса, а также соответствующие ей социальные институты» [15]6.
Теоретической основой социодинамического подхода к институциональности, предлагающей объяснение философии, онтологии и динамики взаимодействия языковых и социальных практик, считаем постструктуралистские (М. Фуко, Ж. Деррида, Р. Барт, Ю. Кристе-ва, Ж. Лакан), постмодернистские концепции «социального конструкционизма» и взгляды теоретиков критического дискурс-анализа (Н. Фэркло, Ш. Муфф, Я Торфинг, С. Жижек, М.В. Йоргенсен, Л. Дж. Филлипс и ряда других авторов.) [16; 17, с. 36-48].
В основе постструктуралистского дискурс-анализа лежат идеи Р. Барта, Ю. Кристе-вой, Ж. Лакана, согласно которым дискурс рассматривается как совокупность социальных практик, в рамках которых конструируются и воспроизводятся значения и смыслы. То есть дискурс трактуется как синоним практики социального конструирования (М. Фуко, Ж. Дер-рида).
Эти идеи были подхвачены и развиты в постмодернистском подходе к дискурсу, который базируется на следующих основных положениях: «1) понятием «дискурс» охватываются все социальные практики без исключения; 2) дискурс трактуется как синоним практики социального конструирования; 3) дискурсы рассматриваются как открытые, подвижные и изменчивые образования, которые находятся в постоянном взаимодействии и конфликте с другими дискурсами, ведут между собой непрерывную конкурентную борьбу за означивание, за победу определенного способа интерпретации; 4) все социальные и культурные идентичности представляют собой дискурсные конструкты, в которых реализуются отношения доминирования и позиционирования [17, с. 24-25].
Центральным в концепциях КДА (Н. Фэркло, Р. Водак, Л. Чоулиораки, Т. А. ван Дейк, П. Чилтон, К. Шафнер и др.) является тезис о том, что дискурс представляет собой форму социальной практики, которая не только представляет, но и изменяет знания, идентичности и социальные отношения, включая отношения власти: «Язык не только отображает социальные процессы и социальное взаимодействие, но и конституирует их» (выделено нами -
И.Р.) [19]. В рамках этого подхода невозможно не упомянуть концепцию «конструирования социальной реальности посредством языка» Дж. Серля, в которой он утверждает, что «свойства языка существенны для конструирования институциональных фактов» [20].
Перечисленные направления объединяет тезис о том, что дискурс представляет собой форму социальных практик, с помощью которого социальные институты объясняют и закрепляют свое существование в обществе. Иначе говоря, в концепциях постструктуралистов, постмодернистов и теоретиков КДА дискурс трактуется как социальная практика и одновременно как механизм социализации, в том числе институционализации, а институциональ-ность предстает как приобретаемое (и, соответственно, утрачиваемое) «конструируемое» качество.
Думается, что социодинамическая трактовка институциональности, развиваемая в концепции «социального конструкционизма» КДА, позволит ответить на вопрос, каким образом дискурсами приобретается само качество институциональности, какую роль в процессе ин-ституционализации играют дискурсивные практики социального института и как они связаны с его социальными практиками.
В работах Н. Фэркло даже говорится о способах, какими дискурсивные практики вторгаются в социальные и изменяют их, создавая социальные институты как идентичности или разрушая их. В своей статье «Дискурс и социальные практики» (2001) Н. Фэркло говорит о двух функциях дискурса как части социальной деятельности: коститутивной и репрезентативной [21]. Он отмечает, что дискурсные репрезентации способны оказывать воздействие на социальные практики тремя способами: через «предписывание», «навязывание» и ту же «репрезентацию». «Предписывание» (enactment) предполагает материализацию дискурсов, то есть формирование новых моциальных практик и даже социального порядка: «Представим себе, например, новые управленческие дискурсы, которые полагают (imagine) системы управления, основанные на принципе «работы команды», относительно неиерархичные и сетевые. Они начинают дискурсивно функционировать как новые жанры, например, жанры рабочих совещаний. Такое специфично дискурсивное предписывание встроено в производственный процесс в качестве новых способов действия и взаимодействия и даже, возможно, в качестве новых пространств совместной деятельности (например, комнаты для совещаний, конференц-залы)» [21].
Н. Фэркло выделяет еще одну форму влияния на социальную практику («менее безопасную, чем предписывание») - это так называемое «навязывание»: люди могут выучивать новые дискурсы и использовать в тех или иных целях, в то же время не идентифицируя себя с ними.
Третья форма воздействия дискурсивной практики на социальную - через рефлексирование: «Социальная жизнь - рефлексивна; а это означает, что люди не только действуют и взаимодействуют в сетях социальных практик, они также интерпретируют и репрезентируют себе и другим то, что они делают, и эти интерпретации и репрезентации оформляют и переоформляют то, что они делают» [21].
На самом деле, если мы посмотрим на различные дискурсивные практики (корпораций, государства, церкви и пр.), то обнаружим, что действия людей постоянно интерпретируются и репрезентируются другими, в том числе различными категориями экспертов (например, консультантами) и академическими учеными (в том числе дискурс-аналитиками). Но, прежде всего, сами члены социального института постоянно представляют публичные версии своей деятельности (PR-, рекламные и др.) на суд общественности и иных целевых аудиторий.
Ученый отмечает, что, с одной стороны, дискурс как часть социальной деятельности конституирует сам себя, свои дискурсивные практики (свои жанры, представляющие собой различные способы поведения, стили и т.д.). И одновременно он закрепляет (конституирует) определенный социальный порядок. Диалектика взаимодействия социальных и дискурсивных практик видится исследователю и в том, что социальные общности могут и не принять
новый дискурс. То есть институционализация может оказаться неэффективной: новый дискурс может быть предписан, но так и не навязан. В качестве примера ученый приводит ситуацию, когда «менеджериалистские дискурсы» были широко предписаны Британским вузам (например, процедуры оценки работы персонала, включая новый жанр «оценочного интервью»), однако большинство академических работников не «присвоили» новые управленческие дискурсы. «И даже такие могущественные дискурсы, как современный управленческий дискурс, может столкнуться с сопротивлением, что может привести к тому, что эти дискурс не будет ни предписан, ни навязан... мы должны учитывать в каждом случае обстоятельства, которые обусловливают степень, с которой социальные общности противодействуют новым дискурсам» [21].
Таким образом, в работах теоретиков критического дискурс-анализа (Р. Водак, Н. Фэркло, Э. Лакло, Ш. Муфф и др.) институциональность представлена в качестве динамической характеристики дискурса, обретению которой предшествует некий процесс институ-ционализации. Думается, что идеи зарубежных дискурсологов об институциональности как о желаемом статусе, который каждый дискурс стремится приобрести в «водовороте и борьбе дискурсов», могли бы обогатить представления о данной категории, дополнив доминирующий в отечественной дискурсологии социолингвистический подход. Концепции теоретиков КДА легли в основу разрабатываемого в екатеринбургской школе дискурс-анализа подхода к дискурсу как динамическому, развивающемуся явлению, теснейшим образом связанному с изменениями в обществе, который способен влиять на социальные процессы. Творчески переработав концепции КДА, взгляды на природу дискурса М. Фуко и П. Бурдье, ученые данной школы стали интерпретировать ИД как «властный ресурс, представляющий собой систему способов означивания, интерпретаций, оценок, позиционирования и идентификации общественных субъектов, отношений и объектов реальности, которые закрепляются и легитимируются социальными институтами» [22, с. 261].
К сожалению, в работах ученых екатеринбургской школы, публикуемых в научно-практическом альманахе «Дискурс-Пи», рассматриваются преимущественно социологические, психологичские, политологические аспекты функционирования институциональных дискурсов и социальных институтов. Лингвистические аспекты взаимодействия дискурсивных и социальных практик представлены практически только в публикациях руководителя этой научной школы - О.Ф.Русаковой, доктора политических наук, завотделом философии Института философии и права УрО РАН. В ее работах осуществляется попытка выработать иное, социодинамическое в своей основе понимание институциональности.
Выполненное О.Ф. Русаковой, В.М. Русаковым монографическое исследование PR-дискурса позволило углубить понимание институциональности: «Институциональный дискурс представляет собой знаково-коммуникативного агента, выполняющего функции позиционирования, ретрансляции и закрепления в общественном сознании (выделено нами -И.Р.) и социальной практике статусно-ролевых нормативов. Институциональный дискурс проявляет себя в типичных ситуативно-коммуникативных актах, характерных для системы отношений и функционирования определенного социального института. . Институциональный дискурс транслирует нормы и стандарты статусно-ролевого поведения, закрепляет бинарные отношения норма / ненорма, позитивное / негативное, допустимое / недопустимое, благо / зло, каноническое / еретическое и т.п. в моральных императивах, ритуалах, традициях, писаных и неписаных кодексах поведения, правовых актах» [22, с. 261-262]. Как следует из определения, исследователь, как и теоретики КДА, рассматривает ИД в качестве механизма позиционирования и закрепления социального института, а дискурсивные практики рассматриваются как способ выполнения этой задачи. О.Ф. Русакова предлагает в своей монографии универсальную модель ИД, выделяя в ней восемь компонентов:
1) представление о социальной миссии данного института;
2) особый язык, включая профессиональный, который принято использовать при включении в конкретную институциональную коммуникацию;
3)нормативную модель типично-событийной статусно-ролевой коммуникации, к реализации которой принуждает конкретный институциональный дискурс;
4) систему базовых ценностей, транслируемых и внушаемых посредством институциональных коммуникаций;
5) основные стратегии институционального дискурса;
6) жанры институционального дискурса;
7) прецедентные тексты;
8) типичные дискурсные формулы (фразеологизмы, анекдоты, жесты, дресс-код и др.)» [22, с. 271]. Как видим, в основе предлагаемой модели ИД лежит уточненная схема описания дискурса В.И. Карасика, но в характеристике каждого компонента внимание акцентируется на его роли в процессе институционализации (см.: «транслируемых и внушаемых», «принуждает», «принято использовать при включении в институциональную коммуникацию» и пр.). Ряд функций, осуществляемых ИД, прямо пересекается с теми, о которых писал Н. Фэркло. Таким образом, в концепции институциональности О.Ф. Русаковой творчески соединяются социолингвистический подход к пониманию институционального дискурса с представлениями о дискурсе как о социальной практике, преобразующей мир, у теоретиков КДА.
Для нас особенно важно подчеркнуть, что в универсальной модели ИД, предложенной О.Ф. Русаковой, все параметры имеют текстовое закрепление.
Самую значительную роль в институционализации О.Ф. Русакова отводит прецедентным текстам: «Прецедентные тексты как структурные компоненты институционального дискурса представляют собой письменные и устные источники, на основе которых выстраивается весь корпус внутренней и внешней институциональной коммуникации, определяются ее миссия, кредо, базовые стратегические установки, нормативные положениия, главные правила статусно-ролевой игры» [22, с. 273]. Исследователь особо отмечает, что именно в прецедентных текстах «институциональный дискурс находит свое легитимное утверждение и запечатление» [22, с. 273].
Дальнейшая разработка теории ИД, предлагаемая в настоящей работе, связывается нами с социодинамическим подходом к институциональному дискурсу и самой категории ин-ституциональности, при котором институциональность мыслится как характеристика дискурса определенной социальной общности, приобретаемая с помощью определенных технологий и текстов, в процессе борьбы с другими дискурсами и социальными институтами. То есть с точки зрения социодинамического подхода институциональность предстает не как статуарная, «зафиксированная» категория, а как характерисика, которую дискурс и социальный институт приобретают в процессе институционализации. В результате институционали-зации в общественном сознании должна сформироваться устойчивая связь «имени институ-та»7 с «определенными функциями людей, сооружениями, построенными для выполнения данных функций, общественными ритуалами и поведенческими стереотипами, а также текстами, производимыми в этом социальном образовании» [1, с. 41].
На наш взгляд, синтез социолингвистического и социодинамического понимания ин-ституциональности, рассмотрение институциональности в динамике и введение понятия «институционализация» как процесса приобретения дискурсом статуса легитимной речевой и социальной практики позволяет конкретизировать перечень характеристик институцио-нальности, расширяет научные представления о структуре институционального дискурса, о его границах, о движущих силах дискурсивного развития, о борьбе и водовороте дискурсов, рассмотренных в их лингвистическом измерении.
Библиографический список
1. Карасик, В.И. О типах дискурса / В.И. Карасик // Языковая личность: институциональный и персональный дискурс : сб. науч. тр. - Волгоград : Перемена, 2000. - С. 5-20.
2. Макаров, М.Л. Основы теории дискурса / М.Л. Макаров. - М. : Гнозис, 2003. - 280 с.
3. Олешков, М.Ю. Системное моделирование институционального дискурса : автореф. дис. ... д-ра фи-лол. наук / М.Ю. Олешков. - Н. Тагил, 2007. - 43 с.
4. Карасик, В.И. Языковые круг: личность, концепты, дискурс / В.И. Карасик. - М. : Гнозис, 2004. - 390 с.
5. Мишанкина, Н.А. Лингвокогнитивное моделирование научного дискурса : дис. ... д-ра филол. наук / Н.А. Мишанкина. - Томск, 2010. - 409 с.
6. Ширяева, Т.А. Когнитивное моделирование институционального делового дискурса : дис. ... д-ра филол. наук / Т.А. Ширяева. - Краснодар, 2008. - 540 с.
7. Карасик, В.И. Структура институционального дискурса / В.И. Карасик // Проблемы речевой коммуникации. - Саратов : Изд-во СГУ, 2000. - С. 25-33.
8. Кашпур, В.В. Миромоделирующая функция жанров российского политического дискурса : дис. ... канд. филол. наук / В.В. Кашпур. - Томск, 2011. - С. 51.
9. Сидорова, Н.Ю. Коммуникативное поведение неравностатусных субъектов медицинского дискурса :на материале немецкого языка : автореф. дис. ... канд. филол. наук / Н.Ю. Сидорова. - Волгоград, 2008. - С. 12.
10. Шереметьева, А.А. Основные характеристики экономического дискурса (на материале немецкого языка) [Электронный ресурс] / А.А. Шереметьева // Вестник Кузбасской государственной академии : электрон. журн. 2011.10.08. - Режим доступа: http:// www/vestnik.kuzspa.ru/articles/61/.
11. Дискурс как социальная деятельность: проблемы институциональной коммуникации : монография. -М. : ИПК МГЛУ «Рема», 2010. - 200 с.
12. Бейлинсон, Л.С. Профессиональный дискурс : дис. ... д-ра филол. наук / Л.С. Бейлинсон. - Волгоград, 2009. - 339 с.
13. Фуко, М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет / М. Фуко. - М. : Касталь, 1996. - 448 с.
14. Баландина, Н.А. Дискурс переговоров в англоязычной деловой коммуникации : дис. ... канд. филол. наук / Н.А. Баландина. - Волгоград, 2004. - С. 65.
15. Серио, П. Анализ дискурса во французской школе (дискурс и интер-дискурс) // Семиотика : Антология / П. Серио. - М. : Академический проект ; Екатеринбург : Деловая книга, 2001. - С. 551.
16. Филлипс, Л.Дж. Дискурс-анализ. Теория и метод / М.В. Филлипс, Л.Дж. Йоргенсен. - Харьков : Гуманитарный центр, 2008. - 352 с.
17. Русакова, О.Ф. Критический дискурс-анализ / О.Ф. Русакова, Е.В. Ишменев // Современные теории дискурса: мультидисциплинарный анализ (Серия «Дискурсология»). - Екатеринбург : Дискурс-Пи, 2006. -С. 36-48.
18. Водак, Р. Язык. Дискурс. Политика / Р. Водак. - Волгоград : Перемена, 1997. - С. 45.
19. Wodak, R. Disorders of Discourse / R. Wodak. - London : Longman, 1996. - С. 209. - Цит. по: Ширяева, Т.А. Когнитивное моделирование институционального делового дискурса : дисс.д-ра филол. наук / Т.А. Ширяева. - Краснодар, 2008. - С. 60.
20. Searle, J. The Construction of Social Reality / J. Searle. - London : Penguin, 1995. - Цит. по: Ширяева, Т.А. Когнитивное моделирование институционального делового дискурса : дис. ... д-ра филол. наук / Т.А. Ширяева. - Краснодар, 2008. - С. 60.
21. Фэркло, Н. Дискурс и социальные практики (в переводе Е. Кожемякина) [Электронный ресурс] / Н. Фэркло. - Режим доступа: http://www.ling.lancs.ac.uk/staff/norman/2001a.doc.
22. Русакова, О.Ф. PR-дискурс: Теоретико-методологический анализ / О.Ф. Русакова, В.М. Русаков. -Екатеринбург : Изд-во УрО РАН, 2011. - 334 с.
Примечания
1 Само понятие «институциональность» в перечисленных и других работах, где реализуется социолингвистический подход, не определяется.
2 См. работы по политическому дискурсу Д.А. Бокмельдера, М.Р. Желтухиной, М.Ю. Кочкин, А.П. Чу-динова, Е.В. Бакумовой, Е.И. Шейгал, О.Л. Михалёвой, М.А. Волкодава, С.А. Домышевой, В.В. Кашпур, А.Г. Халатян, 2011 и мн. др.; по деловому дискурсу Т.Н. Астафуровой, Е.В. Ковшиковой, И.В. Драбкиной, А.А. Харьковской, Ю.Ю. Филоновой, О.С. Сыщикова, Н.А. Баландиной, Б. Э. Пономаренко, З.И. Гурьевой, Б.Э. Азнаурьян, Т.А. Ширяевой; диссертации по бизнес-дискурсу Т.А. Ширяевой, О.А. Усковой; по организационному дискурсу Я.Л. Березовской, Т.А. Перелыгиной; труды о профессиональном дискурсе Е.В. Харчен-ко, Л.С. Бейлинсон; диссертации по экономическому дискурсу А.Ю. Кланщаковой, А.А. Шереметьевой; работы по медиадискурсу А.Б. Зильберт, Т.Г. Добросклонской, А.В. Соломиной; диссертации о PR- дискурсе О.Ф. Русаковой, Т.Ю. Махортовой, С.С. Шляховой, Ю.Д. Чилингир, М.А. Коновой; освещаются различные
аспекты рекламного дискурса в работах Ю.К. Пироговой, А.А. Немова, Е.И. Почтарь, И.Ю. Егоровой; проводится анализ маркетингового дискурса в диссертации И.А. Гусейновой; осуществляется лингвистическое описание религиозного дискурса в трудах Л.П. Крысина, Е.В. Грудева, В.И. Карасика, О.А. Прохватиловой, Г.А. Агеевой, О.А. Крыловой, Е.В. Бобыревой, Е.А. Кислянской; освещается специфика дискурса спортивного (С.А. Кудрин, А.Б. Зильберт, О.А. Панкратова, Е.Г. Малышева), юридического ( М.В. Коновалова, М.Н. Феду-лова, О.В. Косоногова), медицинского (Л.С. Бейлинсон, С.Д. Сидорова), военного (Т.С. Юсупова), экономического (А.А. Шереметьева, Е.Ю. Воякина) и др.
3 Трактовка дискурса как разновидности социальной практики восходит к французским структуралистам и постструктуралистам, и прежде всего к М. Фуко [13].
4 Ср.: «Институциональный деловой дискурс... это порождение делового сообщества, которое является определенным социальным институтом» [6, с. 145]. И далее: «Техника и порядок дискурса позволяет проследить развитие в историческом и пространственном плане любой социальной формы, явления ...» [6, с. 171172].
5 «... ИД характеризует коммуникативную ситуацию в рамках общественных институтов, в свою очередь признаки ИД определяются типом общественного института (подчеркнуто нами - И.Р.)» [14].
6 «Для специалиста в области критического дискурс-анализа, - подчеркивают Йоргенсен и Филлипс, -дискурс - это форма социальной практики, которая одновременно и созидает социальный мир, и одновременно созидаема посредством других социальных практик. Социальная практика и дискурс находятся в диалектической связи с другими социальными измерениями. Эта связь не только вносит вклад в формирование и изменение социальных структур, но также и отражает их» [16, с. 101].
7 «Специфика институционального дискурса раскрывается в его типе, то есть в типе общественного института, который в коллективном языковом сознании обозначен особым именем ...» [7, с. 30].
© Ромашова И.П., 2012
Автор статьи - Инна Петровна Ромашова, кандидат филологических наук, доцент, Омский государственный университет им. Ф.М. Достоевского, e-mail: Romashova.inna@gmail.com.
Рецензент - Н.Д. Федяева, доктор филологических наук, профессор, Омский государственный педагогический университет.
