CC BY
196
УДК 37.О13.42 ББК 74.66 Е 29
М.Н. Егизарьянц
Кандидат педагогических наук, старший преподаватель кафедры общей и социальной педагогики Армавирского государственного педагогического университета; E-mail:
hedfak_agpu@mail. ru
СОЦИАЛЬНОЕ ПРИЗРЕНИЕ ДЕТЕЙ-СИРОТ НА КУБАНИ (КОНЕЦ XVIII -
НАЧАЛО XX ВВ.)
(РЕЦЕНЗИРОВАНА)
Аннотация. В статье сделан анализ историко-культурных традиций оказания помощи детям-сиротам в рассматриваемый исторический период. Феномен помощи связывается, прежде всего, с оказанием материальной поддержки общественности, государства, частных лиц; воспитательнообразовательной помощи детям-сиротам и детям, оставшимся без попечения родителей.
Ключевые слова: сиротство; социальная поддержка, взаимопомощь, меценатство.
M.N. Egizaryants
Candidate of Pedagogy, Senior Lecturer of the General and Social Pedagogy Department of Armavir State Pedagogical University; E-mail: hedfak_agpu@mail.ru
SOCIAL CARE OF CHILDREN-ORPHANS IN THE KUBAN REGION (THE END OF THE 18th - THE BEGINNING OF THE 20th CENTURIES)
Abstract. The paper provides an analysis of historical and cultural traditions of rendering assistance to children-orphans during the considered historical period. The help phenomenon is related, first of all, to rendering material support of the public, state, private persons and education to children-orphans and to children without parental support.
Keywords: an orphanhood; social support, mutual aid, patronage.
История развития Кубани хранит богатейший опыт оказания социальной помощи нуждающимся, в том числе и детям-сиротам. Кубань издревле была богата примерами человеколюбия, благотворительности, меценатства. Феномен помощи нуждающимся связывался, прежде всего, с оказанием адресной поддержки со стороны общественности, государства, частных лиц. В конце XIX - начале ХХ века социальная помощь различным группам населения обретает элементы деятельности педагогического характера. Возникает множество благотворительных обществ, заведений, оказывающих разнообразную помощь нуждающимся, в том числе и воспитательно-образовательную помощь детям-сиротам и детям, оставшимся без попечения родителей.
Изучение литературы по данной проблеме свидетельствует о том, что источником социально - педагогической работы на Кубани явились народные обычаи коренного населения, проживавшего в этот период на Кубани.
Необходимо отметить, что одной из особенностей Кубанского региона в XIX в. было совместное проживание в нём двух достаточно далёких друг от друга социумов - русского населения, большинство которого на протяжении почти всего столетия составляли казаки, и различных адыгских племён. Хотя определённые контакты, включая экономические и культурные, между этими социумами существовали и постоянно усиливались, образ их жизни весьма различался. Эти различия сказывались и на специфике социальной поддержки детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей.
Народная культура адыгов донесла до наших дней древнейшие традиции, т.е. передающиеся из поколения в поколение важные для данного народа ценности, традиционные для данного народа способы принятия важных решений и разрешения конфликтов, традиционные нормы отношений между людьми, традиционные способы жизнедеятельности [3].
Нормы общественной жизни и взаимоотношений между отдельными членами рода регулировались адатом - законом, основанным на обычном праве. Адаты, сложившиеся на протяжении многих столетий, - обычаи, правила поведения, связанные в один неписаный кодекс, называемый у адыгов «адыгэ хабзэ», - неукоснительно исполнялись всеми членами адыгского общества.
Требования «адыгэ хабзэ» затрагивали все стороны человеческой деятельности: отношение к роду, труду и другим людям, забота и помощь физически слабым, старикам, женщинам и детям [7].
Воспитание и попечение о детях - сиротах у адыгов возлагалось главным образом на ближайших родственников по отцовской линии или старших мужчин, живших в той же общине. Если же таковых не находилось, то сироты поступали под опеку какого-либо из уважаемых членов этой общины. В адыгских семьях считалось большой бедой не иметь детей, поэтому всегда находилось достаточное число лиц, готовых принять на себя опекунские обязанности. Такого опекуна, даже если им становился близкий родственник, утверждала община.
По адату им мог быть только мужчина. Однако к концу XIX в. под влиянием участившихся контактов с русскими стали отмечаться отдельные случаи поручения опеки женщинам - матерям семейств. Можно утверждать, что в благополучных адыгских сельских обществах проблема опеки детей-сирот была решена практически полностью: все они получали должное воспитание, никто не испытывал материальной нужды, если только её не испытывала вся община.
У адыгов не бывало брошенных на попечение государства стариков, старух и детей-сирот. Уважающий себя род не допускал, чтобы «старец» или «малец», носящий их фамилию, оказался на улице выброшенным, заброшенным, забытым или отданным на попечение общественности. Это было бы позором всему роду.
Воспитание и попечение о детях-сиротах у казаков возлагалось на деятельность общины кубанских казаков. Общины - на Кубани их называли общества (у черноморцев) или, как на Украине, громады - представляли собой низкие административно территориальные единицы. Юридически община имела право решать административные, хозяйственные и прочие вопросы, т.е. имела право на самоуправление, фактически находясь под контролем войсковых чиновников. Исполнительную и законодательную власть осуществляли станичный сбор (сход), станичный атаман, станичное правление и станичный
суд [2].
Вообще деятельность общины кубанских казаков была достаточно многогранной. Община (а станица - это община) представляла социальную группу, выполнявшую множество функций, и, прежде всего, благотворительную: взаимопомощь, поддержку бедных, призрение сирот, больных и немощных.
В 1893 г. порядок опекунства был регламентирован распоряжением войскового атамана. По новым правилам станичными сходами назначались сразу три опекуна над сиротами: один - собственно по имуществу, два других - по денежным суммам. Сиротские деньги не отдавали в Государственный банк, а хранили сами опекуны, что мотивировалось, во-первых, интересами общины, во-вторых, низким процентом ежегодных выплат, деятельность самих опекунов также оплачивалась из денег станичного правления, правда, всегда скудно. На Кубани опека учреждалась на станичном сборе в присутствии не менее двух - трех лиц, имевших право голоса. Станичное правление обязано было строго следить за сохранностью имущества сирот и действиями опекунов. Опекуны должны были не только сберегать отданные им сиротские деньги, но и постоянно заботиться о поступлении
процентов на капитал. Отсутствие денег у опекунов на момент совершеннолетия считалось растратой. В случае их недобросовестности станичный сбор назначал других лиц. Станичное правление несло строгую ответственность за беспризорных детей, за бродяжничество бедных жителей своей станицы «по миру» в пределах и вне нее [9].
Попечительская деятельность общины кубанского казачества заключалась в покровительстве всем принадлежавшим станице вдовам и сиротам, престарелым и немощным: в учреждении опеки над всеми малолетними детьми казаков, оставшимися сиротами, над детьми, отцы которых находились на военной службе, а матери по ряду причин не могли вести хозяйство [4].
На Кубани сироты оставались, в основном, в пределах станиц. Так, в 29 станицах Темрюкского отдела Кубанской области в 1895 г. было учреждено 445 опек над 864 сиротами, из них 36,5% находились при родных матерях, 12,5%- у родственников, 16% - в услужении, 3% - воспитывались у посторонних лиц. Казачьи общины постоянно держали сирот в поле своего зрения, заботились о них и очень редко отпускали детей за пределы общины. Наем сирот в услужении осуществлялся только с согласия опекунов. Они же получали заработную плату сирот и вместе с остальными деньгами отдавали в рост под проценты.
Основными очагами призрения сирот на Кубани, как и в целом на Руси, были церкви и монастыри. С конца XVIII века в Черномории стали возникать первые монастыри, одной из функций которых, по замыслу Святейшего Синода, должна была стать поддержка неработоспособных лиц: больных и престарелых, а также детей-сирот.
В конце 1794 г. по просьбе войскового правительства было разрешено из Петербурга поставить походные церкви сначала в Екатеринодаре, Константиновке или в Старом Копыле, в курене - Щербиновском, позднее на Бейуге и Челбасах.
В 1794 г. войсковой судья А.Г. Головатый сообщил в Санкт-Петербург, что в Черноморском войске построены одна каменная церковь в Тамани и три деревянных. Церковь в Тамани строилась на собственные средства Антона Головатого и долгие годы оставалась единственной каменной церковью в Черноморье. В 1799 г. в документах значилось уже шестнадцать отстроенных церквей, девять законченных, две предполагалось построить[5].
Екатерино-Лебяжская Николаевская Пустынь - первый черноморский монастырь, хозяином которого было Черноморское войско, служил приютом для больных, стариков, детей-сирот. При Пустыни был создан детский исправительный приют, в который зачислялись мальчики - сироты казачьего сословия.
В 1848 г. по просьбе казачек воинское начальство учредило первый женский православный монастырь в Черномории - Марии-Магдалинскую Пустынь (основано по ходатайству наказного атамана Г.А. Рашпилева в 1849 г). Место было отведено в излучине рек Кирпили между станицей Роговской и Тимашевской.
Открытие первого храма при Пустыни, предназначенной для лиц женского пола воинского сословия, состоялось 21 сентября 1849 г. Здесь обрели «молитвенное утешение от бремени мирской жизни старцы и вдовицы, потерявшие на защите отечественного порога своих кормильцев и помощников или же понесшие другие невозможные утраты в краю, стольким лишениям подверженным» [6].
К концу XIX в. при Пустыни был учрежден детский исправительный приют, планировалось открытие специального детского пансиона. В четырнадцати каменных и саманных корпусах монастыря проживало около шестисот человек. При Пустыни имелся кирпичный завод, две торговых лавки, одна ветряная мельница и два странноприимных дома, все это также способствовало профессиональному обучению детей-сирот.
В этот период широкую известность получила подвижническая деятельность протоиерея Черноморского казачьего войска К.В. Россинского (1775-1825гг), с именем которого связано распространение народного просвещения, включая воспитание, профессиональное образование и даже содержание детей-сирот и детей из беднейших казачьих семей. Протоиерей К. Россинский был редкой для своего времени личностью.
Кубанский дореволюционный историк Ф.А. Щербина писал, что по своим нравственным качествам и практической просветительской работе «Россинский в Черноморском войске был один. После него в духовной среде не было подобных деятелей»[10].
В деятельности К. Россинского очень тесно переплелись и общие настроения александровского времени и особенно в практической сфере специфические особенности становления системы образования и социальной поддержки на Кубани.
В 1819 г. по предложению К. Россинского при Екатеринодарской гимназии был создан так называемый «Сиротопитательный дом», т.е. своеобразный интернат, рассчитанный на пятнадцать гимназистов - сирот, обучавшихся и содержащихся за счет благотворительных средств. Эта инициатива была поддержана начальством, и вскоре последовало высочайшее (т.е. подписанное самим императором) повеление о выделении специальных денежных сумм на содержание таких воспитанников от войсковой казны по статье расходов на помощь нуждающимся, хотя часть денег все равно шла за счет частной благотворительности. Воспитанники, получившие такое вспомоществование, обязаны были после окончания гимназии не менее шести лет прослужить школьным учителем. В декабре того же года был утвержден капитал на содержание детей бедных родителей и сирот. Капитал этот был образован из пожертвований населения, а 3 июня 1820 г. распоряжением войсковой канцелярии на содержание этих воспитанников было выделено из суммы Приказа общественного призрения от ста до двухсот рублей.
Во главе гимназии стоял К.В. Россинский. Он был одновременно и директором гимназии в течение четырнадцати лет до 1819г., и смотрителем, и преподавателем. Все это время он содержал за свой счет двенадцать учащихся, помогая сиротам и беднякам, истратив на это около четырёх тысяч рублей.
Другой формой социальной поддержки детей-сирот и детей из беднейших казачьих семей стала организация для них бесплатного профессионального обучения. В 1821г. в Екатеринодаре была создана специальная рабочая команда, выполнявшая различные ремесленные работы для войсковых нужд (по пошиву формы, строительству, ремонту вооружения и т.п.), пребывание в которой приравнивалось к военной службе. Каждый мастер, состоявший в этой команде, был обязан подыскать и взять на обучение профессии двух неимущих детей из своей станицы. Известно, что за двадцать лет существования этого полувоенного формирования через него прошло несколько сот детей, которые впоследствии сами стали ремесленниками.
Следует отметить и деятельность полугосударственного благотворительного общества - Ведомство императрицы Марии, занимавшееся, главным образом, вопросами женского образования и призрения детей-сирот. На Кубани оно начало осуществлять свою деятельность с 1860 г., когда в Екатеринодаре был открыт Кубанский женский Мариинский институт - первое среднее женское учебное заведение в крае. Первоначально он был рассчитан на восемьдесят воспитанниц. Наряду с уже существовавшими приютами, содержавшимися войсковыми властями и Ведомством императрицы Марии, в городах Кубанской области было создано несколько благотворительных обществ, специализировавшихся на социальной поддержке нуждающихся детей, детей-сирот и беспризорников. К ним можно отнести Екатеринодарский комитет о беспризорных детях школьного возраста; Общество исправительных приютов (основано в 1899 г.), имевшее два приюта в Екатеринодаре для несовершеннолетних преступников; Ейское общество пособия бедным, имевшее приют для девочек и мальчиков, в котором, помимо школьного образования, было организовано профессиональное обучение кройке и шитью. Примечательно, что Ейское общество пособия бедным, несмотря на свое название, большинство средств тратило именно на обучение и воспитание детей-сирот и нуждающихся детей в приюте, а также выдачу пособий учащимся из беднейших семей или опекунам сирот. Из общих расходов этой организации за 1904 г. в размере около четырёх тысяч трёхсот рублей на поддержку учащихся и содержание приюта было истрачено свыше трех тысяч двухсот рублей.
Для обучения нуждающихся детей конкретным специальностям были созданы при прямой поддержке Кубанского войска специализированные военно-фельдшерские школы, учащиеся которой считались состоящими на военной службе. Принимались туда подростки войскового сословия, причём преимущество при поступлении отдавалось круглым сиротам, детям погибших на войне казаков и георгиевских кавалеров. Около трети учащихся жили при школе и находились на полном казенном обеспечении.
Таким образом, как и войсковые мастерские в Екатеринодаре, военно-фельдшерская школа выполняла двоякую задачу: обеспечение Кубанского казачьего войска необходимыми специалистами и профилактику бедности среди детей-сирот и детей из нуждающихся семей.
Однако положение дел в области призрения детей-сирот оставалось достаточно острым. В 1907 г. после получения Екатеринодарской городской думой открытого письма об ужасающем положении детей-сирот в городе было открыто Убежище для детей-сирот -своеобразный воспитательно-образовательный комплекс, содержащийся частично за счет города, но, главным образом, на частные благотворительные пожертвования. За первый год существования с 1.01.1907 по 1.01.1908 гг. в Убежище побывало 195 детей. В приюте царила трудовая обстановка: дети не только учились, но и работали. Учебно-воспитательный процесс в этом заведении (рассчитанном на 200 человек) был построен в полном соответствии с особенностями воспитанников, т.е. в первую очередь он предусматривал не столько общее образование, сколько подготовку к трудовой жизни и формирование навыков самостоятельных заработков. Так, в Убежище в расписании трехлетней школы были включены уроки шитья для девочек и как самый главный предмет - сельскохозяйственные работы. Выбор этих дисциплин был не случайным. Наибольшую востребованность в регионе именно таких профессий определил своеобразный «мониторинг», проводившийся Екатеринодарским благотворительным обществом в процессе «приискания работы» для взрослых нуждающихся.
В Убежище принимались беспризорные дети с семилетнего возраста. Однако екатеринодарская общественность взяла на себя заботу и о детях младшего возраста, хотя уже не беспризорниках, а детях нуждающихся горожан и детей-сирот.
В 1907 г. в городе возникло благотворительное общество «Ясли», в котором осуществлялся уход за младшими детьми с шести месяцев до семи лет. Во время дневного пребывания здесь дети получали все необходимое для их содержания, обеспечивались необходимым медицинским обслуживанием, был организован уход за ними и начальное обучение в полном соответствии с передовыми требованиями педагогической науки того времени.
Еще одной формой социальной поддержки, воспитания и обучения нуждающихся детей стала помощь детям-сиротам офицеров и казаков, погибших во время Русско-японской и Первой мировой войн. В 1905 г. в Петербурге была создана новая полугосударственная благотворительная организация всероссийского масштаба - Aлексеевский (названный по имени святого покровителя наследника престола Aлексея) комитет, в задачу которого входила координация подобной деятельности по всей стране.
Основная задача материальной поддержки таких детей до достижения ими совершеннолетия, которая выделялась, как это специально подчеркивалось, на цели «воспитания и образования», возлагалась на земства и городские управы. Впрочем, деньги на эти статьи шли раздельно и на «воспитание» их полагалось в три раза меньше, чем на «образование», а их общая сумма напрямую зависела от воинского чина погибшего отца. В официальных документах особо отмечалось, что подобное «воспитание и образование» должно соответствовать «общественному положению, принадлежащих их семействам по рождению, занятиям или образованию погибшего в войну с Японией главы семьи» [9].
На Кубани подобную денежную помощь в установленных правительством размерах детям погибших казаков оказывали, главным образом, станичные общины, хотя часть средств выделяли городские управы и сам Aлексеевский комитет. Примечательно, что для детей офицеров предусматривалась даже оплата проезда в другой город, если учебные заведения
находились там.
К концу XIX в. на Кубани сложилась разветвленная сеть социальных благотворительных обществ. Они помогали детям и взрослым всех слоев и сословий: бедным, сиротам, вдовам, больным, престарелым, инвалидам, жертвам голода, стихийных бедствий, безработным и бездомным. Первые шаги рационального призрения на Кубани, сутью которого явилось приближение благотворителей к призреваемым, непрерывное призрение детей-сирот, подготовка их к самостоятельной трудовой жизни, взаимодействие благотворительных заведений, прошли проверку временем.
Примечания:
1. Бузаров А.К. У истоков частной благотворительности в Адыгее // Благодарение. 1997. №10.
С. 6-8.
2. Ведута В.Н. История Кубани. Краснодар, 1992. 137 с.
3. Казанов X.M. О содержании и смысле национальных культур // Национальные традиции народов Адыгеи: генезис, сущность и проблемы воспитания. Майкоп, 1994.
4. Проблемы историографии и истории Кубани: сб. науч. тр. Краснодар, 1994. 206 с.
5. Очерки истории Кубани с древнейших времен по 1920 г. / под общ. ред. В.Н. Ратушняка. Краснодар, 1990. 229 с.
6. Попко И.Д. Терские казаки со стародавних времен. СПб., 1880. 345 с.
7. Спирина В.И. Генезис социально-педагогической работы на Кубани: учеб. пособие. Армавир: Издат. центр АГПИ, 1999. 69 с.
8. Шоров И.А. Адыгская народная педагогика. Майкоп, 1999. 468 с.
9 .Щербина А.Ф. История Кубанского казачьего войска. Краснодар, 1992. Т.2. 852 с.
10. Государственный архив Краснодарского края. Ф. 1271. Оп. 1. Д. 149.
