CC BY
115
4. Рекомендации по обеспечению занятости сельской молодежи [Текст]. - Ростов н/Д, 2001.
5. Полякова, Н. Незанятая молодежь: социально-экономический портрет и поведение [Текст] /
Н. Полякова // Человек и труд. - 1999. - № 4.
6. Клямкин, И. М. Советское и западное: возможен ли синтез [Текст] / И. М. Клямкин // Политические исследования. - 1994. - № 4-5.
7. Медведев, Д. А. То, что выгодно России [Текст] / Д. А. Медведев // Российская газета. -2008. - 26 июня.
8. Резванов, А. А. Досуговая активность населения: социологический анализ генерационных сдвигов [Текст] : дис. ... канд. социол. наук / А. А. Резванов. - Ростов н/Д, 2002.
9. Суртаев, В. Я. Молодежь и культура [Текст] / В. Я. Суртаев. - СПб. ; Ростов н/Д, 1999.
10. Арефъев, А. Л. Поколение, которое теряет Россия [Текст] / А. Л. Арефьев // Социологические исследования. - 2002. - № 8.
12. Бондаренко, Л. Социально-психологический климат в российской деревне [Текст] / Л. Бондаренко // АПК: экономика, управление. - 2005. - №9 11.
E.V. Chernyshkova Social Constructing of Old Age Stereotypes:
Gender Aspect
The article presents the retrospective analysis of gender stereotypes regarding the elderly people. Gender aspect historic retrospective of the attitudes towards old age gives the opportunity to do a detailed research of the attitudes in the context of the contemporary scientific discourse.
Key words and word-combinations: old age; gender stereotypes; social status.
Анализируется проблема гендерных стереотипов в отношении пожилых лкдей на различных этапах развития общества. Историческая ретроспектива гендерной составляющей отношения к старости дает возможность более детального исследования отношения социума к представителям старшей возрастной группы в рамках современного научного дискурса.
Ключевые слова и словосочетания: старость; гендерные стереотипы; социальный статус.
УДК 616-053.9-055]:001.891 (045)
ББК 52.5+88.37я7
Е.В. Чернышкова
СОЦИАЛЬНОЕ
КОНСТРУИРОВАНИЕ
СТЕРЕОТИПОВ СТАРОСТИ:
ГЕНДЕРНЫЙ АСПЕКТ
I I роцесс старения общества как цельного социального организма влияет на трансформацию восприятия в самом социуме старости, превращая ее из априорной данности в активно творимый социальный конструкт. Увеличение продолжительности жизни и улучшение системы здравоохранения сказываются на изменении геронтологических социальных стереотипов, создаваемых и существующих в определенном социокультурном контексте.
Образ старости сегодня необходимо рассматривать как изменяемый и подвижный феномен. Его социальное конструирование связано с разнообразными стратифицирующими общество измерениями, одним из которых является гендерное.
Представляется анальным анализ следующих факторов, влияющих на формирование социальных стереотипов мужской и женской старости: историческая ретроспектива гендерной специфики старости; гендерная составляющая демографических данных, включающих продолжительность жизни, уровень рождаемости и детской смертности; материальный уровень жизни пожилых людей, отражающий доступность рабочих мест и особенности пенсионного обеспечения для мужчин и женщин; а также последствия биомедикализации образа старости.
Как указывает М. Елютина [1], гендерные стереотипы отношения к старости достаточно сильны в современном обществе, однако рассмотрение гендерного аспекта исследований этого феномена в рамках научного дискурса остается достаточно редким явлением. Несмотря на превалирование женщин среди пожилых людей, гендерный подход в исследованиях проблем старости долгое время не использовался в геронтологии. Русская православная традиция воспроизводит отношение к пожилым мужчинам и женщинам как к равным. Например, женщина, достигшая определенного пенсионного возраста, имеет право даже входить в алтарь, так как она перестает восприниматься как женщина - она прежде всего пожилой человек.
В западной геронтологии долгое время господствовало представление, что история старости - это история мужчин, так как лишь незначительное число женщин доживали до старости в связи с тяжелым бременем деторождения [2]. Симона де Бовуар отмечала: в исторических исследованиях существует тенденция эксклюзии старых мужчин и женщин в связи с господствующим предположением, что история творится главным образом молодыми или зрелыми мужчинами. Изучение феномена старости в прошлом сконцентрировано в основном на опыте пожилых мужчин [3, с. 17-20]. Один из исследователей средних веков Дж. Розенталь [4] считает, что культура старых женщин в средние века - потерянная тема, требующая детализированного изучения.
Для анализа гендерной специфики феномена старости в истории общества важны статистические данные, отражающие общую демографическую ситуацию в некоторых европейских странах. Несмотря на то что средняя продолжительность жизни людей в прошлом была значительно ниже, чем в современном обществе, все же многие люди доживали до преклонного возраста, который мы обозначаем как старость (старше 60 лет).
Демографическая статистика Англии свидетельствует, что в период 15401800 гг. средняя продолжительность жизни составляла 35 лет [5, с. 528] и вряд ли она была выше в предыдущие периоды. Большое влияние на данный показатель оказывал уровень детской смертности, которая была высокой вплоть до XIX в. У выживших в первые годы жизни было больше шансов достигнуть зрелого возраста и дожить до старости. В XVII и XVIII вв. в английском обществе население старше 60 лет составляло 6-8%. Вариативность этих показателей носила географический характер. Как указывает в. вИЫатМ [6], в Манчестере, в связи с притоком молодых эмигрантов в конце XVIII столетия, доля шестидесятилетних людей от общего объема населения составляла 3,4%, а семидесятилетних - 1,9%. В сельском Суссексе, из-за миграции молодежи в города в поисках работы, шестидесятилетние жители составляли 19%, а лица
старше семидесяти лет - 7% населения. В XIX в., вследствие повышения уровня рождаемости, люди старше шестидесяти лет составляли 6% от общего количества населения Англии. XX век ознаменован неуклонным ростом этого показателя: 1951 г. - 14%; 1991 г. - 18%. Однако Франция испытывала спад уровня рождаемости, бесспорно влияющий на общую возрастную структуру общества, определив следующее соотношение людей старше 60 лет к общему количеству населения: XVIII в. - 7-8%; к 1860 г. - 10%; к началу XX в. -12%; в 1946 г. - 14% [6, с. 33]. Тенденция роста доли пожилых людей в обществе коснулась практически всех развитых стран в XX в.
Важную роль в формировании современных знаний о гендерных стереотипах по отношению к пожилым людям играет официальная статистика Великобритании, приводимая с 1837 г. Согласно данным всеобщей регистрации населения, женщины составляли большинство среди людей старше 60 лет, продолжительность их жизни превышала мужскую, что характерно не только для Великобритании, но и для большинства европейских стран.
Уже средневековые мыслители задавались вопросом о более высокой продолжительности жизни женщин в сравнении с мужчинами. Парадоксальность этих данных заключалась в бытовавшем мнении о биологической силе мужчин, предполагая более долгую жизнь мужского населения [6, с. 33]. В XVIII в. французские врачи отмечали негативное влияние летальных исходов при родах на продолжительность жизни женщин. Но, несмотря на высокий количественный показатель женской смертности (вплоть до XX в.), эти причины сокращения жизни были несопоставимы с условиями жизни мужчин (тяжелый физический труд, участие в военных действиях). Во Франции в середине XIX столетия среди старого населения преобладали мужчины, но к началу Первой мировой войны это место надолго заняли женщины [7, с. 110-115].
В странах Нового Света ситуация в XVII-XVIII вв. принципиально отличалась, так как из-за преобладания мужчин среди переселенцев они же превалировали и среди старшего поколения. Например, в Канаде (Онтарио), перевес количества женщин среди населения старше 60 лет зафиксирован только в 1901 г. В США в XVII и XVIII вв. у белых женщин отмечалась более низкая продолжительность жизни, чем у мужчин [8, с. 93-97]. В различных обществах варьировался темп роста численности старого населения, дифференцируя гендерное соотношение.
Различные формы отношения к старости в ходе исторического социального развития определили изменения в гендерных отношениях. Э. Росси, А. Серенсен [9] обосновывали идею, что постарение общества способствует стиранию различий между полами и доминированию андрогинных психологических установок, используя понятие «андрогин» для характеристики процесса дистанцирования от традиционных приписанных социальных ролей мужчин и женщин.
Гендерные и культурные различия могут оказывать существенное влияние на социальный статус, способы получения доступа к значимой работе и на возможность полноценного питания. Культурные ценности и традиции во многом определяют то, как общество относится и обращается с пожилыми людьми. Следует отметить исследовательский интерес к экономической составляю-
щей статуса пожилых людей, включая гендерный аспект пенсионного обеспечения.
Особенности женской занятости (временная работа, неполный рабочий день из-за необходимости совмещать работу с ведением домашнего хозяйства, перерывы в трудовой деятельности, связанные с уходом за детьми) приводят впоследствии к недостаточному охвату женщин пенсионным обеспечением и низкому уровню пенсионных выплат. Бесспорно, это является одним из основных факторов снижения материального уровня жизни пожилых женщин.
Поскольку экономический аспект социального статуса человека определяется его способностью зарабатывать деньги, женщины, не имея возможности уделять достаточно времени не связанной с ведением домашнего хозяйства работе, оказываются на более низких ступенях социальной иерархии по сравнению с мужчинами. Учитывая превалирование женщин в старших возрастных группах, проблема приобретает серьезное значение. В связи с этим требуют решения проблемы пенсионного обеспечения женщин через изменение пенсионной системы с учетом вклада женщин в экономическое развитие в виде неоплачиваемого домашнего труда (например, введение новой формы пенсионного обеспечения - «пенсии домохозяйки») [9].
Во многих странах практикуется использование порогового значения количества отработанных часов и минимальной зарплаты. Установление подобных правил способствует вытеснению за пределы системы пенсионного обеспечения достаточно большого числа работников, занятых неполный рабочий день или временно занятых. Поскольку именно для женщин характерна непропорционально высокая концентрация на низкооплачиваемых работах и работах с частичной занятостью, а также экономическая неактивность, ограничения отрицательно сказываются прежде всего на их положении. Так, по оценкам специалистов, в странах ЕС в 1994 г. женщины составляли более 80% работающих неполный рабочий день, а к категории экономически неактивного населения относилась почти половина женщин трудоспособного возраста, тогда как соответствующий показатель для мужчин составлял всего 21% [10].
Перспективным направлением на пути минимизации гендерного неравенства пожилых людей является формирование андрогинного жизненного курса, способствующего разрушению традиционной взаимосвязи между полом индивида и его занятиями. Благодаря этому произойдет постепенное исчезновение полового профилирования жизненных путей («мужского», ориентированного на профессиональную деятельность, и «женского», ориентированного на семейные ценности) и установление жизненного курса, нейтрального в половом отношении. Имеется в виду формирование андрогинных психологических установок, прежде всего по отношению к воспитанию детей и участию в профессиональной деятельности.
Возможны два пути развития данного процесса. Один осуществляется главным образом за счет того, что женщины перенимают некоторые аспекты мужского жизненного курса и отдают предпочтение не семье, а самообразованию или профессиональной деятельности. Другой предполагает изменение жизненных концепций как мужчин, так и женщин, неразрывно связан с последова-
тельно расширяющейся системой равенства ответственности женщины и мужчины в семье и предоставлением им равных возможностей для включения в социальные взаимодействия. В перспективе постепенно устранится гендерная асимметрия в сфере политики, труда, досуга и рекреации, исчезнет деление всех сфер занятости по половому признаку («мужские территории» и «женские территории») [10].
Определенную роль в формировании негативных стереотипов мужской и женской старости сыграл процесс биомедикализации старости, начавшийся в
XIX в. Медицина играла в этом ключевую роль, артикулируя отрицательные стороны старости как жизненного этапа. В рамках медицинского дискурса старость представала как болезнь и состояние риска, требующее постоянного медицинского контроля, а также как зависимый и неактивный «этап жизни», что, безусловно, способствовало стереотипизированному восприятию физических и психосоциальных возможностей мужчин и женщин.
Отношение к стареющему женскому телу в XIX в. находилось под влиянием механистической парадигмы тела и идеи, что старый и менее эффективный организм мало полезен обществу. W. ОБ1ег [11] рассматривал всех мужчин старше шестидесяти как старых и совершенно бесполезных в обществе, а в медицинской литературе формировалась тенденция характеризовать женщин как старых и бесполезных на более раннем этапе - с окончанием их физиологической способности к деторождению.
Как отмечают некоторые исследователи, отношение к старым людям как слабым, больным и беспомощным, может действительно научить их быть таковыми [12]. Многие пожилые женщины ограничивают свою физическую, социальную и в целом жизненную активность, объясняя это тем, что они уже слишком стары и должны думать о своем здоровье, которое, с их точки зрения, не позволяет им проявлять былую активность [13]. Но, учитывая многочисленные исследования, подтверждающие, что физическая, интеллектуальная и некоторые другие виды активности положительно влияют на продолжительность жизни и ее качество в пожилом возрасте, можно говорить о том, что данная точка зрения является усвоенным стереотипом [14].
Гендерные стереотипы отношения к старости в обществе влияют на то, что женщины начинают считаться пожилыми (в хронологическом плане) раньше, чем мужчины. Основной причиной является раннее прекращение трудовой деятельности и выход на пенсию. Пожилые женщины раньше сталкиваются с трудностями трудоустройства из-за возраста, хотя продолжительность их жизни, а следовательно, и время их потенциальной активности, больше, чем у мужчин.
Улучшение состояния здоровья женщин, которое наблюдается с начала
XX в., не привело к улучшению их субъективного восприятия своего здоровья и благосостояния. Старые женщины, как правило, завышают, а не занижают уровень своей нетрудоспособности и неудовлетворенность своим здоровьем, причем свое здоровье они оценивают хуже, чем мужчины, а их убежденность в необходимости ограничивать свою физическую активность сильнее, чем у мужчин [15; 16, с. 296].
Завершение репродуктивной функции отождествлялось в общественном сознании с завершением социальной жизни женщины. В медицинской литературе конца XIX в. данный период в жизни женщины непременно связывался со стрессом и свидетельствовал о начале старости. Хотя старые женщины могли иметь отличное здоровье, старость сама по себе означала нетрудоспособность. Деятельность, которая раньше могла быть выполнена легко, теперь рассматривалась ими как потенциальная причина серьезных недомоганий. Стареющие женщины воспринимались как инвалиды, нуждающиеся в заботе, испытывающие недостаток жизненной энергии, чтобы участвовать в тягостной повседневной деятельности, и требующие контроля во всем привычном образе жизни. Кровь старой женщины, например, считалась более жидкой и истощенной каждым последующим рождением ребенка и менструальным периодом [17, 18]. Существовало также предположение, что более низкий рост женщины, чем у мужчины, быстрее приближал ее к старости, но позволял ей жить дольше, так как меньшая структура расходовала меньше энергии. В связи с тем что хорошо отлаженный режим, способствуя экономичному расходу энергии, мог отдалить старость, женщинам рекомендовали избегать умственного и физического напряжения. Перенапряжение легко могло привести к остановке сердца и другим опасным для жизни последствиям [19, с. 99].
В эпоху, которая превозносила достоинства машины, «женщины, как репродуктивные машины, обладали ценностью, так как производство и воспроизводство были равноценны» [20, с. 5]. Мужчины воспринимались как старики, когда не могли больше выполнять свою работу; женщины - как только переставали выполнять функцию рождения и воспитания детей. С точки зрения О. Красновой и А. Лидерс, «женщины девальвировали, когда утеряли свои прошлые занятия и социальные роли, наполненные сексуальностью, репродуктивной деятельностью, домашними делами (с точки зрения приоритетов мужчин). Таким образом, пожилые женщины вдвойне девальвировали и теперь соответствуют низкому статусу» [21, с. 91].
В целом формирование стереотипов в отношении пожилых людей является частью общего процесса категоризации, позволяющего упорядочить мир и людей. Изменение гендерных стереотипов в отношении пожилых людей связано с изменениями социальных условий и требует длительного времени и значительных усилий, поскольку затрагивает глубинные аспекты человеческой психики.
Одной из закономерностей, связанной с феноменом старости, является феминизация старения, фиксирующая численный перевес женщин в составе населения. Однако распространение визуальной культуры и связанной с ней визуальной внушаемости современного человека способствует, во-первых, акцентированию внимания на негативных фенотипических характеристиках старости; во-вторых, актуализации процесса механической репродукции визуального образа. В данном случае особенно страдают женщины, которые начинают считаться пожилыми (в хронологическом) плане раньше, чем мужчины. При этом мужчины, в отличие от женщин, с точки зрения общественного мнения, могут сохранять привлекательность и жизненную активность вплоть до весьма преклонного возраста.
Практики эксклюзии находят свое место в формировании негативных гендерных стереотипов старости в большинстве развитых европейских стран. Так как социальный статус во многом определен экономическим аспектом жизни пожилого человека, то женщины оказываются на более низкой ступени социальной иерархии, чем мужчины. В связи с этим в современных условиях перспективным видится формирование андрогинного курса, основанного на преодолении гендерной асимметрии во всех сферах социального бытия.
Библиографический список
1. Елютина, М. Э. Гендерные отношения в стареющем обществе [Текст] / М. Э. Елютина, П. Тейн, П. П. Великий [и др.] ; под ред. М. Э. Елютиной // Интегрированная старость: практики социального участия. - Саратов, 2007. - С. 228-241.
2. Minois, G. History of Old Age: from Antiquity to the Renaissance [Текст] / G. Minois. -Oxford, 1989.
3. Бовуар, С. де. Старость [Текст] / С. де Бовуар // Социальная геронтология: Современные исследования. - М., 1994. - С. 17-40.
4. Rosenthal, J. T Old Age in Late Medieval England [Текст] / J. T. Rosenthal. - Philadelphia, 1996.
5. Wrigley, E. A. The Population History of England 1541-1871: A Reconstruction [Текст] / E. A. Wrigley, R. S. Schofield. - Cambridge, 1989.
6. Shulamith, S. Growing Old in the Middle Ages [Текст] / S. Shulamith. - London, 1997.
7. Bourdelais, P. The Ageing of the Population: Relevant Question or Obsolete Notion [Текст] / P. Bourdelais, P. Johnson, P. Thane // Old Age from Antiquity to Post-Modernity. - N.Y., 1998. -P. 110-131.
8. Thane, P. Social Histories of Old Age and Aging [Текст] // Journal of Social History. - 2003. -Vol. 37, № 1. - P. 93-111.
9. Обеспечение равенства полов: политика стран Западной Европы [Текст] / пер. с англ. ; под общ. ред. Е. Мезенцевой. - М., 2000.
10. Гендер и общество [Текст] / под ред. А. А. Широбоковой. - Иркутск, 2001.
11. Osler, W The Fixed Period. Aequanimitas: With Other Addresses [Текст] / W. Osler. -Philadelphia, 1932.
12. Estes, C. L. The Biomedicalization of Aging [Текст] / C. L. Estes, E. A. Binney // The Gerontologist 29. - 1989. - № 5. - P. 587-596.
13. Heitmann, H. M. Older Adult Physical Education: Research Implications for Instruction [Текст] / H. M. Heitmann // Quest. - 1982. - № 34. - P. 34-42.
14. Ostrow, A. Older Adults’ Perceptions of Physical Activity Participation [Текст] / A. Ostrow, D. Dzewaltowski // Research Quarterly for Exercise and Sport. - 1986. - № 57. - P. 167-169.
15. The Perrier Study: Fitness in America [Текст] / L. Harris and Associates (eds.). - N.Y., 1979.
16. Verbrugge, L. M. The Twain Meet: Empirical Explanations of Sex Differences in Health and Mortality [Текст] / L. M. Verbrugge // Journal of Health and Social Behavior. - 1989. - № 30.
17. Gove, W R. Possible Courses of the Apparent Sex Differences in Physical Health: An Empirical Investigation [Текст] / W. R. Gove, M. Hughes // American Sociological Review. - 1979. - № 44. -P. 126-146.
18. Mitchell, S. W. Doctor and Patient [Текст] / S. W. Mitchell. - Philadelphia, 1888.
19. Tilt, E. J. The Change of Life in Health and Disease: A Clinical Treatise on the Diseases of the Ganglionic Nervous System Incidental to Women at the Decline of Life [Текст] / E. J. Tilt. - N.Y., 1882.
20. Jacobus, M. Body Politics: Women and the Discourses of Science [Текст] / M. Jacobus, K. E. Fox,
S. Shuttleworth. - N.Y., 1990.
21. Краснова, О. В. Социальная психология старения [Текст] : учеб. пособие / О. В. Краснова, А. Г. Лидерс. - М., 2002.
