CC BY
501
ТЕОРИЯ ПОЗНАНИЯ
УДК 165.0
Г. В. Суворов
СОЦИАЛЬНО-ГУМАНИТАРНОЕ И ЕСТЕСТВЕННОНАУЧНОЕ ПОЗНАНИЕ: ВОЗМОЖНОСТЬ ИНТЕГРАЦИИ
The article is devoted to the problem of interrelations of social-humanitarian and natural-scientific disciplines. The positive factors of integrating methodological approaches of humanitarian and natural sciences are found out.
Статья посвящена проблематике взаимодействия социально-гуманитарных и естественнонаучных дисциплин. Выявляются положительные факторы взаимопроникновения методологических установок гуманитарных и естественных наук.
Ключевые слова: методология, практика, мировоззрение, наука, ценности, субъективность, рациональность, идентичность, диалог, конструирование, интеграция.
Keywords: methodology, practice, world outlook, science, values, subjectivity, rationality, identical, dialo-gue, construction, integration.
Сложность и противоречивость проблематики социально-гуманитарного познания, перспективы его исследования и существующие здесь трудности обусловливают необходимость теоретического осмысления данной проблемы на новом критическом уровне. Постоянный интерес к данной проблематике определяется, прежде всего, той ролью, которую играет производство научного знания и его практическое использование в современной цивилизации. Решающее место здесь занимают потребности самой науки в систематической разработке ее методологических проблем и в новых подходах к философскому обоснованию ее достижений, тем более что в современной науке появляются новые научные дисциплины со своими методологическими проблемами. Как известно, проблема взаимодействия гуманитарного и естественнонаучного познания оставалась злободневной на протяжении всего последнего столетия, и, несмотря на это, многие принципиальные вопросы исследования, связанные с его изучением, остаются по-прежнему открытыми. Более того, если сложить векторы движений дискуссий о различиях и сходствах между естественными, социальными и
© Суворов Г. В., 2009
гуманитарными науками, то сумма будет примерно равной нулю. По сей день продолжаются разговоры о том, какие особенности наук о природе и наук о культуре могут считаться выражением «подлинной научности», а какие - только приближением к ней или, напротив, отдалением от нее [1]. Названные обстоятельства определяются не только многообразием подходов в исследованиях, посвященных данной проблематике, но и стремительными изменениями в самой науке, что вызывает необходимость постоянного обновления теоретического дискурса. В данном случае важным аспектом исследования выступает возможность интеграции естественнонаучного познания с социально-гуманитарными науками.
Когда мы говорим о научном знании, то мы понимаем, что есть разные области этого знания, разные дисциплины, но есть и нечто общее, что делает науку наукой. Фиксация этого общего является условием продуктивного сравнения различных областей науки и выявления их специфики. Но для того чтобы определить общее между различными науками, следует выделить признаки, отличающие науку от других форм человеческого знания. Известно, что до конструирования науки в особый тип познания существовало практическое и мировоззренческое познание. Их взаимодействие и взаимопроникновение сегодня уже не нужно специально доказывать, оно характерно как для социально-гуманитарных, так и для естественных наук и составляет важный аспект социокультурной детерминации научного познания. В недрах практики и мировоззрения возникли особые познавательные идеалы - ценности, которые существенно отличаются от ценностных норм современной науки. Так, если главной формой практической деятельности стала установка на приобретение и накопление знания ради получения жизненных благ, то в научном познании ориентация на успех и эффективность очевидна только для прикладных разработок. Можно выделить и другие отличительные особенности, делающие науку относительно самостоятельной от практики: это систематичность теоретических нормативных и операциональных элементов; точность эмпирии и теории; приоритет сомнения над верой; дисциплинарная специализация эмпирических и теоретических знаний. В свою очередь, главной отличительной чертой мировоззрения является то, что оно направлено на понимание и освоение человеческого
отношения к миру. Поэтому все мировоззренческие формы ориентируются не на познание реальности, а на изобретение и развитие духовных ценностей, конструируемых в рамках отношения «человек - мир». В отличие от научного познания в мировоззренческой теории действует приоритет духовности над логикой, а завершенность теоретического исследования невозможна из-за плюра-лизмов методов и решений [2].
Рассматривая отличительные особенности научного познания от мировоззрения и практики, мы можем выделить две основные познавательные установки, которые необходимы для четкого определения науки. Во-первых, наука изучает все только как объект, управляемый определенными законами, и цель науки - открыть эти законы. При этом в качестве объекта исследования могут выступать как природные, так и социальные объекты, любые фрагменты и феномены бытия. Мы знаем, что массив объективных, предмет-объектных знаний о мире есть и в мировоззренческом и в практическом познании, но данные виды познания не выходят за рамки налично-данного практического опыта, за рамки практики сегодняшней исторической эпохи. Исходя из этого можно сформулировать вторую установку научного познания, которая заключается в том, что конструирование науки происходит тогда, когда она открывает такие предметные миры, которые еще не освоены в практике и могут быть освоены в возможных практиках будущего. Для этого наука формирует слой теоретического знания, посредством которого осваиваются такие объекты и их закономерности, с которыми человек еще не имел дела в практике и которые начинают практически осваиваться только после их теоретического освоения. Иллюстрацией для данного утверждения может служить открытие электромагнитных волн, сделанное Д. Максвеллом в середине XIX в., через несколько десятков лет появилось радио и только через столетие - телевидение, мобильные телефоны и т. д.
Две базисные установки научного исследования и связанные с ними особенности средств, методов и субъекта научной деятельности фиксируют общие признаки науки, ее единое ценностное ядро, которое присуще как естествознанию, так и социально-гуманитарным наукам. Но зарождение науки не отменило и не заменило практику и мировоззрение. Они были и остаются базисными типами освоения природы и человеческого бытия. Ряд взаимоотношений трех типов познания приобрел положительную социокультурную значимость. Так, практика обогащает науку своим растущим «здравым смыслом» и стимулирует прикладные исследования, а формы мировоззрения дают науке методологические модели развития, получая взамен необходимый материал для универсальных оценок и рефлексии. Безусловно, в любом позна-
вательном акте, как в естествознании, так и в социально-гуманитарном знании, явно или неявно присутствуют ценностные или иные культурные предпосылки. Субъективность исследователя, реконструирующего некий социальный объект, и связанные с этим мировоззренческие и идеологические установки, в большой степени присутствуют в социально-гуманитарном знании. Но и в естественных науках субъективность была фактором множественности описаний и объяснений, особенно когда они сталкивались с уникальными объектами исследования, например в космологии или палеонтологии. Можно предположить, что в отличие от естествознания для социально-гуманитарных наук анализ ценностных установок выходит на первый план, но он специфичен для них в условиях неклассической и постнеклассической науки.
Демаркация научного и вненаучного знания позволяет нам провести различение понятий «социально-гуманитарное знание» и «социально-гуманитарная наука» и, опираясь на данную экспликацию, рассуждать о специфике гуманитарных и естественнонаучных дисциплин. Следует особо отметить, что в содержание социально-гуманитарного знания входит не только наука, но и обыденный здравый смысл, эссеистика, публицистика, литература, то есть огромный массив знаний, который служит программами жизнедеятельности человека, а значит и предполагает наличие внена-учных форм деятельности. Социально-гуманитарные науки можно определить как сугубо научную область социально-гуманитарного знания, в которой исследование ограничивается только рамками научной деятельности, с использованием специальных средств и методов.
На наш взгляд, рассмотрение специфики гуманитарного и естественнонаучного познания должно проходить в рамках исторического подхода, который предполагает анализ изменений не только корпуса научного знания, но и методов науки, типов научной рациональности, социальных функций науки, ее ценностного статуса в культуре. Таким образом, понять ценностную природу социально-гуманитарного познания можно только исходя из принципа исторического развития, анализируя степень изменчивости всех основных компонентов научного знания, начиная от уровня эмпирических фактов и теорий и заканчивая методами науки, ее целевыми и ценностными установками, выражающими определенный тип научной рациональности. Используя концепцию динамики науки В. С. Степина, мы можем проследить генезис и структуру социально-гуманитарного знания, обнаружить предпосылки как размежевания, так и интеграции с естественными науками. Схема автора «классическая наука - неклассическая наука -постнеклассическая наука» позволяет преодолеть односторонний подход экстернализма и интерна-
лизма к интерпретации научного знания, а понятие «научная рациональность» обнаруживает новые измерения, открывающие возможности для диалога различных культурных традиций и поиска новых мировоззренческих ориентиров цивилизаци-онного развития [3].
Известно, что классическая наука сформировалась в период ХУП-Х1Х вв. На данном этапе возникли свои познавательные ценности и идеалы, благодаря которым наука получила собственную идентичность, а основные процедуры научного исследования стали регулироваться внутренними нормами. В рамках классической рациональности ученый начинает во многом осознавать свои методы в виде ясных, четких правил, где одна проблема требует одного метода решения. Безусловно, как и другие области научного знания, социальные и гуманитарные науки имели свои истоки еще в древности (этап «преднауки»), в накапливаемых знаниях о человеке, различных способах социального поведения, условиях воспроизводства тех или иных социальных общностей. Но в качестве особых научных дисциплин они конституировались лишь в XX столетии, когда в культуре техногенной цивилизации отчетливо оформилось отношение к объектам управления и преобразования. Именно в рамках неклассической и постнеклассической рациональности и происходила рефлексия над ценностной спецификой гуманитарных наук, когда отношение к любым исследуемым явлениям и процессам как к объектам являлось одним из обязательных условий научного способа познания, в том числе и социально-гуманитарного. Основным фактором такой смены социально-культурных приоритетов стало всеохватывающее развитие товарно-денежных отношений, когда рынок капитализма превращал различные человеческие качества в товары, имеющие денежный эквивалент. Именно общность технологии материального и идеального творчества дала основание К. Марксу ввести категорию духовного производства. Религия, право, мораль, искусство, наука - все они являются лишь «особыми способами производства» и подчиняются «его общим законам» с «анатомией» общественного производства вообще [4]. После работ Маркса и Г. Зиммеля М. Вебер дал идеал целерацио-нального действия, предполагающий особый тип рациональности, основанной на принципах объективности, законодательного регулирования, планирования и расчета. Таким образом, новая рациональность включалась в самые различные области человеческой жизнедеятельности, организуя экономику, право, науку, искусство, обыденную жизнь людей. Эти смыслы укоренялись в мировоззренческих универсалиях культуры, в понимании человека и его социального бытия, создавая предпосылки для возникновения социально-гуманитарных наук. Реализация возможностей их становления
была связана с распространением ранее выработанных наукой представлений и методов на новую область исследования и формирование оснований социально-гуманитарных наук [5].
В середине XIX в. особую остроту обретают процессы дисциплинарной дифференциации научного знания. Единая научная картина мира, функции которой ранее выполняла механическая научная картина мира, начинает распадаться. Возникает биология с ее идеей эволюции, формируются технические и социальные дисциплины, которые отпочковываются от философии и превращаются в особые специализированные области научного знания. Дифференциация научного знания остро ставит проблему классификации наук и единства языка науки. Как известно, ранее в качестве языка, обеспечивающего единство науки, был взят язык механики. Так, О. Конт считал, что социология есть социальная механика, а Г. Спенсер развивал идею эволюции, распространяя ее на общество. И здесь возникает уже явная нестыковка с механическими образами, с механистической картиной мира, которая игнорировала идею исторического развития. Сходные идеи можно найти в социальной концепции Ш. Фурье. Он писал о существовании двух типов законов, которым подчиняется мир. Первый из них - это закон материального притяжения, приоритет открытия которого принадлежит И. Ньютону. Фурье полагал, что можно открыть второй тип законов, притяжения по страсти, которая является определяющим свойством природы человека [6].
Дальнейшие шаги, связанные с перестройкой первичных парадигмальных образов, перенесенных из естествознания в социальные науки, были связаны с дискуссиями относительно методологии социального познания. Неокантианцами, которые положили начало этой рефлексии, было неявно предположено, что классический тип рациональности, который явно доминировал в естествознании той исторической эпохи, недостаточен для зарождающихся социально-гуманитарных наук. В них некоторые признаки неклассической и постнеклас-сической рациональности проявились раньше, чем в естествознании. Именно здесь наука впервые столкнулась с особым типом объектов, которые принадлежат к саморазвивающимся, человекоразмер-ным системам, где человек и его деятельность становятся компонентом и системообразующим фактором системы. Изменилось место и роль тех форм мировоззрения, которые раньше извне влияли на науку. Философия, искусство и религия стали лишь источниками идей как эвристических предпосылок теоретических методов. Это позволило В. Виндель-банду и Г. Риккерту определять отличие наук о духе и наук о природе через противопоставление понимания и объяснения, индивидуализации и генерализации, идиографического метода, ориенти-
рованного на описание уникальных исторических событий, и номотетического метода, ставящего целью нахождение обобщающих законов. Следовательно, если естественные науки пытаются обнаружить лишь общие принципы и зависимости, то науки о человеке должны рассматриваться со стороны особенного и индивидуального [7]. Этот принцип стал особенно популярен среди историков, считавших данный аргумент свидетельством того, что между науками о природе и науками о человеке существует непреодолимая пропасть. Принципиальное различие между двумя типами наук ввел В. Дильтей, согласно которому науки о человеке имеют дело с пониманием, а науки о природе - с объяснением. По его мнению, достаточно осуществить «эмпатию», чтобы интерпретировать человеческие действия и их продукты, включая тексты и социальные институты. Однако для того чтобы осмыслить природное явление, следует предложить гипотетическое объяснение и проверить его.
Таким образом, обозначились два крайних полюса в трактовке методов социально-гуманитарных наук: первый полагал их идентичность, второй - их резкое противопоставление. Нет необходимости специально доказывать, что сегодня это деление выглядит неконструктивным и полно противоречий, делающих его бессмысленным. Например, физиология, медицина и антропология изучают человека, но не являются гуманитарными науками, и, наоборот, в XVII в. астрономия Коперника считалась наукой гуманитарной и основывалась на изучении текстов Аристотеля и Птолемея. Кроме того, реальная научная практика развивалась в пространстве между этими полюсами. В этом развитии выявились общие для естествознания и социально-гуманитарных наук черты идеала научности и их спецификации применительно к особенностям изучаемых явлений. В отличие от классической философии, которая была ориентирована на построение завершенных философских систем, претендующих на абсолютную истинность, неклассическая философия рассматривает познающий разум как разум человеческий, который погружен в бытие, в культуру и социальную жизнь определенной исторической эпохи.
В XX в. постнеклассическая рациональность укореняется в целом ряде областей естествознания и технических наук, и в связи с этим возникает новая ситуация понимания двух программ анализа социальных процессов - натуралистической и культурцентристской. Разделение подходов в изучении человека на натуралистические и гуманистические было предложено Э. Кассирером. Первые ставят в центр внимания природные аспекты, а вторые интересуются социальными и культурными феноменами, то есть сверхприродными образованиями. Данное разграничение было связано с тем, что их различение увязывается с различия-
ми классической и неклассической науки. Появление постнеклассической рациональности не отменяет классической и неклассической рациональности, а лишь сужает сферу их применения. Для решения некоторых задач требования неклассики и постнеклассики становятся избыточными, достаточно классического подхода. Сегодня мы можем говорить о том, что данная идея Э. Кассирера утвердилась в идеалах неклассической гуманитарной науки. Так, согласно исследовательской концепции В. Г. Федотовой, в социальных и гуманитарных науках возможны две стратегические программы: натуралистическая и культурцентристская. Первая сводит все человеческое и социальное к единому универсальному предмету, здесь намеренно объективируется тот предмет, который мы изучаем. Культурцентристский подход ориентирует ученого на учет культурных измерений человека, он предполагает изучение мнений и мотивов поведения [8]. Тем самым наличие двух методологических программ не позволяет окончательно связать с одной из наук термин «социальная» или «гуманитарная». Все будет зависеть от того, в какой исследовательской программе работает исследователь, например, можно строить социологические исследования в качестве натуралистически организованной науки (концепция Т. Парсонса и многие позитивистские социологи), но можно работать в рамках культурцентристски ориентированной социологии (феноменологическая социология А. Шюца, символический интеракционизм Г. Мида). Обе программы выявляют сквозное единство всей науки. Если натуралистическая программа объединяла первоначально естественные науки и особые науки об обществе, то в дальнейшем выяснилась и универсальность культурцентристского подхода. На примере социологии, считавшейся социальной дисциплиной, мы видим, что она может стать вполне гуманитарной и может быть применена даже к такому феномену, как культура. Универсальность культурцентризма действует и в методологии естествознания, где взамен наивно-реалистических представлений и принципа наглядности используются приемы герменевтического понимания.
Таким образом, «натурализм» и «культуроцен-тризм» - это две научно-исследовательские программы, по-разному действующие на одних и тех же объектах социального знания и применимые и функционирующие в разной степени на естественнонаучных объектах. В условиях нелинейности процессов натуралистический подход более пригоден для анализа социума на макроуровне, а куль-турцентризм - на микроуровне, при этом объективность и предметность анализа как характерные черты науки присущи обоим подходам. Если говорить о более далеких перспективах, можно предположить возможность объединения различных научно-исследовательских программ в рамках меж-
дисциплинарных исследований; речь идет о превращении эпистемологических теорий и исследовательских программ в комплексную систему. Характерной особенностью такой системы является взаимодействие конкурирующих и альтернативных теорий и программ.
Существует мнение, что различие между натурализмом и культурцентризмом заключается в том, что в естественных науках изучение объекта идет монологическим путем, а в гуманитарных науках исследования осуществляются диалогически. Так, М. М. Бахтин считал, что предметом гуманитарных наук выступает «выразительное» и «говорящее» бытие, которое никогда не совпадает с самим собою и потому неисчерпаемо в своем смысле и значении [9]. Если пределом точности в естественных науках является идентификация (а=а), то есть монологическая форма знания: интеллект созерцает объект (вещь) и высказывается о ней, то в гуманитарных науках точность - это «преодоление чуждости чужого без превращения его в чисто свое (подмены всякого рода, модернизация, неузнание чужого и т. п.), то есть диалогическая форма знания» [10]. Таким образом, исследователь-гуманитарий обращается с вопросом к другому субъекту и в контексте этой ситуации осуществляется выяснение того, что представляет собой объект и каковы результаты этого исследования. Изучая живой субъект, он всегда может уточнить, о чем идет речь. В отличие от этого естествоиспытатель изучает природу как мертвый объект, который не может дать осмысленного ответа. По мнению В. Г. Федотовой, в диалог как форму знания мы вступаем лишь с теми, кто находится в нашей культурной парадигме, поэтому культурцентристская программа ориентирована на расширение диалога с тем, кого мы познаем. В. Г. Федотова не согласна с тем, что диалога не существует в естествознании - «это не диалог с природой, но диалог ученых, изучающих природу» [11]. Убедительность данной точки зрения наиболее полно подтверждается в синергетике, в которой ученые вступают в диалог с природой, обнаруживают в ней нелинейность и хаос, но пытаются ими управлять и понять их причины. Проблемы, с которыми сегодня сталкиваются специалисты, работающие в области социальных и гуманитарных наук, как и проблемы естественных наук, отличаются глобальностью, сложностью и нелинейностью. Сегодня синергетика выступает междисциплинарной методологией для объяснения процесса возникновения некоторых макроскопических явлений в результате нелинейных взаимодействий макроскопических элементов в сложных системах. При этом свойствами реальных макроскопических систем могут выступать потенциалы поля, социальные или экономические силы, чувства и мысли. Таким образом, синергетику можно рассматривать как стратегию, позволяющую успешно справлять-
ся со сложными системами даже в гуманитарной области знания. Подход с позиции сложных систем оказывается методом, позволяющим восполнить разрыв между естественными и гуманитарными науками.
Следует признать, что различия между естественными и социально-гуманитарными науками, между обыденным, практическим и философским знанием сегодня не столь очевидны, как это было прежде. Но признавая эти демаркации и подчеркивая столь различные методологические особенности и способы исследования гуманитарных и естественных наук, можно ли говорить об их интеграции, и если да, то на какой основе?
Вернемся к исходным дефинициям социально-гуманитарного познания, которые дали Г. Рик-керт и В. Виндельбанд. Как известно, к социальным наукам они относили социологию, экономику, которые похожи на естествознание, где выявляются общие закономерности и работают объяснения. А к гуманитарным наукам они относили историю и науки о культуре, в которых действуют другие, индивидуализирующие способы познания, поскольку в их предметной области не может быть повторяющегося. Следовательно, произошло разделение по предмету и методу, которое закрепило за этими науками статус социально-гуманитарных. Но на сегодняшний день данный наивно-реалистический подход более не работает, так как ученый уже не может просто созерцать свой предмет и объект, а конструирует его во всех видах знания: и в социальных науках, и в гуманитарных науках. Все представления человека как субъекта конструируются в формах его деятельности; он не может просто созерцать свой предмет и объект, а конструирует его во всех типах знания: и в социальных, и в гуманитарных науках. Главное своеобразие здесь сводится к тому, что субъект двояко включен в предмет исследования: через стихийную практику жизни и через научные методы выделения дисциплинарных аспектов. Именно этим конструированием своего предмета гуманитарные науки и отличаются от художественной литературы, и от критики и других вненаучных форм знания. В целом конструирование предмета должно отвечать трем требованиям: 1) постулат соответствия, то есть ученый должен понимать свой предмет; 2) следование методам своей дисциплины; 3) чтобы тот, о ком говорится, мог себя узнать [12]. Следует особо отметить и тот факт, что проблема противопоставления индивидуализации и генерализации, идиографического метода, с одной стороны, и но-мотетического метода - с другой также требует уточнения. Индивидуально неповторимые события имеют место не только в истории общества, но и в процессах исторического развития природы - истории жизни на Земле. На уровне отдельных эмпирически фиксируемых событий и общественные
и природные явления индивидуально неповторимы. Но наука не сводится только к эмпирическим констатациям неповторимых событий. Если речь идет об исторических процессах, то цели науки состоят в обнаружении тенденций, логики их развития, которые позволили бы воссоздать картину исторического процесса. Такое воссоздание исторических процессов представляет собой историческую реконструкцию.
С точки зрения известного методолога Е. А. Мам-чур, интеграция двух типов наук происходит на уровне используемых методов. Особенно динамично эти подвижки идут в области гуманитарного знания, представители которого стремятся воспользоваться методами, которые разработаны в естествознании, и этим автор особо подчеркивает, что в самих методах естествознания на сегодняшний момент нет использования гуманитарного знания. Но гуманитарное знание и гуманистическая позиция особенно нужны в экспертном типе знания. «Когда происходит принятие решения, тут для того, чтобы ученый-естествоиспытатель мог помочь экспертизе, он должен занять более широкую гуманистическую позицию», - заключает Е. А. Мамчур [13]. Позиция, согласно которой между социально-гуманитарными и естественными науками существует жесткое различие, скрыто означает существование запретов на переносы уже отработанных методологических схем на новые предметные области. Тем самым закрывается один из важнейших путей получения новых результатов. Ведь научное исследование, как и любые процедуры понимания, тесно связано с такого рода переносом имеющегося опыта на новые ситуации, а если имеющиеся схемы не подходят для нового объекта, их следует изменять. Например, когда биология конституировалась как особая научная дисциплина, ее прогресс был связан с тем, что она использовала методы других наук. Известно, например, что на формирование теории Ч. Дарвина оказали влияние идеи и методологические принципы геологии (Ч. Лайель), палеонтологии, а также концепции социальных наук (А. Смит, Т. Мальтус). В XX в. биология заимствовала физико-химические методы исследования, благодаря которым был достигнут прогресс в генетике и созданы современные биотехнологии.
Разумеется, существует специфика исторических реконструкций в естественных и социально-гуманитарных науках. Когда исследователь реконструирует те или иные фрагменты духовной истории, то он сталкивается с необходимостью понять соответствующий тип культурной традиции, который может быть радикально иным, чем его собственная культура. В этом случае на передний план выходят процедуры понимания, движения по герменевтическому кругу, когда понимание многократно переходит от части к целому, а затем от целого
к части, постигая особенности иной культурной традиции. Акты понимания и процедуры построения исторических реконструкций в гуманитарных науках и в естествознании обусловлены принятой исследователем дисциплинарной онтологией, специальной научной картиной мира. В социально-гуманитарном познании такими общими принципами выступают три фундаментальных положения: любые представления об обществе и человеке должны учитывать историческое развитие; целостность социальной жизни; включенность сознания в социальные процессы. Указанные принципы очерчивают границы, в которых осуществляется построение картин социальной реальности.
Взаимодействие естественных, социальных и гуманитарных наук позволяет сохранить возможность коммуникации, межкультурного взаимодействия, ценность которого более важна, нежели догматика принципов, так как коммуникация - это условие сохранения самого культурного бытия. Поэтому следует согласиться с точкой зрения Ганса Ленка, что разрывы между естественными науками и интерпретационными конструктами, между знанием и действием не так широки, как традиционно думают, так как вмешательство в мир всегда зависит от интерпретации [14].
Современная ситуация в науке может означать, что социально-гуманитарные науки не становятся эпистемологическим идеалом и методологическим стандартом для естественных наук (как когда-то естественные дисциплины претендовали на то, чтобы быть образцом и стандартом для социально-гуманитарных наук). То, что происходит, можно представить как эпистемологическое и методологическое сближение социально-гуманитарных и естественных наук по целому ряду направлений. Сегодня можно констатировать, что и их предметность и инструментарий, и даже цели не столь уж разнонаправлены и вполне соотносимы. Конечно, свои методологические особенности, проблемы и свои уникальные способы исследования есть и у комплекса социально-гуманитарных наук, и у комплекса наук естественных, то есть если мы говорим о науках вообще, то все науки имеют нечто общее, сохраняя при этом свою уникальность. Но в целом взаимопроникновение методов и соответствующих методологических установок отнюдь не обязательно ведет к разрушению дисциплинарной структуры науки. Развитие современного естествознания, с одной стороны, и развитие исследований в области гуманитарных наук - с другой позволяют пересмотреть многие привычные представления о взаимоотношении наук двух типов и сформулировать новое представление об отношении наук к знанию, вере, деятельности, пониманию. Речь идет, например, о таком современном феномене, как взаимодействие в рамках когнитивной науки естественных наук (нейронауки), лингвистики и философии
[15]. И синтез наук должен состоять в том, чтобы они, обмениваясь информацией, помогали друг другу, а не подменяли одной наукой другую, чтобы затем спорить, что важнее.
Резюмируя вышесказанное, можно отметить, что сегодня является очевидным, что идеи тех работ, посвященных месту и роли гуманитарного знания в сфере науки, которые были созданы философской мыслью конца XIX - начала XX в., явно нуждаются в уточнении. Потребность в подобной научной ревизии определяется целым рядом обстоятельств и, прежде всего, изменением самого общества и научного знания. Безусловно, что различия между данными типами наук всегда будут существовать, кроме того, есть серьезные отличия и в самом естественнонаучном познании, например, между геологией и физикой, и в гуманитарных науках, например, между историей и психологией. Таким образом, процесс дифференциации научного знания продолжается непрерывно, возникают новые научные дисциплины с новыми механизмами, обеспечивающими рост и развитие соответствующих эмпирических и теоретических знаний.
Примечания
1. Порус В. Н. Философия и интеграция современного социально-гуманитарного знания // Вопросы философии. 2004. № 7. С. 74-75.
2. Юлов В. Ф. История и философия науки: учеб. пособие. Киров, 2007. С. 9-30.
3. Степин В. С. Философская антропология и философия науки. М., 1992. С. 180-200.
4. Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844 года. Соч. 2-е изд. Т. 42. С. 117.
5. Степин В. С. Генезис социально-гуманитарных наук (философский и методологический аспекты) // Вопросы философии. 2004. № 3. С. 6.
6. Фурье Ш. Избр. соч. М.; Л., 1951. Т. 1. С. 83-108.
7. Риккерт Г. Науки о природе и науки о культуре // Культурология XX век. Антология. М., 1995. С. 72.
8. Федотова В. Г. Гуманитарная наука как предмет философско-методологического анализа (материалы «круглого стола») // Вопросы философии. 2007. № 6. С. 61-65.
9. Аверинцев С. С. Символ. М., 1972. С. 327.
10. Бахтин М. М. К методологии гуманитарных наук. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 362.
11. Федотова В. Г. Указ. соч.
12. Там же. С. 62.
13. Мамчур Е. А. Проблемы социокультурной детерминации научного знания: к дискуссиям в современной постпозитивистской философии науки. М., 1987. С. 65.
14. Ленк Г. К методологической интеграции наук с интерпретационистской точки зрения // Вопросы философии. 2004. № 3. С. 50.
15. Лекторский В. А. Возможна ли интеграция естественных наук и наук о человеке // Вопросы философии. 2004. № 3. С. 38.
УДК 165.242.2
Е. А. Счастливцева
О ПРИРОДЕ ПОНИМАНИЯ. К ВОПРОСУ О ПОЛЕМИКЕ Г. ШПЕТА И В. ДИЛЬТЕЯ
Статья раскрывает основание различия концепций Густава Шпета и Вильгельма Дильтея. Философы по-разному относились к природе понимания. В философии Шпета оно инуитивно, но вместе с тем связано с интерпретацией, идущей от основания вещей, поэтому понимание здесь носит объективный характер. У Дильтея вопрос о природе понимания сводится к описанию психических переживаний людей в герменевтическом круге отношений перехода от части к целому, и наоборот.
The article reveals the basic distinctions of Gustav Shpet's and Wilhelm Dilthey's conceptions. The philosophers treated the nature of understanding differently. In Shpet's philosophy, intuitional understanding is bound with interpretation of the object's basis. Dilthey reduces the problem of understanding to describing human mental experience in the hermeneutical circle of relationships of the part and the whole.
Ключевые слова: понимание, интуиция, Г. Шпет, В. Дильтей, причинность, мотив, цель, отношение.
Keywords: understanding, intuition, G. Shpet, W. Dil-they, causality, motive, aim, relation.
Проблема понимания в русской философии была обозначена еще в философии Памфила Юркевича и впервые раскрыта Василием Розановым. У Розанова мы найдем много идей, схожих с идеями В. Дильтея. Г. Шпет рассматривал понимание в традициях феноменологии, и у него был свой взгляд на данный вопрос, когда он связывал понимание и объяснение. Тем не менее как раз и обнаруживается еще одна точка соприкосновения философии Шпета и Дильтея. Феноменология, как и учение Дильтея, признает такой феномен, как описание, в котором находит отправной момент для понимания жизненного мира. Ранее Брентано работал в рамках дескриптивной психологии, в которой его волновала проблема «ясной идентификации предмета и основных разделений феноменов» [1]. Много лет назад Милль указал на то, что «описать нечто значит утвердить связь между этим нечто (отдельной вещью) и всякой другой вещью, которая обозначается или коннотируется посредством любого из использованных терминов» [2]. Шпет также уделяет внимание проблеме логического описания действительности, под которым скрывается феномен объяснения. Что собой представляет логическое описание действительности? В связи с этим вопросом изложим нашу точку зрения на проблему понимания и обоснуем противоречия, которые лежат в основаниях концепций Шпета и Дильтея.
© Счастливцева Е. А., 2009
