CC BY
21
УДК 101.1 ::316
О.Д. Шипунова
социально-генетические основания непрямой коммуникации: экзистенциальная норма и эмоция1
В данной статье обсуждаются истоки коммуникативных процессов в их связи с особенностями становления человеческой психики и интеллекта. В центре внимания — неявно выраженная социально-коммуникативная норма, требующая от индивида определенного уровня психоэмоциональной активности, с которой связаны социально-генетические основания особой структуры мотивации действий и экзистенциальных потребностей человека.
Следует отметить, что проблемы генезиса социума, психики, интеллекта остаются актуальными и на современном уровне эволюционных и когнитивных исследований [3, с. 233—234]. Динамика социальной детерминации не только внутреннего мира человека, но также его «биологии» и психосоматики остается мало изученной. В онтогенезе социальная среда (общение, язык и деятельность) решающим образом влияет на феноменальные признаки и характер индивида. Однако прижизненные программы не наследуются. Что же приводит в филогенезе к собственно человеческой формации психики и мозга?
Человека отличает структура мотивации, в которой эмоция, как более древняя форма психической реакции, играет ведущую роль. Основание сложного спектра эмоциональной жизни человека закладывается в предыстории. Экзистенциальная норма полноценного включения индивида в квазисоциальную общность связана с эмоциональным стрессовым состоянием, которое испытывают и животные, но оно не является для них нормой. Новый тип активности (психоэмоциональный) разворачивается на фоне нестабильного с точки зрения физиологии нервного состояния. Уже для прачеловека эмоциональное возбуждение выступает порогом вхождения в общность, нормой субъективного ощущения жизни, в котором пережива-
1 Работа выполнена при поддержке гранта РГНФ 08-03-15042з. Тезисы были представлены на XXII Всемирном философском конгрессе (Сеул, 2008). Полный текст публикуется впервые.
ние единения становится главной доминантой. Согласно И.П. Павлову, животные, обладая сложными реакциями, эмоциями не обладают. Психофизиологический механизм эмоции не является полностью первосигнальным.
Российский исследователь Б.Ф. Поршнев связывал появление эмоции с психофизиологическим закреплением в сообществе палеоантропов способности к звуковой суггестии [2, с. 469]. Ее физиологическое основание — состояние нервной активности, которое характеризуется одновременным наличием противоположных раздражений: возбуждающих какую-то деятельность и одновременно тормозящих. Подобное «ультрапарадоксальное» состояние у животного всегда ведет к растормаживанию через неадекватный рефлекс. У человека в результате «склеивания» противоположных реакций возникает эмоция, которая опирается на физиологические механизмы высшей нервной деятельности, в частности функциональные отношения первой и второй сигнальных систем.
Психоэмоциональная активность человека фиксирует, во-первых, некую экзистенциальную норму и, во-вторых, наличие нового физиологического (точнее, психофизиологического) процесса. Устойчивость подобного состояния поддерживается жизненной необходимостью пребывания индивида в особом сообществе. В предыстории инстинктивной опорой устойчивости эмоционально напряженного состояния индивидов служит распространенный в животном мире рефлекс подражания, который образует психосоматический фундамент эмоциональной реакции. Имитация — основная бессознательно воспроизводимая коммуникативная практика. Выражение эмоций в мимике, жестах и особенно в речи вызывает неудержимое, непроизвольное подражание. Б.Ф. Пор-шнев подчеркивает, что общение людей всегда эмоционально и подавляет адекватные перво-сигнальные рефлексы.
В истоке психоэмоциональной активности человека, следуя Б.Ф. Поршневу, стоит
. Научно-технические ведомости СПбГПУ. Гуманитарные и общественные науки ^ St. Petersburg State Polytechnical University Journal. Humanities and Social Sciences 1' 2013
суггестивный механизм второй сигнальной системы, определенный интериндивидуальными отношениями, несущими не физическое, а волевое воздействие. Единство эмоционального переживания способствует оформлению исходных границ антропологического опыта, определяющих потенциальную программу индивидуального развития. При этом социально-коммуникативной стратегией в антропогенезе выступает не разнообразие эмоций, а одна «универсальная» эмоция2. Условия, определяющие экзистенциальную норму, формируются на уровне общности и выражаются в некоторой потенциальной норме выживания. Особенность человеческого поведения — постоянный подсознательный контроль, закрепощающий биологические потенции мускульной силы и мозга настолько, что человек не может их раскрепостить практически ни в каком состоянии, за исключением гипноза3.
Истоком становления социума можно считать звуковые коммуникативные сигналы, несущие суггестивное действие (подавляющее инстинктивную реакцию). Благодаря жестким требованиям вхождения в эмоционально напряженное сообщество, способность индивидов к звуковому суггестивному воздействию (и восприятию) закрепляется как специфика видового поведения. Особое эмоциональное состояние становится социальной (а не физиологической) нормой функционального бытия
2 К такому же выводу приводят работы Э. Дюрк-гейма, а также понятие архетипа коллективного бессознательного К. Юнга.
3 Даже в стрессовой ситуации, в состоянии аффекта, когда человек способен на невозможное, он использует только 60 % из своего двигательного потенциала. Например, в направленном методе тренировок, когда спортсмен решает двигательные задачи на пределе своих возможностей, реально этот предел не достигается. (См.: МинхА.А. Очерки по гигиене физических упражнений и спорта. М., 1976; Залес-ский М. Сильнее самого себя // Наука и жизнь. 1983. № 2. С. 142—149.) Аффект может не только раскрепостить двигательные усилия, но и парализовать. Более эффективен гипноз, позволяющий вывести мускульную силу человека из торможения на 30 %. (См.: ГримакЛ.П. Моделирование состояний человека в гипнозе. М., 1978; Райков В.Л. Неосознанные проявления психики в глубоком гипнозе // Вопр. филос. 1978. № 4.)
индивида в общности. Эта норма ориентирована на неживотный тип адаптивного поведения. Витальный результат для каждого индивида зависит от эмоционального единения. На уровне древнего коллектива, усложняющего индивидуальный эмоциональный опыт рефлексией в отношении свободы и подчинения, цели и средства, норма поведения требует от индивидов специфической внутренней организации. В соответствии с учением о макроэволюции скачкообразное изменение адаптивной нормы в истоках антропогенеза следует привязать не только и даже не столько к биогеоценозу (что уже имеет место в инстинктивных программах вида), сколько к жизни в сообществе на уровне новой психической нормы.
Особое напряженное состояние нервной активности, характерное для человеческой психики, вызывается суггестивной коммуникацией, создающей и поддерживающей проблематичность жизненной ситуации, которая для человека нормальна, а не аномальна. Условия эмоционального и функционального бытия индивида в социуме создают почву для развития высших функций нервной деятельности в виде необходимой нормы субъективного действия. Эта экзистенциальная норма определена совместным способом выживания и предъявляет достаточно жесткие потенциальные требования к эмоциональной и ментальной активности каждого.
В предыстории человека совместное противостояние смертельной опасности создает отрицательное (с точки зрения физиологии) условие, образуя комплекс ситуаций, в которых естественно необходимой становится квазисоциальная мотивация поведения предлюдей, поскольку инстинктивное импульсивное поведение неадекватно. Особое общение, как род влияния одного индивида на другого, возникает раньше выделения элементарного смысла действия, до всяких видов коммуникации как передачи сообщений, в частности речевых, до всякого рода преобразующей (трудовой) деятельности и лежит в истоках формирования функций второй сигнальной системы, которые по своему происхождению оказываются социальными функциями в индивидуальной психофизиологии. Подтверждением этой мысли служит то, что самые древние зоны в эволюции мозга связаны с передачей звуковых сигналов,
которые обладают наибольшим суггестивным действием, сразу понимаются, не требуя интерпретации. Эволюционную роль межиндивидуальных отношений отмечает и Ф. Кликс, исследуя роль коммуникации в регуляции поведения животных [1, с. 65—66]. К.А. Абульха-нова-Славская подчеркивает, что в своем истоке человеческие психические функции имеют коммуникативные отношения, возникая изначально как регуляция в общении [4].
Эмоция как субъективный феномен выступает первой знаковой формой сигнала, порождающего новую («неестественную» и даже противоестественную) мотивацию поведения. Другое онтологическое условие, изменяющее структуру мотивации поведения прачеловека, формируется с развитием орудийной деятельности, которая, приобретая систематический характер, становится обязательной, естественно должной формой как индивидуальной, так и совместной жизни.
Эволюцию социума характеризует не только совместное адаптивное поведение, но также коллективное действие, изменяющее условия существования. Разделение функций в коллективном действии отличается от разделения функций, обусловленных историей вида. В рамках коллективного действия (материального — охоты и подражательного — пантомимы, например) возникают неосознаваемые естественно социальные побуждения, стихийно формируются нормы в виде негенетических запретов, подавляющих инстинктивную реакцию в определенной ситуации. На уровне реального субъекта, которым выступает сообщество в целом, формируются цели действия, выступающие для каждого члена естественным законом жизни. Отношения на почве разделения деятельности (в основе орудийной) приводят к тому, что биологическая мотивация поведения и инстинктивная (импульсивная) реакция оказываются опосредованными не только видовой организацией жизни рода, но и новыми требованиями целенаправленного совместного действия.
Возникающая на почве коллективного выживания стихия внутренней динамики общности формирует специфические информационные каналы и границы жизни для каждого своего члена. В процессах индивидуального научения развивается тенденция к универсализации двигательной способности, которая ведет, с
одной стороны, к усложнению и дифференциации сигналов, используемых в коммуникациях, с другой — к усложнению и дифференциации функциональных психофизиологических структур [1, с. 90, 180].
Специфика «внеприродных» обстоятельств, в частности проблемность существования, вызываемая социально обусловленной (постоянной и в этом смысле нормальной) необходимостью отсроченного удовлетворения биологических потребностей и проблемой общения, направляет эволюцию сообщества к смене природно-биологической (инстинктивной) мотивации поведения, к формированию комплекса социально детерминированных интенций, которые составляют специфически человеческую экзистенциальную норму. Развитие психических форм действия в антропогенезе, таким образом, зависит не столько от инстинктивных форм орудийной деятельности, сколько от условий, в которых она совершается и которые делают необходимым ее совершенствование в том или ином направлении. Функционально выделенным в условиях развивающейся целеустремленной общности оказывается сен-сомоторный интеллект. Решение возникающих проблемных ситуаций (особенно в коллективном действии, будь то охота, иерархические или матримониальные отношения) — функция именно этого психофизиологического механизма, обеспечивающего гибкость индивидуального опыта жизни через научение, приспособление, ориентировочный рефлекс, орудийные действия. Нейродинамические структуры, поддерживающие деятельность сенсомоторного интеллекта, получают преимущественное развитие благодаря росту жизненной значимости социально адаптированного поведения. На это указывают факты из древней истории, касающиеся запретов, табу и пр. Последние выступают в качестве коммуникативной стратегии, направленной на поддержание и сохранение принятой нормы жизни.
Сенсомоторный интеллект оказывается функциональной структурой, которая не только поддерживает необходимое для социального целого (толпы, роя, квазиобщности) эмоциональное состояние особей на нужном уровне, но и обеспечивает саморегуляцию индивида, его адаптацию к естественным природным условиям и к нормам социума, диктующим весь-
Научно-технические ведомости СПбГПУ. Гуманитарные и общественные науки
St. Petersburg State Polytechnical University Journal. Humanities and Social Sciences 1' 2013
ма жесткие условия индивидуальной жизни. Важно подчеркнуть, что состояние двойной адаптации характерно уже для бессознательно эмоционального поведения палеоантропа. Передача интериндивидуальных сигналов и суггестия выступают главным механизмом «социального» давления.
В современной науке подчеркивается наличие у животных интеллекта (сенсомотор-ного — Ж. Пиаже, Ф. Кликс, ситуативно-практического — А. Валлон, «ручного мышления» — А.Н. Леонтьев). Имеется в виду механизм функционального разрешения проблемной ситуации с помощью опосредующего предмета, что предполагает двухфазное строение деятельности: подготовку — поиск способа и предмета, и само действие, которое в данном случае выступает как отсроченная реакция.
Жизненное (адаптивное) значение функций сенсомоторного интеллекта — коррекция врожденных программ поведения. Необходимое для такой коррекции разделение механизмов разпознавания (рецепции) и принятия решения лежит в основе накопления информации об оптимальных формах поведения в специфических проблемных ситуациях. Поэтому функциональный механизм сенсомоторного интеллекта, наряду с эмоцией, оказывается главной линией психического развития в антропогенезе, приводя в результате к изменению психической нормы. В квазисоциальной общности палеоантропов доминирует эмоционально-инстинктивная (подражательная) экзистенциальная норма. В древнем коллективе она становится эмоционально-рефлексивной (оценочной) благодаря социальной значимости функций интеллекта.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Кликс, Ф. Пробуждающееся мышление. У истоков человеческого интеллекта [Текст] / Ф. Кликс. — М., 1983.
2. Поршнев, Б.Ф. О начале человеческой истории [Текст] / Б.Ф. Поршнев. - М., 1977.
3. Чешев, В.В. Поведенческая и деятельност-ная адаптация: общее и особенное [Текст] / В.В. Че-
шев // Вестн. Томского гос. пед. ун-та. — 2012. — № 4 (119). — С. 230—234.
4. Абульханова-Славская, К.А. К проблеме социальной обусловленности психического [Текст] / К.А. Абульханова-Славская // Вопр. филос. — 1970. — № 6. — С. 75—85.
