CC BY
56
УДК 94(470.5)
ББК ТЗ(2РЭ6)-6-75
СОЦИАЛЬНО-БЫТОВЫЕ УСЛОВИЯ И ОРГАНИЗАЦИЯ ПИТАНИЯ ИНОСТРАННЫХ СПЕЦИАЛИСТОВ НА ЗАВОДАХ УРАЛА В ГОДЫ ПЕРВОЙ ПЯТИЛЕТКИ
А. В. Богданов
SOCIAL AND LIVING CONDITIONS AND CATERING OF FOREIGN SPECIALISTS AT URAL PLANTS DURING THE FIRST FIVE-YEAR PLAN PERIOD
A. V. Bogdanov
Статья посвящена изучению бытовых условий иностранцев, приехавших на стройки Урала в годы первой пятилетки (1928—1932 гг.). В ней рассмотрены трудности восприятия советской действительности иностранными специалистами. В статье автор дал подробную характеристику проблем возникавших в организации питания для иностранных специалистов, обеспечении благоприятных условий проживания и т. д.
Ключевые слова: Иностранные специалисты, снабжение иностранцев, индустриализация, Торговля с иностранцами, быт иностранцев.
The article deals with research of living conditions of foreigners came to Ural’s constructions during the first five-year plan period (1928—1932). The article covers the specialists’ difficulties of the Soviet reality perception. The author gives a detailed characteristics of the problems appeared in the sphere of the foreign specialists catering, providing good living conditions and others.
Keywords: foreign specialists, provision of foreigners, industrialization, trade with foreigners, foreigners ’way of life.
Социально-бытовые условия — одни из важнейших предпосылок образа жизни людей, развития и проявления их способностей, утверждения гармоничных форм поведения. Быт — это опосредствованно связанная с производством сфера жизни социальных структурных подразделений населения; среди различных бытовых форм и способов доминирующее положение занимают формы и способы повседневного удовлетворения материально-культурных потребностей человека, его воспитания, саморазвития и совершенствования. При этом он тесно связан с определенными сдвигами в социально-экономическом, политическом, духовном развитии общества.
То есть, быт — это сфера жизни людей с установившимся укладом, включающая удовлетворение потребностей человека: жилище, одежду, питание и т. д., а также досуг, то есть времяпрепровождение, не связанное с выполнением функциональных общественных, семейных и других обязанностей индивида, осуществляемое им всецело по своему выбору и усмотрению.
Большое влияние на изменение жизни людей оказывали материально-бытовые условия, важнейшим из которых являлось обеспеченность жильем. В начале 1930-х годов на Магнитогорском комбинате было три основных места проживания иностранцев: «Березка» (первоначально «Американка»), где сначала расселяли инженеров-иностранцев,
но вскоре сделали «анклав» для местной советской элиты; дом (блок) № 7 Социалистического города — там жили несколько сотен иностранных рабочих и техников и барак № 17, построенный на холме за Социалистическим городом. В пятидесяти комнатах этого барака жили сто человек — девяносто восемь немцев и два американца.
Джон Скотг, американский рабочий, проживавший в Магнитогорске в годы первой пятилетки, описывает «Березки» как маленький пригород, где жили «валютные» иностранцы и высокие советские должностные лица. Березки представляли собой замкнутый маленький мирок. Большинство магнитогорских рабочих понятия не имели, кто там живет и как.
Березки, или «Американский город», по описаниям Скотта, состоял приблизительно из ста пятидесяти домов, расположенных между двумя холмами милях в пяти от комбината. Эти дома были хорошо построены, в большинстве из них были каменные стены и металлические крыши, и во всех домах — водопровод и центральное отопление.
Там жили триста или четыреста немецких и американских специалистов, которые получали зарплату золотом и работали либо непосредственно на Советское правительство, либо на иностранную фирму, чье оборудование они устанавливали. Правительство старалось сделать все так, чтобы создать для этих специалистов условия, близкие к тем, к которым они привыкли у себя на родине.
Исторические науки
Например, американский инженер Бендт, посланный от фирмы в Магнитогорск, рассказал, что жил с коллегами в «оазисе западного комфорта» — в домах на 4—7 комнат с централизованным отоплением, горячей и холодной водой, электричеством и другими привычными ему удобствами. В «американском поселке» Магнитогорского комбината, по его словам, имелся даже тир и теннисный корт. Не было серьезных нареканий, связанных с условиями проживания, и от американцев СТЗ.
Джон Скотт подробно описывает жизнь, которую вели люди в Березках. Он говорит, что она была весьма разнообразна и в большинстве случаев приближалась к западноевропейским стандартам. Очень немногие из этих иностранных специалистов приехали сюда со своими семьями. У всех были двух и трехкомнатные квартиры, и в целом они жили очень хорошо, хотя и страдали от холодов и отсутствия свежих фруктов и овощей1.
Однако в «Березках» жили в основном специалисты, приехавшие по договорам. Еще до приезда расходы на них производились в соответствии с их будущей должностью, а также с учетом их социального статуса и положения в родной стране. Разница в расходах на рабочего и инженера, предусматривающая создание разных условий жизни в СССР, закладывалась изначально.
Индустриальные специалисты, приехавшие по договорам, составляли особую подгруппу «А» (остальные рабочие — подгруппу «Б»). Таким образом, индустриальные рабочие особого и первого списка снабжались лучше всего. Хуже снабжались служащие второго списка и т. д.2 Они проживали в Социалистическом городе и бараке № 17, обслуживание которых было на порядок ниже, чем в «Березках». Было отмечено много случаев когда иностранцев размещали в проходных комнатах3.
В советской литературе утверждалось о том, что первые годы индустриализации самые трудные и уже к середине тридцатых годов проблема с жилплощадью и условиями жилья решена. Однако, судя по документам дело, обстояло иначе: если в 1928 году на 1 человека приходилось 4,4 кв. м, то в
1933 году при росте населения больше чем в 3 раза, на человека приходилось только 2,24.
Как отмечают современные исследователи значительной проблемой в годы первых пятилеток являлась нехватка финансов. Даже объекты, названные всесоюзными ударными стройками, испытывали недостаточность финансирования. В стране, на Урале и особенно на новостройках, в 1930-е гг. не хватало продуктов питания, одежды, обуви, жилья.
Численность жителей городов и заводских поселков Урала увеличилась в 2 раза за эти годы, но строительство жилья шло очень медленно и поэтому даже в конце 1930-х гг. большинство людей жили в бараках. Многие уральские города не имели водопровода, канализации, хороших дорог, транспортных магистралей, тротуаров для пешеходов. Как правило, благоустройство городов и поселков правительство возлагало на местные предприятия и самих жителей.
В конце 1920-х — начале 1930-х годов радикальные архитекторы предпочитали коммуналь-
ные квартиры, по идеологическим соображениям и строили новое жилье для рабочих с общими кухнями и ванными. В Магнитогорске, например, первые капитальные жилые дома были построены по проекту, который не только заставлял семьи пользоваться общими ванными и уборными, но еще и первоначально не предусматривал кухонь — поскольку предполагалось, что все будут питаться в общественных столовых.
В уральских индустриальных городах характерной приметой жилищной ситуации — и вообще городского коммунального хозяйства—было то, что жилье и прочие коммунальные услуги предоставлялись предприятиями, а не местными советами, как было принято в других местах.
Таким образом, неотъемлемой чертой жизни становились «ведомственные городки», где завод не только давал работу, но и контролировал жилищные условия. В Магнитогорске 82 % жилплощади принадлежало главному промышленному объекту города — Магнитогорскому металлургическому комбинату5. В Магнитогорске в 1938 года бараки составляли только 47 % имевшегося жилья, однако к этому следует прибавить 18 % землянок, крытых дерном, соломой и обрезками металла, построенных самими жильцами.
Одноэтажные бараки, состоявшие из больших комнат с рядами железных коек или поделенные на маленькие комнатки, как правило, служили жильем для холостых рабочих и новых промышленных городах и представляли обычную картину на окраинах старых; женатым рабочим с семьями приходилось жить в них, несмотря на отсутствие уединения.
Джон Скотт в своих воспоминаниях описывает сравнительно приличный барак в Магнитогорске, где проживали иностранные специалисты: низкое деревянное беленое здание, двойные стены проложены соломой. Крыша, крытая золем, по весне протекала. В бараке было тридцать комнат. В каждой жильцы установили маленькую кирпичную или железную печку, так что, пока были дрова или уголь, комнаты можно было отапливать. Коридор с низким потолком освещался одной маленькой электрической лампочкой.
В комнате на двух человек, размером шесть на десять футов имелось одно маленькое окошко, которое заклеивали газетами, чтобы не дуло. Там стояли небольшой стол, маленькая кирпичная печка и трехногий табурет. Две железные койки были узкими и шаткими. На них не было пружинной сетки, только толстые доски лежали на железном каркасе. В бараках не было ванных, водопровода, а часто не было света или дров, чтобы отапливать комнаты6.
Об этом же свидетельствует докладная записка администрации Челябинского тракторного завода, в которой говорится о том, что в домах, где живут иностранцы, лестницы не освещены, наблюдаются частые случаи погасания света, в то время как в других домах горит. Частые жалобы поступают на отсутствие шкафов и стульев. С мая 1933 года стоимость эксплуатации мебели завода значительно повысилась7.
А. В. Богданов
Социально-бытовые условия и организация питания иностранных ________специалистов на заводах Урала в годы первой пятилетки
Необходимо отметить то, что жалобы на отсутствие света наиболее часто встречаются в документах. В докладной записке товарищу Рыдину мастер цеха ММК Розен заявляет, что иностранцы опаздывают на работу, что в свою очередь связано с плохим бытовым обслуживанием. Из-за отсутствия света в квартирах приходилось изобретать — изготавливать лампы из консервных банок8.
Более того, как уже упоминалось выше минимальный материальный «порог», которым вынужден был довольствоваться русский рабочий, оказывался абсолютно неприемлемым для иностранца, привыкшего на родине к иному уровню зарплаты, питанию и вообще качеству жизни. При этом партийность, революционный стаж, пролетарское происхождение и прочие формально—анкетные признаки, столь привычные и важные в советском обществе или в среде политэмигрантов, внутри иностранной колонии имели значительно меньшее значение, а в определенных условиях вообще переставали «работать»9.
Требования санитарно гигиенических норм на производстве также повлияли на быт иностранцев. Жизненный уровень трудящихся значительно снизился, упала рождаемость. Многие уральские города не имели водопровода, канализации, хороших дорог, транспортных магистралей, тротуаров для пешеходов. Как правило, благоустройство городов и поселков правительство возлагаю на местные предприятия и самих жителей.
Квартплата обычно зависела от жалованья и составляла приблизительно от двух до десяти рублей в месяц за каждый квадратный метр жилой площади. Мебель в квартирах, как и сами дома, изначально принадлежала заводу. Квартиросъемщик платил за использование мебели пять процентов ее оценочной стоимости в год. По мере того как она приходила в негодность и исчезала, замена мебели обычно производилась самим жильцом, поэтому постепенно рабочий обзаводился все большим количеством собственной мебели, обычно деревянной и очень простой.
Однако, за исключением новых промышленных городов, подобных Магнитогорску, большинство коммуналок 1930-х годов были не построены, а переделаны из старых отдельных квартир, и такая переделка в основном объяснялась нехваткой жилья.
В коммунальных квартирах периодически проводились проверки комиссии, осматривавшие помещения, оценивавшие их санитарное состояние и делавшие замечания дежурным жильцам (в обязательном порядке были введены дежурства по уборке) по исправлению выявленных недостатков. Предпринимались и попытки организовать соревнование за «коммуналку» образцового содержания10.
Что касается организации общественного питания для иностранных специалистов, то дифференциация в рамках системы общепита в той или иной форме существовала повсюду, а в крупных учреждениях иерархия (признаками которой служили количество и качество еды, а также само помещение столовой) была довольно сложной. Необходимо отметить, что первоначально отдельной столовой
для иностранцев не было, были лишь специальные столы для инженерного состава. На некоторых заводах в придачу к столовой для рядовых рабочих и служащих имелась еще одна столовая для главной администрации, другая — для среднего звена и третья — для ударников.
В документах отмечается, что рабочее снабжение и общественное питание — один из худших участков. «Настолько был плохо поставлен учет, что точно никто не знает количества лиц, состоящих на питании. Очень плохо обстояло дело с обедами, столовых не хватало, готовили обеды плохо. Когда стали вводить столовые для ударников, то опять ежедневно остается без обедов 100 человек как минимум, а то и 200—300 человек. Безобразное отношение в части выпечки хлеба. Хлебный завод не обеспечивал потребности, надо строить новый»11.
Часто указывается на недостатки в организации питания и снабжения — в магазине ограничен ассортимент и преимущественно дорогостоящим. Проверяющие комиссии часто указывали на отсутствие зелени и овощей12. В документах отмечаются случаи, что в столовых обеды готовятся из протухшего мяса — имелись даже случаи отравления. При столовых часто имелась жалобная книга, но в нее никто не заглядывал, так как она на иностранном языке и часто рабочие жаловались на большие очереди13.
О разнице в снабжении иностранцев по всему СССР, а также о их реакции на снижение норм можно составить представление из сводки Наркомтруда от 20 октября 1932 года представленной Е. А. Осо-киной. Недовольство организацией питания было зафиксировано повсеместно — в Донбассе, Сибири, Поволжье, на Урале.
Например, с Бобриковского химкомбината, шахт Донбасса, Нижегородского автозавода, из Рыбинска сообщали о массовых случаях выдачи испорченных продуктов, в связи, с чем среди иностранцев распространилось мнение о намеренном вредительстве. На некоторых шахтах Донбасса иностранцам в течение 3-х месяцев не выдавали положенное по норме мясо и фрукты, на других — летом 1932 года мясо было только 2—3 раза в месяц.
НаУралвагонстрое к дефициту продовольствия и промтоваров добавилось то, что Инснаб располагался в городе, в 13 км от заводской площадки. Чтобы отовариться, некоторые иностранцы вынуждены были раз в неделю отпрашиваться с работы или совершать прогулы. В 1932 году в местный Инснаб вообще не завозили теплую одежду и детскую обувь, в результате чего дети нескольких иностранцев с наступлением осени не смогли посещать школу14.
Для иностранцев существовал «особый» магазин — Инснаб, отделение которого находилось в Березках. Инснаб имел в продаже большое количество всех необходимых продуктов: мясо, масло, яйца, молоко, мука, хлеб, рыба, консервы, кондитерские изделия, а также много одежды.
Но, как отмечает Джон Скотт, продукты были весьма плохого качества. Однако цены были гораздо ниже (иногда они составляли одну десятую) тех цен, по которым советские рабочие покупали подобные товары в своих магазинах.
Исторические науки
Были также отмечены случаи, когда русские девушки имели личные связи с иностранцами ради тех льгот, которые они получали. Показательным в этом случае является письмо специального корреспондента, в котором говорится, что в середине июня
1934 года (женатый) Ганс Рене соблазнил пятнадцатилетнюю девушку, обещав ей вещи из Инснаба.
Таких случаев было не мало. Тот же корреспондент сообщал, что сорокалетний Франц Рухка стал пьянствовать. Он живет с двадцатилетней русской девушкой — Шурой Степановой, которую он терроризирует и бьет. Как она сама объясняет, ее удерживает только инснабовская книжка. Она ненавидит его, но использует его привилегии15.
Официально, никакие советские специалисты не были прикреплены к Инснабу, однако в действительности директор комбината и его заместители, а также секретарь городского партийного комитета, начальник ГПУ были в списке обслуживающихся в Инснабе вместе с иностранцами. Число советских граждан, прикрепленных к этому магазину, постоянно увеличивалось до
1935 года, когда все магазины с ограниченным доступом были ликвидированы, и специальное обслуживание иностранцев прекратилось16. Имели место и многочисленные случаи продаж и обмена Торгсиновских книжек.
Таким образом, для многих иностранцев разочарование в советской модели социализма, воспринимаемой не в теории, а на основе советской повседневности и собственного жизненного опыта, вело не только к крушению иллюзий, но и объективно толкало к поиску альтернативы в рамках их сформировавшегося социалистического мировосприятия.
В большинстве случаев власти СССР физически не могли предоставить иностранцам сравнимые с западными, и особенно — американскими стандартами условия проживания. Несмотря на существовавшие льготы в оплате жилья и повышенное коммунальное обслуживание17. Документы свидетельствуют о том, что большинство иностранцев остались недовольными жилищными условиями.
Попадая в материально бедное общество, приходилось жить по его возможностям. Острый продовольственный и товарный кризис определял не только положение советских граждан, но и иностранцев, живших в СССР. Бесспорно, что центральное и местное руководство пытаюсь создать для иностранных специалистов и рабочих наилучшие условия.
Практически на любом предприятии в бытовом плане иностранные специалисты обеспечивались лучше своих советских коллег. Среди иностранцев, работавших на одном и том предприятии, инженеры и техники получали преимущества перед рабочими. Однако это была все та же иерархия в бедности.
Примечания
1. Скотг Дж. За Уралом: американский рабочий в русском городе стали. — М. : Изд-во МГУ; Свердловск : Изд-во УрГУ, 1991. — 304 с.
2. Из доклада Мелкова на заседании Президиума областной контрольной комиссии ВКП(б) о результатах работы магнитогорской РКК—РКИ 22 октября 1930 г.// Челябинская область 1917—1945 гг. — Челябинск, 1998,—С. 162.
3. ОГАЧО. Ф. 792. Оп. 4. Д. 144. С. 46.
4. Рост жилой площади и населения городов Урала (1928—1937 гг.) // Урал. 20 век. — Екатеринбург, 1997. — С. 234.
5. ОГАЧО. Ф. 1364. Оп. 1. Д. 203. Л. 16.
6. Скотг Дж. Указ. соч. С. 216.
7. ОГАЧО. Ф. 288. Оп. 1. Д. 113. Л. 5.
8. ОГАЧО. Ф. 288. Оп. 1. Д. 113. Л. 20.
9. Журавлев С. В. «Маленькие люди» и «большая история»: иностранцы московского Электрозавода в советском обществе 1920—1930-х гг. — М. : Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2000, —352 с.
10. ОГАЧО. Ф. 1364. Оп. 1. Д. 147. Л. 21.
11. Из док лада Мелкова... С. 162.
12. ОГАЧО. Ф.397. — Оп. 1. Д.1.С. 15.
13. ОГАЧО. Ф. 288. — Оп. 1. Д. 113. Л. 5.
14. Журавлев С. В. Указ. соч. — С. 221.
15. ОГАЧО, —Ф. 288, —Оп. 1. Д. 113. Л. 4.
16. Скотт Дж. Указ. соч. — С. 104.
17. ОГАЧО. Ф. 792. Оп.4. Д.144. С. 46.
Поступила в редакцию 10 июня 2010 г.
БОГДАНОВ Алексей Вячеславович, родился в 1980 г., окончил Южно-Уральский государственный ниверситет в 2007 году. Ассистент кафедры «История», аспирант очной формы обучения Южно-Уральского Государственного Университета, г. Челябинск. Область научных интересов — история России первой половины XX века, быт и повседневность рабочих Урала в первой половине XX века.
BOGDANOV Aleksey Vyacheslavovich was bom in 1980, in 2007 he graduated from South Ural State University. Now he is an assistant lecturer at the History Department, full-time post graduate student of South Ural State University, Chelyabinsk. Research interests: Russian history of the first half of the 20 century, household and every day life of the Ural workers in the first half of the 20 century.
