CC BY
48
Такие яркие и понятные по своей сути подзаголовки, в первую очередь, значительно упрощают процесс восприятия текста реципиентом, предоставляя возможность выбора соглашаться или не соглашаться с авторской точкой зрения. Однако аргументированные с помощью иконических средств, усиливающих разоблачающую или поощряемую направленность вербальной части текста, собственно, создают иллюзию «свободного выбора». Чаще всего такие подзаголовки оказывают скрытое манипулятивное воздействие на гендерно-ориентированную аудиторию и навязывают авторскую точку зрения как единственно возможную и правильную. Такое манипулирование построено не столько на логическом, сколько на эмоциональном воздействии. Современные исследователи отмечают, что в паралингвистически активных текстах значительную долю модальной информации несут невербальные средства: «Известные лингвистической науке так называемые традиционные средства модальности в процессе языкового развития, обогащения человеческого общества все новыми формами как языка, так и неязыковыми (экстралингвистическими и паралингвистическими) возможностями, значительно расширяют свои границы...» [14, с. 38]. Извлечение модального компонента смысла креолизованного текста, определение его «модального ключа» происходит на основе восприятия информации, заключенной в вербальных и невербальных знаках познающей её языковой личностью. Особое значение приобретают при этом фоновые знания, мироощущение, эмоции, желания получателя текста. В качестве языковых приемов А. Васильев пользуется всеми выше перечисленными примерами, которые усиливают манипуляции автора. Им присуща большая выразительность, образность, смысловая многоплановость и ассоциативность. Шаг за шагом, из номера в номер создается образ, имидж современной, успешной, модной, элегантной женщины, в целом транслирующий стереотипы массовой культуры.
Следует уточнить, что сочетаемость модальной информации между частями креолизованного текста может быть разной: в одних текстах основными носителями оценочной информации являются вербальные средства, а визуальные средства служат дополнением, в других текстах изображения задают модальность, визуально передают экспрессию текста, в третьем случае - являются самостоятельными и равноправными компонентами. В исследуемой рубрике мы отмечаем, что чаще всего модальные ключи вербальных и иконических средств
Библиографический список
совпадают, как бы гармонируют друг с другом, либо модальные ключи вербальных и иконических средств различаются, при этом иконические средства смягчают или делают более жесткой оценочность вербального компонента. И только в редких случаях отмечается ситуация, когда модальные ключи вербальных и иконических средств контрастируют, сталкиваются друг с другом. Положительная оценочность одного компонента (вербального/иконического) сводится на нет негативной оценочностью другого компонента. Возникающий в результате явный диссонанс создает иронические коннотации, порой весьма нелицеприятные, жесткие по отношению к медиа-персоне.
Выводы
Для дискурса современной российской прессы развлекательной направленности характерна, несмотря на многоуровневую специализацию, предполагающую сегментирование аудитории по интересам, конвергентная «одинаковость» презентации текстовой сообщаемого как креолизованной. Креолизованный текст развлекательного типа предстает сложным текстовым образованием, в котором вербальные и иконические элементы образуют одно визуальное, структурное, смысловое и функциональное целое, реализуя комплексное прагматическое воздействие на адресата. Современный текст развлекательной периодики стандартен по структуре, имеет тенденцию к росту визуализации информации, многофункционален и манипулятивен. Смысловое взаимодействие вербального и визуального компонентов КТ демонстрирует большое разнообразие, однако доминирует дублирование ключевых смыслов вербальной составляющей сообщения, призванное исключить неверную интерпретацию со стороны адресата. Наиболее отчётливо функция воздействия на адресата реализуется в заголовках анализируемых КТ, где присутствуют чаще всего конструкции императивов и модальности, риторические вопросы, эллиптические конструкции (как признаки устной речи), разговорная лексика и фразеология, используются прецедентные единицы и многочисленные приемы языковой игры для создания подтекста или иронического эффекта, базирующихся на общем фонде знаний автора-журналиста и его респондента. Коммуникативный эффект данных текстов достаточно высок, так как креолизация является наиболее экономным способом выражения авторских смысловых доминант, упрощает их восприятие и увеличивает персуа-зивное воздействие, оказываемое на адресата.
1. Богуславская В.В. Моделирование текста: лингвосоциокультурная концепция. Анализ журналистских текстов. Москва, 2008.
2. Засурский Я.Н. Медиатекст в контексте конвергенции. Язык современной публицистики. Москва, 2007: 7 - 12.
3. Монастырская А.А. Таблоидная пресса в России, 1990 - 2000 гг. Автореферат диссертации ... кандидата филологических наук. Санкт-Петербург, 2003.
4. Назаров М.М. Массовая коммуникация и общество. Введение в теорию исследования. Москва, 2003.
5. Петроченкова М.А. Женская журнальная периодика ФРГ: генезис, структура, типология. Автореферат диссертации ... кандидата филологических наук. Москва, 2006.
6. Сазонов Е.А. «Желтая» пресса в контексте развития печати ХХ века (социокультурный аспект). Автореферат диссертации ... кандидата филологических наук. Воронеж, 2004.
7. Лесная М.В. Топология современных таблоидных СМИ России, Великобритании и США. Автореферат диссертации ... кандидата филологических наук. Краснодар, 2010.
8. Бернацкая А.А. К проблеме «креолизации текста: история и современное состояние. Речевое общение. Вып. 3 (11). Красноярск, 2000: 109 - 115.
9. Анисимова Е.Е. Лингвистика текста и межкультурная коммуникация (на материале креолизованных текстов). Москва, 2003.
10. Добросклонская Т. Г Вопросы изучения медиатекстов. Опыт исследования современной английской медиаречи. Москва, 2005.
11. Сорокин Ю.А., Тарасов Е.Ф. Креолизованные тексты и их коммуникативная функция. Оптимизация речевого воздействия. Москва, 1990: 180 - 186.
12. Степанов Ю.С. В трехмерном пространстве языка. Семиотические проблемы лингвистики, философии, искусства. Москва, 1985.
13. Lyudmila Shatalova, Natalia Shatalova, Victoria Cherepko, Svetlana Tumanova, Alina Shuldishova. Phenomenon of text creolization in modern Russian entertainment media publications. Proceedings of INTCESS 2019. 6th International Conference on Education and Social Sciences, 2019, Dubai, U.A.E.: 129 - 135.
14. Немец ГП. Семантика метаязыковых субстанций. Москва, Краснодар, 1999.
References
1. Boguslavskaya V.V. Modelirovanie teksta: lingvosociokul'turnaya koncepciya. Analiz zhurnalistskih tekstov. Moskva, 2008.
2. Zasurskij Ya.N. Mediatekst v kontekste konvergencii. Yazyk sovremennoj publicistiki. Moskva, 2007: 7 - 12.
3. Monastyrskaya A.A. Tabloidnaya pressa v Rossii, 1990 - 2000 gg. Avtoreferat dissertacii ... kandidata filologicheskih nauk. Sankt-Peterburg, 2003.
4. Nazarov M.M. Massovaya kommunikaciya iobschestvo. Vvedenie v teoriyu issledovaniya. Moskva, 2003.
5. Petrochenkova M.A. Zhenskaya zhurnal'naya periodika FRG: genezis, struktura, tipologiya. Avtoreferat dissertacii ... kandidata filologicheskih nauk. Moskva, 2006.
6. Sazonov E.A. «Zheltaya» pressa v kontekste razvitiya pechati HH veka (sociokul'turnyi aspekt). Avtoreferat dissertacii ... kandidata filologicheskih nauk. Voronezh, 2004.
7. Lesnaya M.V. Topologiya sovremennyh tabloidnyh SMI Rossii, Velikobritanii i SShA. Avtoreferat dissertacii ... kandidata filologicheskih nauk. Krasnodar, 2010.
8. Bernackaya A.A. K probleme «kreolizacii teksta: istoriya i sovremennoe sostoyanie. Rechevoe obschenie. Vyp. 3 (11). Krasnoyarsk, 2000: 109 - 115.
9. Anisimova E.E. Lingvistika teksta i mezhkul'turnaya kommunikaciya (na materiale kreolizovannyh tekstov). Moskva, 2003.
10. Dobrosklonskaya T.G. Voprosy izucheniya mediatekstov. Opyt issledovaniya sovremennoj anglijskoj mediarechi. Moskva, 2005.
11. Sorokin Yu.A., Tarasov E.F. Kreolizovannye teksty i ih kommunikativnaya funkciya. Optimizaciya rechevogo vozdejstviya. Moskva, 1990: 180 - 186.
12. Stepanov Yu.S. V trehmernom prostranstve yazyka. Semioticheskie problemy lingvistiki, filosofii, iskusstva. Moskva, 1985.
13. Lyudmila Shatalova, Natalia Shatalova, Victoria Cherepko, Svetlana Tumanova, Alina Shuldishova. Phenomenon of text creolization in modern Russian entertainment media publications. Proceedings of INTCESS 2019. 6th International Conference on Education and Social Sciences, 2019, Dubai, U.A.E.: 129 - 135.
14. Nemec G.P. Semantika metayazykovyh substancij. Moskva, Krasnodar, 1999.
Статья поступила в редакцию 25.09.19
УДК 811.512.156 + 398.2
Badarch B, Cand. of Sciences (Philology), leading researcher, Department of Lexicography (Kyzyl, Russia), E-mail: bayiraa@mail.ru Saaya O., Cand. of Sciences (Philology), leading researcher, Department of Lexicography (Kyzyl, Russia), E-mail: yu5bi@mail.ru Dongak A., Cand. of Sciences (Philology), leading researcher, Department of Folklore Studies (Kyzyl, Russia), E-mail: antdon@mail.ru
WORDS OF MONGOLIAN ORIGIN IN TUVIAN FAIRY TALES. The article deals with borrowings of Mongolian origin, revealed in Tuvan tales. Mongolisms are defined in separate lexical groups, and semantic changes that have occurred in them in Tuvan tales are analyzed. The most numerous Mongolisms are found in lexical groups related to religion, animal husbandry, expressing kinship ties, in the names of jewelry and personal items, household utensils, which is due to the common
history of the centuries, intensive cultural, political and economic contacts. The revealed semantic shifts in the Mongolisms can be basically characterized as a narrowing of the meaning, the cases of borrowing are not mainly in the direct meaning, but in the figurative. There are Mongolisms, which in Tuvan language denote one of the species, while their Mongolian correspondences denote a generic concept. There are lexemes that penetrated into the language of Tuvan fairy tales, acquired the meaning of 'heroic', denote only what is relevant to the hero - the hero of the fairy tale.
Key words: Tuvan language, Mongolian language, Mongolian borrowing in Tuvan, Tuvan tales, lexicon, semantic change.
Б. Бадарч, канд. филол. наук, ведущий научный сотрудник группы лексикографии, Тувинский институт гуманитарных и прикладных
социально-экономических исследований при Правительстве Республики Тыва, г. Кызыл; E-mail: bayiraa@mail.ru
О. Саая, канд. филол. наук, ведущий научный сотрудник группы лексикографии, Тувинский институт гуманитарных и прикладных
социально-экономических исследований при Правительстве Республики Тыва, г. Кызыл, E-mail: yu5bi@mail.ru
А. Донгак, канд. филол. наук, ведущий научный сотрудник группы фольклора, Тувинский институт гуманитарных и прикладных
социально-экономических исследований при Правительстве Республики Тыва, г. Кызыл, E-mail: antdon@mail.ru
СЛОВА МОНГОЛЬСКОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ В ТУВИНСКИХ СКАЗКАХ
Работа выполнена в рамках научно-исследовательского проекта РФФИ № 17-04-00231а.
В статье рассматриваются заимствования монгольского происхождения, выявленные в тувинских сказках. Монголизмы определены в отдельные лексические группы, а также анализируются семантические изменения, произошедшие в них при проникновении в язык тувинских сказок. Самые многочисленные монголизмы обнаружены в лексических группах, связанных с религией, с животноводством, выражающих родственные связи, в названиях украшений и предметах личного пользования, домашней утвари, что обусловлено общностью многовековой истории, интенсивными культурно-политическими и хозяйственно-экономическими контактами. Выявленные семантические сдвиги в монголизмах, рассмотренных в статье, в основном можно охарактеризовать как сужение значения, также отмечены случаи заимствования не в основном прямом значении, а в переносном. Встречаются монголизмы, которые в тувинском языке обозначают один из видов, в то время как их монгольские соответствия обозначают родовое понятие. Также наблюдаются лексемы, которые проникнув в язык тувинских сказок, приобрели значение «героического» т. е. обозначают только то, что имеет отношение лишь к богатырю - герою сказки. Ключевые слова: тувинский язык, монгольский язык, монголизмы, тувинские сказки, заимствование, лексика, изменение семантики.
Введение
В устном народном творчестве тувинского народа сказка занимает одно из основных мест Тувинские сказки подразделяются на волшебные сказки, бытовые сказки и сказки о животных [1].
Тувинский народ имеет многовековые тесные контакты с монгольскими народами, обусловленные территориальными, культурными, политическими, хозяйственно-бытовыми факторами. Поэтому степень взаимного влияния этих народов друг на друга велико, что отражается также и в языке тувинских сказок.
Целью данной статьи является выявление из тувинских сказок лексических единиц, заимствованных из монгольского языка, и изучение их семантики. Актуальность работы определяется тем, что в настоящее время объём лексики монгольского происхождения в тувинских сказках не установлен, а также не выявлены лексико-семантические группы монголизмов, которые характерны только для тувинских сказок. В настоящее время назрел вопрос об изучении лексического состава тувинского языка по отдельным группам. Новизна исследования заключается в том, что монголизмы в тувинских сказках до настоящего времени не были специальным объектом внимания исследователей.
При исследовании монгольских заимствований в языке тувинских сказок в статье использованы сопоставительный, описательный методы и метод семантического анализа.
Монгольские заимствования в литературном тувинском языке изучены Б.И. Татаринцевым в труде «Монгольское языковое влияние на тувинскую лексику» [2], поэтому в данной работе монголизмы, освоенные тувинским литературным языком нами не рассматриваются. Мы также не привлекаем к анализу слова монгольского происхождения, отмеченные в диалектах тувинского языка.
Данная статья является первой попыткой изучения слов монгольского происхождения в тувинских сказках. Она не претендует на полноту освещения всех проблем, связанных с заимствованиями монгольского происхождения в тувинских сказках. В то же время мы стремились создать основу для более углубленного изучения данной темы в будущем. Ниже мы рассмотрим слова монгольского происхождения в тувинских сказках, распределив их по тематическим группам.
Основная часть
Самое большое количество монголизмов обнаружено в лексических группах, связанных с религией.
Часть монголизмов этой группы имеет лишь фонетические изменения: тув. бурээ 'музыкальный инструмент, труба, обычно используемая в буддийских ритуалах, молебнах' [3, с. 48] < монг бурээ 'труба, употребляемая при богослужении' [4, с. 307];
тув. самба // самбай 'самый простой кадак' [5, с. 277] < монг самбай 'низкий сорт хадака' [6, с. 82].
В некоторых монголизмах отмечены и фонетические, и семантические изменения:
тув. очур 'важдра, небольшой скипетр - атрибут в буддизме, жезл' в словосочетании очур баглааш.'фольк. коновязь с верхушкой в виде буддийского знака ваджры' [5, с. 96] < монг очир '1. Перун, символ могущества; 2. небольшой лам-ский скипетр, жезл' [7, с. 506];
тув. Очур-Маанай 'божество Ваджрапани в буддизме, букв. с санскр. держащий ваджру' [8, с. 441] < монг Очирваань 'с скипетром в руках; бог заклинания' [7, с. 506];
тув. бадарчы 'странствующий монах, сборщик подаяний' [8, с. 434] < монг. бадарчин 'странствующий монах, странник, паломник, богомолец, калика, скиталец' [4, с. 213];
тув. данчык 'обряд подношения' [9, с. 100] < монг. даншиг 'жертвоприношение; обряд жертвоприношения; подношение' [7, с. 34];
тув. даспыц 'доска, на которую ламы ставят жертвенные фигурки во время совершения религиозного обряда; кумирня, храм, церковь (здание) [10, с. 214] < монг. тавцан '1) платформа; тамбур; 2) сцена; арена; пьедестал; 3) склон; уступ горы; 4) трон, престол' [6, с. 175];
тув. каптазын 'тонкие дощечки, использовавшиеся в качестве папки, обложки сутры' [11, с. 361] < монг. хавтас 'переплет, обложка' [12, с. 6], ср. лит. карт 'переплет, обложка' [13, с. 230];
тув. Самбул ловазы 'вселенная, мир' [9, с. 234] < монг замбуутив, замбуу-лин 'название одного из четырех материков, составляющих мир' [14, с. 207], ср. лит. Чамбы дип. С каким словом связана вторая часть словосочетания - неизвестно, но все можно предположить, что здесь ошибочное написание словосочетания Самбул оваазы (оваа '1. груда, куча; 2. насыпь, курган, 3) ова, жертвенный курган (груда камней на возвышенном месте, где совершался религиозный обряд в честь духа горы)' [13, с. 312]), которое произошло на каком-то из этапов письменного фиксирования изустного рассказа сказителя;
тув. судур в словосочетании хопчу кара судур 'книга, из которой герои эпоса узнают свою судьбу и обо всем, что происходит на земле' [15, с. 4] < монг. судар 'сутра; религиозная книга, содержащая проведи Будды' < санск. [6, с. 125];
тув. суме 'монастырь, храм' [8, с. 432] < монг. сум 'храм; церковь (здание); кумирня; капище' [6, с. 142], ср. тув. лит. хурээ [13, с. 498];
тув. елчей 'счастье, благоденствие' [8, с.224] < монг. елзий 'счастье; счастливое предзнаменование' [6, с. 16];
тув. сулде-чаяан 'талант, дар, дарование' [16, с. 38] < монг. сулд 'духовная мощь, жизненная сила; дух, интеллект; душа' [6, с. 141], заяа 'судьба, судьбина, фатум; предопределение'[7, с. 218];
тув. бук 'нечистая сила, черт, вредоносных дух (персонаж тувинской мифологии) [17, с. 58] < монг буг 'злой дух, чёрт, демон, дьявол, нечисть' [4, с. 278];
тув. уруле 'драгоценные шарообразные пилюли с исцеляющим действием' [3, с. 172] < монг урэл 'что-то круглое, шарообразное; шарик' [6, с. 424];
тув. коцгумай 'человек, презрительное иносказательное выражение; чаще встречается в сказках о животных: человек в восприятии животных, с длинными конечностями, круглой головой, глубоко впавшими глазами' [8, с. 21] < монг. хохи-мой 'череп; спутники бога смерти в мистерии цам' [12, с. 249];
тув. мацгыс 'всепожирающее змееподобное чудовище, имеющее много голов, преимущественно черного и желтого цветов, пасть от земли до неба; утроба его вмещает толпы проглоченных им людей, стада и пр.; обитает в пустынных, голых, темных, холодных, смрадных местах [8, с. 435] < монг. мангас 'многоголовое человекоподобное существо, вредящее людям; сказочное чудовище' [7, с. 319]. Заметим, что в тувинском и монгольском соответствиях внешний вид этого существа различаются, в первом случает это зооморфное существо, а во втором - антропоморфоное.
В этой подгруппе изменение семантики монголизмов в основном можно охарактеризовать как сужение значения. Встречаются также заимствования, в которых семантика приобрела экспрессивность, как в случае коцгумай.
Половозрастные названия домашних животных. В тувинских сказках выявлены наименования животных, которые заимствованы из монгольских языков и не имеют соответствий в тувинском литературном языке.
Некоторые заимствования имеют лишь внешние отличия от исконного слова в языке источнике: например, тув. эремик 'кобыла, не жеребившаяся два года подряд' [18, с. 74] < эрмэг гуу 'бесплодная кобыла' [19, с. 884]. Данное слово отмечается лишь в текстах тувинских сказок, других тюркских языках и диалектах тувинского языка не употребляется;
тув. буруу 'теленок или як на втором году' [18, с. 86] < монг бяруу 'двухгодовалый теленок' [4, с. 319], ср. тув. лит молдурга [13, с. 297];
тув. тайлык 'самец верблюда' [18, с. 123] < монг тайлаг 'самец верблюда до кастрации (т.е. от трёх до четырёх или пяти лет)' [6, с. 179].
Некоторые монголизмы в тувинских сказках отличаются от своего монгольского соответствия не только внешне, но и семантически: их значения в тувинских сказках претерпели некоторые изменения, в частности, если в монгольском слово обозначало что-то одно из множества, то в тувинском оно обозначает название самого множества, например тув. акта 'табун' [11, с 77] < монг. агт '1. конь, рысак; 2. мерин, холощённый жеребец' [4, с. 43].
Также монголизм может быть заимствован не в основном прямом значении, а в переносном: тув. аранчула 'богатырский конь' [10, с. 215] < монг аран-зал 'буланый; перен. великолепный, величественный' [4, с. 126]. Заимствование в тувинском языке может иметь отличное от источника лексическое значение: тув. а суруг 'табун лошадей' [20, с. 596] < монг. ган сурэг 'ксерофильные животные' [4, с. 372]. Два последних заимствования, проникнув в тувинские сказки, приобрели значение преувеличения, т.е. стали обозначать только то, что имеет отношение лишь к богатырю - герою сказки. Так как заимствование проникло в такой жанр как сказка, логичным является то, что слово тув. хулук приобрело значение 'конь богатыря' [18, с. 72], в то время как в языке-источнике монг хулэг имеет семантику 'лошадь, рысак' [12, с. 184].
Названия приспособлений и упряжи домашних животных. В тувинских сказках из этой группы обнаружено лишь одно слово, где отмечаются только фонетические изменения: тув. авыцгай 'удила' [9, с. 233] < монг. амгай 'удила узды' [4, с. 87], ср. лит. суглук [13, с. 390].
Большинство монголизмов, относящиеся к этой тематической группе, наряду с фонетическими изменениями претерпели и семантические: тув. кацгай эзер // хангай эзер 'огромное седло // громадное седло' [16, с. 64] < монг. ханхай эмээл 'вьючное седло' [12, с. 42];
тув. слово уяан в словосочетании уяан баглааш 'коновязь с узорами для лошадей хана' [9, с. 232] < монг уяа 'привязь (веревка, тесьма), завязка' [6, с. 382];
тув. чирим 'ремешок седла, соединяемый с подпругой' [8, с. 114; 13, с. 535] < монг. жирэм 'подпруга с правой стороны лошади (ремень, протягиваемый сквозь пряжку седельной подпруги)' [7, с. 470];
тув. кудурга 'подхвостник, задняя подпруга (у вьючного седла)' [13, с. 262; 3, с. 29] < худрага 'III. 1. ремень, который крепится на задней части седла' [19, с. 724]. О происхождении слова худурга В.И. Рассадин писал следующее: 'кидиггип, кидиггап 'подхвостник' генетически связаны или заимствованы из тюркского источника п.-монг хибигг-а(п) 'подхвостник', бур. хударга 'шлея; под-хвостный ремень', калм. кибигга из монгольских языков заимствованы: тув. кибигга 'подхвостник, задняя подпруга - у вьючного седла' тоф. 'подхвостная шлея седла [22, с. 221]. Б. И. Татаринцев считает, что 'корень слова гомогенно с основой типа тув. куду- 'низкий, нижний', и является перезаимствованием [23, с. 266 - 267].
Лексика, выражающая родственные связи. В тувинском фольклоре, в основном, в героических сказаниях, отмечается обращение авагай. Часто встречаются в вариантах: агбай - женщина; супруга, жена; авыкай - дочь правителя или хана; авыгай // авыгай - уважительное обращение к героям в сказках [8, с. 120] < монг. авхай '1. барышня; 2. девушка знатного происхождения; 3. дочь князя' [4, с. 32]. Слова авгай ~ агай ~ авагай ~ авыгай, а также апакай, абакай имеют соответствия в некоторых тюркских языках, со значениями 'тетя', 'жена, супруга', 'знатная женщина'. Э. В. Севортян полагает, что апакай и другие - производная основа, членимая на апа 'мать'+ -кай - аффикс с уменьшительно-ласкательным значением [24, с. 204]. По мнению других исследователей, это слово, особенно в сибирских тюркских языках, является бесспорным монгольским заимствованием [25, с. 184; 21, с. 34].
Встречаются также следующие монголизмы:
тув. дацгына 'дочь хана, обычно фея, красавица' [8, с. 434] < монг. дагина '1. богиня; 2. принцесса; 3. прекрасная дама' [7, с. 18];
тув. эгече 'друг' [9, с. 230] < монг. эгч 'старшая сестра' [12, с. 397], ср. тув. лит. угба 'старшая сестра; уважительное обращение к женщине старше по возрасту' [13, с. 432];
тув. ачы-уре 'дети' [11, с. 75] < монг. ач ур 'потомки, потомство' [4, с. 183], ср. тув. лит. ажы-тел [13, с. 44]. Нужно отметить, что заимствованные слова претерпели фонетические изменения, согласно законам сочетаемости звуков в тувинском языке, а также изменились в содержательном плане, проникнув в тувинский язык.
Названия предметов личного пользования и украшений. Монголизмы, в которых отмечены фонетические изменения: тув. тойлу 'стеклянное зеркало' [3, с. 12] < монг толь 'зеркало' [6, с. 221], ср. тув. лит. керунчук [13, с. 259];
тув. динзе [8, с. 102] < монг жинс 'шарик, знак ранга у чиновников; прикреплялся к головному убору' [7, с. 176], ср. тув. лит. чинзе [13, с. 535];
тув. маннык 'шелковая ткань с вытканными золотом или серебром драконами' [3, с. 10] < монг магнаг 'шелковая материя с вытканными золотом или серебром драконами' [7, с. 311].
Монголизмы, в которых отмечены фонетические и семантические изменения: тув. илди 'бердыш, большой меч с широким лезвием и длинной рукояткой' [9, с. 113] < монг илд 'меч, тяжёлая сабля, плаш' [7, с. 269], ср. тув. лит. хылыш [13, 500];
тув. дайза 'колчан, охотничья сумка со стрелой' [18, с. 199] < монг дайз 'поясной патронташ; патронная лента, сумка' [7, с. 20];
тув. хожуула в словосочетании хайбыр кара хожуула 'калёная стрела' [8, с. 112] < монг. хошуумал сум 'род стрелы с копьеобразным наконечником' [12, с. 123].
В большинстве заимствований отмечены такие семантические сдвиги, как сужение значения, но также наблюдаются примеры, где в тувинском языке мон-голизм приобрел значение частного, в то время как монгольское соответствие обозначает общее, например, тув. допчу в словосочетании допчу век 'круглая пуговица национального халата' [5, с. 277] < монг. товч 'пуговица' [6, с. 210], ср. тув. лит. век [13, 337]. А также выявлены примеры, в которых монгольское слово в языке-источнике обозначает одно понятие, а монголизм тувинского языка - другое, например, тув. улду 'метательное копьё, пика' [11, с. 194] < монг. улд 'черно-колосник колючий' [6, с. 407]. Здесь видимо монголизм проник в тувинский язык в метафорическом значении.
Хозяйственная утварь, посуда другие бытовые предметы. Монголизмы, в которых отмечены фонетические изменения: тув. кандан в словосочетании кандан ширээ 'фольк. невысокий стул с ножками, сделанными из берцовых костей человека' [3, с. 20] < монг. гандан хар ширээ 'стол из бедренной кости человека' [4, с. 375] ср. монг. гандан < тиб. [26, с. 79];
тув. угер-терге [11, с. 40] < монг. ухэр тэрэг 'бычья телега, арба, телега, запряжённая быком (с осью вращающейся вместе с колесами)' [6, с. 434];
тув. домбу 'кувшин; большой чайник продолговатой формы' [8, с. 434] < монг. домбо '1) кувшин для чая; чайник (продолговатой формы); 2) продолговатый; кувшинообразный' [7, с. 50]. В последнем примере, вероятно, разделение значения в монгольском языке: появление имени прилагательного по мотивирующему признаку, а именно по форме предмета, обозначаемого данным словом.
Монголизмы, в которых отмечены фонетические и семантические сдвиги: тув. аржыма // ачымак '1) мешок из шкуры или кожи, переметная сумка; 2) кожаный бурдюк для араги' [18, с. 105; 14, с. 80] < монг ачмаг '1) перемётная сума; корзина в виде сундука; дорожный цыбик; 2) пожитки, скарб, все, что можно навьючивать; 3) фляга' [4, с. 186];
тув. булгээр 'деревянный перегонный аппарат' [8, с. 434] < монг бурхээр '1) колпак; 2) конусообразная бочка для гонки вина, верхушка самодельного аппарата для гонки вина, верх самогонного аппарата; 3) решётка для печения хлеба на пару; циновка в решетах (для печения хлеба на пару)' [4, с. 306];
тув. ширээ '1) низкий столик (на котором стояли изображения буддийских богов или на который ставили угощение для уважаемого человека)' [8, с. 122] < монг. ширээ '1) стол, 2) трон, престол; 3) возвышенность' [12, с. 364];
тув. бумба 'кувшин с узким горлышком' [20, с. 171] < монг. бумба '1) кувшин, ваза; сосуд; 2) урна; 3) могильная насыпь; место, где ставят покойника перед погребением; место, где сжигают или хоронят покойников; кладбище; 4) знак Водолея; 5) мед. кровососная банка' [4, с. 287].
В данных монголизмах отмечается сужение значений при заимствовании в тувинский язык. В одном монголизме тув. шулгуурга 'сундук со множествами выдвижными ящиками' [18, с. 31] < монг. шургуулга 'выдвижной ящик' [12, с. 379] в семантике имеется соотношение целое и часть целого: в тувинском языке слово обозначает весь предмет, а в монгольском - часть предмета.
Названия пищи. Лексики, связанной с названиями пищи, наблюдается не очень много. Основным питанием тувинцев, как и у многих кочевых, скотоводческих народов, является молочная и мясная пища. К монгольским заимствованиям относятся следующие лексемы, отмеченные в тувинских сказках: тув. уурак (лит. аа // аа сут) 'молозиво' [18, с. 23] < монг. уураг 'молозиво' [6, с. 361];
тув. кулур 'мука' [18, с. 56] < монг. гурил 'мука', ср. тув. лит. далган [13, с. 145].
Заимствование, характеризуемое сужением значения: тув. ажар-кар-жан // аржан-коржан 'алкогольный напиток из молока двойной перегонки' [8, с. 434; 10, с. 219] < монг арз 'молочная водка двойной перегонки; живительная влага' [4, с. 141]; хорз 'молочная водка тройной перегонки' [12, с. 112], собир. арз хорз 'очень крепкая водка' [4, с. 141];
Названия одежды. В данной группе монгольских заимствований мало: тув. куптус // куптуузун [18, с. 95] < монг хувцас 'одежда' [12, с. 156], ср. тув. лит. хеп [13, 474];
компонент шага в тув. слове кыдыг-шага 'отделка краев национального халата' [18, с. 27] < монг зах 'воротник' [7, с. 216];
тув. хурме [18, с. 43] < монг хурэм 'куртка (надеваемая поверх одежды, застегивается посредине груди, рукава широкие и короткие)' [12, с. 192], ср. тув. лит. тон. В первом монголизме отметается лишь фонетическое изменение. В остальных произошли семантические сдвиги.
Названия животных, насекомых, птиц и растений. В данной группе отмечены в основном фонетические изменения: тув. минчи 'бобровый мех' [27, с. 194] < монг минж 'бобр; бобровый' [7, с. 333], ср. тув. лит. кундус [13, 265];
тув. бошкурга 'воробей' [8, с. 110] < монг. богширго 'воробей, жаворонок' [4, с. 251], ср. тув. лит. [13, 488];
тув. хувалча 'клещ-нимфа белого цвета' [9, с. 44] < монг хувалз 'оплодотворённая самка клеща; клещ' [12, с. 154], ср. тув. лит. саргы [13, 369]; тув. ырга [8, с. 439] < монг. яргай 'ирга, кизил' [12, с. 467]; тув. нагыр-сандан 'фольк. одно из названий сандалового дерева' [18, с. 210] < монг. ахар зандан 'сандаловое дерево' [4, с. 177], ср. тув. лит. агар сандан [13, с. 367].
Единичные заимствования, не относящиеся к указанным тематическим группам. Заимствования, где отмечены фонетические изменения: тув. пар шак [18, с. 86] < монг. бар цаг 'час тигра (время от 3.40-5.40 часов утра)' [4, с. 277];
тув. толагай [9, с. 116] < монг толгой 'голова' [6, с. 219], ср. тув. лит. баш [13, 94];
тув. уткуул 'встречающие' [5, с. 276] < монг. угтуул 'встречающие; посланные навсречу' [6, с. 306];
тув. агый [5, с. 275] < монг агуй 'пещера' [4, с. 43], ср. тув. лит. куй [13, с. 263]. Выводы
Таким образом, как было указано выше, самые многочисленные монго-лизмы обнаружены в лексических группах, связанных с религией, с животноводством, выражающих родственные связи, в названиях украшений и предметах личного пользования, домашней утвари. Это обусловлено общностью многовековой истории, интенсивными культурно-политическими и хозяйственно-экономическими контактами. Так, тувинцы и монголы исповедуют единую религию -
Библиографический список
буддизм. А обилие монголизмов в животноводстве, в лексике, выражающей родственные отношения и предметах быта, объясняется схожим укладом жизни, также, тесными контактами на уровне семей и родов и т. д.
Семантические сдвиги в монголизмах при проникновении в тувинский язык в основном можно охарактеризовать как сужение значения. Встречаются также заимствования, которые в тувинском языке приобрели значение частного, в то время как монгольские соответствия обозначают общее, а также отмечены примеры заимствований не в основном прямом значении, а в переносном, метафорическом. Также наблюдаются случаи, когда слово в монгольском языке имело «обыденное» значение, но, проникнув в язык тувинских сказок, приобретает значение «преувеличения» или героического, т. е. становится тем, что имеет отношение лишь к герою сказки. Лексики, связанной с названиями животного и растительного мира, с наименованиями пищи, одежды не очень много. В них отмечены в основном фонетические изменения, и в меньшей степени - семантические сдвиги.
Список сокращений
бур. - бурятский
калм. - калмыцкий
лит. - литературный тувинский язык
монг - монгольский язык
п.-монг - старописьменный монгольский
санскр. - санскритский
ср. - сравни
тиб. - тибетский
тоф. - тофаларский
тув. - тувинская сказка
1. Самдан З.Б. Мир тувинской сказки. Тувинские народные сказки. Сост. Самдан З.Б. Новосибирск: ВО «Наука», Сибирская издательская фирма, 1994: 10 - 34.
2. Татаринцев Б.И. Монгольское языковое влияние на тувинскую лексику. Кызыл: Тув. книжн. изд-во, 1976.
3. Демир-Шилги аъттыг Тевене-Меге. Тыва тоолдар. Кызыл: ТывНYЧ, 1972.
4. Большой академический монгольско-русский словарь. Т. I: А-Г. Москва: Academia, 2001.
5. Алдай-Буучу: Тыва улустуц маадырлыг тоолу. Кызыл: ТывНYЧ. 1993.
6. Большой академический монгольско-русский словарь. Т. III: Э-Ф. Москва: Academia, 2002.
7. Большой академический монгольско-русский словарь. Т. II: Д-О. Москва: Academia, 2001.
8. Тувинские народные сказки. Новосибирск: ВО «Наука», Сибирская издательская фирма, 1994.
9. Далай-Байбьщ хаан. Кызыл: ТывНYЧ, 1994.
10. Аксагалдай ашак. Тыва хуулгаазын тоолдар. Кызыл: ТывНYЧ, 1992.
11. Тыва улустуц тоолдары. Кызыл: ТГШИ, 2012.
12. Большой академический монгольско-русский словарь. Т. IV: Х-Я. Москва: Academia, 2002.
13. Тувинско-русский словарь. Москва: Сов. энциклопедия, 1968.
14. Тыва тоолдар. Кызыл: ТывНYЧ, 1963.
15. Арзылац-Мерген. Тыва улустуцтоолдары, Кызыл, 1974.
16. Баазацайныц тоолдары. Кызыл: ТывНYЧ. 1980.
17. Тыва тоолдар. Кызыл: ТываоблНYЧ, 1947.
18. Тыва тоолдар. Кызыл: ТГШИ, 2014.
19. Цэвэл. Я. Монгол хэлний товч тайлбар толь (Краткий толковый словарь монгольского языка). Улаанбаатар, 1966.
20. Тыва улустуц тоолдары. Кызыл: ТываоблНYЧ, 1951.
21. Рассадин В.И. Монголо-бурятские заимствования в сибирских тюркских языках. Москва: Наука, 1980.
22. Рассадин В.И. Фонетика и лексика тофаларского языка. Улан-Удэ: Бурят кн. изд-во, 1971.
23. Татаринцев Б.И. Этимологический словарь тувинского языка. В четырех томах. Т. III: К, Л. Новосибирск: Наука, 2004.
24. Севортян Э.В. Этимологический словарь тюркских языков: общетюркские и межтюркские основы на гласные. Москва: Наука, 1974.
25. Рамстедт ГИ. Введение в алтайское языкознание. Морфология. Москва: Издательство иностранной литературы, 1957.
26. Монгол хэлний харь Yгийн толь. Улаанбаатар: Монсудар, 2014.
27. Тыва тоолдар. Кызыл: ТываоблНYЧ, 1957.
References
1. Samdan Z.B. Mir tuvinskoj skazki. Tuvinskie narodnye skazki. Sost. Samdan Z.B. Novosibirsk: VO «Nauka», Sibirskaya izdatel'skaya firma, 1994: 10 - 34.
2. Tatarincev B.I. Mongol'skoe yazykovoe vliyanie na tuvinskuyu leksiku. Kyzyl: Tuv. knizhn. izd-vo, 1976.
3. Demir-Shilgi a ttyg Tevene-Mege. Tyva tooldar. Kyzyl: TyvNYCh, 1972.
4. Bol'shoj akademicheskij mongol'sko-russkij slovar'. T. I: A-G. Moskva: Academia, 2001.
5. Aldaj-Buuchu: Tyva ulustuц maadyrlyg toolu. Kyzyl: TyvNYCh. 1993.
6. Bol'shoj akademicheskij mongol'sko-russkij slovar'. T. III: Э-F. Moskva: Academia, 2002.
7. Bol'shoj akademicheskij mongol'sko-russkij slovar'. T. II: D-O. Moskva: Academia, 2001.
8. Tuvinskie narodnye skazki. Novosibirsk: VO «Nauka», Sibirskaya izdatel'skaya firma, 1994.
9. Dalaj-Bajbyц haan. Kyzyl: TyvNYCh, 1994.
10. Aksagaldaj ashak. Tyva huulgaazyn tooldar. Kyzyl: TyvNYCh, 1992.
11. Tyva ulusЮц tooldary. Kyzyl: TGShI, 2012.
12. Bol'shoj akademicheskij mongol'sko-russkij slovar'. T. IV: H-Ya. Moskva: Academia, 2002.
13. Tuvinsko-russkijslovar'. Moskva: Sov. 'enciklopediya, 1968.
14. Tyva tooldar. Kyzyl: TyvNYCh, 1963.
15. Arzyla^-Mergen. Tyva ulustu^ooldary, Kyzyl, 1974.
16. Baazaцajnyц tooldary. Kyzyl: TyvNYCh. 1980.
17. Tyva tooldar. Kyzyl: TyvaoblNYCh, 1947.
18. Tyva tooldar. Kyzyl: TGShI, 2014.
19. C'ev'el. Ya. Mongol h'elnij tovch tajlbar tol' (Kratkij tolkovyj slovar' mongol'skogo yazyka). Ulaanbaatar, 1966.
20. Tyva ulustt/ц tooldary. Kyzyl: TyvaoblNYCh, 1951.
21. Rassadin V.I. Mongolo-buryatskiezaimstvovaniya v sibirskih tyurkskih yazykah. Moskva: Nauka, 1980.
22. Rassadin V.I. Fonetika ileksika tofalarskogo yazyka. Ulan-Ud'e: Buryat kn. izd-vo, 1971.
23. Tatarincev B.I. 'Etimologicheskijslovar'tuvinskogoyazyka. V chetyreh tomah. T. III: K, L. Novosibirsk: Nauka, 2004.
24. Sevortyan 'E.V. 'Etimologicheskij slovar' tyurkskih yazykov: obschetyurkskie i mezhtyurkskie osnovy na glasnye. Moskva: Nauka, 1974.
25. Ramstedt G.I. Vvedenie v altajskoe yazykoznanie. Morfologiya. Moskva: Izdatel'stvo inostrannoj literatury, 1957.
26. Mongol h'elnij har' Ygijn tol'. Ulaanbaatar: Monsudar, 2014.
27. Tyva tooldar. Kyzyl: TyvaoblNYCh, 1957.
Статья поступила в редакцию 26.09.19
