CC BY
172
Колосовская Татьяна Александровна - кандидат исторических наук, доцент, доцент кафедры истории России Гуманитарного института ФГАОУ ВПО «Северо-Кавказский федеральный
университет», г. Ставрополь.
355009, г. Ставрополь, ул. Пушкина, д. 1.
Тел.: (8652) 37-06-68, доб. 43-22. E-mail: kolosowskay@yandex.ru
Т.А. Колосовская
«СКРЫТНЫЕ ОБОЗРЕНИЯ ЗЕМЕЛЬ НЕПРИЯЗНЕННЫХ НАМ ГОРЦЕВ»: РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ РОССИЙСКИХ ВОЕННЫХ НА КАВКАЗЕ В 30-Е ГГ. XIX В.
История российско-кавказских отношений XIX в., связанные с ней военные конфликты и поиски альтернативных форм включения Кавказа в общероссийское государственное пространство, привлекают внимание уже не одного поколения ученых. При этом значительный интерес представляет исследование деятельности российских военных, главной задачей которых являлось обеспечение военной безопасности новой окраины империи. По итогам русско-иранских и русско-турецких войн первой трети XIX в. весь Кавказский перешеек вошел в состав России, превратив тем самым ряд горцев Северного Кавказа из «беспокойных соседей» в «непокорных подданных». Россия постепенно втягивалась в ожесточенное и затягивающееся военное противостояние. «Едва ли когда-либо и где-либо военная история представляла вопрос более сложный и трудный для разрешения, нежели тот, который встретился России в умиротворении Кавказа, - писал один из первых кавказских военных историков полковник Д.И. Романовский. - Недоступная, своеобразная местность этого края, его разноплеменное воинственное народонаселение, особые условия Кавказской войны и ее самобытный характер требовали основательного и глубокого изучения...» [11, с. 197]. Российское командование понимало, что без точного представления о географии Кавказа, о быте и обычаях его населения невозможно проведение успешных военных экспедиций против непокорных горцев, приведение их к присяге Российскому императору, а в дальнейшем налаживание эффективной системы их управления. Поскольку достоверной информации было крайне мало, по словам самих военных, оставалось одно средство - «изучение на месте».
Сбор сведений о территориях, населенных так называемыми «немирными» горцами, осуществлялся российскими военными различными способами. Самой распространенной формой были рекогносцировки местности во время военных экспедиций в горы. Такой способ, при порой совершенно ничтожных результатах, требовал больших людских и материальных средств. Поэтому с 30х гг. XIX в. российское командование на Кавказе начинает все чаще прибегать, говоря языком официальных документов, к «скрытным обозрениям земель неприязненных нам горцев» [1, с. 380]. Этому направлению военноразведывательного изучения Кавказа и посвящена настоящая статья, в которой представлены некоторые итоги исследования организации и проведения разведывательных экспедиций, позволившего выявить их особенности, результативность и значение. Приведенные в статье исторические факты позволят вспомнить имена многих российских офицеров, бесстрашно отправлявшихся в совершенно неведомые им горы и порой ценой собственной жизни доказавших преданность своему служебному долгу и Отечеству.
Деятельность российских разведчиков на Кавказе, их роль в изучении региона до сих пор затрагивались лишь фрагментарно и специальных научных работ по этой проблеме не существует. Отрывочные сведения о секретных рекогносцировках периода Кавказской войны приводятся в фундаментальных дореволюционных исследованиях, посвященных истории Генерального штаба [4; 5]. В советское время к материалам, собранным российскими офицерами-разведчиками, обращались в своих трудах известные кавказоведы
Н.И. Покровский [10] и М.О. Косвен [8]. В настоящее время проблемы изучения Кавказа подробно и основательно рассматриваются в работах М.Е. Колесниковой [7], при этом разведывательная деятельность российских военных оставлена автором без внимания. Справедливости ради следует отметить ряд работ, посвященных жизни и деятельности отдельных офицеров-разведчиков на Кавказе [3; 6; 12]. Однако такие работы не многочисленны, весьма разрозненны и не позволяют создать целостного представления о возникновении, развитии и результатах военно-разведывательного изучения Кавказа в 30-е гг. XIX в.
Источниковую базу исследования составили, в первую очередь, документальные материалы, нашедшие свое отражение на страницах «Актов, собранных Кавказской археографической комиссией» [1; 2]. Представленные отношения, рапорты, отчеты инициаторов и исполнителей секретных экспедиций
в горы с документальной точностью проливают свет на ход и особенности организации разведывательного изучения Кавказа. Существенным дополнением к документальным материалам выступают источники личного происхождения: записки и воспоминания офицеров-разведчиков. Как голоса минувшей эпохи, их материалы позволяют лучше понять кавказские реалии исторического прошлого [9; 13; 14; 15].
Заключение Адрианопольского мира с Турцией (1829 г.), по условиям которого к России отходило восточное побережье Черного моря, заставило российское командование активизировать действия на Западном Кавказе. Для изучения местностей, «обитаемых непокорными народами», командующий на Кавказе И.Ф. Паскевич назначил несколько офицеров Отдельного Кавказского корпуса, среди которых был поручик Георгий Васильевич Новицкий. На его долю, по словам самого офицера, достались «все Закубанье, Большая и Малая Кабарда и местность на восточном берегу Черного моря, между Гагрой и Анапой, населенная племенами адиге и абадзе» [9, с. 292]. В данной ему инструкции особое значение отводилось сбору сведений о местных народах, обращая внимание на «местоположение земель их, реки, произведения, главные горные хребты, пути сообщения, особенно удобные для военных действий, число народонаселения и племена, оные составляющие, религию, правление, число военных людей, промышленность и народные богатства, взаимные связи общества и правителей, словом, на все, что может доставить ясное понятие об этих мало известных нам странах» [9, с. 292-293].
Весной 1829 г. Г.В. Новицкий провел рекогносцировку окрестностей Анапы и собрал ряд ценных сведений о дорогах Закубанья. Эти данные были получены благодаря расспросной информации, за безошибочность которой он не мог поручиться. Желая доставить правительству верные данные, офицер решился сам «проехать секретно по землям непокорных горцев и лично убедиться в возможности передвижения наших отрядов в предстоявших военных действиях» [9, с. 294].
Летом 1830 г., в сопровождении переводчика и преданных ему проводников, Г.В. Новицкий отправился в секретную поездку в земли закубанских горцев. В течение тридцати дней, продвигаясь по предгорьям Северо-Западного Кавказа, он осматривал перевалы по рекам Убину и Псекупсу через Кавказский хребет к Черному морю. Находясь на территории непокорных горцев, он постоянно подвергался опасности быть узнанным. Поэтому еще
накануне своего путешествия Г.В. Новицкий выбрил голову, отпустил бороду, оделся по-черкесски и выучил несколько горских слов, необходимых при встрече. Зная горский обычай — при почетном госте не беседовать с его прислугой — он выдавал себя за слугу своего проводника Аббата Убыха или его пленника. Однако и эти предосторожности не всегда помогали. В одном из горских аулов на р. Пшише он был разоблачен по выпуклости изгиба большого пальца ноги, свидетельствующего о частом ношении сапог. Только покровительство и защита проводника спасла Г.В. Новицкого от неминуемой гибели.
В планы русского офицера входило также изучение истоков Кубани, но последним не суждено было осуществиться. Слухи о военном разведчике быстро разнеслись по горам. Находясь в ауле на р. Лабе, в гостях у аталыка (воспитателя) своего проводника, Г.В. Новицкий чуть было не попал в руки искавших его шапсугов. Спасаясь от преследования, он вынужден был прекратить свое путешествие и с помощью старшего сына гостеприимного хозяина вернулся на Кавказскую линию. «Как тебя Бог пронес?» - была первая фраза Ивана Федоровича Паскевича, командира Отдельного Кавказского корпуса, при встрече с Г.В. Новицким в Пятигорске [9, с. 303].
Во время отдыха на Кавказских Минеральных Водах Г.В. Новицкий привел в порядок свои путевые записки и составил маршруты для предстоявших экспедиций против тех немирных горцев, через земли которых он проехал. Кроме маршрутов, топографического очерка края и статистических данных о закубанских горцах, он представил И.Ф. Паскевичу карту, глазомерно снятую и дополненную по рассказам, с указанием границ, составлявших черкесское население [12, с. 294].
Разведывательная экспедиция Г.В. Новицкого послужила примером организации подобного рода мероприятий в дальнейшем. Сменивший И.Ф. Паскевича на посту командира Отдельного Кавказского корпуса Григорий Владимирович Розен заявил о необходимости продолжения изучения, по его словам, «сей любопытной и до того времени мало известной нам страны» [1, с. 380], в том числе и с помощью «скрытных обозрений». Среди офицеров, которые по его распоряжению проникают в кавказские горы, был штабс-капитан князь Иван Владимирович Шаховской. В начале 30-х гг. XIX в. он в числе офицеров Генерального штаба работал над составлением общей карты Закавказья, а в 1834 г. его направили к одному из Сванетских владетелей князю
Татархану для приведения к присяге и вручения подарков. При этом русскому офицеру предстояло исследовать дороги, ведущие из Мингрелии в Сванетию [1, с. 380].
В сопровождении мингрельских князей И.В. Шаховской решился идти вверх по Ингуру, желая лично «осмотреть это сообщение, известное только по слухам». В течение 8 суток, «употребляя на ходьбу каждый день не менее десяти часов», экспедиция прошла около 100 верст и достигла Сванетии. «Уже одно это может доказать, сколь затруднительно сие сообщение, - отметит впоследствии И.В. Шаховской в своем рапорте. - Густой, почти сплошной лес покрывает весь берег, где, пробираясь между ветвями, беспрестанно встречаешь препятствия: голые отвесные скалы, преграждая дорогу, заставляют спускаться в самую реку и идти по оной, или же подниматься с помощью рук на ужасные высоты, где один неосторожный шаг влечет за собой неминуемую гибель» [1, с. 466].
Выполнив свою миссию в Сванетии, на обратном пути И.В. Шаховскому предстояло пройти Кавказский хребет через земли карачаевцев и уруспиев, достичь Кабарды и выйти на Кавказскую линию. Поручение не из легких, но выполненное И.В. Шаховским, по отзывам военных властей, с «желаемым успехом» [1, с. 380]. Перейдя снеговой хребет, он спустился в Баксанское ущелье. «Уруспиевцы, жители верховья Баксана, - писал И.В. Шаховской, -приняли меня весьма ласково и оказывали должное уважение как русскому офицеру. Стараясь вникать в образ мыслей горцев, приноравливаясь к их общежитию и отдавшись, так сказать, в полное их распоряжение, мне удалось скоро достигнуть если не совершенно откровенного, то, по крайней мере, радушного и непринужденного обхождения» [1, с. 635]. Живя в доме князя Мисоста Атажукина, И.В. Шаховской получил возможность побывать «у наших мирных закубанцев, карачаевцев, чегемцев, хуламцев, базингиевцев и малкарцев» [1, с. 636], познакомиться с их бытом и выявить их настроения по отношению к российскому правительству.
Итогом разведывательной экспедиции И.В. Шаховского стали этнографические описания Сванетии и Кабарды, а также предложения по привлечению кабардинцев и карачаевцев на сторону России, изложенные им в рапортах на имя корпусного командира. Последние свидетельствовали о том, что военные предпринимали изучение горских народов не только для разработки маршрутов военных экспедиций и выбора мест для устройства новых дорог и укреплений. Немаловажную задачу разведывательного изучения Кавказа
составляла выработка альтернативных силовым способов включения горцев в состав России и, в первую очередь, организация их эффективного управления с учетом специфики местной жизни.
Как известно, в 30-е гг. XIX в. для ослабления турецкого влияния на Западном Кавказе было решено закрыть Черноморское побережье цепью российских укреплений от Редут-Кале до Анапы и установить между ними сухопутное сообщение. Устройство береговой дороги требовало предварительного исследования местности. Для этого командование предложило поручить «достаточно сведущему» офицеру осмотреть тайным образом морской берег. Выбор пал на Генерального штаба штабс-капитана Федора Федоровича Торнау. Начальник штаба Отдельного Кавказского корпуса Владимир Дмитриевич Вольховский предложил ему «отказаться на долгое время от общества и от всех его удовольствий, преобразоваться с виду в черкеса, поселиться в горах и посвятить себя на сообщение сведений...» [13, с. 178]
Хотя Ф.Ф. Торнау был не первым русским офицером, направлявшимся с разведывательными целями в горы Западного Кавказа, его задание и по масштабам и по форме исполнения отличалось от предыдущих. Нисколько не умаляя достижений своих коллег, сам Торнау по этому поводу писал следующее: «Путешествие Шаховского было весьма любопытно, сопряжено с большими трудностями среди дикой природы, но не представляло прямой опасности для жизни... Путешествие, которое мне предстояло исполнить вдоль черкесского берега, предпринималось при совершенно иных условиях. Мне предстояло осмотреть не одну какую-нибудь дорогу, а весьма значительное пространство в горах, жить и путешествовать долгое время между неприятелем. и не изменить себе ни одним словом или движением, несвойственными горцу» [13, с. 179-180]. Ф.Ф. Торнау не знал черкесского языка, зато он знал, что между горцами существует огромное количество различных языков и наречий. Поэтому, по словам самого разведчика, «мне всегда было возможно выдавать себя за человека, принадлежащего к племени, которого языка не понимали жители того места, где я находился» [13, с. 180].
В декабре 1834 г. из Тифлиса Ф.Ф. Торнау отправился в Абхазию, откуда и должно было начаться его секретное путешествие. Однако здесь ему так и не удалось найти надежных проводников, которые взялись бы пройти с ним по береговому пространству. Поэтому, действуя согласно второго плана, Ф.Ф. Торнау решается пройти из Абхазии через Кавказский хребет и земли
немирных горцев на Кубань, и уже оттуда пробраться к Черноморскому побережью, выполнив тем самым данное ему в Тифлисе поручение.
С наступлением теплых июньских дней 1835 г., когда горы насколько возможно очистились от снега, Ф.Ф. Торнау отправился в свою первую секретную экспедицию. «В дорогу мне нечего было долго собираться, -вспоминал разведчик. - На маленькой абхазской лошади, ружье за плечами, в саквах одна перемена белья и обуви, да часы, бусоль и записная книжка с карандашом за пазухой» [13, с. 237]. Выдавая себя за кабардинца, Ф.Ф. Торнау в сопровождении преданных проводников перешел через снеговой Кавказский хребет и добрался до верховьев Урупа, откуда, по распоряжению командующего Кубанской кордонной линией генерала Г.Х. Засса, в сопровождении недавно присягнувших горских князей был доставлен в Кавказскую область. Если пройденная Торнау дорога не представляла особенного интереса для российского командования, то собранные им этнографические сведения были новы и весьма необходимы. «Из Абхазии, до верховьев Урупа, - отмечал Ф.Ф. Торнау, - я шел по местам совершенно незаселенным, наполненным на нашей карте множеством несуществующих народов, которые мне пришлось стереть» [13, с. 267].
Не теряя надежды осмотреть морское побережье, Ф.Ф. Торнау нашел для себя проводника - ногайского князя Тембулата Карамурзина, бежавшего от преследования российского правительства и желавшего загладить свое преступление услугой. С его помощью Ф.Ф. Торнау вторично прошел Кавказский хребет в направлении его вдоль Черного моря и вышел на морской берег к устью р. Сочи, откуда прошел берегом до Гагр [1, с. 381]. На этот раз Ф.Ф. Торнау выдавал себя за чеченского абрека Гассана, т.к. от самой Кубани до Черного моря можно было не опасаться встретить человека, говорящего по-чеченски. Вторая разведка Ф.Ф. Торнау дала важные сведения военнотопографического характера об участке побережья от Гагринского укрепления до р. Сочи. Одним из важных ее итогов стало исследование мыса Адлер, принадлежащего к числу тех пунктов, которые по планам российского командования необходимо было занять одним из первых.
Вдохновленный этой удачей, в 1836 г. барон Ф.Ф. Торнау предпринял новую попытку поиска путей к Черноморскому побережью, но был предан новыми проводниками и захвачен в плен. Горцы потребовали за русского офицера огромный выкуп: пять четвериков серебра или столько золота, сколько
потянет пленный. Два года длились переговоры об освобождении Ф.Ф. Торнау. О физических и нравственных страданиях повествуют его воспоминания. Только в ноябре 1838 г. он был вызволен из плена, по официальным данным, благодаря стараниям командовавшего на Кубани генерала Г.Х. Засса [5, с. 203], а по мнению самого Ф.Ф. Торнау, благодаря своему преданному другу ногайскому князю Карамурзину.
Одновременно с изучением Западного Кавказа был предпринят ряд секретных экспедиций разведывательного характера в восточном направлении. «Для тайного обозрения путей», ведущих из Грузии к берегу Каспийского моря, в апреле 1835 г. барон Розен командировал поручика Григория Сергеевича Гордеева. Его главной задачей был сбор «сколь можно вернейших и точнейших сведений о местах, по коим должно проходить сообщение из Кахетии через Аварию к Каспийскому морю». «Этот офицер назначен был мною для сего трудного поручения преимущественно потому, - писал Г.В. Розен в своем отношении военному министру А.И. Чернышеву, - что он, будучи сряду несколько лет употребляем для поездок в горы к разным племенам, соседственным лезгинским обществам, приобрел достаточные понятия о характере и обычаях их и, по своей предприимчивости и умению обращаться со ... здешними племенами, подавал более надежды к исполнению сего поручения» [1, с. 596]. Действительно, Г.С. Гордеев был хорошо знаком с Кавказом. С 1817 г. он служил в Тифлисском гарнизоне, в 1819 г. работал по исправлению, съемке и триангуляции Военно-Грузинской дороги. В 20-е - начале 30-х гг. XIX в. Гордеев сотрудничал с «Тифлисскими ведомостями», на страницах которых публиковались его работы, посвященные этнографии Грузии и Южной Осетии. Наконец, он выступил одним из авторов «Обозрения Российских владений за Кавказом.» (СПб, 1836 г.), описав «дистанцию горских народов».
Для того чтобы поездкам Г.С. Гордеева в горы дать благовидный предлог и скрыть их действительную цель, он был объявлен помощником Анцухского и Капучинского пристава. 31 мая Г.С. Гордеев вместе с приставом, в сопровождении шести лезгин, отправился в глубину гор и через шесть дней весьма трудного пути достиг главной Капучинской деревни Калаки, лежащей по ту сторону главного Кавказского хребта. Но далее деревни Калаки они проникнуть не смогли. Не взирая на все предосторожности и убеждения пристава, пользовавшегося уважением лезгин, «жители сей деревни явно обнаружили свою к нам ненависть и решительно воспротивились дальнейшему
следованию наших чиновников, а потому они из Калаки должны были возвратиться» [1, с. 596]. Пройденную дорогу Г.С. Гордеев успел скрытно снять с помощью буссоли.
Собранные на месте материалы показали, что исследованный разведчиком путь не годится для устройства по нему дороги через Аварию к Каспийскому морю. Не теряя надежды, барон Г.В. Розен заявлял военному министру, что будет «стараться другими мерами получить сведения об удобнейшем направлении, по коему может быть проложен упомянутый путь» [1, с. 596]. В 1836 г. в Дагестан был направлен полковник Федор Иванович Гене. Он должен был исследовать пути из нагорных лезгинских обществ в долину Алазани -предприятие, требовавшее от его исполнителя большой смелости и вместе с тем осторожности и специальных познаний о крае. Выбранный Г.В. Розеном для выполнения этого задания полковник Ф.И. Г ене вполне соответствовал данным требованиям. В начале 30-х гг. XIX в. он заведовал топографическими съемками в подконтрольных России районах Дагестана, хорошо знал характер и обычаи дагестанских горцев.
По замыслу российского командования, Нуцал-хан Казикумухский, знавший полковника Ф.И. Г ене и испытывавший к нему чувства дружбы и уважения, должен был помочь ему «осмотреть ближайшие и удобнейшие пути, ведущие из Дагестана через непокорные нам лезгинские общества в Кахетию и Джарскую область» [1, с. 603]. Однако обстоятельства сложились иначе. Нуцал-хан неожиданно скончался, поэтому полковнику Гене пришлось действовать на свой страх и риск. Подобрав себе проводников и переодевшись лезгином, он проник в Нагорный Дагестан. Ф.И. Г ене благополучно миновал Куппу, Салты и Кегер, но в с. Чох был узнан и приговорен к смерти. Ночью, с помощью своего верного проводника и кунака Ибрагима, ему удалось бежать. По едва проходимым тропам, извивающимся по каменистой крутизне Турчи-дага, они скрылись от погони. Главным итогом секретной экспедиции Гене стала составленная им по личным наблюдениям и расспросным сведениям карта Нагорного Дагестана [3, с. 289].
В истории Генерального штаба находим упоминание еще об одной разведывательной экспедиции в горы Восточного Кавказа. В 1837 г. штабс-капитан Мочульский благополучно обозрел южные склоны Кавказского хребта со стороны Лезгинской линии. Весной 1838 г., направляясь переодетым в Хунзах, он был остановлен в с. Моксохе, подвергнут пытке и приговорен к
смерти. Выдержав все испытания, он был признан за джарца и отпущен вместе с другими, но едва ушел от преследования [5, с. 205]. К сожалению, ни на страницах Актов, собранных Кавказской археографической комиссией (АКАК), ни на страницах военных справочных изданий не удалось найти подробной информации об этом смелом разведчике. Не исключено, что им мог быть Виктор Иванович Мочульский (1810-1871) - российский энтомолог, описавший много новых видов насекомых. Военную службу он успешно сочетал с научными исследованиями. Во второй половине 30-х гг. XIX в. он находился в Тифлисе и написал ряд работ, посвященных проблемам энтомологии Кавказа.
После посещения Кавказа в 1837 г. Николаем I в крае произошли серьезные кадровые перестановки. От занимаемой должности был отстранен корпусный командир барон Г.В. Розен, а на его место назначен генерал Евгений Александрович Головин. «Усмирение Дагестана» он считал «делом первостепенным», и для достижения поставленной цели командующий предполагал «прорезать Дагестан удобопроходимыми дорогами» [2, с. 228].
В 1838 г. подполковнику Генерального штаба Августу Ивановичу Бергенгейму было поручено исследовать горные перевалы из вольных обществ Андии в Кахетию. Одновременно с секретной экспедицией Бергенгейма, предполагалось провести исследование путей по Аварскому Койсу. Это мероприятие поручили уже упоминавшемуся поручику Г.С. Гордееву. К сожалению, на страницах АКАК отсутствуют документы, отражающие организацию этих секретных экспедиций, но достаточно подробную информацию о них находим в историческом очерке Е.Г. Вейденбаума, основанном на материалах архива штаба Кавказского военного округа и в силу этого отличающегося высокой степенью достоверности.
Путь, назначенный А.И. Бергенгейму, лежал через вольные андийские общества Калалал, Ахвах, Багулал и Тинди, расположенные в ущельях правых притоков Андийского Койсу и известные в то время российскому командованию только по названию. Г.С. Гордееву предстояло пройти сначала вверх по ущелью Аварского Койсу через вольное общество Гидатль и оттуда через Карах и Тленсерух на перевал снежного хребта, ведущий в Джарскую область. Смелым разведчикам нашли проводников, которые, как считало руководство, могли своим влиянием и связями обеспечить безопасность офицерам.
19 августа 1838 г., выдавая себя за курьера, посланного с донесением в Тифлис по кратчайшей дороге, А.И. Бергенгейм в сопровождении своей
немногочисленной команды смело отправился в горы. Однако уже вечером 22 августа российское командование получило печальные вести. А.И. Бергенгейм был узнан одним из мюридов, заявившем горцам, что это не простой курьер, а военный инженер, рассматривающий дороги. В узком ущелье близ аула Тисси он был схвачен и убит со всеми сопровождавшими его лицами.
Судьба поручика Гордеева и его команды оказалась не менее печальной. Ему удалось благополучно достигнуть горного перевала в Джарскую область, когда партией горцев он был захвачен в плен и убит близ селения Гидатль. После гибели А.И. Бергенгейма и Г.С. Гордеева генерал Е.А. Головин признал необходимым прекратить тайные рекогносцировки Нагорного Дагестана и дальнейшие обозрения предпринимать не иначе, как в ходе военных экспедиций.
Несмотря на отдельные неудачи, связанные с гибелью российских офицеров, в целом результаты «скрытных обозрений» были весьма впечатляющие. Не случайно военное министерство изъявляло кавказским военным властям «признательность государя императора за совершенную удовлетворительность любопытных сведений, доставленных вами о Кавказе и народах, оный обитающий, которых высшее правительство в такой полноте доселе не имело» [1, с. 635].
Материалы военных, собранные нередко с риском для жизни, отличались подробным, со знанием дела, изложением и имели большое практическое значение. Имеющиеся в них этнографические и топографические данные использовались для составления обобщающих военно-статистических описаний Кавказа, карт, создания проектов окончательного «замирения» края и выработки приемлемых форм в организации его управления.
В рассматриваемый период материалы военных разведчиков хранились в военных архивах и использовались исключительно для нужд военного ведомства. Лишь во второй половине XIX в., уже после завершения Кавказской войны, воспоминания некоторых из них увидели свет на страницах российских периодических изданий и тем самым способствовали знакомству с Кавказом российского общества. Не потеряли своей актуальности материалы военных и в настоящее время, представляя собой ценный исторический источник для всех, кто занимается изучением истории, этнографии и географии региона.
* * *
1. Акты, собранные Кавказской археографической комиссией (АКАК). Тифлис, 1881. Т. VIII. 1009 с.
2. АКАК. Тифлис, 1883. Т. IX. 1013 с.
3. Вейденбаум Е.Г. Кавказские этюды. Исследования и заметки. Тифлис. 1901. 320 с.
4. Гейсман П.А. Исторический очерк возникновения и развития в России Генерального штаба в 1825-1902 гг. СПб., 1910. Вып. II. 416 с.
5. Глиноецкий Н.П. История русского Генерального штаба. СПб., 1894. Т. II. 284 с.
6. Дзидзария Г.А. Ф.Ф. Торнау и его кавказские материалы. М.: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1976. 130 с.
7. Колесникова М.Е. Северокавказская историографическая традиция: вторая половина XVIII - начало XX века. Ставрополь: Изд-во СГУ, 2011. 496 с.
8. Косвен М.О. Материалы по истории этнографического изучения Кавказа в русской науке // Кавказский этнографический сборник. М.: Изд-во АН СССР, 1955. Т. I. С. 265374.
9. Новицкий Г.В. Воспоминания воспитанника первого выпуска из артиллерийского училища // Военный сборник. 1871. № 2. С. 292-309.
10. Покровский Н.И. Кавказские войны и имамат Шамиля. М.: РОССПЭН. 2009. 584 с.
11. Романовский Д.И. Кавказ и Кавказская война. М.: Гос. публ. ист. б-ка России. 2004. 404 с.
12. Сакович П.М. Георгий Васильевич Новицкий. Биографический очерк // Военный сборник. 1878. № 6. С. 276-300.
13. Торнау Ф.Ф. Воспоминания кавказского офицера. М.: «АИРО-XXI», 2008. 456 с.
14. Шаховской И.В. Воспоминания о Кавказе // Военный сборник. 1876. № 9. С. 221237; № 10. С. 447-468.
15. Шаховской И.В. Воспоминания о Кавказе // Военный сборник. 1876. № 10. С. 447468.
