CC BY
267МИФЫ
Сколько китайцев в России?*
Виля Гельбрас
В современной России вопрос, вынесенный в заголовок данной статьи, занимает не только демографов и специалистов по миграции. Из области чисто исследовательского интереса он все более явно смещается в область интереса политического. При этом политическое, а вместе с ним и общественное сознание демонстрируют, что уже знают ответ и, не дожидаясь его апробации специалистами, сделали для себя необходимые выводы. Как следствие, в научном плане проблема как бы раздвоилась. С одной стороны, по-прежнему желательно если не исчислить с точностью до человека всех китайцев, находящихся в России, то, как минимум, предложить обоснованную оценку их численности. С другой, следует также дать оценку феномену очень специфического отражения вопроса о численности в российском сознании. Получение этих двух оценок и составляет основную задачу настоящей статьи.
В последние годы было осуществлено несколько социологических исследований китайской миграции в России. Все они преследовали, по сути, одну цель — выяснить, что представляют собой китайские мигранты, их состав, интересы, проблемы и надежды. Исследования не ограничивались каким-то одним городом; однако по ряду объективных причин охватили все-таки узкий круг городов и сравнительно небольшое число китайцев. Самым крупным стал анонимный опрос, проведенный в конце октября — ноябре 1998 года в Москве, а затем по той же методике в феврале — марте 1999 года в Хабаровске, Владивостоке и Уссурийске. Он был осуществлен в рамках проекта Московского Центра Карнеги по исследованию китайской миграции (руководители В. Гельбрас и Г. Витковская,
Виля Гдаливич Гельбрас, профессор Института стран Азии и Африки при Московском государственном университете им. М. В. Ломоносова, Москва.
* Статья подготовлена при финансовой поддержке Фонда Макартуров.
исполнители — студенты и преподаватели Института стран Азии и Африки при МГУ и научные сотрудники Дальневосточного отделения РАН). В статье использованы данные этого опроса, а также различного рода статистические материалы из личного архива автора (по ним составлены табл. 1 и 2) и публикации в российской прессе.
Первоначально в ходе опроса предполагалось, помимо прочего, найти пути к определению численности китайцев в России. Однако осуществить это намерение удалось лишь отчасти. Вместо более или менее точной цифры, показывавшей бы реальную численность, мы получили более или менее реалистическую экспертную оценку.
Причин тому оказалось несколько. Во-первых, численность китайцев заметно колеблется, поскольку часть из них периодически уезжает на родину. Особенно большие колебания произошли под влиянием финансового кризиса в России 17 августа 1998 года. Впрочем, в 1999 году численность китайцев восстановилась и, похоже, продолжает расти. Во-вторых, далеко не все китайцы могут чувствовать себя уверенно с точки зрения законодательства, регулирующего пересечение границы и пребывание в чужой стране. Кто-то из них проживает в России по поддельным документам, а кто-то использовал сомнительные методы для получения выездных документов в Китае. Эти люди всячески стремятся избегать ситуаций, которые, по их представлениям, могли бы осложнить им пребывание в России и отношения с властями КНР. Они стараются «раствориться», остаться незамеченными. В-третьих, даже многие китайцы, у которых все в порядке с въездом и регистрацией, отнеслись к обследованию крайне настороженно и решительно отказались отвечать на вопросы анкеты. По предварительным наметкам, в Москве, например, предусматривалось опросить одного из каждых ста проживающих здесь китайцев. С помощью знакомых китайских предпринимателей была определена примерная численность обитателей тех гостиниц и общежитий города, где проживают выходцы из Китая. Но, если в одних из них, главным образом в студенческих общежитиях, интервьюеров встретили доброжелательно, в других отношение оказалось прямо противоположным. Поэтому, кстати, пришлось изменить схему опроса: он стал проводиться не только по месту проживания, но и на рынках.
Наше исследование показало, что абсолютное большинство китайцев, находящихся на территории России, являются гражданами КНР. В то же время одним из важных содержательных выводов явилось неутешительное заключение: в стране практически отсутствует
статистика иммиграции (не только китайской), поскольку понятие «иммигрант» не получило официального признания, а значит и не стало обязательной категорией статистического учета.
По определению ООН, иммигрантом является лицо, прибывшее в страну с намерением находиться в ней не менее двенадцати месяцев. Это определение не является общепринятым. В отдельных странах используются иные определения. Например, в Великобритании иммигрантом считается «лицо, принятое на поселение» \
В России официально признаны два термина: «вынужденные мигранты/переселенцы» и «беженцы». Первый применим только к гражданам Российской Федерации, пребывание которых на прежнем месте жительства стало невозможным из-за реальных либо ожидаемых угроз безопасности (физической, этнокультурной, социальной) и из-за того, что отсутствует или не предвидится перспектива устранения такого рода угроз. Когда аналогичные причины приводят на территорию России неграждан, то есть иностранцев, в отношении них согласно российскому закону употребляется определение «беженцы». Доказав, что такие причины имели место, они могут рассчитывать на получение соответствующего статуса. В Китайской Народной Республике не происходило и не происходит военных действий, массовых преследований населения и иных процессов, порождающих поток беженцев. Поэтому китайцы, если следовать букве закона, статус беженца получить не могут. Как граждане КНР, они не могут рассчитывать и на статус вынужденного переселенца. Статус же иммигранта в российском законодательстве просто отсутствует.
Главными движущими мотивами переезда китайцев в Россию являются разного рода позитивные устремления (учеба, возможность заработка) и притягивающие факторы (лучшие условия быта, отсутствие ограничений на обзаведение семьей и детьми). Абсолютное большинство граждан КНР въезжает на территории России, имея на руках дипломатический или служебный паспорт, однократную или многократную визу или по безвизовому туристическому обмену. Далеко не все из них являются или намерены стать иммигрантами. Но важно, что вид на жительство они могут получить только при следующих условиях: когда они состоят в браке с гражданином/гражданкой России, когда находятся на учебе или стажировке, когда продолжительное время работают в официально зарегистрированных в России фирмах или учреждениях или временно по контракту
<_><_> <_> <_> <_> т 4
с российской или российско-иностранной компанией. Если усло-
вия не отвечают этим требованиям, то китайцы, по истечении срока визы либо срока туристической поездки оставшиеся в России, автоматически попадают в положение нелегальных мигрантов. Но даже если их пребывание затягивается на срок более двенадцати месяцев, они не могут считаться иммигрантами в юридически точном значении этого слова, так как не имеют соответствующего статуса, да и не могут его получить. В то же время некоторые опрошенные нами китайцы фактически являются иммигрантами, то есть постоянными жителями России, так как провели в ней до трех и более лет. Возвращаясь на родину, эти люди уже внутренне не приемлют условия жизни в Китае. Только чрезвычайно затрудненная процедура регистрации и обретения легального статуса в России, беззащитность, посягательства на честь и достоинства вынуждают их сохранять за собой возможность в любой момент уехать в Китай.
I
Начну со второй оценки. На совещании, состоявшемся 6 июля 1999 года под председательством тогдашнего российского премьера С. Степашина, губернатор Хабаровского края В. Ишаев нарисовал поистине апокалиптическую картину постепенного распространения китайцев по территории российского Дальнего Востока. Согласно публикации в «Известиях», губернатор утверждал: «Они уже пришли и живут... Они открывают свой бизнес на Дальнем Востоке, покупают в Хабаровске квартиры». И далее Ишаев негодовал по поводу возможности принятия федерального закона о земле. «Тогда, — заявлял он, — они все скупят»2. Другая московская газета процитировала высказывание хабаровского губернатора подробнее: «Если закон будет принят, земли на Дальнем Востоке скупят граждане КНР, и мы потеряем весь российский Дальний Восток»3. Однако ни в Хабаровске, ни во Владивостоке или Уссурийске ни один представитель местных властей не смог предоставить нам каких-либо конкретных сведений о скупке китайцами сельскохозяйственных угодий. Никто из них не смог назвать и ни одной деревни или района, где бы возникло компактное китайское поселение, сообщить данные о масштабах приобретения гражданами КНР домов или квартир.
Тем не менее рассуждения на эту тему продолжают появляться как в СМИ, так и в изданиях, претендующих на научность. Один
автор, подготовивший свою публикацию при финансовой поддержке Института Открытое Общество, с серьезным видом констатирует: «Ну, а в некоторых районах Приморья дело дошло до того, что китайцев там оказалось больше, чем местных жителей»4. Другой с облегчением отмечает, что китайская экспансия не поглотила еще всю Сибирь: «Красноярск, конечно, не Нью-Йорк с Чикаго, что обросли чайна-таунами... И даже не Хабаровск, где государственным языком губернии того и гляди станет китайский. Уж больно прытко желтолицый миллиард осваивает дальневосточные российские веси, сопредельные с китайской границей. А вот над Енисеем железная поступь колонизаторских батальонов с Востока пока что не так слышна»5.
В ходе того же совещания в Правительстве РФ звучала поразительная разноголосица в оценках численности китайцев в России. Заместитель председателя Комитета по геополитике во второй Государственной Думе Ю. Никифоренко утверждал, что «сейчас» (в 1999 году. — В. Г.) в стране находится более пяти миллионов иностранных граждан и лиц без гражданства. Они «нигде не зарегистрированы, никак не учтены и неизвестно чем занимаются»6. По контексту заявления Никифоренко получается, что имеются в виду преимущественно выходцы из Китая. Представители спецслужб и руководители миграционных структур отмечали, опять-таки имея в виду прежде всего китайцев, что в России насчитывается около трех миллионов нелегальных мигрантов7. Несколько лет назад российская пресса приводила иные данные — от 700 тыс. до 1,5 млн человек8. Но лишь спустя три года после обнародования этих цифр, В. Волох, заместитель руководителя бывшей Федеральной миграционной службы (ФМС), уточнил, что речь идет об иностранных гражданах и лицах без гражданства немного немало из 60 государств9.
В 1997 году чиновники ФМС, оценивая общую численность незаконных китайских мигрантов в России, сообщали: «Около 1 млн человек, их ежегодный прирост составляет почти 100 тыс. человек»10. В 1999 году первый заместитель министра внутренних дел России В. Федоров сообщал, что «ежегодно в нашу страну въезжают свыше 500 тысяч граждан китайской национальности, в том числе по безвизовому туристическому обмену — около 350 тысяч. Значительная их часть остается в Российской Федерации» 11 . Представитель еще одного ведомства подчеркивал: «По данным Миннаца, ежегодно в Россию приезжает полмиллиона граждан Китая и многие из них на родину уже не возвращаются»12. «Значительная часть»
и «многие» — это сколько? Следуя арифметической логике приведенных цифр, стоит, видимо, сделать вывод о том, что за последние годы численность китайцев в России выросла раз в пять. Так ли это?
Как видим, разные высокопоставленные лица, будто специально усиливая панические настроения в обществе, не дают точного убедительного ответа ни на вопрос, сколько же китайских мигрантов на самом деле находится в России, ни на вопрос об интенсивности их притока. Они предпочитают ограничиваться грубыми оценками, порой сильно отличающимися одна от другой. Но никто не объясняет, каким образом получены эти оценки. А без такого объяснения данные, столь необходимые для выработки политики, действительно отвечающей национальным интересам России, не могут считаться заслуживающими доверия, отражающими реальное положение, годятся лишь на то, чтобы служить псевдостатистическим обоснованием мифа о массовом проникновении китайцев в Россию. Не приходится удивляться, что эти данные широко используются социал-патриотами, националистами и шовинистами в своих интересах.
Очень характерно в этом отношении содержание листовки Конгресса русских общин Дмитрия Рогозина и «Движения Юрия Болдырева», которая распространялась в 1999 году в ходе кампании по выборам в Государственную Думу третьего созыва. В ней лидеры обоих движений противопоставляют русских всем остальным гражданам России: «Автономные республики отчисляют в федеральный бюджет лишь 20—25% налоговых сборов, а области и края, населенные главным образом русскими, — от 70% до 80%. При этом автономии получают большую часть дотаций, выделенных центром». Они также с гневом отмечают, что «Государственная Дума не приняла ни одного закона, защищающего права русских, права наших зарубежных соотечественников». В таком контексте следующее утверждение выглядит уже просто зловеще: «Только по официальным данным, на территории российского Дальнего Востока и Сибири проживает 6 млн мигрантов из Китая. Неофициальная цифра вдвое больше». И ни слова о том, какие «официальные» органы снабдили авторов столь устрашающими сведениями.
Естественно возникает вопрос о целях тех, кто распространяет в обществе не проверенные, а, точнее говоря, ложные сведения. Если упомянутые выше государственные структуры или политические организации используют их, не зная реального положения дел, то нельзя не прийти к выводу об их абсолютной некомпетентности. Если же они осведомлены о действительной ситуации, но тиражируют
ложные сведения, то в лучшем случае они идут на поводу у мифов общественного сознания (к созданию которых сами фактически причастны), а в худшем — хотели они того, или нет, — выступают в роли политических провокаторов.
II
Приведенные выше цифры вызывают серьезные сомнения. Мы располагаем сводными данными паспортно-визовых служб Амурской области, Еврейской автономной области, Хабаровского края, а частично и по Приморскому краю, и они показывают, что утверждения о ежегодном увеличении численности китайцев на сотни тысяч человек совершенно несостоятельны.
При использовании этих данных необходимо учитывать следующее. Пересечение границы — это либо въезд, либо выезд. Один и тот же человек может пересечь границу в том и другом направлении и несколько раз в течение одного года, но совсем не обязательно в одном и том же месте. Например, по данным Тихоокеанского регионального управления Федеральной пограничной службы (ТОРУ ФПС), среди 2577 китайских граждан, депортированных в 1998 году из Приморья, 1600 человек, или более 60%, въезжали в Россию через Хабаровский край, Еврейскую АО, Амурскую и Читинскую области. Соответственно в местах въезда они могли числиться и не вернувшимися на родину13. Поэтому правильнее говорить не о том, сколько человек пересекло границу, а сколько человеко-раз граница была пересечена в заданную единицу времени (день, месяц, год).
Таблица 1
Динамика пересечений границы на Дальнем Востоке (тыс. раз)
Пересечения 1995 1996 1997 1998 1999*
Лица, всего: 618,9 610,3 895,9 757,9 189,9
в т. ч. иностранцы 276,4 296,8 311,9 327,9 78,9
Транспортные средства, всего: 41,8 51,4 49,9 43,9 21,9
в т. ч. иностранные 22,7 25,9 22,7 26,1 11,7
Количество ежегодных пересечений иностранцами российской границы на Дальнем Востоке в 90-е годы колебалось на уровне 300 тыс. человеко-раз (табл. 1). Но «иностранцы» — это не только китайцы, хотя весьма вероятно, что именно китайцы составляют большинство, предположительно от 70% до 90% пересечений. Более интенсивным было трансграничное движение российских граж-дан14. Другими словами, с Дальнего Востока больше выезжает россиян, чем въезжает сюда китайцев. Большинство жителей края, пересекающих границу, направляется в КНР. Они едут в Китай за товаром и по возвращении используют его сообразно своим планам: одни оставляют приобретенное для собственного потребления, другие пускают на продажу. Последних, скорее всего, абсолютное большинство. Аналогичным образом действуют и китайцы. Данные табл. 1 косвенным образом свидетельствуют о том, что приграничная торговля на сопредельных территориях двух стран получила значительное развитие. А это значит, что сотни тысяч людей по обе стороны границы сами нашли место работы и источник дохода, стали выполнять общественно полезное дело — обеспечивать сбыт товаров, производимых промышленностью и сельским хозяйством соседней страны, и таким образом удовлетворять потребности населения страны собственной.
В табл. 1 включены данные только по части пограничных переходов между двумя странами. Более полные сведения нам удалось получить благодаря любезности посольства КНР в Москве. Согласно им, в 1998 году российские граждане пересекли китайско-российскую границу 692 тыс. человеко-раз, граждане КНР — 434 тыс. В 1999 году количество пересечений границы составило соответственно 833 тыс. и 438 тыс. человеко-раз15. Сравнение российской статистики по ряду областей и краев Восточной Сибири и Дальнего Востока с более полной китайской убеждает в том, что два ряда цифр достаточно близки друг другу и вполне пригодны для реалистической оценки ситуации.
В частности, статистические данные обеих сторон показывают, что большинство китайцев въезжает в Россию через пограничные переходы на Дальнем Востоке. При среднем ежегодном количестве пересечений гражданами КНР российской границы в 300—400 тыс. человеко-раз за семь лет, то есть с 1992 по 1998 год, максимальное общее количество совершенных ими пересечений ненамного превысит 3,2 млн. Даже если сделать совершенно фантастический допуск, будто половина пересечений были одноразовым въездом, то и
тогда получится лишь 1,6 млн мигрантов, предположительно осевших в России. О трех, тем более шести миллионах, не может быть и речи.
В пользу такого заключения говорят и другие факты. В течение 90-х годов органы внутренних дел и пограничной службы России и Китая добились значительного взаимопонимания и взаимодействия. Достигнутые ими результаты в охране границы заслуживают внимания. Приведем данные по Приморскому краю16. Будем надеяться, что они характерны и для других территорий Восточной Сибири и Дальнего Востока.
На протяжении второй половины 90-х годов был обеспечен выезд в установленные сроки абсолютного большинства безвизовых туристов, составлявших от 50% до более чем 83% всех китайских граждан, зарегистрированных в Приморье (табл. 2). На эту же категорию граждан КНР пришлось около 80% общего числа лиц, выдворенных с территории России, и около 72% лиц, подвергшихся административному наказанию. Если в 1994—1995 годах из Приморского края в срок не выехали примерно 6—7 тыс. китайских туристов, то в 1996 году — лишь около 600, в 1997 году — 350, а в 1998 году и в первой половине 1999 — 400, то есть менее 0,5% от общего их числа.
Бывший командующий Дальневосточным пограничным округом генерал-полковник В. Седых еще в 1997 году отметил принципиаль-
Таблица 2
Выезд граждан КНР из Приморского края
Год Выехали в срок (%) Выдворено (чел.): Наказано в административном порядке
всего в т. ч. под конвоем
1994 64 2798 1579 9884
1995 68 6640 6640 12389
1996 97 3793 1934 8617
1997 99,1 4016 2196 8105
1998 99,6 3240 1191 8957
1999* 99,2 1933 654 4053
ное изменение климата на границе, достигнутый высокий уровень взаимодействия с китайскими пограничниками, резкое сокращение благодаря этому доли китайцев, незаконно остающихся на территории России. И сделал следующий вывод: «Если же говорить об абсолютных цифрах, ежегодно от двух до четырех тысяч китайцев имели намерения и пытались не возвращаться вовремя на свою территорию. Так что о миллионах незаконных мигрантов речи быть не может»17.
Министерство по делам федерации, национальной и миграционной политики России дает другие цифры, показывающие противоположную тенденцию — увеличение численности китайцев, а также корейцев и вьетнамцев, незаконно остающихся на территории России. Согласно сведениям этого министерства, разница между въехавшими и выехавшими гражданами КНР, КНДР и Вьетнама составила в 1997 году 7,2 тыс., в 1998 — 9,7 тыс. и в 1999 году — 11 тыс. человек18. Доля граждан КНР не указана; но если даже их большинство, то и тогда не приходится говорить о миллионах китайских иммигрантов.
Для полноты картины следует признать, что существуют еще два канала проникновения китайцев в Россию. Во-первых, через Казахстан. У Казахстана с КНР безвизовый режим пересечения границы, российско-казахстанская граница тоже пока остается открытой. Ни в России, ни в Казахстане, насколько нам известно, никто изучением этого направления иммиграционного потока не занимался. Сомнительно, однако, чтобы все китайцы, въезжающие в Казахстан, дружно устремлялись в Россию. Даже беглые наблюдения за пассажиропотоками на железных дорогах, соединяющих Россию и Казахстан, позволяют убедиться, что инфильтрация китайцев из второй страны в первую если и происходит, то в небольших размерах.
Во-вторых, Россия на протяжении всех 90-х годов не могла обеспечить должную охрану своих границ и контроль над прохождением через них иностранцев. Тот же Ишаев отмечал, что штаты пограничных застав укомплектованы наполовину, а то и на одну треть19. О непорядках на дальневосточном участке российско-китайской границы говорилось, в частности, в официальном письме Федеральной пограничной службы, направленном в июле 1999 года председателю Правительства РФ и руководству Генеральной прокуратуры. Оно было подготовлено по итогам проведенной совместно с Государственным таможенным комитетом проверки пограничных пропускных пунктов20. Но это уже сугубо российская проблема, и решаться она должна независимо от того, сколько китайцев просачивается
через плохо охраняемую границу. Здесь же заметим, что нелегальный переход даже через такую границу сопряжен с большим риском для ее нарушителей. Поэтому трудно ожидать, что их счет идет на десятки, тем более сотни тысяч.
Правда, в 2000 году в газете «Известия», со ссылкой на Министерство по делам федерации, национальной и миграционной политики, сообщалось, что «ежегодно границу российского Дальнего Востока незаконно пересекают до 75 тысяч граждан КНР (более 85% от общего числа)»21. Фразу эту можно истолковать только так, что имеется в виду суммарное число нелегалов: и тех, кто сумел преодолеть пропускной путь, не имея на то законных оснований, и тех, кто пробирался таежными тропами. Не будем выяснять, что значит «от общего числа», и задавать набивший оскомину вопрос, как все-таки получена предлагаемая нам цифра. Просто согласимся, что в течение 1992—1999 годов не менее 75 тыс. нелегалов из Китая ежегодно обосновывались в России. Даже в этом случае в страну незаконно проникли не более 600 тыс. китайцев. Вместе с максимальной предположительной численностью тех, кто пересек границу легально, но не вернулся в Китай, будет 2,2 млн — все равно меньше даже минимальных выкладок российских алармистов. А ведь то, что одни перешли границу нелегально, а другие превысили законный срок пребывания, еще не означает, что все они остались в России! Как и то, что все «задержавшиеся» на срок более года были фактическими иммигрантами, то есть были готовы осесть в России.
III
Что дело обстоит более сложным образом, как раз и позволил увидеть наш опрос. На основе полученных в ходе опроса данных с большой уверенностью можно утверждать, что на Дальнем Востоке одной из главных форм миграции китайцев остается маятниковая миграция, предполагающая периодическое возвращение в место выезда (свыше :/4 китайцев, опрошенных на территории края, сказали, что въезжали более 5 раз). Для Москвы она не столь характерна (менее 15%)22. Конечно, из-за уклонения многих респондентов от ответов, особенно в Приморском крае, окончательное суждение на сей счет выносить рано. Примечательно, однако, что в Москве многие респонденты, не ответив на вопрос о частоте приездов в Россию, не стали скрывать, сколько лет они живут в городе (ср. табл. 3 и 4).
Таблица 3
Распределение китайцев в городах опроса по частоте приездов в Россию (%)
Приезды (раз) Москва Дальний Восток:
в целом Хабаровск Владивосток Уссурийск
5 и менее 52,3 40,8 58,1 23,0 14,0
От 6 до 9 6,8 3,3 2,2 6,0 2,0
Более 10 7,3 21,9 20,2 24,0 24,0
Не дали ответа 33,6 34,0 19,5 47,0 60,0
Всего опрошено (чел.) 428 329 179 100 50
На Дальнем Востоке ситуация с ответами заметно не совпадает по городам. В Хабаровске китайцы сравнительно спокойно отвечали на вопрос, сколько раз они приезжали в Россию, но явно испытывали затруднения при ответе на вопрос о длительности проживания; во Владивостоке картина напоминает московскую; а в Уссурийске был зафиксирован самый высокий процент уклонений от ответов на оба вопроса. Однако, если взять средневзвешенные значения для Дальнего Востока в целом, то доля не ответивших на вопрос о частоте приездов будет 34%, а на вопрос о продолжительности пребывания — 32,5%. Первый показатель практически совпадает с московским, а вот второй на Дальнем Востоке почти в три раза больше. Представляется, что наиболее подходящие и отнюдь не взаимоисключающие версии объяснения этого различия таковы: 1) китайцы, проживающие в Москве, по разным причинам чувствуют себя более уверенно; 2) часть из них в большей степени определились в самооценке себя как постоянных мигрантов.
Похоже, что в Москве формируется иное, нежели в городах Дальнего Востока, китайское сообщество — существенно более крупное, сравнительно стабильное, менее подверженное маятниковым процессам. Об этом свидетельствует и тот факт, что свыше трети участников московского опроса проживали в столице более трех лет и свыше половины — более года. При этом, хотя московские китайцы отставали от китайцев на Дальнем Востоке по частоте въездов в Россию, все-таки многие из них приезжали в Москву по несколько раз.
Видимо, они выясняли перспективы постоянного проживания в столице.
На Дальнем Востоке мигрантов со стажем проживания свыше трех лет было чуть больше четверти всех опрошенных, а свыше года — менее половины. При этом доля «старожилов» со сроком проживания свыше трех лет во всех городах края примерно одинаковая, а вот удельный вес китайцев, пробывших здесь от одного года до трех лет, сильно разнится: 10,6% в Хабаровске, целых 37% во Владивостоке и 24% — в Уссурийске. Очевидно, что в городах Дальнего Востока также появилось относительно постоянное китайское население; но вот насколько прочно оно там закрепилось, пока сказать трудно.
В любом случае данные опроса могут служить определенным ориентиром при попытках оценки численности китайских мигрантов в целом, постоянных, в частности. Если в качестве индикатора взять, с одной стороны, долю тех, кто прожил здесь более года, с другой, — тех, кто совершил за время пребывания минимум поездок в Китай (не более пяти), то в нашей выборке удельный вес китайских мигрантов, тяготеющих к тому, чтобы прочно осесть в России, будет колебаться в пределах от 41 до 53%. Более вероятно, что процесс трансформации из «челнока» в иммигранта завершился среди тех, кто прожил в России относительно длительное время. Именно
Таблица 4
Распределение китайцев в городах опроса по продолжительности пребывания в России (%)
Пребывание (в годах) Москва Дальний Восток:
в целом Хабаровск Владивосток Уссурийск
Менее 1 25,0 21,3 24,6 23,0 6,0
От 1 до 2 15,2 12,1 6,1 21,0 16,0
От 2 до 3 14,9 8,6 4,5 16,0 8,0
От 3 до 5 19,9 11,2 10,6 14,0 8,0
Более 5 14,0 14,3 15,1 10,0 20,0
Не дали ответа 11,0 32,5 39,1 16, 0 42,0
Всего опрошено (чел.) 428 329 179 100 50
такие люди признавались в ходе бесед в том, что после нескольких лет, проведенных в России, вернуться на постоянное проживание в КНР психологически почти невозможно: слишком велики различия в условиях быта, очень трудно заново адаптироваться к китайским стандартам административного контроля и политико-идеологического давления со стороны государства. А их, напомним, по разным городам набралось от :/4 до Уэ опрошенных.
Таким образом, из всей массы граждан КНР, находящихся в настоящее время на территории России, к иммигрантам корректно могут быть отнесены не более половины от их общего количества (что при максимальной оценке численности всех китайцев в 2,2 млн человек составит 1,1 млн) и не менее четверти (то есть около 500 тыс. человек). На самом деле ближе к реальности именно вторая, меньшая, цифра, что подтверждают экспертные оценки по городам с наивысшей концентрацией китайцев.
Так, в Москве в момент опроса численность всех китайцев колебалась в пределах от 20 до 25 тыс. человек. Эта цифра получена из расчета тиражей китайских газет, издающихся в российской столице, и численности абонентов пейджерных компаний, обслуживающих клиентов на китайском языке. Некоторые китайские знатоки землячества, давно проживающие в городе, говорят о 30—40 тыс. китайцев. Однако пекинская газета «Guoji jingmao xiaoxi» 14 января 1999 года писала, что основание китайской торговой пирамиды в Москве образуют мелкие частные торговцы общей численностью 20—30 тыс. человек, а вершину — крупные компании, непосредственно подчиненные Министерству внешней торговли и внешнеэкономических связей КНР или тесно связанные с ним.
Что касается Хабаровска, Владивостока и Уссурийска, то в этих городах общая численность китайцев не достигает и половины их численности в Москве, а степень «оседлости», как уже отмечалось, заметно ниже. Если же говорить о Хабаровском и Приморском краях в целом, то, по мнению экспертов, участвовавших в обсуждении результатов нашего исследования, в каждом из них единовременно находится не более 20 тыс. китайцев, и вряд ли было бы правильно считать их всех иммигрантами. В соседней с Хабаровским краем (и к тому же пограничной!) Амурской области китайцев значительно меньше: 1—2 тыс. человек. Эту цифру можно принять как среднюю для большинства других субъектов Российской Федерации. Прибавим 15—30 тыс. человек, которые ежегодно прибывают в Россию по договорам с российскими организациями на временные
строительные, сельскохозяйственные и иные работы. Еще несколько тысяч китайских студентов и стажеров насчитываются в российских вузах и научных учреждениях. И тогда в целом по России набирается минимум 200 тыс., максимум 450 тыс. выходцев из КНР, более или менее постоянно живущих на ее территории.
IV
Даже если китайцев в России всего 200 тыс. человек, скачок их численности за десятилетие, прошедшее после переписи населения в СССР в 1989 году, был двадцатикратным. Это гигантский рост. Он намного больше, чем в развитых странах мира. Но не надо забывать: чем ниже исходный уровень, тем, как правило, сильнее впечатляют темпы прироста. А в России этот уровень был очень низким.
Пока в КНР развиваются по преимуществу внутренние миграционные процессы. Десятки миллионов, а в иные годы до ста миллионов сельских жителей перемещаются по стране в поисках заработка. Но постепенно увеличиваются масштабы выезда граждан КНР за пределы страны23. Нельзя не отметить, во-первых, высокие темпы ускорения этого процесса. За пять лет, с 1995 по 1999 год, общая численность китайцев, выезжавших за рубеж, увеличилась с 7,1 млн до 9,2 млн человек — на 2,1 млн, или на 29%. Во-вторых, важно, что число граждан Китая, выезжавших с частными целями, возросло за тот же период с 2 млн до 4,26 млн человек, или в два с лишним раза. Разумеется, в этом случае данные касаются только лиц, выезжавших на легальных основаниях. Хотя и в их числе есть немало тех, кто использовал поддельные документы, изготовляемые, по сообщениям китайской прессы, весьма искусно. Обращает на себя внимание и тот факт, что и в 1998, и 1999 году численность выезжавших с частными целями увеличивалась особенно быстро — более чем на 30% в год!
Но почти вся масса этого разбухающего потока китайцев, ежегодно отправляющихся за рубеж, была ориентирована совсем не на Россию, а на другие страны. В США, как свидетельствуют статистические данные, прирост китайского населения в 1981—1990 годах был в два раза выше, чем в предшествующее десятилетие24. Правда, следует иметь в виду, что основная часть китайцев прибывает в США не из КНР, а из Тайваня и других стран Юго-Восточной Азии. Более убедительны примеры некоторых других стран, где численность китайских мигрантов в последние годы увеличилась более чем
в два раза. Так, с 1986 по 1996 год она возросла в Японии в 2,8 раза, а в Новой Зеландии — в 4,4 раза25. Резкое ее увеличение отмечено и в Австралии. Надо, однако, учитывать, что практически во всех этих случаях речь идет не о фактических, а о юридических иммигрантах — о лицах, официально зафиксировавших свое намерение навсегда покинуть КНР и стать гражданами стран, в которые они переехали; в России же — об общей численности китайцев, более или менее постоянно проживающих на ее территории, но при этом никак не оформивших (впрочем, не по своей воле) отношение к стране пребывания и сохраняющих гражданство КНР. Как следствие, при резком изменении условий жизни в России и Китае, а также при смене миграционного режима их численность может сильно измениться, притом в любую сторону, а не только в сторону увеличения. Лишь после появления возможности обрести юридический статус иммигранта китайские мигранты смогут, как и в других странах, сделать окончательный выбор. И совсем не обязательно, что большинство из них сделает выбор в пользу России.
В любом случае в настоящее время нет оснований говорить ни о «китайской демографической экспансии», ни о «массированном» притоке китайцев в Россию. Панические заявления о китайском «нашествии» призваны скрыть личную профессиональную непригодность либо помочь набрать политические очки с помощью псев-допатриотической антикитайской риторики. Они также являются неизбежным следствием того пристрастия к мифотворчеству, к созданию вымышленных или гиперболизации реальных угроз безопасности России, которое, к сожалению, становится все более характерным для российского политического сознания.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Костинский Г. Иммигранты в городе: опыт развитых стран // Миграция и урбанизация в СНГ и Балтии в 90-е годы. Под ред. Ж. А. Зайончковской. М., 1999. С. 33.
2 Известия, 1999, 7 июля.
3 Время МН, 1999, 7 июля.
4 Золотых А. Азиатский тигр на дальневосточной тропе // Миграция в России. М., 1999, октябрь-ноябрь. С. 34.
5 Чувашев Ю. Китайцев — в дверь, они — в окно // Независимая газета, 2000,
18 апреля.
6 Известия, 1999, 18 июня.
7 Независимая газета, 1999, 23 июня.
8 См.: Регент Т. М. Иммиграция в Россию. М., 1997. С. 3; ФМС: об итогах 1997 г. // Миграция. М., 1998. № 1. С. 3; ФМС России. Информационный бюллетень. М., 1998. С. 8.
9 Волох В. Незаконная иммиграция: причины и следствия // Миграция в России, 2000. № 2. С. 35.
10 Федотов И. В., Селиванов Л. А. Призрак «демографического империализма» // Миграция, 1997. № 3. С. 4.
11 Независимая газета, 1999, 23 июля.
12 Известия, 1999, 7 июля.
13 Витковская Г. Угрожает ли безопасности России китайская миграция // Брифинг Московского Центра Карнеги. 1999. Т. 1. Вып. 2. С. 2.
14 Здесь и далее — личный архив автора.
15 Личный архив автора.
16 Здесь и далее: Витковская Г. Указ. соч. С. 2.
17 Завтра, 1997. № 28 (189).
18 Известия, 2000, 29 сентября.
19 Известия, 1997, 28 января.
20 Известия, 1999, 7 июля.
21 Известия, 2000, 29 сентября.
22 Здесь и далее — личный архив автора.
23 Zhongguo tongji nianjian 2000 (Статистический справочник за 2000 г.), Beijing , 2000. P. 625.
24 Ibid., p. 262.
25 The Encyclopedia of the Chinese Overseas. Singapore, 1998. Р. 290, 334.
