CC BY
231
Системный анализ взаимодействия России и Европейского союза на постсоветском пространстве1
Д.С. Васфилов
Васфилов Дмитрий Сергеевич — специалист по интернет-маркетингу ABBYY 3A; участник НУГ «Системный анализ отношений Россия — ЕС на постсоветском пространстве» НИУ ВШЭ; Российская Федерация, 127273, Москва, ул. Отрадная, д. 2Б/6; E-mail: d.vasfilov@yandex.ru
В статье анализируются отношения России и Европейского союза на территории постсоветского пространства. В качестве теоретической базы используется сравнительно новый и комплексный подход — неоклассический реализм. Согласно результатам исследования, уровень конкуренции России и ЕС на постсоветском пространстве выше, чем того требует международная система. Это происходит потому, что элиты Российской Федерации и ЕС из-за влияния ряда внутренних факторов, называемых неоклассическими реалистами вмешивающимися переменными, не в состоянии корректно обработать импульсы, посылаемые международной системой.
Число вмешивающихся переменных весьма велико, среди них необходимо отметить факторы, связанные с восприятием политическими элитами намерений друг друга и международной обстановки; факторы, связанные с недостатком информации, а также со сложной институциональной структурой акторов и различными внутриполитическими проблемами. Кроме того, текущее состояние международной среды, характеризуемое высокой степенью неопределенности, способствует усилению влияния этих вмешивающихся переменных на обработку импульсов международной системы.
В результате не совсем корректной обработки этих импульсов на постсоветском пространстве возникает подсистема международных отношений, ключевой характеристикой которой является высококонкурентная среда. При этом главными акторами на постсоветском пространстве остаются Россия и Европейский союз, а остальные страны, будучи слишком слабыми, вынуждены выбирать, к какому из акторов примкнуть, и это вызывает соперничество между Россией и ЕС за влияние над данными странами.
Ключевые слова: неоклассический реализм, подсистема, Россия, Европейский союз (ЕС), постсоветское пространство
Введение
Постсоветское пространство — это обширный регион, включающий, согласно традиционному определению, территории бывших советских республик. В данной статье, однако, под постсоветским пространством понимаются территории не всех бывших советских республик, а только двенадцати из них: исключаются прибалтийские страны, ныне являющиеся членами Европейского союза.
Процессы, происходящие на постсоветском пространстве, неизменно притягивают внимание политиков, ученых и журналистов. Очевидно, что данный регион является
1 В данной работе использованы результаты, полученные в ходе выполнения проекта № 13-05-0052 при поддержке Программы «Научный фонд НИУ ВШЭ» в 2013 г.
местом переплетения интересов многих стран мира, однако в большинстве случаев аналитики придают особое значение только двум акторам — Российской Федерации и Европейскому союзу — интеграционному объединению, в которое входит большинство европейских государств.
К сожалению, до настоящего времени отношения ЕС и России анализировались либо с точки зрения реализма и неореализма, либо либерализма (неолиберализма). Между тем эти подходы не позволяют раскрыть всю специфику отношений между Россией и ЕС на постсоветском пространстве. Данная работа целиком выдержана в рамках теории неоклассического реализма, которая, предположительно, позволит провести исследование максимально полно и получить весьма объективные результаты, в которых будут отражены основные черты отношений России и Европейского союза на постсоветском пространстве.
Рабочая гипотеза звучит следующим образом: уровень конкуренции России и ЕС на постсоветском пространстве выше, чем того требует международная система, и это вызвано тем, что элиты РФ и ЕС из-за влияния ряда факторов не вполне корректно обрабатывают импульсы, которые международная система им посылает. В результате не совсем корректной обработки данных импульсов на постсоветском пространстве образуется своеобразная подсистема международных отношений, ключевой характеристикой которой является высококонкурентная среда.
Данная статья посвящена, во-первых, анализу основных положений неоклассического реализма, а во-вторых — доказательству вышеуказанной гипотезы. В ходе доказательства мы в общих чертах наметим системную модель взаимодействия России и ЕС на постсоветском пространстве, а в Заключении укажем основные характеристики этой модели и отметим главные причинно-следственные связи, обуславливающие текущее развитие отношений РФ и ЕС в этом регионе.
Неоклассический реализм: дальнейшее развитие реализма
Неоклассический реализм — относительно новая теория, впервые сформулированная Г. Роузом в статье, посвященной анализу пяти книг (Р. Швеллера, Т. Кристенсена, Ф. Закарии, У. Уолфорта и М. Брауна). Авторы этих книг использовали схожие подходы для анализа предметов своих исследований. Данный подход Г. Роуз предложил назвать неоклассическим реализмом.
Неоклассический реализм принимает во внимание не только общие принципы неореализма (в частности, важность влияния международной системы на действия государств), но и ряд внутренних факторов, оказывающих влияние на принятие внешнеполитических решений.
Следует отметить, что влияние международной системы, согласно большинству приверженцев данного подхода, является определяющим. Так, Т.А. Романова отмечает, что в неоклассическом реализме «основными остаются давление внешней среды и системные факторы, они определяют направление действий государства в мире, и это тем более верно в контексте нарастающей в геометрической прогрессии глобализации и катастрофического падения предсказуемости мировой среды» [Романова, 2012, с. 9]. Это делает неоклассический реализм похожим на неореализм.
Однако между этими двумя подходами есть и существенные отличия. Например, неореализм, в отличие от неоклассического реализма, не придает значения процессам, происходящим внутри государства, а также факторам, обуславливающим принятие тех
или иных внешнеполитических решений. Как пишет Г. Роуз, неореализм — это теория международной политики; она содержит определенные положения относительно мотивации отдельных государств, но не дает подробного объяснения действиям тех или иных государств в конкретных ситуациях [Rose, 1998, p. 145]. Неоклассические реалисты пытаются объяснить внешнюю политику государства или конкретные внешнеполитические решения — почему государство поступило так, а не иначе, не в прямом соответствии с импульсами международной системы.
К. Уолц, описывая неореализм в своей книге «Теория международной политики», подчеркивал, что эта теория может объяснить нам, какое воздействие оказывает та или иная международная система на акторов, какие возможности она им предоставляет, но не может объяснить, каким образом и насколько эффективно акторы будут реагировать на эти ограничения и возможности [Waltz, 1979, p. 71]. Неоклассические реалисты пытаются преодолеть это ограничение неореализма.
Хотя неоклассические реалисты отчасти возвращаются к ключевым догмам классического реализма, неоклассический реализм заметно отличается и от классического подхода. Разница заключается в том, что неоклассики большое значение придают влиянию международной системы, а мотивацию принятия тех или иных внешнеполитических решений объясняют не только природой человека, но и большим количеством различных внутренних факторов, внутриполитических процессов, институциональной структурой акторов. В этом смысле неореализм довольно близко подходит к неолиберализму.
Таким образом, неоклассический реализм — это качественно новый теоретический подход к анализу внешней политики государств, впитавший в себя черты многих предыдущих подходов, но достаточно серьезно отличающийся от них. Т. Романова достаточно емко определяет неореализм как поиск ответа на вопрос, почему давление глобальных и региональных факторов на государства преобразуется в такую, а не иную внешнюю политику, другими словами, исследование своего рода «приводного ремня» внешней политики [Романова, 2012, с. 9].
Стоит подчеркнуть свойственный неоклассическому реализму упор на изучении механизма «разработки» внешней политики государства, а не межгосударственных отношений. В настоящей работе, однако, предпринята попытка использовать основные положения этого подхода и для объяснения образовавшейся на постсоветском пространстве подсистемы международных отношений.
Ученые выделяют три основные составные части неоклассического реализма: независимую переменную (в роли которой выступает международная система, ее структура), вмешивающуюся переменную (внутренние факторы) и зависимую переменную (собственно внешнюю политику). Предметом исследований большинства неоклассических реалистов является изучение влияния вмешивающейся переменной на независимую и на процесс определения зависимой.
Вмешивающиеся переменные можно разделить на две категории. К первой относятся факторы, связанные с особенностями восприятия элитами импульсов международной системы и международной среды, а также факторы, связанные с недостатком информации, невозможностью принятия абсолютно рациональных решений. Согласно Т. Романовой, никто никогда не обладает всей полнотой информации, следовательно, действует, основываясь на доступных данных и домысливании остального. При этом представления о правильном и реальном, о связи известного и секретного, да и о мире вообще, обусловлены личным опытом политиков и чиновников, знаниями, парадигмами, в которых они сформировались и существуют [Там же, 2012, с. 11].
Вторая категория вмешивающихся переменных включает факторы, связанные с институциональной структурой государства (или союза государств — например, ЕС), гражданским обществом, а также отношениями элит и масс. Т. Романова утверждает, что «чем сложнее взаимодействие внутри государства, тем более изощренно и непредсказуемо функционирование “приводного ремня” [Романова, 2012, с. 12]».
Неоклассические реалисты фокусируются на изучении того, как вышеуказанные вмешивающиеся переменные способствуют интерпретации импульсов международной системы, т.е. в конечном итоге — изучении того, как они воздействуют на внешнюю политику государства. Как отмечает Г. Роуз, неоклассические реалисты полагают, что для того, чтобы понять, как именно государства будут отвечать на импульсы международной системы, необходимо определить, каким образом эти импульсы трансформируются вмешивающимися переменными — например, особенностями восприятия лиц, принимающих решения, и институциональными особенностями самого государства [Rose, 1998, p. 152].
При этом необходимо подчеркнуть, что политические элиты ограничены как внутриполитическими факторами, так и внешней средой. Иными словами, состояние внешней среды может оказаться фактором, усиливающим влияние той или иной вмешивающейся переменной. Например, Г. Роуз пишет, что, как полагают неоклассические реалисты, государства отвечают на непостоянство международной системы, анархичной по сути, принимая меры, позволяющие увеличить контроль над внешними факторами, в том числе максимально увеличивая свое внешнее влияние [Ibid., p. 152].
Интересен подход Р. Швеллера, который исследовал множество кейсов, подтвердивших правильность его теоретических предположений (стоит отметить, что он разработал теорию угроз, в которой были заложены основные принципы неоклассического реализма). Р. Швеллер выделяет четыре основные вмешивающиеся переменные: во-первых, наличие среди политической элиты консенсуса относительно происхождения и сути внешней угрозы; во-вторых, уровень сплоченности элит; в-третьих, социальная сплоченность внутри государства; в-четвертых, уровень уязвимости государственного режима, его устойчивость [Ibid., p. 486]. Большое значение Р. Швеллер придает наличию консенсуса между представителями различных социальных групп, как масс, так и элит.
Подход Р. Швеллера интересен и тем, что он допускает определяющую роль вмешивающихся переменных в процессе формирования внешней политики. Так, Р. Швеллер утверждает, что переменные на уровне государства определяют, будет или не будет какое-либо государство (относительно ослабшее) предпринимать усилия по восстановлению баланса сил [Ibid., p. 486]. Это фактически означает, что вмешивающиеся переменные могут свести на нет значение импульсов, которые посылает государству международная система.
Необходимо отметить, что неоклассический реализм уже включает несколько течений. Так, Т. Онеа [Onea, 2009, p. 854] в обзоре одной из книг, посвященных неоклассическому реализму, обращает внимание на позицию авторов книги. Они полагают, что к настоящему времени неоклассический реализм — это уже семейство из трех различных подходов. Эти течения различаются подходами к оценке влияния вмешивающихся переменных на независимую переменную — влияние международной системы.
В контексте данного исследования наиболее подходящим представляется течение, приверженцы которого (Ст. Лобелл, М. Броули, Дж. Стерлинг-Фолкер, Б. Фордэм) считают, как пишет Т. Онеа, что влияние международной системы (независимая пере-
менная) и внутренних факторов (вмешивающиеся переменные) практически одинаково важно в процессе формирования внешней политики акторов, и эти переменные должны рассматриваться в тесной взаимосвязи друг с другом [Onea, 2009, p. 854].
Согласно подходу С. Лобелла, М. Броули и Дж. Стерлинг-Фолкер, неоклассический реализм может быть использован для системного объяснения той или иной внешней политики государств. В этом состоит, в частности, отличие от подхода Р. Швеллера, который сфокусирован лишь на объяснении того, почему та или иная внешняя политика государства не соответствовала требованиям международной системы. Р. Швеллер придает определяющее значение международной системе, но признает, что зачастую государства выбирают не самые лучшие стратегии поведения. Он разбирает скорее отдельные случаи (анализируя, в частности, провал политики Англии и Франции в 1930-е годы) и концентрируется на объяснении ошибок конкретных государств, но не на общем анализе их отношений, вследствие чего использование его подхода не представляется целесообразным в данной работе.
В соответствии с подходом С. Лобелла, М. Броули и Дж. Стерлинг-Фолкер, вмешивающиеся переменные могут оказывать влияние не только на выбор инструмента внешней политики, но и на характер обработки системных импульсов [Lobell et al., 2009, p. 257]. Б. Фордэм идет дальше и заявляет, что вмешивающиеся переменные оказывают влияние на формирование национальных интересов и на проведение политики по их реализации [Ibid.]. Следует особо подчеркнуть, что данное утверждение уже несовместимо с реализмом, и подход Б. Фордэма фактически находится на грани между реализмом и либерализмом. Может показаться, что это уменьшает его объясняющую силу, однако сам Фордэм заявляет, что его теория оказывается полезной для объяснения тех или иных действий государства. Но этот подход, по сути, не предназначен для анализа взаимодействия акторов на международной арене.
Так как данная работа нацелена не столько на объяснение процесса формирования внешней политики России и ЕС, сколько на системный анализ отношений между этими акторами, она выдержана в рамках реалистической парадигмы и опирается скорее на подход С. Лобелла, М. Броули и Дж. Стерлинг-Фолкер. (Следует, правда, отметить, что позиция С. Лобелла достаточно гибка и в некоторых аспектах схожа с позицией Р. Швеллера, хотя в целом подход С. Лобелла более универсален.)
По мнению С. Лобелла, М. Броули, Дж. Стерлинг-Фолкер и некоторых других исследователей, международная система дает достаточно четкую информацию о существующих угрозах и возможностях, в том числе о происходящих изменениях баланса сил, но она не дает ясной информации о том, как государства должны действовать для того, чтобы правильно ответить на эти угрозы и воспользоваться предоставляемыми возможностями [Ibid., p. 298]. Этот подход фактически является развитием реализма и неореализма. Он также предполагает, что национальные интересы государств определяются международной системой, и не отрицает высокую значимость роли международной системы, но в то же время пытается преодолеть недостатки неореализма и объяснить возникающие парадоксы, когда при очевидных системных импульсах государства проводят весьма спорную с неореалистической точки зрения внешнюю политику.
Отметим, что разные приверженцы этого течения делают акцент на разных вмешивающихся переменных. Так, например, М. Броули особое значение придает недостатку информации, а также внутриполитическим факторам. Дж. Стерлинг-Фолкер подчеркивает важность политики формирования единой национальной идентичности
внутри государства (в рамках данного исследования особо интересен аспект формирования единой европейской идентичности и ее влияния на внешнюю политику ЕС, в том числе и на постсоветском пространстве). С. Лобелл отмечает значимость как социальных, так и внутриполитических, институциональных факторов.
В контексте данной работы использование подхода С. Лобелла, М. Броули и Дж. Стерлинг-Фолкер представляется наиболее целесообразным, так как он позволяет четко объяснить сложившуюся в отношениях России и ЕС на постсоветском пространстве ситуацию. Подчеркивая тот факт, что роль вмешивающихся переменных (в число которых включаются как институциональные факторы, так и социальные, культурные, внутриполитические) в формировании внешней политики акторов может быть решающей, данный подход не отрицает и высокой значимости роли международной системы, в том числе связывая успех внешней политики государств с корректной обработкой ее импульсов.
Подводя промежуточные итоги, можно сказать, что неоклассический реализм в целом едва ли можно назвать прямым продолжением классического реализма или неореализма. Как отмечает Т. Онеа, неоклассический реализм зашел слишком далеко в отбрасывании положений неореализма [Onea, 2009, p. 855]. В настоящее время в США и Западной Европе неоклассический реализм считается самостоятельным теоретическим направлением в науке о международных отношениях, хотя, без сомнения, оно вполне укладывается в рамки реалистической парадигмы. Кроме того, отдельные течения неоклассического реализма во многом схожи с неореализмом.
Интересно, что некоторые ученые видят в неоклассическом реализме заявку на то, чтобы превзойти по объясняющей силе прочие теоретические подходы к исследованию международных отношений. Например, Т. Онеа полагает, что неоклассический реализм претендует на то, чтобы встать над существующими теориями международных отношений: с одной стороны, он оказывается практичнее, чем неореализм, так как учитывает внутриполитические факторы; с другой стороны, он учитывает и влияние системных факторов, что ставит его над либерализмом [Ibid., p. 854]. Однако не стоит забывать, что такая многосторонность рассматриваемого подхода является и одним из его уязвимых мест: объясняющая сила неоклассического реализма ставится под сомнение и неореалистами, и неолибералами.
Отношения России и Европейского союза на постсоветском
пространстве: от установки на сотрудничество до открытой конкуренции
По ряду признаков (рассмотренных в данном разделе чуть ниже) политику, проводимую Россией и ЕС на постсоветском пространстве в настоящее время, можно охарактеризовать как конкурентную. Нельзя говорить об открытой конфронтации, но можно говорить о соперничестве, различных спорах и фактическом отсутствии конструктивного сотрудничества, маскируемого зачастую красивыми словами и лаконичными формулировками — по крайней мере, в политической сфере.
При этом следует отметить, что в 1990-х годах (времена «эпохи оптимизма» в отношениях между Россией и Евросоюзом, по словам Т. Бордачева [2008, с. 373]) отношения были относительно продуктивными, что давало надежду на будущее конструктивное взаимовыгодное сотрудничество по широкому спектру направлений. Однако, по мнению Т. Бордачева, уже начало 2000-х годов характеризовалось сокращением реального сотрудничества и появлением все большего числа скрытых конфликтов, которые к концу 2003 г. перешли в явную форму [Караганов, 2008, с. 373].
Между Россией и Евросоюзом развилось своего рода соревнование, некая дипломатическая игра, мешающая развитию конструктивного взаимодействия. Как писал С. Караганов в 2010 г., стороны жестко конкурировали, даже соперничали. Брюссель хотел убедить Россию в существовании своей слабеющей внешнеполитической субъ-ектности. Россия наносила ответные и превентивные дипломатические удары. Более того, С. Караганов считает, что конкуренция между Россией и ЕС нагнетается искусственным образом, обусловлена системными импульсами и, таким образом, зачастую не имеет под собой реальных оснований [Караганов, 2010].
В 2000-х годах, в процессе дальнейшего развития и укрепления России, отношения с ЕС в политической сфере становились в целом все менее продуктивными. Так, Т. Бордачев указывает, что отношения России и Европейского союза в 1991—2007 гг. претерпели трансформацию от оптимистической установки на скорейшее сближение в рамках единого идеологического и политико-экономического пространства до заявлений о наличии пока непреодолимых ценностных различий и попытки перехода к «прагматическому сотрудничеству» преимущественно в сфере экономики [Караганов, 2008, с. 373].
Однако даже в экономической и энергетической сферах существует ряд вопросов, по которым у России и Евросоюза до сих пор имеются существенные разногласия. В настоящее время, как отмечает Д. Суслов, Европейский союз проводит политику дипломатического и экономического сдерживания, открыто противодействуя подъему России и Китая, препятствует коррекции правил игры в мировой энергетике в пользу России и других производителей [Караганов, 2008, с. 150].
В частности, планы Евросоюза по разработке новых технологий в сфере энергетики, производству и использованию биотоплива вместо традиционных источников энергии, поиск альтернативных поставщиков энергоносителей показывают, что Евросоюз обозначает свое намерение диверсифицировать источники используемой энергии, возможно, в надежде показать России, что может снизить уровень зависимости от поставок российских энергоносителей.
Политика России по отношению к Евросоюзу отличается жесткостью и прагматичностью, стремлением нейтрализовать возможную экспансию ЕС на постсоветском пространстве, в том числе и посредством оказания негативного внешнего влияния на уровень доверия в отношениях между странами — членами Европейского союза. В частности, Т. Грэм пишет, что Россия предпочитает вести дела не с Европейским союзом в целом, а с европейскими странами на двусторонней основе, стремясь столкнуть их друг с другом ради продвижения своих интересов [Грэм, 2010, с. 72].
Таким образом, приходится констатировать, что в настоящее время отношения России и ЕС как в целом, так и на постсоветском пространстве отличаются достаточно высоким уровнем конкуренции, причем в последнее десятилетие он планомерно возрастал.
Отношения России и Европейского союза на постсоветском пространстве
сквозь призму неоклассического реализма
Проанализируем теперь отношения России и ЕС с точки зрения неоклассического реализма. Для этого необходимо сначала определить основные импульсы международной системы, затем кратко (так как в цели данной статьи входит скорее рамочный, чем детальный анализ вмешивающихся переменных) обозначить внутренние факторы, которые не позволяют России и ЕС корректно реагировать на эти импульсы, и, нако-
нец, определить основные черты отношений этих двух акторов на постсоветском пространстве.
Нужно отметить, что современная международная система не посылает России и Европейскому союзу импульсов для наращивания конкуренции. Более того, целый ряд системных факторов указывает на то, что конкуренция ЕС и России на постсоветском пространстве должна была бы снижаться. Среди этих факторов представляется целесообразным выделить достаточно большие амбиции США и Китая, международный политический кризис, рост нестабильности практически во всех сферах международной жизни, неспособность государств эффективно использовать международные организации и институты для поддержания порядка в мире и осуществления своих интересов.
США до сих пор являются самым крупным и сильным (по крайней мере с точки зрения вооружений — как в количественном, так и в качественном аспекте) государством в мире. Эта держава имеет интересы во всех регионах мира, представляющих хоть какую-либо геополитическую важность. Среди стремлений США можно выделить и стремление сдерживать рост влияния России и Евросоюза. Так, Д. Суслов указывает, что одним из положений американской политики в Европе является мягкое противодействие интеграции ЕС в сфере внешней политики и безопасности, превращению Евросоюза в независимый полюс силы [Караганов, 2008, с. 341].
Китай является второй экономикой мира2 и пытается наращивать свое влияние во многих регионах, пока довольно плавно, но вполне уверенно. Согласно Ф. Закарии, Китай становится все более напористым, оказывает все большее влияние на регион и на весь мир [Закария, 2009, с. 108]. Постсоветское пространство привлекает Китай, и это делает данную державу вполне реальным конкурентом Евросоюза и России. Огромное население Китая и постоянно нарастающая экономическая мощь создают угрозу постепенного «захвата» Китаем инициативы в данном регионе.
В относительно обозримом будущем Китай может приобрести значительное влияние в мире и занять одно из главных мест в международной иерархии — не только экономической, но и политической. Ф. Закария подчеркивает, что «хотя Китаю вряд ли удастся обойти США в ближайшие 10 лет по экономическим, военным и политическим показателям, шаг за шагом он становится второй по значимости страной в мире, что добавляет совершенно новый элемент в международную систему» [Ibid.].
Намерения обоих акторов — и США, и Китая — вполне серьезны, и более того, у них имеется широкий спектр возможностей для проведения этих намерений в жизнь. Т. Бордачев полагает, что внешнеполитическое поведение США и Китая относительно предсказуемо и состоит в укреплении своего могущества вне зависимости от прогнозируемых последствий для других участников международных отношений [Бордачев, 2008, с. 188]. С. Караганов даже заявляет о том, что Россия, «если не объединит усилия с Европой, неизбежно будет дрейфовать к роли сырьевого, а потом и политического придатка Китая [Караганов, 2010].
Экспансионизм США и Китая, а также усиление позиций Китая в международной иерархии — один из системных факторов, который должен был бы способствовать снижению конкуренции России и Евросоюза на постсоветском пространстве. Весьма вероятно, что Китай представляет для России заметно большую угрозу в данном регионе, чем Евросоюз, который слабее как в военном отношении, так и в политическом,
2 The World Factbook. China // Central Intelligence Agency. 2013. Режим доступа: https://www.cia. gov/library/publications/the-world-factbook/geos/ch.html (дата обращения: 11.07.2014).
обладает гораздо меньшим населением и заметно меньшим экспансионистским потенциалом. США, также проявляющие интерес к постсоветскому пространству, представляются потенциально не столь опасными, но вполне реальными конкурентами, способными помешать осуществлению интересов как России, так и Евросоюза.
Несмотря на необходимость (для России и ЕС) противостояния США и Китая на постсоветском пространстве, маловероятно, что международная система диктует необходимость создания политического и (или) военного союза России и ЕС. В данном случае можно говорить скорее о появлении необходимости более конструктивного взаимодействия на основе объективной оценки системных тенденций и о стимуле к снижению конкуренции, но не к активизации полноценного сотрудничества по всем направлениям.
Следующий фактор, который указывает на наличие импульса к снижению конкуренции России и ЕС на постсоветском пространстве, — международный политический кризис. Он заключается прежде всего в уменьшении способности ведущих центров силы влиять на средние и небольшие государства, находящиеся в геополитически значимых регионах. Многие крупные страны уже не могут эффективно контролировать процессы, происходящие в соседних (и более слабых) государствах и, соответственно, теряют способность оказывать эффективное влияние на их внешнюю политику. В ряде случаев акторам лучше осуществлять совместные усилия для решения тех задач, где их интересы по большей части совпадают. Не требуется создание полноценных союзов; требуется проявление прагматичности и способности идти на разумные уступки для реализации хотя бы части своих интересов.
Кроме того, в настоящее время в мире происходит рост нестабильности. Международная система после окончания периода биполярности вошла в так называемую переходную фазу, фазу трансформации, и, очевидно, пребывает в ней до сих пор. Эта фаза характеризуется ростом анархии, неопределенности, отсутствием четкой иерархии государств и тенденцией к масштабному перераспределению силы между крупными акторами.
Все это усложняет структуру международной системы и уменьшает предсказуемость развития ее основных тенденций. Соответственно, усложняется и процесс решения разнообразных внешнеполитических задач. Как отмечает Г. Киссинджер, «никогда еще компоненты мирового порядка, их взаимодействие друг с другом, задачи, которые нам надо решать, не менялись столь быстро, не были столь глубоки или столь глобальны, как сейчас» [Киссинджер, 1997, с. 734]. Это опять же диктует необходимость более конструктивного взаимодействия России и ЕС, совместной работы над решением вопросов, важных для обоих акторов.
Помимо того, последние десятилетия показали неспособность государств эффективно использовать международные организации и институты для реализации своих интересов. Как отмечает С. Караганов [Караганов, 2012], большинство институтов глобального управления в последние два десятилетия слабеют. Мечты американских реакционных идеалистов 1990-х годов о наступлении после казавшейся победы в «холодной войне» «американского века», «однополярного мира» съежились почти мгновенно — к началу следующего десятилетия.
Стала очевидной необходимость разработки собственной, самостоятельной политики, лишь с частичной опорой на такие организации, как ООН. Международная система, которая, по К. Уолцу [Waltz, 1979, p. 106], относится к типу «помоги себе сам», диктует необходимость двустороннего взаимодействия, которое более эффективно хотя бы потому, что двоим договориться легче, чем, скажем, десятерым. Следователь-
но, можно говорить о существовании системного импульса к развитию все того же конструктивного, реального и (по мере возможностей) эффективного взаимодействия ЕС и России, в том числе и на постсоветском пространстве, в том числе и в политической сфере.
Таким образом, можно сказать, что в настоящее время международная система не способствует усилению конкуренции между Россией и Евросоюзом вообще и отдельных противоречий между этими акторами в частности. В то же время на практике мы наблюдаем обратную ситуацию: конкуренция не ослабевает, а скорее планомерно нарастает. Становится очевидно, что существуют определенные факторы, как отмечалось ранее, в неореализме они называются вмешивающимися переменными, которые оказывают значительное влияние на процесс интерпретации импульсов международной системы элитами России и Евросоюза.
Вмешивающиеся переменные
Как указывалось выше, вмешивающиеся переменные можно разделить на две группы. К первой группе относятся те факторы, которые связаны — в той или иной степени — с особенностями человеческой психики, а соответственно, и с особенностями человеческой природы. Интересно, что классики реализма считают, что именно человеческая природа обуславливает конкурентность и анархичность международных отношений. Г. Моргентау, основатель теории реализма, на постулатах которого в значительной степени базируется и теория неоклассического реализма, утверждал, что «политика, подобно обществу в целом, определяется естественными законами, которые обусловлены самой природой человека. <...> Человеческая природа остается неизменной с тех пор, как китайские и индийские философы открыли основные ее принципы и основания» [Morgenthau, 1998, p. 5].
Рассмотрим подробнее первую группу факторов. Согласно мнению многих неоклассических реалистов, к этой категории относится в первую очередь неабсолютная рациональность действий политиков (им, как и всем людям, свойственно ошибаться, принимать решения под давлением мнения своих соратников, иногда даже под воздействием эмоций, убеждений, стереотипов, принципов). Кроме того, к первой группе относится и такой фактор, как недостаток данных. Очень редко удается собрать всю информацию, имеющую отношение к тому или иному делу, необходимую для принятия верного решения. Помимо этого, нередко человеческий разум подсознательно отбрасывает ту информацию, те факты, которые ему не хочется признавать, или те факты, которые ему кажутся совершенно ненужными.
Необходимо заметить, что вмешивающиеся переменные первой категории чрезвычайно многообразны, их можно анализировать очень долго и глубоко, так как к ним относятся и такие факторы, как культурно-цивилизационный, исторический (в частности, историческая память), психологический (особенности восприятия и т.д.). Однако в рамках данной работы это представляется не вполне целесообразным, так как она посвящена обзору общей картины отношений России и ЕС.
Ко второй группе вмешивающихся переменных неоклассические реалисты относят институциональную структуру государств, особенности отношений между элитами и массами, между правящей элитой и оппозицией, особенности гражданского общества. Некоторые неоклассические реалисты, например, Р. Швеллер, придают второй группе переменных определяющее значение, уделяя первой группе заметно меньшее внимание.
Так как данная работа не ставит своей целью детальное рассмотрение влияния вмешивающихся переменных, а фокусируется на анализе общей картины, укажем только основные аспекты влияния факторов второй категории. Прежде всего эта группа вмешивающихся переменных играет огромную роль при обработке импульсов международной системы элитами Евросоюза.
Европейский союз обладает сложной институциональной структурой и состоит из независимых в политическом плане государств, каждое из которых обладает собственной институциональной структурой, развитым гражданским обществом, сложными внутриполитическими отношениями. Внутри ЕС существует немало противоречий, мешающих формированию целостной, рациональной внешней политики объединения на постсоветском пространстве, политики, которая бы в полной мере отражала «требования» международной системы. Поэтому нет ничего удивительного в том, что импульсы международной системы в процессе интерпретации претерпевают существенные изменения и «материализуются» подчас в совершенно неожиданную (с точки зрения неореалистов) внешнюю политику.
Российская Федерация является гораздо более монолитным актором, нежели Европейский союз. Построенная В. Путиным сильная «вертикаль власти» отличается определенностью, продуманностью и в некоторым смысле монолитностью, однако и она не исключает заметного искажения системных импульсов на пути формирования внешней политики.
Кроме того, необходимо отметить еще один фактор, который не относится ни к первой, ни ко второй группе. Это особенности внешней среды, особенности международной системы. Так, Т. Романова [2012, с. 10] утверждает, что давление системы, глобализирующегося мира может повышать влияние отдельных внутриполитических факторов. В настоящее время высокая степень анархичности и неопределенности, нестабильность международной системы обуславливают высокую конкурентность отношений России и Евросоюза на постсоветском пространстве. Политические элиты России и ЕС, не обладая информацией о том, что может произойти даже в ближайшем будущем, предпочитают не рисковать и принимают меры исключительно по укреплению собственных позиций, не развивая конструктивное взаимодействие.
Можно сказать, что неопределенность порождает у элит боязнь развивать взаимодействие вообще с кем бы то ни было — во избежание поражения. Так, Т. Бордачев полагает, что «в условиях, когда мир каждый день по-разному опасен... внешние партнеры рассматриваются либо как потенциальные хищники, либо как потенциальная добыча, а в обществе нет понимания того, что партнер находится перед лицом тех же вызовов и должен решать такие же по содержанию, если не по масштабу задачи» [Бордачев, 2008, с. 185].
Таким образом, элиты России и Европейского союза не могут адекватно обработать импульсы международной системы из-за большого количества вмешивающихся переменных, связанных как с психологическими особенностями человека, так и со сложной институциональной структурой обоих акторов (особенно Евросоюза), недостатком информации. Значение этих вмешивающихся переменных еще более усиливается из-за неопределенности и нестабильности международной среды.
Подсистема международных отношений на постсоветском пространстве
В результате значительного искажения элитами России и ЕС системных импульсов на постсоветском пространстве возникает своеобразная подсистема международ-
ных отношений. Импульсы международной системы, обработанные и трансформированные элитами России и Евросоюза, воплощаются в различных действиях и мерах, предпринимаемых этими элитами относительно как взаимодействия друг с другом, так и со странами постсоветского пространства. Возникает новая локальная реальность, которую предлагается назвать подсистемой международных отношений на постсоветском пространстве.
Данная подсистема представляет собой некую миниатюрную систему координат со своими закономерностями. Международная система влияет на постсоветское пространство и его подсистему косвенно — через импульсы, которая она посылает элитам России и ЕС; ее влияние не всегда является определяющим, так как проходит через своеобразные фильтры — вмешивающиеся переменные.
Весьма вероятно, что подсистема, которая в значительной степени формируется внешнеполитическими решениями элит России и ЕС, оказывает на эти элиты как косвенное, так и прямое влияние. Дело в том, что так или иначе результаты взаимодействия России и Евросоюза в рамках подсистемы откладываются в сознании правящих элит, а также в сознании оппозиции и гражданского общества и затем сознательно или подсознательно принимаются во внимание при разработке последующих внешнеполитических решений. Это проявление косвенного влияния.
Прямое влияние подсистемы на элиты выражается в импульсах, которые она посылает элитам; импульсы формируются как следствие тех или иных внешнеполитических актов на постсоветском пространстве. Кроме того, эти внешнеполитические акты могут воздействовать и на международную систему в целом, которая, получая новые «сигналы» и импульсы от элит (точнее, от взаимодействий элит), образно говоря, корректирует и дополняет посылаемые этим элитам импульсы.
Внутри указанной подсистемы отношений России и ЕС на постсоветском пространстве действуют определенные закономерности, которые с некоторой долей условности можно назвать правилами или даже законами. Эти закономерности только предстоит изучить, но уже сейчас очевидно, что ключевой особенностью данной подсистемы является конкурентная среда. Помимо этого, можно сказать, что в рамках этой подсистемы действуют основные «законы» международной системы (анархия, борьба за выживание и т.д.).
Необходимо добавить, что страны постсоветского пространства (кроме России, разумеется) выступают не столько в качестве субъектов международной политики, сколько в качестве объектов, в частности, объектов конкуренции России и Европейского союза. Данные страны слишком слабы для того, чтобы предлагать и продвигать собственные проекты, они лишь могут выбирать, на чью сторону и на каких условиях становиться.
Следует отметить, что эта ситуация вполне типична. Все страны постсоветского пространства — мелкие либо средние государства, только Россия является очень крупной державой, по мнению некоторых экспертов — сверхдержавой. А согласно А. Бога-турову, соединения усилий малых и средних стран недостаточно, чтобы навязать свою волю более сильным игрокам [Богатуров, 2006, с. 12]. Иными словами, даже если предположить, что бывшие советские республики отбросят свои амбиции и захотят создать какое-либо интеграционное объединение или просто союз, то без России или крупных европейских держав такое объединение будет нежизнеспособным, или же его влияние на постсоветском пространстве не будет определяющим.
В этой ситуации у бывших советских республик не остается другого пути, кроме как поиск путей тесного сотрудничества с Россией или Евросоюзом. Соответственно,
какие-то государства склонны примкнуть к России (Белоруссия, Казахстан, Киргизия), какие-то — к Евросоюзу (Украина, Молдова). Особо стоит отметить неопределившиеся государства, за влияние над которыми между Россией и Евросоюзом идет своеобразная борьба; кроме того, борьба идет и между различными политическими силами внутри таких государств. Украина — государство именно такого рода.
Надо отметить, что еще П. Хааке указывал, что каждое государство при осуществлении внешней политики преследует фактически только одну цель: кооперироваться с естественными союзниками против естественных врагов. В роли первых выступают государства, сила которых необходима для уравновешивания силы последних. Это единственная максима, которой необходимо руководствоваться в международных отношениях [Haas, 1953, p. 470]. Можно сказать, что этот принцип Хааке вполне работает и на постсоветском пространстве.
Соответственно, рассматривать мелкие и средние страны постсоветского пространства отдельно смысла не имеет, их действия нужно анализировать исключительно в контексте взаимодействия двух ключевых акторов — России и Европейского союза — в рамках сложившейся на постсоветском пространстве подсистемы международных отношений.
Заключение
Взаимодействие России и Европейского союза на постсоветском пространстве происходит в рамках особой подсистемы международных отношений, которая обладает некоторыми специфическими характеристиками. Рассматривать эту подсистему необходимо в контексте общей схемы взаимодействия России и ЕС, которое, в свою очередь, наиболее целесообразно анализировать в рамках неоклассического реализма. Отметим основные связи, которые характеризуют взаимодействие рассматриваемых акторов на постсоветском пространстве.
Во-первых, международная система посылает импульсы элитам России и ЕС. Следует отметить, что эти импульсы не призывают Российскую Федерацию и Евросоюз к активной конкуренции на постсоветском пространстве; скорее наоборот, в последнее время сила импульсов к конкуренции снижается.
Во-вторых, на процесс принятия элитами России и ЕС внешнеполитических решений влияют вмешивающиеся переменные, связанные с недостатком информации, сложной институциональной структурой акторов, особенностями человеческой психики. Эти факторы составляют механизм обработки импульсов международной системы, и в настоящее время они увеличивают у элит стимул к проведению более конкурентной политики на постсоветском пространстве. Кроме того, вероятно, что значение этих факторов усиливается высокой степенью неопределенности международной среды, наблюдаемой в настоящее время.
В-третьих, после обработки импульсов международной системы элитами (на которые воздействуют вышеуказанные факторы), Россия и ЕС предпринимают определенные действия по отношению друг к другу и к странам постсоветского пространства. Эти страны — мелкие и средние государства — в свою очередь вступают во взаимодействие с Россией и Евросоюзом, и тоже под воздействием целого ряда факторов, некоторые из которых указаны выше. В результате образуется подсистема международных отношений на постсоветском пространстве, которая посылает элитам России и ЕС обратные импульсы, а также «участвует» в трансформации ряда факторов (вмешивающихся переменных).
В-четвертых, действия элит по организации взаимодействия России и ЕС на постсоветском пространстве влияют на международную (глобальную) систему. Но надо отметить, что в настоящее время это влияние скорее номинальное, и оно не оказывает существенного воздействия ни на структуру международной системы в целом, ни на суть импульсов, которые международная система посылает России и Евросоюзу.
Подводя общий итог, можно сказать, что взаимодействие России и ЕС на постсоветском пространстве характеризуется высокой конкурентностью, что противоречит импульсам международной системы и является результатом влияния на процесс формирования внешней политики акторов ряда вмешивающихся переменных — внутриполитических, психологических и иных факторов.
Литература
Богатуров А.Д. (2006) Лидерство и децентрализация в международной системе // Международные процессы. Т. 4. № 3. С. 5-14.
Бордачев Т.В. (2008) Пределы рационального выбора // Россия в глобальной политике. № 5. С. 174— 188.
Грэм Т. (2010) Трансатлантическая безопасность: нужна ли ревизия? // Россия в глобальной политике. № 3. C. 67—78.
Закария Ф. (2009) Постамериканский мир будущего. М.: Европа.
Караганов (ред.) (2008) Россия и мир. Новая эпоха. 12 лет, которые могут все изменить / под ред. С.А. Караганова. М.: АСТ, Русь-Олимп.
Караганов С.А. (2010) Союз Европы: последний шанс? // Российская газета. № 5229. 9 июля.
Караганов С.А. (2012) Россия в мире: противоречие противоречий // Ведомости. № 196 (3210). 16 октября.
Киссинджер Г. (1997) Дипломатия. М.: Ладомир.
Романова Т.А. (2012) О неоклассическом реализме и современной России // Россия в глобальной политике. Т. 10. № 3. С. 8—21.
Haas E.B. (1953) The Balance of Power: Prescription, Concept, or Propaganda // World Politics. Vol. 5. No. 4. P. 442—477.
Lobell S.E., Ripsman N.M., Taliaferro J.W. (2009) Neoclassical Realism, the State, and Foreign Policy. Cambridge: Cambridge University Press.
Morgenthau H.J. (1998) Politics among nations: the struggle for power and peace. N. Y.: McGraw-Hill.
Onea T. (2009) Review of book Neoclassical Realism, the State, and Foreign Policy by Lobell S.E., Ripsman N., Taliaferro J.W. // International Journal. Vol. 64. No. 3. P. 853—855.
Rose G. (1998) Neoclassical Realism and Theories of Foreign Policy // World Politics. Vol. 51. No. 1. P. 144— 172.
Roth A.I. (2006) A Bold Move Forward for Neoclassical Realism. Review of the article Unanswered Threats: Political Constraints on the Balance of Power by R. Schweller // International Studies Review. Vol. 8. No. 3. P. 486—488.
Waltz K.N. (1979) Theory of International Politics. N. Y.: McGraw-Hill.
A Systemic Analysis of the Interaction between Russia and the European Union in the Post-Soviet Space
D. Vasfilov1
Dmitry Vasfilov - Researcher of Study Group on Multilevel Analysis of Post-Soviet Russia-EU Relations, National Research University Higher School of Economics; Internet Marketing Specialist in ABBYY 3A; 2B/6 Otradnaya Street, 127273 Moscow, Russian Federation; E-mail: d.vasfilov@yandex.ru
Abstract
The article analyzes post-Soviet relations between Russia and the European Union using the theoretical framework of neoclassical realism. It finds that the post-Soviet level of competition between Russia and the EU is higher than required by the international system. The reason is rooted in the influence of a number of internal factors (or intervening variables). Consequently, elites in both Russia and the EU are not able to adequately understand the signals sent by the international system.
There is a wide variety of intervening variables; for example, there are factors caused by the political elites’perceptions of each other’s intentions and of the international situation, factors related to inadequate information, factors related to the complex institutional structure ofthe EU and factors related to domestic political issues. In addition, the current international environment, characterized by a high degree of uncertainty, increases the effects of these intervening variables.
These effects result in inaccurate and incorrect processing of the signals of the international system by Russian and European elites. As a result, a subsystem of international relations has arisen in the post-Soviet space, featuring a highly competitive environment. However, there are only two major actors in the region: Russia and the EU. Small countries are too weak, so must choose to align themselves with one or the other. This causes a rivalry between Russia and the EU for influence on small and medium-sized countries in the post-Soviet space.
Key words: neoclassical realism, international system, subsystem, Russia, the European Union, post-Soviet space
References
Bogaturov A.D. (2006) Liderstvo i decentralizacija v mezhdunarodnoj sisteme [Leadership and Decentralization in the International System]. Mezhdunarodnyeprocessy, vol. 4, no 3, pp. 5-14.
Bordachev T.V. (2008) Predely racional’nogo vybora [The Limits of Rational Choice]. Rossija v global’noj politike, no 5, pp. 174-188.
Graham T. (2010) Transatlanticheskaja bezopasnost’: nuzhna li revizija? [The Transatlantic Security: is there a Need for Revision?]. Rossija v global’noj politike, no 3, pp. 67-78.
Haas E.B. (1953) The Balance of Power: Prescription, Concept, or Propaganda. World Politics, vol. 5, no 4, pp. 442-477.
Karaganov S.A. (2010) Sojuz Evropy: poslednij shans? [The European Union: the Last chance?]. Rossijskaja gazeta, no 5229. 9 July.
Karaganov S.A. (2012) Rossija v mire: protivorechie protivorechij [Russia in the World: the Contradiction of Contradictions]. Vedomosti, no 196 (3210). 16 October.
Karaganov S.A. (ed.) (2008). Rossija i mir. Novaja jepoha. 12 let, kotorye mogut vse izmenit’ [Russia and the World: the New Era. 12 Years, which Could Change Everything]. Moscow: AST, Rus’-Olimp.
1 This study is based on findings produced by the research grant No. 13-05-0052 with the support of the National Research University Higher School of Economics Academic Fund Program in 2013.
Kissindzher G. (1997) Diplomatija. [The Diplomacy]. Moscow: Ladomir.
Lobell S.E., Ripsman N.M., Taliaferro J.W. (2009) Neoclassical Realism, the State, and Foreign Policy. Cambridge: Cambridge University Press.
Morgenthau H.J. (1998) Politics among nations: the struggle for power and peace. N. Y.: McGraw-Hill.
Onea T. (2009) Review of book “Neoclassical Realism, the State, and Foreign Policy” by Lobell S.E., Ripsman N., Taliaferro J.W. International Journal, vol. 64, no 3, pp. 853—855.
Romanova T.A. (2012) O neoklassicheskom realizma i sovremennoj Rossii [About Neoclassical Realism and Modern Russia]. Rossija vglobal’noj politike, vol. 10, no 3, pp. 8—21.
Rose G. (1998) Neoclassical Realism and Theories of Foreign Policy. World Politics, vol. 51, no 1, pp. 144— 172.
Roth A.I. (2006) A Bold Move Forward for Neoclassical Realism. Review of the article “Unanswered Threats: Political Constraints on the Balance of Power” by R. Schweller. International Studies Review, vol. 8, no 3, pp. 486-488.
Waltz K.N. (1979) Theory of International Politics. N. Y.: McGraw-Hill.
Zakarija F. (2009) Postamerikanskijmirbudushhego. [The Post-American World]. Moscow: Evropa.
